- Если я верно понял, милорд, это произошло девятого утром, в четверг? - спросил лорд Дарси.
- Совершенно верно, милорд.
- Могу ли я задать вопрос, - осторожно спросил лорд Дарси, - почему мы не были уведомлены раньше?
Судя по запинкам, его преосвященству оказалось несколько затруднительно дать внятный ответ.
- Ну, вы понимаете, милорд... тут... понимаете, миледи Элайн считает, что... э-э... что его лордство, мой брат, не совсем... э-э... точнее говоря, возможно, что он не совсем... э-э... не совсем в своем уме.
"Вот оно! - подумал лорд Дарси. - Наконец-то он выдал! Милорд Шербурский умом тронулся. Или, во всяком случае, так думает его женушка".
- Как это отражалось на его поведении?
Лорд Дарси спросил это совершенно спокойно, словно речь шла о чем-то совершенно заурядном.
Теперь епископ говорил быстро и четко. Первый припадок случился у милорда Шербурского в канун дня святого Стефана, 26 декабря 1963 года. На его лице появилось совершенно идиотское выражение, оно как-то обмякло, в глазах не осталось и проблеска разума. Он бормотал какую-то бессмыслицу, казалось, что он не понимает, где находится, и даже боится всего окружающего.
- Проявлял ли он какие-нибудь признаки буйства?
- Нет, совсем наоборот. Был крайне покорен, легко позволил уложить себя в постель. Леди Элайн сразу же вызвала целителя: она опасалась, что у моего брата апоплексический удар. Как вам известно, в Шербурском замке живут бенедиктинцы, поддерживаемые маркизатом, так что отец Патрик был у моего брата уже через несколько минут.
Но к тому времени приступ уже полностью прошел. Отец Патрик не обнаружил никаких тревожных симптомов, а мой брат сказал, что это было всего лишь легкое головокружение, ничего серьезного. Однако за первым припадком последовали еще три - все по вечерам. Второго, пятого и седьмого числа этого месяца. А теперь он исчез.
- Так, значит, вы, ваше преосвященство, подозреваете, что у его лордства случился один из этих припадков, и может быть так, что он где-то блуждает... м-м... поп compos mentis [В помраченном рассудке (лат.)], как в предыдущих случаях?
- Именно этого я и опасаюсь, - твердо ответил епископ.
На секунду лорд Дарси задумался, а затем вопросительно посмотрел на Его Королевское Высочество герцога.
- Я бы хотел, лорд Дарси, чтобы вы расследовали это происшествие со всей возможной тщательностью, - ответил на невысказанный вслух вопрос герцог, - и со всей возможной конфиденциальностью. Скандал был бы крайне нежелателен. Если что-либо приключилось с рассудком милорда Шербурского ему будет, несомненно, обеспечено наилучшее лечение. Но сперва его надо найти.
Герцог взглянул на стенные часы:
- Поезд в Шербур отходит через сорок одну минуту. Вы будете сопровождать его преосвященство епископа.
Лорд Дарси встал:
- Мне как раз хватит времени собраться, Ваше Высочество. - Он поклонился епископу: - Ваш покорный слуга, ваше преосвященство.
Он повернулся и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.
Однако лорд Дарси вовсе не направился сразу в свои апартаменты, вместо этого он тихо встал за дверью, чуть сбоку. Через узкую щель он поймал взгляд герцога Ричарда.
Внутри продолжался разговор.
- Милорд маркиз, - сказал герцог, - вы можете проследить, чтобы его преосвященству дали подкрепиться? Если ваше лордство не возражает, у меня есть срочные дела. Нужно как можно скорее послать моему брату королю донесение об этих событиях.
- Конечно, конечно, Ваше Высочество.
- Вас и лорда Дарси будет ждать экипаж. Мы еще увидимся до вашего отъезда, милорд. А сейчас прошу меня извинить.
Покинув комнату, он посмотрел на ожидающего лорда Дарси и жестом пригласил его в соседнюю комнату. Лорд Дарси последовал за ним. Герцог плотно закрыл за собой дверь и тихим голосом заговорил:
- Возможно, все гораздо хуже, чем может показаться на первый взгляд, Дарси. Де Шербур работал с одним из личных агентов Его Величества. Они пытались раскрыть сеть польских agents provocateurs [Провокаторы (франц.)], действующих в Шербуре. Если у маркиза и вправду умственное расстройство и он попал к ним в руки - значит, здесь приложил руку сам Дьявол.
Лорд Дарси понимал всю серьезность положения. Амбиции польских королей сильно возросли за последние полвека. Аннексировав всю русскую территорию, какую могли проглотить, - от Минска на севере и до Киева на юге, - поляки устремили свои взгляды на запад, в сторону рубежей Империи. Последние несколько столетий германские государства играли роль буфера между могущественным Королевством Польским и еще более могущественной Империей. Теоретически, будучи в прошлом частью Священной Римской империи, германские государства находились в вассальной зависимости от императора, однако уже многие столетия ни один из англо-французских королей не пытался требовать подтверждения этой зависимости на практике. Фактически германские государства сохраняли свою независимость благодаря неустойчивому равновесию сил между Польшей и Империей. Если бы, например, войска Казимира IX попытались войти в Баварию, Бавария прибежала бы за помощью к Империи - и получила бы эту помощь. С другой стороны, если бы Джон IV попытался обложить Баварию налогом хотя бы в один соверен и послал свои войска для сбора этого налога, Бавария с той же быстротой побежала бы за помощью к Польше. Пока сохранялось равновесие сил, немцам можно было ни о чем не беспокоиться.
По правде говоря, у короля Джона и желания такого - присоединить германские государства к Империи силой - не было. Агрессия уже давно не входила в число средств политики Империи. Для имперской армии не составило бы ни малейшего труда захватить Ломбардию или Северную Испанию. Однако, имея в своем владении весь Новый Свет, Империя не интересовалась мелкими территориальными приобретениями в Европе. В эти дни, в этом веке агрессия против миролюбивого соседа была просто немыслима.
Пока Польша продвигалась на восток, политика Империи была простой: пусть Польша занимается своими делами, пока Империя распространяет свое влияние на Новый Свет. Однако продвижение на восток застопорилось: королю Казимиру хватало хлопот и с теми русскими, которых он уже завоевал. Чтобы не дать развалиться своей квазиимперии, ему надо было все время держать перед глазами подданных какую-то угрозу извне, но продвигаться в Россию дальше он не решался. За время жизни последнего поколения русские государства образовали нечто вроде рыхлой коалиции, и предыдущий король Польши Сигизмунд III был вынужден отступить. Если русские когда-нибудь и вправду объединятся, они будут очень серьезным противником.
Оставались германские государства на западе и Румелия на юге. С Румелией Казимир связываться не хотел, однако относительно немцев у него были некоторые планы.
Главное богатство Империи, основа ее непрестанно развивающейся экономики, находилось в Новом Свете. Импорт хлопка, табака и сахара - не говоря уж о найденном на южном материке золоте - был становым хребтом экономики Империи. Подданные короля сытно ели, хорошо одевались, имели пристойное жилье - в общем, были счастливы. Однако прерви на сколь-нибудь значительное время поток грузов, доставляемых кораблями через океан, - и неминуемо возникнут серьезные трудности.
Конечно же, польский военный флот - не чета королевскому. Поляки не могли миновать Северное море, не столкнувшись либо с имперским флотом, либо с кораблями скандинавских союзников Империи. Северное море считалось совместной имперско-скандинавской собственностью, вход в него не дозволялся ни одному чужому военному кораблю. Польским торговым судам разрешался свободный проход - после досмотра патрулями на предмет обнаружения пушек. Польский флот, плотно закупоренный в Балтийском море, был беспомощен; он не был силен настолько, чтобы пробиться через проливы. Однажды, в 1939 году, польские корабли попробовали - и все ушли на дно. У короля Казимира хватило ума не повторять такую попытку.
Правда, он сумел купить несколько испанских и сицилийских кораблей и переоборудовал их в каперы, однако они лишь досаждали и не представляли серьезной угрозы. Имперский флот относился к ним как к пиратам - их либо топили, либо захватывали и вешали всю команду. Имперское правительство даже не брало на себя труд посылать полякам протест.
Однако у короля Казимира была, видимо, припрятана еще какая-то карта в его королевском рукаве. Происходило нечто непонятное, доставлявшее головную боль лордам Адмиралтейства и лордам прибрежных областей. Корабли покидали порты Империи - Гавр, Шербур, Ливерпуль, Лондон и так далее - покидали и время от времени исчезали. Больше о них никто ничего не слышал. Они просто не доходили до Новой Англии. И их исчезало так много, что нельзя было списать все на пиратов и погоду.
Это было плохо и само по себе, но еще хуже были слухи, разносившиеся по портам Империи. В первую очередь эти слухи преувеличивали опасности плавания в Атлантике. Стали поговаривать, что центральная часть Атлантики опасная зона, значительно более опасная, нежели прибрежные воды Европы. Моряка, который хоть чего-нибудь стоит, мало беспокоит плохая погода: дайте британскому или французскому моряку надежный корабль и достойного доверия шкипера - и он полезет в пасть любому шторму. Но вот злые духи и черная магия - это совсем другое.
Ученые, как они ни бейся, просто не могли довести до понимания простого человека сложности и ограничения современного научного волшебства. Даже здесь, в современной, высокоразвитой цивилизации Империи, девяносто девять процентов людей продолжали цепляться за идущие из глубины тысячелетий суеверия. Ну каким образом объяснить человеку, что лишь очень немногие способны заниматься магией? Как объяснить, что даже все заклинания, содержащиеся в официальных гримуарах [Гримуар - книга, содержащая магические тексты], не помогут тому, у кого нет Таланта? Как объяснить, что, даже если Талант и имеется, обычно проходят многие годы обучения и тренировок, прежде чем он может быть использован эффективно, с предсказуемыми последствиями и с должной силой? Раз за разом втолковывается это народу, но в глубине души он считает иначе.
Вот взять людей, подозреваемых в том, что у них дурной глаз. По крайней мере в девяти случаях из десяти это неверно - но "пострадавшие" раз за разом зовут на помощь магов и священников. И одному Богу известно, сколько людей носят совершенно бесполезные амулеты, талисманы, обереги, изготовленные шарлатанами, лишенными Таланта, который мог бы сделать действенными их заклинания. В обывательском мозгу есть странный извив, заставляющий перепуганного человека втайне направляться за контрзаклинанием к внушающему страх скособоченному "колдуну", а не к уважаемому дипломированному волшебнику или всеми признанному священнику официальной Церкви. У большинства людей глубоко в подсознании гнездится подозрение, что зло сильнее, чем добро, и противодействовать ему может только зло еще большее. Почти никто из них не может поверить факту, твердо установленному научными магическими исследованиями, - что долгое использование черной магии более разрушительно для рассудка того, кто ее применяет на практике, чем для его жертв.
Поэтому было совсем нетрудно распустить слух, что в Атлантике гнездится Нечто Ужасное, - и в результате все больше и больше моряков с сомнением относилось к мысли подняться на борт судна, направляющегося в Новый Свет.
Правительство Империи находилось в абсолютной уверенности, что этот слух намеренно распространяется агентами короля Казимира IX.
Нужно было сделать две вещи: добиться того, чтобы корабли больше не пропадали, и покончить со слухами. Именно этими задачами и был занят маркиз Шербурский перед своим исчезновением. Возникал очень важный вопрос насколько связаны с его исчезновением польские агенты.
- Вам нужно как можно быстрее связаться с агентом Его Величества, сказал герцог Ричард. - А так как возможно, что здесь замешана черная магия, возьмите с собой мастера Шона, инкогнито. Ведь если неожиданно появится волшебник, они - кем бы они ни были - могут сразу попрятаться. А могут даже сделать что-либо непоправимое с де Шербуром.
- Буду в высшей степени осторожен, Ваше Высочество, - сказал лорд Дарси.
Остановившись у перрона Шербурского вокзала, поезд с шипением выпустил струю пара, образовавшую в морозном воздухе большое облако. Ветер подхватил это облако и разорвал его в клочья, прежде чем кто-либо успел выйти из вагонов. Выходя, пассажиры поплотнее запахивали на себе пальто и плащи. Снег слегка припорошил землю и перрон, но воздух был чист, а низкое зимнее солнце ярко, хотя и холодно, сияло в небе.
Прежде чем отбыть из Руана, епископ связался по телесону с Шербурским замком, так что их ожидал трехместный экипаж - одна из этих новых моделей с пневматическими шинами и рессорной подвеской. Экипаж был запряжен двумя парами прекрасных серых; на его дверях красовался герб Шербура. Форейтор открыл дверцу, и епископ залез в экипаж. За ним последовали лорд Дарси и невысокий, коренастый человек, одежда которого выдавала в нем лакея. Багаж лорда Дарси был уложен на крышу экипажа, на багажник, но ручка небольшого чемоданчика осталась крепко зажатой в широкой ладони "лакея".
Мастер Шон О Лохлейн, волшебник, не имел ни малейшего желания хоть на секунду расставаться со своим инструментарием. Он и так долго ворчал, когда ему не было позволено взять с собой разукрашенный письменами и символами саквояж, и потратил чуть ли не двадцать минут, накладывая предохранительные заклятия на черный кожаный чемоданчик, взятый им по настоянию лорда Дарси.
Форейтор закрыл дверцу экипажа и вскочил на козлы. Четверка серых резвой рысью пустилась по улицам Шербура к замку, расположенному на другом конце города, поблизости от моря.
Частично чтобы отвлечь мысли его преосвященства епископа от несчастья, постигшего его брата, частично - чтобы никто не подслушал, лорд Дарси и епископ, по молчаливому соглашению, во время поездки на поезде не касались в разговорах начавшегося расследования. Мастер Шон просто сидел тихонько в углу, стараясь походить на лакея, что великолепно ему удавалось.
Однако в экипаже разговоры прекратились вовсе. Его преосвященство епископ уселся на подушки и молча глядел в окно. Мастер Шон откинулся на спинку, сложил руки на своем внушительном брюшке и прикрыл глаза. Лорд Дарси, по примеру епископа, глядел в окно. Прежде он бывал в Шербуре лишь дважды и был не настолько знаком с городом, насколько бы ему хотелось. Изучение маршрута экипажа не будет пустой тратой времени.
Однако только когда они достигли гавани и повернули по рю де Мер к возвышавшимся вдали башням Шербурского замка, лорд Дарси увидел наконец нечто, заслуживающее внимания.
Слишком много, подумал он, слишком много кораблей пришвартовано к пирсам, и слишком много товаров сложено на этих пирсах в ожидании погрузки. С другой стороны, создавалось впечатление, что в порту работает слишком мало людей для такого объема перевозок.
"Моряки напуганы "Проклятием Атлантики", - подумал лорд Дарси. Он посмотрел на людей, стоящих и сидящих группами безо всякого видимого дела. Они переговаривались тихо, но, создавалось впечатление, несколько раздраженно. - Очевидно, это моряки, оставшиеся без работы по своей собственной воле. Наверное, пытались подработать портовыми грузчиками, что было невозможно из-за запрета гильдии докеров".
Обычно, как он знал, моряки считались естественными запасными для гильдии докеров, равно как грузчики - для морской. Если моряк хотел провести некоторое время на берегу, он обычно мог найти работу докера; если докер решал отправиться в море, ему обычно находилась где-нибудь койка. Однако теперь, когда корабли не могли набрать команды, докерам становилось все труднее получить работу по погрузке судов. Когда постоянные члены гильдии докеров не могли найти себе работу, трудно было удивляться тому, что гильдия была не в состоянии дать работу тем самым напуганным морякам, из-за которых и сложилась такая ситуация.
Безработица, в свою очередь, ложилась дополнительным бременем на личную казну маркиза Шербурского, ведь согласно древнему закону лорд обязан во времена неурядиц заботиться о своих подданных и их семьях. Пока что расходы были не слишком велики - они распределялись по всей Империи. Ведь по тому же закону милорд Шербурский мог обратиться за помощью к герцогу Нормандскому, а Его Королевское Высочество мог, в свою очередь, воззвать к Его Императорскому Величеству Джону IV, Королю и Императору Англии, Франции, Шотландии, Ирландии, Новой Англии, Новой Франции, Защитнику Веры и т. д.
А в личную казну императора средства стекались со всей Империи.
Однако, если неурядицы распространятся шире, экономике Империи угрожает полный развал.
Все же, как с облегчением заметил лорд Дарси, жизнь в гавани не совсем замерла. Не говоря уж о судах, направлявшихся в средиземноморские и африканские рейсы, были и корабли, сумевшие, видимо, набрать команду для перехода через Атлантику к северному континенту - Новой Англии или к южному - Новой Франции.
Один из крупных кораблей, "Гордость Кале", прямо кипел активностью. Под громко выкрикиваемые команды через его борт грузили тюки товаров. Лорд Дарси рассмотрел сетку, полную винных бочонков. На каждом поднимаемом на борт бочонке красовалась надпись: "Винодел Ордвин Вейн", а также выжженное на дереве клеймо волшебника, гарантирующее на время рейса защиту вина от прокисания. Большая часть этого вина, как было известно лорду Дарси, предназначалась команде. По закону каждому моряку полагался в день эквивалент одной бутылки; кроме того, вина Нового Света столь великолепны, что импорт из Европы просто не имеет смысла.
Лорд Дарси увидел, как грузятся и другие корабли, направляющиеся, по его сведениям, через Атлантику. Видимо, пока что "Проклятие Атлантики" перепугало до полусмерти еще не всех моряков Империи.
"Справимся, - думал лорд Дарси. - Что бы там ни делал король Польши справимся. Мы всегда справлялись".
Он не подумал: "Мы всегда справимся". Лорд Дарси знал, что империи и культуры умирают и на их место приходят другие. Римская империя пала, ее сменили орды варваров, которые постепенно создали феодальное общество, из которого, в свою очередь, развилась современная система. Возможно, конечно же, что восьмисотлетняя Империя, основанная Генрихом II в двенадцатом веке, однажды падет, подобно Римской, - но она существует уже почти в два раза дольше, и ей пока не угрожают ни варварские орды, ни достаточно серьезные внутренние разногласия. Империя устойчива и развивается по-прежнему.
Устойчивостью и развитием она большей частью обязана Дому Плантагенетов, династии, основанной Генрихом II после смерти короля Стефана. Старик Генрих поставил большую часть Франции под власть английской короны. Его сын, Ричард Львиное Сердце, первые десять лет своего правления пренебрегал Англией, однако, чудом избежав смерти от арбалетной стрелы при осаде Шалю, он утихомирился и стал править своей Империей, править твердо и мудро. Детей у него не было, однако их место занял племянник Артур, сын умершего Джеффри, брата короля Ричарда. Артур вместе с королем боролся против предательства принца Джона, младшего брата Ричарда и единственного другого серьезного претендента на трон. После смерти Джона, последовавшей в 1216 году, Артур остался единственным наследником, а после смерти в 1219 году старого Ричарда тридцатидвухлетний Артур воссел на английский трон. Народные предания часто смешивают короля Артура с другим, более ранним королем Артуром из Камелота [Герой кельтских народных преданий, король бриттов Артур, живший в VI веке и боровшийся с англосаксонскими завоевателями] - и не без причины. Этот монарх, даже теперь вспоминаемый как король Артур Умелый, правил своими подданными в той же рыцарственной манере - отчасти воодушевленный легендами о древнем вожде бриттов, отчасти в согласии со своими собственными внутренними склонностями.
С того времени династия Плантагенетов прошла через восемь веков несчастий и испытаний, крови, пота, трудов и слез. Она удерживала врагов Империи огнем и мечом, тонкой умелой дипломатией не давала своим владениям развалиться и все время расширяла их.
Империя выстояла. Она выстоит и дальше, пока каждый ее подданный осознает, что она падет, если все ее бремя ляжет на одного короля. "Империя ожидает, что каждый человек выполнит свой долг".
В данный момент долг лорда Дарси был чем-то большим, нежели простая обязанность выяснить, что же произошло с милордом маркизом Шербурским. Проблема была глубже.
Его размышления прервал голос епископа:
- Вон там башня Цитадели, лорд Дарси. Скоро доедем.
И действительно, уже через несколько минут запряженный четверкой экипаж остановился у главного входа Шербурского замка. Лакей в ливрее открыл дверь, и все трое вышли, причем мастер Шон так ни на секунду и не выпустил ручку своего чемоданчика.
Миледи Элайн, маркиза де Шербур, глядела на Канал из окна своей гостиной, расположенной над Большим залом. Ледяные волны катились, плясали и разбивались, производя почти гипнотическое воздействие, однако она смотрела на них, едва ли их видя.
"Где ты, Хью? - думала она. - Вернись ко мне, Хью. Я никогда и не подозревала, как ты мне нужен". Затем ее мысли успокоились, и в голове не осталось ни одной мысли. В нее проникал лишь рокот волн.
Сзади послышался звук открываемой двери. Маркиза резко повернулась, длинная бархатная юбка тяжелой волной обвилась вокруг ее ног.
- Да? - Собственный голос казался ей странным, словно доносящимся издали.
- Вы звонили, миледи.
Это был сэр Гийом, сенешаль.
Миледи Элайн попыталась собраться с мыслями.
- О! - сказала она после крохотной паузы. - О да. Она указала на столик с напитками, на котором стояли графин опорто, графин хереса и пустой графин.
- Бренди. Не налили бренди. Принесите мне "Сен Корлан Мишель" сорок шестого года.
- "Сен Корлан Мишель-46", миледи? - Сэр Гийом неуверенно поморгал. Но милорд де Шербур... Маркиза посмотрела на него в упор:
- Я уверена, что в такое время милорд Шербурский не отказал бы жене в своем лучшем шампанском бренди, съе Гийом! - резко сказала она. То, что она произнесла вместо обычного англо-французского местное обращение "сье", служило мягким, но достаточно строгим напоминанием. - Или мне принести самой?
Лицо сэра Гийома чуть побледнело, но не изменило выражения.
- Нет, миледи. Ваше желание для меня - приказ.
- Очень хорошо. Спасибо, сэр Гийом.
Маркиза снова повернулась к окну. Она слышала, как открылась и вновь закрылась дверь.
Затем она повернулась, подошла к столику с напитками и посмотрела на бокал, из которого она пила несколькими минутами ранее.
"Пусто, - подумала маркиза. - Как в моей жизни. Смогу ли я вновь ее наполнить?"
Она взяла со столика графин хереса, вынула из него пробку и с преувеличенной аккуратностью наполнила свой бокал. Бренди, конечно, лучше, но, пока сэр Гийом принесет бренди, пить нечего, кроме сладких вин. И зачем, собственно, она настаивала на самом лучшем и тонком бренди из подвалов Хью? Никакого смысла. Сошел бы любой бренди, даже "Aqua Sancta" 1960 года, вонючий самогон. Маркиза знала, что сейчас ее нёбо уже настолько утратило чувствительность, что она просто не заметит разницу.
Да, но где же бренди? Где-то там. Да. Сэр Гийом.
Раздраженно, почти не размышляя, она начала дергать шнур колокольчика. Рывок. Пауза. Рывок. Пауза. Рывок...
Когда дверь отворилась, она все еще дергала шнур.
- Да, миледи?
Она яростно развернулась - и замерла.
Лорд Сейгер ее напугал. Она всегда его боялась.
- Я вызывала сэра Гийома, милорд, - сказала она, вложив в эти слова все достоинство, на какое была сейчас способна.
Лорд Сейгер, мужчина крупного телосложения, всегда, казалось, распространял вокруг себя волны того ледяного холода, который царил в норвежском доме его далеких предков. Это был очень светлый блондин, почти альбинос, со светло-голубыми ледяными глазами. Маркиза не могла припомнить, чтобы он хотя бы раз улыбнулся в ее присутствии. Его правильное лицо было всегда спокойно и лишено всякого выражения. Леди Элайн подумала вдруг, что ее больше устрашила бы улыбка лорда Сейгера, чем его обычное невозмутимое лицо. От этой мысли по спине пробежал холодок.
- Я вызывала сэра Гийома, - повторила она.
- Конечно, миледи, однако, так как сэр Гийом, видимо, не отвечал, я счел своим долгом явиться сюда. Вы вызывали его несколько минут тому назад. Теперь вы позвонили снова. Могу я чем-нибудь помочь?
- Нет... нет... - Что могла она сказать?
Он вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. Леди Элайн казалось, что даже с расстояния в двадцать пять футов она чувствует исходящий от него холод. Он приближался, а она не могла ничего сделать. Слова замерзали у нее на языке. Высокий красивый блондин, лорд Сейгер обладал не большей сексуальной привлекательностью, чем слизняк. Даже меньшей - ведь тот притягателен хотя бы для другого слизняка, и слизняк - все-таки живое существо. Миледи ничем не привлекал этот мужчина, он не казался ей живым существом.
- Совершенно верно, милорд.
- Могу ли я задать вопрос, - осторожно спросил лорд Дарси, - почему мы не были уведомлены раньше?
Судя по запинкам, его преосвященству оказалось несколько затруднительно дать внятный ответ.
- Ну, вы понимаете, милорд... тут... понимаете, миледи Элайн считает, что... э-э... что его лордство, мой брат, не совсем... э-э... точнее говоря, возможно, что он не совсем... э-э... не совсем в своем уме.
"Вот оно! - подумал лорд Дарси. - Наконец-то он выдал! Милорд Шербурский умом тронулся. Или, во всяком случае, так думает его женушка".
- Как это отражалось на его поведении?
Лорд Дарси спросил это совершенно спокойно, словно речь шла о чем-то совершенно заурядном.
Теперь епископ говорил быстро и четко. Первый припадок случился у милорда Шербурского в канун дня святого Стефана, 26 декабря 1963 года. На его лице появилось совершенно идиотское выражение, оно как-то обмякло, в глазах не осталось и проблеска разума. Он бормотал какую-то бессмыслицу, казалось, что он не понимает, где находится, и даже боится всего окружающего.
- Проявлял ли он какие-нибудь признаки буйства?
- Нет, совсем наоборот. Был крайне покорен, легко позволил уложить себя в постель. Леди Элайн сразу же вызвала целителя: она опасалась, что у моего брата апоплексический удар. Как вам известно, в Шербурском замке живут бенедиктинцы, поддерживаемые маркизатом, так что отец Патрик был у моего брата уже через несколько минут.
Но к тому времени приступ уже полностью прошел. Отец Патрик не обнаружил никаких тревожных симптомов, а мой брат сказал, что это было всего лишь легкое головокружение, ничего серьезного. Однако за первым припадком последовали еще три - все по вечерам. Второго, пятого и седьмого числа этого месяца. А теперь он исчез.
- Так, значит, вы, ваше преосвященство, подозреваете, что у его лордства случился один из этих припадков, и может быть так, что он где-то блуждает... м-м... поп compos mentis [В помраченном рассудке (лат.)], как в предыдущих случаях?
- Именно этого я и опасаюсь, - твердо ответил епископ.
На секунду лорд Дарси задумался, а затем вопросительно посмотрел на Его Королевское Высочество герцога.
- Я бы хотел, лорд Дарси, чтобы вы расследовали это происшествие со всей возможной тщательностью, - ответил на невысказанный вслух вопрос герцог, - и со всей возможной конфиденциальностью. Скандал был бы крайне нежелателен. Если что-либо приключилось с рассудком милорда Шербурского ему будет, несомненно, обеспечено наилучшее лечение. Но сперва его надо найти.
Герцог взглянул на стенные часы:
- Поезд в Шербур отходит через сорок одну минуту. Вы будете сопровождать его преосвященство епископа.
Лорд Дарси встал:
- Мне как раз хватит времени собраться, Ваше Высочество. - Он поклонился епископу: - Ваш покорный слуга, ваше преосвященство.
Он повернулся и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.
Однако лорд Дарси вовсе не направился сразу в свои апартаменты, вместо этого он тихо встал за дверью, чуть сбоку. Через узкую щель он поймал взгляд герцога Ричарда.
Внутри продолжался разговор.
- Милорд маркиз, - сказал герцог, - вы можете проследить, чтобы его преосвященству дали подкрепиться? Если ваше лордство не возражает, у меня есть срочные дела. Нужно как можно скорее послать моему брату королю донесение об этих событиях.
- Конечно, конечно, Ваше Высочество.
- Вас и лорда Дарси будет ждать экипаж. Мы еще увидимся до вашего отъезда, милорд. А сейчас прошу меня извинить.
Покинув комнату, он посмотрел на ожидающего лорда Дарси и жестом пригласил его в соседнюю комнату. Лорд Дарси последовал за ним. Герцог плотно закрыл за собой дверь и тихим голосом заговорил:
- Возможно, все гораздо хуже, чем может показаться на первый взгляд, Дарси. Де Шербур работал с одним из личных агентов Его Величества. Они пытались раскрыть сеть польских agents provocateurs [Провокаторы (франц.)], действующих в Шербуре. Если у маркиза и вправду умственное расстройство и он попал к ним в руки - значит, здесь приложил руку сам Дьявол.
Лорд Дарси понимал всю серьезность положения. Амбиции польских королей сильно возросли за последние полвека. Аннексировав всю русскую территорию, какую могли проглотить, - от Минска на севере и до Киева на юге, - поляки устремили свои взгляды на запад, в сторону рубежей Империи. Последние несколько столетий германские государства играли роль буфера между могущественным Королевством Польским и еще более могущественной Империей. Теоретически, будучи в прошлом частью Священной Римской империи, германские государства находились в вассальной зависимости от императора, однако уже многие столетия ни один из англо-французских королей не пытался требовать подтверждения этой зависимости на практике. Фактически германские государства сохраняли свою независимость благодаря неустойчивому равновесию сил между Польшей и Империей. Если бы, например, войска Казимира IX попытались войти в Баварию, Бавария прибежала бы за помощью к Империи - и получила бы эту помощь. С другой стороны, если бы Джон IV попытался обложить Баварию налогом хотя бы в один соверен и послал свои войска для сбора этого налога, Бавария с той же быстротой побежала бы за помощью к Польше. Пока сохранялось равновесие сил, немцам можно было ни о чем не беспокоиться.
По правде говоря, у короля Джона и желания такого - присоединить германские государства к Империи силой - не было. Агрессия уже давно не входила в число средств политики Империи. Для имперской армии не составило бы ни малейшего труда захватить Ломбардию или Северную Испанию. Однако, имея в своем владении весь Новый Свет, Империя не интересовалась мелкими территориальными приобретениями в Европе. В эти дни, в этом веке агрессия против миролюбивого соседа была просто немыслима.
Пока Польша продвигалась на восток, политика Империи была простой: пусть Польша занимается своими делами, пока Империя распространяет свое влияние на Новый Свет. Однако продвижение на восток застопорилось: королю Казимиру хватало хлопот и с теми русскими, которых он уже завоевал. Чтобы не дать развалиться своей квазиимперии, ему надо было все время держать перед глазами подданных какую-то угрозу извне, но продвигаться в Россию дальше он не решался. За время жизни последнего поколения русские государства образовали нечто вроде рыхлой коалиции, и предыдущий король Польши Сигизмунд III был вынужден отступить. Если русские когда-нибудь и вправду объединятся, они будут очень серьезным противником.
Оставались германские государства на западе и Румелия на юге. С Румелией Казимир связываться не хотел, однако относительно немцев у него были некоторые планы.
Главное богатство Империи, основа ее непрестанно развивающейся экономики, находилось в Новом Свете. Импорт хлопка, табака и сахара - не говоря уж о найденном на южном материке золоте - был становым хребтом экономики Империи. Подданные короля сытно ели, хорошо одевались, имели пристойное жилье - в общем, были счастливы. Однако прерви на сколь-нибудь значительное время поток грузов, доставляемых кораблями через океан, - и неминуемо возникнут серьезные трудности.
Конечно же, польский военный флот - не чета королевскому. Поляки не могли миновать Северное море, не столкнувшись либо с имперским флотом, либо с кораблями скандинавских союзников Империи. Северное море считалось совместной имперско-скандинавской собственностью, вход в него не дозволялся ни одному чужому военному кораблю. Польским торговым судам разрешался свободный проход - после досмотра патрулями на предмет обнаружения пушек. Польский флот, плотно закупоренный в Балтийском море, был беспомощен; он не был силен настолько, чтобы пробиться через проливы. Однажды, в 1939 году, польские корабли попробовали - и все ушли на дно. У короля Казимира хватило ума не повторять такую попытку.
Правда, он сумел купить несколько испанских и сицилийских кораблей и переоборудовал их в каперы, однако они лишь досаждали и не представляли серьезной угрозы. Имперский флот относился к ним как к пиратам - их либо топили, либо захватывали и вешали всю команду. Имперское правительство даже не брало на себя труд посылать полякам протест.
Однако у короля Казимира была, видимо, припрятана еще какая-то карта в его королевском рукаве. Происходило нечто непонятное, доставлявшее головную боль лордам Адмиралтейства и лордам прибрежных областей. Корабли покидали порты Империи - Гавр, Шербур, Ливерпуль, Лондон и так далее - покидали и время от времени исчезали. Больше о них никто ничего не слышал. Они просто не доходили до Новой Англии. И их исчезало так много, что нельзя было списать все на пиратов и погоду.
Это было плохо и само по себе, но еще хуже были слухи, разносившиеся по портам Империи. В первую очередь эти слухи преувеличивали опасности плавания в Атлантике. Стали поговаривать, что центральная часть Атлантики опасная зона, значительно более опасная, нежели прибрежные воды Европы. Моряка, который хоть чего-нибудь стоит, мало беспокоит плохая погода: дайте британскому или французскому моряку надежный корабль и достойного доверия шкипера - и он полезет в пасть любому шторму. Но вот злые духи и черная магия - это совсем другое.
Ученые, как они ни бейся, просто не могли довести до понимания простого человека сложности и ограничения современного научного волшебства. Даже здесь, в современной, высокоразвитой цивилизации Империи, девяносто девять процентов людей продолжали цепляться за идущие из глубины тысячелетий суеверия. Ну каким образом объяснить человеку, что лишь очень немногие способны заниматься магией? Как объяснить, что даже все заклинания, содержащиеся в официальных гримуарах [Гримуар - книга, содержащая магические тексты], не помогут тому, у кого нет Таланта? Как объяснить, что, даже если Талант и имеется, обычно проходят многие годы обучения и тренировок, прежде чем он может быть использован эффективно, с предсказуемыми последствиями и с должной силой? Раз за разом втолковывается это народу, но в глубине души он считает иначе.
Вот взять людей, подозреваемых в том, что у них дурной глаз. По крайней мере в девяти случаях из десяти это неверно - но "пострадавшие" раз за разом зовут на помощь магов и священников. И одному Богу известно, сколько людей носят совершенно бесполезные амулеты, талисманы, обереги, изготовленные шарлатанами, лишенными Таланта, который мог бы сделать действенными их заклинания. В обывательском мозгу есть странный извив, заставляющий перепуганного человека втайне направляться за контрзаклинанием к внушающему страх скособоченному "колдуну", а не к уважаемому дипломированному волшебнику или всеми признанному священнику официальной Церкви. У большинства людей глубоко в подсознании гнездится подозрение, что зло сильнее, чем добро, и противодействовать ему может только зло еще большее. Почти никто из них не может поверить факту, твердо установленному научными магическими исследованиями, - что долгое использование черной магии более разрушительно для рассудка того, кто ее применяет на практике, чем для его жертв.
Поэтому было совсем нетрудно распустить слух, что в Атлантике гнездится Нечто Ужасное, - и в результате все больше и больше моряков с сомнением относилось к мысли подняться на борт судна, направляющегося в Новый Свет.
Правительство Империи находилось в абсолютной уверенности, что этот слух намеренно распространяется агентами короля Казимира IX.
Нужно было сделать две вещи: добиться того, чтобы корабли больше не пропадали, и покончить со слухами. Именно этими задачами и был занят маркиз Шербурский перед своим исчезновением. Возникал очень важный вопрос насколько связаны с его исчезновением польские агенты.
- Вам нужно как можно быстрее связаться с агентом Его Величества, сказал герцог Ричард. - А так как возможно, что здесь замешана черная магия, возьмите с собой мастера Шона, инкогнито. Ведь если неожиданно появится волшебник, они - кем бы они ни были - могут сразу попрятаться. А могут даже сделать что-либо непоправимое с де Шербуром.
- Буду в высшей степени осторожен, Ваше Высочество, - сказал лорд Дарси.
Остановившись у перрона Шербурского вокзала, поезд с шипением выпустил струю пара, образовавшую в морозном воздухе большое облако. Ветер подхватил это облако и разорвал его в клочья, прежде чем кто-либо успел выйти из вагонов. Выходя, пассажиры поплотнее запахивали на себе пальто и плащи. Снег слегка припорошил землю и перрон, но воздух был чист, а низкое зимнее солнце ярко, хотя и холодно, сияло в небе.
Прежде чем отбыть из Руана, епископ связался по телесону с Шербурским замком, так что их ожидал трехместный экипаж - одна из этих новых моделей с пневматическими шинами и рессорной подвеской. Экипаж был запряжен двумя парами прекрасных серых; на его дверях красовался герб Шербура. Форейтор открыл дверцу, и епископ залез в экипаж. За ним последовали лорд Дарси и невысокий, коренастый человек, одежда которого выдавала в нем лакея. Багаж лорда Дарси был уложен на крышу экипажа, на багажник, но ручка небольшого чемоданчика осталась крепко зажатой в широкой ладони "лакея".
Мастер Шон О Лохлейн, волшебник, не имел ни малейшего желания хоть на секунду расставаться со своим инструментарием. Он и так долго ворчал, когда ему не было позволено взять с собой разукрашенный письменами и символами саквояж, и потратил чуть ли не двадцать минут, накладывая предохранительные заклятия на черный кожаный чемоданчик, взятый им по настоянию лорда Дарси.
Форейтор закрыл дверцу экипажа и вскочил на козлы. Четверка серых резвой рысью пустилась по улицам Шербура к замку, расположенному на другом конце города, поблизости от моря.
Частично чтобы отвлечь мысли его преосвященства епископа от несчастья, постигшего его брата, частично - чтобы никто не подслушал, лорд Дарси и епископ, по молчаливому соглашению, во время поездки на поезде не касались в разговорах начавшегося расследования. Мастер Шон просто сидел тихонько в углу, стараясь походить на лакея, что великолепно ему удавалось.
Однако в экипаже разговоры прекратились вовсе. Его преосвященство епископ уселся на подушки и молча глядел в окно. Мастер Шон откинулся на спинку, сложил руки на своем внушительном брюшке и прикрыл глаза. Лорд Дарси, по примеру епископа, глядел в окно. Прежде он бывал в Шербуре лишь дважды и был не настолько знаком с городом, насколько бы ему хотелось. Изучение маршрута экипажа не будет пустой тратой времени.
Однако только когда они достигли гавани и повернули по рю де Мер к возвышавшимся вдали башням Шербурского замка, лорд Дарси увидел наконец нечто, заслуживающее внимания.
Слишком много, подумал он, слишком много кораблей пришвартовано к пирсам, и слишком много товаров сложено на этих пирсах в ожидании погрузки. С другой стороны, создавалось впечатление, что в порту работает слишком мало людей для такого объема перевозок.
"Моряки напуганы "Проклятием Атлантики", - подумал лорд Дарси. Он посмотрел на людей, стоящих и сидящих группами безо всякого видимого дела. Они переговаривались тихо, но, создавалось впечатление, несколько раздраженно. - Очевидно, это моряки, оставшиеся без работы по своей собственной воле. Наверное, пытались подработать портовыми грузчиками, что было невозможно из-за запрета гильдии докеров".
Обычно, как он знал, моряки считались естественными запасными для гильдии докеров, равно как грузчики - для морской. Если моряк хотел провести некоторое время на берегу, он обычно мог найти работу докера; если докер решал отправиться в море, ему обычно находилась где-нибудь койка. Однако теперь, когда корабли не могли набрать команды, докерам становилось все труднее получить работу по погрузке судов. Когда постоянные члены гильдии докеров не могли найти себе работу, трудно было удивляться тому, что гильдия была не в состоянии дать работу тем самым напуганным морякам, из-за которых и сложилась такая ситуация.
Безработица, в свою очередь, ложилась дополнительным бременем на личную казну маркиза Шербурского, ведь согласно древнему закону лорд обязан во времена неурядиц заботиться о своих подданных и их семьях. Пока что расходы были не слишком велики - они распределялись по всей Империи. Ведь по тому же закону милорд Шербурский мог обратиться за помощью к герцогу Нормандскому, а Его Королевское Высочество мог, в свою очередь, воззвать к Его Императорскому Величеству Джону IV, Королю и Императору Англии, Франции, Шотландии, Ирландии, Новой Англии, Новой Франции, Защитнику Веры и т. д.
А в личную казну императора средства стекались со всей Империи.
Однако, если неурядицы распространятся шире, экономике Империи угрожает полный развал.
Все же, как с облегчением заметил лорд Дарси, жизнь в гавани не совсем замерла. Не говоря уж о судах, направлявшихся в средиземноморские и африканские рейсы, были и корабли, сумевшие, видимо, набрать команду для перехода через Атлантику к северному континенту - Новой Англии или к южному - Новой Франции.
Один из крупных кораблей, "Гордость Кале", прямо кипел активностью. Под громко выкрикиваемые команды через его борт грузили тюки товаров. Лорд Дарси рассмотрел сетку, полную винных бочонков. На каждом поднимаемом на борт бочонке красовалась надпись: "Винодел Ордвин Вейн", а также выжженное на дереве клеймо волшебника, гарантирующее на время рейса защиту вина от прокисания. Большая часть этого вина, как было известно лорду Дарси, предназначалась команде. По закону каждому моряку полагался в день эквивалент одной бутылки; кроме того, вина Нового Света столь великолепны, что импорт из Европы просто не имеет смысла.
Лорд Дарси увидел, как грузятся и другие корабли, направляющиеся, по его сведениям, через Атлантику. Видимо, пока что "Проклятие Атлантики" перепугало до полусмерти еще не всех моряков Империи.
"Справимся, - думал лорд Дарси. - Что бы там ни делал король Польши справимся. Мы всегда справлялись".
Он не подумал: "Мы всегда справимся". Лорд Дарси знал, что империи и культуры умирают и на их место приходят другие. Римская империя пала, ее сменили орды варваров, которые постепенно создали феодальное общество, из которого, в свою очередь, развилась современная система. Возможно, конечно же, что восьмисотлетняя Империя, основанная Генрихом II в двенадцатом веке, однажды падет, подобно Римской, - но она существует уже почти в два раза дольше, и ей пока не угрожают ни варварские орды, ни достаточно серьезные внутренние разногласия. Империя устойчива и развивается по-прежнему.
Устойчивостью и развитием она большей частью обязана Дому Плантагенетов, династии, основанной Генрихом II после смерти короля Стефана. Старик Генрих поставил большую часть Франции под власть английской короны. Его сын, Ричард Львиное Сердце, первые десять лет своего правления пренебрегал Англией, однако, чудом избежав смерти от арбалетной стрелы при осаде Шалю, он утихомирился и стал править своей Империей, править твердо и мудро. Детей у него не было, однако их место занял племянник Артур, сын умершего Джеффри, брата короля Ричарда. Артур вместе с королем боролся против предательства принца Джона, младшего брата Ричарда и единственного другого серьезного претендента на трон. После смерти Джона, последовавшей в 1216 году, Артур остался единственным наследником, а после смерти в 1219 году старого Ричарда тридцатидвухлетний Артур воссел на английский трон. Народные предания часто смешивают короля Артура с другим, более ранним королем Артуром из Камелота [Герой кельтских народных преданий, король бриттов Артур, живший в VI веке и боровшийся с англосаксонскими завоевателями] - и не без причины. Этот монарх, даже теперь вспоминаемый как король Артур Умелый, правил своими подданными в той же рыцарственной манере - отчасти воодушевленный легендами о древнем вожде бриттов, отчасти в согласии со своими собственными внутренними склонностями.
С того времени династия Плантагенетов прошла через восемь веков несчастий и испытаний, крови, пота, трудов и слез. Она удерживала врагов Империи огнем и мечом, тонкой умелой дипломатией не давала своим владениям развалиться и все время расширяла их.
Империя выстояла. Она выстоит и дальше, пока каждый ее подданный осознает, что она падет, если все ее бремя ляжет на одного короля. "Империя ожидает, что каждый человек выполнит свой долг".
В данный момент долг лорда Дарси был чем-то большим, нежели простая обязанность выяснить, что же произошло с милордом маркизом Шербурским. Проблема была глубже.
Его размышления прервал голос епископа:
- Вон там башня Цитадели, лорд Дарси. Скоро доедем.
И действительно, уже через несколько минут запряженный четверкой экипаж остановился у главного входа Шербурского замка. Лакей в ливрее открыл дверь, и все трое вышли, причем мастер Шон так ни на секунду и не выпустил ручку своего чемоданчика.
Миледи Элайн, маркиза де Шербур, глядела на Канал из окна своей гостиной, расположенной над Большим залом. Ледяные волны катились, плясали и разбивались, производя почти гипнотическое воздействие, однако она смотрела на них, едва ли их видя.
"Где ты, Хью? - думала она. - Вернись ко мне, Хью. Я никогда и не подозревала, как ты мне нужен". Затем ее мысли успокоились, и в голове не осталось ни одной мысли. В нее проникал лишь рокот волн.
Сзади послышался звук открываемой двери. Маркиза резко повернулась, длинная бархатная юбка тяжелой волной обвилась вокруг ее ног.
- Да? - Собственный голос казался ей странным, словно доносящимся издали.
- Вы звонили, миледи.
Это был сэр Гийом, сенешаль.
Миледи Элайн попыталась собраться с мыслями.
- О! - сказала она после крохотной паузы. - О да. Она указала на столик с напитками, на котором стояли графин опорто, графин хереса и пустой графин.
- Бренди. Не налили бренди. Принесите мне "Сен Корлан Мишель" сорок шестого года.
- "Сен Корлан Мишель-46", миледи? - Сэр Гийом неуверенно поморгал. Но милорд де Шербур... Маркиза посмотрела на него в упор:
- Я уверена, что в такое время милорд Шербурский не отказал бы жене в своем лучшем шампанском бренди, съе Гийом! - резко сказала она. То, что она произнесла вместо обычного англо-французского местное обращение "сье", служило мягким, но достаточно строгим напоминанием. - Или мне принести самой?
Лицо сэра Гийома чуть побледнело, но не изменило выражения.
- Нет, миледи. Ваше желание для меня - приказ.
- Очень хорошо. Спасибо, сэр Гийом.
Маркиза снова повернулась к окну. Она слышала, как открылась и вновь закрылась дверь.
Затем она повернулась, подошла к столику с напитками и посмотрела на бокал, из которого она пила несколькими минутами ранее.
"Пусто, - подумала маркиза. - Как в моей жизни. Смогу ли я вновь ее наполнить?"
Она взяла со столика графин хереса, вынула из него пробку и с преувеличенной аккуратностью наполнила свой бокал. Бренди, конечно, лучше, но, пока сэр Гийом принесет бренди, пить нечего, кроме сладких вин. И зачем, собственно, она настаивала на самом лучшем и тонком бренди из подвалов Хью? Никакого смысла. Сошел бы любой бренди, даже "Aqua Sancta" 1960 года, вонючий самогон. Маркиза знала, что сейчас ее нёбо уже настолько утратило чувствительность, что она просто не заметит разницу.
Да, но где же бренди? Где-то там. Да. Сэр Гийом.
Раздраженно, почти не размышляя, она начала дергать шнур колокольчика. Рывок. Пауза. Рывок. Пауза. Рывок...
Когда дверь отворилась, она все еще дергала шнур.
- Да, миледи?
Она яростно развернулась - и замерла.
Лорд Сейгер ее напугал. Она всегда его боялась.
- Я вызывала сэра Гийома, милорд, - сказала она, вложив в эти слова все достоинство, на какое была сейчас способна.
Лорд Сейгер, мужчина крупного телосложения, всегда, казалось, распространял вокруг себя волны того ледяного холода, который царил в норвежском доме его далеких предков. Это был очень светлый блондин, почти альбинос, со светло-голубыми ледяными глазами. Маркиза не могла припомнить, чтобы он хотя бы раз улыбнулся в ее присутствии. Его правильное лицо было всегда спокойно и лишено всякого выражения. Леди Элайн подумала вдруг, что ее больше устрашила бы улыбка лорда Сейгера, чем его обычное невозмутимое лицо. От этой мысли по спине пробежал холодок.
- Я вызывала сэра Гийома, - повторила она.
- Конечно, миледи, однако, так как сэр Гийом, видимо, не отвечал, я счел своим долгом явиться сюда. Вы вызывали его несколько минут тому назад. Теперь вы позвонили снова. Могу я чем-нибудь помочь?
- Нет... нет... - Что могла она сказать?
Он вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. Леди Элайн казалось, что даже с расстояния в двадцать пять футов она чувствует исходящий от него холод. Он приближался, а она не могла ничего сделать. Слова замерзали у нее на языке. Высокий красивый блондин, лорд Сейгер обладал не большей сексуальной привлекательностью, чем слизняк. Даже меньшей - ведь тот притягателен хотя бы для другого слизняка, и слизняк - все-таки живое существо. Миледи ничем не привлекал этот мужчина, он не казался ей живым существом.