Гаррисон Гарри. Этический инженер [Специалист по этике; Моралист]

Гарри Гаррисон
Этический инженер

Глава 1

   — Минутку, — прервал собеседника Язон и, отвернувшись от экрана, выстрелил в нападавшего рогатого дьявола. — Нет, ничем важным я не занят. Сейчас приду. Возможно, что смогу помочь.
   Он выключил видеофон и изображение радиста погасло на экране. Когда Язон проходил мимо подстреленного им рогатого дьявола, тот зашевелился в последней вспышке уходящей злобной жизни, и его рога заскреблись о гибкий металл ботинка. Язон отшвырнул чудовище вниз, в джунгли.
   В сторожевой башне Периметра было темно, единственное освещение исходило от установленных на пульте управления защитой, работающих экранов. Мета взглянула на него и улыбнулась, затем её внимание вновь переключилось на экраны.
   — Я иду в башню космической связи, Мета, — сказал Язон. — На орбите космический корабль, он старается вступить с нами в контакт на неизвестном дежурному языке. Может быть я смогу помочь.
   — Поторопись, — сказала Мета и, убедившись, что все контрольные лампы горят зелёным светом, потянулась к нему. Её руки, стройные и мускулистые, сильные как у мужчины, обхватили его, губы её были тёплыми и женственными. Он вернул поцелуй и она потянулась вновь к приборам, как будто его тут и не было.
   — Что за беда с этим Пирром, — сказал Язон. — Слишком большое внимание работе.
   Он наклонился и слегка укусил её за шею. Не отрывая глаз от приборов, она игриво шлёпнула его и засмеялась. Он отскочил, но не слишком быстро, растирая ушибленное ухо.
   — Женщина-тяжеловес! — пробормотал он про себя.
   Связист был один в рубке космической радиосвязи. Это был подросток, никогда не покидавший Пирра и поэтому не знавший других планет и их языков. Между тем Язон, благодаря своей карьере профессионального игрока, говорил или по крайней мере был знаком с большинством галактических языков.
   — Они вышли из зоны приёма, — сказал оператор, — скоро вернутся. — Он повернул ручку, и сквозь атмосферные помехи донёсся голос:
   — …иег кая икке форета… паррас, кан диг хор?..
   — Понятно, — сказал Язон, беря в руки микрофон. — Это датский язык, на нём говорит большинство планет Полярной звезды.
   Он нажал кнопку передачи.
   — Нуррус гид румфархокив, окер, — сказал он.
   Ответ пришёл на том же языке.
   — Просим разрешить посадку. Дайте координаты.
   — В посадке отказываем, надеемся, что вы найдёте более гостеприимную планету.
   — Это невозможно. У меня сообщение для Язона дин-Альта. Мне известно, что он здесь.
   Язон с интересом взглянул на хрипящий громкоговоритель.
   — Вы правы, с вами говорит Язон дин-Альт. Передавайте сообщение.
   — Это нельзя передавать по открытой связи. Я следую за вашим радиолучом. Вы согласны вести меня на посадку?
   — Вы должны понять, что это — самоубийство. Пирр — смертельнейшая из планет Галактики. Здесь все формы жизни — от бактерий до когтистых ящеров, размером с ваш космический корабль — враждебны человеку. Сейчас здесь что-то вроде перемирия, но для любого пришельца с другой планеты обстановка все равно смертельна. Вы меня слышите? — Ответа не было. Язон пожал плечами и взглянул на радар, показывающий приближающийся корабль.
   — Что ж, это ваше право. Но, умирая, не говорите, что вас не предупреждали. Я вас поведу на посадку, но только, если вы согласитесь оставаться в своём корабле. Я сам приду к вам, в этом случае 50 шансов из 100 за то, что обезвреживающие процедуры у вашего люка убьют местную микрофауну.
   — Согласен. Я вовсе не хочу умирать. Мне нужно передать сообщение.
   Язон руководил посадкой, следя за появлением корабля из-за низких облаков. Специальные приспособления поглотили большую часть энергии удара, но тем не менее корабль наклонился и встал под опасным углом.
   — Ужасная посадка, — сказал радист и отвернулся к своим приборам, не интересуясь больше пришельцем. Пирряне были лишены любопытства.
   Язон в этом отношении был полной противоположностью. Именно любопытство привлекло его на Пирр, ввергло в охватившую всю эту планету войну и чуть не погубило его. Теперь все ещё не удовлетворённое любопытство тянуло его к кораблю. Он колебался какое-то мгновение, сообразив, что радист не полностью понял его переговоры с незнакомым пилотом и не знает, что Язон собирается на корабль. Если что-нибудь случится, ему нечего рассчитывать на помощь.
   — Я сам могу позаботиться о себе, — засмеялся он, поднял руку и мгновенно выскочивший из кобуры пистолет оказался в его ладони.
   Указательный палец был уже согнут, грянул выстрел, разнёсший в клочья куст ядовитого растения.
   Он был в хорошей форме и знал это. Конечно, ему никогда не удастся достичь уровня прирождённого пиррянина, родившегося и воспитанного на этой смертоносной планете, с её удвоенной гравитацией, однако он был быстрее, чем любой другой инопланетянин. Он справится с любыми трудностями, если они встретятся — он даже знает эти трудности. В прошлом у него было немало расхождений во мнениях с полицией и властями различных планет, но он думал, что ни одна из этих планет не побеспокоится послать космический корабль, чтобы арестовать его. Откуда же пришёл этот корабль?
   На корме корабля был виден регистрационный номер и какой-то показавшийся ему знакомым герб. Где он мог его видеть? Его внимание привлёк открывающийся люк. Язон вступил в него. Люк закрылся, и Язон закрыл глаза, так как начался цикл обеззараживания: ультразвуковые колебания и ультрафиолетовое излучение должны были убить все местные микроорганизмы, которые он принёс в своей одежде.
   Наконец процедура закончилась и когда внутренняя дверь начала открываться, он приготовился к прыжку. Если его ждут какие-то сюрпризы, он встретит их в полной готовности.
   Пройдя через дверь, он почувствовал, что падает. Пистолет прыгнул ему в руку, но он не успел направить его в человека, который сидел в кресле пилота.
   — Газ… — успел промолвить он и упал на металлический пол.
   Сознание возвращалось, сопровождаемое головной болью, которая заставила Язона сморщиться. Когда он открыл глаза, они так заболели от света, что он вынужден был снова их закрыть. Каким бы наркотиком его не усыпили, действовал он исключительно быстро.
   Сознание возвращалось, головная боль постепенно исчезала, переходя в тупое биение, и он сумел открыть глаза уже без ощущения, что в них возникают искры. Он сидел в стандартном космическом кресле, снабжённом специальными замками для рук и ног. Теперь эти замки были крепко защёлкнуты вокруг его запястий и лодыжек. Рядом с ним, в таком же кресле сидел человек, наблюдавший за приборами на контрольном щите. Корабль, несомненно, находился в полёте, причём в особом режиме — джамп-режиме. Незнакомец производил вычисления на компьютере, контролируя верность вхождения в джамп-режим.
   Язон воспользовался возможностью изучить этого человека. Он казался слишком старым для полицейского, хотя с другой стороны, несмотря на солидный возраст, был крепок и силён. Волосы его были серого цвета и подрезаны на манер ермолки, глубокие морщины на туго натянутой коже лица, казалось, произведены не годами, а сильными перенапряжениями. Высокий и прямой, он на первый взгляд, ничего не весил. Потом Язон понял, что этот эффект происходил от полного отсутствия мяса. Казалось, что этого человека пекло солнце и мыли дожди, пока от него не остались лишь кости, сухожилия и мускулы. Когда он поворачивал голову, то мышцы на ней выпячивались, как тросы, а руки над контрольным пультом напоминали коричневые когти какой-то птицы. Твёрдым пальцем он нажал кнопку контроля джамп-режима и повернулся от пульта к Язону.
   — Я вижу, вы пришли в себя. Это был слабодействующий газ. Мне не хотелось его применять, но это был самый безопасный путь.
   Когда он говорил, челюсти его открывались и закрывались с суровостью и серьёзностью банковских сводов. Глубоко посаженные холодные голубые глаза неподвижно смотрели из-под тёмных бровей. В его манерах и словах не было ни малейшего намёка на юмор.
   — Не слишком дружественный приём, — сказал Язон, осторожно испытывая держащие его замки. Они были надёжно закрыты. — Если бы я знал, что ваше важнейшее личное послание — доза наркотического газа, я бы дважды подумал, прежде чем руководить вашей посадкой.
   — Обман в ответ на обман, — был ответ из черепахообразного рта. — Если бы была другая возможность захватить вас, я бы использовал её. Но, учитывая вашу репутацию безжалостного убийцы и тот несомненный факт, что на Пирре у вас друзья, я использовал единственно возможный путь.
   — С вашей стороны это очень благородно. — Язон начал сердиться на эту безоговорочную самоуверенность.
   — Цель оправдывает средства и так далее, не слишком уж оригинальный довод… Но я пошёл на это с открытыми глазами и не могу выражать против этого недовольство.
   Во всяком случае не ясно, — подумал он с горечью. — Для чего? Было бы гораздо лучше не поддаваться своему глупому любопытству.
   — Не потребую ли я слишком многого, если попрошу вас сказать, кто вы и почему пошли на такое беспокойство, дабы захватить моё недокормленное тело?
   — Я — Михай Саймон. Я возвращаю вас на Кассилию для суда и наказания.
   — Кассилия… Я должен был узнать герб на вашем корабле. Я не очень удивлюсь, узнав, что они ещё хотят поймать меня. Но вы должны знать, что от их трёх миллиардов, которые я выиграл в казино, ничего не осталось.
   — Кассилия не хочет возвращения денег, — сказал Михай, взглянув на приборы и вновь откинувшись в кресле. — Не хотят они и вашего возвращения, так как теперь вы — герой планеты. Они запустили свою пропагандистскую машину и теперь во всех окружающих звёздных системах вы известны, как «Язон — три миллиарда», живое доказательство честности их бесчестных притонов и соблазн для всех малодушных. Вы искушаете всех попытать счастья в азартных играх, вместо того, чтобы пытаться заработать деньги честным путём.
   — Простите моё сегодняшнее тупоумие, — сказал Язон, тряся головой, чтобы избавиться от стука в ней, — но я не вполне вас понимаю. К какой же полиции принадлежите вы и почему везёте меня для суда и наказания, если все обвинения сняты?
   — Я не полицейский, — сурово ответил Михай, поводя перед ним пальцами и глядя на него проницательным взглядом, — я верю в правду, ничего больше. Продажные политиканы, управляющие Кассилией, возвели вас на пьедестал чести. Воздавая честь вам — другому и, возможно, ещё более продажному человеку, они наживаются благодаря вашему искажённому облику. Но я использую правду, дабы разрушить ваш лживый облик, а когда я его разрушу — я тем самым разрушу зло, которое произвело его.
   — Это тяжёлая задача для одного человека, — сказал Язон спокойно, гораздо спокойней, чем он был на самом деле. — Не найдётся ли у вас сигареты?
   — На борту корабля нет ни табака, ни алкоголя. И я не один — у меня есть последователи. Партия Правды — это сила, с которой приходится считаться. Мы затратили много сил и энергии, выслеживая вас, но дело стоит того. Мы проследили ваш бесчестный путь в прошлом на планете Мэхаут и казино «Туманность» на Галипто, серию грязных преступлений, от которых у честного человека выворачивает внутренности. Мы запаслись ордерами на ваш арест в каждом из этих мест, и в любом из них вас ожидает суд и смертная казнь.
   — Думаю, что ваше чувство справедливости не беспокоит то обстоятельство, что все эти преступления произошли просто в моё присутствие? Или, что я всегда обманывал лишь шулеров и казино, которые в свою очередь, обманывают простаков.
   Михай движением руки отбросил это возражение.
   — Вы виновны в нескольких преступлениях. И ваши увёртки вам не помогут. Вы должны быть благодарны за то, что ваша порочная деятельность в конце концов послужит добру. Она будет рычагом, при помощи которого мы опрокинем продажное правительство Кассилии.
   — Придётся что-то делать с моим любопытством, — сказал Язон, — посмотрите на меня, — он задвигал запястьями в зажимах и сервомоторы заработали, так как механизм уловил его движение и соответственно укрепил зажим. — Совсем недавно я рисковал здоровьем и свободой, когда меня вызвали для разговора с вами. Затем, я привёл вас на посадку и не удержался от соблазна — сунул свою глупую голову в вашу ловушку с приманкой. Мне надо научиться бороться с такими порывами.
   — Если вы обращаетесь с мольбой о милости, то напрасно, — сказал Михай. — Я никогда не делал одолжений людям вашего типа и ни в чём не был им обязан. Я не собираюсь делать этого и теперь.
   — Никогда — очень долгий срок, — спокойно сказал Язон. — Хотелось бы мне иметь вашу уверенность в будущем.
   — Ваше замечание показывает, что у вас остались ещё надежды. Вы ещё сможете узнать правду перед смертью. Я помогу вам, расскажу все и объясню.
   — Это лучше чем казнь, — чуть не подавился Язон.

Глава 2

   — Вы будете кормить меня сами или отомкнёте зажим, пока я буду есть? — спросил Язон.
   Михай стоял перед ним с подносом в руках в нерешительности. Язон язвительно, в то же время мягко (Михай был кем угодно, но не глупцом), добавил:
   — Конечно, я предпочитаю, чтобы вы кормили меня — из вас вышел бы отличный лакей.
   — Вы способны есть сами, — сразу же ответил Михай, ставя поднос на подлокотники кресла Язона. — Но вам придётся все делать одной рукой: если совсем освободить вас, вы наделаете хлопот. — Он прикоснулся к контрольному щитку на спинке кресла, и замок, удерживающий правое запястье Язона, щёлкнул и открылся. Язон расправил затёкшие пальцы и взял вилку.
   Во время еды глаза Язона были заняты. Незаметно (для профессионального игрока явное внимание к чему-либо невозможно), он осмотрелся. Можно увидеть многое, даже если смотреть как бы случайно — невзначай.
   Предмет за предметом его внешне случайный взгляд осматривал все содержимое каюты. Контрольный щит, экраны, компьютер, маршрутный экран, с контролем джамп-режима, шкаф для карт, книжная полка. Он все осмотрел, запоминая расположение до мелочей. Какой-то план начал проясняться в его мозгу.
   Но всё же у него были лишь начало и самый конец плана. Начало: он пленник на корабле, направляющемся на Кассилию. Конец: он не желает ни остаться пленником, ни возвращаться на Кассилию. Не хватало самого существенного — середины. В данный момент сделать что-либо казалось невозможным, но Язон никогда не согласился бы, что это вообще невозможно. Он руководствовался принципом, что человек сам кузнец своего счастья. Если ваши глаза открыты, то в нужный момент вы начнёте действовать. Если вы действуете быстро, все хорошо. А если вы упустите возможность и время, ваши дела плохи.
   Он отодвинул пустую тарелку и бросил в чашку сахар. Михай ел очень умеренно и сейчас принялся за вторую чашку чая. Его глаза были неподвижны и устремлены куда-то вдаль, он о чём-то думал. Он слегка вздрогнул, когда Язон обратился к нему:
   — Поскольку вы не позаботились запастись сигаретами, то не позволите ли вы мне закурить свои? Только вам придётся достать их — я не могу дотянуться до кармана, так как прикован к креслу.
   — Я не могу помочь вам, — не двигаясь ответил Михай. — Табак — наркотик и канцерогенное средство. Если я вам дам сигарету, то тем самым дам вам и рак.
   — Не будьте лицемером, — выпалил Язон с невольным удовольствием глядя на краску в лице Михая. — Люди используют канцерогенные элементы табака в течении столетий. И если даже они и не делали бы этого, какое отношение имеет это к данной ситуации? Вы везёте меня на Кассилию на верную смерть. Чего ради вы тогда заботитесь о здоровье моих лёгких в отдалённом будущем?
   — Я не подумал об этом. Но ведь есть определённые нормы.
   — Неужели? — Язон прервал его, сохраняя инициативу в разговоре. — Не похоже, что вы вообще любите думать. Вы, видимо, относитесь к людям, которые во сне видят общие правила, которых не существует в жизни. Вот вы против наркотиков. Каких именно? А как вы относитесь к танину — в чае, который пьёте? Или к кофеину? А ведь кофеин — это наркотик, это одновременно и сильный стимулятор и диуретик. Поэтому вы и не найдёте чай в рационе космонавта. Но об этом наркотике вы почему-то забываете. Как же после этого выглядит ваш запрет на сигареты?
   Михай попытался заговорить, но промолчал и задумался.
   — Возможно, вы и правы. Я просто устал, и в конце концов это действительно, не так уж важно. — Он осторожно извлёк пачку сигарет из кармана Язона и положил её на поднос, Язон не пытался отвлечь его. Михай с извиняющимся лицом налил себе третью чашку чая.
   — Вы должны извинить меня, Язон, за попытку подогнать вас под мои собственные стандарты. Когда вы гонитесь за большой правдой, вы иногда допускаете, что малые правды ускользают. Я терпимый человек, но у меня есть тенденция заставлять других людей руководствоваться критериями, которые я создал для себя. Вы никогда не должны забывать о смирении, я надеюсь, вы извините меня. Поиски правды требуют всех сил.
   — Правды нет, — сказал ему Язон. В его голосе звучали гнев и обида: он хотел вовлечь своего похитителя в разговор. Вовлечь настолько, чтобы тот на время забыл о свободной руке Язона.
   Язон поднёс чашку к губам и лишь дотронулся к жидкости. А пока в чашке оставался чай, она служила хорошим поводом для того, чтобы рука была свободной.
   — Нет правды? — Михай обдумывал эту мысль. — Но вы не можете так думать. Наша Галактика полна Правдой — это краеугольный камень жизни. Именно Правда отличает человека от животных.
   — Нет на правды, ни жизни, ни человека. Во всяком случае, не в вашем смысле — не с большой буквы. Они не существуют.
   Туго натянутая кожа на лице Михая сморщилась от сосредоточенности.
   — Вы должны объяснить свою точку зрения, — сказал он. — Пока мне не понятно.
   — Боюсь, что вы вообще не поймёте. Вы превращаете в реальность, то, чего не существует. Правда, — с маленькой буквы, — это описание, это выражение отношений. Способ описать обстановку. Семантический инструмент. Но Правда с большой буквы, — это воображаемое слово, комплекс звуков, не имеющих значения. Оно кажется существительным, но у него нет рефрена, не отражаемого. Оно ни для чего не служит, ничего не значит. Когда вы говорите «Я верю в Правду», вы в сущности утверждаете: «Я верю в ничто».
   — Вы, вероятно, заблуждаетесь! — сказал Михай, наклонившись вперёд и возбуждённо размахивая рукой. — Правда — это философская абстракция, одно из тех орудий, которое наш мозг использует, чтобы приподнять нас над животными — доказательство, что мы не животные, а создания высшего порядка. Звери могут быть правдивыми, но они не могут знать Правду. Звери могут видеть, но они не могут увидеть Красоту.
   — Ох! — застонал Язон. — С вами невозможно говорить, мы с вами не понимаем друг друга. Мы говорим на разных языках. Забудем на время кто прав, кто ошибается. Нам придётся вернуться назад и договориться о значении терминов, которые мы употребляем. Для начала: можете вы определить разницу между «этикой» и «этосом»?
   — Конечно! — выпалил Михай, и выражение удовольствия промелькнуло в его глазах, при мысли о возможности убедить противника. — Этика — это дисциплина, изучающая, что такое хорошо и плохо, что верно и неверно, этика занимается моральными обязанностями и долгом. Этос — означает руководящую веру, стандарты или идеалы, характеризующие группы или общество.
   — Очень хорошо, вижу что вы провели немало ночей, уткнув нос в книги. Теперь мы установили разницу между этими двумя терминами — это центр маленькой коммуникационной проблемы, с которой мы имеем дело. Этос неразрывно связан с отдельным обществом и не может быть оторван от него, иначе он теряет всякий смысл. Согласны?
   — Пожалуй…
   — Ну, вы должны согласиться, ведь это ваше собственное определение терминов. Этос группы — это лишь всеохватывающий термин для выражения отношений группы друг с другом. Верно?
   Михай неохотно кивнул в знак согласия.
   — Теперь, договорившись об этом, мы можем продвинуться на шаг вперёд. Этика, опять же согласно вашему собственному определению, должна иметь дело с любым количеством обществ и групп. Если существуют абсолютные этические законы, то они должны быть столь обширны, что их можно применить к любому обществу. Законы этики должны быть столь же универсальны, как и закон всемирного тяготения.
   — Я не вполне понял…
   — Я и не думал, что вы поймёте. Вы люди, болтающие об универсальных законах, в сущности, никогда не понимаете значения этих терминов. Мои знания не очень велики, но я всё же помню Первый закон Ньютона, устанавливающий зависимость тяготения от массы. Это даже не закон, а просто наблюдение, не имеющее силы, пока вы не добавите «на этой планете». На планете с другой массой, данные наблюдения будут другими. А закон гравитации — это формула:
   M1*M2F=G*R*R.
   Эта формула может быть использована для вычисления силы притяжения между любыми двумя телами. Таков путь выражения фундаментальных и неизменных принципов, применимых к любой ситуации. Если у вас действительно имеются этические законы, они должны иметь ту же всеобщность. Они должны действовать на Кассилии и на Пирре, и вообще на любой планете и в любом обществе. Это вновь возвращает нас к вам. То, что вы так грандиозно — с большой буквы, с громом фанфар — величаете «Законами Этики» — и не законы вообще, но лишь куски племенного этоса, местные наблюдения, сделанные группой покинувших овец пастухов и пригодные лишь на то, чтобы поддерживать порядок в доме. Эти правила не применимы в любой ситуации, даже вы должны будете признать это. Только подумайте о множестве различных планет и о том, какими необычными и страшными бывают там отношения людей друг к другу — а потом попробуйте сформулировать десять правил общения, пригодных для всех этих обществ. Это невозможно. Готов поклясться, что для вас самого существуют эти десять правил, но если одно из них заключается в том, что нельзя поклоняться вырезанным из дерева идолам, я могу сказать вам, чего стоят остальные. Вы не будете этичны, если попробуете применять эти правила всюду — это будет всего лишь способ совершения самоубийства.
   — Вы обижаете меня!
   — Надеюсь. Если я не могу воздействовать на вас другим путём, то обида, возможно, выведет вас из состояния моральной самоуверенности. Как вы смеете обвинять меня в краже денег из казино Кассилии, когда я действовал в полном согласии с их этическим кодексом! Они организуют нечестные азартные игры — это норма. Если вы утверждаете, что обманывать в играх нечестно, значит вы не соответствуете местной этике. И если вы доставите меня для суда, значит вы неэтичны, а я — беспомощная жертва злого человека!
   — Клянусь Сатаной, — воскликнул Михай, вскакивая на ноги и бегая взад и вперёд у кресла Язона, в возбуждении сжимая и разжимая кулаки. — Вы хотите смутить меня вашей семантикой и так называемой этикой, но всё объясняется вашей алчностью; существует высший Закон, которого нельзя оспорить…
   — Вы не правы, я могу доказать это, — и Язон указал на книжную полку. — Я могу доказать это при помощи ваших же книг. Авксинского не нужно, он слишком толстый. Вот этот небольшой томик с именем Лалла на корешке. Это книга «О законах рыцарства» Раймона Лалла?
   Михай широко раскрыл глаза.
   — Вы знаете эту книгу? Вы знакомы даже с трудами Лалла?
   — Конечно, — небрежно ответил Язон: по правде говоря, это была единственная книга из всего собрания Михая, которую он однажды просматривал, и странное название засело у него в голове… — Позвольте мне взглянуть на неё, и я докажу вам то, что хочу…
   Он постарался произнести это как можно спокойней: именно из-за этого момента он и вёл весь разговор. Он отпил чаю. Не надо показывать свою напряжённость.
   Михай Саймон снял книгу с полки и протянул ему.
   Язон, продолжая говорить, перелистывал страницы.
   — Да, да, совершенно верно. Идеальный образец вашего типа мышления. Вы любите читать Лалла?
   — Чрезвычайно, — ответил Михай с сияющими глазами. — В каждой его букве Красота и Правда, о которых мы забываем в суматохе современной жизни. Применение и доказательство взаимосвязи между мистическим и конкретным. Манипулируя символами и используя математическую логику, он объясняет все.
   — Он ничего не объясняет! — заявил Язон. — Он играет в слова. Берет слово, придаёт ему абстрактное и нереальное значение, обращаясь к другим словам и проделывая с ними те же туманные процедуры. Его доказательства — всего лишь бессмысленные звуки. Это главный пункт, где расходятся ваше и моё понимание жизни. Вы живёте в мире слов, лишённых значений, но существующих. Мой мир содержит факты, которые можно взвесить, попробовать на вкус, мои факты неопровержимы. Они — существуют.
   — Покажите мне какой-нибудь из ваших неопровержимых фактов, — сказал Михай неожиданно спокойным голосом, во всяком случае гораздо более спокойным, чем голос Язона.
   — Вон там, — сказал Язон, — большая зелёная книга на консоли. Она содержит факты, относительно которых даже вы согласитесь, что они существуют. Если вы не согласитесь, я съем каждую её страницу. Дайте мне её. — Он говорил сердито, делая чрезмерно самоуверенные утверждения, и Михай попался в ловушку. Он протянул том Язону обеими руками: книга была тяжёлая, толстая, в металлическом переплёте.
   — Теперь слушайте внимательно и постарайтесь понять, если даже для вас это будет трудно, — сказал Язон, открыв книгу. Михай сухо усмехнулся при этом намёке на его глупость. — Это собрание звёздных эфемерид, также набито фактами, как яйцо содержимым. В некотором роде это история человечества. Теперь взгляните на экран контроля джамп-режима и вы поймёте, что я имею в виду. Видите эту горизонтальную линию. Это наш курс.