Страница:
Мы промчались мимо космопорта, снова потянулись поля. Через полчаса машина с ревом ворвалась в город, прогромыхав по брусчатке мостовой, остановилась перед серой двухэтажной постройкой. Ворота распахнулись.
Я в совершенстве владею техникой глубокого дыхания и полного расслабления, так что в мрачный тюремный двор вошел, чувствуя себя великолепно отдохнувшим и бодрым.
В отделении меня раздели донага, просветили рентгеном, тщательно обыскали мой костюм. Дохнув в лицо чесноком, дантист осмотрел мои зубы. Ни в одежде, ни на теле ничего подозрительного. С обычной рутиной, к которой я давным-давно привык, покончено. Мне выдали полосатую робу и пару стоптанных шлепанцев, двое полицейских препроводили меня в кабинет Оливеры. Он переоделся и из капитана превратился в полковника, а от былой вежливости не осталось и следа: в голосе металл, взгляд пронзал насквозь.
— Кто ты? — спросил он без предисловий.
— Самый обычный турист, оскорбленный вашими…
— Каргата! — проревел он. Слово я запомнил, авось когда и сгодится. — Офицер полиции видел, что ты разговаривал с числящейся в розыске преступницей и получил из ее рук послание. Он обратился к тебе с вопросом, ты на него напал. Арестовать тебя прибыл наряд полиции и тоже подвергся нападению. Чтобы предотвратить дальнейшее насилие, были посланы оперативные силы полиции и армии, но, напав на военнослужащих, ты скрылся.
— Он говорил спокойно, не повышая голоса, но внутри его бушевала холодная ярость. Такая же ярость постепенно закипела и во мне. — У нас мирная планета, и насилия мы здесь не потерпим. Теперь говори, кто ты, чем здесь занимаешься и что было в послании.
— Ничего не знаю, — твердо заявил я. — Я прилетел на вашу убогую планету в отпуск. На меня напали, я защищался. Я служил в «зеленых беретах», меня голыми руками не возьмешь! — О моей доблестной службе в десанте написано в межзвездном паспорте, так что врал я, опираясь на «факты». — Не знаю, почему меня пытались убить ваши люди, да мне и плевать. Дождавшись, когда поутихнет стрельба, я сдался. Вот и вся история в том виде, как ее услышат от меня журналисты. Теперь отпустите меня, сказать мне больше нечего.
— Этот фокус не пройдет! — Потеряв самообладание, Оливера грохнул кулаком по столу. — Ты скажешь правду или я выбью ее из тебя!
— Не валяйте дурака, Оливера. Туристы в ресторане знают, что я взят полицией под стражу. Если с моей головы упадет хотя бы волос, прибыльной туристской индустрии на вашей чертовой планете конец. Сейчас я сделаю официальное заявление, а там уж решайте. Подключите меня к детектору лжи.
— Кресло, на котором ты сидишь, — детектор лжи. Говори!
Хорошо, что я не знал о кресле, когда врал напропалую. Теперь надо сосредоточиться и подбирать каждое слово с предельной осторожностью.
— Записывайте. Книгу мне дала неизвестная девушка. Больше я ее не видел и другой информации от нее не получал. Кто она и почему обратилась именно ко мне, не знаю. Конец заявления. Теперь верните мне одежду и выпустите отсюда.
Глядя полковнику в глаза, я встал. Его лицо выглядело спокойным, только на висках едва заметно пульсировали голубые жилки. Перед ним был выбор: убить меня или отпустить. Третьего не дано, и мы оба знали это. Он в ярости, но он далеко не глуп.
Молчание длилось с минуту, показавшуюся мне вечностью. Когда Оливера наконец заговорил, голос полностью подчинялся ему:
— Я освобождаю тебя. В сопровождении моих людей ты вернешься в отель и упакуешь вещи. Тебя и твою жену доставят в космопорт и отправят ближайшим рейсом. Не знаю, да и не желаю знать, в какую грязную историю ты тут влип, но, если ты когда-нибудь вернешься на Параисо-Аки, клянусь, я убью тебя на месте. Понял?
— Вполне, полковник. Убраться с вашей поганой планеты мне хочется не меньше, чем вам спровадить меня.
Я не добавил, что при первой же возможности вернусь сюда.
6
7
Я в совершенстве владею техникой глубокого дыхания и полного расслабления, так что в мрачный тюремный двор вошел, чувствуя себя великолепно отдохнувшим и бодрым.
В отделении меня раздели донага, просветили рентгеном, тщательно обыскали мой костюм. Дохнув в лицо чесноком, дантист осмотрел мои зубы. Ни в одежде, ни на теле ничего подозрительного. С обычной рутиной, к которой я давным-давно привык, покончено. Мне выдали полосатую робу и пару стоптанных шлепанцев, двое полицейских препроводили меня в кабинет Оливеры. Он переоделся и из капитана превратился в полковника, а от былой вежливости не осталось и следа: в голосе металл, взгляд пронзал насквозь.
— Кто ты? — спросил он без предисловий.
— Самый обычный турист, оскорбленный вашими…
— Каргата! — проревел он. Слово я запомнил, авось когда и сгодится. — Офицер полиции видел, что ты разговаривал с числящейся в розыске преступницей и получил из ее рук послание. Он обратился к тебе с вопросом, ты на него напал. Арестовать тебя прибыл наряд полиции и тоже подвергся нападению. Чтобы предотвратить дальнейшее насилие, были посланы оперативные силы полиции и армии, но, напав на военнослужащих, ты скрылся.
— Он говорил спокойно, не повышая голоса, но внутри его бушевала холодная ярость. Такая же ярость постепенно закипела и во мне. — У нас мирная планета, и насилия мы здесь не потерпим. Теперь говори, кто ты, чем здесь занимаешься и что было в послании.
— Ничего не знаю, — твердо заявил я. — Я прилетел на вашу убогую планету в отпуск. На меня напали, я защищался. Я служил в «зеленых беретах», меня голыми руками не возьмешь! — О моей доблестной службе в десанте написано в межзвездном паспорте, так что врал я, опираясь на «факты». — Не знаю, почему меня пытались убить ваши люди, да мне и плевать. Дождавшись, когда поутихнет стрельба, я сдался. Вот и вся история в том виде, как ее услышат от меня журналисты. Теперь отпустите меня, сказать мне больше нечего.
— Этот фокус не пройдет! — Потеряв самообладание, Оливера грохнул кулаком по столу. — Ты скажешь правду или я выбью ее из тебя!
— Не валяйте дурака, Оливера. Туристы в ресторане знают, что я взят полицией под стражу. Если с моей головы упадет хотя бы волос, прибыльной туристской индустрии на вашей чертовой планете конец. Сейчас я сделаю официальное заявление, а там уж решайте. Подключите меня к детектору лжи.
— Кресло, на котором ты сидишь, — детектор лжи. Говори!
Хорошо, что я не знал о кресле, когда врал напропалую. Теперь надо сосредоточиться и подбирать каждое слово с предельной осторожностью.
— Записывайте. Книгу мне дала неизвестная девушка. Больше я ее не видел и другой информации от нее не получал. Кто она и почему обратилась именно ко мне, не знаю. Конец заявления. Теперь верните мне одежду и выпустите отсюда.
Глядя полковнику в глаза, я встал. Его лицо выглядело спокойным, только на висках едва заметно пульсировали голубые жилки. Перед ним был выбор: убить меня или отпустить. Третьего не дано, и мы оба знали это. Он в ярости, но он далеко не глуп.
Молчание длилось с минуту, показавшуюся мне вечностью. Когда Оливера наконец заговорил, голос полностью подчинялся ему:
— Я освобождаю тебя. В сопровождении моих людей ты вернешься в отель и упакуешь вещи. Тебя и твою жену доставят в космопорт и отправят ближайшим рейсом. Не знаю, да и не желаю знать, в какую грязную историю ты тут влип, но, если ты когда-нибудь вернешься на Параисо-Аки, клянусь, я убью тебя на месте. Понял?
— Вполне, полковник. Убраться с вашей поганой планеты мне хочется не меньше, чем вам спровадить меня.
Я не добавил, что при первой же возможности вернусь сюда.
6
Отлет космического корабля власти задержали почти на час. Как только мы поднялись на борт, был объявлен старт.
Покинув противоперегрузочное кресло, я первым делом плеснул в стакан солидную порцию виски, залпом выпил и, включив вмонтированный в камеру детектор, обошел каюту. «Жучков» не было.
— Чисто, — сказал я. — Ты была в полночь на берегу?
— Ты сказал, что повстречал одного из местных. — Голос Анжелины был лишь градуса на четыре выше абсолютного нуля. — Ты даже не упомянул, что этот местный — юная, весьма соблазнительная особа.
— Любовь моя! Клянусь, для ревности нет причин! Я видел ее не больше минуты, и между нами ничего, ровным счетом ничего не было.
— Пусть это «ничего» будет и впредь. Я тебя давно знаю, диГриз, ты как был, так и остался сексуальным маньяком. Учти, если твои грязные руки хотя бы прикоснутся к ней, я тебе их пообрываю.
— Договорились, не прикоснусь. А теперь, пожалуйста, расскажи, что произошло на берегу.
— В полночь я шла вдоль берега. Девица окликнула меня из-за деревьев, спросила, читала ли я записку. Я повторила послание, сказала, что тебя задержали неотложные дела. Девицу зовут Флавия, она — член движения сопротивления. По ее словам, открытой оппозиции на Параисо-Аки нет и быть не может; как только недовольные объединяются, чтобы заявить протест, госбезопасность внедряет в организацию своих агентов и вскоре всех арестовывают. Лидеров публично казнят, остальных отправляют на принудительные работы до конца жизни. Последняя надежда местных жителей — сообщить Галактике правду о царящем на Параисо-Аки произволе.
— Боюсь, в Галактике давным-давно об этом знают, однако всем на них плевать.
— Я тоже так считаю, но, узнав, что ее сообщение будет обнародовано, девушка выглядела такой счастливой, что я придержала свое мнение при себе. Ее сообщение — пять отпечатанных на принтере страничек. Она страшно удивилась, когда я, пробежав текст глазами, запомнила его слово в слово.
— Не пытайся казаться глупее, чем ты есть. Сообщение было напечатано светящейся краской. На меня оно произвело впечатление. Оказывается, основная причина, по которой другие планеты не вмешиваются и не покончат с беспределом на Параисо-Аки — правительство там формально выглядит демократичным. Каждые четыре года проходят всепланетные выборы президента. Демократия! Только вот результаты голосования фальсифицируются и генерал-президент Джулио Сапилоте неизменно оказывается выбранным на новый срок. Два с половиной года назад он принял свою сорок первую присягу…
— Да старичку не меньше двухсот!
— Именно. Он регулярно проходит курс интенсивного омолаживания, ну и там мелочи: сон в кислородной барокамере, свежие фрукты, физические упражнения по специальной методике… Прежде чем негодяй Сапилоте стал президентом, Параисо-Аки была мирной планетой с умеренным монархическим строем. Согласна, монархия не лучшая из известных в Галактике форм правления, но при короле люди по крайней мере не голодали, бесчисленных убийств и разгула насилия не было. Недовольных, конечно, хватало, к ним-то и обращался Сапилоте, проповедуя свободу и всеобщее равенство. Ему поверили, народ восстал, король отрекся и вместе с королевой и принцами был посажен в тюрьму. Дальнейшая судьба королевской семьи неизвестна. Прошли первые выборы. Сапилоте стал президентом, обосновался в королевском дворце. Было казнено шесть чиновников из правительства короля, еще с десяток сослано, остальные, вдруг оказавшись пламенными революционерами, своих кресел не покинули, хотя названия их должностей изменились, а чины были упразднены. Сапилоте один за другим выпустил бесчисленное множество декретов, постановлений, законов. Он ввел трудовую повинность, возобновил пытки и публичные казни, позволил в «исключительных случаях» расстреливать на месте, увеличил продолжительность трудового дня, на базе бывшей королевской охранки создал секретную полицию и прочее, и прочее. Его ставленники получили возможность на вполне законных основаниях эксплуатировать народ. Бедные нищали, богатые жирели, а тюрем между тем не хватало, были изобретены трудовые лагеря. Ко времени перевыборов на стороне Сапилоте оказались все коррумпированные генералы и чиновники. С их помощью результаты выборов с тех пор подделывают.
— Почему же народ не восстанет?
— Власть диктатора держится на штыках, агенты секретной полиции — вездесущи, объединиться в оппозицию людям не дают, а одинокие бунтари обречены. Социальное устройство общества на Параисо-Аки — типичная пирамида: на вершине — диктатор, в его руках сосредоточена вся власть; ступенькой ниже — несколько богачей, вассалы тирана; основание пирамиды — большая часть населения планеты, люди, практически лишенные элементарных человеческих прав; между угнетателями и угнетенными — немногочисленная прослойка, так называемый средний класс.
— Веселенькое общество. — Я зашагал по каюте, напряженно размышляя. — Надо изменить порядки на Параисо-Аки.
— Согласна, но это дело непростое.
— Для человека, спасшего Вселенную, — любое дело по плечу.
— Дважды спасшего, — напомнила Анжелина.
— Вот именно. Я вернусь и…
— Мы вернемся. Мне и сыновьям тоже нужен отдых.
— Мы, конечно, мы, любовь моя! Ты, я и два наших замечательных близнеца. Флавия не сказала, почему она обратилась именно ко мне?
— Наш гид, Хорхе, поведал ей о твоих попытках разобраться в социальном устройстве тамошнего общества.
— Отлично. Вернувшись, свяжемся с подпольем через него. А мы вернемся, и очень скоро! Направлявшийся ко мне человек был хладнокровно убит. Теперь, побывав на его родной планете, я понимаю почему. Несправедливости я не потерплю в любом, пусть самом отдаленном уголке Галактики! И еще, за полковником Оливерой должок. Вернусь — рассчитаемся.
Брови Анжелины сошлись на переносице.
— Если этот коп коснется тебя хотя бы пальцем, он умрет! Страшной, мучительной смертью!
— У меня лучшая в Галактике жена! Но не беспокойся, о полковнике Оливере я сам позабочусь, ты же поможешь мне освободить всю планету.
— Заманчиво звучит. Милый, а ты уже придумал, как будешь освобождать Параисо-Аки? У тебя есть план?
— Плана пока нет, но это пустяки, спасал же я Вселенную безо всякого плана, спасу и эту планету.
— Может, наймем армию и объявим им войну?
— Нет, провернем это дельце потоньше. У меня вроде бы уже появилась первая гениальная мысль на этот счет.
Стоит ли говорить, что близнецам наша затея пришлась по сердцу?
Джеймс возглавлял зоологическую экспедицию, которая собирала ядовитых гадов на мрачной, покрытой туманом планете Виниола близ безымянного красного карлика. Приняв наше послание по мгновенной ССВ-связи, он сдал свой зоопарк помощнику и на полной скорости помчался домой. Боливар в то же самое время изучал тюремную реформу, как говорится, изнутри, но, получив по «тюремному телеграфу» весточку из дома, бросил все, сбежал из гарантированной от побегов кутузки на Хелионе и прибыл домой лишь на считанные минуты позже брата.
В молодости всегда отменный аппетит. Зная это по собственному опыту, я терпеливо ждал в кабинете, пока близнецы поглощали приготовленный женой обед из девяти восхитительных блюд.
— Отец, да ты на себя не похож! — заметил с порога Джеймс.
— Верно подмечено, братишка, — подтвердил Боливар. — Темная кожа, черные волосы и усы, карие глаза, квадратная челюсть и широкие скулы… Тебя, отец, не узнать!
— И говорю я теперь на новом языке, — похвастался я на безукоризненном испанском.
— Потрясно звучит, — одобрил Джеймс. — На эсперанто похоже, и почти все понятно.
— Включите на ночь гипнофон, утром проснетесь с головной болью, но по-испански заговорите не хуже меня.
Вошла Анжелина, поставила на стол поднос с бутылкой рона и стаканами, села в свободное кресло.
— Спасибо, ма, — поблагодарил ее Боливар. — За ночь овладеем языком, а что потом?
— Потом отправимся на Параисо-Аки, родину этого божественного напитка. — Я разлил рон по стаканам, мы выпили, причмокивая от удовольствия. — Название планеты переводится как «Рай Земной». Сделаем же, чтобы планета не только называлась раем, но и стала им.
— Как? — в очередной раз поинтересовалась Анжелина.
— На месте разберемся. А пока взгляните на это…
Я нажал кнопку на подлокотнике кресла, стена плавно поднялась, и нашему взору предстала мастерская, посредине — огромный черный автомобиль.
— С виду — старье старьем, — подметил наблюдательный Боливар.
— Спасибо на добром слове, я этого и добивался. Внешне автомобиль — точная копия того, что я сфотографировал на Параисо-Аки, деталька к детальке…
— Только в нем наверняка еще куча деталей, которых не было в оригинале, — подхватил Джеймс.
— Сообразительный у меня сынишка. В папу. Осторожно! Пока не объясню, как тут что работает, не прикасайтесь ни к одной кнопке, ни к одному переключателю. Такие вот машины на Параисо-Аки оснащены громоздкими, чудовищно неэффективными, да в придачу еще и ядовитыми двигателями внутреннего сгорания. На плодородных полях этой отсталой планеты выращивают сахарный тростник, из которого потом получают этиловый спирт. Думаете, из спирта готовят рон? Ничуть не бывало! Им заправляют автомашины. — Я поморщился, как от зубной боли. — В наш автомобиль вмонтирован миниатюрный ядерный двигатель. Он не только приводит машину в движение, но и питает радар, поворачивает стволы гранатометов и пулеметов, снабжает энергией лазеры в фарах и прочие механизмы, без которых на той планете не обойтись.
— Классная тачка, па, — похвалил Джеймс.
— Да, па, как раз то, что нам нужно, — поддержал брата Боливар. — Поздравляю!
— Спасибо.
— Ладно, с техникой разобрались. А вот что делать нам? — сказала Анжелина.
— Отдыхайте и готовьтесь. Измените цвет кожи и волос, выучите вариант испанского. Через два дня невидимый для любых радаров крейсер Спецкорпуса доставит нас на Параисо-Аки. Нас бросят там одних, беззащитных…
— Беззащитных? Я бы не сказал! — не вытерпел Боливар.
— …в десятках световых лет от ближайшей дружеской планеты. Четверо против целого мира. Против всемогущей государственной машины всепланетного тоталитаризма. Мне до слез их жалко…
— Ты, наверно, говоришь не о нас, а о тех, врагах, государственных людишках?
— Конечно. А теперь выпьем за нашу победу и за начало новой жизни на Параисо-Аки.
Покинув противоперегрузочное кресло, я первым делом плеснул в стакан солидную порцию виски, залпом выпил и, включив вмонтированный в камеру детектор, обошел каюту. «Жучков» не было.
— Чисто, — сказал я. — Ты была в полночь на берегу?
— Ты сказал, что повстречал одного из местных. — Голос Анжелины был лишь градуса на четыре выше абсолютного нуля. — Ты даже не упомянул, что этот местный — юная, весьма соблазнительная особа.
— Любовь моя! Клянусь, для ревности нет причин! Я видел ее не больше минуты, и между нами ничего, ровным счетом ничего не было.
— Пусть это «ничего» будет и впредь. Я тебя давно знаю, диГриз, ты как был, так и остался сексуальным маньяком. Учти, если твои грязные руки хотя бы прикоснутся к ней, я тебе их пообрываю.
— Договорились, не прикоснусь. А теперь, пожалуйста, расскажи, что произошло на берегу.
— В полночь я шла вдоль берега. Девица окликнула меня из-за деревьев, спросила, читала ли я записку. Я повторила послание, сказала, что тебя задержали неотложные дела. Девицу зовут Флавия, она — член движения сопротивления. По ее словам, открытой оппозиции на Параисо-Аки нет и быть не может; как только недовольные объединяются, чтобы заявить протест, госбезопасность внедряет в организацию своих агентов и вскоре всех арестовывают. Лидеров публично казнят, остальных отправляют на принудительные работы до конца жизни. Последняя надежда местных жителей — сообщить Галактике правду о царящем на Параисо-Аки произволе.
— Боюсь, в Галактике давным-давно об этом знают, однако всем на них плевать.
— Я тоже так считаю, но, узнав, что ее сообщение будет обнародовано, девушка выглядела такой счастливой, что я придержала свое мнение при себе. Ее сообщение — пять отпечатанных на принтере страничек. Она страшно удивилась, когда я, пробежав текст глазами, запомнила его слово в слово.
— Не пытайся казаться глупее, чем ты есть. Сообщение было напечатано светящейся краской. На меня оно произвело впечатление. Оказывается, основная причина, по которой другие планеты не вмешиваются и не покончат с беспределом на Параисо-Аки — правительство там формально выглядит демократичным. Каждые четыре года проходят всепланетные выборы президента. Демократия! Только вот результаты голосования фальсифицируются и генерал-президент Джулио Сапилоте неизменно оказывается выбранным на новый срок. Два с половиной года назад он принял свою сорок первую присягу…
— Да старичку не меньше двухсот!
— Именно. Он регулярно проходит курс интенсивного омолаживания, ну и там мелочи: сон в кислородной барокамере, свежие фрукты, физические упражнения по специальной методике… Прежде чем негодяй Сапилоте стал президентом, Параисо-Аки была мирной планетой с умеренным монархическим строем. Согласна, монархия не лучшая из известных в Галактике форм правления, но при короле люди по крайней мере не голодали, бесчисленных убийств и разгула насилия не было. Недовольных, конечно, хватало, к ним-то и обращался Сапилоте, проповедуя свободу и всеобщее равенство. Ему поверили, народ восстал, король отрекся и вместе с королевой и принцами был посажен в тюрьму. Дальнейшая судьба королевской семьи неизвестна. Прошли первые выборы. Сапилоте стал президентом, обосновался в королевском дворце. Было казнено шесть чиновников из правительства короля, еще с десяток сослано, остальные, вдруг оказавшись пламенными революционерами, своих кресел не покинули, хотя названия их должностей изменились, а чины были упразднены. Сапилоте один за другим выпустил бесчисленное множество декретов, постановлений, законов. Он ввел трудовую повинность, возобновил пытки и публичные казни, позволил в «исключительных случаях» расстреливать на месте, увеличил продолжительность трудового дня, на базе бывшей королевской охранки создал секретную полицию и прочее, и прочее. Его ставленники получили возможность на вполне законных основаниях эксплуатировать народ. Бедные нищали, богатые жирели, а тюрем между тем не хватало, были изобретены трудовые лагеря. Ко времени перевыборов на стороне Сапилоте оказались все коррумпированные генералы и чиновники. С их помощью результаты выборов с тех пор подделывают.
— Почему же народ не восстанет?
— Власть диктатора держится на штыках, агенты секретной полиции — вездесущи, объединиться в оппозицию людям не дают, а одинокие бунтари обречены. Социальное устройство общества на Параисо-Аки — типичная пирамида: на вершине — диктатор, в его руках сосредоточена вся власть; ступенькой ниже — несколько богачей, вассалы тирана; основание пирамиды — большая часть населения планеты, люди, практически лишенные элементарных человеческих прав; между угнетателями и угнетенными — немногочисленная прослойка, так называемый средний класс.
— Веселенькое общество. — Я зашагал по каюте, напряженно размышляя. — Надо изменить порядки на Параисо-Аки.
— Согласна, но это дело непростое.
— Для человека, спасшего Вселенную, — любое дело по плечу.
— Дважды спасшего, — напомнила Анжелина.
— Вот именно. Я вернусь и…
— Мы вернемся. Мне и сыновьям тоже нужен отдых.
— Мы, конечно, мы, любовь моя! Ты, я и два наших замечательных близнеца. Флавия не сказала, почему она обратилась именно ко мне?
— Наш гид, Хорхе, поведал ей о твоих попытках разобраться в социальном устройстве тамошнего общества.
— Отлично. Вернувшись, свяжемся с подпольем через него. А мы вернемся, и очень скоро! Направлявшийся ко мне человек был хладнокровно убит. Теперь, побывав на его родной планете, я понимаю почему. Несправедливости я не потерплю в любом, пусть самом отдаленном уголке Галактики! И еще, за полковником Оливерой должок. Вернусь — рассчитаемся.
Брови Анжелины сошлись на переносице.
— Если этот коп коснется тебя хотя бы пальцем, он умрет! Страшной, мучительной смертью!
— У меня лучшая в Галактике жена! Но не беспокойся, о полковнике Оливере я сам позабочусь, ты же поможешь мне освободить всю планету.
— Заманчиво звучит. Милый, а ты уже придумал, как будешь освобождать Параисо-Аки? У тебя есть план?
— Плана пока нет, но это пустяки, спасал же я Вселенную безо всякого плана, спасу и эту планету.
— Может, наймем армию и объявим им войну?
— Нет, провернем это дельце потоньше. У меня вроде бы уже появилась первая гениальная мысль на этот счет.
Стоит ли говорить, что близнецам наша затея пришлась по сердцу?
Джеймс возглавлял зоологическую экспедицию, которая собирала ядовитых гадов на мрачной, покрытой туманом планете Виниола близ безымянного красного карлика. Приняв наше послание по мгновенной ССВ-связи, он сдал свой зоопарк помощнику и на полной скорости помчался домой. Боливар в то же самое время изучал тюремную реформу, как говорится, изнутри, но, получив по «тюремному телеграфу» весточку из дома, бросил все, сбежал из гарантированной от побегов кутузки на Хелионе и прибыл домой лишь на считанные минуты позже брата.
В молодости всегда отменный аппетит. Зная это по собственному опыту, я терпеливо ждал в кабинете, пока близнецы поглощали приготовленный женой обед из девяти восхитительных блюд.
— Отец, да ты на себя не похож! — заметил с порога Джеймс.
— Верно подмечено, братишка, — подтвердил Боливар. — Темная кожа, черные волосы и усы, карие глаза, квадратная челюсть и широкие скулы… Тебя, отец, не узнать!
— И говорю я теперь на новом языке, — похвастался я на безукоризненном испанском.
— Потрясно звучит, — одобрил Джеймс. — На эсперанто похоже, и почти все понятно.
— Включите на ночь гипнофон, утром проснетесь с головной болью, но по-испански заговорите не хуже меня.
Вошла Анжелина, поставила на стол поднос с бутылкой рона и стаканами, села в свободное кресло.
— Спасибо, ма, — поблагодарил ее Боливар. — За ночь овладеем языком, а что потом?
— Потом отправимся на Параисо-Аки, родину этого божественного напитка. — Я разлил рон по стаканам, мы выпили, причмокивая от удовольствия. — Название планеты переводится как «Рай Земной». Сделаем же, чтобы планета не только называлась раем, но и стала им.
— Как? — в очередной раз поинтересовалась Анжелина.
— На месте разберемся. А пока взгляните на это…
Я нажал кнопку на подлокотнике кресла, стена плавно поднялась, и нашему взору предстала мастерская, посредине — огромный черный автомобиль.
— С виду — старье старьем, — подметил наблюдательный Боливар.
— Спасибо на добром слове, я этого и добивался. Внешне автомобиль — точная копия того, что я сфотографировал на Параисо-Аки, деталька к детальке…
— Только в нем наверняка еще куча деталей, которых не было в оригинале, — подхватил Джеймс.
— Сообразительный у меня сынишка. В папу. Осторожно! Пока не объясню, как тут что работает, не прикасайтесь ни к одной кнопке, ни к одному переключателю. Такие вот машины на Параисо-Аки оснащены громоздкими, чудовищно неэффективными, да в придачу еще и ядовитыми двигателями внутреннего сгорания. На плодородных полях этой отсталой планеты выращивают сахарный тростник, из которого потом получают этиловый спирт. Думаете, из спирта готовят рон? Ничуть не бывало! Им заправляют автомашины. — Я поморщился, как от зубной боли. — В наш автомобиль вмонтирован миниатюрный ядерный двигатель. Он не только приводит машину в движение, но и питает радар, поворачивает стволы гранатометов и пулеметов, снабжает энергией лазеры в фарах и прочие механизмы, без которых на той планете не обойтись.
— Классная тачка, па, — похвалил Джеймс.
— Да, па, как раз то, что нам нужно, — поддержал брата Боливар. — Поздравляю!
— Спасибо.
— Ладно, с техникой разобрались. А вот что делать нам? — сказала Анжелина.
— Отдыхайте и готовьтесь. Измените цвет кожи и волос, выучите вариант испанского. Через два дня невидимый для любых радаров крейсер Спецкорпуса доставит нас на Параисо-Аки. Нас бросят там одних, беззащитных…
— Беззащитных? Я бы не сказал! — не вытерпел Боливар.
— …в десятках световых лет от ближайшей дружеской планеты. Четверо против целого мира. Против всемогущей государственной машины всепланетного тоталитаризма. Мне до слез их жалко…
— Ты, наверно, говоришь не о нас, а о тех, врагах, государственных людишках?
— Конечно. А теперь выпьем за нашу победу и за начало новой жизни на Параисо-Аки.
7
Одно дело сидеть со стаканом виски в руке на крыльце собственного домика и рассуждать, какие мы великие и непобедимые, совсем другое — остаться с тремя близкими людьми на враждебной планете. Признаюсь, даже у меня, бойца, покрытого шрамами схваток, сдавило горло при виде бесшумно взлетающего, и растворяющегося в ночи крейсера Спецкорпуса.
Так что же, мы обречены? Если так, виноват во всем только я.
— Ну, отец… — начал Боливар.
— Начинается потеха, — закончил за брата Джеймс.
Они весело рассмеялись. Их дружеские похлопывания по спине едва не свалили меня на землю и выбили, должно быть, из головы все сомнения.
Мы победим! Иначе и быть не может!
— Вы правы, ребята. Пора за дело!
Джеймс распахнул перед матерью заднюю дверцу автомобиля. Одетый в униформу шофера Боливар сел за баранку, завел мотор. Я расположился на заднем сиденье с Анжелиной, Джеймс — рядом с братом. На Джеймсе были черная рубашка, белые костюм и галстук-шнурок — любимая на Параисо-Аки одежда чиновников средней руки. Мы с Анжелиной облачились в пышные наряды богатеев, тщательно скопированные спецами Корпуса по маскировке со снимков в путеводителе.
Боливар надел темные очки, включил сцепление, и мы тронулись. Фары, с виду выключенные, излучали перед машиной не видимые невооруженным глазом ультрафиолетовые лучи, лишь темные очки воспринимали их.
Ночь выдалась безоблачной, быстрая езда в призрачном свете звезд хоть и была абсолютно безопасной, но все же приятно щекотала нервы.
— Почва здесь, как мы и думали, — сплошной камень, — сообщил Боливар.
— Даже если корабль заметили и власти явятся сюда, наших следов вовек не сыщут. А вон и автострада. Пустая. Держитесь крепче, сейчас перемахнем через кювет.
Нас порядком тряхнуло. Повернув, автомобиль набрал скорость и стрелой помчался по ровной прямой автостраде.
— Километров через пять включи фары, — велел я Боливару. — Станем праздно катающимися на автомобиле законопослушными гражданами.
— Катим без остановок? — спросил Боливар.
— До берега — без. Если прибудем засветло, дождемся рассвета у обочины за развилкой и двинем вдоль побережья до самого туристского рая. Там перекусим, дальше — по плану.
Дорога, как и предполагалось, в это время суток была пустынна, лишь однажды нам навстречу попался автомобиль и, не притормаживая, пронесся мимо.
Я вставил в видеомагнитофон кассету с записью симфонического концерта, из бара в спинке переднего сиденья достал бутылку шампанского, и мы с Анжелиной выпили за успех нашего предприятия. В общем, ночь мы провели если не в роскоши, то в комфорте уж точно.
На заре мы достигли берега и свернули к курорту. По дороге брели к полям крестьяне. Завидев приближавшийся черный автомобиль, они отскакивали к обочине, снимали шапки, кланялись. Мы, как и полагается богачам, не замечая их, величественно катили мимо.
Еще полтора часа пути — и мы у туристского комплекса.
Так что же, мы обречены? Если так, виноват во всем только я.
— Ну, отец… — начал Боливар.
— Начинается потеха, — закончил за брата Джеймс.
Они весело рассмеялись. Их дружеские похлопывания по спине едва не свалили меня на землю и выбили, должно быть, из головы все сомнения.
Мы победим! Иначе и быть не может!
— Вы правы, ребята. Пора за дело!
Джеймс распахнул перед матерью заднюю дверцу автомобиля. Одетый в униформу шофера Боливар сел за баранку, завел мотор. Я расположился на заднем сиденье с Анжелиной, Джеймс — рядом с братом. На Джеймсе были черная рубашка, белые костюм и галстук-шнурок — любимая на Параисо-Аки одежда чиновников средней руки. Мы с Анжелиной облачились в пышные наряды богатеев, тщательно скопированные спецами Корпуса по маскировке со снимков в путеводителе.
Боливар надел темные очки, включил сцепление, и мы тронулись. Фары, с виду выключенные, излучали перед машиной не видимые невооруженным глазом ультрафиолетовые лучи, лишь темные очки воспринимали их.
Ночь выдалась безоблачной, быстрая езда в призрачном свете звезд хоть и была абсолютно безопасной, но все же приятно щекотала нервы.
— Почва здесь, как мы и думали, — сплошной камень, — сообщил Боливар.
— Даже если корабль заметили и власти явятся сюда, наших следов вовек не сыщут. А вон и автострада. Пустая. Держитесь крепче, сейчас перемахнем через кювет.
Нас порядком тряхнуло. Повернув, автомобиль набрал скорость и стрелой помчался по ровной прямой автостраде.
— Километров через пять включи фары, — велел я Боливару. — Станем праздно катающимися на автомобиле законопослушными гражданами.
— Катим без остановок? — спросил Боливар.
— До берега — без. Если прибудем засветло, дождемся рассвета у обочины за развилкой и двинем вдоль побережья до самого туристского рая. Там перекусим, дальше — по плану.
Дорога, как и предполагалось, в это время суток была пустынна, лишь однажды нам навстречу попался автомобиль и, не притормаживая, пронесся мимо.
Я вставил в видеомагнитофон кассету с записью симфонического концерта, из бара в спинке переднего сиденья достал бутылку шампанского, и мы с Анжелиной выпили за успех нашего предприятия. В общем, ночь мы провели если не в роскоши, то в комфорте уж точно.
На заре мы достигли берега и свернули к курорту. По дороге брели к полям крестьяне. Завидев приближавшийся черный автомобиль, они отскакивали к обочине, снимали шапки, кланялись. Мы, как и полагается богачам, не замечая их, величественно катили мимо.
Еще полтора часа пути — и мы у туристского комплекса.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента