Гаррисон Гарри. Билл, герой Галактики, на планете роботов-рабов

   Из открытого люка неслись отчаянные крики. Через несколько секунд из люка вылетел какой-то ящик, за ним последовали другие. Поскольку речь шла и о его собственном спасении, Билл подошел помочь — он оттащил ящик от корабля и пошел за следующей порцией. Пламя, треща, разгоралось все сильнее. Билл оттащил на безопасное расстояние еще один ящик и крикнул в люк:
   — Если кто хочет выйти, пусть выходит сейчас же, иначе будет поздно!
   И он отскочил в сторону: из горящего корабля посыпались бегущие крысы. За ними последовали члены экипажа, кашляя и задыхаясь.
   Первым был Практис: командир всегда должен находиться впереди. Особенно во время отступления. Следующим бежал Ки, согнувшись под тяжестью какого-то электронного лома, за ним спешили Вербер и капитан Блай. А за ними — какой-то незнакомец. И не просто незнакомец — Билл разглядел, что незнакомка. Существо женского пола с нашивками на рукаве.
   — Кто... Кто... кто ты? — спросил Билл.
   Она окинула его презрительным взглядом.
   — Кончай кудахтать, хреновая твоя голова, и говори «мэм», когда обращаешься к старшему по званию. Доложи свое имя, звание и должность.
   — Есть, сэр... то есть мэм. Рядовой Билл, мэм, прохожу службу по призыву, в настоящий момент с похмелья и устал.
   — Оно и видно. Я старшина-механик первой статьи Тарсил. Возьми мой чемодан и положи вместе с остальными вещами.
   — Слушаюсь, механик первой статьи Тарсил.
   — Раз уж мы служим на одном корабле, можешь звать меня по имени. Мита. — Она протянула руку и пощупала его бицепс. — У тебя неплохие мускулы, Билл.
   Билл заискивающе улыбнулся и схватил ее чемодан. Со старшинами надо всегда быть в хороших отношениях. Особенно с женщинами. Хотя на самом деле она, пожалуй, не в его вкусе. Ему нравились крупные девицы, но не такие, чтобы были выше его на голову. А окончательно он почувствовал свое ничтожество, когда заметил, что бицепсы у нее куда больше, чем у него.
   — Билл, — послышался знакомый ненавистный голос. — Хватит там болтать, идите сюда.
   Билл подошел к адмиралу Практису, который стоял на верхушке дюны, глядя на величественный золотистый закат. Поскольку, кроме заката, смотреть было больше не на что, если не считать одного крохотного облачка, которое растаяло у них на глазах.
   — Один песок. Чертова уйма песка, — мрачно заметил Практис.
   — В пустыне всегда так, сэр, — бодро ответил Билл.
   Практис бросил на него взгляд, полный уничтожающего презрения.
   — Когда я еще раз захочу услышать что-нибудь безмозгло-оптимистическое, я вам сообщу. Не понимаете вы, что ли, как мы влопались? Вот я, вот вы, что не такое уж большое утешение. И кто еще? Тупоголовый новобранец, который еще вчера был тупоголовым штатским, капитан, который уже обкурился зельем до умопомрачения, техник-электронщик без электроники и вон та сексуально озабоченная толстуха, из-за которой мы не оберемся неприятностей, помяните мое слово. Есть кое-какая пища, немного воды, и это почти все. У меня такое неприятное ощущение, что наша песенка спета.
   — Имею предложение, сэр.
   — Да? Замечательно! Говорите скорее!
   — Поскольку вы здесь главнокомандующий и идут боевые действия, я хочу, чтобы вы произвели меня в офицеры.
   — Чего-чего?
   — В самые младшие лейтенанты. Я опытный, обстрелянный солдат с множеством полезных навыков, и к тому же больше никого такого тут нет. Вам пригодятся мой боевой опыт и профессиональные знания...
   — Которыми вы не пожелаете делиться, пока не станете офицером. Ладно, хрен с вами, какая разница! Преклоните колени, рядовой Билл. Встаньте, самый младший лейтенант Билл.
   — О, благодарю вас, сэр. Разница огромная, — пролепетал Билл.
   Практис презрительно скривился, увидев, как Билл достает из кармана потускневшие лейтенантские звездочки и гордо прикрепляет их себе на погоны.
   — Говорят, что каждый солдат, у кого есть воля, или талант, или и то и другое, носит с собой в ранце маршальский жезл. Я так высоко не замахиваюсь...
   — Заткнитесь. Выбросьте из головы ваше жалкое честолюбие и обратите умственные способности, в наличии которых я все больше сомневаюсь, на решение наших проблем. Что нам делать?
   Воодушевленный только что обретенным офицерским званием, Билл с готовностью принялся входить в свою роль.
   — Сэр! Мы начнем с того, что подсчитаем наши запасы, которые должны находиться под строгой охраной и делиться между всеми поровну. Когда это будет сделано, мы приготовим ночлег, потому что солнце, как вы видите, садится. Потом я составлю расписание дежурств на ночь, проведу проверку оружия, разработаю диспозицию на случай боевых действий...
   — Стоп! — выкрикнул Практис хриплым голосом, выпучив глаза на военное чудовище, которое сам сотворил. — Давайте, лейтенант, просто пораскинем мозгами и сообразим, что нам делать дальше. И ничего кроме этого, иначе я немедленно разжалую вас обратно в рядовые.
   Билл, стараясь скрыть разочарование, с мрачным видом покорно щелкнул каблуками. Его командирская карьера оказалась короткой. Он поплелся за Практисом вниз по склону дюны к остальным.
   — Прошу внимательно слушать! — крикнул Практис. — Всех, кроме капитана Блая, который уже безнадежно торчит, потому что обкурился до умопомрачения этим своим дерьмом. Ты, рядовой, как твоя фамилия?
   — Вербер, ваша честь.
   — Да, Вербер, нам повезло, что ты с нами. А сейчас обыщи карманы капитана Блая и все зелье, какое найдешь, принеси мне. Когда он очухается, у него, наверное, найдется еще какая-нибудь заначка, но пока начнем с этого. Теперь слушайте все остальные. Похоже, наше дело дрянь...
   — Что верно, то верно, приятель, — отозвалась Мита.
   — Да, благодарю вас, мисс...
   — Только без «мисс», приятель. Этот свинский мужской шовинизм запрещен законом. Я старшина-механик первой статьи Мита Тарсил.
   — Хорошо, старшина-механик первой статьи, я вас прекрасно понимаю. Но должен также заметить, что мы здесь вдали от цивилизации и от всех ее законов. Мы потерпели крушение на неизвестной планете и должны быть все заодно. Так что давайте ненадолго забудем о самолюбии и попробуем подумать, как нам выбраться из этой скверной истории. У кого-нибудь есть предложения?
   — Да, — сказал Ки. — Надо пошевеливаться и уносить ноги отсюда. У этой планеты есть магнитный полюс.
   — Ну и что?
   — Ну и то, что у меня есть компас. Значит, мы можем идти прямо, а не плутать кругами. Утром мы берем с собой пищи и воды, сколько унесем, и сматываемся. А нет — так будем сидеть здесь, пока нас не найдут туземцы. Как знаете, адмирал. Вы тут командир.
   В этот момент солнце село, и их окутала кромешная тьма. Билл включил свой ножной фонарик, и при его слабом свете все улеглись, оставив свои проблемы на утро. Появились звезды — неведомые созвездия в незнакомом небе. В таком положении нужны крепкие нервы. Или крепкая выпивка. Билл выбрал второе, тайком развязал свой рюкзак, сунул в него голову и тянул из спрятанной там бутылки, пока не отдал концы.

Глава 5

   Теплые лучи восходящего солнца упали на заспанное небритое лицо Билла. Он с ворчанием открыл один глаз. И, тут же пожалев об этом, с отвратительным скрипом снова его захлопнул: свет раскаленной иглой пронзил его пропитанный спиртными парами мозг. Наученный горьким опытом, Билл осторожно отвернулся от солнца, приоткрыл глаз самую малость и поглядел сквозь пальцы. Вокруг крепко спали вповалку его товарищи, завернувшись в солдатские одеяла, вынесенные из сгоревшего корабля. Все, кроме адмирала Практиса, который, побуждаемый не то чувством долга, не то бессонницей, не то переполненным мочевым пузырем, стоял на самой высокой дюне, глядя вдаль. Билл облизал запекшиеся губы, безуспешно попытался выплюнуть хотя бы часть шерсти, покрывавшей его язык, встал и, не в силах устоять перед любопытством, поднялся на дюну.
   — Доброе утро, сэр, — вкрадчиво сказал он.
   — Заткнитесь. В такую рань я не в состоянии вести светские беседы. Вы видели огни?
   — Чего-чего? — отозвался еще и наполовину не проснувшийся Билл.
   — Ну да, такого ответа я от вас и ждал. Послушайте, тупица, если бы вы оставались начеку, вместо того чтобы погрузиться в пьяное забытье, вы бы тоже видели то, что видел я. Там, на горизонте, очень далеко, светились огни. Нет, можете не говорить — это были не звезды.
   Билл надулся, потому что именно это он и хотел сказать.
   — Это определенно были огни. Они зажигались, гасли и меняли цвет. Поднимите Ки. Немедленно.
   Техник, видимо, тоже вчера накурился какого-то зелья: он лежал без чувств, глаза его были открыты, но закачены так, что виднелись белки — вернее, желтки. Билл тряс его, покричал ему в ухо, попробовал даже несколько раз пнуть его ногой в ребра, но без всякого удовольствия.
   — Просто удивительно, — проворчал Практис, выслушав его рапорт. — Что тут у нас — экипаж или наркологическая больница? Пойду сделаю ему укол, в два счета очухается. А вы пока стойте здесь на часах — чтобы никто не наступил на эту черту на песке. И нечего пялить на меня глаза — я пока еще не спятил. Она указывает направление на те огни, что я видел.
   Билл сел и уставился на черту, размышляя о том, как было бы сейчас здорово хватить глоток чего-нибудь крепкого и снова уснуть, но тут же встрепенулся: до него донеслись жуткие стоны. Он побелел, как мел, и затрясся, словно искусственный член с электрическим вибратором. Практис взобрался на дюну и встал рядом с выражением удовлетворенного садизма на лице.
   — Очухался. Но побочное действие этого укола — ого-го! Вот направление, болван, — эта черта на песке. Возьмите пеленг.
   Ки вытащил компас, но рука у него так тряслась, что разглядеть, куда показывает стрелка, он никак не мог, пока не положил компас на песок и не обхватил голову обеими руками. Некоторое время он то таращил глаза, то моргал ими и наконец выговорил глухим голосом:
   — Восемнадцать градусов к востоку от магнитного полюса. Прошу разрешения пойти, лечь и умереть, сэр.
   — Разрешения не даю. Последствия укола скоро пройдут...
   Его прервал пронзительный вопль, за которым последовали рев и грохот огня из бластера.
   — На нас напали! — воскликнул Практис. — Я не вооружен! Не стреляйте! Я мирный доктор, в военных действиях не участвую, и воинское звание у меня почетное!
   Билл, мозг которого был все еще затуманен сном и алкоголем, вытащил свой бластер и побежал с дюны в ту сторону, откуда слышалась стрельба, вместо того чтобы бежать в противоположном направлении, что он сделал бы в обычном состоянии. Он развил такую скорость, что не смог остановиться, увидев перед собой Миту, которая вела огонь. Он не смог даже свернуть и со всего маху врезался в нее. Оба покатились по земле, размахивая руками и ногами. Она пришла в себя первой и ткнула его в глаз жестким кулаком.
   — Больно! — воскликнул он, схватившись за глаз. — Теперь фонарь будет.
   — Убери-ка руку, я тебе еще один привешу. Что это тебе вздумалось сшибить меня с ног?
   — Почему стрельба?
   — Крысы! — Она подняла с земли бластер и обернулась. — Уже разбежались. Кроме тех, которых я разнесла в пыль. Они подбирались к нашим запасам еды. Теперь мы по крайней мере знаем, кто живет на этой планете. Огромные противные серые крысы.
   — Не живут они на этой планете, — возразил Практис, уже преодолевший приступ трусости и подошедший к ним. Он ткнул ногой в останки крысы. — Rattus Norvegicus. Верный спутник человека на пути к звездам. Мы занесли их сюда сами.
   — А как же, — согласился Билл. — Они драпанули из корабля еще быстрее, чем вы.
   — Интересно, — размышлял вслух Практис, почесывая подбородок, качая головой, щурясь и проделывая все остальные движения, которые обычно сопровождают работу мысли. — Перед нами целая планета — спрашивается, почему они лезут обратно и подбираются к нашим съестным припасам?
   — Догадка остроумная, но неверная. Не то что она им не по вкусу — здесь ее просто нет. Планета безжизненная, это ясно любому идиоту.
   — Не совсем, — сказал любой идиот. Из пустыни появился новобранец Вербер. Он был в большом возбуждении, кадык у него судорожно прыгал вверх и вниз. В руке он держал цветок. — Я услышал стрельбу и убежал. Вон там я нашел цветы и...
   — Дай сюда. Ой!
   — ...и укололся, когда хотел их сорвать, в точности как вы, адмирал, когда его схватили.
   Практис разглядывал цветок, поднося его так близко к глазам, что они скосились к носу.
   — Стебель, листьев нет, красные лепестки, нет ни пестика, ни тычинок. А сделан из металла. Это металл, идиот. Он не вырос. Его кто-то воткнул в песок.
   — Да, адмирал. Показать, где растут остальные?
   Все направились за ним, кроме капитана Блая, который все еще валялся в полном обалдении. Перебравшись через дюну, они подошли к темному пятну на песке, где кучей росли цветы. Практис постучал по одному ногтем, и раздался звон.
   — Металл. Все это металл. — Он ткнул пальцем во влажный песок, понюхал палец. — И это не вода — пахнет вроде нефти.
   Никакого научного объяснения не последовало, потому что он был так же озадачен, как и остальные, хотя из самолюбия не показывал виду.
   — Сущность феномена очевидна, а подробное описание последует по завершении его исследования. Мне нужны еще образцы. У кого-нибудь есть кусачки?
   Кусачки нашлись у Ки, который, повинуясь приказу, откусил несколько образцов. Мите скоро наскучило это металлическое цветоводство, и она вернулась в лагерь, где снова подняла крик и пальбу. Остальные присоединились к ней, и уцелевшие крысы кинулись наутек. Практис с недовольной гримасой посмотрел на разодранные коробки с припасами.
   — Вы, самый младший лейтенант, принимайтесь за работу. Запасы еды должны быть заново упакованы, чтобы крысы не могли до них добраться. Распоряжайтесь. Но к вам, Ки, это не относится. Вы мне нужны. Пошли.
   Билл подобрал рваный пластиковый контейнер с прессованными питательными плитками, которые в армии в шутку называли «неприкосновенным запасом». Даже крысы не смогли их разгрызть: в обертке засели сломанные крысиные зубы. Расколоть их молотком можно было только после двадцати четырех часов кипячения.
   Билл огляделся в поисках чего-нибудь помягче и посъедобнее и обнаружил несколько туб с пастой — аварийным косми ческим рационом. Все внимательно следили за его действиями, поэтому он раздал тубы, все пососали из них и начали с отвращением отплевываться. Паста была мерзкого вкуса, но как будто годилась для поддержания жизни — хотя качество той жизни, которую она способна поддерживать, оставалось под большим сомнением. Подкрепившись этим тошнотворным лакомством, все дружно принялись за работу, понимая, что лишь эта жалкая кучка продуктов отделяет их от голодной смерти. Или от обезвоживания организма, которое наступает раньше.
   Они уже заканчивали, когда послышался стон. Капитан Блай заворочался, сел и почмокал пересохшим ртом. Билл протянул ему тубу с пастой, тот попробовал и издал хриплый вопль отвращения. Он принялся по очереди то прикладываться к тубе, то издавать вопли, и все это время его трясло от омерзения. Появился Практис, который уставился на это зрелище.
   — Она в самом деле такая противная?
   — Хуже, — ответил Билл, и остальные торжественно кивнули в подтверждение.
   — Тогда я пока скажу «пас». И доложу о результатах своих научных наблюдений. Эти цветущие растения — живые, растут на песке. Это не органическая жизнь, основанная на углероде, какую мы знаем, — это сплошной металл.
   — Так не бывает, — заметила Мита.
   — Благодарю вас, старшина-механик первой статьи, за это сообщение. Однако я полагаю, что мои научные познания обширнее ваших. Нет никаких причин, почему бы жизнь не могла основываться на металле вместо углерода. Другое дело, зачем ей это понадобилось, но давайте сейчас оставим эту интересную тему и займемся другой, еще более интересной: как нам выжить? Самый младший лейтенант, доложите о положении с пищей и водой.
   — Пища есть, несъедобная даже для крыс. Воды хватит примерно на неделю, если экономить.
   — Хреново дело, — мрачно заметил Практис, тяжело уселся и уставился на цветок, который держал в руке. — Вариантов немного. Либо мы остаемся тут и неделю голодаем, а потом подыхаем от жажды. Либо отправляемся в сторону тех огней, которые видел ночью, и выясним, что там есть. Давайте голосовать. Кто а то, чтобы остаться и подохнуть?
   Никто не шевельнул и пальцем. Он кивнул.
   — Так. Теперь кто за то, чтобы отправиться отсюда?
   Результат был тот же. Практис вздохнул.
   — Я вижу, ваши воспаленные головы еще не омыла живая вода демократии. Значит, нам остается старый добрый фашизм. Отправляемся.
   Все вскочили и стояли, пошатываясь, в ожидании приказаний.
   — Билл, займитесь этим, у вас, вероятно, как раз подходящий опыт. Разделите наши запасы на пять частей и разложите по каким-нибудь мешкам, что ли, чтобы можно было их нести.
   — Но... Нас тут шестеро, сэр.
   — Здесь я командую, а не вы. На пять частей. Доложите, когда будете готовы. — С этими словами он пошарил в рюкзаке Билла и с торжеством извлек недопитую бутылку. — А я пока постараюсь хоть немного догнать вас, алкоголиков и наркоманов. За работу!
   Солнце стояло высоко, когда работа была завершена. Адмирал удовлетворенно храпел, стиснув в ослабевшей руке почти пустую бутылку. Билл осторожно разжал его пальцы и допил остатки, после чего разбудил его.
   — Шшотамеще?
   — Все сделано, сэр. Мы готовы к походу.
   Практис хотел было что-то сказать, поперхнулся, схватился за голову и простонал:
   — Ох... Я не готов. Пока не приму горсть таблеток.
   Он достал из кармана пузырек, высыпал на ладонь горсть таблеток и охрипшим голосом потребовал воды. Эта фармацевтическая бомба произвела чудо: в конце концов он позволил Биллу помочь ему подняться на ноги.
   — Берите вещи. Позовите сюда Ки с компасом.
   Тяжело нагруженный техник, шатаясь, подошел и, вглядевшись в компас, указал направление. Практис подключил свой карманный компьютер к капсуле-динамику, прицепил ее на погон и покопался в молекулярной цифровой памяти, отыскивая подходящую музыку. Найдя какой-то бравурный марш, он включил его на полную трескучую громкость и зашагал в глубь пустыни во главе своего отважного маленького отряда.
   Как только они скрылись из вида, из своих укрытий показались крысы. В поисках чего-нибудь съедобного они обследовали все, что осталось от лагеря, а потом с большим интересом занялись горой мусора, который хорошо подрумянился и уже успел остыть. Вскоре шаги и музыка затихли вдали. Тишину пустыни нарушал только хруст, издаваемый челюстями грызунов.
   Но вскоре к звукам роскошного пиршества стал примешиваться какой-то шум. Одна за другой крысы поднимали шерстяные головы, поводили ушами и усами, спрыгивали с горы лакомств и прятались.
   Над вершиной дюны показалось нечто темное и зловещее — приземистое, широкое, металлическое. Послышалось звяканье металла, потом короткий резкий писк. Нечто миновало гору дымящегося мусора, обошло сгоревший корабль и медленно поднялось на дюну.
   Когда над мусором снова воцарилась девственно чистая тишина, крысы вылезли из укрытий и снова принялись шнырять вокруг.
   У них не вызывали никакого интереса ведущие прочь следы ног на песке. Теперь к тому же эти следы были перекрыты другими — их оставило нечто, последовавшее за отважным отрядом уцелевших при крушении.

Глава 6

   Адмирал Практис важно шагал во главе своего отважного маленького отряда в такт бодрящему барабанному ритму музыки, оглушительно гремевшей под самым его левым ухом. Вверх на дюну, вниз с дюны, снова вверх на дюну. Наконец он оглянулся и обнаружил, что остался один среди пустыни. Охвативший его испуг прошел, когда в пределах видимости появился первый из отставших. Это была Мита, которая мужественно — нет, скорее всего женственно — несла свою ношу. Остальные отстали еще больше. Практис сел и принялся барабанить пальцами по коленке, бормоча что-то про себя, пока все не подтянулись.
   — Это никуда не годится. Мы должны идти быстрее.
   — Полегче с вашими королевскими «мы», Практис, — язвительно сказал капитан Блай. — Ваше «мы» идет налегке, а наше «мы» тащит мешки с продуктами.
   — Вы нарушаете дисциплину, капитан!
   — Вот именно, костоправ вы этакий. Вы еще не кончили медучилище, а я уже служил на флоте. Речь идет о жизни и смерти. Скорее всего о смерти. Я ни шагу не сделаю, пока вы не понесете свою долю.
   — Это мятеж!
   — Точно, — подтвердила Мита, наведя свой бластер ему на переносицу. — Вы готовы нести?
   Практис оценил всю весомость аргументов и только возмущенно проворчал что-то, когда появился еще один мешок — неужели они замышляли это с самого начала? — и был взвален ему на плечи. Перераспределив груз, все зашагали пусть и не быстрее, но равномернее. Билл ковылял пошатываясь, потому что правая ступня у него была намного больше левой. И к тому же сапог ему страшно жал. «Какого дьявола я в нем вообще иду?