Страница:
– Хорошо, – прошелестел ее голос послушно, – да, конечно…
Ее чистые ясные, как у доверчивого ребенка, глаза расширились, в них появилось мечтательное выражение, затем затуманились, лицо медленно расслаблялось, теряя скорбное выражение, а губы начали складываться в подобие робкой улыбки.
Я затаил дыхание, гипнотизер из меня никакой, насмотрелся всякой хрени, как эти ловкие ребята заставляют смотреть на что-нить блестящее и вводят в транс, но так поддаются только люди с самой слабой психикой.
Хотя, с другой стороны, слабее, чем у баронессы, и придумать трудно, ее загипнотизирует даже кузнечик в траве, даже не какой-нибудь саранчовый, а так, даже зелененький.
– Что вы можете вспомнить, – сказал я медленно и тягуче, так вроде бы полагается говорить с гипнотизируемыми, – о последнем разговоре с бароном?.. Что вы видите?.. Что он говорит вам?..
Ее лицо осветилось так, словно на него упал луч солнца, а незрячие глаза заблестели счастьем.
– Он сказал, что любит меня… И что счастлив…
– Что еще? – спросил я настойчиво. – Не вспомните?.. Тогда постарайтесь воскресить в памяти последний разговор с вашей служанкой Аладель…
Она произнесла в трансе:
– Аладель… Милая и послушная…
– Да-да, – согласился я, – а теперь припомните, что она говорила? Что говорили вы?..
Ее губы медленно шелохнулись, я напряг слух, но внезапно она вздрогнула, зрачки расширились, словно в ужасе, лицо напряглось, а затем зрачки быстро и страшно сузились, превратившись в узкие отверстия, за которыми начал разгораться огонь.
– Что? – вскрикнула она. – Почему он так сказал?.. Да как они посмели… Это… это невозможно!..
Я сказал быстро:
– Да-да, вспоминайте, вспоминайте все!.. Вспоминайте ярко, ничего не пропускайте!.. Что он сказал?.. Это был барон?.. Служанка… она что делала?
Баронесса медленно поднялась, словно кукла, которую тянут на веревочках. Лицо перекосилось гневом и яростью, в глазах вспыхнуло дикое неконтролируемое пламя.
– Нет! – проговорила она с бешенством. – Нет!
Сильный жар охватил меня, я вскрикнул, пытался метнуться в сторону, однако тепловой удар поразил с силой падающей скалы. В глазах потемнело и последнее, что я видел, – стремительно падающий на меня пол.
Я ощутил дикую боль и спазмы раньше, чем очнулся, и выныривал медленно, словно поднимался со дна грязного болота, глотая тяжелую вязкую воду.
Из темноты донеслись булькающие звуки, затем размытые пятна блеклого света. В голове, кроме боли, появились рев, грохот, треск, и вдруг я услышал искаженный, доносящийся с далеких планет голос:
– Это я, ваше высочество… вы ведь уже высочество?.. Счел своим долгом, так сказать…
Перед глазами все плывет, в голове стучат молоты, а надо мной то возникает чья-то рожа, то исчезает в сером тумане, а на щеке чувствую быстрый горячий язык Бобика.
Я сцепил зубы, сделал несколько глубоких вздохов, насыщая мозги кислородом. Жив, а все остальное восстановлю, соберусь, встану на ноги…
Пятно надо мной оформилось в лицо, еще нерезкое, но чем-то знакомое.
– Меня зовут Хрейдмар, – произнес мужчина сиплым голосом. – Я как ваш верноподданный счел своим долгом поспешить к сюзерену, как только ощутил, что он в опасности.
Я всмотрелся, ух ты, это же колдун, что похитил сестру жены Фальстронга, всматривается в меня несколько насмешливо, он всегда был таким, постоянно иронизировал над своим чувством долга и прочей ерундой с точки зрения любого колдуна.
В странном мягком халате, совсем не колдовско-рабочем, без привычной остроконечной шляпы, а ноги совсем голые, подумать только, совершенно босой.
– Э-э, – прохрипел я, – а где… Берхт?
От его глаз разбежались мелкие лучики морщинки.
– О, какая забота, – произнес он с иронией. – Он с матерью, ваше высочество.
– Похвально, – прохрипел я и попробовал подняться, опираясь на Бобика. Астрида поддержала меня под спину. – Не на дне моря с камнем на шее?
– В нашем доме, – сообщил он. – Где вы уже побывали.
– Ладно, – буркнул я. – А что за шуточки насчет верноподданичества?
– Все совершенно серьезно, – заверил он, но голос оставался ироничным. – Или почти серьезно. Я же покинул Варт Генц и перебрался в Мезину, где вы меня и застали. А Мезина в вашем железном кулаке.
– Не в кулаке, – поправил я, – а под каблуком. Не моим, конечно.
– Да-да, – ответил он, – я слышал о грядущей коронации. Встать можете?
– Давно, – ответил я. – Это я так присел, поразмышлять о высоком возжелалось.
Прямо передо мной посреди зала лежит крупный молодой олень, ну да, я же послал Бобика поймать именно такого. Астрида все-таки поддерживает меня под руку, спазмы холода пробегают по моим внутренностям вверх-вниз, но все реже и слабее.
Я наконец разогнулся полностью, взор уже ясен, оглядел их властно и надменно, как и положено лорду.
– Что с баронессой?
– Астрида ее оглушила, – ответил он с неодобрением. – Вообще-то в целом поступила верно, но как грубо, неэстетично, фи!.. Простой оглоблей, мне за нее стыдно. Колдуньи так не поступают.
Астрида огрызнулась:
– У меня не было времени на заклятия!
– Парочку нужно всегда держать наготове, – заметил он назидательно. – Кроме того, интересно было посмотреть, сколько его высочество может выдержать еще, прежде чем, так сказать…
Я оглянулся, под стеной лежит что-то накрытое сорванным с нее широким гобеленом. Судя по очертаниям, женское тело, вон даже торчит кончик женской туфли.
Хрейдмар придержал меня за плечо.
– Не стоит, ваше высочество.
– Она умерла?
– Нет, но смотреть на нее сейчас не стоит.
– Настолько… страшна?
– Ужасна, – уточнил он любезно. – Что вы последнее помните?
Я пробормотал:
– Стало жарко, очень жарко. Ее синие глаза вдруг начали быстро краснеть… И лицо… тоже…
– У вас хорошая защита, – сказал он одобрительно. – Когда Астрида вбежала к вам, вы дымились, просто как сырой дуб на углях!.. Кожа на вас почти вся сгорела, как Астрида говорит, хотя мне в такое трудно поверить… Нет-нет, в это верю, но вы остались живы и… я бы не сказал, что моего умения хватило так быстро заживить ваши раны. Остается предположить…
Я покачал головой.
– Не надо. Не при детях.
Он покосился на Астриду, на губах снова проступила улыбка.
– Я сразу тогда понял, что вы что-то замыслили, но не хотите делать это явно… Это был телетаст?.. Энтоденция?
Я покачал головой.
– Давайте подумаем, что делать с баронессой.
– Да, – сказал он, – конечно… только нам хотелось бы понять, что случилось.
Я сказал угрюмо:
– А того, что увидела Астрида, мало?
Он покачал головой.
– Она вбежала вон в ту дверь. Баронесса к ней стояла спиной, мне Астрида успела сказать, что баронесса кричала на вас, как будто вы ее сильно обидели… Очень сильно обидели!
– А я горел, – сказал я, – да? И если бы вы не успели, от меня осталась бы горстка пепла.
– Верно.
– Чистая душа, – сказал я, – вот что значит жениться по любви… Нет, выходить замуж по любви. Хотя, возможно, барон тоже по любви, иначе почему баронесса так резко?..
– За что она его?
– Не сумел удержаться, – ответил я, – чтобы не поиметь новую служанку. Я говорил с ее младшей сестричкой… Это такая штучка, что еще годик, и уже никто из мужчин ей не откажет. А она будет из них веревки вить… В общем, баронесса либо сама узнала, либо барон повинился… это неважно. Она пришла в такую ярость, что… в общем, в ней пробудилось настоящее женское бешенство, дикое, как у всех женщин в глубине их темных душ, испепеляющее… в прямом смысле слова. Ну, в этом больше Астрида специалист, она тоже еще та зверюка.
Астрида сказала гневно:
– Но почему попросила меня помочь спасти ее от монстра?
– Она не помнила себя в ярости, – пояснил я. – А когда пришла в себя, то была уже, например, в своей спальне… Представляешь, пытаешься вспомнить, что за провал в воспоминаниях… а то и не пытаешься, мало ли какие пустяки в жизни, а тут прибегает кто-то и кричит в ужасе, что господин барон сгорел, а на его месте только расплавленная пряжка от пояса и шпоры на остатках сапог!
Астрида прошептала:
– А на другой день служанка могла спросить, где господин.
– И когда баронесса догадалась, – договорил я, – женщинам даже не нужно догадываться, они чуют, как мой Бобик, то от служанки горстка пепла получилась еще меньше.
– А потом погибли остальные, – сказал я. – И все это время баронесса не понимала, в чем дело, плакала и пугалась, просила спасти ее от ужасного монстра!.. Эх, что же теперь с нею делать, она же скоро очнется… И снова не будет помнить, что случилось.
Астрида вздохнула и промолчала, маг взглянул на меня с интересом.
– А что… есть какие-то варианты?
– Разумеется, – отрезал я. – Она никого не убивала, это ясно. Это ее гнев убивал, но она тогда себя не помнила и… вообще-то в ней тогда был совсем другой человек. Если совсем уж честно, он есть в каждой женщине, спросите Астриду, но баронесса по своей чувствительности как-то сумела в минуту горькой обиды и разочарования это самое извлечь… В общем, раз мы не убили ее сразу, когда вроде бы как бы в порядке самозащиты, то сейчас уже… нехорошо.
Маг кивнул, взгляд стал понимающим.
– Это как в бою можно и нужно убивать, но если захватил в плен, то убивать нельзя? И даже попинать… нехорошо? Хоть и хочется?
– Примерно, – сказал я. – Как долго сможете ее держать во сне?
– Сколько угодно, – ответил он. – Просто нужно раз в сутки подновлять заклятие…
– Столько не понадобится, – сказал я. – Пусть слуги запрягут самых быстрых коней в повозку. Надо отвезти ее в монастырь святого Кристофория. Это близко, мы его проезжали по дороге сюда. Там либо изгонят из нее этого… гм… дьявола, либо… ну, тогда на костер. Но мы должны сделать попытку спасти.
Астрида воскликнула с жаром:
– Спасибо!
Маг поклонился с той же долей иронии.
– Ваше высочество, вы меня удивили. И очень… заинтересовали. Скажу очень серьезно, я даже рад, что вы владеете Мезиной.
Я не стал говорить, что королева здесь Ротильда, а я сбоку-припеку, а еще там же бантик, наверное – розовый, все равно это пустые слова, их можно говорить только тем, кто вообще головой не думает, а таких у нас всего девяносто девять из ста.
Астрида смотрела на меня расширенными глазами. Я повернулся к ней и произнес властно, не сводя жестокого взгляда правителя и завоевателя:
– А тебе я поручаю этот замок, эти земли и всех людей, которые здесь живут!.. Правь мудро и умело, приумножай богатства, споры разрешай честно и беспристрастно.
Она вскрикнула в испуге и возмущении:
– Ричард!
От мага, как вижу, не укрылось, как она назвала меня, мое мудрое и замечательное высочество, но смолчал, только хитро прищурился.
Я поморщился и сказал резче:
– Астрида! Этот замок и земли тебе даю во временное управление, пока баронесса не вылечится.
– А можно, – спросила она, – не давать?
– Нет, – отрезал я. – Или настаиваешь, чтобы подарил другому? Ты же знаешь, земля без хозяина не может оставаться и на день. Все разнесут и разграбят, замок разберут по камешку на свинарники. Если отказываешься, то…
Она сказала сердито:
– Нет! Ради подруги не отказываюсь.
– И только если, – сказал я, – баронессу не удастся вылечить, тогда да, это будет принадлежать тебе. Потому управляй мудро, вполне возможно, что налоги буду драть с тебя… И сейчас иди и успокой народ. Объяви, что монстр убит, теперь все в безопасности. А баронесса, дескать, была ранена зверем, ее спешно отвозим в монастырь, где самые умелые лекари… В общем, повторяю, мне надо возвращаться, важная церемония завтра, а ты… займись здесь. Волей принца, да вообще-то это хрень, волей правителя я, повторяю для женщин, жалую этот замок и принадлежащие ранее барону земли тебе, пока тут все не рухнуло. Восстанови жизнь.
Она прошипела:
– Приму, приму.
– Вот и прекрасно…
– Но только в управление, – напомнила она. – А подлинная хозяйка – Гельвеция!
– Распоряжайся, – предупредил я, – как своим. Неизвестно, когда она выйдет из монастыря. Да и выйдет ли.
Она закусила губу и посмотрела на меня чуть ли не с ненавистью. Если даже баронессу не отправят на костер, она сама не решится вернуться в те места, где погубила столько людей, и скорее всего останется навеки монашкой, замаливая страшный грех убийства.
– Я сохраню для нее все, – заявила она, – что принадлежит ей!
– Только будь осторожна с ее личными вещами, – сказал я с предостережением.
– Еще бы!
– Что-то же, – напомнил я, – дало ей такие… недобрые способности? Мне бы не хотелось, чтобы ты меня сожгла.
– А мне вот сейчас хочется, – заявила она. – Ладно, я все ее бумаги отправлю в монастырь. Ты этого хотел?
Я кивнул.
– Умница. И… пожалуйста, сама не попадись. Я не стану тебя отговаривать от колдовства, это трудно, но в этих землях тебя не знают как ведьму…
– Меня ни в каких не знают, – отрезала она.
– Прекрасно, – сказал я с облегчением. – Постарайся не прослыть ведьмой. В общем, помог, чем смог. Дальше ты… всю оставшуюся жизнь.
Глава 9
Ее чистые ясные, как у доверчивого ребенка, глаза расширились, в них появилось мечтательное выражение, затем затуманились, лицо медленно расслаблялось, теряя скорбное выражение, а губы начали складываться в подобие робкой улыбки.
Я затаил дыхание, гипнотизер из меня никакой, насмотрелся всякой хрени, как эти ловкие ребята заставляют смотреть на что-нить блестящее и вводят в транс, но так поддаются только люди с самой слабой психикой.
Хотя, с другой стороны, слабее, чем у баронессы, и придумать трудно, ее загипнотизирует даже кузнечик в траве, даже не какой-нибудь саранчовый, а так, даже зелененький.
– Что вы можете вспомнить, – сказал я медленно и тягуче, так вроде бы полагается говорить с гипнотизируемыми, – о последнем разговоре с бароном?.. Что вы видите?.. Что он говорит вам?..
Ее лицо осветилось так, словно на него упал луч солнца, а незрячие глаза заблестели счастьем.
– Он сказал, что любит меня… И что счастлив…
– Что еще? – спросил я настойчиво. – Не вспомните?.. Тогда постарайтесь воскресить в памяти последний разговор с вашей служанкой Аладель…
Она произнесла в трансе:
– Аладель… Милая и послушная…
– Да-да, – согласился я, – а теперь припомните, что она говорила? Что говорили вы?..
Ее губы медленно шелохнулись, я напряг слух, но внезапно она вздрогнула, зрачки расширились, словно в ужасе, лицо напряглось, а затем зрачки быстро и страшно сузились, превратившись в узкие отверстия, за которыми начал разгораться огонь.
– Что? – вскрикнула она. – Почему он так сказал?.. Да как они посмели… Это… это невозможно!..
Я сказал быстро:
– Да-да, вспоминайте, вспоминайте все!.. Вспоминайте ярко, ничего не пропускайте!.. Что он сказал?.. Это был барон?.. Служанка… она что делала?
Баронесса медленно поднялась, словно кукла, которую тянут на веревочках. Лицо перекосилось гневом и яростью, в глазах вспыхнуло дикое неконтролируемое пламя.
– Нет! – проговорила она с бешенством. – Нет!
Сильный жар охватил меня, я вскрикнул, пытался метнуться в сторону, однако тепловой удар поразил с силой падающей скалы. В глазах потемнело и последнее, что я видел, – стремительно падающий на меня пол.
Я ощутил дикую боль и спазмы раньше, чем очнулся, и выныривал медленно, словно поднимался со дна грязного болота, глотая тяжелую вязкую воду.
Из темноты донеслись булькающие звуки, затем размытые пятна блеклого света. В голове, кроме боли, появились рев, грохот, треск, и вдруг я услышал искаженный, доносящийся с далеких планет голос:
– Это я, ваше высочество… вы ведь уже высочество?.. Счел своим долгом, так сказать…
Перед глазами все плывет, в голове стучат молоты, а надо мной то возникает чья-то рожа, то исчезает в сером тумане, а на щеке чувствую быстрый горячий язык Бобика.
Я сцепил зубы, сделал несколько глубоких вздохов, насыщая мозги кислородом. Жив, а все остальное восстановлю, соберусь, встану на ноги…
Пятно надо мной оформилось в лицо, еще нерезкое, но чем-то знакомое.
– Меня зовут Хрейдмар, – произнес мужчина сиплым голосом. – Я как ваш верноподданный счел своим долгом поспешить к сюзерену, как только ощутил, что он в опасности.
Я всмотрелся, ух ты, это же колдун, что похитил сестру жены Фальстронга, всматривается в меня несколько насмешливо, он всегда был таким, постоянно иронизировал над своим чувством долга и прочей ерундой с точки зрения любого колдуна.
В странном мягком халате, совсем не колдовско-рабочем, без привычной остроконечной шляпы, а ноги совсем голые, подумать только, совершенно босой.
– Э-э, – прохрипел я, – а где… Берхт?
От его глаз разбежались мелкие лучики морщинки.
– О, какая забота, – произнес он с иронией. – Он с матерью, ваше высочество.
– Похвально, – прохрипел я и попробовал подняться, опираясь на Бобика. Астрида поддержала меня под спину. – Не на дне моря с камнем на шее?
– В нашем доме, – сообщил он. – Где вы уже побывали.
– Ладно, – буркнул я. – А что за шуточки насчет верноподданичества?
– Все совершенно серьезно, – заверил он, но голос оставался ироничным. – Или почти серьезно. Я же покинул Варт Генц и перебрался в Мезину, где вы меня и застали. А Мезина в вашем железном кулаке.
– Не в кулаке, – поправил я, – а под каблуком. Не моим, конечно.
– Да-да, – ответил он, – я слышал о грядущей коронации. Встать можете?
– Давно, – ответил я. – Это я так присел, поразмышлять о высоком возжелалось.
Прямо передо мной посреди зала лежит крупный молодой олень, ну да, я же послал Бобика поймать именно такого. Астрида все-таки поддерживает меня под руку, спазмы холода пробегают по моим внутренностям вверх-вниз, но все реже и слабее.
Я наконец разогнулся полностью, взор уже ясен, оглядел их властно и надменно, как и положено лорду.
– Что с баронессой?
– Астрида ее оглушила, – ответил он с неодобрением. – Вообще-то в целом поступила верно, но как грубо, неэстетично, фи!.. Простой оглоблей, мне за нее стыдно. Колдуньи так не поступают.
Астрида огрызнулась:
– У меня не было времени на заклятия!
– Парочку нужно всегда держать наготове, – заметил он назидательно. – Кроме того, интересно было посмотреть, сколько его высочество может выдержать еще, прежде чем, так сказать…
Я оглянулся, под стеной лежит что-то накрытое сорванным с нее широким гобеленом. Судя по очертаниям, женское тело, вон даже торчит кончик женской туфли.
Хрейдмар придержал меня за плечо.
– Не стоит, ваше высочество.
– Она умерла?
– Нет, но смотреть на нее сейчас не стоит.
– Настолько… страшна?
– Ужасна, – уточнил он любезно. – Что вы последнее помните?
Я пробормотал:
– Стало жарко, очень жарко. Ее синие глаза вдруг начали быстро краснеть… И лицо… тоже…
– У вас хорошая защита, – сказал он одобрительно. – Когда Астрида вбежала к вам, вы дымились, просто как сырой дуб на углях!.. Кожа на вас почти вся сгорела, как Астрида говорит, хотя мне в такое трудно поверить… Нет-нет, в это верю, но вы остались живы и… я бы не сказал, что моего умения хватило так быстро заживить ваши раны. Остается предположить…
Я покачал головой.
– Не надо. Не при детях.
Он покосился на Астриду, на губах снова проступила улыбка.
– Я сразу тогда понял, что вы что-то замыслили, но не хотите делать это явно… Это был телетаст?.. Энтоденция?
Я покачал головой.
– Давайте подумаем, что делать с баронессой.
– Да, – сказал он, – конечно… только нам хотелось бы понять, что случилось.
Я сказал угрюмо:
– А того, что увидела Астрида, мало?
Он покачал головой.
– Она вбежала вон в ту дверь. Баронесса к ней стояла спиной, мне Астрида успела сказать, что баронесса кричала на вас, как будто вы ее сильно обидели… Очень сильно обидели!
– А я горел, – сказал я, – да? И если бы вы не успели, от меня осталась бы горстка пепла.
– Верно.
– Чистая душа, – сказал я, – вот что значит жениться по любви… Нет, выходить замуж по любви. Хотя, возможно, барон тоже по любви, иначе почему баронесса так резко?..
– За что она его?
– Не сумел удержаться, – ответил я, – чтобы не поиметь новую служанку. Я говорил с ее младшей сестричкой… Это такая штучка, что еще годик, и уже никто из мужчин ей не откажет. А она будет из них веревки вить… В общем, баронесса либо сама узнала, либо барон повинился… это неважно. Она пришла в такую ярость, что… в общем, в ней пробудилось настоящее женское бешенство, дикое, как у всех женщин в глубине их темных душ, испепеляющее… в прямом смысле слова. Ну, в этом больше Астрида специалист, она тоже еще та зверюка.
Астрида сказала гневно:
– Но почему попросила меня помочь спасти ее от монстра?
– Она не помнила себя в ярости, – пояснил я. – А когда пришла в себя, то была уже, например, в своей спальне… Представляешь, пытаешься вспомнить, что за провал в воспоминаниях… а то и не пытаешься, мало ли какие пустяки в жизни, а тут прибегает кто-то и кричит в ужасе, что господин барон сгорел, а на его месте только расплавленная пряжка от пояса и шпоры на остатках сапог!
Астрида прошептала:
– А на другой день служанка могла спросить, где господин.
– И когда баронесса догадалась, – договорил я, – женщинам даже не нужно догадываться, они чуют, как мой Бобик, то от служанки горстка пепла получилась еще меньше.
– А потом погибли остальные, – сказал я. – И все это время баронесса не понимала, в чем дело, плакала и пугалась, просила спасти ее от ужасного монстра!.. Эх, что же теперь с нею делать, она же скоро очнется… И снова не будет помнить, что случилось.
Астрида вздохнула и промолчала, маг взглянул на меня с интересом.
– А что… есть какие-то варианты?
– Разумеется, – отрезал я. – Она никого не убивала, это ясно. Это ее гнев убивал, но она тогда себя не помнила и… вообще-то в ней тогда был совсем другой человек. Если совсем уж честно, он есть в каждой женщине, спросите Астриду, но баронесса по своей чувствительности как-то сумела в минуту горькой обиды и разочарования это самое извлечь… В общем, раз мы не убили ее сразу, когда вроде бы как бы в порядке самозащиты, то сейчас уже… нехорошо.
Маг кивнул, взгляд стал понимающим.
– Это как в бою можно и нужно убивать, но если захватил в плен, то убивать нельзя? И даже попинать… нехорошо? Хоть и хочется?
– Примерно, – сказал я. – Как долго сможете ее держать во сне?
– Сколько угодно, – ответил он. – Просто нужно раз в сутки подновлять заклятие…
– Столько не понадобится, – сказал я. – Пусть слуги запрягут самых быстрых коней в повозку. Надо отвезти ее в монастырь святого Кристофория. Это близко, мы его проезжали по дороге сюда. Там либо изгонят из нее этого… гм… дьявола, либо… ну, тогда на костер. Но мы должны сделать попытку спасти.
Астрида воскликнула с жаром:
– Спасибо!
Маг поклонился с той же долей иронии.
– Ваше высочество, вы меня удивили. И очень… заинтересовали. Скажу очень серьезно, я даже рад, что вы владеете Мезиной.
Я не стал говорить, что королева здесь Ротильда, а я сбоку-припеку, а еще там же бантик, наверное – розовый, все равно это пустые слова, их можно говорить только тем, кто вообще головой не думает, а таких у нас всего девяносто девять из ста.
Астрида смотрела на меня расширенными глазами. Я повернулся к ней и произнес властно, не сводя жестокого взгляда правителя и завоевателя:
– А тебе я поручаю этот замок, эти земли и всех людей, которые здесь живут!.. Правь мудро и умело, приумножай богатства, споры разрешай честно и беспристрастно.
Она вскрикнула в испуге и возмущении:
– Ричард!
От мага, как вижу, не укрылось, как она назвала меня, мое мудрое и замечательное высочество, но смолчал, только хитро прищурился.
Я поморщился и сказал резче:
– Астрида! Этот замок и земли тебе даю во временное управление, пока баронесса не вылечится.
– А можно, – спросила она, – не давать?
– Нет, – отрезал я. – Или настаиваешь, чтобы подарил другому? Ты же знаешь, земля без хозяина не может оставаться и на день. Все разнесут и разграбят, замок разберут по камешку на свинарники. Если отказываешься, то…
Она сказала сердито:
– Нет! Ради подруги не отказываюсь.
– И только если, – сказал я, – баронессу не удастся вылечить, тогда да, это будет принадлежать тебе. Потому управляй мудро, вполне возможно, что налоги буду драть с тебя… И сейчас иди и успокой народ. Объяви, что монстр убит, теперь все в безопасности. А баронесса, дескать, была ранена зверем, ее спешно отвозим в монастырь, где самые умелые лекари… В общем, повторяю, мне надо возвращаться, важная церемония завтра, а ты… займись здесь. Волей принца, да вообще-то это хрень, волей правителя я, повторяю для женщин, жалую этот замок и принадлежащие ранее барону земли тебе, пока тут все не рухнуло. Восстанови жизнь.
Она прошипела:
– Приму, приму.
– Вот и прекрасно…
– Но только в управление, – напомнила она. – А подлинная хозяйка – Гельвеция!
– Распоряжайся, – предупредил я, – как своим. Неизвестно, когда она выйдет из монастыря. Да и выйдет ли.
Она закусила губу и посмотрела на меня чуть ли не с ненавистью. Если даже баронессу не отправят на костер, она сама не решится вернуться в те места, где погубила столько людей, и скорее всего останется навеки монашкой, замаливая страшный грех убийства.
– Я сохраню для нее все, – заявила она, – что принадлежит ей!
– Только будь осторожна с ее личными вещами, – сказал я с предостережением.
– Еще бы!
– Что-то же, – напомнил я, – дало ей такие… недобрые способности? Мне бы не хотелось, чтобы ты меня сожгла.
– А мне вот сейчас хочется, – заявила она. – Ладно, я все ее бумаги отправлю в монастырь. Ты этого хотел?
Я кивнул.
– Умница. И… пожалуйста, сама не попадись. Я не стану тебя отговаривать от колдовства, это трудно, но в этих землях тебя не знают как ведьму…
– Меня ни в каких не знают, – отрезала она.
– Прекрасно, – сказал я с облегчением. – Постарайся не прослыть ведьмой. В общем, помог, чем смог. Дальше ты… всю оставшуюся жизнь.
Глава 9
Хрейдмар вышел во двор проводить меня, я чувствовал, что у него есть нечто, что хотел бы спросить, но почему-то не решается, потому все идет и идет рядом, даже старается ступать в ногу.
Когда он успел переодеться, я даже не заметил, такое только женщины замечают, но на плиты двора наступают толстые подошвы добротных сапог, пусть и без рыцарских шпор, камзол подогнан по фигуре, штаны из кожи, а на поясе кинжал вполне приличных размеров.
– Кстати, – поинтересовался я, – как вы оказались… так кстати?
Он развел руками.
– Еще когда вы с Астридой так необычно вломились ко мне, я поразился ее чистой девственной мощи.
– Она ведьма, – спросил я с угрюмым недоверием, – еще больше, чем кажется?
– И это верно, – согласился он. – Но меня тронула ее редкая самопожертвенность. Есть такое заклятие, если наложить на другого, обладающего большой мощью, то можно иногда ощутить, когда он в беде. Я тогда просто копил мощь, чтобы забрать Берхта…
– Понял, – сказал я, – и просто израсходовали на Астриду?
– Да, – ответил он с заминкой, – верно. Но когда ощутил, что она в опасности, странно, еще острее почувствовал, что вас вообще вот-вот… В общем, я ринулся сюда, как видите, даже одеться не успел…
– Как же так? – спросил я с иронией. – Да неужели? Вообще-то, появись вы без штанов, я по нашей мужской слоновости все равно бы не заметил. Такие жизненные важности замечают только женщины. А мы всегда одеты, как надо, хоть на диване валяться, хоть в гости… Спасибо, хотя я как-то не слишком верю в альтруизм колдунов. А что на самом деле заставило примчаться?
Он снова развел руками, лицо стало снова насмешливым.
– Вы не поверите, но… ничего определенного. Только чувство, что вы – сами по себе большая тайна. И что с вашим появлением везде что-то серьезно меняется. А я хоть уже далеко не мальчик, но все еще дурак, потому надеюсь на чудеса. Настоящие, а не эти, что дает магия.
– Чудеса дает вера, – наставительно сказал я, – а не магия.
– Слышал, – сказал он со скукой в голосе, – но это как-то слишком возвышенно, а я, если честно, достаточно прост и приземлен. Я хочу зримые и конкретные чудеса.
Вдали распахнули ворота, крытая повозка, запряженная четверкой коней, выкатилась из замка на дорогу. Возница, настегивая лошадей, погнал их галопом.
Мы проследили, как закрылись ворота, я сказал неторопливо:
– Знаете, если в самом деле хотите поучаствовать в большом и важном деле, то добро пожаловать в гильдию Алхимиков. В ней сейчас почти все сильнейшие маги Сен-Мари, Турнедо и Армландии. Есть даже из Вестготии и Гандерсгейма. В последнем особенно сильные чародеи, но почти все сейчас увлеченно занимаются наукой.
Он пробормотал:
– Звучит не совсем понятно… В чем ее суть?
– Чтобы с помощью простых и понятных шажков, – сказал я, – со ступеньки на ступеньку наверх, ни одной не пропуская, добраться до таких вершин, с которых самая могучая магия будет казаться детским лепетом. И… я не буду доказывать, что это возможно. Познакомьтесь с теми ребятами, большинство постарше вас, они лучше меня могут объяснить, что это именно так.
Он ухмыльнулся.
– Лучше вас? Сомневаюсь.
– Просто мне пора возвращаться в Баллимину, – объяснил я. – Ротильда вчера сказала, что ее торжественная коронация назначена на послезавтра.
Он усмехнулся.
– Ах да, коронация… Все бы вам развлекаться, ваше высочество.
– Это важнейший государственный акт, – сказал я серьезно. – Все, прощаюсь!
Маг сказал быстро:
– Да, конечно, счастливой дороги… хотя вообще-то я собирался давно заглянуть в этом замке в его подвалы. Придется одному.
Я насторожился.
– А что там?
– Вход в нижние этажи и подвалы старого замка, – ответил он уклончиво. – Там тоже, можете себе представить, живут люди! Но наверх никогда не поднимаются. Гельвеция никогда не говорила, чему обязана такой роскошью своего замка?.. Это же дворец, а не замок! Я вообще с ее мужем давно знаком и уже дважды пытался попасть в подземные этажи, но, увы, не с моими силами. Или способностями. Может быть, объединим их?..
Я посмотрел на него остро.
– Зачем это вам?
– Ну-у-у, – протянул он, – у меня это может быть простая жажда знаний, хотя вы и не поверите.
– Не поверю.
– Хорошо, хорошо, люблю иметь дело с умнейшим человеком, хоть он и принц да еще и, простите за такое слово, консорт… А вы могли бы своим присутствием уберечь Астриду от возможных… ну, не знаю даже. Нехорошо для такой юной и неопытной, если снизу поднимется какое-то зло. Возможно, и баронесса стала такой… приобрела некие способности или возможности из-за того, что под замком нечто происходит?
– Ладно, – прервал я, – скажите честно, сами просто трусите.
Он сказал укоризненно:
– Ну что вы, у меня же есть самолюбие, как такое могу… вслух? И не трушу, просто догадываюсь, что мне, возможно, загадка окажется не по зубам.
– Понятно, – сказал я, – а когда местные набросятся на меня и будут рвать меня на куски, вы попытаетесь найти разгадку?
Он мягко улыбнулся.
– В самую точку!
– Хорошо, – буркнул я. – Можно и заглянуть, раз это недалеко.
– Недалеко, – ответил он бодро. – И вообще… Знаете ли, после того вашего визита моя мечта убраться от столицы подальше в глушь и жить там мирно с любимой женщиной и ребенком… как-то поблекла. Нет, я от этой идеи не отказываюсь, но раньше мне казалось, что нет ничего лучше. Однако когда вижу, как живете вы, постоянно подвергаясь опасностям… что-то в этом есть более мужское!
– Вы сказали, – напомнил я, уклоняясь от комплимента, – что барон был обязан богатством и благосостоянием… гм… общению с людьми, живущими там, внизу?
– Да, – ответил он. – Но боюсь, что если он даже и поделился секретом с прекрасной Гельвецией, то теперь этот секрет утерян окончательно.
Я сказал саркастически:
– И теперь хотите, чтобы я первым прошел по дороге, полной ловушек?
Он сказал нерешительно:
– Надеюсь, этого не понадобится.
– Хорошо, – сказал я, – тогда топайте первым. Откуда начнем?
– С подвала, – ответил он. – Я там даже спускался… немного, правда.
Бобик попрыгал вокруг нас, я потрепал по лобастой башке и посоветовал навестить копытное, а потом проверить, хорошо ли прожарили оленя, которого он принес.
Он весело взбрыкнул и унесся выполнять повеление, а мы вернулись в донжон с тыльной двери, там вереница кладовых с разным хламом, наконец подвал, сперва винный, прошли мимо винных бочек в два ряда, затем миновали еще один, для лучших вин, там бочки поменьше, наконец небольшая комната, запертая на три засова, и на всех висят массивные замки.
Я оглянулся на мага.
– Отмычки есть?
– Давно, – ответил он. – Еще барон показывал, как это работает.
Он сложил ладони ковшиком, сосредоточился, затем быстро и коротко произнес три слова, резко и отрывисто.
Замки звякнули и повисли на распахнувшихся дужках.
– Здорово, – сказал я пораженно, – вот кто, оказывается, чистит королевскую казну.
Он поморщился.
– Там всего лишь золото!
– Не прельщает?
Он вытащил замки из дужек, с пренебрежением отбросил на землю.
– Ничуть.
Я взялся за ручку, ничего не произошло, а когда потащил на себя, из щели всего лишь пахнуло застойным воздухом.
– А что прельщает?
– Что-нибудь необыкновенное, – пояснил он. – Но я уже понял, необыкновенное липнет к необыкновенному. А я, увы, человек обыкновенный.
– Все мы рождаемся обыкновенными, – возразил я. – А затем сами становимся… теми, кем становимся.
Помещение еще более запущенное, везде паутина, на полу толстый слой пыли. Я смотрел, как маг подвигал ногой, разгребая мусор, блеснуло тусклое кольцо размером с подкову, вделанное в пол.
Он нагнулся и потащил на себя, надсадно заскрипело. В полу наметился широкий квадрат, такие двери называют лядами, воздух снизу поднялся холодный и влажный.
– Подержите, ваше высочество…
– Держи сам, – рыкнул я. – Не принцево это дело, перед другими дверь распахивать!
Он усмехнулся, а я, рассмотрев внизу лестницу, начал спускаться. Через пару минут оказался на широкой площадке из цельного камня, дальше смутно виден обрыв, я прошел туда, топая на случай нестойкого грунта.
– Пока безопасно!
Колдун уже спускался, быстрый и деловитый, явно на этом участке не первый раз. Однако ко мне подошел несколько неуверенно, на ходу делая пассы и бормоча заклинания. Из ладоней вылетел рой красных искр, лицо осветилось, оказавшись на мгновение суровым и злым, затем эти крохотные огоньки поднялись кверху, все стало призрачно-красноватым.
– Ну вот, – сказал он с гордостью, – а то в потемках… Вон там дальше каменные ступени.
– Уже заметил, – сказал я.
Он сделал движение пойти впереди, но я опередил и потопал уверенно к краю, где ступеньки хоть и широкие, но такие стоптанные, со стертыми краями, что оступиться запросто, а потом можно катиться по этим волнам… гм… далеко, а что там внизу, даже я не вижу.
Хрейдмар спускался медленно и осторожно, дважды останавливался, чтобы выпустить рой красных искр, а когда спустился ко мне, уже тяжело дышал, а глаза блестят тревожно и с ожиданием чего-то этакого.
Комната, куда попали, небольшая и наполовину завалена рухнувшими сверху глыбами, но дальше виден арочный проем, оттуда льется бледный розовато-оранжевый свет.
– Вперед, – сказал я бодро, но сердце колотится. Почему-то все в такие места ходят с женщинами, это в древности спутником был либо Энкиду, либо Ватсон, либо Санчо Панса, а теперь обязательно женщина, перед ней и выпендриваться удобнее, и не так стыдно, когда сплоховал, женщина ж еще слабее… хотя да, в последнее время как-то не совсем. – Вперед, разве мы не те самые, которые?
Он шел за мной молча, часто оглядывался, время от времени создавал рой красных искр, что освещают достаточно слабо, хоть и освещают, зато потом, когда гаснут, становится совсем темно.
Я поинтересовался:
– Сзади что-то интересное?
– Полководец, – буркнул он, – должен чаще смотреть назад, чем вперед.
– Мне повезло – ответил я, – удалось миновать эту личинку.
– А еще, – сказал он язвительно, – кто не оглядывается назад, не заглянет вперед.
– Не понимайте все так буквально. Во многой мудрости много печали…
Мы прошли под красивой изогнутой аркой, открылся огромный старинный зал непонятного назначения: под стеной напротив входа возвышение из серого камня, но слишком высокое, чтобы служить местом для трона, хотя с обеих сторон толстые колонны, плотно прилегающие к стене, а между ними вычурный барельеф, но никаких изображений чего-то понятного, только изысканный и даже манерный орнамент из геометрических линий, даже ни единого круга или овала.
– Я с детства не любил овал, – пробормотал я, – я с детства угол рисовал…
Он спросил в недоумении:
– Ваше высочество?
У колонны слева на добавочном постаменте каменная чаша, а на ней еще одна, над чашей висит оранжевое солнце, что издали показалось яркой свечой.
Чашу оплела паутина, так что этот огонь дает только свет, иначе бы все здесь уже полыхало. Теперь я замечал множество сухих стеблей, торчат из щелей в полу, из стен, вдали выступают из полутьмы еще колонны, наверху такие же огни, но оттуда свешиваются целые плетни жилистого хмеля.
Листья сморщились и засохли, на полу их целый ковер, тоже розового и желтого цвета. Впечатление такое, что либо этот зал когда-то был на поверхности, либо это какой-то особый хмель, способный расти без солнца и света.
Свод сильно выгнутый, способный выдерживать большое давление, неудивительно, что замок даже не чувствует такие пустоты внизу.
Дальше на пути несколько опрокинутых светильников на высоких ножках из растопыренных у основания железных прутьев. Мы двигались быстро, хотя и осторожно, а когда переступили через скатившиеся откуда-то глыбы, то вступили в новый зал.
Я зябко повел плечами: вдоль стен несколько светильников, однако каменные пол и свод в холодных синих тонах, напомнивших о лютой и беспощадной зиме.
Когда он успел переодеться, я даже не заметил, такое только женщины замечают, но на плиты двора наступают толстые подошвы добротных сапог, пусть и без рыцарских шпор, камзол подогнан по фигуре, штаны из кожи, а на поясе кинжал вполне приличных размеров.
– Кстати, – поинтересовался я, – как вы оказались… так кстати?
Он развел руками.
– Еще когда вы с Астридой так необычно вломились ко мне, я поразился ее чистой девственной мощи.
– Она ведьма, – спросил я с угрюмым недоверием, – еще больше, чем кажется?
– И это верно, – согласился он. – Но меня тронула ее редкая самопожертвенность. Есть такое заклятие, если наложить на другого, обладающего большой мощью, то можно иногда ощутить, когда он в беде. Я тогда просто копил мощь, чтобы забрать Берхта…
– Понял, – сказал я, – и просто израсходовали на Астриду?
– Да, – ответил он с заминкой, – верно. Но когда ощутил, что она в опасности, странно, еще острее почувствовал, что вас вообще вот-вот… В общем, я ринулся сюда, как видите, даже одеться не успел…
– Как же так? – спросил я с иронией. – Да неужели? Вообще-то, появись вы без штанов, я по нашей мужской слоновости все равно бы не заметил. Такие жизненные важности замечают только женщины. А мы всегда одеты, как надо, хоть на диване валяться, хоть в гости… Спасибо, хотя я как-то не слишком верю в альтруизм колдунов. А что на самом деле заставило примчаться?
Он снова развел руками, лицо стало снова насмешливым.
– Вы не поверите, но… ничего определенного. Только чувство, что вы – сами по себе большая тайна. И что с вашим появлением везде что-то серьезно меняется. А я хоть уже далеко не мальчик, но все еще дурак, потому надеюсь на чудеса. Настоящие, а не эти, что дает магия.
– Чудеса дает вера, – наставительно сказал я, – а не магия.
– Слышал, – сказал он со скукой в голосе, – но это как-то слишком возвышенно, а я, если честно, достаточно прост и приземлен. Я хочу зримые и конкретные чудеса.
Вдали распахнули ворота, крытая повозка, запряженная четверкой коней, выкатилась из замка на дорогу. Возница, настегивая лошадей, погнал их галопом.
Мы проследили, как закрылись ворота, я сказал неторопливо:
– Знаете, если в самом деле хотите поучаствовать в большом и важном деле, то добро пожаловать в гильдию Алхимиков. В ней сейчас почти все сильнейшие маги Сен-Мари, Турнедо и Армландии. Есть даже из Вестготии и Гандерсгейма. В последнем особенно сильные чародеи, но почти все сейчас увлеченно занимаются наукой.
Он пробормотал:
– Звучит не совсем понятно… В чем ее суть?
– Чтобы с помощью простых и понятных шажков, – сказал я, – со ступеньки на ступеньку наверх, ни одной не пропуская, добраться до таких вершин, с которых самая могучая магия будет казаться детским лепетом. И… я не буду доказывать, что это возможно. Познакомьтесь с теми ребятами, большинство постарше вас, они лучше меня могут объяснить, что это именно так.
Он ухмыльнулся.
– Лучше вас? Сомневаюсь.
– Просто мне пора возвращаться в Баллимину, – объяснил я. – Ротильда вчера сказала, что ее торжественная коронация назначена на послезавтра.
Он усмехнулся.
– Ах да, коронация… Все бы вам развлекаться, ваше высочество.
– Это важнейший государственный акт, – сказал я серьезно. – Все, прощаюсь!
Маг сказал быстро:
– Да, конечно, счастливой дороги… хотя вообще-то я собирался давно заглянуть в этом замке в его подвалы. Придется одному.
Я насторожился.
– А что там?
– Вход в нижние этажи и подвалы старого замка, – ответил он уклончиво. – Там тоже, можете себе представить, живут люди! Но наверх никогда не поднимаются. Гельвеция никогда не говорила, чему обязана такой роскошью своего замка?.. Это же дворец, а не замок! Я вообще с ее мужем давно знаком и уже дважды пытался попасть в подземные этажи, но, увы, не с моими силами. Или способностями. Может быть, объединим их?..
Я посмотрел на него остро.
– Зачем это вам?
– Ну-у-у, – протянул он, – у меня это может быть простая жажда знаний, хотя вы и не поверите.
– Не поверю.
– Хорошо, хорошо, люблю иметь дело с умнейшим человеком, хоть он и принц да еще и, простите за такое слово, консорт… А вы могли бы своим присутствием уберечь Астриду от возможных… ну, не знаю даже. Нехорошо для такой юной и неопытной, если снизу поднимется какое-то зло. Возможно, и баронесса стала такой… приобрела некие способности или возможности из-за того, что под замком нечто происходит?
– Ладно, – прервал я, – скажите честно, сами просто трусите.
Он сказал укоризненно:
– Ну что вы, у меня же есть самолюбие, как такое могу… вслух? И не трушу, просто догадываюсь, что мне, возможно, загадка окажется не по зубам.
– Понятно, – сказал я, – а когда местные набросятся на меня и будут рвать меня на куски, вы попытаетесь найти разгадку?
Он мягко улыбнулся.
– В самую точку!
– Хорошо, – буркнул я. – Можно и заглянуть, раз это недалеко.
– Недалеко, – ответил он бодро. – И вообще… Знаете ли, после того вашего визита моя мечта убраться от столицы подальше в глушь и жить там мирно с любимой женщиной и ребенком… как-то поблекла. Нет, я от этой идеи не отказываюсь, но раньше мне казалось, что нет ничего лучше. Однако когда вижу, как живете вы, постоянно подвергаясь опасностям… что-то в этом есть более мужское!
– Вы сказали, – напомнил я, уклоняясь от комплимента, – что барон был обязан богатством и благосостоянием… гм… общению с людьми, живущими там, внизу?
– Да, – ответил он. – Но боюсь, что если он даже и поделился секретом с прекрасной Гельвецией, то теперь этот секрет утерян окончательно.
Я сказал саркастически:
– И теперь хотите, чтобы я первым прошел по дороге, полной ловушек?
Он сказал нерешительно:
– Надеюсь, этого не понадобится.
– Хорошо, – сказал я, – тогда топайте первым. Откуда начнем?
– С подвала, – ответил он. – Я там даже спускался… немного, правда.
Бобик попрыгал вокруг нас, я потрепал по лобастой башке и посоветовал навестить копытное, а потом проверить, хорошо ли прожарили оленя, которого он принес.
Он весело взбрыкнул и унесся выполнять повеление, а мы вернулись в донжон с тыльной двери, там вереница кладовых с разным хламом, наконец подвал, сперва винный, прошли мимо винных бочек в два ряда, затем миновали еще один, для лучших вин, там бочки поменьше, наконец небольшая комната, запертая на три засова, и на всех висят массивные замки.
Я оглянулся на мага.
– Отмычки есть?
– Давно, – ответил он. – Еще барон показывал, как это работает.
Он сложил ладони ковшиком, сосредоточился, затем быстро и коротко произнес три слова, резко и отрывисто.
Замки звякнули и повисли на распахнувшихся дужках.
– Здорово, – сказал я пораженно, – вот кто, оказывается, чистит королевскую казну.
Он поморщился.
– Там всего лишь золото!
– Не прельщает?
Он вытащил замки из дужек, с пренебрежением отбросил на землю.
– Ничуть.
Я взялся за ручку, ничего не произошло, а когда потащил на себя, из щели всего лишь пахнуло застойным воздухом.
– А что прельщает?
– Что-нибудь необыкновенное, – пояснил он. – Но я уже понял, необыкновенное липнет к необыкновенному. А я, увы, человек обыкновенный.
– Все мы рождаемся обыкновенными, – возразил я. – А затем сами становимся… теми, кем становимся.
Помещение еще более запущенное, везде паутина, на полу толстый слой пыли. Я смотрел, как маг подвигал ногой, разгребая мусор, блеснуло тусклое кольцо размером с подкову, вделанное в пол.
Он нагнулся и потащил на себя, надсадно заскрипело. В полу наметился широкий квадрат, такие двери называют лядами, воздух снизу поднялся холодный и влажный.
– Подержите, ваше высочество…
– Держи сам, – рыкнул я. – Не принцево это дело, перед другими дверь распахивать!
Он усмехнулся, а я, рассмотрев внизу лестницу, начал спускаться. Через пару минут оказался на широкой площадке из цельного камня, дальше смутно виден обрыв, я прошел туда, топая на случай нестойкого грунта.
– Пока безопасно!
Колдун уже спускался, быстрый и деловитый, явно на этом участке не первый раз. Однако ко мне подошел несколько неуверенно, на ходу делая пассы и бормоча заклинания. Из ладоней вылетел рой красных искр, лицо осветилось, оказавшись на мгновение суровым и злым, затем эти крохотные огоньки поднялись кверху, все стало призрачно-красноватым.
– Ну вот, – сказал он с гордостью, – а то в потемках… Вон там дальше каменные ступени.
– Уже заметил, – сказал я.
Он сделал движение пойти впереди, но я опередил и потопал уверенно к краю, где ступеньки хоть и широкие, но такие стоптанные, со стертыми краями, что оступиться запросто, а потом можно катиться по этим волнам… гм… далеко, а что там внизу, даже я не вижу.
Хрейдмар спускался медленно и осторожно, дважды останавливался, чтобы выпустить рой красных искр, а когда спустился ко мне, уже тяжело дышал, а глаза блестят тревожно и с ожиданием чего-то этакого.
Комната, куда попали, небольшая и наполовину завалена рухнувшими сверху глыбами, но дальше виден арочный проем, оттуда льется бледный розовато-оранжевый свет.
– Вперед, – сказал я бодро, но сердце колотится. Почему-то все в такие места ходят с женщинами, это в древности спутником был либо Энкиду, либо Ватсон, либо Санчо Панса, а теперь обязательно женщина, перед ней и выпендриваться удобнее, и не так стыдно, когда сплоховал, женщина ж еще слабее… хотя да, в последнее время как-то не совсем. – Вперед, разве мы не те самые, которые?
Он шел за мной молча, часто оглядывался, время от времени создавал рой красных искр, что освещают достаточно слабо, хоть и освещают, зато потом, когда гаснут, становится совсем темно.
Я поинтересовался:
– Сзади что-то интересное?
– Полководец, – буркнул он, – должен чаще смотреть назад, чем вперед.
– Мне повезло – ответил я, – удалось миновать эту личинку.
– А еще, – сказал он язвительно, – кто не оглядывается назад, не заглянет вперед.
– Не понимайте все так буквально. Во многой мудрости много печали…
Мы прошли под красивой изогнутой аркой, открылся огромный старинный зал непонятного назначения: под стеной напротив входа возвышение из серого камня, но слишком высокое, чтобы служить местом для трона, хотя с обеих сторон толстые колонны, плотно прилегающие к стене, а между ними вычурный барельеф, но никаких изображений чего-то понятного, только изысканный и даже манерный орнамент из геометрических линий, даже ни единого круга или овала.
– Я с детства не любил овал, – пробормотал я, – я с детства угол рисовал…
Он спросил в недоумении:
– Ваше высочество?
У колонны слева на добавочном постаменте каменная чаша, а на ней еще одна, над чашей висит оранжевое солнце, что издали показалось яркой свечой.
Чашу оплела паутина, так что этот огонь дает только свет, иначе бы все здесь уже полыхало. Теперь я замечал множество сухих стеблей, торчат из щелей в полу, из стен, вдали выступают из полутьмы еще колонны, наверху такие же огни, но оттуда свешиваются целые плетни жилистого хмеля.
Листья сморщились и засохли, на полу их целый ковер, тоже розового и желтого цвета. Впечатление такое, что либо этот зал когда-то был на поверхности, либо это какой-то особый хмель, способный расти без солнца и света.
Свод сильно выгнутый, способный выдерживать большое давление, неудивительно, что замок даже не чувствует такие пустоты внизу.
Дальше на пути несколько опрокинутых светильников на высоких ножках из растопыренных у основания железных прутьев. Мы двигались быстро, хотя и осторожно, а когда переступили через скатившиеся откуда-то глыбы, то вступили в новый зал.
Я зябко повел плечами: вдоль стен несколько светильников, однако каменные пол и свод в холодных синих тонах, напомнивших о лютой и беспощадной зиме.