Двое приятелей Крабба остановились на тротуаре, пока он сам подходил по подъездной дорожке к двухместному гаражу и, сложив руки чашечкой и приставив их к глазам, всматривался в темноту. Потом покачал головой и, подойдя к ним, что-то сообщил. Компания отправилась дальше.
Теперь Пол понял, в чем дело. Парни искали пустой гараж: это свидетельствовало о том, что дома никого нет.
Они уходили все дальше по улице, но Пол заметил, как голова Крабба повернулась, – он инстинктивно посматривал, нет ли за ними “хвоста”. Полу удалось укрыться раньше, чем Крабб его засек. Через несколько секунд он снова выглянул.
Парни почти добрались до конца квартала. Крабб пальцем указал на ближайший к ним дом, который стоял несколько в глубине и поэтому Полу был не виден. Троица перешла дорогу.
Полу оставалось лишь одно: он перебрался через перекресток и пошел обратно по своему, уже проделанному пути: никто не посмотрел в его сторону, парни сконцентрировали все внимание на доме. С южного угла, где находился Пол, отлично просматривался дом, Пол наблюдал за Краббом, всматривающимся в гаражное окошко. Затем налетчик быстро махнул рукой, и троица исчезла в проходе между домами, Крабб вновь оглянулся, и Полу пришлось срочным образом спрятаться. Прежде чем вломиться, парни проверяли дом.
Пол в третий раз перешел перекресток, повернул налево и двинулся по улице, выбирая местечко для засады. На ладонях выступил холодный пот, – его старинный дружище.
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Теперь Пол понял, в чем дело. Парни искали пустой гараж: это свидетельствовало о том, что дома никого нет.
Они уходили все дальше по улице, но Пол заметил, как голова Крабба повернулась, – он инстинктивно посматривал, нет ли за ними “хвоста”. Полу удалось укрыться раньше, чем Крабб его засек. Через несколько секунд он снова выглянул.
Парни почти добрались до конца квартала. Крабб пальцем указал на ближайший к ним дом, который стоял несколько в глубине и поэтому Полу был не виден. Троица перешла дорогу.
Полу оставалось лишь одно: он перебрался через перекресток и пошел обратно по своему, уже проделанному пути: никто не посмотрел в его сторону, парни сконцентрировали все внимание на доме. С южного угла, где находился Пол, отлично просматривался дом, Пол наблюдал за Краббом, всматривающимся в гаражное окошко. Затем налетчик быстро махнул рукой, и троица исчезла в проходе между домами, Крабб вновь оглянулся, и Полу пришлось срочным образом спрятаться. Прежде чем вломиться, парни проверяли дом.
Пол в третий раз перешел перекресток, повернул налево и двинулся по улице, выбирая местечко для засады. На ладонях выступил холодный пот, – его старинный дружище.
Глава 13
“Чикаго, 24-е дек.
Вчера в двух разных районах Чикаго было застрелено пять человек, что подогрело слухи о появлении на улицах города “линчевателя”.
Днем три человека позвонили в полицейский участок, находящийся возле парка Гумбольдта, и сообщили, что слышали пистолетные выстрелы. На место происшествия выехал патрульный на мотоцикле, обнаруживший три трупа в проулке возле дома, принадлежащего Эрнсту Хамлингу, проживающего 3046 по Уэст Хирш Стрит. Возле убитых валялось украденное, – кассетный магнитофон, столовое серебро, две фотокамеры, дробовик, небольшой, работающий на батарейках телевизор, и другие вещи, признанные мистером и миссис Хамлинг как принадлежащие им. Хозяев во время кражи дома не было.
Полиция отказалась назвать имена грабителей, сославшись на то, что пока идет расследование, подобные сведения необходимо держать в секрете, но сообщила, что один из них, оказывается, был выпущен тем же утром под залог за попытку нападения и ограбления.
Все трое были убиты пулями, выпущенными из револьвера тридцать восьмого калибра, из которого, как полагают специалисты, недавно были застрелены пятеро преступников. Сейчас полицейская лаборатория тщательнейшую проводит баллистическую экспертизу.
Ночью же, при попытке ограбления Линкольн Вашингтонского Общественного Клуба, в Саут-Сайде были застрелены двое подростков. Шестнадцатилетние юноши Ричард Хикс и Джон Р. Дэтис, были обнаружены менеджером клуба Шерманом Иксом, после того как раздалось несколько громких выстрелов. Судя по всему, мальчишки забрались в окно и стащили кассу, в которой находилась выручка за проданные на дискотеку билеты, и были застрелены во время спуска по пожарной лестнице, находящейся на задней стене здания. “Мы провели экспертизу по установлению угла входа пуль в тело и теперь знаем, что стреляли из аллеи внизу”, – сообщил представитель полицейского департамента.
Пули были выпущены из автоматического пистолета сорок пятого калибра. Давший этим утром интервью в своем кабинете капитан Виктор Мастро указал на то, что эти двое подростков были убиты из другого револьвера, чем остальные, приписываемые “линчевателю” жертвы.
– Но, – добавил капитан, – “модус операнди” – способ действия – очень схож с действием “линчевателя”. Поэтому мы не можем отбросить версию, что у убийцы несколько пистолетов”.
Вчера в двух разных районах Чикаго было застрелено пять человек, что подогрело слухи о появлении на улицах города “линчевателя”.
Днем три человека позвонили в полицейский участок, находящийся возле парка Гумбольдта, и сообщили, что слышали пистолетные выстрелы. На место происшествия выехал патрульный на мотоцикле, обнаруживший три трупа в проулке возле дома, принадлежащего Эрнсту Хамлингу, проживающего 3046 по Уэст Хирш Стрит. Возле убитых валялось украденное, – кассетный магнитофон, столовое серебро, две фотокамеры, дробовик, небольшой, работающий на батарейках телевизор, и другие вещи, признанные мистером и миссис Хамлинг как принадлежащие им. Хозяев во время кражи дома не было.
Полиция отказалась назвать имена грабителей, сославшись на то, что пока идет расследование, подобные сведения необходимо держать в секрете, но сообщила, что один из них, оказывается, был выпущен тем же утром под залог за попытку нападения и ограбления.
Все трое были убиты пулями, выпущенными из револьвера тридцать восьмого калибра, из которого, как полагают специалисты, недавно были застрелены пятеро преступников. Сейчас полицейская лаборатория тщательнейшую проводит баллистическую экспертизу.
Ночью же, при попытке ограбления Линкольн Вашингтонского Общественного Клуба, в Саут-Сайде были застрелены двое подростков. Шестнадцатилетние юноши Ричард Хикс и Джон Р. Дэтис, были обнаружены менеджером клуба Шерманом Иксом, после того как раздалось несколько громких выстрелов. Судя по всему, мальчишки забрались в окно и стащили кассу, в которой находилась выручка за проданные на дискотеку билеты, и были застрелены во время спуска по пожарной лестнице, находящейся на задней стене здания. “Мы провели экспертизу по установлению угла входа пуль в тело и теперь знаем, что стреляли из аллеи внизу”, – сообщил представитель полицейского департамента.
Пули были выпущены из автоматического пистолета сорок пятого калибра. Давший этим утром интервью в своем кабинете капитан Виктор Мастро указал на то, что эти двое подростков были убиты из другого револьвера, чем остальные, приписываемые “линчевателю” жертвы.
– Но, – добавил капитан, – “модус операнди” – способ действия – очень схож с действием “линчевателя”. Поэтому мы не можем отбросить версию, что у убийцы несколько пистолетов”.
Глава 14
Ее глаза зло сверкнули. Она ждала у двери и встала, когда Пол вошел в зал заседаний. Он в очередной раз удивился тому, насколько она миниатюрна: едва доставала ему до плеча, а его нельзя было назвать гигантом. На ней был одет легкий свитер, рукава небрежно закатаны выше локтей, длинная в оранжевую и желтую клетку юбка. К тому же прокурорша сделала что-то со своей прической, и теперь ее волосы мягким облаком окружали миловидное личико.
– Ведь я не опоздал, не правда ли?
– Если говорить по правде, то вы пришли даже раньше, чем договаривались. Нет, нет, я изрыгаю огонь не по вашему поводу. Пойдемте. Мне необходимо выпить.
Пол помог ей надеть пальто, и они, огибая лужи и слякотные кучи, оставшиеся после ночного снегопада, прошли вниз по ступеням Дворца правосудия.
– Сегодня утром я пыталась посадить одного ублюдка за вооруженное нападение и убийство. Но эта сволочь просто-напросто не явилась на заседание.
– Сбежал из-под “Залоговой стражи”?
– Именно. Внес залог в размере восьмисот долларов. На слушании я пыталась протестовать против такой смехотворно низкой суммы.
– А вообще часто преступники сбегают подобным образом?
– Не слишком, но я никак не могу привыкнуть. Пол придержал для нее дверцу машины, а затем обошел автомобиль и сел в кабину.
– Куда?
– Вам нравится немецкая кухня?
Вообще-то Пол ее не переваривал, но ответил тем не менее утвердительно, и Ирен показала ему, куда ехать: машину оставили в Лупе, в многоэтажном гараже, и отправились к Бергхоффу.
Заказав “хайболлы”, Пол дал женщине прикурить от ресторанной спички. Когда подоспели напитки, они чокнулись.
– Счастливого Рождества, – сказал он.
– И с Новым Годом. – Ирен выпила и передернулась несколько театрально. – Ух, ма!
– Слишком крепко?
– Бывает и хуже. А что касается парня, которого я хотела посадить... Очень жестокий маленький гаденыш. Мне даже подумать страшно о том, что он сейчас может натворить.
Рассматривая ее здесь, при мягком ресторанном освещении, Пол решил, что она не лишена привлекательности, которую он отметил еще вчера при полном свете. Высокие веснушчатые скулы, маленький носик и широко расставленные серые глаза. Костлява и длиннонога, удивительно длиннонога, вот почему и казалась выше ростом, чем была на самом деле.
Ирен выпустила дым через ноздри.
– Чувствую себя препаршиво. Да еще и не в своей тарелке: обычно я не знакомлюсь с первым встречным. Знаете, я это как-то... под влиянием импульса...
Чтобы ободрить ее, Пол улыбнулся.
– Я тоже.
– Вы ходили на прием к психиатру?
Пола словно взрывом откинуло назад.
– Нет.
– И я не ходила. Интересно, что спец мог бы сказать о моих “побуждениях”? Никто из близких мне людей не был никогда ограблен, ни разу на моих родных не нападали. И на меня тоже. Но как только я сдала выпускные экзамены, тотчас пошла работать к окружному прокурору, и вот до сих пор сижу там. Никогда не хотела защищать повергнутых в прах и поддерживать нищих. Странно, да? И по своим политическим взглядам я не принадлежу к правому крылу. В общем, не знаю. Сейчас самое время начать поносить всех тех, с кем я ежедневно имею дело. Я недавно сама себя начала спрашивать, выживет ли общество без таких так называемых традиционных ценностей, – чувства собственного достоинства, уважения к закону...
Ей было необходимо выговориться. Пол не прерывал ее.
– Никогда не верила в то, что преступление – болезнь, которую можно вылечить. Может быть, в один прекрасный день мы научимся делать им хирургические операции, закладывать новые программы и выпускать в мир новые личности. Правда, дожить до этих времен мне бы не хотелось. Но сейчас я только и слышу, что о реабилитации и реформах, и не верю ни единому слову из этой ерунды. Закон не предполагает реабилитировать или изменять людей. Нельзя вынудить людей вести себя, как положено. Можно лишь попытаться сделать так, чтобы они вели себя нормально. Вот для чего предназначен закон. Гуманитарии втянули нас в алогичную борьбу за реабилитацию и реформы, и всего, чего они добились это бедствия, возросшие многократно.
– Преступление, действительно, – не болезнь, которую необходимо лечить, – согласился Пол и предложил такую формулировку: – Это зло, которое должно быть наказано.
– Даже больше, – кивнула Ирен. – Не только наказано, но и предотвращено.
– Каким образом?
– Необходимо убрать преступников с улиц и держать их где-нибудь подальше. – Она закурила новую сигарету, затянулась, закашлялась. Выпрямилась. – Мы предлагаем обвиняемым широкий выбор защиты и постоянно расширяем их права. А как насчет права общества на ограждение от преступников?
Ирен продолжила:
– Подход, при котором все говорят – “мы все виноваты” – очень важен для меня. Слышали, наверное: “Пока хотя бы один человек на земле не свободен – я не свободен”. Так вот, он важен и для тех, кто хочет напрочь упразднить все тюрьмы. Как будто не понимают, что прока в этом – ноль. Я не совершала в своей жизни зверств. И неповинна в тех преступлениях, которые что ни день разбираю в суде. Никогда никого не ограбила. Существуют различия между мной и ими. Между нами нет ничего общего. И если у нас не достанет смелости мужества провести такую черту, значит, мы заслуживаем всего того, что с нами происходит. И с нашим обществом тоже.
– Парни из объединения юристов по оказанию помощи неимущим бродят вокруг нашей конторы и болтают идеалистическую ерундистику. Постоянно твердят о причинах, порождающих преступность. Какие еще причины? На своем веку я слыхала их не меньше тысяч десяти. Разваливаются семьи. Безработица возрастает. Падение религиозных устоев. Жестокость, показываемая по телевидению. Пособия по безработице. Коррупция в высших эшелонах власти. Расизм. Нищета. Хромосомы-мутанты. Уступчивые родители, все позволяющие родители... Законы чересчур слабы, законы чересчур строги – выбирай на вкус. Оторванность от корней, неспособность жить общностью, перенаселенность, наркотики, огромные деньги, недостаток денег. Моральное разложение и неуважение. Порнография. Так в чем же истинная причина роста преступности? Каждое преступление имеет свои особенные причины. У каждого допрашиваемого мною обвиняемого имелось отличное оправдание. Но когда нацисты мобилизуют армию и захватывают твою страну, ты ведь не спрашиваешь “почему?”, а идешь и защищаешь ее, оставляя искать причины войн историкам. Так-то...
– Да, – пробормотал Пол. На большее он не решился.
– Я верила в это все эти годы, – сказала она. – И до сих пор еще верю. Но начинаю думать вот о чем: а какая, собственно, разница, во что я верю или не верю?
– Почему же? Только лишь оттого, что вы практически ничего не в силах изменить?
– Нет. Я делаю все, что в моих силах. Мне кажется, вы можете сказать, что я делаю даже больше, чем многие другие.
– Тогда что вас так тревожит и угнетает?
– Понимаете, все так случайно. Ведь я могла бы с такой же легкостью стать одной из этих, которые помогают беднякам. Юристы в поддержку неимущих!.. Мой лучший друг из юрколледжа пошел работать в профсоюз Гражданских Свобод.
– Перефразируя известные слова из какого-то вестерна, – сказал Пол: – “Играешь теми картами, которые пришли на руки”.
– Да я просто в депрессию впадаю, стоит мне подумать, что в действительности ничего иного больше нет. Случайный набор карт. Случайность ничуть не лучшая, чем ставка на лошадь в тотализаторе. – Она поставила свой стакан. “Не слишком много выпила прокурорша из второй порции”, – подумал Пол. – Мне кажется, что я что-то важное теряю. Может, возьмем меню и что-нибудь закажем?
Чуть позже она сказала:
– Простите. Похоже, толку от меня, как от козла молока. Как для вас, так и для меня самой.
– А я и не подозревал, что мы собрались для проведения лечебных сеансов. – Он улыбнулся. – Знаете, с вами очень приятно беседовать.
– На самом деле я сегодня просто кошмарна. Надеюсь, вы меня простите. Обычно я не веду себя так плохо...
Пол отрицательно покачал головой.
– Дети у вас есть?
– Нет. Я ведь больше не замужем. Когда-то... давно, но... Наверное, в этом была моя вина. Домашняя хозяйка из меня – просто кошмар.
– Извините, я, видимо, суюсь не в свои дела. Ирен положила нож с вилкой на край тарелки.
– Слушайте, а что мы, собственно, все время друг перед другом извиняемся?
– Нервы. – Пол попытался улыбнуться. – Ведь я вас совсем не знаю. И опыта у меня в... свиданиях... маловато. – Была одна женщина в Аризоне, правда, совсем мимолетно.
Ему захотелось переменить тему.
– Какие у вам планы на вечер? Ирен в удивлении прищурилась.
– Ведь канун Рождества, – проговорила она изумленно. – Я думала, что вы ни за что не спросите...
– Ведь я не опоздал, не правда ли?
– Если говорить по правде, то вы пришли даже раньше, чем договаривались. Нет, нет, я изрыгаю огонь не по вашему поводу. Пойдемте. Мне необходимо выпить.
Пол помог ей надеть пальто, и они, огибая лужи и слякотные кучи, оставшиеся после ночного снегопада, прошли вниз по ступеням Дворца правосудия.
– Сегодня утром я пыталась посадить одного ублюдка за вооруженное нападение и убийство. Но эта сволочь просто-напросто не явилась на заседание.
– Сбежал из-под “Залоговой стражи”?
– Именно. Внес залог в размере восьмисот долларов. На слушании я пыталась протестовать против такой смехотворно низкой суммы.
– А вообще часто преступники сбегают подобным образом?
– Не слишком, но я никак не могу привыкнуть. Пол придержал для нее дверцу машины, а затем обошел автомобиль и сел в кабину.
– Куда?
– Вам нравится немецкая кухня?
Вообще-то Пол ее не переваривал, но ответил тем не менее утвердительно, и Ирен показала ему, куда ехать: машину оставили в Лупе, в многоэтажном гараже, и отправились к Бергхоффу.
Заказав “хайболлы”, Пол дал женщине прикурить от ресторанной спички. Когда подоспели напитки, они чокнулись.
– Счастливого Рождества, – сказал он.
– И с Новым Годом. – Ирен выпила и передернулась несколько театрально. – Ух, ма!
– Слишком крепко?
– Бывает и хуже. А что касается парня, которого я хотела посадить... Очень жестокий маленький гаденыш. Мне даже подумать страшно о том, что он сейчас может натворить.
Рассматривая ее здесь, при мягком ресторанном освещении, Пол решил, что она не лишена привлекательности, которую он отметил еще вчера при полном свете. Высокие веснушчатые скулы, маленький носик и широко расставленные серые глаза. Костлява и длиннонога, удивительно длиннонога, вот почему и казалась выше ростом, чем была на самом деле.
Ирен выпустила дым через ноздри.
– Чувствую себя препаршиво. Да еще и не в своей тарелке: обычно я не знакомлюсь с первым встречным. Знаете, я это как-то... под влиянием импульса...
Чтобы ободрить ее, Пол улыбнулся.
– Я тоже.
– Вы ходили на прием к психиатру?
Пола словно взрывом откинуло назад.
– Нет.
– И я не ходила. Интересно, что спец мог бы сказать о моих “побуждениях”? Никто из близких мне людей не был никогда ограблен, ни разу на моих родных не нападали. И на меня тоже. Но как только я сдала выпускные экзамены, тотчас пошла работать к окружному прокурору, и вот до сих пор сижу там. Никогда не хотела защищать повергнутых в прах и поддерживать нищих. Странно, да? И по своим политическим взглядам я не принадлежу к правому крылу. В общем, не знаю. Сейчас самое время начать поносить всех тех, с кем я ежедневно имею дело. Я недавно сама себя начала спрашивать, выживет ли общество без таких так называемых традиционных ценностей, – чувства собственного достоинства, уважения к закону...
Ей было необходимо выговориться. Пол не прерывал ее.
– Никогда не верила в то, что преступление – болезнь, которую можно вылечить. Может быть, в один прекрасный день мы научимся делать им хирургические операции, закладывать новые программы и выпускать в мир новые личности. Правда, дожить до этих времен мне бы не хотелось. Но сейчас я только и слышу, что о реабилитации и реформах, и не верю ни единому слову из этой ерунды. Закон не предполагает реабилитировать или изменять людей. Нельзя вынудить людей вести себя, как положено. Можно лишь попытаться сделать так, чтобы они вели себя нормально. Вот для чего предназначен закон. Гуманитарии втянули нас в алогичную борьбу за реабилитацию и реформы, и всего, чего они добились это бедствия, возросшие многократно.
– Преступление, действительно, – не болезнь, которую необходимо лечить, – согласился Пол и предложил такую формулировку: – Это зло, которое должно быть наказано.
– Даже больше, – кивнула Ирен. – Не только наказано, но и предотвращено.
– Каким образом?
– Необходимо убрать преступников с улиц и держать их где-нибудь подальше. – Она закурила новую сигарету, затянулась, закашлялась. Выпрямилась. – Мы предлагаем обвиняемым широкий выбор защиты и постоянно расширяем их права. А как насчет права общества на ограждение от преступников?
Ирен продолжила:
– Подход, при котором все говорят – “мы все виноваты” – очень важен для меня. Слышали, наверное: “Пока хотя бы один человек на земле не свободен – я не свободен”. Так вот, он важен и для тех, кто хочет напрочь упразднить все тюрьмы. Как будто не понимают, что прока в этом – ноль. Я не совершала в своей жизни зверств. И неповинна в тех преступлениях, которые что ни день разбираю в суде. Никогда никого не ограбила. Существуют различия между мной и ими. Между нами нет ничего общего. И если у нас не достанет смелости мужества провести такую черту, значит, мы заслуживаем всего того, что с нами происходит. И с нашим обществом тоже.
– Парни из объединения юристов по оказанию помощи неимущим бродят вокруг нашей конторы и болтают идеалистическую ерундистику. Постоянно твердят о причинах, порождающих преступность. Какие еще причины? На своем веку я слыхала их не меньше тысяч десяти. Разваливаются семьи. Безработица возрастает. Падение религиозных устоев. Жестокость, показываемая по телевидению. Пособия по безработице. Коррупция в высших эшелонах власти. Расизм. Нищета. Хромосомы-мутанты. Уступчивые родители, все позволяющие родители... Законы чересчур слабы, законы чересчур строги – выбирай на вкус. Оторванность от корней, неспособность жить общностью, перенаселенность, наркотики, огромные деньги, недостаток денег. Моральное разложение и неуважение. Порнография. Так в чем же истинная причина роста преступности? Каждое преступление имеет свои особенные причины. У каждого допрашиваемого мною обвиняемого имелось отличное оправдание. Но когда нацисты мобилизуют армию и захватывают твою страну, ты ведь не спрашиваешь “почему?”, а идешь и защищаешь ее, оставляя искать причины войн историкам. Так-то...
– Да, – пробормотал Пол. На большее он не решился.
– Я верила в это все эти годы, – сказала она. – И до сих пор еще верю. Но начинаю думать вот о чем: а какая, собственно, разница, во что я верю или не верю?
– Почему же? Только лишь оттого, что вы практически ничего не в силах изменить?
– Нет. Я делаю все, что в моих силах. Мне кажется, вы можете сказать, что я делаю даже больше, чем многие другие.
– Тогда что вас так тревожит и угнетает?
– Понимаете, все так случайно. Ведь я могла бы с такой же легкостью стать одной из этих, которые помогают беднякам. Юристы в поддержку неимущих!.. Мой лучший друг из юрколледжа пошел работать в профсоюз Гражданских Свобод.
– Перефразируя известные слова из какого-то вестерна, – сказал Пол: – “Играешь теми картами, которые пришли на руки”.
– Да я просто в депрессию впадаю, стоит мне подумать, что в действительности ничего иного больше нет. Случайный набор карт. Случайность ничуть не лучшая, чем ставка на лошадь в тотализаторе. – Она поставила свой стакан. “Не слишком много выпила прокурорша из второй порции”, – подумал Пол. – Мне кажется, что я что-то важное теряю. Может, возьмем меню и что-нибудь закажем?
Чуть позже она сказала:
– Простите. Похоже, толку от меня, как от козла молока. Как для вас, так и для меня самой.
– А я и не подозревал, что мы собрались для проведения лечебных сеансов. – Он улыбнулся. – Знаете, с вами очень приятно беседовать.
– На самом деле я сегодня просто кошмарна. Надеюсь, вы меня простите. Обычно я не веду себя так плохо...
Пол отрицательно покачал головой.
– Дети у вас есть?
– Нет. Я ведь больше не замужем. Когда-то... давно, но... Наверное, в этом была моя вина. Домашняя хозяйка из меня – просто кошмар.
– Извините, я, видимо, суюсь не в свои дела. Ирен положила нож с вилкой на край тарелки.
– Слушайте, а что мы, собственно, все время друг перед другом извиняемся?
– Нервы. – Пол попытался улыбнуться. – Ведь я вас совсем не знаю. И опыта у меня в... свиданиях... маловато. – Была одна женщина в Аризоне, правда, совсем мимолетно.
Ему захотелось переменить тему.
– Какие у вам планы на вечер? Ирен в удивлении прищурилась.
– Ведь канун Рождества, – проговорила она изумленно. – Я думала, что вы ни за что не спросите...
Глава 15
“Чикаго, 26-едек.
В Рождественский день произошла необычная трагедия: человек, пытавшийся ограбить Санта-Клауса, был застрелен перед церковью на Озерном проездом.
Свидетели, выходившие в ту минуту из Первой Методической церкви, описали случившееся. Клод Тюник, 54-х лет, одетый Дедом Морозом, собирал на улице пожертвования для Методического фонда детей калек. В 12:45 дневная месса закончилась, и первые молящиеся вышли из дверей как раз в тот момент, когда молодчик с ножом напал на мистера Тюника и вырвал у него из руки цилиндрическую коробку для пожертвования. Несколько человек помчались за ним вслед, стараясь поймать или напугать грабителя.
Внезапно откуда-то раздался выстрел. Мнение свидетелей как всегда противоречивые, но многие утверждают, что стреляли из проезжавшего мимо автомобиля, который тут же прибавил газу и скрылся. Пуля ударила в грудь напавшего на мистера Тюника Уилльяма О. Ньютона, семнадцати лет. Ньютон через двадцать минут умер в машине “скорой помощи”, направлявшейся в городскую больницу.
Представитель полицейского департамента сообщил, что пуля была выпущена из автоматического пистолета сорок пятого калибра. Эксперты-баллистики сейчас сравнивают ее с пулями, которыми вчера были убиты воры в Саут-Сайде.
– Если пули выпущены из одного оружия, – сказал полицейский представитель, – то мы сможем уверенно сказать, что линчеватель продолжает свое кровавое дело... Видимо, он сменил тридцать восьмой калибр на более тяжелый сорок пятый.
Линчевателя, – в чьем существовании некоторые официальные лица все еще сильно сомневаются, – обвиняют по крайней мере в восьми убийствах людей, подозреваемых в совершении преступлений. Если три жертвы “сорок пятого калибра” смогут увязать с восемью “тридцать восьмого калибра”, то урожай линчевателя возрастет до одиннадцати убийств.
Капитан Виктор Мастро в телефонном интервью, состоявшемся вчера вечером, сказал:
– К сожалению, приходится признать, что одиннадцать убийств за неделю – это для Чикаго не сенсация. Иногда одиннадцать убийств случаются в один единственный день. Но если все они совершены одним-единственным человеком, то не будет преувеличением сказать, что мы имеем дело с маньяком-убийцей. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы отыскать и арестовать преступника, будь то один или же одиннадцать человек.
Капитан Мастро из отдела по расследованию убийств ведет дело о линчевателе. Заключительные слова его интервью звучат в унисон с некоторыми горячими заявлениями сделанными членами гражданских организаций, религиозными лидерами, представителями общественных организаций и двумя членами Комиссии Чикаго по Проблемам Преступности, один из которых – Винсент Розелли, во вторник, на заседании совета графства прямо сказал, что мы должны во что бы то ни стало поймать линчевателя и покончить с терроризмом, устроенным им на улицах Чикаго”.
В Рождественский день произошла необычная трагедия: человек, пытавшийся ограбить Санта-Клауса, был застрелен перед церковью на Озерном проездом.
Свидетели, выходившие в ту минуту из Первой Методической церкви, описали случившееся. Клод Тюник, 54-х лет, одетый Дедом Морозом, собирал на улице пожертвования для Методического фонда детей калек. В 12:45 дневная месса закончилась, и первые молящиеся вышли из дверей как раз в тот момент, когда молодчик с ножом напал на мистера Тюника и вырвал у него из руки цилиндрическую коробку для пожертвования. Несколько человек помчались за ним вслед, стараясь поймать или напугать грабителя.
Внезапно откуда-то раздался выстрел. Мнение свидетелей как всегда противоречивые, но многие утверждают, что стреляли из проезжавшего мимо автомобиля, который тут же прибавил газу и скрылся. Пуля ударила в грудь напавшего на мистера Тюника Уилльяма О. Ньютона, семнадцати лет. Ньютон через двадцать минут умер в машине “скорой помощи”, направлявшейся в городскую больницу.
Представитель полицейского департамента сообщил, что пуля была выпущена из автоматического пистолета сорок пятого калибра. Эксперты-баллистики сейчас сравнивают ее с пулями, которыми вчера были убиты воры в Саут-Сайде.
– Если пули выпущены из одного оружия, – сказал полицейский представитель, – то мы сможем уверенно сказать, что линчеватель продолжает свое кровавое дело... Видимо, он сменил тридцать восьмой калибр на более тяжелый сорок пятый.
Линчевателя, – в чьем существовании некоторые официальные лица все еще сильно сомневаются, – обвиняют по крайней мере в восьми убийствах людей, подозреваемых в совершении преступлений. Если три жертвы “сорок пятого калибра” смогут увязать с восемью “тридцать восьмого калибра”, то урожай линчевателя возрастет до одиннадцати убийств.
Капитан Виктор Мастро в телефонном интервью, состоявшемся вчера вечером, сказал:
– К сожалению, приходится признать, что одиннадцать убийств за неделю – это для Чикаго не сенсация. Иногда одиннадцать убийств случаются в один единственный день. Но если все они совершены одним-единственным человеком, то не будет преувеличением сказать, что мы имеем дело с маньяком-убийцей. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы отыскать и арестовать преступника, будь то один или же одиннадцать человек.
Капитан Мастро из отдела по расследованию убийств ведет дело о линчевателе. Заключительные слова его интервью звучат в унисон с некоторыми горячими заявлениями сделанными членами гражданских организаций, религиозными лидерами, представителями общественных организаций и двумя членами Комиссии Чикаго по Проблемам Преступности, один из которых – Винсент Розелли, во вторник, на заседании совета графства прямо сказал, что мы должны во что бы то ни стало поймать линчевателя и покончить с терроризмом, устроенным им на улицах Чикаго”.
Глава 16
Пол встретился с Ирен за коктейлями в “блэкстоуне”: она сидела за столиком и читала газету. На ней был обычный рабочий костюм, оранжевый в клеточку, который Пол уже видел.
– Ну, как ваши изыскания сегодня?
– Зашел в парочку музеев, – ответил он. – В такую метель не очень-то поездишь.
– Газеты читали?
– Да.
Ирен подчеркнула ногтем заголовок о линчевателе.
– Теперь поднимется шум.
– Представляю себе. – Пол с трудом удерживал голос на индифферентной ноте. – Вам заказать еще?
– Пока не стоит.
Пол попросил принести себе скотч с водой. Официантка, говорившая по-английски, с тяжелым французским акцентом, повторила заказ и ушла, помахивая хвостом от своего маскарадного кроличьего костюма.
– Полдня провел в музее Науки и производства. Там можно запросто потеряться. – В темных коридорах и закоулках Пол выслеживал грабителей, любящих там прятаться и подстерегать подростков и старух.
– Я вот думаю: а не нашего ли глубокоуважаемого мэра это шизовка?
– Какая еще шизовка?
– Да этот линчеватель. Он вполне может быть каким-нибудь полицейским.
– Не лишено основания.
– Или же вся эта шумиха может оказаться дутой. Может, они сами все это состряпали в своем департаменте? Жертвы вполне могли быть застреленными из одиннадцати разных пистолетов, ведь даже лаборатория, где производится экспертиза, утверждает, что их было два. А вдруг всякий раз, когда будут находить застреленного человека с преступным прошлым, станут навешивать его на линчевателя?
– А зачем им это?
– Сегодня в суде присутствовал Мастро. Свидетельствовал. Так вот он мне сказал...
– Кто?
– Вик Мастро. Он капитан полиции, которому поручили расследовать это дело.
– А, да, припоминаю, – неуверенно пробормотал Пол. – То-то мне показалось, что где-то я уже слышал фамилию...
– Так вот Мастро сказал кое-что интересное. Знаете, у полицейских, как и у людей других специальностей, есть своя система тайных сообщений. Так вот у Мастро в Нью-Йорке живет Друг и тоже работает в полиции. Там до сих пор на линчевателя вешают убийства...
– Да, знаю. Его вес еще не поймали.
– На него навесили три убийства, происшедшие на прошлой неделе на Манхэттене. Мастро считает, что это подставки. Все трое были застрелены из разного оружия. Но полиции удобно держать линчевателя в живых.
– То есть вы хотите сказать, что на самом-то деле он мертв?
– Этого никто не знает. Но покуда линчеватель жив, статическая кривая преступности неуклонно идет вниз.
– Неужели, действительно, идет? Когда я мил в Нью-Йорке, по этому поводу проводились многочисленные дебаты, полиция и канцелярия мэра отрицали, что происходят какие-нибудь важные изменения.
– Им приходилось так говорить. Иначе пришлось бы признать, что линчеватель выполняет ту работу, которую он выполнить не в состоянии. А на самом деле уличных ограблений на какое-то время стало чуть ли не на пятьдесят процентов меньше. Сейчас-то, конечно, кривая снова поползла вверх, но все-таки уровень остается много ниже рекордного. Мастро хочет поэтому во что бы то ни стало поддерживать миф о линчевателе.
Когда официантка только поднесла стакан с подноса, Пол быстро схватил его прямо из рук.
– А как обстоят дела с уровнем преступности здесь, в Чикаго?
– За последние несколько дней понизился на двадцать процентов.
– Тогда это действительно мог бы быть полицейский, – продолжал Пол, – или небольшая засекреченная группа полицейских. – Он зажег ей сигарету: уже привык таскать с собой спички. – Давайте-ка лучше поговорим о чем-нибудь менее мрачном.
Ирен улыбнулась.
– Простите. Боюсь, что здорово привыкла таскать домой недоделанную работу.
Потом нахмурилась и спросила:
– В котором часу вечеринка?
– В семь. Вы уверены, что хотите пойти?
– По крайней мере, отдохну от так надоевших мне в суде лиц.
– Вполне вероятно, там могут оказаться удивительные зануды.
– Мы всегда можем пораньше улизнуть. Машина была сделана до того времени, как появились блокировки зажигания в случае непристегнутых ремней, и женщина скользнула на середину сидения совсем рядом с Полом. Он был рад, но в то же время и встревожен. Уж слишком противоречивым было его отношение с ней. Пол решил просто установить с Ирен дружеские отношения, чтобы побольше узнать о поисках “линчевателя”, – полицейские рапорты не слишком баловали подробностями, в то время как, любой мелочи ему бы хватило, чтобы опередить полицию на шаг. И сейчас, узнав, что женщина на короткой ноге с Мастро, ему бы нужно было упрочить их отношения. Но, с другой стороны, Ирен ему нравилась, и он не мог себе позволить даже ненадолго с ней отдохнуть и расслабиться.
Он ждал в гостиной ее квартиры, пока она переодевалась за прикрытой дверью спальни: посасывая себе виски и почитывая статейку о самом себе в “Трибьюн”.
– Прелестно, – сказал он, когда она появилась. Обрадованная Ирен протанцевала по комнате, а Пол рассмеялся. Выйдя под навес над крыльцом, он раскрыл зонтик и довел женщину до машины. И вот они уже едут на север, еле ползя в полуослепшем потоке автомобилей, с трудом счищавших с ветровых стекол сугробы снега.
– Вы очень осторожный шофер.
– Всю свою жизнь я прожил в Нью-Йорке. И это первая машина, являющая моей полной собственностью. Права у меня с восемнадцатилетнего возраста, но я не большой любитель езды.
– Может, именно поэтому вы до сих пор живы.
Пол едва удержался от резкого взгляда на нее. Женщина сказала фразу очень весело, ничего не подразумевая. Но в глазах ее можно было заметить эдакую зловредную шаловливость, и временами у Пола появлялось странное чувство, будто она над ним издевается, будто бы она может прочитать все его мысли. Конечно, он фантазировал, но подобные идеи его здорово нервировали: в конце концов, Ирен была умной женщиной, и это подразумевало опасность.
Она достала из сумочки сигарету и уронила ее на пол. Пол едва не запаниковал, когда она стала вслепую шарить руками по полу. А вдруг она наткнется на револьвер, притянутый к пружинам под сидением?
Наконец, женщина отыскала-таки сигарету и нажала на зажигалку в приборной шинели.
– Не уверен, что эта штуковина работает.
– Скоро мы обо всем узнаем.
Зажигалка, щелкнув, выскочила, и Ирен приложила ее красный кончик к сигарете.
– Стыд и срам. Неужели вы все не проверили, прежде чем купить машину?
– Я попинал колеса. Разве не достаточно? – Держи себя в руках!
Чилдресс жил на Кларк-Сквере в Эванстоне. Кларк-Сквер оказался парком, выходящим на озеро; три его стороны украшали величавые старые постройки и над улицей нависли, как засыпанные снегом арки, – деревья.
Под зонтом побежали к дому, огибая сугробчики и лужи. Перед домом была припаркована небольшая машина.
– Это машина Чилдресса. Мне про нее про нее Сполтер рассказал.
– У него, судя по всему, имеется чувство юмора. На бампере была приклеена огромная полоса бумаги, на которой жирными разноцветными буквами было выведено: “Будь американцем – покупай только американские вещи!” Сама же машина оказалась японским “датсуном”.
На лужайке вокруг дома расцветали и рододендроны. А по затененным аллеям летом ребятишки носятся на велосипедах. Северо-западный Университет был совсем рядом, но вряд ли кто-нибудь из деканов здесь жил; в таких домах обитали управляющие, наподобие Чилдрессу, но по словам Сполтера, Чилдресс просто родился и вырос в этом доме и даже в голову не приходило куда-нибудь переехать. Пусть даже и в более богатый район. Пол подумал: интересно, как люди живут с настолько мощно вросшими в прошлое корнями? Всю свою жизнь он только и делал, что переезжал с квартиры на квартиру, из квартала в квартал, следуя за изменчивым и развивающимся Нью-Йорком. Он не мог припомнить, чтобы хотя бы за свою жизнь у него был настоящий подобный родовому или именному поместью, дом. Не то, чтобы Пол очень сильно страдал от отсутствия такового, но просто сейчас, оказавшись в старинном викторианском квартале и почувствовав царящий здесь мощный дух, его это взволновало.
Дом был построен с расчетом на центральный холл с само собой разумеющейся лестницей, покрытой казавшимся вытертым ковром. Их встретила служанка: она носила передник и чепчик и напоминала Полу персонаж из старых кинофильмов. Из главного зала доносилось взрывы смеха и разговоры. Пол заметил, что оконные рамы пронизаны проводами сигнализации.
В дальнем конце коридора, в дверном проеме появилась женщина, а за ней шли Чилдресс со Сполтером вся троица приветливо улыбалась, последовал обмен рукопожатиями и приветствиями. Женщина оказалась женой Чилдресса: средних лет, принадлежащая к категории “клубных дам”, склонная к полноте и поэтому сильно затянутая в корсет.
Круглое румяное лицо Чилдресса пахло дорогим лосьоном после бритья. Он был рад познакомиться с мисс Эванс.
– Пойдемте, познакомлю вас с остальными своими лизоблюдками. – У него был крайне резкий юморок, таким образом он изгонял своих демонов.
– Ну, Джима Сполтера вы разумеется знаете. Он живет тут недалеко, за углом: в четырнадцати кварталах отсюда – коммунальная собственность, что тут скажешь...
Зал приемов оказался больше чем можно было предположить по внешнему виду дома. Старинная мебель соседствовала с эротическими картинами, а с потолка на равном расстоянии друг от друга свисали веселенькие японские фонарики. Пол решил, что Чилдресс нарочно шутки ради оформил залу подобным образом. Стоило им войти, как Чилдресса тут же ухватил за пуговицу кто-то вновь пришедший, и он просто махнул гостям в сторону бара, а сам повернулся спиной. Ирен сказала Сполтеру:
– Ну, как ваши изыскания сегодня?
– Зашел в парочку музеев, – ответил он. – В такую метель не очень-то поездишь.
– Газеты читали?
– Да.
Ирен подчеркнула ногтем заголовок о линчевателе.
– Теперь поднимется шум.
– Представляю себе. – Пол с трудом удерживал голос на индифферентной ноте. – Вам заказать еще?
– Пока не стоит.
Пол попросил принести себе скотч с водой. Официантка, говорившая по-английски, с тяжелым французским акцентом, повторила заказ и ушла, помахивая хвостом от своего маскарадного кроличьего костюма.
– Полдня провел в музее Науки и производства. Там можно запросто потеряться. – В темных коридорах и закоулках Пол выслеживал грабителей, любящих там прятаться и подстерегать подростков и старух.
– Я вот думаю: а не нашего ли глубокоуважаемого мэра это шизовка?
– Какая еще шизовка?
– Да этот линчеватель. Он вполне может быть каким-нибудь полицейским.
– Не лишено основания.
– Или же вся эта шумиха может оказаться дутой. Может, они сами все это состряпали в своем департаменте? Жертвы вполне могли быть застреленными из одиннадцати разных пистолетов, ведь даже лаборатория, где производится экспертиза, утверждает, что их было два. А вдруг всякий раз, когда будут находить застреленного человека с преступным прошлым, станут навешивать его на линчевателя?
– А зачем им это?
– Сегодня в суде присутствовал Мастро. Свидетельствовал. Так вот он мне сказал...
– Кто?
– Вик Мастро. Он капитан полиции, которому поручили расследовать это дело.
– А, да, припоминаю, – неуверенно пробормотал Пол. – То-то мне показалось, что где-то я уже слышал фамилию...
– Так вот Мастро сказал кое-что интересное. Знаете, у полицейских, как и у людей других специальностей, есть своя система тайных сообщений. Так вот у Мастро в Нью-Йорке живет Друг и тоже работает в полиции. Там до сих пор на линчевателя вешают убийства...
– Да, знаю. Его вес еще не поймали.
– На него навесили три убийства, происшедшие на прошлой неделе на Манхэттене. Мастро считает, что это подставки. Все трое были застрелены из разного оружия. Но полиции удобно держать линчевателя в живых.
– То есть вы хотите сказать, что на самом-то деле он мертв?
– Этого никто не знает. Но покуда линчеватель жив, статическая кривая преступности неуклонно идет вниз.
– Неужели, действительно, идет? Когда я мил в Нью-Йорке, по этому поводу проводились многочисленные дебаты, полиция и канцелярия мэра отрицали, что происходят какие-нибудь важные изменения.
– Им приходилось так говорить. Иначе пришлось бы признать, что линчеватель выполняет ту работу, которую он выполнить не в состоянии. А на самом деле уличных ограблений на какое-то время стало чуть ли не на пятьдесят процентов меньше. Сейчас-то, конечно, кривая снова поползла вверх, но все-таки уровень остается много ниже рекордного. Мастро хочет поэтому во что бы то ни стало поддерживать миф о линчевателе.
Когда официантка только поднесла стакан с подноса, Пол быстро схватил его прямо из рук.
– А как обстоят дела с уровнем преступности здесь, в Чикаго?
– За последние несколько дней понизился на двадцать процентов.
– Тогда это действительно мог бы быть полицейский, – продолжал Пол, – или небольшая засекреченная группа полицейских. – Он зажег ей сигарету: уже привык таскать с собой спички. – Давайте-ка лучше поговорим о чем-нибудь менее мрачном.
Ирен улыбнулась.
– Простите. Боюсь, что здорово привыкла таскать домой недоделанную работу.
Потом нахмурилась и спросила:
– В котором часу вечеринка?
– В семь. Вы уверены, что хотите пойти?
– По крайней мере, отдохну от так надоевших мне в суде лиц.
– Вполне вероятно, там могут оказаться удивительные зануды.
– Мы всегда можем пораньше улизнуть. Машина была сделана до того времени, как появились блокировки зажигания в случае непристегнутых ремней, и женщина скользнула на середину сидения совсем рядом с Полом. Он был рад, но в то же время и встревожен. Уж слишком противоречивым было его отношение с ней. Пол решил просто установить с Ирен дружеские отношения, чтобы побольше узнать о поисках “линчевателя”, – полицейские рапорты не слишком баловали подробностями, в то время как, любой мелочи ему бы хватило, чтобы опередить полицию на шаг. И сейчас, узнав, что женщина на короткой ноге с Мастро, ему бы нужно было упрочить их отношения. Но, с другой стороны, Ирен ему нравилась, и он не мог себе позволить даже ненадолго с ней отдохнуть и расслабиться.
Он ждал в гостиной ее квартиры, пока она переодевалась за прикрытой дверью спальни: посасывая себе виски и почитывая статейку о самом себе в “Трибьюн”.
– Прелестно, – сказал он, когда она появилась. Обрадованная Ирен протанцевала по комнате, а Пол рассмеялся. Выйдя под навес над крыльцом, он раскрыл зонтик и довел женщину до машины. И вот они уже едут на север, еле ползя в полуослепшем потоке автомобилей, с трудом счищавших с ветровых стекол сугробы снега.
– Вы очень осторожный шофер.
– Всю свою жизнь я прожил в Нью-Йорке. И это первая машина, являющая моей полной собственностью. Права у меня с восемнадцатилетнего возраста, но я не большой любитель езды.
– Может, именно поэтому вы до сих пор живы.
Пол едва удержался от резкого взгляда на нее. Женщина сказала фразу очень весело, ничего не подразумевая. Но в глазах ее можно было заметить эдакую зловредную шаловливость, и временами у Пола появлялось странное чувство, будто она над ним издевается, будто бы она может прочитать все его мысли. Конечно, он фантазировал, но подобные идеи его здорово нервировали: в конце концов, Ирен была умной женщиной, и это подразумевало опасность.
Она достала из сумочки сигарету и уронила ее на пол. Пол едва не запаниковал, когда она стала вслепую шарить руками по полу. А вдруг она наткнется на револьвер, притянутый к пружинам под сидением?
Наконец, женщина отыскала-таки сигарету и нажала на зажигалку в приборной шинели.
– Не уверен, что эта штуковина работает.
– Скоро мы обо всем узнаем.
Зажигалка, щелкнув, выскочила, и Ирен приложила ее красный кончик к сигарете.
– Стыд и срам. Неужели вы все не проверили, прежде чем купить машину?
– Я попинал колеса. Разве не достаточно? – Держи себя в руках!
Чилдресс жил на Кларк-Сквере в Эванстоне. Кларк-Сквер оказался парком, выходящим на озеро; три его стороны украшали величавые старые постройки и над улицей нависли, как засыпанные снегом арки, – деревья.
Под зонтом побежали к дому, огибая сугробчики и лужи. Перед домом была припаркована небольшая машина.
– Это машина Чилдресса. Мне про нее про нее Сполтер рассказал.
– У него, судя по всему, имеется чувство юмора. На бампере была приклеена огромная полоса бумаги, на которой жирными разноцветными буквами было выведено: “Будь американцем – покупай только американские вещи!” Сама же машина оказалась японским “датсуном”.
На лужайке вокруг дома расцветали и рододендроны. А по затененным аллеям летом ребятишки носятся на велосипедах. Северо-западный Университет был совсем рядом, но вряд ли кто-нибудь из деканов здесь жил; в таких домах обитали управляющие, наподобие Чилдрессу, но по словам Сполтера, Чилдресс просто родился и вырос в этом доме и даже в голову не приходило куда-нибудь переехать. Пусть даже и в более богатый район. Пол подумал: интересно, как люди живут с настолько мощно вросшими в прошлое корнями? Всю свою жизнь он только и делал, что переезжал с квартиры на квартиру, из квартала в квартал, следуя за изменчивым и развивающимся Нью-Йорком. Он не мог припомнить, чтобы хотя бы за свою жизнь у него был настоящий подобный родовому или именному поместью, дом. Не то, чтобы Пол очень сильно страдал от отсутствия такового, но просто сейчас, оказавшись в старинном викторианском квартале и почувствовав царящий здесь мощный дух, его это взволновало.
Дом был построен с расчетом на центральный холл с само собой разумеющейся лестницей, покрытой казавшимся вытертым ковром. Их встретила служанка: она носила передник и чепчик и напоминала Полу персонаж из старых кинофильмов. Из главного зала доносилось взрывы смеха и разговоры. Пол заметил, что оконные рамы пронизаны проводами сигнализации.
В дальнем конце коридора, в дверном проеме появилась женщина, а за ней шли Чилдресс со Сполтером вся троица приветливо улыбалась, последовал обмен рукопожатиями и приветствиями. Женщина оказалась женой Чилдресса: средних лет, принадлежащая к категории “клубных дам”, склонная к полноте и поэтому сильно затянутая в корсет.
Круглое румяное лицо Чилдресса пахло дорогим лосьоном после бритья. Он был рад познакомиться с мисс Эванс.
– Пойдемте, познакомлю вас с остальными своими лизоблюдками. – У него был крайне резкий юморок, таким образом он изгонял своих демонов.
– Ну, Джима Сполтера вы разумеется знаете. Он живет тут недалеко, за углом: в четырнадцати кварталах отсюда – коммунальная собственность, что тут скажешь...
Зал приемов оказался больше чем можно было предположить по внешнему виду дома. Старинная мебель соседствовала с эротическими картинами, а с потолка на равном расстоянии друг от друга свисали веселенькие японские фонарики. Пол решил, что Чилдресс нарочно шутки ради оформил залу подобным образом. Стоило им войти, как Чилдресса тут же ухватил за пуговицу кто-то вновь пришедший, и он просто махнул гостям в сторону бара, а сам повернулся спиной. Ирен сказала Сполтеру: