Гаррисон Гарри. Врач космического корабля

   – Входите, старшина. Через полчаса я должен провести здесь собрание, но для начала хотел бы переговорить с вами. Если кто и способен ответить на мои вопросы касательно «Иоганна Кеплера», то только вы. – Дон указал на стоящую перед ним на столе модель лайнера. – Я слышал, вы летаете на этом корабле со дня его выпуска?
   – Дольше, сэр. Я работал в бригаде монтажников, которые собирали «Большого Кепа» на околоземной орбите. Затем перешел на космическую службу и остался на его борту.
   Высокий финн с огненными волосами и голубыми глазами выглядел моложе своих лет.
   – Это лучше, чем я думал, – сказал Дон. – Думаю, вы сможете разъяснить мне, что это за прецессия и качание и почему они так беспокоят расчетчиков.
   Курикка кивнул, отцепил модель корабля от подставки и поднял на уровень груди.
   – Способ, с помощью которого нам описали «Большого Кепа», когда мы его строили, – лучший из известных мне способов. Большой барабан, связанный топливопроводом с баскетбольным мячом.
   – Вы правы, однажды услышав, это невозможно забыть.
   – Топливопровод проходит сквозь торцы барабана, образуя небольшой выступ с одной стороны, а все остальное расположено с другой.
   Шар находится на длинном конце трубы. В нем расположены атомный реактор и машинное отделение. Там, где шар прикрепляется к трубе, за слоем изоляции – машинное отделение. Все остальное, что есть на корабле, помещается в барабане. Когда мы в полете, корабль вращается вокруг главной оси центральной трубы.
   – Пока все понятно, – Дон щелкнул по барабану. – И барабан вращается так быстро, что центробежные силы генерируют здесь, на поверхности палубы A, гравитационное поле, эквивалентное одному g. Это внешняя палуба, и она, как и все остальное, опоясывает весь барабан. Пол под ногами – внешняя обшивка корабля. Поднявшись на один этаж, на палубу, мы на самом деле просто приближаемся к оси вращения. Еще выше расположена палуба C – последняя герметичная палуба, там расположены грузовые отсеки и склады. Внутренняя часть барабана не герметична и предназначена только для груза. Так?
   – Абсолютно, сэр! – бесстрастное лицо Курикки, казалось, вот-вот расплывется в улыбке. Но этого не произошло.
   Дон крутанул рукой трубу, так что модель начала вращаться, и одновременно направил барабан на висящую над столом лампу.
   – Вот так и летит корабль, вращаясь в полете. Он нацелен на эту лампу, которую мы будем считать Марсом.
   – Это не совсем верно, сэр. После старта и остановки двигателей корабль разворачивают кормой вперед, так что наши главные сопла направлены сейчас в сторону Марса. Обсерватория расположена здесь, в коротком отрезке проходящей через барабан трубы, и смотрит назад, на пройденный нами путь.
   Дон повернул модель и внимательно посмотрел на нее.
   – Значит, вот так мы движемся и одновременно вращаемся? Так что же не в порядке?
   – Ось нашего вращения, проходящая через центральную трубу, должна быть строго параллельна нашему курсу, – ответил старшина. – Только в этом случае носовые или кормовые дюзы могут увеличить или снизить скорость корабля, не изменяя курса. Мы придем в ту же точку пространства, но либо раньше, либо позже. Если же необходимо изменить курс, то используют расположенные в плоскости баланса центральной трубы боковые дюзы, способные изменить курс на нужный градус. Сейчас ничего этого сделать нельзя.
   – Почему?
   – Под воздействием метеорита сместилась ось нашего вращения. Она больше не параллельна курсу, и отклонение продолжает расти. Это движение очень медленное, но оно существует. Мы кувыркаемся в пространстве – и не имеем возможности провести коррекцию, пока не устраним это кувыркание.
   – А если не произвести коррекцию, то мы проскочим мимо Марса?
   Старшина Курикка, сразу посерьезнев, утвердительно кивнул. Последовавшее за этим продолжительное молчание прервал оживленный стук в двери кают-компании. Старшина подошел и открыл. За дверью стоял расчетчик Бойд.
   – Три ноль-ноль, капитан, – произнес он. – Каптенармус здесь со мной, а командор Хольтц велел передать, что скоро будет.
   – Тогда входите. Сможем начать и без него.
   Они вошли в комнату в сопровождении человека, которого Дон никогда не видел. Меднокожий субъект с прямыми, черными, чуть тронутыми сединой волосами и большими выгнутыми усами. Явно пассажир, но что ему здесь надо? Но прежде чем Дон успел задать этот очевидный вопрос, вперед шагнул каптенармус Дженнет. Этот швейцарец был специально обучен делу управления отелями. И даже после долгих лет в космосе все еще распространял вокруг себя атмосферу роскоши гостиниц, в которых работал. Но на сей раз он ограничился легким поклоном и представил пришедшего с ним человека.
   – Надеюсь, вы простите мою дерзость, капитан, – я позволил себе привести этого человека, чтобы вы познакомились. Это доктор Угалде из университета Мехико, один из самых известных математиков Земли. Я подумал, что, – продолжал он, понизив голос, – что в связи с гибелью офицеров он сможет оказать столь необходимую нам помощь.
   Дон не мог сердиться. Конечно, каптенармус не имел права принимать ответственные решения, не спросив на то его согласия. Но и он, доктор медицины, не имел права действовать как капитан. Поступки уравновешивали друг друга.
   – Благодарю вас, – сказал Дон. – Хорошая мысль, мне следовало самому подумать об этом. Тем более, что в математике, кажется, все дело.
   – Не ожидайте от меня слишком многого! – возбужденно взмахнув руками, произнес Угалде. – Математика, которой занимаюсь я, и математика космических полетов по сути совершенно разные вещи, между ними дистанция огромного размера. У меня нет опыта...
   – Ни у кого из нас нет нужного опыта, – перебил Дон. – Мы должны прибрести его сами, так что нам непременно понадобится ваша помощь. Прошу только не рассказывать пассажирам, как много мы потеряли офицеров и в каком положении очутились.
   – Слово чести, – ответил Угалде, застыв по стойке смирно и вытянув руки по швам. – Мои предки сражались за свободу своей родины. И многие сложили головы в этой борьбе. Я могу сделать не меньше.
   Дон не совсем уловил связь слов Угалде о его предках с нынешним положением, в котором они очутились, но тем не менее утвердительно кивнул и пригласил всех садиться. Затем он изложил их проблемы и трудности, учитывая, что все собравшиеся по существу дилетанты в подобном вопросе.
   – Такова картина, – закончил он. – Не слишком радостная. Бойд, расскажите, как обычно проводится коррекция курса.
   Расчетчик прикусил губу и стал нервно оглядываться по сторонам.
   – На самом деле, я ничего не знаю и не могу объяснить, сэр. Пилот давал мне уже подготовленные для машины данные, а я лишь проверял правильность набора, вводя их в компьютер. Иногда, в сомнительных случаях, мы передавали эти цифры в Марсианский центр для дополнительной проверки. У них там более мощный компьютер и штат математиков. – Его глаза неожиданно расширились, словно в голову пришла неожиданная идея. – Скажите, а нельзя ли сейчас сделать то же самое? Я имею в виду, запросить помощь по радио?
   Дон уныло покачал головой.
   – Мы не можем этого сделать, но я не хочу, чтобы об этом узнали за пределами этой комнаты. Главный передатчик уничтожен. Радисты собирают аварийный трансивер, но мы не знаем, когда он будет готов и какова его мощность. Так что, по крайней мере сейчас, нужно забыть о помощи извне. – Он повернулся к математику. – Можете ли вы помочь нам в решении этой проблемы?
   Доктор Угалде тут же вскочил и принялся вышагивать по каюте, заложив руки за спину. Видимо, так ему лучше думалось.
   – Невероятно, немыслимо, – бормотал он. – Астронавигация, как и вся прикладная наука, далеко отошла от чистой математики. Я ничего не знаю о силах и системах измерений, которые она использует. Задача трех тел... Это, конечно же, нетрудно, но...
   – Но вы думаете, что, поговорив с Бойдом и просмотрев материалы предыдущих расчетов, вы, возможно, доберетесь до сути?
   – Попробую – вот все, что я могу обещать. Попробую.
   – Хорошо. Сообщите мне, к какому заключению вы придете. – Дон взглянул на исписанный второпях лист бумаги. – Перед нами стоит еще одна проблема. Когда была пробита обшивка, мы потеряли слишком много воды.
   – Мы умрем от жажды! – вскричал доктор Угалде, снова вскакивая на ноги. Видимо, он воочию увидел перед собой безводные пустыни Мексики.
   – Нет, проблема не в этом, – с улыбкой ответил Дон. – Корабль – замкнутая система, и вода в ней непрерывно регенерирует. Но я говорю о воде, которая выполняет другую функцию.
   Она циркулирует в двойной внешней обшивке и выполняет функции радиационного экрана, защищающего нас от радиации поясов Ван Аллена при отлете с Земли и от солнечной радиации все остальное время. Сейчас период спокойного солнца, так что, я думаю, нам нечего опасаться радиации. Однако мы непрерывно должны дышать. А вода – необходимая часть системы очистки воздуха «Большого Кепа». Вода, в которой живут водоросли, непрерывно циркулирует за прозрачной обшивкой. Эти водоросли поглощают выдыхаемый нами углекислый газ и перерабатывают его в кислород, без которого мы не можем жить. Множество этих водорослей погибло, и они не смогут быстро восстановить свою численность.
   – Что можно сделать? – спросил каптенармус.
   – Мы не можем перестать дышать, – ответил Дон. – Но должны исключить горение, которое очень сильно расходует кислород. Я заметил, что многие пассажиры и матросы курят. Сейчас, после того, как из табака удалили летучие внешние канцерогены, эта привычка, кажется, снова становится популярной. Я хочу, чтобы все сигареты, трубки, спички и прочее были конфискованы и сданы мне. Можете взять это на себя?
   Каптенармус кивнул.
   – Мне в помощь потребуются по крайней мере двое матросов, но я могу заняться этим.
   – Хорошо. Значит, я возлагаю это на вас.
   Дон взглянул на свой лист и нахмурился.
   – Следующий вопрос печален, но необходим. Тела погибших пассажиров, офицеров и матросов следует поместить в безвоздушный трюм для доставки на Марс. Однако я обнаружил в сейфе капитана Кандида его завещание. Там сказано, и довольно ясно, что он хочет быть похороненным в космосе. И если возможно, то с борта своего корабля. Я думаю, это не оставляет нам выбора. Кто что-либо знает об этом ритуале?
   – Я, сэр, – ответил Курикка. – Если позволите, я с удовольствием возьму эту церемонию на себя. Я десять лет сумел прослужить с капитаном Кандидом.
   Прежде чем Дон успел ему ответить, на столе зазвонил телефон. Дон согласно кивнул старшине и поднял трубку.
   – Капитан слушает, – ответил он слегка стесненно, так как еще не привык употреблять этот титул прилюдно, хотя никто и не думал протестовать. Он выслушал сообщение, ответил, что понял, и повесил трубку.
   – Это следует знать всем, – спокойно проговорил он. – Звонил радиооператор. Он собрал радиоприемник и сумел поймать Марсианский центр. Сигнал очень слабый и почти потерялся на фоне помех, но он записал его на пленку и попытается выудить кое-какую информацию. Он сказал, что они все время повторяют одно и то же сообщение. Наши позывные, он сумел разобрать это, и краткое сообщение. Он не сумел разобрать детально, но кое-что понял. Они снова и снова повторяют слово «опасность». И какие-то кодовые слова типа «солнечные пятна».
   – Это совсем не кодовые слова, – произнес входящий в кают-компанию главный инженер Хольтц. – Именно это я и пришел вам сказать. Я обнаружил это с помощью встроенных в обшивку приборов. Идет солнечная буря. – Прежде чем окончить свою речь, он сделал паузу и, судорожно вздохнув, закончил: – Солнечная буря! Это значит, что мы уже сейчас можем считать себя мертвецами!

Глава 4

   – Это не причина для паники, и я не хочу, чтобы мы поддались ей! – Голос Дона перекрыл общий гомон. – Я хочу, чтобы стало тихо!
   Это сработало. Вышколенные члены экипажа привыкли подчиняться приказам и немедленно выполнили новую команду. Доктор Угалде затих, остальные тоже. Дон вскочил на ноги и переводил взгляд с одного на другого, силой этого взгляда заставляя их сесть. Хольтц еще стоял в дверном проеме. Но, едва он открыл рот, чтобы заговорить, Дон гневно ткнул пальцем в его сторону:
   – Главный инженер Хольтц, закройте дверь и сядьте. И доложите по уставу! Без лишнего фатализма, если сможете!
   Дон не хотел обижать старика, но не хотел и чтобы тот сеял ненужную панику. Инженер вспыхнул и стал что-то объяснять, но Дон перебил:
   – Я сказал – сядьте. – Приказ был недвусмысленным. Дон сердился, и гнев пробивался в его голосе.
   Мгновение Хольтц колебался, затем его плечи поникли. Он закрыл дверь и рыхлой массой опустился в кресло. Когда он снова нарушил молчание, то говорил тусклым, смирившимся с поражением голосом:
   – К чему бороться? Этот полет должен был стать последним для меня, а теперь он станет последним для всех...
   – Что показали ваши приборы? – прервал его Дон. Голова главного инженера, пока тот говорил, опускалась все ниже и ниже, а голос упал до шепота, и приходилось напрягать слух, чтобы разобрать его слова.
   – Солнечная радиация растет – и растет постоянно. Я знаю почему. Солнечные пятна... Солнечная буря... и нет возможности защититься.
   – О чем он? – спросил каптенармус. – Мы много раз проходили через солнечную бурю и всегда без осложнений. Почему же надо беспокоиться сейчас?
   – Можно я отвечу? – спросил Курикка, и Дон утвердительно кивнул.
   – Наша главная беда в том, что мы потеряли слишком много воды. Вода, циркулирующая в двойной обшивке корабля, задерживает большую часть заряженных частиц, из которых и состоит солнечная буря, замедляя и останавливая их. Действуя аналогично атмосфере Земли. Теперь же, с потерей почти половины воды, ее толщи недостаточно, чтобы задерживать радиацию. И раз Марсианский центр объявил тревогу, значит, эта буря сильнее обычной. Она должна быть достаточно сильна, чтобы справиться с нами.
   – Но мы должны справиться с ней! – вмешался Дон. – Предусмотрены ли какие-нибудь специальные меры на случай небывало сильной бури?
   – Да, сэр. Мы разворачиваем корабль шаром с реактором в сторону Солнца. Таким образом, между Солнцем и машинным отделением оказывается вся масса реактора и защищает его. А вся вода впрыскивается в аварийные камеры в той стенке барабана, которая обращена в сторону Солнца. До тех пор, пока корабль ориентирован правильно, такой защиты вполне достаточно.