Страница:
– Леди Дженнифер, как обычно, вне крепости…
– Не опасно?
– Нет, она не покидает земель Брабанта. А еще ее всегда сопровождает группа молодых рыцарей. В последнее время пристрастилась смотреть на море с наших обрывов.
Я зябко передернул плечами.
– Не пускайте близко к краю. А леди Элинор?
Он нахмурился.
– Вся в своем нечестивом колдовстве. Зря вы ей разрешили! Половину вещей из подвала уже перетаскала в свои покои. И ночью с ними не расстается.
– Энтузиастка, – обронил я. – Ладно, пойду потревожу.
– Обрадуйте, – сказал Мартин. – Не своим появлением, если честно, а новостями. Она так исхудала, что временами смотреть жалко.
Я взглянул с удивлением, Мартин никогда никого не жалел, а чтоб вот так о леди Элинор, что тиранит его, как может, то для этого в лесу должно издохнуть стадо тираннозавров. Большое.
Слуги почтительно кланялись, и, как мне кажется, или же это мое самомнение распускает хвост, кланяются охотнее, чем кому бы то ни было здесь. Как будто вот приду и разом пересажу всех в райские кущи. И ангелы запоют или даже воспоют. Или это от того, что ничего не делал здесь, и потому в таком лорде разочароваться еще не успели?
Просторный холл за время моего отсутствия посветлел еще больше, чувствуется женская рука леди Элинор, добавилось цветных полотнищ…
Я взбежал по лестнице, ступени покрыты пурпурной ковровой дорожкой, очень красиво и возвышенно, но подумать о переменах не успел, дальше по коридору вспыхнуло оранжевое пламя: женщина с красными волосами и в пурпурном платье быстро идет в мою сторону. Мне даже показалось, что двигается слишком быстро, словно неслышно скользит над поверхностью пола.
Леди Элинор, исхудавшая настолько, что одни удивительно зеленые глаза на подурневшем кукольном личике, ускорила шаг, глядя на меня с отчаянной надеждой.
Я едва успел подхватить ее, когда споткнулась и рухнула в мои объятия. Пальцы наткнулись на выступающие, как лезвия топориков, острые лопатки, соскользнули на ребра, едва-едва прикрытые кожей. Весит не больше мелкого пуделя, в сердце мне кольнуло острой жалостью.
– Сэр Ричард!.. – прошептала она. – Мы ночами не спим.
– Комары? – пошутил я и ощутил, что сглупил.
Она вскинула на меня взгляд прекрасных глаз, веки покраснели, а белки пронизаны сетью полопавшихся сосудов.
– Какие вести?
Голос ее из прежнего музыкального стал хрипловатым, как после долгого плача. Я всмотрелся в ее подурневшее лицо с воспаленными красными веками и вдруг увидел под этой маской, а все женщины их носят, прячутся страх и отчаяние женщины, что после стольких лет нашла счастье и может потерять.
– Все сделано, – сказал я поспешно. – Не волнуйтесь!
– Что… сделано?
– Герцог свободен, – пояснил я.
Она упала передо мной на колени, ухватила мою руку. Я не успел отдернуть, ее горячие губы обожгли мне кисть так, что дрожь пробежала до плеча и ушла в сердце.
– Леди Элинор! – воскликнул я негодующе.
Я стыдливо выдернул руку и отступил на шаг. Она, не поднимаясь с колен, заговорила страстно:
– Сэр Ричард, все, что угодно!.. Я отныне не враг и даже не противник. Клянусь!
– Встаньте, – сказал я нервно. – Поднимитесь, умоляю вас. А то я и сам встану, не могу же я так… Будем, как дураки!
Она поднялась, в красных, как у карася, глазах столько счастья и горячей благодарности, что я готов был провалиться сквозь землю, а признательность струится из нее, как тепло от камина или теплой постели.
– Я совсем недавно смогла отыскать его, – сказала она торопливо. – Он был в маленькой комнате на самом верху башни… И очень-очень далеко отсюда.
Я вздрогнул.
– Да, точно… Как вы сумели?
– Сперва подобрала и составила нужные заклинания, – объяснила она, – а потом, когда убедилась, что он жив, но в плену, начала смотреть через глаза птиц. Это очень утомительно… когда не знаешь, в какой стороне искать…
Я смотрел на нее во все глаза.
– Вы сделали удивительно много, леди Элинор! Честно говоря, я поражен…
– Там еще был странный такой камин, – сказала она с мукой в голосе, – с двумя скрещенными змеями из красной меди… Герцог сел возле, как вдруг насторожился, подбежал к двери и начал придвигать мебель… А потом все задрожало и рассеялось…
– Эх, – сказал я, – если бы сумели увидеть это раньше! Ладно, все сделано, хоть и с большей потерей времени. Герцог уже в пути к Брабанту.
– Он… доедет благополучно?
– С ним отряд воинов.
– Сэр Ричард, я теперь всего боюсь!
– Отряд большой, – сказал я. – Даже не ради охраны герцога. Они потом прибудут сюда и вольются в мое войско.
– Спасибо, сэр Ричард!
– Вы меня обижаете, леди Элинор, – сказал я. – Как будто мне самому герцог… чужой человек.
– Сэр Ричард, – произнесла она и прямо посмотрела мне в глаза, – располагайте мной. Я ваша вечная должница.
– Это хорошо, – проворчал я, затаптывая в себе неловкость. – Я люблю должников. А вас я расположу, так расположу… будете моего Зайчика чистить, заплетать ему гриву или еще что похуже.
Она улыбнулась, глаза сияли.
– Чистить этого великолепного арбогастра? Да это счастье, а не принуждение. Даже не знаю, что может быть лучше… разве что чесать за ушами и кормить Бобика.
Я пугливо оглянулся.
– Какой арбогастр? Это просто конь. Крупный, сильный, быстрый.
– Простите, – произнесла она с нарочитым смирением, – оговорилась. Конечно же, у вас замечательный конь. И собачка. И сам вы, сэр Ричард, просто чудо.
– Это вы чудо, – ответил я галантно. – Но ладно, наговорили комплименты друг друга, заодно и домашним животным, а теперь к делу.
Она оглянулась на застывших у дальней двери стражей.
– Может быть, в моих покоях?.. Нет-нет, я не тащу вас в постель. Этот опасный этап у нас благополучно пройден. Просто мы в коридоре…
– Да, – согласился я, – это я заметил. Леди Элинор, обед пусть подадут в малый зал. Я сегодня же отбуду.
Она охнула:
– Куда?
– Дальше, – ответил я сумрачно.
Она в обеспокоенности покачала головой.
– Что-то стряслось еще?
Я ответил с внезапной злостью:
– Постоянно стрясывается! У меня столько великих планов, просто разрывает на части нетерпением, как глубоководную рыбу на берегу. Я должен быть уже на Юге… если верить моим же планам, не совсем же я дурак, но все топчусь здесь, текучка заела.
– Вы только прибыли, – сказала она обескураженно.
– Здесь, – пояснил я зло, – на этом материке!
Она вздрогнула, глаза в испуге расширились.
– Сэр Ричард, вы такими масштабами мыслите! Мне страшно.
В малый зал слуги заносили еду быстро и бесшумно, но я заметил, что ее на столе все же больше, чем принесли. Усмехнувшись, я не стал показывать, что распознал чародейство, сам сотворил кофе, сыр, мед, а также бананы и прочие неизвестные здесь фрукты. Леди Элинор чуть напряглась, но на этот раз смолчала.
К еде она почти не прикасалась, смотрела, как ем я, а у меня хоть после полета, хоть после скачки всегда волчий аппетит, за ушами трещит так, что понимаю все поговорки типа: когда я жру, то ничего не чую.
– По непроверенным данным, – промычал я с туго набитым ртом, – из заслуживающих доверия источников, вы, леди Элинор, перетаскали из подвалов в свои покои колдовские штуки…
Она выпрямилась, лицо напряглось.
– Сэр Ричард… Но вы сами разрешили…
Я буркнул:
– И сейчас не запрещаю. Это я завидую так. Думаете, я не променял бы свое гроссграфство и маркграфство на мирное копание с волшебными штуками? Эти приключения уже покруче!..
Ее красивые глаза стали размером с блюдца.
– Вы… такой?
– Представьте себе.
– Но, сэр Ричард, все в вашей власти… Что вам мешает?
Я пробормотал, продолжая пожирать жареное мясо, как Локи на соревнованиях:
– Обязанности, черти бы их побрали! В этом мире вся тяжесть на мужских плечах. Мы обязаны бдить и защищать, а здесь это приходится делать постоянно. Потому и нет молодых и сильных чародеев. Либо увечные старики, либо… женщины.
Она пробормотала:
– Вообще-то верно… хотя я однажды знавала молодого колдуна…
– Трус, – сказал я безапелляционно. – Увиливает от обязанностей мужчины… Леди Элинор, я хотел попросить вас об одной услуге.
– Приказывайте, – сказала она. – Теперь вы можете приказывать.
Я покачал головой:
– Нет, это именно просьба. Постарайтесь подружиться с леди Дженнифер. Сделайте над собой усилие!.. Это ненадолго. Я заберу ее в столицу. Вам придется притворяться доброй совсем недолго.
Она, хоть и держится прямо, как картина на стене, сумела еще больше откинуться на спинку кресла с высокой спинкой. В глазах мелькнуло удивление, сменилось облегчением, затем, к моему изумлению, проступил стыд, а щеки заалели..
– Неужели, – проговорила она с усилием, – я так плоха?
Я проговорил, опустив взор в тарелку:
– Вы… понятны, леди Элинор.
– Эгоистична?
– Это объяснимо, – ответил я дипломатично.
– Я стала такой, потому что жила полной хозяйкой в своем прежнем замке?
Я покачал головой:
– И это тоже. А еще… герцог. Вы ревнуете, леди Элинор. Дженнифер ежедневно могла видеться с ним, разговаривать, общаться, целовать его и обнимать, а вы всего этого были лишены.
Она опустила голову.
– Вы правы, – произнесла она едва слышно. – Она могла… и не пользовалась. А я этого страстно жаждала и… не имела возможности. Но у меня нет вражды к леди Дженнифер.
– Я знаю, – ответил я. – Вы как двое щенков, что отпихивают друг друга от мамы. Или папы. Но вы сильнее, леди Элинор! И не заметили, что не просто отпихнули его родную дочь, но и вообще загнали в угол и затоптали.
– Неужели так выглядит со стороны?
– Боюсь, – сказал я жестко, – так в действительности. Вы привыкли бороться, леди Элинор. А Дженнифер жила за широкой спиной отца и под крылышком матери. У нее нет умения постоять за себя, как у вас! И когда соревнование за внимание герцога перешло в жесткое соперничество, вы ее с легкостью затюкали, затоптали, забили! Она боится уже из своей комнаты показаться. А когда выходит, старается поскорее выскользнуть за пределы крепости.
– Вы такие страшные вещи говорите…
Я сказал решительно:
– Прошу вас поприкидываться хорошей матерью… или просто доброй женщиной не для того, чтобы восстановить добрые отношения, их не восстановить, а чтобы потом, когда случайно встретитесь через несколько лет, могли обняться… или хотя бы поздороваться, а не вцепляться друг другу в волосы.
Она несколько мгновений смотрела мне в глаза. Лицо ее неуловимо менялось. Я видел и стыд, и скорбь, и упрямство, и решимость, и гордость, наконец она глубоко вздохнула и проговорила упавшим голосом:
– Да… наверное, это единственное разумное, что я могу.
Низкое солнце нависает над зубчатой стеной и освещает под таким углом, что все камни стены и башни выглядят плотно подогнанными глыбами древнего металла, чужого и таинственного. Края вспыхнули напоследок, заискрились, от них даже брызнули искры, но тут же солнце ушло за стену, двор погрузился в плотную тень.
В щели кузницы пробивается багровый огонь, из-за чего во дворе еще темнее. В небе затихло, купол выгнулся и стал глубже, выше, величественнее.
Из сторожки, завидев меня, выскочил Мартин. На лице преданность и готовность немедленно броситься выполнять все мои распоряжения, глаза следят за каждым движением сюзерена.
– Я отбуду на время, – сказал я негромко.
Он спросил тоже тихо:
– На сколько?
– Не поднимайте шума, – сказал я в ответ.
– Это значит… тайно?
– Иногда так удобнее, – объяснил я дипломатично.
Он молчал ошарашенно лишь долю секунды, а когда заговорил, голос был строгим и деловитым:
– Прикажете оседлать коня?
– Нет, – сказал я. – И собачке ничего не говори.
– Отбудете… пешком?
Я ответил, отводя взгляд:
– Главное, отбуду тайно. Уже знаешь, умею.
– Да, мой лорд.
– Еще раз, Мартин… Бобик будет проситься на охоту, он сразу понимает, когда вы только подумаете о ней, но ни в коем случае! Как бы он ни прыгал и ни ходил на задних лапах.
– Бедный…
Я развел руками:
– Увы, Мартин. Не знаю, что может встретиться в лесу. Не хочу, чтобы попробовал человеческой крови. Пусть остается невинным псом.
Он посмотрел на меня вопросительно.
– Взяли щенком?
– Нет, – ответил я с сомнением. – Вроде бы уже не был щенком, хотя, кто знает, сколько у его породы щенячесть… Другие его боялись, я как-то не сообразил по дурости вовремя испугаться, я вообще как-то мало пуганный, вот он ко мне и прилип. Отныне я его отец и вожак стаи. Кем был и что делал, молчит, не признается. А мы сами не будем на всякий случай допытываться… А то такое вдруг узнаем! Со мной он начал жизнь с чистого листа.
– С чистого листа? – перепросил он.
Я махнул рукой.
– Выражение такое. Имеется в виду не лист дерева, а пергамента.
Он внимательно посмотрел на меня.
– У вас много слов, сэр Ричард, словно вы не просто грамотный, но и… долго были среди грамотных.
– Хуже, – ответил я.
– Что может быть хуже?
– Я и родился среди грамотных.
– Господи, спаси и сохрани!
Я улыбнулся загадочно и пошел в конюшню прощаться с Зайчиком. Бобик, как чуял мой приход, уже напрыгивает на арбогастра, приглашая побегать или хотя бы подраться.
– Люблю вас, морды, – сказал я с чувством. – Но, увы, если не появлюсь пару деньков… или больше, займите себя чем-нибудь.
Бобик оставил друга и члена нашей стаи, торопливо принес в зубах дубовую колоду со двора, на которой рубят двора. Я отказался взять ее в руки и бросать подальше, чтобы он приносил, а я бросал снова и снова, пока руки не отвалятся. Обиженный Бобик понес обратно, но притащить что-то взамен не успел: вдали пропел охотничий рог, послышался дробный стук копыт.
Во двор влетели всадники на разгоряченных конях, морды в мыле, с удил срывается белоснежная пена. Двое молодых рыцарей торопливо соскочили на землю и бросились навстречу единственной женщине в седле.
Леди Дженнифер любезно приняла их помощь, лицо за это время стало еще более бледным, чем в прошлый мой визит, но и прекраснее, что раньше мне казалось невозможным.
Она увидела меня, выходящего из конюшни, счастливо ахнула и со всех ног бросилась навстречу. Я подхватил ее на руки, она прижалась ко мне, как воробышек, что ищет защиты от злого холодного ветра.
– Рич!
Прибывшие рыцари почтительно преклонили колени. Дженнифер счастливо смеялась, целовала меня в щеки, в нос, в губы. Глаза заполнились чистейшей влагой, что быстро прорвала запруду, и сверкающие на солнце ручейки побежали по бледной коже.
– Рич, как я тебя ждала…
Я прижал ее крепче, нежную и трепещущую, рыцарям сделал знак подняться, а ей прошептал в ухо:
– Герцог свободен, уже возвращается. Я его просто обогнал.
– Ты правда хотел поскорее со мной повидаться?
– Ну да, конечно! Чего бы я так мчался впереди всех?
– Спасибо, Рич. Хоть и видно, что врешь, но все равно спасибо.
Я наконец бережно опустил ее на землю, рыцари уже поднялись и окружили нас. В глазах жадное нетерпение, на лицах страстное ожидание удивительных новостей.
– Правда ли… – начал было один.
Я прервал:
– Герцог свободен и скоро прибудет. Готовьтесь принять войска из Сен-Мари… Наши войска! Мои, если хотите. Кто все еще желает стяжать славу героя, еще может присоединиться к походу на варварские земли. Я не знаю, почему король Кейдан… да и предыдущие короли мирились с захватом исконных земель, но я намерен в свою очередь захватить королевство варваров и покончить с этой угрозой раз и навсегда!.. А сейчас прошу меня простить, мне надо пообщаться с сестрой.
Дженнифер так вжималась в меня, будто старалась втиснуться вся, а там поджать лапки, свернуться в клубочек и спрятаться от всего мира, что я то и дело задевал плечом каменную кладку. Наконец я просто подхватил ее на руки и понес по ступенькам наверх на стену крепости.
Часовые почтительно отступили, я шел медленно, сам стараясь продлить очарование, когда всем телом прижимается молодая девушка и страшится мгновения, когда я опущу ее на землю.
В Брабанте, где море совсем близко, солнце особенно огромное, яркое, а громады облаков библейски величественные, несказанно пышные, уже не горы, а целые горные хребты, их подсвечивает снизу алым, пурпурным, а затем багровым. Само небо не голубое и даже не синее, из оранжевого стало пышно-лиловым, и громады облаков на нем выглядят странно и пугающе.
Со стены видно, как далеко-далеко опускается за темный край земли солнце, почему-то резко уменьшившись, мелкий багровый диск. Горизонт некоторое время искрил бенгальскими огнями, сумрак сгущается по земле медленно, торжественно, словно шествует с короной маркграфа в руках и готовится водрузить мне на голову. А то и вовсе на чело.
Дженнифер я так и не отпустил, она прижалась ко мне и зачарованно смотрит на закат, затем перевела взгляд на темную землю, простирающуюся далеко внизу от стен крепости и уходящую в бесконечность.
– Ты в самом деле должен?..
– Увы, сестренка.
– Почему?
Я развел руками:
– Теперь я уже знаю, что время – это просто одна неприятность за другой. Вот и прыгаю… стараюсь все уладить.
– И никому поручить нельзя?
Я пошутил грустно:
– Каждый незаменим. А уж я… так и вовсе.
Она подняла лицо, ее полные созревшие губы оказались совсем близко от моих. Сердце мое отчаянно заныло, в мозгу стучит: да перестать сдерживать себя, подумаешь, паладин, честь, достоинство, а как же свобода чувств…
Есть несколько способов справиться с искушением, самый верный из них – трусость. Я поцеловал Дженнифер в лоб и с огромным сожалением, борясь с собой, опустил ногами на камень стены.
– Рич!
Она смотрела потерянно, как заблудившийся ребенок в лесу, где наступает ночь и уже воют волки.
– Я ненадолго, – пообещал я.
– Рич, что ты задумал на этот раз?
Я запнулся с ответом, переспросил:
– Сказать?
Она почти кивнула, но продолжала смотреть мне в глаза и наконец проговорила умоляюще со слезами на глазах:
– Не надо… Я боюсь заглядывать в твои бездны. Но ты – Рич, ты мой брат, я тебя люблю, и ты меня никому не дашь обидеть.
– Не дам, – подтвердил я. – Уже сказал, что сам буду обижать. Дженни, я просто должен… Слово-то какое… всю жизнь избегал, не было случая, чтобы сказал такое, а теперь чуть ли не каждый день вспоминаю, что должен это, должен то… Дженни, жди! Я очень быстро.
Она вздрогнула, когда я еще раз крепко поцеловал ее, отстранил и быстро вбежал в башню. Когда я с самого верха взглянул через парапет, она стояла на том же месте, прижав кулачки к груди, маленькая и беззащитная, и с мольбой смотрела вверх.
Глава 5
– Не опасно?
– Нет, она не покидает земель Брабанта. А еще ее всегда сопровождает группа молодых рыцарей. В последнее время пристрастилась смотреть на море с наших обрывов.
Я зябко передернул плечами.
– Не пускайте близко к краю. А леди Элинор?
Он нахмурился.
– Вся в своем нечестивом колдовстве. Зря вы ей разрешили! Половину вещей из подвала уже перетаскала в свои покои. И ночью с ними не расстается.
– Энтузиастка, – обронил я. – Ладно, пойду потревожу.
– Обрадуйте, – сказал Мартин. – Не своим появлением, если честно, а новостями. Она так исхудала, что временами смотреть жалко.
Я взглянул с удивлением, Мартин никогда никого не жалел, а чтоб вот так о леди Элинор, что тиранит его, как может, то для этого в лесу должно издохнуть стадо тираннозавров. Большое.
Слуги почтительно кланялись, и, как мне кажется, или же это мое самомнение распускает хвост, кланяются охотнее, чем кому бы то ни было здесь. Как будто вот приду и разом пересажу всех в райские кущи. И ангелы запоют или даже воспоют. Или это от того, что ничего не делал здесь, и потому в таком лорде разочароваться еще не успели?
Просторный холл за время моего отсутствия посветлел еще больше, чувствуется женская рука леди Элинор, добавилось цветных полотнищ…
Я взбежал по лестнице, ступени покрыты пурпурной ковровой дорожкой, очень красиво и возвышенно, но подумать о переменах не успел, дальше по коридору вспыхнуло оранжевое пламя: женщина с красными волосами и в пурпурном платье быстро идет в мою сторону. Мне даже показалось, что двигается слишком быстро, словно неслышно скользит над поверхностью пола.
Леди Элинор, исхудавшая настолько, что одни удивительно зеленые глаза на подурневшем кукольном личике, ускорила шаг, глядя на меня с отчаянной надеждой.
Я едва успел подхватить ее, когда споткнулась и рухнула в мои объятия. Пальцы наткнулись на выступающие, как лезвия топориков, острые лопатки, соскользнули на ребра, едва-едва прикрытые кожей. Весит не больше мелкого пуделя, в сердце мне кольнуло острой жалостью.
– Сэр Ричард!.. – прошептала она. – Мы ночами не спим.
– Комары? – пошутил я и ощутил, что сглупил.
Она вскинула на меня взгляд прекрасных глаз, веки покраснели, а белки пронизаны сетью полопавшихся сосудов.
– Какие вести?
Голос ее из прежнего музыкального стал хрипловатым, как после долгого плача. Я всмотрелся в ее подурневшее лицо с воспаленными красными веками и вдруг увидел под этой маской, а все женщины их носят, прячутся страх и отчаяние женщины, что после стольких лет нашла счастье и может потерять.
– Все сделано, – сказал я поспешно. – Не волнуйтесь!
– Что… сделано?
– Герцог свободен, – пояснил я.
Она упала передо мной на колени, ухватила мою руку. Я не успел отдернуть, ее горячие губы обожгли мне кисть так, что дрожь пробежала до плеча и ушла в сердце.
– Леди Элинор! – воскликнул я негодующе.
Я стыдливо выдернул руку и отступил на шаг. Она, не поднимаясь с колен, заговорила страстно:
– Сэр Ричард, все, что угодно!.. Я отныне не враг и даже не противник. Клянусь!
– Встаньте, – сказал я нервно. – Поднимитесь, умоляю вас. А то я и сам встану, не могу же я так… Будем, как дураки!
Она поднялась, в красных, как у карася, глазах столько счастья и горячей благодарности, что я готов был провалиться сквозь землю, а признательность струится из нее, как тепло от камина или теплой постели.
– Я совсем недавно смогла отыскать его, – сказала она торопливо. – Он был в маленькой комнате на самом верху башни… И очень-очень далеко отсюда.
Я вздрогнул.
– Да, точно… Как вы сумели?
– Сперва подобрала и составила нужные заклинания, – объяснила она, – а потом, когда убедилась, что он жив, но в плену, начала смотреть через глаза птиц. Это очень утомительно… когда не знаешь, в какой стороне искать…
Я смотрел на нее во все глаза.
– Вы сделали удивительно много, леди Элинор! Честно говоря, я поражен…
– Там еще был странный такой камин, – сказала она с мукой в голосе, – с двумя скрещенными змеями из красной меди… Герцог сел возле, как вдруг насторожился, подбежал к двери и начал придвигать мебель… А потом все задрожало и рассеялось…
– Эх, – сказал я, – если бы сумели увидеть это раньше! Ладно, все сделано, хоть и с большей потерей времени. Герцог уже в пути к Брабанту.
– Он… доедет благополучно?
– С ним отряд воинов.
– Сэр Ричард, я теперь всего боюсь!
– Отряд большой, – сказал я. – Даже не ради охраны герцога. Они потом прибудут сюда и вольются в мое войско.
– Спасибо, сэр Ричард!
– Вы меня обижаете, леди Элинор, – сказал я. – Как будто мне самому герцог… чужой человек.
– Сэр Ричард, – произнесла она и прямо посмотрела мне в глаза, – располагайте мной. Я ваша вечная должница.
– Это хорошо, – проворчал я, затаптывая в себе неловкость. – Я люблю должников. А вас я расположу, так расположу… будете моего Зайчика чистить, заплетать ему гриву или еще что похуже.
Она улыбнулась, глаза сияли.
– Чистить этого великолепного арбогастра? Да это счастье, а не принуждение. Даже не знаю, что может быть лучше… разве что чесать за ушами и кормить Бобика.
Я пугливо оглянулся.
– Какой арбогастр? Это просто конь. Крупный, сильный, быстрый.
– Простите, – произнесла она с нарочитым смирением, – оговорилась. Конечно же, у вас замечательный конь. И собачка. И сам вы, сэр Ричард, просто чудо.
– Это вы чудо, – ответил я галантно. – Но ладно, наговорили комплименты друг друга, заодно и домашним животным, а теперь к делу.
Она оглянулась на застывших у дальней двери стражей.
– Может быть, в моих покоях?.. Нет-нет, я не тащу вас в постель. Этот опасный этап у нас благополучно пройден. Просто мы в коридоре…
– Да, – согласился я, – это я заметил. Леди Элинор, обед пусть подадут в малый зал. Я сегодня же отбуду.
Она охнула:
– Куда?
– Дальше, – ответил я сумрачно.
Она в обеспокоенности покачала головой.
– Что-то стряслось еще?
Я ответил с внезапной злостью:
– Постоянно стрясывается! У меня столько великих планов, просто разрывает на части нетерпением, как глубоководную рыбу на берегу. Я должен быть уже на Юге… если верить моим же планам, не совсем же я дурак, но все топчусь здесь, текучка заела.
– Вы только прибыли, – сказала она обескураженно.
– Здесь, – пояснил я зло, – на этом материке!
Она вздрогнула, глаза в испуге расширились.
– Сэр Ричард, вы такими масштабами мыслите! Мне страшно.
В малый зал слуги заносили еду быстро и бесшумно, но я заметил, что ее на столе все же больше, чем принесли. Усмехнувшись, я не стал показывать, что распознал чародейство, сам сотворил кофе, сыр, мед, а также бананы и прочие неизвестные здесь фрукты. Леди Элинор чуть напряглась, но на этот раз смолчала.
К еде она почти не прикасалась, смотрела, как ем я, а у меня хоть после полета, хоть после скачки всегда волчий аппетит, за ушами трещит так, что понимаю все поговорки типа: когда я жру, то ничего не чую.
– По непроверенным данным, – промычал я с туго набитым ртом, – из заслуживающих доверия источников, вы, леди Элинор, перетаскали из подвалов в свои покои колдовские штуки…
Она выпрямилась, лицо напряглось.
– Сэр Ричард… Но вы сами разрешили…
Я буркнул:
– И сейчас не запрещаю. Это я завидую так. Думаете, я не променял бы свое гроссграфство и маркграфство на мирное копание с волшебными штуками? Эти приключения уже покруче!..
Ее красивые глаза стали размером с блюдца.
– Вы… такой?
– Представьте себе.
– Но, сэр Ричард, все в вашей власти… Что вам мешает?
Я пробормотал, продолжая пожирать жареное мясо, как Локи на соревнованиях:
– Обязанности, черти бы их побрали! В этом мире вся тяжесть на мужских плечах. Мы обязаны бдить и защищать, а здесь это приходится делать постоянно. Потому и нет молодых и сильных чародеев. Либо увечные старики, либо… женщины.
Она пробормотала:
– Вообще-то верно… хотя я однажды знавала молодого колдуна…
– Трус, – сказал я безапелляционно. – Увиливает от обязанностей мужчины… Леди Элинор, я хотел попросить вас об одной услуге.
– Приказывайте, – сказала она. – Теперь вы можете приказывать.
Я покачал головой:
– Нет, это именно просьба. Постарайтесь подружиться с леди Дженнифер. Сделайте над собой усилие!.. Это ненадолго. Я заберу ее в столицу. Вам придется притворяться доброй совсем недолго.
Она, хоть и держится прямо, как картина на стене, сумела еще больше откинуться на спинку кресла с высокой спинкой. В глазах мелькнуло удивление, сменилось облегчением, затем, к моему изумлению, проступил стыд, а щеки заалели..
– Неужели, – проговорила она с усилием, – я так плоха?
Я проговорил, опустив взор в тарелку:
– Вы… понятны, леди Элинор.
– Эгоистична?
– Это объяснимо, – ответил я дипломатично.
– Я стала такой, потому что жила полной хозяйкой в своем прежнем замке?
Я покачал головой:
– И это тоже. А еще… герцог. Вы ревнуете, леди Элинор. Дженнифер ежедневно могла видеться с ним, разговаривать, общаться, целовать его и обнимать, а вы всего этого были лишены.
Она опустила голову.
– Вы правы, – произнесла она едва слышно. – Она могла… и не пользовалась. А я этого страстно жаждала и… не имела возможности. Но у меня нет вражды к леди Дженнифер.
– Я знаю, – ответил я. – Вы как двое щенков, что отпихивают друг друга от мамы. Или папы. Но вы сильнее, леди Элинор! И не заметили, что не просто отпихнули его родную дочь, но и вообще загнали в угол и затоптали.
– Неужели так выглядит со стороны?
– Боюсь, – сказал я жестко, – так в действительности. Вы привыкли бороться, леди Элинор. А Дженнифер жила за широкой спиной отца и под крылышком матери. У нее нет умения постоять за себя, как у вас! И когда соревнование за внимание герцога перешло в жесткое соперничество, вы ее с легкостью затюкали, затоптали, забили! Она боится уже из своей комнаты показаться. А когда выходит, старается поскорее выскользнуть за пределы крепости.
– Вы такие страшные вещи говорите…
Я сказал решительно:
– Прошу вас поприкидываться хорошей матерью… или просто доброй женщиной не для того, чтобы восстановить добрые отношения, их не восстановить, а чтобы потом, когда случайно встретитесь через несколько лет, могли обняться… или хотя бы поздороваться, а не вцепляться друг другу в волосы.
Она несколько мгновений смотрела мне в глаза. Лицо ее неуловимо менялось. Я видел и стыд, и скорбь, и упрямство, и решимость, и гордость, наконец она глубоко вздохнула и проговорила упавшим голосом:
– Да… наверное, это единственное разумное, что я могу.
Низкое солнце нависает над зубчатой стеной и освещает под таким углом, что все камни стены и башни выглядят плотно подогнанными глыбами древнего металла, чужого и таинственного. Края вспыхнули напоследок, заискрились, от них даже брызнули искры, но тут же солнце ушло за стену, двор погрузился в плотную тень.
В щели кузницы пробивается багровый огонь, из-за чего во дворе еще темнее. В небе затихло, купол выгнулся и стал глубже, выше, величественнее.
Из сторожки, завидев меня, выскочил Мартин. На лице преданность и готовность немедленно броситься выполнять все мои распоряжения, глаза следят за каждым движением сюзерена.
– Я отбуду на время, – сказал я негромко.
Он спросил тоже тихо:
– На сколько?
– Не поднимайте шума, – сказал я в ответ.
– Это значит… тайно?
– Иногда так удобнее, – объяснил я дипломатично.
Он молчал ошарашенно лишь долю секунды, а когда заговорил, голос был строгим и деловитым:
– Прикажете оседлать коня?
– Нет, – сказал я. – И собачке ничего не говори.
– Отбудете… пешком?
Я ответил, отводя взгляд:
– Главное, отбуду тайно. Уже знаешь, умею.
– Да, мой лорд.
– Еще раз, Мартин… Бобик будет проситься на охоту, он сразу понимает, когда вы только подумаете о ней, но ни в коем случае! Как бы он ни прыгал и ни ходил на задних лапах.
– Бедный…
Я развел руками:
– Увы, Мартин. Не знаю, что может встретиться в лесу. Не хочу, чтобы попробовал человеческой крови. Пусть остается невинным псом.
Он посмотрел на меня вопросительно.
– Взяли щенком?
– Нет, – ответил я с сомнением. – Вроде бы уже не был щенком, хотя, кто знает, сколько у его породы щенячесть… Другие его боялись, я как-то не сообразил по дурости вовремя испугаться, я вообще как-то мало пуганный, вот он ко мне и прилип. Отныне я его отец и вожак стаи. Кем был и что делал, молчит, не признается. А мы сами не будем на всякий случай допытываться… А то такое вдруг узнаем! Со мной он начал жизнь с чистого листа.
– С чистого листа? – перепросил он.
Я махнул рукой.
– Выражение такое. Имеется в виду не лист дерева, а пергамента.
Он внимательно посмотрел на меня.
– У вас много слов, сэр Ричард, словно вы не просто грамотный, но и… долго были среди грамотных.
– Хуже, – ответил я.
– Что может быть хуже?
– Я и родился среди грамотных.
– Господи, спаси и сохрани!
Я улыбнулся загадочно и пошел в конюшню прощаться с Зайчиком. Бобик, как чуял мой приход, уже напрыгивает на арбогастра, приглашая побегать или хотя бы подраться.
– Люблю вас, морды, – сказал я с чувством. – Но, увы, если не появлюсь пару деньков… или больше, займите себя чем-нибудь.
Бобик оставил друга и члена нашей стаи, торопливо принес в зубах дубовую колоду со двора, на которой рубят двора. Я отказался взять ее в руки и бросать подальше, чтобы он приносил, а я бросал снова и снова, пока руки не отвалятся. Обиженный Бобик понес обратно, но притащить что-то взамен не успел: вдали пропел охотничий рог, послышался дробный стук копыт.
Во двор влетели всадники на разгоряченных конях, морды в мыле, с удил срывается белоснежная пена. Двое молодых рыцарей торопливо соскочили на землю и бросились навстречу единственной женщине в седле.
Леди Дженнифер любезно приняла их помощь, лицо за это время стало еще более бледным, чем в прошлый мой визит, но и прекраснее, что раньше мне казалось невозможным.
Она увидела меня, выходящего из конюшни, счастливо ахнула и со всех ног бросилась навстречу. Я подхватил ее на руки, она прижалась ко мне, как воробышек, что ищет защиты от злого холодного ветра.
– Рич!
Прибывшие рыцари почтительно преклонили колени. Дженнифер счастливо смеялась, целовала меня в щеки, в нос, в губы. Глаза заполнились чистейшей влагой, что быстро прорвала запруду, и сверкающие на солнце ручейки побежали по бледной коже.
– Рич, как я тебя ждала…
Я прижал ее крепче, нежную и трепещущую, рыцарям сделал знак подняться, а ей прошептал в ухо:
– Герцог свободен, уже возвращается. Я его просто обогнал.
– Ты правда хотел поскорее со мной повидаться?
– Ну да, конечно! Чего бы я так мчался впереди всех?
– Спасибо, Рич. Хоть и видно, что врешь, но все равно спасибо.
Я наконец бережно опустил ее на землю, рыцари уже поднялись и окружили нас. В глазах жадное нетерпение, на лицах страстное ожидание удивительных новостей.
– Правда ли… – начал было один.
Я прервал:
– Герцог свободен и скоро прибудет. Готовьтесь принять войска из Сен-Мари… Наши войска! Мои, если хотите. Кто все еще желает стяжать славу героя, еще может присоединиться к походу на варварские земли. Я не знаю, почему король Кейдан… да и предыдущие короли мирились с захватом исконных земель, но я намерен в свою очередь захватить королевство варваров и покончить с этой угрозой раз и навсегда!.. А сейчас прошу меня простить, мне надо пообщаться с сестрой.
Дженнифер так вжималась в меня, будто старалась втиснуться вся, а там поджать лапки, свернуться в клубочек и спрятаться от всего мира, что я то и дело задевал плечом каменную кладку. Наконец я просто подхватил ее на руки и понес по ступенькам наверх на стену крепости.
Часовые почтительно отступили, я шел медленно, сам стараясь продлить очарование, когда всем телом прижимается молодая девушка и страшится мгновения, когда я опущу ее на землю.
В Брабанте, где море совсем близко, солнце особенно огромное, яркое, а громады облаков библейски величественные, несказанно пышные, уже не горы, а целые горные хребты, их подсвечивает снизу алым, пурпурным, а затем багровым. Само небо не голубое и даже не синее, из оранжевого стало пышно-лиловым, и громады облаков на нем выглядят странно и пугающе.
Со стены видно, как далеко-далеко опускается за темный край земли солнце, почему-то резко уменьшившись, мелкий багровый диск. Горизонт некоторое время искрил бенгальскими огнями, сумрак сгущается по земле медленно, торжественно, словно шествует с короной маркграфа в руках и готовится водрузить мне на голову. А то и вовсе на чело.
Дженнифер я так и не отпустил, она прижалась ко мне и зачарованно смотрит на закат, затем перевела взгляд на темную землю, простирающуюся далеко внизу от стен крепости и уходящую в бесконечность.
– Ты в самом деле должен?..
– Увы, сестренка.
– Почему?
Я развел руками:
– Теперь я уже знаю, что время – это просто одна неприятность за другой. Вот и прыгаю… стараюсь все уладить.
– И никому поручить нельзя?
Я пошутил грустно:
– Каждый незаменим. А уж я… так и вовсе.
Она подняла лицо, ее полные созревшие губы оказались совсем близко от моих. Сердце мое отчаянно заныло, в мозгу стучит: да перестать сдерживать себя, подумаешь, паладин, честь, достоинство, а как же свобода чувств…
Есть несколько способов справиться с искушением, самый верный из них – трусость. Я поцеловал Дженнифер в лоб и с огромным сожалением, борясь с собой, опустил ногами на камень стены.
– Рич!
Она смотрела потерянно, как заблудившийся ребенок в лесу, где наступает ночь и уже воют волки.
– Я ненадолго, – пообещал я.
– Рич, что ты задумал на этот раз?
Я запнулся с ответом, переспросил:
– Сказать?
Она почти кивнула, но продолжала смотреть мне в глаза и наконец проговорила умоляюще со слезами на глазах:
– Не надо… Я боюсь заглядывать в твои бездны. Но ты – Рич, ты мой брат, я тебя люблю, и ты меня никому не дашь обидеть.
– Не дам, – подтвердил я. – Уже сказал, что сам буду обижать. Дженни, я просто должен… Слово-то какое… всю жизнь избегал, не было случая, чтобы сказал такое, а теперь чуть ли не каждый день вспоминаю, что должен это, должен то… Дженни, жди! Я очень быстро.
Она вздрогнула, когда я еще раз крепко поцеловал ее, отстранил и быстро вбежал в башню. Когда я с самого верха взглянул через парапет, она стояла на том же месте, прижав кулачки к груди, маленькая и беззащитная, и с мольбой смотрела вверх.
Глава 5
Я сбросил личину исчезника, как только громада крепости Брабант уплыла далеко за спину. Крупная летучая тварь, одиноко парящая в небе, хоть и редкость, но все же не диковинка, время от времени кто-то да видит этих разных крылатых зверей, но если она в личине исчезника, обязательно привлечет внимание того, кто его заметит…
Правда, народ как раз не увидит, зато обязательно обратит внимание маг, а мне безопаснее толпы народа, чем один маг, от которого неизвестно чего ожидать.
Далеко внизу плывет темная земля, горизонт безумно расширился, а самого меня несет под высоким лиловым куполом, что уже перетек в черный и двигается вместе со мною, в какую бы сторону я ни направил полет.
Мир замер, все тихо, вокруг пусто, а в небе если и шныряют ночные птицы, то далеко внизу, где разную насекомую мелочь хватают на лету мелкие пташки, мелких пташек – более крупные, этих еще крупнее, а тех уже настоящие гиганты вроде сов и филинов…
Перед глазами то и дело, заслоняя весь мир, встает бледное лицо Дженнифер с отчаянными глазами, умоляющими о спасении. Я отгонял усилием воли и заставлял себя думать о том, как с минимальными усилиями составить карту Гандерсгейма. Военную карту, то есть в первую очередь дороги, мосты, переправы, источники воды, скопления военной силы противника…
Я вообще-то масштабник, и хотя одиночные рейды мне удаются лучше всего, но это уже пройденный этап. Больше всего тянет собрать армаду святого воинства и двинуться на Юг. Даже освобождение герцога, хоть и принесло успех, оставило чувство неудовлетворенности.
Сейчас же вообще занимаюсь какой-то ерундой… Хотя, конечно, отрядам Ульриха с освобожденным герцогом ехать не меньше месяца через всю Армландию к Тоннелю, а потом в Брабант, куда должны стягиваться и войска из гарнизонов Сен-Мари. Мне все равно нужно дождаться, когда все соберутся в одном военном лагере на подступах к Гандерсгейму.
Да и, честно говоря, никто лучше меня не составит его точную карту. Разве что колдун какой, что мог бы заставить летать птицу по указанным маршрутам, а сам, попивая вино в мягком кресле, рисовал карту. А еще лучше – запустить хробойла. Да только, видать, это такие дорогие и редкие штуки, что я вообще их не встречал больше.
Внизу уплывает равнина, с высоты идеально ровная, как выструганная столешница. Для конницы варваров разгуляться есть где, а вот мы, крестоносцы, больше предпочитаем… гм… не такие уж открытые пространства.
Да, в столкновении с такими же крестоносными войсками выбираем обширные поля, как, скажем, в битве при Грюнвальде, но в сражениях за гроб Господень с сарацинами у легкой конницы есть небольшое преимущество…
Значит, надо усилить возможности наших стрелков. А это в первую очередь повышение дальности стрельбы. То есть более дорогие и сложные в изготовлении композитные луки… Кстати, в крепость Слово Ричарда начали прибывать первые партии, производство которых развернуто в Амальфи весьма масштабно, я оказался молодцом, предвидел нужду.
Внизу белеющая, словно посыпанная солью, широкая дорога уперлась в достаточно широкую и, как мне показалось, бурную реку. Звездное небо трепещет в ней, будто там новый Армагеддон, орды правоверных ангелов сражаются с мятежными, что значит, вода идет быстро. Дорога с этого берега с ходу нырнула в воду, исчезла надолго, а потом как ни в чем не бывало появилась на той стороне все такая же широкая и невозмутимая, словно и не преодолела эту водную ширь.
Я не поверил глазам, снизился и, оглядевшись, нет ли кого поблизости, осторожно опустился на дорогу рядом с роскошным песчаным пляжем, как-то совершенно бездумно перешел в личину человека.
Под ногами захрустело, я непонимающе уставился на каменную крошку. Когда опускался на эту чистую дорогу, с которой ветер смел всю пыль, здесь ничего не было, кроме твердой, утоптанной множеством копыт и укатанной колесами телег земли, плотной, как камень…
Нагнувшись, я поковырял пальцем. Теплые, что странно, ведь уже полночи прошло, мелкие крупинки гранита. Такого же точно, из глыб которого башни крепости Брабанта.
Сердце стучит чаще, я набрал этой крошки в ладонь, тупо всматривался и кривил рожу, словно гримасы помогают в мыслительных процессах. Что-то торможу, но никак не пойму, откуда она взялась… а взялась именно в момент, когда я превращался в человека!
Вспомнил странное ощущение возросшей мощи, когда поднимался в небо, а затем пошел резать воздух острыми крыльями. Эта крошка была со мной… однако, похоже, тогда она была не крошкой.
Я воровато огляделся по сторонам, ночь, нигде никого, даже кузнечики не будут смеяться, сосредоточился, представляя, как превращаюсь в большого и страшного крылатого зверя… с буграми мышц, толстыми лапами, широкими крыльями, толстым и острым гребнем…
Долго ничего не шло, наконец перед глазами поплыло, песчаный берег и звездное небо раздвоились. Я поспешно закрыл глаза и начал внушать себе, что морда у меня совсем не такая, как у курицы или орла, без разницы, у меня, как у совы, бинокулярность… Обзор меньше, но не сойду с ума, синхронизируя два изображения с разных сторон.
Наконец почувствовал, что голова все еще кружится и малость тошнит, но все четыре лапы твердо уперлись в землю. Какие-то совсем не такие лапы…
Я поднял тяжелые кожистые веки. Почва от меня дальше, чем обычно, что значит, сейчас я выше ростом, но – главное, – я в приличной яме прямо посреди дороги!
Понятно, мелькнуло ошарашенное. Сперва Логирд научил меня захватывать в трансформацию одежду и оружие, а сейчас вот я уже способен использовать и окружающую, так сказать, среду. На панцирь поверх спины, на шипы, на костяные наросты, особо прочную чешую на боках и брюхе, на толстый и острый гребень…
Выбравшись из ямы, я подпрыгнул, неуклюже взлетел, но повело вбок, завалился тяжело, захрустели кости, остро кольнуло болью. К счастью, рептилии менее чувствительны, я сосредоточился, торопливо зарастил переломы. Значит, с тяжелым телом нужно учиться летать заново…
После трех попыток взлететь я решил сперва просто перенести тяжелую задницу вброд. Неспешная вода даже в самом глубоком месте поднялась не выше колена, а это значит, конница одолеет легко без всяких мостов. Да и пехоте не придется сколачивать плоты.
На том берегу я собрался и для тренировки возжелал стать человеком. Зрение смазалось, в голове головокружение и звон, чего раньше не наблюдал… очень медленно начал ощущать трансформацию, изменения во всем существе, легкая боль пробежала вдоль позвоночника и разом кольнула во все суставы.
Правда, народ как раз не увидит, зато обязательно обратит внимание маг, а мне безопаснее толпы народа, чем один маг, от которого неизвестно чего ожидать.
Далеко внизу плывет темная земля, горизонт безумно расширился, а самого меня несет под высоким лиловым куполом, что уже перетек в черный и двигается вместе со мною, в какую бы сторону я ни направил полет.
Мир замер, все тихо, вокруг пусто, а в небе если и шныряют ночные птицы, то далеко внизу, где разную насекомую мелочь хватают на лету мелкие пташки, мелких пташек – более крупные, этих еще крупнее, а тех уже настоящие гиганты вроде сов и филинов…
Перед глазами то и дело, заслоняя весь мир, встает бледное лицо Дженнифер с отчаянными глазами, умоляющими о спасении. Я отгонял усилием воли и заставлял себя думать о том, как с минимальными усилиями составить карту Гандерсгейма. Военную карту, то есть в первую очередь дороги, мосты, переправы, источники воды, скопления военной силы противника…
Я вообще-то масштабник, и хотя одиночные рейды мне удаются лучше всего, но это уже пройденный этап. Больше всего тянет собрать армаду святого воинства и двинуться на Юг. Даже освобождение герцога, хоть и принесло успех, оставило чувство неудовлетворенности.
Сейчас же вообще занимаюсь какой-то ерундой… Хотя, конечно, отрядам Ульриха с освобожденным герцогом ехать не меньше месяца через всю Армландию к Тоннелю, а потом в Брабант, куда должны стягиваться и войска из гарнизонов Сен-Мари. Мне все равно нужно дождаться, когда все соберутся в одном военном лагере на подступах к Гандерсгейму.
Да и, честно говоря, никто лучше меня не составит его точную карту. Разве что колдун какой, что мог бы заставить летать птицу по указанным маршрутам, а сам, попивая вино в мягком кресле, рисовал карту. А еще лучше – запустить хробойла. Да только, видать, это такие дорогие и редкие штуки, что я вообще их не встречал больше.
Внизу уплывает равнина, с высоты идеально ровная, как выструганная столешница. Для конницы варваров разгуляться есть где, а вот мы, крестоносцы, больше предпочитаем… гм… не такие уж открытые пространства.
Да, в столкновении с такими же крестоносными войсками выбираем обширные поля, как, скажем, в битве при Грюнвальде, но в сражениях за гроб Господень с сарацинами у легкой конницы есть небольшое преимущество…
Значит, надо усилить возможности наших стрелков. А это в первую очередь повышение дальности стрельбы. То есть более дорогие и сложные в изготовлении композитные луки… Кстати, в крепость Слово Ричарда начали прибывать первые партии, производство которых развернуто в Амальфи весьма масштабно, я оказался молодцом, предвидел нужду.
Внизу белеющая, словно посыпанная солью, широкая дорога уперлась в достаточно широкую и, как мне показалось, бурную реку. Звездное небо трепещет в ней, будто там новый Армагеддон, орды правоверных ангелов сражаются с мятежными, что значит, вода идет быстро. Дорога с этого берега с ходу нырнула в воду, исчезла надолго, а потом как ни в чем не бывало появилась на той стороне все такая же широкая и невозмутимая, словно и не преодолела эту водную ширь.
Я не поверил глазам, снизился и, оглядевшись, нет ли кого поблизости, осторожно опустился на дорогу рядом с роскошным песчаным пляжем, как-то совершенно бездумно перешел в личину человека.
Под ногами захрустело, я непонимающе уставился на каменную крошку. Когда опускался на эту чистую дорогу, с которой ветер смел всю пыль, здесь ничего не было, кроме твердой, утоптанной множеством копыт и укатанной колесами телег земли, плотной, как камень…
Нагнувшись, я поковырял пальцем. Теплые, что странно, ведь уже полночи прошло, мелкие крупинки гранита. Такого же точно, из глыб которого башни крепости Брабанта.
Сердце стучит чаще, я набрал этой крошки в ладонь, тупо всматривался и кривил рожу, словно гримасы помогают в мыслительных процессах. Что-то торможу, но никак не пойму, откуда она взялась… а взялась именно в момент, когда я превращался в человека!
Вспомнил странное ощущение возросшей мощи, когда поднимался в небо, а затем пошел резать воздух острыми крыльями. Эта крошка была со мной… однако, похоже, тогда она была не крошкой.
Я воровато огляделся по сторонам, ночь, нигде никого, даже кузнечики не будут смеяться, сосредоточился, представляя, как превращаюсь в большого и страшного крылатого зверя… с буграми мышц, толстыми лапами, широкими крыльями, толстым и острым гребнем…
Долго ничего не шло, наконец перед глазами поплыло, песчаный берег и звездное небо раздвоились. Я поспешно закрыл глаза и начал внушать себе, что морда у меня совсем не такая, как у курицы или орла, без разницы, у меня, как у совы, бинокулярность… Обзор меньше, но не сойду с ума, синхронизируя два изображения с разных сторон.
Наконец почувствовал, что голова все еще кружится и малость тошнит, но все четыре лапы твердо уперлись в землю. Какие-то совсем не такие лапы…
Я поднял тяжелые кожистые веки. Почва от меня дальше, чем обычно, что значит, сейчас я выше ростом, но – главное, – я в приличной яме прямо посреди дороги!
Понятно, мелькнуло ошарашенное. Сперва Логирд научил меня захватывать в трансформацию одежду и оружие, а сейчас вот я уже способен использовать и окружающую, так сказать, среду. На панцирь поверх спины, на шипы, на костяные наросты, особо прочную чешую на боках и брюхе, на толстый и острый гребень…
Выбравшись из ямы, я подпрыгнул, неуклюже взлетел, но повело вбок, завалился тяжело, захрустели кости, остро кольнуло болью. К счастью, рептилии менее чувствительны, я сосредоточился, торопливо зарастил переломы. Значит, с тяжелым телом нужно учиться летать заново…
После трех попыток взлететь я решил сперва просто перенести тяжелую задницу вброд. Неспешная вода даже в самом глубоком месте поднялась не выше колена, а это значит, конница одолеет легко без всяких мостов. Да и пехоте не придется сколачивать плоты.
На том берегу я собрался и для тренировки возжелал стать человеком. Зрение смазалось, в голове головокружение и звон, чего раньше не наблюдал… очень медленно начал ощущать трансформацию, изменения во всем существе, легкая боль пробежала вдоль позвоночника и разом кольнула во все суставы.