Страница:
– Восхитительно. А теперь скажи самое главное: корабль уже пришел?
– Не только пришел, но и дожидается уже три дня. Я толковал с ними, но они и слушать не хотят. Говорят, что торчать в порту больше не могут. Капитан хочет уйти на рассвете.
Дон Амбросио подскочил, непроизвольно схватившись за карман с книжкой, чтобы убедиться, на месте ли она.
– Тогда мне надо идти сию же минуту.
– А вы разве не покушаете перед уходом?
– Ты уверен, что они не отплывут до рассвета?
– Капитан дал мне слово.
– Тогда я принимаю твое любезное предложение. По пути мы перекусили только холодными тортильями.
– Мы покушаем came asada <Жаркое (исп.).>. Это вас подкрепит. Вы можете оставить свою лошадь у меня, коли хотите.
– Спасибо за любезное предложение. Но Мигель возьмет ее с собой в деревню. Ему уже доводилось это делать. Он верный человек.
Кивнув, Пабло вогнал пробку в горлышко бутылки с мескалем и передал ее дону.
– Возьмите и вот это. Там, куда вы едете, ее тепло вам пригодится.
Они быстро поели. Покончив с едой, вышли, и Пабло, заперев за собой дверь, повел дона вдоль причалов. У последней пристани стоял закопченный пароходик с гребными колесами по бокам. Быстро распрощавшись с Пабло, дон Амбросио вскарабкался по сходням на пустынную палубу. Но она только казалась пустой; через пару секунд он разглядел рдеющий во мраке ходовой рубки кончик сигары. Выйдя оттуда, человек в мундире подозрительно оглядел пришельца.
– Что вы делаете на корабле? Говорите. Наblа listed ingles? <Говорите ли вы по-английски? (исп.)>.
– Совершенно верно, сэр, я и вправду говорю по-английски. А теперь не будете ли вы любезны поведать мне, не с благородным ли капитаном сего замечательного судна я имею честь говорить?
– Так точно.
– Тогда я тот человек, какого вы ожидали.
– Мистер О'Хиггинс?
– Собственной персоной. Благодарю, что ждали меня столь долго, но теперь ваше ожидание окончилось. Если у вас нет иных оснований пребывать в этом порту, позвольте мне порекомендовать вам отчалить при первой же возможности. Я располагаю сведениями величайшей важности.
Не успел дон Амбросио О'Хиггинс договорить, как капитан уже принялся рявкать команды. В машинном отделении кочегары щедрой рукой подкинули угля в теплившиеся топки. Матрос спрыгнул на берег, чтобы отдать швартовы, и тотчас же метнулся на корабль, медленно отваливший от причала. Большущие гребные колеса медленно провернулись, потом быстрей, еще быстрей – и забили воду, увлекая пароход из гавани. Как только корабль вышел в открытое море и удалился от земли, на корме подняли флаг.
Полная луна бросила ясный свет на звездно-полосатое полотнище, гордо заполоскавшееся на ветру.
УГРОЗА С ЮГА
От Белого дома до военного министерства было рукой подать, и Авраам Линкольн решил прогуляться пешком, чтобы хоть на пару минут забыть о бремени на его плечах. В Вашингтоне стояли считанные благоуханные дни, отделяющие снега зимы от летней духоты, когда в воздухе веяло весной – вперемешку с неизменным зловонием конюшен. Проходя мимо зацветающего кизилового дерева, Линкольн остановился, чтобы полюбоваться, но не мог предаться наслаждению всей душой, потому что тень заботы омрачала даже самые светлые мысли, многочисленные проблемы застилали красоту цветов дымной пеленой. Он никак не мог позабыть о проблемах Юга, как и об участи бывших рабов. Попыткам сделать негров полноправными членами общества противостоят изрядные силы. Опять же британцы, куда от них денешься, вечно эти британцы! Все никак не смирятся с поражением. Останавливают американские корабли в открытом море и досматривают, пробуждая отголоски войны 1812 года <Имеется в виду война между Великобританией и только что учрежденными США.>. А теперь, видимо, пришли вести и похуже. В коротенькой докладной записке из военного министерства сквозил намек на более серьезную угрозу хрупкому миру и звучало весьма настойчивое предложение прийти незамедлительно.
Линкольн со вздохом зашагал дальше. При его приближении двое солдат, охранявших вход в министерство, вытянулись в струнку и взяли “на караул”. Эта демонстрация выправки была малость подпорчена младшим из них – должно быть, новобранцем.
– Чудесное утро, господин президент.
– Несомненно, мой мальчик, несомненно. Когда Линкольн, поднявшись по лестнице, приблизился к двери комнаты номер 313, его взору была явлена более безупречная демонстрация военной выручки. Двое ветеранов – капрал и сержант – вытянулись по стойке “смирно”, но не отступили от двери.
– Минуточку, сэр, – проговорил сержант и постучал в дверь. Она приоткрылась лишь самую малость, и сержант вполголоса сказал что-то человеку в комнате. Дверь тут же распахнулась пошире, и вышедший оттуда майор, совершенно не знакомый Линкольну, отдал честь.
– Заходите, пожалуйста, господин президент. Воспользовавшись приглашением, Линкольн вошел в тесную комнатушку с голыми стенами, единственную обстановку которой составлял письменный стол со стулом. Затем майор запер наружную дверь и лишь после этого пересек комнату, чтобы отпереть дверь в дальнем ее конце. Линкольн, посетивший комнату 313 впервые, нашел все это весьма интригующим. Переступив порог последней двери, он оказался в довольно просторном помещении. Навстречу ему поспешил облаченный в мундир военного моряка Густав Фокс, по-воински отдав президенту честь, после чего принял его протянутую для пожатия руку.
– Со времени нашей последней встречи вы переделали массу дел, Гус, – заметил Линкольн. – Пора бы вам рассказать мне обо всем.
– Давным-давно пора, мистер Линкольн. Но со времени окончания войны дела не давали нам передышки ни на секунду. Теперь, когда война не подхлестывает нас, мы смогли взглянуть попристальнее на то, чем занимаемся, и поняли, что давным-давно пора рационализировать свою работу. Все мы новички в этой игре и как бы создавали правила прямо по ходу. Это привело к чудовищному дублированию функций. Я по-прежнему заместитель министра военного флота, но это лишь моя официальная ипостась. Вам, конечно, известно, в чем состоит моя работа на самом деле. Нам приходится расширяться, подключать новых людей. Первым делом мы должны слить РЛШС и КВИ в единое оперативное подразделение…
– Тпру, молодой человек. Как я уже говорил в прошлом, не торопитесь и хорошенько обдумывайте свои слова. Вы никуда не опоздаете и не потеряете ничего важного, если не будете торопиться. Так что попридержите коней, прошу вас, чтобы растолковать мне, что означают сии буквы.
– Извините, сэр. Вы правы. Мы лишь сбережем время, если не будем торопиться. Разумеется, РЛШС – разведчики, лазутчики, шпионы и сыщики. Их дела вела канцелярия генерального шерифа военной полиции. У них собрана вся корреспонденция, личные дела, донесения и сопроводительные сведения по всем военным разведчикам и лазутчикам. Кроме того, имеется масса донесений от шпионов и сыщиков. Огромная масса бумаг, позвольте признаться. Когда же мы принялись разбирать бумаги, то выяснилось, что во многих случаях донесения либо попросту так и не попали к нам в руки, либо из-за отсутствия единого контроля и управления одна и та же работа была проделана дважды. Вот почему мы организовали KB И – канцелярию военной информации. Мы намерены объединить все разведывательные службы под одной крышей. Все донесения любого рода в конечном счете должны поступать в комнату 313. Здесь ежевечерне на их основе будет готовиться единая сводка, и один экземпляр этой сводки каждое утро будет ложиться к вам на стол.
– Претенциозная и преоригинальная мысль. По-вашему, подобное вам по силам? Что-то я не припоминаю в армии ни единого человека, которому пришлось бы по душе, чтобы за ним подглядывали через плечо.
– Разумеется, вы правы, добиться подобного нелегко – слишком много народу в войсках привыкло приберегать сведения для себя, особенно генералитет. Простите за откровенность, но это напыщенная шайка, чересчур привыкшая принимать решения без чьего-либо ведома. Но мы создаем могущественное оружие, способное убедить их в собственной не правоте.
– В самом деле?
– Вдобавок мы сделаем на основе ежедневных сводок краткие резюме, каковые в зашифрованном виде будем ежедневно рассылать по телеграфу офицерам разведки их штабов. И когда они увидят сведения, имеющие непосредственную ценность для их собственных войск, они позволят, чтобы донесения поступали и в другие ведомства.
– Могу лишь пожелать вам всяческих успехов, мой мальчик. Но, как вы сами сказали, они лишь напыщенная шайка.
– Спасибо. Во всяком случае, попытаться-то можно. В настоящее время о нашем существовании известно лишь военачальникам самого верхнего эшелона, и мы намерены постараться, чтобы существующее положение сохранялось и дальше. Для всех остальных мы.., ну, просто комната 313.
Фокс проводил Линкольна к креслу напротив кожаного дивана. Вытянувшись в кресле, долговязый, угловатый президент оглядел комнату. Изрядную часть стены между исполинскими картотечными шкафами занимали карты. Окна были задернуты тюлевыми шторами, так что с улицы ни одна живая душа не разглядела бы, что творится внутри. В дальней стене виднелось две двери, и одна из них распахнулась, впустив в комнату стук телеграфных ключей. Вышедший оттуда солдат протянул Густаву Фоксу листок бумаги, не проронив ни слова. Пробежав телеграмму взглядом, тот отложил ее в сторону и произнес:
– В настоящее время более всего нас тревожит Мексика.
– Меня тоже. Общеизвестно, что мексиканское правительство позаимствовало у Британии и Франции миллионы долларов, и то ли не хочет, то ли не может вернуть долг. Вообще-то мне бы следовало считать, что у нас и без того забот полон рот, чтобы тратить время на тревоги о наших южных соседях. Но мне совершенно не по душе, что император Наполеон и английская королева тысячными армиями посылают военных сборщиков налогов, готовых наложить лапу на мексиканскую казну.
– Вы совершенно правы, господин президент. Они пришли в роли мытарей – но остались в роли оккупационных армий. Французы даже умудрились провести марионеточные выборы, требующие, чтобы императорский трон занял эрцгерцог Максимилиан Австрийский. И хотя всему свету ведомо, что результаты голосования подтасованы от начала и до конца, Максимилиан ухитрился убедить себя вопреки всем свидетельствам, что народ взывает к нему. Он уже прибыл вместе с женой, бельгийской принцессой Карлоттой, и при поддержке французской армии правит от ее имени. Но это еще не самое страшное.
Поставив согнутые в коленях ноги на стул перед собой и охватив их руками, Линкольн покачал головой.
– И теперь, боюсь, вы собираетесь поведать мне дурные вести.
– Не я, а человек, знающий о событиях в Мексике из первых рук. Имя Амбросио О'Хиггинс вам что-нибудь говорит?
– Что-то смутное брезжит в памяти. Ах да, был такой политик! Если мне не изменяет память – чилийский губернатор?
– Совершенно верно. Ирландец, выдвинувшийся в Новом Свете. Его сын Бернардо О'Хиггинс помог вышвырнуть испанцев из Чили, после чего тоже правил страной. Семейство О'Хиггинсов оставило в южноамериканской истории неизгладимый след. Теперь названный в честь первого О'Хиггинса Амбросио О'Хиггинс идет по стопам отца и деда, но только на сей раз он делает политическую карьеру в Мексике, а не в Чили. Я хочу, чтобы вы познакомились с этим человеком, – с этими словами Фокс нажал на кнопку, укрепленную на столе возле его локтя; мгновение спустя приоткрылась вторая дверь, и оттуда выглянул клерк.
– Пригласите Лобо, – распорядился Фокс. И, как только дверь закрылась, добавил:
– Мы стараемся называть агентов только кодовыми именами, чтобы сохранять их личность в тайне.
– Мудрая предосторожность. А эта пуговица у вас на столе, наверное, волшебная, – заметил Линкольн.
– Вообще-то нет. Она работает от электричества, как телеграф. Когда я нажимаю на нее, в другой комнате звенит звонок.
– Пожалуй, надо бы и мне завести такую же. Я могу давить на нее день-деньской, чтобы мои секретари скакали, как кузнечики, а не сидели сложа руки.
Тут оба встали навстречу вошедшему О'Хиггинсу – молодому брюнету лет двадцати с небольшим. Его загорелая кожа была такой же смуглой, как у всякого латиноамериканца, но ни одному из них не дано быть обладателем таких пронзительно-голубых кельтских глаз.
– Президент Линкольн, – с чисто ирландской разговорчивостью первым начал он, – я ни капельки не погрешу против истины, сказав, что встреча с вами знаменует один из памятнейших моментов в моей жизни. Сражаясь за свободу народа, я взираю на вас, вождя величайшей в мире демократической державы, как на светоч во тьме, указующий путь всем, кто сражается за справедливость и демократию в собственных странах. – Приняв протянутую Линкольном руку, он крепко пожал ее, глядя президенту прямо в глаза.
– Если вы изъясняетесь по-испански ничуть не хуже, – улыбнулся Линкольн, – что ж, молодой человек, вам уготовано великое будущее на политическом поприще.
– Быть может, когда-нибудь, когда народ сбросит иго. Да, тогда вполне может статься, что я попробую свои силы на ниве служения обществу. Ибо если уроки истории верны, то прискорбная истина заключается в том, что многие мятежи обречены на поражение после победы. Судя по всему, полководцы редко становятся хорошими политиками. Однако в данный момент моя задача – позаботиться, чтобы черная орда захватчиков была разбита и изгнана за пределы страны. Лишь когда сия цель будет достигнута и состоятся свободные выборы, тогда и только тогда я буду волен поразмыслить, стоит ли мне пробовать силы на политическом поприще.
– Цель ваша вполне понятна. Но в данный момент вы…
– Шпион, тайный агент – назовите как вам угодно. Мистер Фокс дал мне кодовое имя Лобо, сиречь одинокий волк <“Лобо” (Lobo) по-испански – волк, и в то же самое время Фокс (fox) по-английски – “лиса”. Весьма любопытный альянс, не правда ли?>, разнюхивающий для него обстановку.
– И вы только что вернулись из Мексики?
– Да, вчера ночью. Вам следует понять, что это не сиюминутная идея. Я отправился туда по велению присутствующего здесь мистера Фокса, джентльмена, которому я с радостью оказывал услуги и в прошлом. Я ни разу не бывал в Мексике, пока он не направил меня туда. Теперь же я могу с чистым сердцем заявить, что проникся огромной привязанностью к терпящим уничижения и притеснения мексиканцам. И я должен поблагодарить мистера Фокса за то, что он дал мне возможность познакомиться с этим угнетенным народом и постичь его душу. Я научился понимать его и преклоняться перед ним. Но в данный момент я лишь ничтожный слуга мистера Фокса.
– Ну, не такой уж и ничтожный, – возразил Фокс. – Лингвистические таланты мистера О'Хиггинса в сочетании с природным даром к подобной работе сделали его одним из надежнейших наших агентов. К нам уже довольно давно начали поступать донесения о передвижениях иностранных войск в Мексике. Вести довольно тревожные, и нам нужно было разузнать об этом как можно больше. Тогда-то я и попросил его покинуть Испанию, где он приносил немалую пользу, и отправиться в Мексику, чтобы выяснить, что там творится.
Извольте взглянуть…
Слушатели последовали за Фоксом через комнату к большим картам.
– Мексика, – он постучал пальцем по зеленому участку суши, напоминающему треугольник вершиной книзу. – В прошлом году французы произвели массированный десант вот здесь, в порту Веракрус на побережье Мексиканского залива. В прошлом же году они потерпели крупное поражение пятого мая в битве при Пуэбле. Погибло свыше тысячи их солдат. Но к тому времени император Наполеон был уже чересчур одержим идеей завоевания Мексики и отправил туда свежее войско численностью в тридцать тысяч под командованием генерала Форе, полководца более даровитого, нежели его предшественник. По прибытии он сумел разбить все мексиканские армии, которые ему удалось вовлечь в бой под предлогом “освобождения” Мексики – от своей же собственной армии! Вдобавок он знает толк в политике. Поставив своих солдат на часах у избирательных урн, провел пародию на выборы. Это чистейшей воды жульничество, но Форе воспользовался результатами выборов, чтобы убедить французское правительство, равно как эрцгерцога Максимилиана Австрийского, что тот и в самом деле народный избранник. И вот теперь император Максимилиан правит из своего дворца в Чапультепеке.
– И все это вам донес этот молодой человек?
– Частично. Мы начали проявлять пристальное внимание к французам уже давно, еще до конца войны. Поскольку агенты в Мексике у нас уже были, Лобо отправили расследовать совершенно другой вопрос. Весьма тихую агрессию вот здесь, на перешейке Теуантепек. Тут разыгрываются события посерьезнее.
Линкольн подался вперед, а Густав Фокс провел пальцем по карте, постучав по узкой перемычке, соединяющей Мексику с Центральной Америкой.
– Весьма знакомое название, – проронил Линкольн. – Ах да, помню, это было как раз перед последними выборами. Запрос на пару миллионов долларов, насколько припоминаю. Он почти прошел через конгресс.
– Почти. Договор Маклейна-Окампо 1859 года. Эта страна хотела открыть торговый путь в Калифорнию. Два миллиона долларов дали бы Соединенным Штатам постоянное право пересекать перешеек. К сожалению, договор так и не был заключен, хотя уже казалось, что все в порядке. Судя по всему, кто-то другой тоже изучает уроки истории и пришел к тем же выводам. Как вы видите, на юге Мексика сильно сужается, так что Атлантический океан от Тихого отделяет узенькая полоска земли, едва ли более сотни миль шириной. Здесь, на тихоокеанском побережье, наблюдается необычайно оживленная деятельность. Предыдущие донесения были весьма путаными и невразумительными. Вот почему я отправил туда О'Хиггинса, чтобы он выяснил, что удастся. Он доставил крайне детальный и точный рапорт. Здесь наблюдается скопление войск, весьма массовое скопление, целые полки. И это вовсе не французы или австрияки. Линкольн вздрогнул.
– Британцы, – угрюмо закончил Фокс. – Похоже, наш недавний враг снова подумывает о войне и вторжении.
– Дорога, – подхватил О'Хиггинс. – Поверите ли, они вторглись в Мексику вот здесь и теперь заняты постройкой тракта через перешеек от одного океана до другого. Я наблюдал, как они усердно прорубают просеку через джунгли, до сей поры считавшиеся непролазными. И все это в удушающий зной, им не позавидуешь. Этот неблагодарный труд подрывает здоровье и отнимает жизнь у многих из них. Но транспорты с войсками пересекают Тихий океан то и дело, и численность их растет. Я доложил все это мистеру Фоксу, а также названия и номера прибывших полков.
– Все это войска из самых разных доминионов Британской империи, – продолжал Фокс. – По большей части индийские, но частью и английские полки из дальних уголков империи. Полагаю, их замысел виден невооруженным взором, хотя однозначными доказательствами на сей счет я не располагаю. Не сомневаюсь, что когда прибудут донесения от наших агентов в Британии, они подтвердят мнение, до сих пор остающееся лишь гипотезой.
– То есть? – осведомился Линкольн.
– Вторжение, – подойдя к карте Соединенных Штатов, Фокс постучал по линии берега Мексиканского залива близ Нового Орлеана. – В самом уязвимом месте нашей страны. Они могут выбрать плацдарм на любом участке от Техаса до Флориды и высадить десант. Побережье вытянулось здесь на тысячи миль, и просто невозможно оборонять его сразу на всей протяженности. Войсковые транспорты могут покинуть Англию и стремительно пересечь Атлантику под защитой военных кораблей. Не зная заранее их курс, местонахождение и силу, мы почти ничем не можем им помешать. И как только они доберутся до Мексики, то смогут принять на борт солдат на востоке, прямо в порту Веракрус на Атлантическом побережье. А новая дорога идет прямо в этот порт.
– Вы уверены? – уточнил Линкольн.
– Я слышал собственными ушами, – подал голос О'Хиггинс, – как двое их офицеров в беседе назвали этот город конечном пунктом дороги. Мне доводилось и прежде слышать, как об этом упоминают вскользь, но эти двое были совершенно уверены в своих словах. Конечно, они не догадывались, что я понимаю их речь.
– Вот уж воистину скверные новости, – покачал головой президент. – Я надеялся, что поражение образумит наших родственничков из Британии, но выходит, что оно только распалило их еще более.
Фокс сумрачно кивнул, соглашаясь.
– План их хорош. Они могут скопить в Веракрусе чудовищную группировку, доставить транспорты – и нанести молниеносный удар! Как только солдаты погрузятся и выйдут в море под защитой броненосцев, то смогут атаковать в любой момент – и в любом месте по собственному выбору. Если они сумеют нанести удар достаточно быстро, прежде чем к нам поступят донесения, то уж тогда мы не сможем помешать им высадиться.
– Ужасно. Это просто катастрофа, – произнес Линкольн. – Что же тогда делать?
– Ответ весьма прост. Но постичь его, быть может, крайне нелегко.
– Пожалуйста, просветите меня, – озадаченно приподнял брови Линкольн.
Фокс снова притронулся к карте Мексики. Нет, не притронулся, а припечатал ее кулаком.
– Мы остановим их здесь. Мы остановим постройку дороги. Мы будем изводить их войска, мы попросту не позволим им дотянуть дорогу до Атлантического океана. А без этих войск не будет и вторжения.
– Задача не из легких, молодой человек, – подойдя к карте, Линкольн ткнул пальцем в Техас, после чего провел через Мексику к перешейку. – Это чудовищно далекий марш для наших людей. И чудовищно трудно будет сладить с французами, вооруженными пушками, засевшими на всем этом пути.
– Это вовсе не обязательно, – возразил О'Хиггинс. – В испанском языке есть слово, для которого нет аналога в английском. Это слово guerrillero <К сожалению, при дублировании американских кинофильмов это слово зачастую переводят как “горилла”, хотя, как видите, эти слова не имеют между собой ничего общего>
. Оно означает тех, кто ведет guerrilla – малую войну.
– Я по-прежнему блуждаю во мраке, мистер О'Хиггинс. Будьте добры, просветите меня. Осмелюсь поинтересоваться, каким образом те, кто ведет малую войну, могут помочь выиграть большую?
– Дабы найти ответ на этот вопрос, вам следует рассмотреть историю войны первого императора Наполеона с Испанией. Его мощная военная машина, покорившая всю Европу, без труда одолела и разбила испанскую и португальскую армии. Но одолеть испанский и португальский народ, населяющий Иберийский полуостров, ей так и не удалось. Перед его нападением люди бежали в горы и вели малую войну из своих неприступных твердынь, укрытых среди скал. Они совершали набеги на пути снабжения, жизненно необходимые для любой оккупационной армии. Они наносили удары в уязвимые места, снова скрываясь в горах до того, как противник успевал опомниться. Мексиканцы тоже прекрасно умеют вести подобную войну. Здесь, в Оахаке, Гверьеро и даже в долине Мехико скрываются guerrillero, так и не покорившиеся оккупантам и продолжающие боевые действия. Это благородная традиция сего народа. А здесь, в джунглях Юкатана, нашел убежище народ майя, не покоренный никем – ни испанскими конкистадорами, ни кем-либо другим. Они по сей день говорят на языке майя, отказываясь учить испанский. Если подобные люди будут на нашей стороне, англичанам нипочем не построить сей тракт. Следовательно, им нипочем не вторгнуться в Соединенные Штаты, по крайней мере этим путем.
– Осуществимо ли подобное? – обернулся Линкольн к Густаву Фоксу.
– Почему бы и нет? Эти партизанские армии уже сражаются против французов, хотя снабжаются весьма и весьма скверно. Если нам удастся обеспечить их современным оружием, помочь им провизией и боеприпасами – тогда, пожалуй, подобное вполне осуществимо.
– Дайте мне знать, что именно вам понадобится, и сообщите военному министерству в точности то же самое. Если у вас с ним возникнут проблемы – что ж, отправьте их с этим ко мне. С точки зрения стратегии все это предприятие весьма разумно. – Он было направился к двери, но на полпути обернулся, задумчиво потирая подбородок. – Если нам удастся таким образом наподдать англичанам, так почему бы нашим союзникам – солдатам малой войны не поступить точно так же с французами?
– Вполне возможно, – подтвердил Фокс. – Дельное замечание, господин президент. Мы уже осуществляем планы именно такого рода. Мексиканцы, сражающиеся против захватчиков, вооружены очень скверно. Одалживая деньги Мексике впервые, французы удержали изрядную часть займа в счет поставок оружия для мексиканской армии. А будучи грандиозными скупердяями на латинский лад, сэкономили, поставив чуть ли не одни мушкеты, многие из которых использовались еще в битве при Ватерлоо! Так что когда guerrillero захватили трофейное оружие, оно им практически ничем не помогло. Теперь мы изменим ситуацию. Наша армия оставила тайники с современным оружием и боеприпасами поблизости от мексиканской границы. Сведения об этом передали партизанским отрядам. Скоро французам придется так жарко, что им недосуг будет даже помыслить о помощи своим союзникам-англичанам.
– Но будут ли мексиканцы сражаться против французов, мистер Фокс?
– Они и не прекращали сражаться, господин президент. Хотя их президенту Бенито Хуаресу пришлось ради спасения бежать в Соединенные Штаты. Перед возвращением в нашу страну, а вернее, сразу по прибытии в Новый Орлеан О'Хиггинс отправил мне шифрованную телеграмму. Едва получив ее, я связался с мексиканским послом в Вашингтоне. Он телеграфировал Хуаресу в Техас. Если поезд придет вовремя, президент Хуарес прибудет сюда нынче пополудни.
– Не только пришел, но и дожидается уже три дня. Я толковал с ними, но они и слушать не хотят. Говорят, что торчать в порту больше не могут. Капитан хочет уйти на рассвете.
Дон Амбросио подскочил, непроизвольно схватившись за карман с книжкой, чтобы убедиться, на месте ли она.
– Тогда мне надо идти сию же минуту.
– А вы разве не покушаете перед уходом?
– Ты уверен, что они не отплывут до рассвета?
– Капитан дал мне слово.
– Тогда я принимаю твое любезное предложение. По пути мы перекусили только холодными тортильями.
– Мы покушаем came asada <Жаркое (исп.).>. Это вас подкрепит. Вы можете оставить свою лошадь у меня, коли хотите.
– Спасибо за любезное предложение. Но Мигель возьмет ее с собой в деревню. Ему уже доводилось это делать. Он верный человек.
Кивнув, Пабло вогнал пробку в горлышко бутылки с мескалем и передал ее дону.
– Возьмите и вот это. Там, куда вы едете, ее тепло вам пригодится.
Они быстро поели. Покончив с едой, вышли, и Пабло, заперев за собой дверь, повел дона вдоль причалов. У последней пристани стоял закопченный пароходик с гребными колесами по бокам. Быстро распрощавшись с Пабло, дон Амбросио вскарабкался по сходням на пустынную палубу. Но она только казалась пустой; через пару секунд он разглядел рдеющий во мраке ходовой рубки кончик сигары. Выйдя оттуда, человек в мундире подозрительно оглядел пришельца.
– Что вы делаете на корабле? Говорите. Наblа listed ingles? <Говорите ли вы по-английски? (исп.)>.
– Совершенно верно, сэр, я и вправду говорю по-английски. А теперь не будете ли вы любезны поведать мне, не с благородным ли капитаном сего замечательного судна я имею честь говорить?
– Так точно.
– Тогда я тот человек, какого вы ожидали.
– Мистер О'Хиггинс?
– Собственной персоной. Благодарю, что ждали меня столь долго, но теперь ваше ожидание окончилось. Если у вас нет иных оснований пребывать в этом порту, позвольте мне порекомендовать вам отчалить при первой же возможности. Я располагаю сведениями величайшей важности.
Не успел дон Амбросио О'Хиггинс договорить, как капитан уже принялся рявкать команды. В машинном отделении кочегары щедрой рукой подкинули угля в теплившиеся топки. Матрос спрыгнул на берег, чтобы отдать швартовы, и тотчас же метнулся на корабль, медленно отваливший от причала. Большущие гребные колеса медленно провернулись, потом быстрей, еще быстрей – и забили воду, увлекая пароход из гавани. Как только корабль вышел в открытое море и удалился от земли, на корме подняли флаг.
Полная луна бросила ясный свет на звездно-полосатое полотнище, гордо заполоскавшееся на ветру.
УГРОЗА С ЮГА
От Белого дома до военного министерства было рукой подать, и Авраам Линкольн решил прогуляться пешком, чтобы хоть на пару минут забыть о бремени на его плечах. В Вашингтоне стояли считанные благоуханные дни, отделяющие снега зимы от летней духоты, когда в воздухе веяло весной – вперемешку с неизменным зловонием конюшен. Проходя мимо зацветающего кизилового дерева, Линкольн остановился, чтобы полюбоваться, но не мог предаться наслаждению всей душой, потому что тень заботы омрачала даже самые светлые мысли, многочисленные проблемы застилали красоту цветов дымной пеленой. Он никак не мог позабыть о проблемах Юга, как и об участи бывших рабов. Попыткам сделать негров полноправными членами общества противостоят изрядные силы. Опять же британцы, куда от них денешься, вечно эти британцы! Все никак не смирятся с поражением. Останавливают американские корабли в открытом море и досматривают, пробуждая отголоски войны 1812 года <Имеется в виду война между Великобританией и только что учрежденными США.>. А теперь, видимо, пришли вести и похуже. В коротенькой докладной записке из военного министерства сквозил намек на более серьезную угрозу хрупкому миру и звучало весьма настойчивое предложение прийти незамедлительно.
Линкольн со вздохом зашагал дальше. При его приближении двое солдат, охранявших вход в министерство, вытянулись в струнку и взяли “на караул”. Эта демонстрация выправки была малость подпорчена младшим из них – должно быть, новобранцем.
– Чудесное утро, господин президент.
– Несомненно, мой мальчик, несомненно. Когда Линкольн, поднявшись по лестнице, приблизился к двери комнаты номер 313, его взору была явлена более безупречная демонстрация военной выручки. Двое ветеранов – капрал и сержант – вытянулись по стойке “смирно”, но не отступили от двери.
– Минуточку, сэр, – проговорил сержант и постучал в дверь. Она приоткрылась лишь самую малость, и сержант вполголоса сказал что-то человеку в комнате. Дверь тут же распахнулась пошире, и вышедший оттуда майор, совершенно не знакомый Линкольну, отдал честь.
– Заходите, пожалуйста, господин президент. Воспользовавшись приглашением, Линкольн вошел в тесную комнатушку с голыми стенами, единственную обстановку которой составлял письменный стол со стулом. Затем майор запер наружную дверь и лишь после этого пересек комнату, чтобы отпереть дверь в дальнем ее конце. Линкольн, посетивший комнату 313 впервые, нашел все это весьма интригующим. Переступив порог последней двери, он оказался в довольно просторном помещении. Навстречу ему поспешил облаченный в мундир военного моряка Густав Фокс, по-воински отдав президенту честь, после чего принял его протянутую для пожатия руку.
– Со времени нашей последней встречи вы переделали массу дел, Гус, – заметил Линкольн. – Пора бы вам рассказать мне обо всем.
– Давным-давно пора, мистер Линкольн. Но со времени окончания войны дела не давали нам передышки ни на секунду. Теперь, когда война не подхлестывает нас, мы смогли взглянуть попристальнее на то, чем занимаемся, и поняли, что давным-давно пора рационализировать свою работу. Все мы новички в этой игре и как бы создавали правила прямо по ходу. Это привело к чудовищному дублированию функций. Я по-прежнему заместитель министра военного флота, но это лишь моя официальная ипостась. Вам, конечно, известно, в чем состоит моя работа на самом деле. Нам приходится расширяться, подключать новых людей. Первым делом мы должны слить РЛШС и КВИ в единое оперативное подразделение…
– Тпру, молодой человек. Как я уже говорил в прошлом, не торопитесь и хорошенько обдумывайте свои слова. Вы никуда не опоздаете и не потеряете ничего важного, если не будете торопиться. Так что попридержите коней, прошу вас, чтобы растолковать мне, что означают сии буквы.
– Извините, сэр. Вы правы. Мы лишь сбережем время, если не будем торопиться. Разумеется, РЛШС – разведчики, лазутчики, шпионы и сыщики. Их дела вела канцелярия генерального шерифа военной полиции. У них собрана вся корреспонденция, личные дела, донесения и сопроводительные сведения по всем военным разведчикам и лазутчикам. Кроме того, имеется масса донесений от шпионов и сыщиков. Огромная масса бумаг, позвольте признаться. Когда же мы принялись разбирать бумаги, то выяснилось, что во многих случаях донесения либо попросту так и не попали к нам в руки, либо из-за отсутствия единого контроля и управления одна и та же работа была проделана дважды. Вот почему мы организовали KB И – канцелярию военной информации. Мы намерены объединить все разведывательные службы под одной крышей. Все донесения любого рода в конечном счете должны поступать в комнату 313. Здесь ежевечерне на их основе будет готовиться единая сводка, и один экземпляр этой сводки каждое утро будет ложиться к вам на стол.
– Претенциозная и преоригинальная мысль. По-вашему, подобное вам по силам? Что-то я не припоминаю в армии ни единого человека, которому пришлось бы по душе, чтобы за ним подглядывали через плечо.
– Разумеется, вы правы, добиться подобного нелегко – слишком много народу в войсках привыкло приберегать сведения для себя, особенно генералитет. Простите за откровенность, но это напыщенная шайка, чересчур привыкшая принимать решения без чьего-либо ведома. Но мы создаем могущественное оружие, способное убедить их в собственной не правоте.
– В самом деле?
– Вдобавок мы сделаем на основе ежедневных сводок краткие резюме, каковые в зашифрованном виде будем ежедневно рассылать по телеграфу офицерам разведки их штабов. И когда они увидят сведения, имеющие непосредственную ценность для их собственных войск, они позволят, чтобы донесения поступали и в другие ведомства.
– Могу лишь пожелать вам всяческих успехов, мой мальчик. Но, как вы сами сказали, они лишь напыщенная шайка.
– Спасибо. Во всяком случае, попытаться-то можно. В настоящее время о нашем существовании известно лишь военачальникам самого верхнего эшелона, и мы намерены постараться, чтобы существующее положение сохранялось и дальше. Для всех остальных мы.., ну, просто комната 313.
Фокс проводил Линкольна к креслу напротив кожаного дивана. Вытянувшись в кресле, долговязый, угловатый президент оглядел комнату. Изрядную часть стены между исполинскими картотечными шкафами занимали карты. Окна были задернуты тюлевыми шторами, так что с улицы ни одна живая душа не разглядела бы, что творится внутри. В дальней стене виднелось две двери, и одна из них распахнулась, впустив в комнату стук телеграфных ключей. Вышедший оттуда солдат протянул Густаву Фоксу листок бумаги, не проронив ни слова. Пробежав телеграмму взглядом, тот отложил ее в сторону и произнес:
– В настоящее время более всего нас тревожит Мексика.
– Меня тоже. Общеизвестно, что мексиканское правительство позаимствовало у Британии и Франции миллионы долларов, и то ли не хочет, то ли не может вернуть долг. Вообще-то мне бы следовало считать, что у нас и без того забот полон рот, чтобы тратить время на тревоги о наших южных соседях. Но мне совершенно не по душе, что император Наполеон и английская королева тысячными армиями посылают военных сборщиков налогов, готовых наложить лапу на мексиканскую казну.
– Вы совершенно правы, господин президент. Они пришли в роли мытарей – но остались в роли оккупационных армий. Французы даже умудрились провести марионеточные выборы, требующие, чтобы императорский трон занял эрцгерцог Максимилиан Австрийский. И хотя всему свету ведомо, что результаты голосования подтасованы от начала и до конца, Максимилиан ухитрился убедить себя вопреки всем свидетельствам, что народ взывает к нему. Он уже прибыл вместе с женой, бельгийской принцессой Карлоттой, и при поддержке французской армии правит от ее имени. Но это еще не самое страшное.
Поставив согнутые в коленях ноги на стул перед собой и охватив их руками, Линкольн покачал головой.
– И теперь, боюсь, вы собираетесь поведать мне дурные вести.
– Не я, а человек, знающий о событиях в Мексике из первых рук. Имя Амбросио О'Хиггинс вам что-нибудь говорит?
– Что-то смутное брезжит в памяти. Ах да, был такой политик! Если мне не изменяет память – чилийский губернатор?
– Совершенно верно. Ирландец, выдвинувшийся в Новом Свете. Его сын Бернардо О'Хиггинс помог вышвырнуть испанцев из Чили, после чего тоже правил страной. Семейство О'Хиггинсов оставило в южноамериканской истории неизгладимый след. Теперь названный в честь первого О'Хиггинса Амбросио О'Хиггинс идет по стопам отца и деда, но только на сей раз он делает политическую карьеру в Мексике, а не в Чили. Я хочу, чтобы вы познакомились с этим человеком, – с этими словами Фокс нажал на кнопку, укрепленную на столе возле его локтя; мгновение спустя приоткрылась вторая дверь, и оттуда выглянул клерк.
– Пригласите Лобо, – распорядился Фокс. И, как только дверь закрылась, добавил:
– Мы стараемся называть агентов только кодовыми именами, чтобы сохранять их личность в тайне.
– Мудрая предосторожность. А эта пуговица у вас на столе, наверное, волшебная, – заметил Линкольн.
– Вообще-то нет. Она работает от электричества, как телеграф. Когда я нажимаю на нее, в другой комнате звенит звонок.
– Пожалуй, надо бы и мне завести такую же. Я могу давить на нее день-деньской, чтобы мои секретари скакали, как кузнечики, а не сидели сложа руки.
Тут оба встали навстречу вошедшему О'Хиггинсу – молодому брюнету лет двадцати с небольшим. Его загорелая кожа была такой же смуглой, как у всякого латиноамериканца, но ни одному из них не дано быть обладателем таких пронзительно-голубых кельтских глаз.
– Президент Линкольн, – с чисто ирландской разговорчивостью первым начал он, – я ни капельки не погрешу против истины, сказав, что встреча с вами знаменует один из памятнейших моментов в моей жизни. Сражаясь за свободу народа, я взираю на вас, вождя величайшей в мире демократической державы, как на светоч во тьме, указующий путь всем, кто сражается за справедливость и демократию в собственных странах. – Приняв протянутую Линкольном руку, он крепко пожал ее, глядя президенту прямо в глаза.
– Если вы изъясняетесь по-испански ничуть не хуже, – улыбнулся Линкольн, – что ж, молодой человек, вам уготовано великое будущее на политическом поприще.
– Быть может, когда-нибудь, когда народ сбросит иго. Да, тогда вполне может статься, что я попробую свои силы на ниве служения обществу. Ибо если уроки истории верны, то прискорбная истина заключается в том, что многие мятежи обречены на поражение после победы. Судя по всему, полководцы редко становятся хорошими политиками. Однако в данный момент моя задача – позаботиться, чтобы черная орда захватчиков была разбита и изгнана за пределы страны. Лишь когда сия цель будет достигнута и состоятся свободные выборы, тогда и только тогда я буду волен поразмыслить, стоит ли мне пробовать силы на политическом поприще.
– Цель ваша вполне понятна. Но в данный момент вы…
– Шпион, тайный агент – назовите как вам угодно. Мистер Фокс дал мне кодовое имя Лобо, сиречь одинокий волк <“Лобо” (Lobo) по-испански – волк, и в то же самое время Фокс (fox) по-английски – “лиса”. Весьма любопытный альянс, не правда ли?>, разнюхивающий для него обстановку.
– И вы только что вернулись из Мексики?
– Да, вчера ночью. Вам следует понять, что это не сиюминутная идея. Я отправился туда по велению присутствующего здесь мистера Фокса, джентльмена, которому я с радостью оказывал услуги и в прошлом. Я ни разу не бывал в Мексике, пока он не направил меня туда. Теперь же я могу с чистым сердцем заявить, что проникся огромной привязанностью к терпящим уничижения и притеснения мексиканцам. И я должен поблагодарить мистера Фокса за то, что он дал мне возможность познакомиться с этим угнетенным народом и постичь его душу. Я научился понимать его и преклоняться перед ним. Но в данный момент я лишь ничтожный слуга мистера Фокса.
– Ну, не такой уж и ничтожный, – возразил Фокс. – Лингвистические таланты мистера О'Хиггинса в сочетании с природным даром к подобной работе сделали его одним из надежнейших наших агентов. К нам уже довольно давно начали поступать донесения о передвижениях иностранных войск в Мексике. Вести довольно тревожные, и нам нужно было разузнать об этом как можно больше. Тогда-то я и попросил его покинуть Испанию, где он приносил немалую пользу, и отправиться в Мексику, чтобы выяснить, что там творится.
Извольте взглянуть…
Слушатели последовали за Фоксом через комнату к большим картам.
– Мексика, – он постучал пальцем по зеленому участку суши, напоминающему треугольник вершиной книзу. – В прошлом году французы произвели массированный десант вот здесь, в порту Веракрус на побережье Мексиканского залива. В прошлом же году они потерпели крупное поражение пятого мая в битве при Пуэбле. Погибло свыше тысячи их солдат. Но к тому времени император Наполеон был уже чересчур одержим идеей завоевания Мексики и отправил туда свежее войско численностью в тридцать тысяч под командованием генерала Форе, полководца более даровитого, нежели его предшественник. По прибытии он сумел разбить все мексиканские армии, которые ему удалось вовлечь в бой под предлогом “освобождения” Мексики – от своей же собственной армии! Вдобавок он знает толк в политике. Поставив своих солдат на часах у избирательных урн, провел пародию на выборы. Это чистейшей воды жульничество, но Форе воспользовался результатами выборов, чтобы убедить французское правительство, равно как эрцгерцога Максимилиана Австрийского, что тот и в самом деле народный избранник. И вот теперь император Максимилиан правит из своего дворца в Чапультепеке.
– И все это вам донес этот молодой человек?
– Частично. Мы начали проявлять пристальное внимание к французам уже давно, еще до конца войны. Поскольку агенты в Мексике у нас уже были, Лобо отправили расследовать совершенно другой вопрос. Весьма тихую агрессию вот здесь, на перешейке Теуантепек. Тут разыгрываются события посерьезнее.
Линкольн подался вперед, а Густав Фокс провел пальцем по карте, постучав по узкой перемычке, соединяющей Мексику с Центральной Америкой.
– Весьма знакомое название, – проронил Линкольн. – Ах да, помню, это было как раз перед последними выборами. Запрос на пару миллионов долларов, насколько припоминаю. Он почти прошел через конгресс.
– Почти. Договор Маклейна-Окампо 1859 года. Эта страна хотела открыть торговый путь в Калифорнию. Два миллиона долларов дали бы Соединенным Штатам постоянное право пересекать перешеек. К сожалению, договор так и не был заключен, хотя уже казалось, что все в порядке. Судя по всему, кто-то другой тоже изучает уроки истории и пришел к тем же выводам. Как вы видите, на юге Мексика сильно сужается, так что Атлантический океан от Тихого отделяет узенькая полоска земли, едва ли более сотни миль шириной. Здесь, на тихоокеанском побережье, наблюдается необычайно оживленная деятельность. Предыдущие донесения были весьма путаными и невразумительными. Вот почему я отправил туда О'Хиггинса, чтобы он выяснил, что удастся. Он доставил крайне детальный и точный рапорт. Здесь наблюдается скопление войск, весьма массовое скопление, целые полки. И это вовсе не французы или австрияки. Линкольн вздрогнул.
– Британцы, – угрюмо закончил Фокс. – Похоже, наш недавний враг снова подумывает о войне и вторжении.
– Дорога, – подхватил О'Хиггинс. – Поверите ли, они вторглись в Мексику вот здесь и теперь заняты постройкой тракта через перешеек от одного океана до другого. Я наблюдал, как они усердно прорубают просеку через джунгли, до сей поры считавшиеся непролазными. И все это в удушающий зной, им не позавидуешь. Этот неблагодарный труд подрывает здоровье и отнимает жизнь у многих из них. Но транспорты с войсками пересекают Тихий океан то и дело, и численность их растет. Я доложил все это мистеру Фоксу, а также названия и номера прибывших полков.
– Все это войска из самых разных доминионов Британской империи, – продолжал Фокс. – По большей части индийские, но частью и английские полки из дальних уголков империи. Полагаю, их замысел виден невооруженным взором, хотя однозначными доказательствами на сей счет я не располагаю. Не сомневаюсь, что когда прибудут донесения от наших агентов в Британии, они подтвердят мнение, до сих пор остающееся лишь гипотезой.
– То есть? – осведомился Линкольн.
– Вторжение, – подойдя к карте Соединенных Штатов, Фокс постучал по линии берега Мексиканского залива близ Нового Орлеана. – В самом уязвимом месте нашей страны. Они могут выбрать плацдарм на любом участке от Техаса до Флориды и высадить десант. Побережье вытянулось здесь на тысячи миль, и просто невозможно оборонять его сразу на всей протяженности. Войсковые транспорты могут покинуть Англию и стремительно пересечь Атлантику под защитой военных кораблей. Не зная заранее их курс, местонахождение и силу, мы почти ничем не можем им помешать. И как только они доберутся до Мексики, то смогут принять на борт солдат на востоке, прямо в порту Веракрус на Атлантическом побережье. А новая дорога идет прямо в этот порт.
– Вы уверены? – уточнил Линкольн.
– Я слышал собственными ушами, – подал голос О'Хиггинс, – как двое их офицеров в беседе назвали этот город конечном пунктом дороги. Мне доводилось и прежде слышать, как об этом упоминают вскользь, но эти двое были совершенно уверены в своих словах. Конечно, они не догадывались, что я понимаю их речь.
– Вот уж воистину скверные новости, – покачал головой президент. – Я надеялся, что поражение образумит наших родственничков из Британии, но выходит, что оно только распалило их еще более.
Фокс сумрачно кивнул, соглашаясь.
– План их хорош. Они могут скопить в Веракрусе чудовищную группировку, доставить транспорты – и нанести молниеносный удар! Как только солдаты погрузятся и выйдут в море под защитой броненосцев, то смогут атаковать в любой момент – и в любом месте по собственному выбору. Если они сумеют нанести удар достаточно быстро, прежде чем к нам поступят донесения, то уж тогда мы не сможем помешать им высадиться.
– Ужасно. Это просто катастрофа, – произнес Линкольн. – Что же тогда делать?
– Ответ весьма прост. Но постичь его, быть может, крайне нелегко.
– Пожалуйста, просветите меня, – озадаченно приподнял брови Линкольн.
Фокс снова притронулся к карте Мексики. Нет, не притронулся, а припечатал ее кулаком.
– Мы остановим их здесь. Мы остановим постройку дороги. Мы будем изводить их войска, мы попросту не позволим им дотянуть дорогу до Атлантического океана. А без этих войск не будет и вторжения.
– Задача не из легких, молодой человек, – подойдя к карте, Линкольн ткнул пальцем в Техас, после чего провел через Мексику к перешейку. – Это чудовищно далекий марш для наших людей. И чудовищно трудно будет сладить с французами, вооруженными пушками, засевшими на всем этом пути.
– Это вовсе не обязательно, – возразил О'Хиггинс. – В испанском языке есть слово, для которого нет аналога в английском. Это слово guerrillero <К сожалению, при дублировании американских кинофильмов это слово зачастую переводят как “горилла”, хотя, как видите, эти слова не имеют между собой ничего общего>
. Оно означает тех, кто ведет guerrilla – малую войну.
– Я по-прежнему блуждаю во мраке, мистер О'Хиггинс. Будьте добры, просветите меня. Осмелюсь поинтересоваться, каким образом те, кто ведет малую войну, могут помочь выиграть большую?
– Дабы найти ответ на этот вопрос, вам следует рассмотреть историю войны первого императора Наполеона с Испанией. Его мощная военная машина, покорившая всю Европу, без труда одолела и разбила испанскую и португальскую армии. Но одолеть испанский и португальский народ, населяющий Иберийский полуостров, ей так и не удалось. Перед его нападением люди бежали в горы и вели малую войну из своих неприступных твердынь, укрытых среди скал. Они совершали набеги на пути снабжения, жизненно необходимые для любой оккупационной армии. Они наносили удары в уязвимые места, снова скрываясь в горах до того, как противник успевал опомниться. Мексиканцы тоже прекрасно умеют вести подобную войну. Здесь, в Оахаке, Гверьеро и даже в долине Мехико скрываются guerrillero, так и не покорившиеся оккупантам и продолжающие боевые действия. Это благородная традиция сего народа. А здесь, в джунглях Юкатана, нашел убежище народ майя, не покоренный никем – ни испанскими конкистадорами, ни кем-либо другим. Они по сей день говорят на языке майя, отказываясь учить испанский. Если подобные люди будут на нашей стороне, англичанам нипочем не построить сей тракт. Следовательно, им нипочем не вторгнуться в Соединенные Штаты, по крайней мере этим путем.
– Осуществимо ли подобное? – обернулся Линкольн к Густаву Фоксу.
– Почему бы и нет? Эти партизанские армии уже сражаются против французов, хотя снабжаются весьма и весьма скверно. Если нам удастся обеспечить их современным оружием, помочь им провизией и боеприпасами – тогда, пожалуй, подобное вполне осуществимо.
– Дайте мне знать, что именно вам понадобится, и сообщите военному министерству в точности то же самое. Если у вас с ним возникнут проблемы – что ж, отправьте их с этим ко мне. С точки зрения стратегии все это предприятие весьма разумно. – Он было направился к двери, но на полпути обернулся, задумчиво потирая подбородок. – Если нам удастся таким образом наподдать англичанам, так почему бы нашим союзникам – солдатам малой войны не поступить точно так же с французами?
– Вполне возможно, – подтвердил Фокс. – Дельное замечание, господин президент. Мы уже осуществляем планы именно такого рода. Мексиканцы, сражающиеся против захватчиков, вооружены очень скверно. Одалживая деньги Мексике впервые, французы удержали изрядную часть займа в счет поставок оружия для мексиканской армии. А будучи грандиозными скупердяями на латинский лад, сэкономили, поставив чуть ли не одни мушкеты, многие из которых использовались еще в битве при Ватерлоо! Так что когда guerrillero захватили трофейное оружие, оно им практически ничем не помогло. Теперь мы изменим ситуацию. Наша армия оставила тайники с современным оружием и боеприпасами поблизости от мексиканской границы. Сведения об этом передали партизанским отрядам. Скоро французам придется так жарко, что им недосуг будет даже помыслить о помощи своим союзникам-англичанам.
– Но будут ли мексиканцы сражаться против французов, мистер Фокс?
– Они и не прекращали сражаться, господин президент. Хотя их президенту Бенито Хуаресу пришлось ради спасения бежать в Соединенные Штаты. Перед возвращением в нашу страну, а вернее, сразу по прибытии в Новый Орлеан О'Хиггинс отправил мне шифрованную телеграмму. Едва получив ее, я связался с мексиканским послом в Вашингтоне. Он телеграфировал Хуаресу в Техас. Если поезд придет вовремя, президент Хуарес прибудет сюда нынче пополудни.