Гармаш-Роффе Татьяна Владимировна. Частный визит в Париж

   – Здравствуйте, Соня, вы говорите с Максимом.
   – Максим? Вы Максим из России?
   – Он самый, – игриво ответил голос. – Я рад с вами познакомиться.
   – Я тоже, – неуверенно произнесла Соня. Она была удивлена этим звонком. – С приездом!.. Как вам нравится во Франции?
   – Хорошо. Я вам звоню по причине Арно. Вы, может быть, волнуетесь?
   – Конечно! Где он? Что случилось? Он должен уже быть у меня!
   – Не надо так волноваться, дорогая Соня, с ним все в порядке, он спит.
   – Спит?!
   – Спит. Он немножко пьяный. Я пришел, он спит. Он проснулся и попросил меня позвонить вам, чтобы вы не волновались. Он к вам завтра приедет.
   – Как же так… – растерялась Соня. – Вас никто не предупредил разве? Ему пить нельзя!
   – Не надо меня обвинять, дорогая Соня. Когда я приехал, он уже был пьяный. Я здесь ни при чем.
   – Я… Извините, что я… Я подумала…
   – Это не страшно, не извиняйтесь. Я за ним послежу, не надо беспокоиться ни о чем. Завтра он к вам приедет.
   – Спасибо, Максим… Нехорошо как получилось… Вадим расстроится… Не пускайте папу никуда сегодня, пусть уж спит. Я… могу вас попросить?..
   – Все, что угодно.
   – Не позволяйте ему больше пить. Пожалуйста, сделайте все, чтобы он больше не выпил ни капли!
   – Я все сделаю.
   – Скажите ему, когда проснется, что я жду его завтра на обед, к двенадцати. Ладно?
   – Конечно. Все будет в порядке. Я ему абсолютно скажу. Он завтра абсолютно приедет.
   – Спасибо. Извините еще раз и… рада была с вами познакомиться. Надеюсь, что мы скоро встретимся… До свидания, до встречи!
   – Я тоже надеюсь на скорую встречу. И всего доброго, Соня!
 
   – Вот так примерно… – Соня умолкла.
   – Ну, – сказал Максим, – и вы узнаете мой голос?
   – Я не запоминаю голоса. То есть, если бы голос был особенный, я бы запомнила, но это был нормальный голос, вежливый, довольно приятный… Как у вас, Максим.
   – А у вас есть свидетели, что я вам звонил? Кто-нибудь присутствовал при разговоре? – атаковал Максим, против воли перенося свое раздражение против Пьера на Соню.
   – Вы подозреваете, что моя жена лжет? – ледяным голосом спросил Пьер.
   – Ну вы же подозреваете, что я лгу.
   – Я вас не знаю.
   – А я не знаю вашу жену. Так есть у вас свидетели этого звонка?
   – Нет, – ответила Соня, ни на кого не глядя. – Пьера не было дома, он пришел позже.
   – Допустим, как выражается наш хозяин, – Максим иронично поклонился в сторону Пьера, – что такой звонок был на самом деле. В котором это было часу?
   – Двадцать минут шестого. Я на часы смотрела, потому что папу ждала. Он не обещал точно, все-таки со съемок, мы просто договорились примерно к четырем часам… После половины пятого я начала немного беспокоиться и дважды звонила к нему на квартиру, но телефон не ответил. А потом вы позвонили, двадцать минут шестого.
   – А мы когда пришли, Вадим?
   Вадим стал загибать пальцы, что-то считая.
   – Примерно в то же время, должно быть, – наконец сообщил он. – После пяти. В начале шестого.
   – Значит, – повернулся к нему Пьер, – у Максима была возможность позвонить в это время. Ты сразу ушел?
   – Сразу, – сокрушенно ответил Вадим.
   – Это ничего не доказывает, – возразил Максим. – Если у меня была возможность позвонить, то это еще не значит, что я звонил!
   – Не значит, – согласился Пьер, – но и не значит, что вы не звонили. Пока ничего не говорит против этого предположения.
   – Так же, как ничего не говорит против предположения, что это звонила Соня.
   – Я не звонила, – сказала она твердо.
   – Я тоже.
   Повисла пауза.
   – Я не делаю таких ошибок во французском, – нашелся наконец Максим. – «Абсолютно скажу», «по причине Арно»… Ерунда какая-то.
   – Верно, – сказала Соня. – Вы очень хорошо говорите по-французски. – Она легонько улыбнулась Максиму, и он снова ощутил медлительный наплыв крупным планом прямо в черную сердцевину магических медовых глаз… Но вынырнул. – И вот еще что… – добавила Соня. – Акцент… Акцент не такой, как у Максима. У Максима хорошее произношение, акцент совсем легкий. И «р» французское, даже когда он быстро говорит и волнуется. А у того, кто звонил, «р» русское, твердое, раскатистое. Кажется, это был не Максим!
   – Так… – сказал Пьер. – Похоже, что у нас есть еще один русский.
   – В таком случае у нас есть еще одна Соня, не забудьте, – заметил Максим.
   – Знаете, что я вам скажу, – вдруг вмешалась Маргерит, – если бы меня попросили изобразить русский акцент, я бы говорила примерно так же.
   – Я как раз об этом же подумал! – вскричал Вадим. – Кто-то изобразилрусский акцент. Вряд ли мы имеем второго русского. Скорее мы имеем кого-то, кто хотел выдать себя за Максима! Что, собственно, и сделал.
   – И за Соню? – подал вдруг голос Жерар.
   – И за Соню…
   – Я же говорила, с папой что-то случилось, что-то нехорошее! Надо обращаться в полицию, Пьер!
   Соня вскочила. Ее била дрожь. Пьер встал, вышел в переднюю, вернулся с большой черной шалью, которой ласково укутал ее, как ребенка. Максим неожиданно поймал два взгляда, два разных и в то же время в чем-то схожих взгляда: один из них, принадлежащий Жерару, проследил за действиями заботливого супруга с угрюмой и бессильной завистью; другой, принадлежащий Этьену, бегло сопроводил взгляд отца и вспыхнул откровенной ревностью. Максим только не понял, была ли это ревность сына или ревность мужчины, но ему сделалось неприятно.
   – Конечно, мы позвоним в полицию, дорогая, только сначала нужно разобраться, что мы можем сказать полиции… Сядь, деточка, успокойся, ладно? Сейчас нужно сосредоточиться. Ты успокоилась?
   Соня кивнула. Ее трясло.
   – Так вот, подумай теперь и ответь мне: это не мог быть голос твоего отца? Твоего отца, который с какой-то целью – мы пока не знаем, с какой – решил нас всех разыграть?
   Все с изумлением уставились на Пьера.
   – Я не думаю, – Соня покачала головой, – я бы папу узнала. Он бы себя как-то выдал.
   – Он бы себя выдал, если бы это была просто шутка. Но если у него была какая-то важная цель…
   – Какая?
   – Ну, не знаю, допустим, куда-то съездить, с кем-то встретиться, но так, чтобы никто об этом не знал и не препятствовал ему в этом… Он бы приложил все свое мастерство – а мастерства у него немало, не так ли, Вадим? – чтобы его не узнала даже родная дочь! Подумай, можешь ты утверждать, что это был не он? – мягко проговорил Пьер.
   – Не знаю… По-моему, это был не папа.
   – Соня, я тебя спросил, ты уверена? Ты можешь поручиться, что это был не он?
   – Не знаю я, Пьер! Нет, не могу. Поручиться – не могу. Но тогда кто же от моего имени звонил Максиму? Не папа же?
   – Что вы скажете, Максим?
   – Точно не он. Не с его баритоном подделать такой женский голос.
   – Ну, по правде говоря, – вмешался Вадим, – если Арно, как вы говорите, понадобился розыгрыш, то к его услугам весь актерский Париж. И друзья, и просто… – Вадим запнулся.
   – Ты хотел сказать – собутыльники, – закончила за него печально Соня. – Скажите, – она устремила на Максима свои влажные тревожные глаза, – вам этот «мой голос» не показался нетрезвым?
   – Нет, совсем нет. Я даже больше вам скажу: это был голос женщины, которая знает вас. Ваши интонации были скопированы довольно точно. Если, конечно, это не вы звонили.
   Соня шевельнулась протестующе, но Пьер положил ей руку на плечо, успокаивая.
   – И вот еще что, – продолжал Максим, – я не думаю, что это дядя вам звонил от моего имени. – Вопросительные взгляды сосредоточились на его лице. – Дядя уже знал, как я говорю по-французски, мы ведь с ним успели пообщаться перед съемками, и он скопировал бы мой акцент в точности. Это звонил человек, который меня не знает, который изображал некоего русского вообще. А ко мне, напротив, звонил человек, который знает Соню.
   – Именно! – воскликнула Маргерит с несколько излишней оживленностью.
   – Откуда ты знаешь? – повернулась к ней Соня.
   – Я не знаю, – смутилась Маргерит. – Правильно месье Дорин рассуждает, я хотела сказать…
   Возникла неловкая пауза. Маргерит убрала повышенную заинтересованность с лица.
   – Маргерит любит читать детективы, – вдруг с мягкой улыбкой защитил ее Пьер. – Особенно про мисс Марпл.
   – Все это достаточно странно и не продвигает нас ни на шаг! Давайте звонить в полицию, – предложил Вадим.
   – Может, Арно предусмотрел наш разговор и нарочно сделал акцент непохожим, чтобы мы не могли ни в чем обвинить Максима? – снова подала голос Маргерит.
   – Это чересчур хитроумно, – возразил Вадим.
   – Но папы-то нет! Кто звонил, зачем звонил – но папа-то покинул вчера съемки и с тех пор его никто не видел! Куда он мог подеваться, я хочу знать! Куда? Почему он до сих пор не вернулся? И когда он вернется?
   – Он должен быть у меня завтра в десять на студии, – вдруг побледнел Вадим. – Если он до завтра не появится?.. Надо звонить в полицию! Пусть объявят розыск.
   – Я хочу спросить… – смущенно заговорил Этьен, – мне кажется это странным… Как это получилось, что, когда Соня позвонила и разговаривала с Вадимом, этот розыгрыш не выяснился?
   К нему обратились недоуменные взгляды. Вадим округлил совиные глаза. Соня наморщила лоб.
   – Действительно, если Соня думала, что Арно дома, – подхватил мысль Максим, – то как она могла пригласить нас с Вадимом на завтра, не упомянув своего отца, и еще и спросить, смогу ли я сесть за руль папиной машины, когда мы поедем от нее?
   – Правда, – растерянно переспросила Соня, – как это могло получиться?
   – Не знаю… – ответил Вадим. – Ты ничего такого не сказала, из чего я мог бы понять, что ты считаешь, что Арно с нами…
   – И ты ничего такого не сказал, чтобы я могла подумать, что ты считаешь, что папа у меня…
   – И что же вы все-таки друг другу сказали? – спросил Максим. – Я слышал, как говорил Вадим. Он был явно уверен, что дядя у вас.
   – Соня сказала мне, что она в таком случае приглашает нас всех завтра. Раз уж так получилось с папой. Я так понял, что речь идет обо мне и Максиме. Я ведь считал, что Арно у нее. И сказал ей, чтобы она не позволяла папе пить.
   – Правильно, я сказала Вадиму: раз уж так получилось, приезжайте завтра к нам все, вместе с русским. Ведь мне уже позвонил «Максим» и сказал, что папа завтра ко мне приедет, это было ясно, я пригласила остальных… Поэтому я и попросила, чтобы Максим в случае чего сел за руль его машины на обратном пути. Я всегда волнуюсь за папу, когда он за рулем…
   Все молчали.
   – Да, – произнес Жерар, – вот так история.
   – Действительно детектив какой-то, – робко улыбнулся его сын, бегло глянув на Маргерит, и тут же согнал неподобающую улыбку с лица.
   Снова зависло молчание. Все сидели задумавшись. Вадим барабанил пальцами по столу.
   – Надо звонить в полицию, – наконец сказал он.
   Ему никто не ответил.
   – Почему ты не звонишь, Пьер? – нервно воскликнула Соня. – Давай я позвоню!
   – Как вы не понимаете? – Пьер обвел всех глазами. – В полиции нам скажут, что они не будут объявлять розыск совершеннолетнего человека, пропавшего менее двадцати четырех часов назад. К тому же человека, известного своими – извини, Соня, – пьянками, дебошами и другими экстравагантными выходками, в том числе и розыгрышами. Мне это неприятно тебе говорить, моя дорогая, но в отличие от тебя я полагаю, что твой папа куда-то отправился выпивать со старыми друзьями… И это первое, что подумает полиция. Они тоже журналы читают и телевизор смотрят, и, поверь мне, твой папа широко известен не только своими ролями… Они зададут те же вопросы, которые задаю вам я, а когда они узнают, что тебя и Максима разыграли, то поймут, что твой папа обеспечил себе спокойное, без нервотрепки отступление в намеченное место: ты думала, он у Максима, Максим думал, он у тебя, все немножко расстроились, что он выпил, но никто не волновался… Неужели вы полагаете, что полиции больше нечего делать, как искать его по адресам собутыльников? В результате нам предложат подождать, а мы будем иметь еще одну скандальную историю, которая ни ему, ни нам не нужна.
   – Вам не нужна, – сухо заметил Вадим. – Для вашей карьеры. А для актеров скандал и слава – почти одно и то же. Вид рекламы, и не худший.
   – Ну, нам не нужна, – не стал спорить Пьер. – Важно то, что полиция его искать не станет.
   – И что вы предлагаете? – Вадим вскочил и заходил по гостиной. – Что нам теперь делать? Речь идет об исполнителе главной роли в моем фильме! И завтра с утра у меня съемки!
   – Вот, я думаю, завтра он и появится. К вашим съемкам.
   – Если вы правы, что он нашел своих собутыльников и снова вошел в запой… То он и завтра не появится! Это надолго, – сокрушался Вадим.
   – Если бы такое случилось в Москве, я бы тоже на полицию не стал полагаться, – заметил Максим. – А бюро несчастных случаев у вас тут нет?
   – Правда, – удивился Вадим, – как мы об этом не подумали!
   «Ты, дорогой коллега, конечно, не подумал: для тебя важно не то, что случилось с Арно, а то, что у тебя нет актера, – думал Максим. – А Соня почему не подумала, интересно? Плохо соображает в таком состоянии или что-то знает? И Пьер…»
   – В этом тоже нет никакого смысла, – сказал Пьер. – Это же очевидно, что он что-то задумал сам и сам все организовал…
   – Лучше проверить, – сказал Вадим.
   Пьер пожал плечами и ушел искать нужный номер телефона в справочнике.
   – Может, он нас и вправду разыграл? – Соня нервно затянула концы шали.
   – Похоже на то, – ответил Максим.
   – Да, похоже, – поддержал Жерар.
   – Не волнуйтесь так, Соня, скорей всего это действительно розыгрыш, – ласково и немного застенчиво проговорил Этьен, махнув ресницами. Тонкий румянец смущения побежал по его щекам.
   «Интересно, они своих друзей на меня пригласили, на русского? – разглядывал гостей Максим. – Да, сорвалось блюдо… Или это завсегдатаи в доме, вроде членов семьи? Или – один из них «друг дома»?» – Максим мысленно примерил к Соне сначала отца де Вильпре, потом сына. Они были между собой не похожи, вернее, сходство было отдаленным и неуловимым, и эти двое мужчин представляли собой два совершенно различных типа. Но ни один из них как-то не шел Соне, не помещался в образ ее любовника – папаша был слишком розовым, слишком кудрявым и слишком упитанным, а сын по меньшей мере слишком молод… и Максим почему-то испытал чувство облегчения. Пропавшая было власть обаяния Сони начала снова захватывать его, и он залюбовался этой маленькой фигуркой, в которой мальчишеская угловатость неуловимо перетекала в женственность, легкое, бесплотное тело с маленькой, но нахальной грудью источало чувственность. Эта детская щелка между передними зубами и печальное выражение медовых глаз, осунувшееся личико и торчащие из-под натянутой шали худенькие плечики придавали ей сходство с мальчиком-сироткой… – нет, с актрисой, актрисой-травести, играющей мальчика-сиротку.
   – Нет у них никакой информации об Арно, – вернулся в комнату Пьер. – Никаких несчастных случаев не зарегистрировано, в больницы и в… – он покосился на Соню, – …морги человек с таким именем не поступал.
   – Остается надеяться, что он появится, если не сегодня, то завтра, на съемках, – приободрился Вадим.
   – А нельзя позвонить тем его друзьям, с которыми он обычно выпивал? – предложил Максим. – Может, мы его найдем таким образом?
   – Я нахожу это неприличным, – сказал Пьер. – Я считаю, что он появится завтра на съемках. Нет смысла поднимать панику.
   Вадим молчал. Соня вскинула на него глаза:
   – Ты мог бы спросить у своих актеров…
   – Если он завтра появится… – неуверенно проговорил наконец Вадим, – то действительно: зачем панику поднимать…
   Пьер кивнул, выражая одобрение благоразумной позиции.
   – Остановимся на этом. Что вам налить, Максим?
 
   Соня промолчала весь обед. Максим, поглядывая изредка на нее, вежливо слушал объяснения про стили и эпохи, особенности лаков, заточки металлов и техники инкрустации дерева, которыми наперебой снабжали его хозяин дома и его гости, – оказалось, что и Жерар и Маргерит тоже коллекционируют антиквариат. Маргерит, как он понял, была вдовой, унаследовавшей от мужа коллекцию трубок, табакерок, пудрениц и еще чего-то, а вместе с коллекцией – и страсть к коллекционированию, которая ей была неведома раньше, пока этим занимался ее муж. Жерар разделял это увлечение, и Максим уже был приглашен «посетить как-нибудь, в один из этих дней» его дом, где его непременно восхитит коллекция картин, подсвечников, оружия… Остальное Максим не запомнил. Этьен, казалось, был равнодушен к данному предмету и вел разговор с Вадимом о кино. Выяснилось, что он учится в актерской школе и что ему двадцать три года, хотя на вид Максим не дал бы ему больше восемнадцати. В одну из небольших пауз, когда на секунду затихли разговоры старших об антиквариате, Этьен застенчиво обратил на Максима свои прелестные черные глаза и признался, что давно является поклонником таланта русского режиссера, видел почти все его фильмы, и сообщил, стесняясь, что он в них находит красоту и смысл, что есть достаточно редкое сочетание в наши дни, и к тому же безупречный вкус, чего уж совсем не бывает… Кроме фильмов Вадима, разумеется, и пары-тройки других имен. Он пустился в расспросы, пользуясь длящейся паузой, об особенностях кинопроизводства в России, о творческих планах Максима, внимательно глядя на него своими глазами, в которых было что-то по-женски сладостно-красивое, но по-мужски самолюбиво-жесткое. Максим был на редкость равнодушен к комплиментам, и лестные слова этого молодого человека вызвали у него скорее неприятный осадок. «Далеко пойдет мальчик, – подумал Максим, – с такими амбициями и с такой внешностью – держу пари! Но я бы его к себе сниматься не взял – это не мой актер, я бы не смог с ним работать. Слишком черны внимательные глаза и слишком внимательны…»
 
   Прощаясь, Пьер вдруг спросил:
   – Вы машину Арно не видели? Ее нет возле дома?
   – Я не знаю, какая у него машина, – сказал Максим.
   – На виду, во всяком случае, ее не было, я бы обратил внимание, – сказал, подумав, Вадим. – А что?
   – Если бы она стояла возле дома, то, следовательно, Арно ушел пешком…
   – Или взял такси, – сказала Маргерит.
   – Полагаю, до завтра все прояснится, – пожимал им руки Пьер. – И, Максим, извините, если что было не так.
   – Чего там, – миролюбиво ответил последний. – Если кто-то что-то узнает, немедленно созваниваемся.
   – Разумеется, в любое время дня и ночи, – бодро поддержал Пьер, оглядываясь на Соню.
   Соня ничего не сказала.
 
   …Уже прошел час, как должны были начаться съемки, но Арно так и не появился. Актеры были взбудоражены и раздражены: срывался как минимум график съемок, а значит, срывались личные планы каждого.
   Не вдаваясь в подробности вчерашней истории (не стоило подливать масла в огонь рассказами о телефонных мистификациях), Вадиму удалось выяснить, что никто из актеров Арно не видел и не слышал. Все сходились в том, что «национальное достояние», несомненно, сорвалось в запой. В их глазах Вадим читал упрек, что он взял на главную роль пьющего актера, поставив под угрозу весь фильм. Только Май смотрела с участием и преданной готовностью чем-нибудь помочь. Но помочь она ничем не могла, и никто не мог ему помочь – кроме Арно. Вадим с ужасом думал, как он будет объясняться с продюсерами. «Найду – придушу, своими руками придушу!» – злился он. Под угрозой не просто фильм, под угрозой вложенные в него деньги, и за все это на Вадиме лежала по меньшей мере моральная ответственность. Надо разыскать Арно. Немедленно.
   Вадим вышел в просторный холл студии. Соня, которая приехала к началу съемок в надежде на появление отца, неотрывно смотрела на входную дверь. Вадим приблизился к ней и дотронулся до ее плеча:
   – Я думаю, надо обратиться к частному детективу.
   Соня смотрела непонимающе.
   – Раз полиция нам ничем помочь не может, нужно обратиться к частному детективу, – повторил он мягко.
   Соня молчала.
   – Если ты – или Пьер – не хотите, я сам обращусь. У меня пропал актер, имею право. А оплатить, в конце концов, я могу и сам.
   Соня потерла виски и наконец оторвала взгляд от двери.
   – Ты думаешь, он уже не придет сегодня?
   – А ты еще надеешься?
   – Нет.
   – Так что?
   – Конечно. Да, правильно, к частному детективу. Я сейчас поговорю с Пьером.
   Вадим провел ее к телефону и оставил одну. Через несколько минут Соня вышла.
   – Пьер согласен. У тебя есть справочник?
   – Обойдемся без справочника, у меня есть один детектив на примете, некий Реми Деллье. Мой приятель поручал ему свое… одно дело, он отлично провел. Если хочешь, я узнаю его телефон…
   – Пожалуйста, Вадим, позвони ему, пусть приедет… Или мы к нему, как он скажет, не знаю… Что-то надо делать, искать папу, с ним что-то плохое, Вадим…
   Вадим приобнял Соню и сказал ласково:
   – Ну что ты, маленькая, мы же вчера звонили по всем бюро несчастных случаев – с ним ничего плохого не случилось… Не надо так расстраиваться, найдется твой папа, непременно найдется. И вот когда он найдется, тогда-то он рискует, что с ним что-то случится, потому что я собираюсь его убить, – неловко пошутил он и улыбнулся ободряюще Соне.
 
   – Я не смогу вас принять раньше шести часов, – сказал Реми Деллье. – А до этого попробуйте составить список всех телефонов и адресов тех его приятелей, с которыми он имел обыкновение выпивать… Постарайтесь им позвонить или подъехать, возможно, что к вечеру я вам и вовсе не понадоблюсь, так как месье Дор может найтись по одному из адресов… Если не найдете, жду вас к шести у меня в бюро. Приведите с собой вашего русского гостя. И в полицию надо все-таки сообщить. Искать они не станут, но зато, если сам найдется, – вас проинформируют, что уже неплохо… До встречи.
   Вадим с Соней переглянулись.
   – Технически это не так уж сложно, – сказал Вадим. – Пошли к моей группе. Соберем идеи, у кого он может находиться, а адреса и телефоны найдем в студийной картотеке…
   Когда они с Соней сделали список, его длина оказалась внушительной.
   Они сели на телефоны.
   К шести часам результаты были нулевыми: Арно никто не видел.

Глава 5

   Реми слушал, наблюдая за своими посетителями, стараясь составить предварительное мнение о каждом из них. Вадим излагал свою часть истории витиевато, длинными сложными фразами, постоянно отвлекаясь от фактов; Пьер говорил без всякого выражения, короткими, точно сформулированными предложениями, словно финансовый отчет составлял, и усталый Реми с трудом подавлял зевоту под его монотонный голос; Соня сбивалась и путалась, растерянно поглядывая на детектива, и Реми отвечал ей ободряющим взглядом, а ее муж беспрестанно поправлял ее рассказ, вставляя уточнения назидательным голосом; Максим присоединился к их дуэту с тем непринужденным артистизмом, который быстро располагает к себе людей. Сразу видно – душа компании, любимчик женщин, уверенный в своем обаянии…
   – И вы не представляете, – спросил Реми, выслушав все рассказы, – кто бы мог подделать голоса? У вас нет на примете мастеров этого жанра из окружения вашего папы?
   – Нет, – покачала головой Соня, – не представляю…
   – А вы, месье Арсен?
   – Насколько мне известно, среди близких друзей Арно пародистов и имитаторов нет. Но при желании их нетрудно найти в Париже, Арно знаком со всеми. Кроме того, учитывая, что Максим не знал Сонин голос, а Соня – голос Максима, не было никакой необходимости искать имитаторов. Достаточно немножко актерского таланта, и даже неактерского – у меня вон даже дети так имитируют некоторых певцов и артистов, что их можно на сцену выпускать с эстрадными номерами…
   Реми кивнул, соглашаясь с этим рассуждением, и снова перевел взгляд на Соню.
   – Как вы договорились с вашим отцом, Соня? Пожалуйста, точно, слово в слово, если можете.
   – Как… Что он приедет к нам сразу после съемок, только заедет домой переодеться, принять душ, и все. Он не знал, когда кончатся съемки, но рассчитывал приехать часам к четырем. С Вадимом он договорился, что уйдет сразу же после своей сцены.
   – Вы ждали его дома?
   – Да. Я пришла примерно в полчетвертого…
   – Значит, утром вас не было дома?
   – Нет.
   – А где вы были, могу я полюбопытствовать?
   – К чему эти вопросы? – вмешался Пьер. – Какое отношение они имеют к…
   – Я просто хочу представить себе, как складывался день… – как можно простодушнее поторопился успокоить его Реми. – Для меня это важно – иметь некий образ ситуации… Так как вы провели утро, Соня?
   – Я в магазины зашла… Потом в гольф-клуб… Там пообедала с приятельницами, в ресторане клуба. Вам нужно по часам расписать?
   – Нет-нет, этого вполне достаточно. Если бы ваш отец вам звонил, например, и вас не застал?
   – У нас автоответчик.
   – А месье Дор имеет обыкновение оставлять послания на автоответчике? Не все люди, знаете, любят говорить с машиной. Некоторые вешают трубку, и все.
   – Папа обычно оставляет. Он привык к микрофонам и прочей технике.
   – Стало быть, не звонил.
   – Нет.
   – Спасибо. А вы, Пьер?
   – Что я? – угрюмо спросил последний.
   – Вас ведь не было дома в первой половине дня, не так ли?
   – Кто вам сказал?
   – Ваша жена.
   – Я что-то не слышал, – буркнул Пьер.
   – Если бы вы были дома в то утро, то мы не стали бы рассуждать об автоответчике, не так ли?