Страница:
Барбаросса богатые и цветущие земли королевства Фоссано сумел сделать еще более богатыми и цветущими, этого от свирепого рубаки никто не ожидал. Я хорошо помню, когда по городу проехали герольды и под звуки труб возвестили, дескать, сегодня в полдень состоится свадебная церемония, благородный король Фердинанд Барбаросса берет в жены Алевтину, дочь короля Джона Большие Сапоги.
Хотя Барбаросса далеко не благородного происхождения. То есть отважный и очень рисковый сорвиголова. То ли в самом деле рыцарь, то ли объявивший себя рыцарем разбойник, что собрал десяток таких же и с ними захватывал ничейные земли, укреплял власть, подчинял мелких, а затем и крупных хозяев, а когда в соседнем королевстве начались распри, стремительно вторгся, используя большой торговый караван в виде прикрытия, захватил королевский дворец, убив растерянного короля и провозгласил себя сюзереном.
Даниель, старшина купеческого союза вольных городов Мальбрука, на пиру в честь свадьбы короля Барбароссы сказал мне, что торговые союзы поддерживают Барбароссу, потому что тот положил конец распрям, прижал соседей, очистил земли от нежити, и все двадцать лет его правления королевство только богатеет, а простолюдины не перестают молиться за его здоровье.
Когда мы приблизились к воротам столицы, Бобик и Зайчик привычно ринулись обгонять стадо коров и перепрыгивать через телеги. Стражи только успели повернуть головы, как мы пронеслись мимо и пропали в тесноте улочек. Вскоре распахнулась площадь, а за ней на той стороне – величественный королевский дворец, окруженный заботливо выдвинутым далеко вперед забором из толстых металлических прутьев, имитирующих копья кверху остриями.
К моему удивлению, меня узнали моментально, а я же здесь коннетабль, офицер козырнул, а стражи торопливо распахнули ворота. Арбогастр влетел на королевский двор, звонко цокая подковами, гордо и красиво пронесся по вымощенной цветными плитами дорожке к ступеням дворца.
Бобик мчался длинными прыжками рядом, собранный и настороженный, на меня косится умоляюще.
– Ну что тебе еще? – крикнул я. – Возьму-возьму, только держись, как мышь в норке!
Был соблазн въехать на коне и в зал, в прошлый раз я так и сделал, но сейчас, увы, я не в том положении…
Со всех сторон сбежались стражи, приблизиться устрашились, глядя со страхом на Адского Пса, хотя тот даже не смотрит на них, чтобы не пугать.
Я покинул седло, арбогастр посмотрел на нас двоих с укором.
– Я недолго, – заверил я, а воинам велел строго: – Кормить и холить!
Один ответил несмело:
– Знаем, ваша светлость. Я сам ему в прошлый раз гвозди носил… Жрет, как сухую солому!
– Прекрасно, – ответил я.
Ступеньки замелькали под подошвами, я влетел в первый зал, куда являются все придворные, быстро пересек и вбежал в следующий, поменьше, куда допускаются уже не все, а в третьем – вообще народу мало, только высшие лорды.
Нам с Бобиком загородил дорогу огромный и величественный церемониймейстер.
– А вы куда… Ох, простите, ваша светлость, я вас не сразу… богатым будете!
– Я стал мельче? – спросил я и, не дожидаясь ответа, поинтересовался: – Как Его Величество?
Он ответил с поклоном:
– Здоров. Сейчас ведет прием посетителей и просителей…
– Это то, – сказал я, – что мне оно. Я и есть этот самый проситель.
Он улыбнулся, давая понять, что шутку понял, наклонил голову чуть ли не к плечу.
– Если хотите поприсутствовать, я проведу вас в зал. Только как насчет собачки…
– Она очень тихая, – сказал я.
– Ну, если и останется тихой, тогда можно…
– Премного обяжете, – ответил я.
– Следуйте за мной, ваша светлость.
– Только не объявляйте, – попросил я. – Так, постоим в задних рядах.
Он сказал в нерешительности:
– Коннетаблю королевства вроде бы не совсем… однако да, как изволите. Вам Его Величество позволяет всякие вольности по старой дружбе.
– Изволю, – ответил я и слегка смягчил, добавив: – Нам так удобнее. Мы скромные.
– Наслышан…
Он сам распахнул перед нами дверь, но входить не стал, а я проскользнул, стараясь не выделяться, хотя с моим ростом это трудновато, встал позади пышно разодетых придворных, все одеты как на продажу, а пышные шляпы с веером перьев позволяют мне прятать лицо. Бобик смирно сел рядом и старался дышать как можно тише, чтоб никто не оглянулся и не заорал, увидев его клыки на уровне своего лица.
Всего четыре ряда, дальше свободное пространство в четыре-пять ярдов, это где коленопреклоненные просители излагают свои жалобы, а дальше на небольшом помосте в двух роскошных креслах восседают Барбаросса и Алевтина. За их спинами высятся очень серьезные сэр Маршалл и молодая красивая женщина, прима-фрейлина королевы.
Я подумал, что впервые вижу Алевтину рядом с королем, обычно Барбаросса принимал меня в кабинете, куда свободно вхож разве что сэр Уильям Маршалл.
Коленопреклоненный проситель путано излагал жалобу на людей сэра Карла Людвига Бёрне, что не следят за скотом, а тот забредает на их поля и тем самым наносит почти непоправимый ущерб посевам, а также чести и достоинству местного лорда…
Барбаросса, надо отдать ему должное, вот уж отец народа, не зевает, не чешется и не смотрит по сторонам, а как бы даже слушает, во всяком случае, лицо такое, отценародное. Алевтина тоже смотрит внимательно, могучая и красивая, чуть располневшая за годы со дня замужества, настоящая королева: рослая и внушающая, такая что угодно на скаку остановит.
Барбаросса в черном камзоле, на котором выгодно смотрятся огромные серебряные украшения, а массивная золотая цепь с крупным драгоценным камнем в самом низу сразу дает понять, что выше этого человека в королевстве нет никого.
Алевтина тоже в черном, но обилие серебра на платье, крупные гроздья бриллиантов, оттягивающих уши, и блистающая корона в волосах говорят о том, что о трауре нет и речи. Возможно, черное для того, чтобы было меньше работы прачкам, женщины – существа практичные, а королевы – тоже местами женщины.
Сэр Уильям время от времени отечески пробегал взглядом по рядам вельмож, иногда наклонялся к королю и что-то шептал ему на ухо. Мне показалось, что высмотрел и меня, как я ни прятался среди шляп. Во всяком случае, когда в очередной раз наклонился к королю и что-то шепнул, тот вдруг вскинул голову, в глазах появился странный блеск.
– А это кто там затаился? – произнес он зловещим голосом. – Лорды, прячьте кошельки! И своих жен тоже…
Церемониймейстер неслышно появился со мной рядом, поклонился и сказал громовым голосом:
– Коннетабль Его Величества сэр Ричард!.. Простите, Ваше Величество, но это было желание сэра Ричарда войти вот так тихо.
Придворные от меня отступили и почтительно кланяются, на лицах смятение пополам со жгучим любопытством. Кто-то все-таки вскрикнул дурным голосом, увидев смирную собачку.
Король мощно прогрохотал с трона:
– Точно что-то украсть надумал!.. Он никогда не бывает тихим. Сэр Ричард…
Я приблизился, велев Бобику сидеть, и преклонил колено.
– Ваше Величество…
Он сделал жест подняться, я встал и с предельным почтением посмотрел ему в глаза. Барбаросса выглядит сытым и довольным, тоже заметно пополнел от счастливой жизни, даже темные круги под глазами исчезли. Алевтина светится довольством и благополучием, на меня смотрит с соболезнованием, сразу женским чутьем уловив, что мне как раз хреново.
Барбаросса поднялся, огромный и массивный. Все превратились в слух, а он сказал мощно:
– Прием продолжит сэр Уильям Маршалл. Ему доверено решать неотложные вопросы, как решал бы их я сам… А вы, сэр Ричард, следуйте за мной.
Маршалл бросил на меня кислый взгляд, тоже интересно, что же привез за новости, ни разу еще не являюсь просто поболтать и чайку попить, но с выражением полного достоинства на лице выдвинулся вперед, встал около трона и кивнул просителю.
– Продолжайте, сэр.
Королевские покои везде располагаются по единому принципу: король должен как можно меньше находиться среди толпы. И здесь, покинув трон, Барбаросса не пошел через длинный зал, отвечая на поклоны, а соступил с помоста влево и через два шага вошел в охраняемую боковую дверь.
В зале раздался многоголосый вопль, Барбаросса даже не оглянулся, как и я, сообразив, что бедный Бобик измучился целых две минуты сидеть в полном одиночестве и стремительно нагоняет хозяина и того, кого однажды охранял в лесу.
В коридоре крепкая стража в стальных доспехах громко стукнула тупыми концами копий в пол, приветствуя короля, заодно и меня, того самого, благодаря которому уже многие из их собратьев нежатся в сказочном южном королевстве Сен-Мари на берегу теплого моря.
Бобик шел сзади, неслышно переступая толстыми лапами, но в кабинет короля все же пролез первым. Там, на мой взгляд, ничего не изменилось, словно последний раз я был сегодня утром. Неслышное тепло коснулось моей холодной и быстро черствеющей души, растеклось по всему телу.
Король прошел вперед, тяжело опустился в кресло, посмотрел на меня с вопросом в глазах.
– А ты чего стоишь?
– Жду приглашения, Ваше Величество, – ответил я предельно скромно. – Как и собачка.
Он изумился:
– Когда это тебе требовалось приглашение? Ты не болен? А то какой-то странный… Садись-садись, совсем тебя не узнаю. Или хочешь спереть что-то совсем уж непомерное?.. Смотри, собачка уже села.
Я деликатно опустился в кресло, Барбаросса все еще смотрит недоверчиво, ждет подвоха.
– Ну и что, – спросил он наконец, – у тебя там творится?
Я ответил кротко:
– Милостиво данной вами, Ваше Величество, властью я продолжаю осуществлять в меру моих скромных сил правление в вашем вассальном королевстве Сен-Мари, завоеванном и приведенном к покорности вашими доблестными войсками и отважными рыцарями…
Он прервал, хлопнул в ладоши и велел зычно:
– Вина и еды! На троих. Нет, на шестерых, я тоже немножко поклюю… И окорок побольше для песика. Продолжайте, сэр Ричард, продолжайте. Очень интересно, особенно насчет данной мною власти, да еще милостиво, ваших скромных сил, моего вассального королевства и наших доблестных войск… Слушаю и по сторонам смотрю, о ком это?
– Ах, Ваше Величество, – сказал я скромно, – я как ваш преданнейший коннетабль не только захватил то разнеженное и увязшее в роскоши и распутстве королевство, но и привел к покорности мятежный Гандерсгейм, где хозяйничали варвары. Сейчас вот строю огромный и могучий флот… и все думаю, назвать ли флагманский гордым именем «Барбаросса» или же «Король Барбаросса»?.. А может быть, то и другое, а третий поименовать «Алевтиной»?
Он сказал сердито:
– А это еще что за шуточка? Чтобы говорили, что ездят на Алевтине, что Алевтина скрипит, Алевтина принимает всю команду?
Я поклонился, пряча взгляд, Барбаросса проговорился, дав понять, что, несмотря на показное недоверие, воспринимает мой рассказ достаточно серьезно.
– Хорошо, Ваше Величество, – сказал я покорно, – сами назовите парочку следующих. Вы сумеете, как никто, дать гордые и красивые, как павлины, имена!
Слуги внесли и расставили по столу холодные закуски. Один вытащил из шкафа два серебряных кубка, второй быстро и красиво налил вина.
– Промочи горло, – посоветовал Барбаросса. – Как бы ни добирался быстро на своем черте, но пыли наглотался.
Еще двое слуг внесли впереди себя, откинувшись назад всем корпусом, целиком зажаренного кабана.
Барбаросса вскинул в удивлении брови, а один из слуг объяснил виновато:
– В прошлый раз собачка сэра коннетабля сперла у нас из кухни именно вот такого… Так лучше уж мы сами, Ваше Величество…
– Разумно, – одобрил Барбаросса и продолжил, обращаясь ко мне: – Как видишь, у меня даже самые низшие слуги делают то, что считают нужным для короля и королевства. И даже для собачки. И меня не спрашивают! Вот как обесценилась моя власть…
Я сказал с глубоким уважением:
– Ваше Величество, я уже малость побывал в шкуре отдающего приказы. Это только дураку приятно, да и то в первые дни, покрикивать и повелевать, а потом понимает, что это такая нудная и грязная работа, у золотаря и то чище… И каждый начинает выстраивать ее так, чтобы делалась без окриков и подталкивания как бы само по себе, без напоминаний и указывания пальцем. Вам это удалось, искренне восхищаюсь и завидую. Сэр Уильям сейчас говорит в зале те же слова, что говорили бы вы…
Он вяло отмахнулся.
– Лучше. Удивляюсь, этот старый зубр все время учится, а мне как о стенку горохом!
Под столом довольно урчало, чавкало и взрыкивало, словно сам Барбаросса там пирует напропалую.
Барбаросса прислушался к хрусту костей, довольно и с некоторой завистью заулыбался.
– Вот кто самый счастливый.
После холодной закуски принесли горячую, я ел быстро, король лениво погрыз чуть гусиную лапку и бросил ее под стол, там довольно клацнули зубы, мгновенно захрустели перемалываемые тонкие косточки и снова продолжился труд над кабанчиком.
Не переставая работать над гусем, я очень подробно рассказал, как вторглись в Гандерсгейм, как войска из Фоссано, мудро и своевременно посланные Его Величеством, с легкостью захватывали королевства… да-да, королевства!.. не меньше двух десятков захватили с ходу, потом вышли к океану, а в это время я начал строительство большого флота из гигантских кораблей, вы не поверите, Ваше Величество, каких огромных, а сам на двух каравеллах, так называются гиганты чуть поменьше, совершил рейд в океан и обнаружил там целый архипелаг, который Его императорское Величество Генрих Третий пожаловал мне вместе с титулом эрцгерцога…
Он пробормотал:
– Уже эрцгерцог?.. Господи, а еще не вечер.
Сэр Уильям явился раньше, чем я предполагал, еще от двери сказал успокаивающе:
– Важных вопросов не было, а мелочи разберут сэр Теодор и сэр Каспар. Я с вашего милостивого разрешения их давно натаскиваю.
– Разумно, – сказал Барбаросса.
Сэр Уильям спросил с интересом:
– Что наш дорогой друг сумел украсть кроме подсвечников?
– И двух полков отборной конницы, – проворчал Барбаросса, – но пока темнит.
– Значит, – предположил сэр Уильям, – сопрет, так уж сопрет… Сэр Ричард?
Он, как и король, посматривал на меня с непонятным удивлением в глазах, а когда на лице начало проступать выражение крайней подозрительности, я спросил прямо:
– Сэр Уильям, что-то случилось?
– Не знаю, – ответил он. – Это, вообще-то, вопрос к вам, сэр Ричард.
– Какой?
– Что-то случилось? – произнес он с расстановкой. – Точнее, катастрофа?
– Ну почему, – пробормотал я с неудовольствием, – как я, так и катастрофа…
– Серьезный вы больно, – пояснил он. – Все прошлые разы, когда мы виделись, вы сверкали и бурлили, как водопад шуток и острот, кусали и злили, а сейчас вас не отличить вон от тех статуй. Или настолько огосударствились?
Я помолчал, вздохнул и ощутил, что прозвучало настолько тяжело, что да, катастрофа, мне не до шуточек.
– Все вместе взятое, сэр Уильям. Короны, оказывается, тяжелые штуки. На мне сейчас эрцгерцожья, и то шея подламывается. Соболезную Его Величеству.
– Да что случилось?
Он тяжело опустился за стол, цапнул кубок с вином, разом осушил, лицо слегка порозовело, а он покрутил головой, дескать, хорошо-то жить, оказывается, кто бы подумал.
Глава 3
Хотя Барбаросса далеко не благородного происхождения. То есть отважный и очень рисковый сорвиголова. То ли в самом деле рыцарь, то ли объявивший себя рыцарем разбойник, что собрал десяток таких же и с ними захватывал ничейные земли, укреплял власть, подчинял мелких, а затем и крупных хозяев, а когда в соседнем королевстве начались распри, стремительно вторгся, используя большой торговый караван в виде прикрытия, захватил королевский дворец, убив растерянного короля и провозгласил себя сюзереном.
Даниель, старшина купеческого союза вольных городов Мальбрука, на пиру в честь свадьбы короля Барбароссы сказал мне, что торговые союзы поддерживают Барбароссу, потому что тот положил конец распрям, прижал соседей, очистил земли от нежити, и все двадцать лет его правления королевство только богатеет, а простолюдины не перестают молиться за его здоровье.
Когда мы приблизились к воротам столицы, Бобик и Зайчик привычно ринулись обгонять стадо коров и перепрыгивать через телеги. Стражи только успели повернуть головы, как мы пронеслись мимо и пропали в тесноте улочек. Вскоре распахнулась площадь, а за ней на той стороне – величественный королевский дворец, окруженный заботливо выдвинутым далеко вперед забором из толстых металлических прутьев, имитирующих копья кверху остриями.
К моему удивлению, меня узнали моментально, а я же здесь коннетабль, офицер козырнул, а стражи торопливо распахнули ворота. Арбогастр влетел на королевский двор, звонко цокая подковами, гордо и красиво пронесся по вымощенной цветными плитами дорожке к ступеням дворца.
Бобик мчался длинными прыжками рядом, собранный и настороженный, на меня косится умоляюще.
– Ну что тебе еще? – крикнул я. – Возьму-возьму, только держись, как мышь в норке!
Был соблазн въехать на коне и в зал, в прошлый раз я так и сделал, но сейчас, увы, я не в том положении…
Со всех сторон сбежались стражи, приблизиться устрашились, глядя со страхом на Адского Пса, хотя тот даже не смотрит на них, чтобы не пугать.
Я покинул седло, арбогастр посмотрел на нас двоих с укором.
– Я недолго, – заверил я, а воинам велел строго: – Кормить и холить!
Один ответил несмело:
– Знаем, ваша светлость. Я сам ему в прошлый раз гвозди носил… Жрет, как сухую солому!
– Прекрасно, – ответил я.
Ступеньки замелькали под подошвами, я влетел в первый зал, куда являются все придворные, быстро пересек и вбежал в следующий, поменьше, куда допускаются уже не все, а в третьем – вообще народу мало, только высшие лорды.
Нам с Бобиком загородил дорогу огромный и величественный церемониймейстер.
– А вы куда… Ох, простите, ваша светлость, я вас не сразу… богатым будете!
– Я стал мельче? – спросил я и, не дожидаясь ответа, поинтересовался: – Как Его Величество?
Он ответил с поклоном:
– Здоров. Сейчас ведет прием посетителей и просителей…
– Это то, – сказал я, – что мне оно. Я и есть этот самый проситель.
Он улыбнулся, давая понять, что шутку понял, наклонил голову чуть ли не к плечу.
– Если хотите поприсутствовать, я проведу вас в зал. Только как насчет собачки…
– Она очень тихая, – сказал я.
– Ну, если и останется тихой, тогда можно…
– Премного обяжете, – ответил я.
– Следуйте за мной, ваша светлость.
– Только не объявляйте, – попросил я. – Так, постоим в задних рядах.
Он сказал в нерешительности:
– Коннетаблю королевства вроде бы не совсем… однако да, как изволите. Вам Его Величество позволяет всякие вольности по старой дружбе.
– Изволю, – ответил я и слегка смягчил, добавив: – Нам так удобнее. Мы скромные.
– Наслышан…
Он сам распахнул перед нами дверь, но входить не стал, а я проскользнул, стараясь не выделяться, хотя с моим ростом это трудновато, встал позади пышно разодетых придворных, все одеты как на продажу, а пышные шляпы с веером перьев позволяют мне прятать лицо. Бобик смирно сел рядом и старался дышать как можно тише, чтоб никто не оглянулся и не заорал, увидев его клыки на уровне своего лица.
Всего четыре ряда, дальше свободное пространство в четыре-пять ярдов, это где коленопреклоненные просители излагают свои жалобы, а дальше на небольшом помосте в двух роскошных креслах восседают Барбаросса и Алевтина. За их спинами высятся очень серьезные сэр Маршалл и молодая красивая женщина, прима-фрейлина королевы.
Я подумал, что впервые вижу Алевтину рядом с королем, обычно Барбаросса принимал меня в кабинете, куда свободно вхож разве что сэр Уильям Маршалл.
Коленопреклоненный проситель путано излагал жалобу на людей сэра Карла Людвига Бёрне, что не следят за скотом, а тот забредает на их поля и тем самым наносит почти непоправимый ущерб посевам, а также чести и достоинству местного лорда…
Барбаросса, надо отдать ему должное, вот уж отец народа, не зевает, не чешется и не смотрит по сторонам, а как бы даже слушает, во всяком случае, лицо такое, отценародное. Алевтина тоже смотрит внимательно, могучая и красивая, чуть располневшая за годы со дня замужества, настоящая королева: рослая и внушающая, такая что угодно на скаку остановит.
Барбаросса в черном камзоле, на котором выгодно смотрятся огромные серебряные украшения, а массивная золотая цепь с крупным драгоценным камнем в самом низу сразу дает понять, что выше этого человека в королевстве нет никого.
Алевтина тоже в черном, но обилие серебра на платье, крупные гроздья бриллиантов, оттягивающих уши, и блистающая корона в волосах говорят о том, что о трауре нет и речи. Возможно, черное для того, чтобы было меньше работы прачкам, женщины – существа практичные, а королевы – тоже местами женщины.
Сэр Уильям время от времени отечески пробегал взглядом по рядам вельмож, иногда наклонялся к королю и что-то шептал ему на ухо. Мне показалось, что высмотрел и меня, как я ни прятался среди шляп. Во всяком случае, когда в очередной раз наклонился к королю и что-то шепнул, тот вдруг вскинул голову, в глазах появился странный блеск.
– А это кто там затаился? – произнес он зловещим голосом. – Лорды, прячьте кошельки! И своих жен тоже…
Церемониймейстер неслышно появился со мной рядом, поклонился и сказал громовым голосом:
– Коннетабль Его Величества сэр Ричард!.. Простите, Ваше Величество, но это было желание сэра Ричарда войти вот так тихо.
Придворные от меня отступили и почтительно кланяются, на лицах смятение пополам со жгучим любопытством. Кто-то все-таки вскрикнул дурным голосом, увидев смирную собачку.
Король мощно прогрохотал с трона:
– Точно что-то украсть надумал!.. Он никогда не бывает тихим. Сэр Ричард…
Я приблизился, велев Бобику сидеть, и преклонил колено.
– Ваше Величество…
Он сделал жест подняться, я встал и с предельным почтением посмотрел ему в глаза. Барбаросса выглядит сытым и довольным, тоже заметно пополнел от счастливой жизни, даже темные круги под глазами исчезли. Алевтина светится довольством и благополучием, на меня смотрит с соболезнованием, сразу женским чутьем уловив, что мне как раз хреново.
Барбаросса поднялся, огромный и массивный. Все превратились в слух, а он сказал мощно:
– Прием продолжит сэр Уильям Маршалл. Ему доверено решать неотложные вопросы, как решал бы их я сам… А вы, сэр Ричард, следуйте за мной.
Маршалл бросил на меня кислый взгляд, тоже интересно, что же привез за новости, ни разу еще не являюсь просто поболтать и чайку попить, но с выражением полного достоинства на лице выдвинулся вперед, встал около трона и кивнул просителю.
– Продолжайте, сэр.
Королевские покои везде располагаются по единому принципу: король должен как можно меньше находиться среди толпы. И здесь, покинув трон, Барбаросса не пошел через длинный зал, отвечая на поклоны, а соступил с помоста влево и через два шага вошел в охраняемую боковую дверь.
В зале раздался многоголосый вопль, Барбаросса даже не оглянулся, как и я, сообразив, что бедный Бобик измучился целых две минуты сидеть в полном одиночестве и стремительно нагоняет хозяина и того, кого однажды охранял в лесу.
В коридоре крепкая стража в стальных доспехах громко стукнула тупыми концами копий в пол, приветствуя короля, заодно и меня, того самого, благодаря которому уже многие из их собратьев нежатся в сказочном южном королевстве Сен-Мари на берегу теплого моря.
Бобик шел сзади, неслышно переступая толстыми лапами, но в кабинет короля все же пролез первым. Там, на мой взгляд, ничего не изменилось, словно последний раз я был сегодня утром. Неслышное тепло коснулось моей холодной и быстро черствеющей души, растеклось по всему телу.
Король прошел вперед, тяжело опустился в кресло, посмотрел на меня с вопросом в глазах.
– А ты чего стоишь?
– Жду приглашения, Ваше Величество, – ответил я предельно скромно. – Как и собачка.
Он изумился:
– Когда это тебе требовалось приглашение? Ты не болен? А то какой-то странный… Садись-садись, совсем тебя не узнаю. Или хочешь спереть что-то совсем уж непомерное?.. Смотри, собачка уже села.
Я деликатно опустился в кресло, Барбаросса все еще смотрит недоверчиво, ждет подвоха.
– Ну и что, – спросил он наконец, – у тебя там творится?
Я ответил кротко:
– Милостиво данной вами, Ваше Величество, властью я продолжаю осуществлять в меру моих скромных сил правление в вашем вассальном королевстве Сен-Мари, завоеванном и приведенном к покорности вашими доблестными войсками и отважными рыцарями…
Он прервал, хлопнул в ладоши и велел зычно:
– Вина и еды! На троих. Нет, на шестерых, я тоже немножко поклюю… И окорок побольше для песика. Продолжайте, сэр Ричард, продолжайте. Очень интересно, особенно насчет данной мною власти, да еще милостиво, ваших скромных сил, моего вассального королевства и наших доблестных войск… Слушаю и по сторонам смотрю, о ком это?
– Ах, Ваше Величество, – сказал я скромно, – я как ваш преданнейший коннетабль не только захватил то разнеженное и увязшее в роскоши и распутстве королевство, но и привел к покорности мятежный Гандерсгейм, где хозяйничали варвары. Сейчас вот строю огромный и могучий флот… и все думаю, назвать ли флагманский гордым именем «Барбаросса» или же «Король Барбаросса»?.. А может быть, то и другое, а третий поименовать «Алевтиной»?
Он сказал сердито:
– А это еще что за шуточка? Чтобы говорили, что ездят на Алевтине, что Алевтина скрипит, Алевтина принимает всю команду?
Я поклонился, пряча взгляд, Барбаросса проговорился, дав понять, что, несмотря на показное недоверие, воспринимает мой рассказ достаточно серьезно.
– Хорошо, Ваше Величество, – сказал я покорно, – сами назовите парочку следующих. Вы сумеете, как никто, дать гордые и красивые, как павлины, имена!
Слуги внесли и расставили по столу холодные закуски. Один вытащил из шкафа два серебряных кубка, второй быстро и красиво налил вина.
– Промочи горло, – посоветовал Барбаросса. – Как бы ни добирался быстро на своем черте, но пыли наглотался.
Еще двое слуг внесли впереди себя, откинувшись назад всем корпусом, целиком зажаренного кабана.
Барбаросса вскинул в удивлении брови, а один из слуг объяснил виновато:
– В прошлый раз собачка сэра коннетабля сперла у нас из кухни именно вот такого… Так лучше уж мы сами, Ваше Величество…
– Разумно, – одобрил Барбаросса и продолжил, обращаясь ко мне: – Как видишь, у меня даже самые низшие слуги делают то, что считают нужным для короля и королевства. И даже для собачки. И меня не спрашивают! Вот как обесценилась моя власть…
Я сказал с глубоким уважением:
– Ваше Величество, я уже малость побывал в шкуре отдающего приказы. Это только дураку приятно, да и то в первые дни, покрикивать и повелевать, а потом понимает, что это такая нудная и грязная работа, у золотаря и то чище… И каждый начинает выстраивать ее так, чтобы делалась без окриков и подталкивания как бы само по себе, без напоминаний и указывания пальцем. Вам это удалось, искренне восхищаюсь и завидую. Сэр Уильям сейчас говорит в зале те же слова, что говорили бы вы…
Он вяло отмахнулся.
– Лучше. Удивляюсь, этот старый зубр все время учится, а мне как о стенку горохом!
Под столом довольно урчало, чавкало и взрыкивало, словно сам Барбаросса там пирует напропалую.
Барбаросса прислушался к хрусту костей, довольно и с некоторой завистью заулыбался.
– Вот кто самый счастливый.
После холодной закуски принесли горячую, я ел быстро, король лениво погрыз чуть гусиную лапку и бросил ее под стол, там довольно клацнули зубы, мгновенно захрустели перемалываемые тонкие косточки и снова продолжился труд над кабанчиком.
Не переставая работать над гусем, я очень подробно рассказал, как вторглись в Гандерсгейм, как войска из Фоссано, мудро и своевременно посланные Его Величеством, с легкостью захватывали королевства… да-да, королевства!.. не меньше двух десятков захватили с ходу, потом вышли к океану, а в это время я начал строительство большого флота из гигантских кораблей, вы не поверите, Ваше Величество, каких огромных, а сам на двух каравеллах, так называются гиганты чуть поменьше, совершил рейд в океан и обнаружил там целый архипелаг, который Его императорское Величество Генрих Третий пожаловал мне вместе с титулом эрцгерцога…
Он пробормотал:
– Уже эрцгерцог?.. Господи, а еще не вечер.
Сэр Уильям явился раньше, чем я предполагал, еще от двери сказал успокаивающе:
– Важных вопросов не было, а мелочи разберут сэр Теодор и сэр Каспар. Я с вашего милостивого разрешения их давно натаскиваю.
– Разумно, – сказал Барбаросса.
Сэр Уильям спросил с интересом:
– Что наш дорогой друг сумел украсть кроме подсвечников?
– И двух полков отборной конницы, – проворчал Барбаросса, – но пока темнит.
– Значит, – предположил сэр Уильям, – сопрет, так уж сопрет… Сэр Ричард?
Он, как и король, посматривал на меня с непонятным удивлением в глазах, а когда на лице начало проступать выражение крайней подозрительности, я спросил прямо:
– Сэр Уильям, что-то случилось?
– Не знаю, – ответил он. – Это, вообще-то, вопрос к вам, сэр Ричард.
– Какой?
– Что-то случилось? – произнес он с расстановкой. – Точнее, катастрофа?
– Ну почему, – пробормотал я с неудовольствием, – как я, так и катастрофа…
– Серьезный вы больно, – пояснил он. – Все прошлые разы, когда мы виделись, вы сверкали и бурлили, как водопад шуток и острот, кусали и злили, а сейчас вас не отличить вон от тех статуй. Или настолько огосударствились?
Я помолчал, вздохнул и ощутил, что прозвучало настолько тяжело, что да, катастрофа, мне не до шуточек.
– Все вместе взятое, сэр Уильям. Короны, оказывается, тяжелые штуки. На мне сейчас эрцгерцожья, и то шея подламывается. Соболезную Его Величеству.
– Да что случилось?
Он тяжело опустился за стол, цапнул кубок с вином, разом осушил, лицо слегка порозовело, а он покрутил головой, дескать, хорошо-то жить, оказывается, кто бы подумал.
Глава 3
Я вздохнул и сам ощутил, как медленно темнеет мое лицо, гаснет блеск глаз, а улыбка превращается в гримасу.
– Вы меня предупреждали, – сказал я невесело, хотя и не помнил, чтобы предупреждали, но лучше такое сказать самому, чем обязательно скажут они, – говорили, чтобы я не зарывался… Но, увы, теперь вижу, что вовсе не мудрый и предусмотрительный, каким себя считал, а дурак дураком. А еще и самоуверенный без меры…
Сэр Уильям покосился на Барбароссу, тот кивнул, и сэр Уильям спросил участливо:
– Сэр Ричард, ошибок не делает только тот, кто еще не родился. Что за беда такая у вас?
Я помолчал, собираясь с мыслями и прикидывая, с чего начать, Барбаросса проворчал:
– А ты знаешь, что он уже эрцгерцог? Титул получен от заокеанского императора! Теперь я точно что-то не понимаю.
В его мощном голосе проскользнула даже не угроза, а всего лишь неудовольствие, но меня передернуло, будто попал под удар молнии.
– Ваше Величество, – произнес я преданно, – вы же знаете, Сен-Мари завоевывалось вашими войсками! Пусть даже две трети считают себя армландцами, но я не сепаратист, я убежден, что Армландия – неделимая и неотъемлемая часть королевства Фоссано!.. Таким образом и королевство Сен-Мари – вассальная территория вашего Фоссано. И даже те острова – часть королевства Фоссано, хотя мне и подарил их император, обретающийся на Юге!
Сэр Уильям проворчал уязвленно:
– Хорошо дарить то, что самому не принадлежит. Мы тоже так умеем. Особенно Его Величество…
Барбаросса посмотрел на него волком, обратил царственный взор ко мне.
– Так, про успехи слышали. А теперь давай про то, о чем будешь говорить быстро, вскользь и шепотом.
– А еще почему, – сказал сэр Уильямс с удовольствием, – дурак дураком?
– Да-да, – поддержал Барбаросса, – и громче, громче! С выражением. Мое Величество это любит.
Я вздохнул.
– Смеетесь, думаете, что какие-то пустяки… Но это в самом деле серьезно. Я потерпел поражение. И без вашей помощи у меня нет шансов. Вообще!
Оба посерьезнели, Барбаросса промолчал, сэр Уильям кивнул.
– Начинай.
– Как я уже рассказал Его Величеству, – сказал я, – победы сыпались со всех сторон. Сен-Мари полностью под нашим контролем, что значит – под вашей властью, Ваше Величество. То же самое и с Гандерсгеймом, где мы практически уничтожили все вражеские войска и захватили все земли. Одну из бухт в Сен-Мари я сумел обезопасить от пиратов, теперь там строится настолько могучий флот, что сметет всех пиратов с лица Земли, а Его Величество станет королем всех океанов!.. И вот тут-то я и просчитался.
– В чем? – потребовал сэр Уильям.
– Что Его Величество, – сказал Барбаросса иронически, – то есть мое Величество станет королем океанов. Щас он мне так и подарит это мокрое королевство!
– Вы им станете, – заверил я. – Только погодя. По дороге некоторый облом… Для того чтобы захватить Сен-Мари недолгой, изнурительной войной, в которой у нас не было шансов, так как Сен-Мари богаче и сильнее Армландии и даже, простите, Фоссано, я увел из Армландии, как вы знаете, все войска! И рыцарей, и пеших, и вспомогательных. Потом из покоренного Сен-Мари я двинул все эти войска в Гандерсгейм…
– Зачем? – спросил Барбаросса.
– Опять же, – ответил я, – чтобы не увязать в долгой войне. Мы практически сокрушили варваров…
Барбаросса нахмурился, явно хочет сказать про необходимость надежного тыла, сэр Уильям как услышал его мысли, повернулся ко мне, ожег строгим взглядом.
– Самонадеянно, – произнес он. – Не укрепив тыл? И что, в Сен-Мари вспыхнуло восстание?
Я покачал головой.
– Нет, Сен-Мари полностью под контролем. Местные лорды мне верны… В основном.
– Так в чем же дело?
Я вздохнул, обвел их тоскливым взглядом.
– Гиллеберд вторгся в Армландию.
Сэр Уильям грубо выругался, Барбаросса с силой ударил кулаком по подлокотнику, брови сдвинулись над переносицей, а глаза грозно засверкали.
– Сволочь, – сказал он с нажимом. – Хитрый лис, никогда не вступит в сражение, пока не убедится, что противник впятеро слабее! Он не рыцарь!
– Зато король, – буркнул Уильям. – И армию, как мы знаем, готовил долго и старательно.
Барбаросса обратил на меня гневный взор.
– Что Гиллеберд успел к этому времени?
– Продвигается в глубь Армландии, – ответил я с тоской. – Укрепленные замки обходит, все равно сдадутся, а сам старается захватить как можно больше земель.
– Всю Армландию?
– Да, – нехотя признал я, – это ему сейчас по силам. Но уверяет, что только часть.
– Врет, – сказал сэр Уильям убежденно.
Барбаросса кивнул.
– Да, он не остановится, пока не подойдет к Тоннелю. И в его руках окажется контроль над всей торговлей с Югом!
Они надолго задумались, Барбаросса покрутил в пальцах кубок с вином, но машинально отставил. Боевой огонь в глазах Уильяма медленно угасал, лицо первого советника короля мрачнело.
Я напрягся, готовясь услышать то, чего боялся больше всего. Сэр Уильям старался не смотреть на меня, а когда заговорил, в голосе было полно горечи:
– Мы не готовы воевать. Часть наших войск в самом деле сейчас по ту сторону Великого Хребта. В этом самом проклятом Сен-Мари. Остальных нужно еще долго собирать. А у Гиллеберда прекрасная и хорошо вооруженная армия. Его Величество прав, Гиллеберд не нападает, пока не убедится, что противник впятеро слабее. Он точно просчитал все, сэр Ричард.
Барбаросса пробормотал:
– И учел нашу возможную помощь.
– Наверняка, – согласился сэр Уильям. – Его шпионы в последнее время слишком уж активно собирали сведения о наших настроениях, военных силах. Он знает, что если и выступим на помощь, он успеет как укрепиться в замках, так и перекрыть мосты и дороги.
Барбаросса рыкнул:
– Черт, какая же хитрая сволочь! И не бросишь ему вызов на поединок!
Сэр Уильям пожал плечами.
– Почему? Можете бросать сколько угодно.
Барбаросса поднял на меня угрюмый взгляд.
– Похоже, в самом деле Гиллеберд всех нас обыграл вчистую. Еще до начала войны.
– Войны не будет, – сухо сказал сэр Уильям. – Сэр Ричард совершил серьезнейшую ошибку, оставив Армландию без защиты, так что Гиллеберд берет ее фактически без боя. Нам пришлось бы двигаться через те проклятые болота, где нет дорог. Это погубит половину армии! А та, что измученно выберется на берег, поляжет под ударами его хорошо обученного и отдохнувшего войска.
Барбаросса снова ударил кулаком по подлокотнику.
– Сволочь, сволочь!.. Он заберет у меня всю Армландию!.. И границей будут именно эти проклятые болота!
– А с южной стороны, – сказал сухо сэр Уильям, – Великий Хребет.
Барбаросса в ярости смял кубок в могучей длани и швырнул через всю комнату.
Я напомнил отчаянно:
– Под Хребтом Тоннель…
– И что? – спросил сэр Уильям зло. – Считай, что его нет! Закрыть его легко с любой стороны. А если пользоваться, то лишь с разрешения Гиллеберда. И на его условиях.
Я сказал отчаянно:
– Не решайте сейчас! Дайте мне шанс…
Барбаросса прорычал:
– Да нет шансов…
– Я поговорю с королем Роджером Найтингейлом, – пообещал я. – Королевство Шателлен примет нашу сторону!
Барбаросса угрюмо смотрел на меня исподлобья с нескрываемой злостью.
– Думаешь, – прорычал он, – сэр Уильям не подумал о нем? Шателлен – слабое королевство, армии в нем почти нет, сам король воевать очень даже не любит.
Я сказал умоляюще:
– Но кто же должен быть?.. Кто с той стороны Турнедо? Королевство Варт Генц? У меня с ними торговый договор…
Сэр Уильям поморщился.
– Сэр Ричард, не хватайтесь за соломинку, это не по-мужски. Варт Генц заключает лишь те торговые соглашения, которые выгодны ему. Кстати, как и все мы. С какой стати Варт Генц будет поддерживать вас в ненужной ему войне?
– Не знаю, – ответил я растерянно. – Но какой-то выход же должен быть? Ну нельзя же так… Почему я должен проиграть так сокрушительно?.. Это другие могут, но не я…
Я чувствовал, насколько выгляжу жалким, Барбароссе уже противно, старается вообще на меня не смотреть, а сэр Уильям произнес с великой неохотой:
– Дело в том, сэр Ричард, что для кого-то как раз вы – «другие». Которые проигрывать могут сколько угодно.
Барбаросса подытожил усталым голосом:
– Давайте на этом закончим. Уже ночь на дворе. День был тяжелым… Сэр Ричард, вас проводят в ваши покои. Собачку можете оставить. Спокойной ночи!
Я поднялся, отвесил церемонный поклон.
– Ваше Величество…
Он кивнул, и я удалился в коридор, куда Пес ухитрился выскользнуть, словно умеет становиться худым, как червяк, раньше меня. Молчаливый слуга поклонился и жестом попросил следовать за ним.
Бобик помнит ту комнату не хуже меня, первым взбежал на этаж и сел возле двери, показывая, что вот, нашел, что бы мы без него делали.
– Спасибо, – сказал я, обращаясь то ли к Бобику, то ли к слуге, то ли к тем, с кем разговариваю мысленно. – Спасибо…
Совсем не печалиться нельзя, но и слишком скорбеть – тоже. Мудрецы сказали, что человек пусть белит дом свой, но пусть оставляет небольшое место небеленым в воспоминание о Иерусалиме.
Я напоминал себе эту нехитрую истину, чтобы душа не сгорела в незримом огне отчаяния и злости. Знаю, война – нехорошо, все мыслители ее осуждают, я – тем более, как великий мыслитель и чистейшей души паладин, но как же хочется схватить что-то тяжелое в руку и бить по головам гадов, что посмели, напали, вероломные, подлые, такие вообще не должны жить и загрязнять окружающую среду…
Я отослал слуг, сел на край ложа, скинул правый сапог с натруженной ноги и остался так в тупом оцепенении, когда мысли ворочаются толстые, сонные и отупевшие, а сам я чувствую себя на уровне развития хламидомонады…
Некий сгусток тумана, похожий на пар из кухонного котла, выплыл из стены. Я видел краем глаза и не обращал внимания, но тот не рассеялся, а стал еще плотнее.
Я устало повернул голову, туман с трудом обретает какую-то форму, в верхней части проступило некое подобие лица, тут же смазалось, как под порывом ветра, начало восстанавливаться снова.
– Вы меня предупреждали, – сказал я невесело, хотя и не помнил, чтобы предупреждали, но лучше такое сказать самому, чем обязательно скажут они, – говорили, чтобы я не зарывался… Но, увы, теперь вижу, что вовсе не мудрый и предусмотрительный, каким себя считал, а дурак дураком. А еще и самоуверенный без меры…
Сэр Уильям покосился на Барбароссу, тот кивнул, и сэр Уильям спросил участливо:
– Сэр Ричард, ошибок не делает только тот, кто еще не родился. Что за беда такая у вас?
Я помолчал, собираясь с мыслями и прикидывая, с чего начать, Барбаросса проворчал:
– А ты знаешь, что он уже эрцгерцог? Титул получен от заокеанского императора! Теперь я точно что-то не понимаю.
В его мощном голосе проскользнула даже не угроза, а всего лишь неудовольствие, но меня передернуло, будто попал под удар молнии.
– Ваше Величество, – произнес я преданно, – вы же знаете, Сен-Мари завоевывалось вашими войсками! Пусть даже две трети считают себя армландцами, но я не сепаратист, я убежден, что Армландия – неделимая и неотъемлемая часть королевства Фоссано!.. Таким образом и королевство Сен-Мари – вассальная территория вашего Фоссано. И даже те острова – часть королевства Фоссано, хотя мне и подарил их император, обретающийся на Юге!
Сэр Уильям проворчал уязвленно:
– Хорошо дарить то, что самому не принадлежит. Мы тоже так умеем. Особенно Его Величество…
Барбаросса посмотрел на него волком, обратил царственный взор ко мне.
– Так, про успехи слышали. А теперь давай про то, о чем будешь говорить быстро, вскользь и шепотом.
– А еще почему, – сказал сэр Уильямс с удовольствием, – дурак дураком?
– Да-да, – поддержал Барбаросса, – и громче, громче! С выражением. Мое Величество это любит.
Я вздохнул.
– Смеетесь, думаете, что какие-то пустяки… Но это в самом деле серьезно. Я потерпел поражение. И без вашей помощи у меня нет шансов. Вообще!
Оба посерьезнели, Барбаросса промолчал, сэр Уильям кивнул.
– Начинай.
– Как я уже рассказал Его Величеству, – сказал я, – победы сыпались со всех сторон. Сен-Мари полностью под нашим контролем, что значит – под вашей властью, Ваше Величество. То же самое и с Гандерсгеймом, где мы практически уничтожили все вражеские войска и захватили все земли. Одну из бухт в Сен-Мари я сумел обезопасить от пиратов, теперь там строится настолько могучий флот, что сметет всех пиратов с лица Земли, а Его Величество станет королем всех океанов!.. И вот тут-то я и просчитался.
– В чем? – потребовал сэр Уильям.
– Что Его Величество, – сказал Барбаросса иронически, – то есть мое Величество станет королем океанов. Щас он мне так и подарит это мокрое королевство!
– Вы им станете, – заверил я. – Только погодя. По дороге некоторый облом… Для того чтобы захватить Сен-Мари недолгой, изнурительной войной, в которой у нас не было шансов, так как Сен-Мари богаче и сильнее Армландии и даже, простите, Фоссано, я увел из Армландии, как вы знаете, все войска! И рыцарей, и пеших, и вспомогательных. Потом из покоренного Сен-Мари я двинул все эти войска в Гандерсгейм…
– Зачем? – спросил Барбаросса.
– Опять же, – ответил я, – чтобы не увязать в долгой войне. Мы практически сокрушили варваров…
Барбаросса нахмурился, явно хочет сказать про необходимость надежного тыла, сэр Уильям как услышал его мысли, повернулся ко мне, ожег строгим взглядом.
– Самонадеянно, – произнес он. – Не укрепив тыл? И что, в Сен-Мари вспыхнуло восстание?
Я покачал головой.
– Нет, Сен-Мари полностью под контролем. Местные лорды мне верны… В основном.
– Так в чем же дело?
Я вздохнул, обвел их тоскливым взглядом.
– Гиллеберд вторгся в Армландию.
Сэр Уильям грубо выругался, Барбаросса с силой ударил кулаком по подлокотнику, брови сдвинулись над переносицей, а глаза грозно засверкали.
– Сволочь, – сказал он с нажимом. – Хитрый лис, никогда не вступит в сражение, пока не убедится, что противник впятеро слабее! Он не рыцарь!
– Зато король, – буркнул Уильям. – И армию, как мы знаем, готовил долго и старательно.
Барбаросса обратил на меня гневный взор.
– Что Гиллеберд успел к этому времени?
– Продвигается в глубь Армландии, – ответил я с тоской. – Укрепленные замки обходит, все равно сдадутся, а сам старается захватить как можно больше земель.
– Всю Армландию?
– Да, – нехотя признал я, – это ему сейчас по силам. Но уверяет, что только часть.
– Врет, – сказал сэр Уильям убежденно.
Барбаросса кивнул.
– Да, он не остановится, пока не подойдет к Тоннелю. И в его руках окажется контроль над всей торговлей с Югом!
Они надолго задумались, Барбаросса покрутил в пальцах кубок с вином, но машинально отставил. Боевой огонь в глазах Уильяма медленно угасал, лицо первого советника короля мрачнело.
Я напрягся, готовясь услышать то, чего боялся больше всего. Сэр Уильям старался не смотреть на меня, а когда заговорил, в голосе было полно горечи:
– Мы не готовы воевать. Часть наших войск в самом деле сейчас по ту сторону Великого Хребта. В этом самом проклятом Сен-Мари. Остальных нужно еще долго собирать. А у Гиллеберда прекрасная и хорошо вооруженная армия. Его Величество прав, Гиллеберд не нападает, пока не убедится, что противник впятеро слабее. Он точно просчитал все, сэр Ричард.
Барбаросса пробормотал:
– И учел нашу возможную помощь.
– Наверняка, – согласился сэр Уильям. – Его шпионы в последнее время слишком уж активно собирали сведения о наших настроениях, военных силах. Он знает, что если и выступим на помощь, он успеет как укрепиться в замках, так и перекрыть мосты и дороги.
Барбаросса рыкнул:
– Черт, какая же хитрая сволочь! И не бросишь ему вызов на поединок!
Сэр Уильям пожал плечами.
– Почему? Можете бросать сколько угодно.
Барбаросса поднял на меня угрюмый взгляд.
– Похоже, в самом деле Гиллеберд всех нас обыграл вчистую. Еще до начала войны.
– Войны не будет, – сухо сказал сэр Уильям. – Сэр Ричард совершил серьезнейшую ошибку, оставив Армландию без защиты, так что Гиллеберд берет ее фактически без боя. Нам пришлось бы двигаться через те проклятые болота, где нет дорог. Это погубит половину армии! А та, что измученно выберется на берег, поляжет под ударами его хорошо обученного и отдохнувшего войска.
Барбаросса снова ударил кулаком по подлокотнику.
– Сволочь, сволочь!.. Он заберет у меня всю Армландию!.. И границей будут именно эти проклятые болота!
– А с южной стороны, – сказал сухо сэр Уильям, – Великий Хребет.
Барбаросса в ярости смял кубок в могучей длани и швырнул через всю комнату.
Я напомнил отчаянно:
– Под Хребтом Тоннель…
– И что? – спросил сэр Уильям зло. – Считай, что его нет! Закрыть его легко с любой стороны. А если пользоваться, то лишь с разрешения Гиллеберда. И на его условиях.
Я сказал отчаянно:
– Не решайте сейчас! Дайте мне шанс…
Барбаросса прорычал:
– Да нет шансов…
– Я поговорю с королем Роджером Найтингейлом, – пообещал я. – Королевство Шателлен примет нашу сторону!
Барбаросса угрюмо смотрел на меня исподлобья с нескрываемой злостью.
– Думаешь, – прорычал он, – сэр Уильям не подумал о нем? Шателлен – слабое королевство, армии в нем почти нет, сам король воевать очень даже не любит.
Я сказал умоляюще:
– Но кто же должен быть?.. Кто с той стороны Турнедо? Королевство Варт Генц? У меня с ними торговый договор…
Сэр Уильям поморщился.
– Сэр Ричард, не хватайтесь за соломинку, это не по-мужски. Варт Генц заключает лишь те торговые соглашения, которые выгодны ему. Кстати, как и все мы. С какой стати Варт Генц будет поддерживать вас в ненужной ему войне?
– Не знаю, – ответил я растерянно. – Но какой-то выход же должен быть? Ну нельзя же так… Почему я должен проиграть так сокрушительно?.. Это другие могут, но не я…
Я чувствовал, насколько выгляжу жалким, Барбароссе уже противно, старается вообще на меня не смотреть, а сэр Уильям произнес с великой неохотой:
– Дело в том, сэр Ричард, что для кого-то как раз вы – «другие». Которые проигрывать могут сколько угодно.
Барбаросса подытожил усталым голосом:
– Давайте на этом закончим. Уже ночь на дворе. День был тяжелым… Сэр Ричард, вас проводят в ваши покои. Собачку можете оставить. Спокойной ночи!
Я поднялся, отвесил церемонный поклон.
– Ваше Величество…
Он кивнул, и я удалился в коридор, куда Пес ухитрился выскользнуть, словно умеет становиться худым, как червяк, раньше меня. Молчаливый слуга поклонился и жестом попросил следовать за ним.
Бобик помнит ту комнату не хуже меня, первым взбежал на этаж и сел возле двери, показывая, что вот, нашел, что бы мы без него делали.
– Спасибо, – сказал я, обращаясь то ли к Бобику, то ли к слуге, то ли к тем, с кем разговариваю мысленно. – Спасибо…
Совсем не печалиться нельзя, но и слишком скорбеть – тоже. Мудрецы сказали, что человек пусть белит дом свой, но пусть оставляет небольшое место небеленым в воспоминание о Иерусалиме.
Я напоминал себе эту нехитрую истину, чтобы душа не сгорела в незримом огне отчаяния и злости. Знаю, война – нехорошо, все мыслители ее осуждают, я – тем более, как великий мыслитель и чистейшей души паладин, но как же хочется схватить что-то тяжелое в руку и бить по головам гадов, что посмели, напали, вероломные, подлые, такие вообще не должны жить и загрязнять окружающую среду…
Я отослал слуг, сел на край ложа, скинул правый сапог с натруженной ноги и остался так в тупом оцепенении, когда мысли ворочаются толстые, сонные и отупевшие, а сам я чувствую себя на уровне развития хламидомонады…
Некий сгусток тумана, похожий на пар из кухонного котла, выплыл из стены. Я видел краем глаза и не обращал внимания, но тот не рассеялся, а стал еще плотнее.
Я устало повернул голову, туман с трудом обретает какую-то форму, в верхней части проступило некое подобие лица, тут же смазалось, как под порывом ветра, начало восстанавливаться снова.