Гаррисон Гарри. Месть Монтесумы

   В отличие от крови в беллетристике, кровь Дэвидсона смылась мгновенно, как только Тони пустил в ход немного воды и мыла. Но как же быть? Таращившееся из зеркала смятенное отражение не дало Тони никакого ответа. Нужна помощь, но теперь, при коридорном, звонить в Вашингтон уже поздно. Местная помощь? Полиция? Ни за что.
   Свяжитесь с Петухом! Вот что гласила записка. Местный представитель ЦРУ. Подобный легализованный нелегал должен знать все на свете о трупах и всяком таком прочем. Какой у него номер? В душе Тони на миг всколыхнулась паника, но цифры тут же всплыли за глубин памяти. 25-13-17. Или 18? Нет, все правильно. Вытерев руки, Тони поспешно записал номер на зеркале уголком свежего куска мыла, чтобы не забыть. Первым делом коридорный, надо убрать его с глаз долой, и решение кажется достаточно очевидным.
   - Это просто несчастный случай, - сказал Тони, снова входя в комнату и одновременно извлекая бумажник. - Спасибо за предложение помощи, но я все улажу сам. Конечно, если тут начнут рыскать всякие люди, я буду выбит из колеи, так что если вы будете достаточно любезны, чтобы не упоминать об этом никому, пожалуй, двести песо не помешают.
   - К несчастью, абсолютное молчание стоит недешево. Это большая жертва, а человек я небогатый, но с радостью сделаю сеньору подобную любезность всего за триста песо. - Юноша выставил поднос, уже освободившийся от почты. Тони достал потрепанные банкноты.
   - С вами приятно иметь дело. Двести пятьдесят песо - сумма изрядная, я с трудом могу позволить себе подобную роскошь, но с радостью передам ее вам.
   - Не менее приятно иметь дело с джентльменом. Двести семьдесят пять.
   - По рукам.
   После дальнейших уверений во взаимном восхищении коридорный выскользнул за дверь и исчез. На сей раз Тони запер дверь на засов. На зеркале значился номер 25-13-17. Стерев номер, Тони набрал его на телефоне в спальне. К счастью, источник его проблем был не виден. В трубке раздался лишь один гудок, и тут же послышался ответ:
   - Coronel Glanders Mississippi Pollo Asado. Que' quieres!
   Ресторан? Жареные куры? Может, номер не тот? Собеседнику пришлось переспросить, прежде чем Тони пролепетал в ответ:
   - Quiero cotorrear con Higginson.
   - El Jefe? Un momentito.
   Значит, номер все-таки правильный, а Хиггинсон - босс. Конечно, кличка-то у него Петух, а ресторан наверняка служит прикрытием для операций ЦРУ в Мексике. В трубке послышалось тарахтение, а затем ответил другой голос.
   - Que pues?*
   ____________________
   * - Жареные куры "Полковник Гландерс Миссисипи". Что желаете? - Побеседовать с Хиггинсоном. - С шефом? Секундочку. - Кто это? (исп.)
 
   - Вы меня не знаете, моя фамилия Хоукин, но я тут с агентом по фамилии Дэвидсон, которого вы, наверно, знаете…
   - О да, сэр, мы доставляем жареных кур. Чем могу служить?
   - Мне не нужны никакие куры, я… а, понял. Там люди. Извините, я в этом деле новичок…
   - Просто изложите свою просьбу, - желчно отозвался собеседник.
   - Извините. Но, видите ли, тут произошел несчастный случай, что ли. Я в комнате отеля, а Дэвидсон, ну, вроде как… видите ли, он мертв.
   За этим сообщением последовало короткое молчание. Потом Хиггинсон изрек:
   - Только куры, понимаете ли. Этот заказ мы выполнить не можем.
   - Как раз напротив, можете. - Отчаяние толкнуло Тони на безрассудство. - Вы можете помочь мне, или я позвоню в полицию и расскажу все, что знаю обо всей этой операции, в том числе и о вашей роли.
   - О, конечно, сэр, мы обслуживаем большие и важные приемы. Если вы назовете мне свой адрес, я тотчас же подъеду для обсуждения деталей.
   - Вот так уже лучше. Номер 560 в "Текали". И рекомендую подъехать как можно скорее.
   Пятнадцать минут спустя раздался стук в дверь. Тони дожидался его, пряча за спиной пистолет и приперев дверь ногой, чтобы она открылась не больше чем на дюйм.
   - Кто там? - поинтересовался он через щелочку.
   - Хиггинсон, открывайте, - прошептал хриплый голос.
   - Лучше сперва назовитесь, а уж после я вас впущу.
   - Слушай, ты!.. Нельзя, чтобы меня тут видели. Кличка Петух.
   Как только высокий, поджарый мужчина с морщинистым, обветренным лицом протиснулся в дверь, Тони запер ее на засов, и только после этого опустил пистолет. Хиггинсон задумчиво взирал на него взглядом ищейки. Он оказался старше, чем казалось на первый взгляд, особенно после того как пристальное рассмотрение выявило, что густая копна черных волос - всего лишь парик.
   - Расскажите, что произошло. От начала и до конца.
   - Ну, вам известно, зачем мы прибыли. Мы приехали в отель прямиком из аэропорта. Я был в другой комнате, не слышал ни звука, а когда вышел, он вот так и лежал, а входная дверь была не заперта. Думаю, убийца дожидался нашего прихода в номере. Вот и все. Я позвонил вам. - Инцидент с коридорным Тони на время опустил.
   Опустившись на колени рядом с трупом, Хиггинсон быстро и профессионально осмотрел его. Потом выпрямился, отряхнул колени и устремил на Тони холодный, жесткий взгляд.
   - Неужто ФБР не может разобраться со своими проблемами на собственной территории?
   - О чем это вы?
   - Не разыгрывайте передо мной болвана. У вас там проблемы с человеком, и вы устраняете его у меня на задворках, предоставляя всю грязную работу мне. Неужели контрактнику не сказали, с какой стати он наносит удар?
   - Да говорю же, это не я! - Ответом на протест послужил лишь невеселый смешок. - Ну ладно, не верьте. Это ваше право. Но теперь мы оба замешаны, и надо что-то делать с трупом.
   - Об этом я позабочусь без всякого труда. Но только если вы пойдете на сотрудничество со мной, причем во всем.
   - Что вы имеете в виду?
   - Вам известно, что я имею в виду. Операцию "Лютик". Она переходит к моей команде, а вашего искусствоведа мы забираем. Теперь говорите, кто он.
   - Искусствовед? Я, потому-то я и здесь.
   - Оч-чень хорошо, - в голосе Хиггинса прозвучали нотки одобрения. - Я и не думал, что вы умеете работать с таким шиком. Никому и в голову не придет уличить искусствоведа в столь профессиональном ударе.
   - Не придет, потому что я тут ни при чем.
   - Отличная легенда, придерживайтесь ее. Мне нужно сделать пару телефонных звонков. Этот телефон прослушивается?
   - Наверняка прослушивается, раз в комплекс услуг входил убийца, дожидавшийся нашего прибытия.
   - Тогда позвоню с улицы. Держите дверь на запоре, на звонки не отвечайте. Я вернусь ровно в пять минут пополуночи. Отоприте дверь в четыре минуты первого, и мы сразу войдем. Давайте сверим часы.
   Набитый до отказа бар сделал последующие часы вполне сносными. Как только агент ЦРУ удалился, и сердцебиение Тони более-менее вернулось к норме, абсурдность ситуации начала давать себя знать. Один, в незнакомом городе, в чужой стране, с остывающим трупом на руках. В душе зародились недобрые предчувствия, впереди замаячила перспектива тюремного заключения, а дурная репутация мексиканских тюрем известна всему свету. Коридорный подкуплен, но надолго ли? Пульс Тони снова зачастил, но уже не от волнения, а от страха, а на лбу и затылке крупными каплями выступила испарина, несмотря на кондиционер. Вот так Тони и сидел один на один со новоиспеченным трупом, с ужасом дожидаясь стука в дверь, когда взгляд его упал на бар, задержавшись на миг, и тут же вернулся обратно. Глоточек спиртного, да, глоточек спиртного решительно не помешает. В баре обнаружился великолепный выбор большинства дистиллированных биологических ядов, известных человеку, разлитых в холодные, многообразные, утешительные бутылки. Текилы? Нет, Мексика и без того чересчур близко. Значит, шотландское - утешительный солодовый напиток зеленых холмов, в каждом глотке несущий память о торфяниках, вереске и килтах, щедрой рукой излитый на кубики льда и жадно испитый, будто после многодневных блужданий по безводной пустыне. За первой порцией последовала вторая, и по мере падения уровня душистой жидкости в бутылке дух Тони в равной степени воспарял. Подобным образом часы, оставшиеся до момента отпирания дверей, пролетели совсем незаметно. Немного повозившись с ключом и засовом, Тони все-таки сумел отпереть ее, и не более тридцати секунд спустя порог переступил Хиггинсон в сопровождении человека в белой форме, толкавшего перед собой инвалидное кресло, где сидел третий, одетый в черные перчатки, толстое пальто с воротником, поднятым для защиты от ночной прохлады, и шарфом, намотанным на шею для вящей защиты, в темных очках и широкополой шляпе. О нем самом можно было сказать лишь одно - что он очень стар, если судить по жидким седым волосам, рассыпавшимся по воротнику.
   Как оказалось, суждение глубоко ошибочное. Как только дверь закрылась, с кресла вскочил крепко сложенный молодой человек, быстро сбросивший пальто, шляпу, шарф, перчатки и белый парик, оставшись в опрятной спортивной рубашке и темных брюках. Тони с одобрением заметил, что туфли и брюки лже-старика очень похожи на те, что надеты на трупе. Стоя в сторонке, Хиггинсон надзирал за происходящим, пока его приспешники занимались грязной работой. С ловкостью, выдававшей богатый опыт, они выдернули нож, накрыв рану толстым полотенцем, чтобы оно впитало хлынувшую кровь, затем облачили труп в пальто. Застегнув пуговицы, бывшего агента ФБР усадили в инвалидное кресло, после чего довершили маскировку. Стороннему наблюдателю показалось бы, что все тот же старик в инвалидном кресле покидает отель после краткого визита.
   - Ловко сработано, - с восхищением промолвил Тони. Подавшись вперед, Хиггинсон энергично потянул носом и нахмурился.
   - Вы пили.
   - Пару глоточков в память о покинувшем нас друге. Не хотите составить мне компанию?
   - Я никогда не пью, а если и пью, то не на работе.
   - Что ж, а я пью и к тому же я не на работе. На сегодня моя работа закончена.
   - Это вам пригодится, senor, - сказал псевдосанитар, с некоторой долей профессионального уважения вручая Тони вымытый и насухо вытертый мясницкий нож, будто в напоминание о том, что они считают его работой.
   - Пожалуйста, суньте в мой чемодан, в той комнате. Я не на работе.
   - Нет, на работе, - строго заявил Хиггинсон. - Предлагаю вам выпить кофе и немного поразмяться. Негоже, чтобы алкоголь ставил под удар сегодняшнюю операцию.
   - Операцию? Ночью?
   - Да, я вышел на связь. Встреча состоится в три часа утра.
   - Закажите кофе, - тяжко вздохнул Тони.

4

   Воздух был напоен чадом прогорклого жира, ароматами давно почившего картофеля и капусты, запахом легионов кур, промаршировавших через это заведение навстречу участи быть съеденными. Тони сидел на высоком табурете, поставив локти на чисто выскобленную деревянную стойку и прихлебывая последнюю чашку кофе. Свет единственной лампочка под потолком отбрасывал по всей кухне длинные тени и играл пластиковыми бликами в парике Хиггинсона. Тот сидел напротив Тони, неустанно глодая холодную куриную ножку. Тони кивнул ему поверх чашки, жалея, что не потратил эти часы на сон, вместо того чтобы хлебать весь тот кофе, который влил в него Хиггинсон.
   - Без трех три, - негромко проронил цэрэушник. - Приготовьтесь.
   - Да готов я, готов, - пробормотал Тони, уже не в первый раз возжаждав, чтобы все это поскорей кончилось и можно было отправиться в уютную постельку. А еще лучше обратно в Вашингтон, на свою старую работу, подальше от всех этих скверных дел.
   - Вот он…
   Ровно три. Незапертая задняя дверь беззвучно раскрылась, и на пороге показался мужчина - очевидно, гамбит с незапертой дверью в этих кругах в порядке вещей. Обритая голова, сломанный нос, сабельные шрамы на скулах и выпирающая бульдожья челюсть новоприбывшего выдали его национальность задолго до того, как он раскрыл рот.
   - Который из вас специалист по картинам? - сказал он, а вернее, попытался. Но его "из" прозвучало скорее как "исс", "вас" приближалось к "was", а "р" заменял гортанный клекот.
   - Ваше имя? - осведомился Хиггинсон, пропустив вопрос мимо ушей.
   - Можете звать меня Ганс.
   - Или Куртом, так будет куда лучше. Курт Робл, рожден в Гштадте, Германия, в тысяча девятьсот десятом, вступил в национал-социалистическую партию в…
   - Я знаю, что я в вашем verdammte* справочнике ЦРУ, так что перейдем к делу, Хиггинсон. Это и есть человек по искусству?
   ____________________
   * проклятом (нем.)
 
   - Он.
   Робл сосредоточил внимание на Тони, внимательно смерив взглядом с головы до ног, прежде чем заговорить снова.
   - Вы знакомы с этой картиной?
   - Несомненно. Одна из наиболее претенциозных работ художника. Завершена в 1503 году, задний план наверняка написан подмастерьями, но фигуры, а особенно великолепная фигура коня на переднем плане принадлежат кисти мастера. Беренсон ставит ее в ряд лучших работ да Винчи, и я с ним согласен. Далее…
   - Хорошо. - Робл снова повернулся к Хиггинсону. - Вот что мы сделаем. Через пять минут подъедет моя машина и остановится у фонаря через дорогу. Мотор будет работать. Один - и только один - человек выйдет через эту заднюю дверь и перейдет улицу. У него в руках будет этот электрический фонарик, который будет включенный. Он откроет багажное отделение машины, которое будет открытое, и с этим фонариком осмотрит картину внутри. Две минуты, не больше. После он придет обратно сюда. Если будут любые отклонения в этом плане, шофер немедленно уедет. Больше одного человека, что-нибудь не так, и сделка отменяется. Остальные тоже могут себе позволить заплатить за эту картину, я уверяю вас. - Он передал Тони фонарик с последним напутствием: - Картина закрыта бронированным стеклом и прикручена болтами, так что даже не думайте разбить и схватить, как у вас сейчас проносится в голове.
   - Да у меня и в мыслях не было!
   Услышав этот невинный ответ, отнюдь не страдающий наивностью Робл лишь презрительно ухмыльнуться. Потом, поглядев на часы, махнул рукой в сторону двери.
   - Приготовьтесь. И наденьте вот это. - Он извлек из бокового кармана тирольскую шляпу с длинным кудрявым пером и вручил ее Тони. - Вы без этого, и водитель уезжает.
   Шляпа пришлась Тони почти впору, прильнув ко лбу сырой, засаленной кожаной лентой. Держа включенный фонарик наготове, Тони встал у дверей. Робл смотрел на часы. Тони вдруг охватила ужасная тревога. Впрочем, слишком поздно идти на попятный или пытаться увильнуть в сторону, как бы этого ни хотелось.
   - Пора!
   Дверь распахнулась, и он шагнул на улицу.
   На улице царило полнейшее запустение, фонари отстояли друг от друга весьма далеко, и в промежутках между ними залегла глубокая тьма; по поперечной улице пронесся автомобиль, громко взвизгнув шинами в тишине. Под фонарем на условленном месте стоял черный "Мерседес"-седан с тихо рокочущим мотором. Тони медленно зашагал к нему, видом своим демонстрируя куда больше решимости, чем находил в душе, прекрасно сознавая, что на заднем сиденье темным силуэтом вырисовывается человек, не сводящий с него глаз. Багажник был не заперт, ручка повернулась без труда; сделав глубокий вдох, Тони поднял крышку. Внутри обнаружился прямоугольный предмет, аккуратно укутанный красочным мексиканским одеялом. Полотно. Наклонившись, Тони ухватил уголок одеяла и потянул.
   Внезапно голову чуть ниже правого уха прошила боль, столь невыносимая, что в груди зародился хриплый вопль, но сорваться с губ так и не успел, ибо Тони рухнул черное забытье, даже не успев набрать в грудь воздуха. Последнее, что он запомнил - удар о бампер стремительно рванувшего прочь автомобиля. А дальше - пустота.
 
   Как бы он ни поворачивал голову, мука не прекращалась. Незатихающая боль в затылке накатывала мерной пульсацией, а вот боль в лице вспыхивала и гасла, но избавиться от нее не удавалось. Через некоторое время Тони осознал, что глаза его закрыты, но если их открыть, будет легче разобраться с болью. Открыл. Все вокруг выглядело как-то расплывчато, зато боль в щеках схлынула. Мало-помалу до рассудка дошло, что какой-то человек одной рукой держит его за шиворот, а второй крепко бьет по щекам.
   - Прекратите… - промямлил Тони, а мучитель ударил его снова.
   - Haben Sie etwas zu verzollen? Schnell!
   - Не понимаю… - Опять пощечина.
   Тони замахнулся кулаком на обидчика, но тот ловко парировал его свинг. Как только зрение прояснилось, Тони разглядел, что сидит на койке в ярко освещенной комнате, заставленной картонными ящиками. Молодой человек с суровым взором все еще держал его за шиворот. Рядом стоял еще один, загорелый и светловолосый, очень походивший на первого.
   - Знаете, я думаю, вы делаете большую ошибку, - вымолвил Тони.
   - Я тоже так думаю, - произнес голос позади этих двоих, и они расступились, чтобы пропустить новоприбывшего. Этот являл собой полную противоположность им: пожилой, благообразный и румяный, как Санта-Клаус. Пришедший остановился, безмятежно заложив большие пальцы за бретели белого фартука, опоясывающего обширную талию.
   - Просто назовите нам свое имя, молодой человек, бояться вам нечего.
   Улыбка у него тоже была, как у Санты - веселая и ободряющая.
   - Я Тони Хоукин, американский гражданин. Не будете ли вы добры объяснить, что это такое вы затеяли со мной?
   - Хоукин, американец. Да, действительно, говорите вы и в самом деле как американец.
   Улыбка его погасла. Повернувшись к молодым людям, он заговорил с ними на другом языке, содержащем гораздо больше гортанных звуков, чем немецкий, но ни одного умляута. За считанные секунды взвинтив себя до нужной степени, он грозил пальцем и, судя по всему, задавал перцу по полной программе этим двоим, корчившимися под шквалом упреков и выглядевших, будто нашкодившие подростки. Затем старший отослал их указав перстом на дверь, и те с явной радостью удалились.
   - Угощайтесь, - толстяк удобно устроился на большой коробке с надписью "ZION SALAMI", протянул Тони пачку сигарет, после чего угостился и сам. Тонкие черные источали сильный аромат. - Delicados, крепкие, но приятные. - Он чиркнул деревянной кухонной спичкой о седалище собственных брюк. - Позвольте представиться. Меня зовут Яков Гольдштейн.
   - Рад познакомиться, мистер Гольдштейн… - чад горящих табачных листьев вдруг опалил легкие Тони, и он зашелся кашлем. При этом в голове звенело, будто ее охаживают кувалдой. Гольдштейн доброжелательно смотрел на него, невозмутимо выдыхая дым ноздрями.
   - Фамилия вам о чем-нибудь говорит?
   - Извините, нет… сигареты чересчур крепкие. Вы не возражаете?.. - не дожидаясь разрешения, Тони растер дымящийся цилиндрик подошвой.
   - Тогда, быть может, и другая фамилия вам ничего не скажет. Субъект по имени Вильгельм Ульрих Фогель.
   - Конечно же, Фогель Стервятник, - с недоумением произнес Тони. - Захвачен израильскими охотниками за нацистскими преступниками в Бразилии, контрабандой переправлен обратно в Германию. Я читал об этом… - Навязчивая кувалда не способствовала мышлению, но его синапсы мало-помалу снова начали функционировать и выдавать результаты. - Фогеля выследил величайший охотник из всех. Гольдштейн?!
   Яков Гольдштейн легонько кивнул и глубоко затянулся. На миг в глубине его глаз вспыхнули искорки. Тони вздрогнул, даже не заметив этого, потому что вдруг осознал, что под личиной старого толстячка таится настоящий тигр.
   - Итак, теперь мы представились друг другу, вам известно, кто я такой, так не будете ли добры поведать мне, какое вы имеете отношение к Курту Роблу.
   - Сегодня ночью я встретился с ним впервые, честное слово.
   - Прошу вас, будьте честны, это я ценю. Вы встретились с человеком впервые, однако надели его шляпу, так что мои не в меру горячие сабра* приняли вас за него. Что с ними поделаешь, мальчишки, сила есть - ума не надо, поверьте. Вы надели его шляпу, у вас был ключ от багажника его машины… - Фраза окончилась невысказанным вопросом.
   ____________________
   * Сабра - израильтянин, рожденный на территории Израиля.
 
   - Я честен. Это дело, ну, несколько запутанное. Просто сделка, вот и все, а шляпа вместо пропуска, ничего более. В багажнике кое-что лежало, он был не заперт, чтобы я мог взглянуть на… нечто важное, и, должен сказать, ваши сабра сорвали сделку и чуть не снесли мне голову. Они напросились на неприятности, Гольдштейн, можете не сомневаться.
   Ничуть не смущенный этой угрозой охотник на фашистов прикурил новую сигарету от окурка первой.