Гарднер Эрл Стенли. Сорвать банк

   Служитель попытался схватить и ее. Но ведь не сто рук у него. Она ускользнула. Начали собираться любопытные.
   Служитель в зеленом халате сказал:
   — Тройка проходимцев свое получит прямо сейчас.
   Закон по вас плачет. А двое парней получат свое от меня.
   — Только не я.
   Сказать-то я сказал. Но, видно, поспешил. Он выдвинул правое плечо. Я уловил какое-то его, не ясное мне движение. Удар сбоку в челюсть отозвался по всему моему позвоночнику.
   — Получи-ка, умник!
   И передо мной все поплыло, как в тумане: я принялся размахивать кулаками, и левым, кажется, угодил ему в лицо. А меня… лягнул мул! Я отлетел к автоматам и почувствовал себя в роли фундамента, когда на него давят десять этажей.
   Отключился. А когда продрал глаза — мир двоился и ехал вкось. А Зеленый выбросил вперед правую руку, но плечи спортивного, парня качнулись, и он нырнул под удар. Я заметил даже, как мгновенно напряглась его согнутая спина. Тут же услышал чавкающий звук, будто мясник с маху шмякнул телячью ногу на колоду. Голова Зеленого едва не оторвалась от тела, а вот ноги точно оторвались от пола. Вот это удар! Казалось, Зеленый сейчас взлетит ракетой, и я поднял свой блуждающий взгляд вверх, чтобы посмотреть, как это он будет проходить через крышу.
   Весь ряд автоматов закачался, когда он треснулся об пол.
   Резко прозвучал полицейский свисток. И тут же какой-то здоровяк схватил меня за руку, пытаясь заломить ее за спину. Я, сопротивляясь, попытался завалить его, прижать к стенке.
   — Да, один из них, — прозвучал голос, — мы отслеживаем их две недели. Обчистили немало игротек. Но тут они переборщили. Это уже явное мошенничество!
   — Ну-ка, пошли, — сказал мне представитель закона. Могучая рука ухватилась за воротник моего пиджака. — Давай, топай!
   Я хотел что-то сказать, убедительное, веское, но нужные слова никак не находились… Девушка, игравшая на автоматах, та, которую можно было принять за Фрамли… и мужчина, сваливший Зеленого… куда-то исчезли.
   Зеленый распростерся на полу…
   Я глубоко вздохнул и собрался с силами, чтобы, наконец, объяснить. Но мои собственные слова звучали в ушах нелепо, будто это не я говорил, а кто-то совсем другой и не очень умный, я же был слушателем:
   — Я из Лос-Анджелеса. Всего час как в Лас-Вегасе.
   Никогда прежде не бывал в этой… «Роще». Ухлопал доллар на игру и сорвал банк последним медяком.
   Лишь постепенно голова моя прояснилась. Страж порядка, все еще державший меня за шиворот, вопросительно взглянул на невысокого господина — тот явно держал себя как хозяин заведения. Так и оказалось. Хозяин сказал мне: «Дешевые отговорки! У мошенников всегда наготове алиби». Но полной уверенности в его голосе все же не было.
   Служитель в зеленом халате, все еще лежавший на полу, приподнялся на локте. Он смотрел мимо нас остекленевшими глазами, словно сквозь стену. Хозяин наклонился к нему:
   — Послушай-ка, Луи, ты в порядке?
   Служитель что-то промычал в ответ.
   — Послушай-ка, Лун, на сей раз мы должны быть уверены, что ты прав! Это в самом деле один из тех? Парень, который нам нужен? — И указал на меня.
   Зеленый справился с шоком. Встал с пола.
   — Да, из тех. Голова всей шайки. Они ловкие жулики. А этот парень у них главарь. Пришел позже. А другие раньше него. Присматривались.
   Убежденный уверенным лаконизмом служителя, страж объявил мне:
   — Давай топай. Тебя ждет успех!
   Голова моя наконец прояснилась.
   — Топать-то я потопаю, — сказал я, — только это кое-кому будет стоить серьезного штрафа.
   — Ладно, пусть будет стоить. Проедемся, парень. Мы покажем тебе наш город. Коли ты впрямь прилетел нынче днем в Лас-Вегас, у тебя не было ведь возможности познакомиться с ним, не правда ли?
   Цепкая рука стража закона снова ухватила меня за пиджак, подталкивая к двери.
   Хозяин сказал:
   — Погоди-ка чуток! — и, обращаясь ко мне: — Так как тебя зовут?
   — Лэм, Дональд Лэм. У меня свой бизнес в Лос-Анджелесе.
   — Что за бизнес?
   — Рассказывать о нем я не собираюсь. В бумажнике, он у меня в правом брючном кармане, есть карточка. Но не читайте ее вслух, пожалуйста.
   Карточка удостоверяла, что ее владелец — частный детектив. Это отрезвило ретивых. Хозяин казино спросил:
   — Вы сказали, что прилетели… каким рейсом?
   Я ответил.
   По телефону проверили: был ли некто Дональд Лэм сегодня на самолете, рейс номер такой-то?
   — Проведи его наверх, Билл, — сказал хозяин.
   Мы вскарабкались по плоским ступенькам в расположенный над игорным залом прохладный кабинет, окна которого выходили на главную городскую артерию. Следом за нами появился и вызванный служитель, по имени Луи. Бедный Луи выглядел все еще малость ударенным.
   — Хорошенько еще раз взгляни на этого парня, Луи, — приказал хозяин.
   Луи внимательно посмотрел на меня:
   — Конечно, он новенький. Но знаю точно: без него не сорвали бы такой куш. Он — мозг шайки. Высасывал автомат, как хотел.
   — Откуда ты знаешь?
   — Уж я все вижу, как он стоял. Как обращался с машиной. Как разговаривал с девушкой.
   — А где же те — двое?
   Луи заморгал, закрутил головой, сморщился — видать, заломило в шейных позвонках.
   — Они скрылись…
   — Какого черта, Луи! Я нанял тебя, поверил тебе, что ты можешь справиться с любым мошенником. Что знаешь все их трюки и все шайки, и так далее, и так далее…
   В голове Луи наконец прояснилось.
   — Послушайте, босс, — сказал он. — Тот малый, ну, кто меня свалил апперкотом, — профессионал, боксер-экстра. Я сначала его недооценил. Но когда он провел еще и свой прямой, я узнал стиль. Это — Сид Дженникс, чтоб мне провалиться. Когда-то он дрался за чемпионство, только его подставили. А был он хорош — просто великолепен в бою. — Луи посмотрел на полицейского, потом на меня: — Ну, а этот парень бокс знает плохо. Он — мозг.
   Это точно. Хоть для меня он и новенький.
   Хозяин рассердился:
   — Что ты несешь, Луи? Почему ты не отнял у них чашки с монетами, которые они сняли с автомата? Была бы хоть какая-то улика.
   Служитель безмолвствовал.
   — Это самое ты и пытался сделать, когда вывернул мне кисть? — поинтересовался я, приходя ему на выручку.
   Луи безмолвствовал.
   Хозяин, туча тучей, навис над ним:
   — Давай, Луи, выметайся-ка отсюда!
   Луи поплелся из кабинета, так и не проронив больше ни слова.
   Хозяин повернулся ко мне:
   — Все перепуталось, видите ли, все нехорошо.
   — Для вас.
   — Для одного из нас, — уточнил он. — Я увяз с этим дураком Луи, но не думайте, что я собираюсь выходить из игры… Кстати, почему бы вам не рассказать о себе?
   — Что именно?
   — Кто вы, чем занимаетесь?.. Откуда мне знать, что это все-таки не мошенничество.
   — Что, собственно, не мошенничество?
   — Да вся эта канитель. — Помолчав, добавил: — Вы не сможете заставить меня раскошелиться просто так, все равно придется рассказать свою историю в суде, стало быть, можете начинать прямо сейчас.
   — Еще раз… Я — частный детектив. Здесь я по делу.
   Работаю в детективном агентстве Б. Кул в Лос-Анджелесе. Берта Кул вместе с клиентом в настоящее время находятся в отеле «Сал-Сагев». Хотите, можете ей позвонить.
   Берта Кул несколько месяцев провела в клинике. Выписалась только сегодня. Я вел все дела в конторе. Здесь я для того, чтобы попытаться найти одного человека. Этого человека не было дома, когда я зашел его проведать…
   Пришлось убивать время, играть на автоматах.
   И хозяин казино, и полицейский чин хотели перебить меня, но я монотонно продолжал:
   — Я рискнул долларом, без всякой задней мысли.
   Последний никель подарил мне две вишенки. Я сгреб выигрыш, а следующим никелем сорвал банк. До этой игры не видел тех двоих, кого вы мне определяете в сообщники. И я полный профан в махинациях с игральными автоматами. А рассказываю все это потому, что не хочу допустить, чтобы вы выступали перед присяжными и укоряли, что, мол, я не стал сотрудничать с вами, скрывал информацию… Теперь ваш ход, джентльмены.
   Хозяин помолчал с минуту, затем поднял трубку со словами:
   — Меня на пушку так просто не возьмешь.
   — Действуйте, действуйте, — ободрил я его.
   Он вызвал отель «Сал-Сагев».
   — У вас зарегистрирована Берта Кул из Лос-Анджелеса? Соедините меня с ней. — Подержал трубку у уха и тут же передал ее полицейскому. — Лучше, Билл, сделаем все официально, на всякий случай.
   — Угу, — ответил полицейский.
   Трубка моментально исчезла в его громадной лапище.. Билл прижал трубку к левому уху. По лицу стало видно, когда Берта ответила им.
   — Это лейтенант Уильям Клейншмидт из полиции Лас-Вегаса. У вас работает человек по имени Дональд?..
   Лэм? Ясно… Можете его описать?
   Лейтенант, держа трубку, смотрел на меня, сверяя описание с оригиналом. Он ухмыльнулся, и я понял, что тут Берта ввернула одно из своих забористых выражений.
   — А вы руководите агентством в Лос-Анджелесе, так?
   Ну, большое спасибо, миссис Кул… Нет, он ничего не сделал. Я просто проверял его, вот и все. Да, погодите, не бросайте трубку. — Он закрыл ладонью микрофон, посмотрел на хозяина казино: — Все совпадает. Она хочет с ним поговорить.
   Хозяин устало вздохнул:
   — Соедини его, что ж тут поделаешь.
   Бравый страж порядка вручил мне трубку, горячую и влажную.
   — Хэлло, Берта.
   — Что ты на этот раз умудрился сотворить?
   — Ничего.
   — Вздор!
   — Я раздобыл сведения об интересующем нас лице.
   — Разговаривал с ней?
   — Нет.
   — Значит, пока твои сведения не приносят нам никаких дивидендов.
   — Я знаю, Берта… Ее не было дома.
   — Ну, и чем же, черт возьми, ты занимался, узнав об этом?
   — Я навестил других людей. Затем вновь отправился к нашей особе. Ее не было дома. Пережидая, заглянул в казино и сыграл с автоматом.
   — Что?! — Берта едва не завизжала в трубку. — Для чего просаживать деньги?
   — Потому что особа, которую я ищу, сшивается у автоматов в этом казино.
   — Теперь слушай меня, Дональд Лэм! — завопила Берта. — Найти женщину можно иначе. С тобой одни неприятности… И сколько ты выложил?
   — Девятнадцать монет по пять центов. Без результата. Я даже не…
   Она меня перебила:
   — Так тебе и надо, Дональд, и не вздумай рассматривать проигрыш как рабочие издержки. Всякий раз, когда захочешь сыграть, играй только за свой счет. Мне все равно…
   — А потом, — теперь я храбро перебил Берту, — я выиграл пятнадцать центов последним броском…
   — А потом, я полагаю, их же просадил…
   — А последним никелем я сорвал банк!
   И — молчание. Ласковый голос Берты прожурчал, как музыка:
   — Сколько же ты выиграл, дружок?
   — Не знаю, в тот момент на меня и свалилась полиция Лас-Вегаса. Они полагают, что я мухлевал.
   — Теперь послушай меня, Дональд Лэм! У тебя, кажется, есть мозги. Если у тебя не хватит ума избежать тюрьмы, считай себя уволенным. Ты можешь понять, что мы должны работать быстро?
   — Конечно, конечно. — И я повесил трубку.
   Лейтенант в это-время рассказывал:
   — Она говорит про него, что это шашка динамита размером в пол-литровую бутылку, что у него выдержка боксера, а удар, — Клейншмидт ухмыльнулся, — не смахнет и мух с банки варенья, но подраться он всегда готов.
   Хозяин казино испустил вздох, казалось, из глубины души.
   — Ладно, Лэм, вам сколько?
   — За что?
   — За все. Полная расплата.
   — Я не могу устанавливать цену.
   — Вы что, свихнулись? Не понимаете, о чем я говорю? Вероятно, вы работаете за десять долларов в день.
   Пятьдесят долларов уладит дело?
   — Вы слышали, что Берта сказала обо мне полицейскому?
   — Пусть будет сотня, для ровного счета.
   Я стал разглаживать складки на своем костюме. Пиджак обвис под тяжестью медяков в боковых карманах.
   — Как вас зовут? — спросил я хозяина казино.
   — Харви Брекенридж… Я хочу, чтобы вы поняли, Лэм: в том, что случилось с вами здесь, нет ничего лично против вас. Когда заправляешь таким заведением, нередко приходится прибегать к крутым мерам.
   Я протянул ему правую руку.
   — Ладно, мистер Брекенридж, побоку обиды… В конце концов, это деловой вопрос. Мой адвокат свяжется с вашим.
   — Послушайте меня, Лэм. Будьте благоразумны. По всей стране шляются пройдохи, которые жульничают с игральными автоматами. Мы теряем из-за них тысячи долларов ежегодно. Мы продолжаем устраивать засады, но их чертовски трудно подловить. Луи, мой помощник, пришел ко мне в поисках работы неделю назад.
   Он утверждал, что знает все мошеннические шайки, которые сосут игровой бизнес. Луи был чемпионом по боксу на флоте и, случается, слишком рьяно пускает в ход кулаки… А тут он нарвался, по-моему, обалдел от удара, вот и все. Послушайте, почему бы вам не проявить благоразумие и…
   — Я-то благоразумен, — сказал я. — А вы — нет. Я был выставлен на посмешище. Я был унижен. Ладно бы еще это, но вы связались с моей начальницей и вынудили меня к объяснению.
   — О, черт, забирайте пятьсот долларов наличными, напишите расписку, и разойдемся с миром.
   Я повторил:
   — Никаких обид, Брекенридж. Это просто деловой вопрос.
   И направился к двери. Подойдя, обернулся:
   — Поймите, Брекенридж, не занимайся я здесь очень важным делом, я бы так не беспокоился. Но вы спросили, и мне пришлось объявить свое имя перед всей публикой… Я же следил именно за той девушкой. Теперь мне понадобится чертова уйма времени, чтоб как-то с ней разобраться.
   Заявление имело успех. Брекенридж крякнул с таким раздражением, какого я не слышал с тех пор, как республиканцы проиграли выборы.
   — Вернитесь и присядьте, Лэм.
   Я вернулся и сел. Лейтенант Клейншмидт уставился на меня. Я заметил Брекенриджу:
   — Страж порядка тоже… оказался неблагоразумным.
   — Черта с два, — сказал Клейншмидт, — я не заплачу вам ни цента.
   — Вы замешаны в деле, — сказал я.
   — Я выполнял распоряжения.
   — Чьи?
   — Его. — Кивком Клейншмидт указал на Брекенриджа.
   — Так сколько, Лэм? — гнул свое Брекенридж.
   — Десять тысяч или ничего. Но я предпочел бы второе.
   Оба смотрели на меня. Я сказал:
   — Мне, может быть, придется пробыть здесь некоторое время. Мне может понадобиться сотрудничество. Вы в самом начале создали для меня трудности.
   Брекенридж выслушал меня с бесстрастным выражением лица.
   — Вы нас дурачите?
   — Нет, честная сделка.
   Брекенридж отодвинул стул, выставил над столом свою руку:
   — Чертовски правильно, Лэм. Пожми.
   Мы пожали друг другу руки. Брекенридж отпустил мою ладонь, и я увидел перед собой лапу Клейншмидта. Я пожал и ее. Она была влажной и горячей, а по сосредоточенной в ней силе, похоже, предназначалась для дробления костей.
   — Конкретно, что вам нужно? — поинтересовался Брекенридж.
   — Прежде всего я хочу потолковать с Луи. Что он знает о девушке, которая играла на автоматах.
   Брекенридж заметил:
   — Между нами, Лэм, я думаю, Луи малость чокнутый. Он перебрался сюда из Сан-Франциско, без конца мне рассказывал, как работал на курортах, как узнавал шайки, которые жульничали с игральными автоматами.
   Видно, на флоте он был хорош, в боксерских перчатках.
   На боксе он и свихнулся. Драка для него как для иного пьяницы алкоголь.
   Я потер свою опухшую физиономию:
   — Удар у него впечатляющий, м-м-м…
   Они рассмеялись.
   Пока хозяин казино по внутреннему телефону вызывал Луи, Клейншмидт пожаловался, что ребята моей профессии обычно не желают сотрудничать с полицией.
   — Ну, и мы с ними особо не церемонимся. Ты — другой. Все, что захочешь, постараюсь сделать, только попроси.
   Вошел Луи.
   Брекенридж сказал:
   — Луи, этот парень — свой. Сообщи ему все, что его интересует. Будто служишь у него, понял? Все напитки за счет казино.
   Искорки удивления, мелькнувшие в его глазах, Луи и не скрывал. Глянул мимо меня на Брекенриджа:
   — На самом деле… все-все?
   — Все. И по первому требованию, — ответил Брекенридж.
   Луи покосился на меня.
   — Пошли, — сказал я ему. — Хочу взглянуть на внутренность игрального автомата, понять, как он устроен.
   Луи почувствовал себя уверенней.
   — Я могу показать вам всю эту кухню. На всем Западе нет никого, кто бы знал об автоматах больше, чем я.
   Мне известны все жульнические шайки, и ни одна из них не сумеет ускользнуть от меня. Ну, а коли я замечаю, как они жульничают с машиной, я… навешиваю им пару хороших плюх. Прежде чем они попытаются избавиться от улик, и тогда…
   Брекенридж кашлянул. Эдакое сухое многозначительное саркастическое покашливание.
   Луи тут же сник.
   — Ну, пошли, — сказал я и направился к двери. Оглянувшись, увидел, как Брекенридж мне подмигнул, а потом приставил палец к виску и покрутил.
 
 
   — Есть машина, с которой можно поиграть без свидетелей? — спросил я у Луи. — Я хочу разобрать всю игру на части. Сейчас пять пятнадцать. У меня в запасе полчаса.
   — Внизу в подвале, — лаконично ответил Луи.
   — Отлично, двинули в подвал.
   Мы прошли по лестнице в зал, прошли через него к задней двери, спустились в холодный подвал. Луи включил свет.
   — Что вам нужно в первую очередь?
   — Хочу понять, как с ними мудрят.
   — Способов масса. Сверлят вот здесь дырочку и вставляют туда кусочек струны от пианино. В результате машина не отключается после каждой ставки: дергай ручку, пока не выдоишь досуха… Еще способ: просверлили, вставили струнку и — оттянуть собачку, ту, что высвобождает золотую призовую комбинацию…
   Или они умеют чашечку пропихнуть незаметно вверх по денежному желобку. Выигрыш — это когда начинают работать внутренние рычажки. Выигрыш выпал, рычажок — снова стоп. А тут их заклинивает, рычажки удерживаются в открытом положении, и можно выдоить все деньги, которые находятся в трубке, прямо через прорезь для выплаты.
   — Что такое трубка?
   — Ха, похоже, ты не очень-то разбираешься в игральных автоматах, а? — Тут он взглянул на меня и явно смутился. — Сам себе наступаю на мозоль. Не обижаешься, что я тебя ударил?
   — Моя обида на моей физиономии, а не в душе.
   — Ну, приятель, ты… ты молодец. Дай-ка я тебе кое-что покажу в машине.
   Луи взялся за верстак, на котором расположился игральный автомат. Отвинтить заднюю крышку, снять ее, открыть пару задвижек и вытащить наружу внутренний механизм машины — на все ушло у него минуты две-три.
   — Смотри, — начал он. — Бросаешь монету, так?
   Оттягивается вон тот маленький рычажок. Нажимаешь на рукоятку. Происходит толчок, от которого все приводится в движение. Вот там небольшой часовой механизм. Он вращается, когда встает в первое положение, останавливается первое колесико. Немного погодя — второе, а потом третье. Автомат может щелкнуть пять раз. Первые три щелчка — это колеса прокручиваются.
   Четвертый — блокировка. А пятый означает выплату.
   Нет пяти щелчков подряд, значит — просадил. Улавливаешь?
   Я посмотрел на внешние окошечки с набором рисунков различных фруктов-овощей.
   — Картинки ничего не означают, — сказал Луи. — Для отвода глаз. Ложная ориентация. Главное — зубцы.
   Вот то коромысло входит в прорезь на первом зубце, потом на втором, потом на третьем. Зубцы важны, а они с задней стороны, их не видно.
   — А что там с трубкой?
   — Трубка всегда набита монетами. Как она заполнится, излишек идет в «банк», это внизу, в ящичке. В машине два «банка». Как только запас в одном кончается, так в дело вступает второй.
   — Значит, как только колеса начнут вращаться, часы сзади устанавливают время, когда они должны остановиться?
   — Верно. Усек. Вопрос координации. Как во всем остальном: гольф, бейсбол, теннис, бокс — везде главное координация!
   Я вглядывался в механизм сцеплений.
   — Координация! Благодаря ей я стал чемпионом флота.
   Он вдруг вышел на середину подвала, наклонил голову, поднял левое плечо и затанцевал, нанося удары воображаемому противнику — то левой, то правой, уклоняясь, раскачиваясь на цыпочках. Кожаные подошвы его ботинок сопровождали танец своеобразной музыкой шуршания, музыкой скольжения по цементному полу.
   Я оставил его в покое.
   — Эй, взгляни! — крикнул Луи.
   Я взглянул.
   — Смотри… Он выходит на меня дважды левым хуком.
   Вот так, видишь? — И Луи выбросил вперед левую. — Понимаешь меня? А я его… видишь, понимаешь?!
   — Понимаю, но давай вернемся к машине.
   — Хорошо, хорошо, но в третий раз я уже жду его.
   Я ставлю бок. И что происходит? Он опережает меня.
   Его правая выстреливает, она как отбойный молоток.
   Но мне удается нырнуть и…
   — Кончай, Луи!
   Но Луи продолжал танцевать, поднимая пыль. Он покачивал плечами, наносил резкие удары и за противника, и за себя, иронически комментируя обмен ударами.
   Я не мог его остановить. Он был на ринге. В конце концов, я сдался. В ожидании, когда он закончит бой, стоял и смотрел. Он остановился прямо передо мной.
   — Подойди сюда. Я хочу тебе показать кое-что. Я тебе не причиню вреда. Просто встань в стойку. Отлично. Теперь выходи прямым правым на мой подбородок. Давай, врежь мне как следует. Не бойся. Возьми меня в оборот!
   — Боюсь, у меня не получится.
   — Ерунда! Это легко.
   — Этот нокаут наверху, видно, никак на тебя не подействовал, Луи.
   Живой огонек в его глазах потух.
   — Э, что скажешь? То был Сид Дженникс. Я видел его как-то в деле. Он хорош, чертовски хорош. Но не слишком хорош. Я бы с ним справился, коли б знал, кто предо мной. Но, приятель, ты знаешь, как это бывает: становишься небрежным. Увлекаешься так, что не думаешь о противнике. Хочешь приготовиться, встаешь в ту стойку, которая тебе нужна, тебе, понимаешь? С Сидом Дженниксом такое не проходит. Такое не проходит ни с одним настоящим профессионалом. Он просто нанес удар, поймал меня на удар, вот и все. Давай я тебе кое-что покажу, приятель. Ты, например, прямо не бьешь.
   Ты просто размахиваешь руками. А так делать нельзя.
   Ответными ударами тебя просто измолотят. Иди сюда, я тебе покажу…
   — Луи, я хочу, наконец, взглянуть на машину.
   — Ну, ладно, приятель. Конечно, конечно… Я не пытаюсь вмешиваться в твои дела. Я просто думал, что мог бы тебя кое-чему научить, вот и все.
   — Спасибо, Луи, — поблагодарил я.
   — Что ты еще хочешь знать о машине, приятель?
   — Шансы на выигрыш.
   — Довольно высокие. Конечно, если ты с ходу собираешься спустить сотню долларов, то вернешь скорей всего только сорок. Шестьдесят уйдут в прибыль заведения. Но имея у себя ту сотню, ты мог бы скормить пять долларов машине, а вернуть пятьдесят центов. Затем ты разыграл бы пятьдесят центов, а вернул бы четыре доллара, — улавливаешь? Вот как она работает. На игральных автоматах играют не так, как на бирже. Сразу вкладывать кучу денег нельзя. Люди приходят, пробуют, смотрят, на чьей стороне удача. В ресторане им дают сдачу мелочью, так десять — пятнадцать центов они кидают в автомат. Потом, возможно, приходит азарт. И люди выгребают все монеты из карманов, играют вовсю! Несколько раз выиграют, а потом спустят выигрыши. Вот почему автоматы в ресторанах обычно работают со скрипом. Они ведь не должны позволять клиенту выигрывать.
   — Что ты подразумеваешь под скрипом?
   Луи показал:
   — Видишь ролик на первом колесе?
   Я кивнул.
   — Смотри, на первом колесе — три апельсина, на втором — четыре, а на третьем шесть. Выигрыш — три апельсина подряд. С шестью апельсинами на третьем колесе получается один шанс из трех на то, что будет третий апельсин после того, как выскочили первые два. В этом вся хитрость: получить первые два апельсина… Вот когда в игру вступает ролик. Ты никогда не играл на автомате и не видел, как выигрышная картинка вроде бы колеблется в окошечке, а затем проскакивает, и колесо с чертовски громким щелчком подкидывает тебе уже не эту, нужную, а следующую картинку. Когда такое случается, приятель, значит, тебя прокатили. Возьмем, к примеру, три апельсина на первом колесе. У тебя примерно один шанс из семи получить в первом окошке апельсин. Тут мы закрываем роликом канавку с апельсином. Значит, осталось только два апельсина. Улавливаешь? Чтобы в первом окне теперь выскочил апельсин, на это остается один шанс из десяти. Можно подумать, что между одним шансом из семи и одним шансом из десяти не Бог весть какая разница, но когда играешь на машине постоянно, это, в конце концов, выливается в круглую сумму.
   Я оглядел машину сверху донизу.
   — Как их расстраивают, такие машины?
   — Приносят небольшую дрель и сверлят отверстие.
   Вот здесь. Видишь? А теперь обрати внимание на эти заклепки… Так вот, отверстие прикрывают фальшивой заклепкой. Вроде все в порядке. Никто никогда заклепки не считает. Одна лишняя не бросается в глаза.
   — А потом?
   — А потом… уже после того, как просверлили, заклепали, они приходят опять. Обычно в шайке от трех до четырех человек. И в шайке непременно есть хорошенькая девчонка. Они притворяются выпившими, вовсю веселятся. Приходят в возбуждение, толпятся и галдят около машины. А хорошенькая девчонка незаметно вытаскивает фальшивую заклепку. У них есть кусок стальной проволоки с маленьким крючком на конце. Они вставляют ее в отверстие и поворачивают. Так вот, если они просверлили отверстие в нужном месте и правильно, умело вращают проволоку, то вон тот металлический рычаг отходит назад, и давай — принимайся за дойку… Если только в машине нет сырного ножа или он отсоединен.
   — Час от часу не легче… Что такое сырный нож? — недоумевал я.
   — Ну, это такая штуковина, которая как бы проверяет ход монет. Трубка не освободится, пока нож не скользнет по ребру монеты. Но эти ножи очень нежные, недолговечные, их постоянно заедает, потому, как правило, их снимают…
   — Ты что-то говорил о чашке.
   — Это другой прием, — ответил он. — Я же говорил об узле выдачи. Они пропихивают ее через раструб, откуда сыплются монеты, и когда управляющие потоком монет рычажки начинают работать, чашку проталкивают вверх. Получается заклинивание. После чего монеты сыплются до тех пор, пока трубки не опустошаются.