Гайар Робер
Мария, Владычица островов
Робер Гайар
Мария, владычица островов
перевод Е.Горшковой и А.Санина
Ч А С Т Ь 1
ТАВЕРНА В ДЬЕППЕ
Глава первая
ТАВЕРНА В ДЬЕППЕ
В тот зябкий осенний вечер 1635 года сумерки спустились быстро. Стремясь поспеть засветло, Жак Диэль мчался во весь опор, рискуя загнать лошадь. И не напрасно - едва вдали обозначились дома, солнце исчезло за отвесными скалами. К морю подползли темные облака, ускоряя приближение ночи. Запах морской воды резко усилился, полил дождь, и такой сильный, что земля сразу промокла. Жак, прекрасно понимая, что его кобыла не может скакать быстрее, все же шлепнул ее по холке, а затем глубоко всадил шпоры в трепещущие бока.
Животное попыталось встать на дыбы, но Жак натянул уздечку. И тут они въехали в Дьепп. Узкие извилистые улочки с приземистыми домами были пустынны, в рытвинах скопилась вода, и в образовавшихся лужах разлагалась выброшенная рыба. Желтые фасады домишек, украшенные темным брусом, едва проглядывали в подступившей темноте. В переулках гулял порывистый ветер и подгонял прохожих, и без того спешащих, чтобы закрыть ставни, до того как начнется шторм.
Жак направился к причалам небольшой гавани. Три парусника, раскачиваясь, стояли на приколе. На молу матросы торопливо проверяли прочность швартовов, натянутых рвущимися за волной кораблями. Он осадил коня.
- Где тут таверна "Наветренные острова"?*
- Харчевня Жана Боннара? Да вот она, прямо перед вами. Еще не закрыли. Вон, видите свет?
___________________________
1)Малые Антильские острова.(Здесь и далее примеч. пер.)
Уже совсем стемнело, и волны бешено бились о каменный причал. "Приехал бы на час позже, вряд ли нашелся бы охотник показать мне дорогу", - подумал всадник. К тому же, таверна могла быть закрыта, потому что уже сейчас, подъехав ближе, он заметил высокую темную фигуру, которая, помаячив в дверном проеме, принялась закрывать неподдающиеся ставни.
Услышав стук копыт, человек прервал свое занятие и обернулся, но прежде чем он успел что-либо сказать, Жак спросил:
- Это таверна "Наветренные острова"? Я ищу гоподина Жана Боннара.
Мужчина выпрямился, и Жак увидел, что перед ним стоит настоящий великан; бычья шея, массивные плечи, руки и ноги короткие и мощные.
- Жан Боннар? - переспросил он. - Ну, это я! Ночью, да еще в такую погоду, я бы и для самого дьявола пальцем не пошевелил. Что вам от меня надо?
Жак ловко спешился, хотя ноги занемели от холода.
- Скоро все узнаете, - сказал он, - но сначала позаботьтесь о моей лошади.
Бросив поводья поверх головы коня, он вошел в таверну. На лоснящемся от жира сосновом столе, коптила тусклая масляная лампа, от нее по всей комнате плясали тени; в огромном камине потрескивал огонь.
Жак Диэль придвинул стул к камину, сел и вытянул ноги, едва не подставив пламени подошвы сапог. Он расстегнул ремень, шпага выпала, но ему было не до этого.
Хозяин таверны не торопился, и посетитель стал лениво осматривать комнату. Стены темные, закопченные, потолок усеян черными точками мух. Из мебели всего три стола, две лавки, да немного стульев. Еще массивный деревянный буфет, украшенный грубой резьбой с изображением парусников, а на буфете - сделанная из кокоса голова с забавной рожицей, она была разрисована красной и черной красками, а пиратская повязка через глаз раскрашена ярко-алой.
Огонь распространял приятное тепло, и от одежды Жака потянулся пар. Наконец вошел Жан Боннар:
- Вас будто черти принесли - заявляетесь ночью, да еще в такую погоду! А лошадь! Скотинка еле жива.
Едва ли это как-то взволновало Жака, потому что он ответил:
- Позаботьтесь о ней получше. Хотя в общем-то, с тем, что от нее сегодня требовалось, легко справилась бы самая ледащая пони. Готов поклясться, что сейчас она воображает себя молодой кобылкой с королевских конюшен!
Боннар что-то проворчал, но Жаку не удалось разобрать. Когда же он дал понять, что не желает более беспокоиться о своем посетителе, молодой человек вскочил со стула и по привычке потянулся за шпагой.
- Считается, что таверну определяют по качеству вина, - сказал он, - а я как раз голоден и хочу выпить. Принесите мне добрый кувшинчик, заодно проверим, насколько прав был мой дядюшка, когда называл вас достойным человеком.
- Твой дядюшка, твой дядюшка! - раздраженно передразнил Боннар, причем тут, собственно, твой дядюшка, парень? И вообще, кто ты такой?
- Скоро узнаете!
Хозяин таверны с любопытством приблизился к Жаку Диэлю,
чтобы разглядеть его получше. Двое мужчин молча смотрели друг на друга. Боннар сдвинул брови. У него было круглое лицо с тяжелым подбородком, мощная шея и суровый взгляд. Вся правая щека до уха была обезображена шрамом. Жак насмешливо улыбнулся, чувствуя себя хозяином положения.
- Ну, и кто же вы такой? - проворчал Боннар.
- Жак Диэль, эсквайр, господин дю Парке; мой отец Пьер де Диэль, господин де Водрок, а мать урожденная Адриен де Белен.
Губы Боннара беззвучно вторили, он был явно разочарован.
- Диэль, дю Парке... Водрок... Все это прекрасно звучит, но не имеет ко мне абсолютно никакого отношения.
- А вот тут вы не правы, - заявил Жак с некоторой издевкой в голосе, вам случайно не знакомо имя Белен д'Энабюк?
Боннар оторопел и слегка отпрянул.
- Белен д'Энабюк?
- Это мой дядюшка, - небрежно бросил Жак Диэль.
- Ну, это другое дело, парень... совсем другое дело! Откуда ж мне было знать? Племянник д'Энабюка, и волею Бога под моей крышей! Садитесь, сударь. Вы сказали, что голодны и хотите выпить... сию минуту.
Великан заметался по комнате, словно навозная муха, между стекол оконной рамы.
Насладившись своим триумфом, Жак подошел к Боннару и дружески похлопал его по плечу.
- А теперь идемте, - сказал он, - нам понадобится не один, а два кувшина вина. А мне сгодится буханка хлеба и хороший шматок окорока... Нам необходимо кое-что обсудить.
Боннар снова смерил Жака взглядом с головы до ног. Фиолетовый камзол еще дышал паром.
- Я не могу допустить, чтобы племянник Белена оставался в таком виде, - сказал он, будто для себя, - но все, что у меня есть, это одежда моряка - моя собственная. Я носил ее, когда был в тропиках вместе с вашим дядей, и ее хватило бы на двоих таких как вы.
- Одежда пусть вас не волнует! Принесите лучше вина и ветчины. Полный кувшин скорее поможет делу.
- Я позову Марию, - сказал Боннар и, подойдя к двери в дальнем углу комнаты, открыл ее, за ней оказалась лестница. Сложив руки рупором, он крикнул:
- Мария! Мария!
- Иду! - послышался сверху голос.
- Это моя дочь, - объяснил Боннар, - с тех пор как моя жена Франсуаза умерла, она помогает мне по дому...
- А вот и Мария! - продолжал старик. - Принеси-ка нам пару кувшинов прозрачного вина и ветчины. Это Жак Диэль, племянник Белена. Он мой гость. Когда обслужишь нас, постели ему в лучшей комнате.
Затем, повернувшись к Жаку, он спросил:
- Когда вы собираетесь уезжать, сударь?
Дю Парке смотрел на Марию и не мог оторвать глаз. Ему казалось, что с ее появлением мрачная комната наполнилась светом. Он был так поглощен созерцанием ее лица, что механически ответил:
- Завтра.
- Завтра? Но ваша кляча того и гляди сдохнет, а другой, чтоб одолжить, у меня нет. И вообще, после такой бури вы вряд ли проедете.
Но Жак стоял зачарованный и, казалось, не слушал. Более совершенного лица, обрамленного золотистыми волосами, ему не приходилось видеть. Завязки передника тесно обвивали ее тонкий стан, грудь была полной и округлой, а светло-карие глаза, чистые и ясные, не смущались его пристального взгляда.
- Я уже передумал, - внезапно, несколько дерзко сказал Жак, - завтра я не поеду. Я, может быть, даже некоторое время здесь задержусь.
- Ну же, Мария, поторапливайся, - сказал Боннар.
Жак проводил ее взглядом. Походка напоминала струящийся ручей, легко огибающий любые преграды, и Жак был окончательно сражен ею. Когда хозяин таверны предложил ему стул в дальнем конце стола, он воскликнул:
- Жан Боннар, вас можно поздравить с прехорошенькой дочерью! Да, я, пожалуй, останусь здесь подольше.
Мария внесла кувшины. Он снова посмотрел прямо в ее светло-карие глаза с той особой самоуверенностью, что свойственна мужчинам, привыкшим осуществлять все свои желания. Но она мужественно держала взгляд до тех пор, пока Жак сам не отвел глаза. Угрюмости Боннара как не бывало; наблюдая за этой сценой, он тихонько посмеивался себе под нос.
Когда Мария поставила между кувшинами хлеб и ветчину, он сказал:
- А теперь оставь нас. Нам нужно кое-что обсудить.
Девушка не произнесла ни слова. Уходя, она прикрыла дверь, не захлопывая ее до конца. А затем стала тихонько подглядывать в щелочку на юношу в фиолетовом камзоле. Он снял шляпу; при свете лампы и яркого огня его волосы отливали золотом. Нос был с небольшой горбинкой, губы узкие, но красивого рисунка. Ей понравился его резко очерченный и даже слегка надменный подбородок, а особенно взгляд - то насмешливый, то дерзко упрямый. Когда он поднес к губам оловянную кружку, она отметила изящную форму его рук, и внезапно почувствовала, что сердце ее бьется чаще обычного.
Жак что-то говорил Жану Боннару, но Мария и не думала слушать, до нее долетали лишь отдельные слова, сказанные громче других. Ее завораживал мягкий голос юноши, и, кажется, ее отец тоже попал под его гипнотическое влияние, потому что слушал его с вежливым и почтительным вниманием.
Закончив трапезу, Жак Диэль встал из-за стола и принялся расхаживать взад-вперед перед камином, отбрасывая на стены причудливые тени, дрожащие от пламени. Боннар тоже проднялся, и Мария, боясь, что ее обнаружат, быстро и беззвучно прикрыла дверь и на цыпочках поднялась наверх.
Когда она стелила постель для прекрасного всадника, то, сама не зная почему, вдруг почувствовала, как по всему телу разливается приятный жар. Слишком наивной и неопытной была она, чтобы представить, что ему достаточно поманить ее пальцем, и она пойдет с ним хоть на край света.
Что касается самого Жака Диэля, то его мысли были уже далеко от Марии. Маленькими глотками, смакуя, он пил подогретое вино, слегка приправленное корицей, привезенной Боннаром из путешествия к Островам. Это была та самая поездка, когда Белен д'Энабюк открыл Мартинику, и Боннар сопровождал его. Выказывая сомнение, правильно ли его понял этот гигант, Жак повторил указания дяди еще раз.
- Вы будете лично отвечать за строительство брига. И если возьметесь за это, то должны быть готовы к любым неожиданностям. Дядя полностью доверяет вам - так покажите, чего вы стоите!
И причина для такой просьбы была - работа на верфях Франции приостановилась; кораблестроители взбунтовались против короля. Их было мало, но они не только ревниво оберегали свои секреты, но и отказывались учить подмастерьев, несмотря на распоряжения монарха и кардинала Ришелье. Устав от сопротивления корабельщиков, король решил человек пятнадцать самых достопочтенных засадить в тюрьму, чтобы нагнать страху на остальных. Поэтому Белен, которому понадобился бриг, был просто вынужден обратиться за помощью к бывшему плотнику Жану Боннару.
Возвратясь с Мартиники, - Медианы, как называли ее местные обитатели, - Боннар забросил мореплавание и открыл таверну в Дьеппской гавани, назвав ее в память о путешествии "Во славу Наветренных островов". Жан Боннар до сих пор вспоминал своего капитана с неослабевающим трепетом, поэтому никакие доводы не убедили бы его отказаться от предложенной миссии. Он больше не ходил в море, это так; но дьеппские верфи были от него в двух шагах. А Мария могла бы вести дела (в любом случае, именно она привлекала основную массу клиентов), дав ему возможность руководить строительством брига.
- Придется срочно начинать работу, - продолжал Жак, - насколько я знаю, дядя спешит.
Боннар осушил кружку горячего вина и ответил со всей серьезностью:
- Поверьте, сударь, положившись на меня, он не прогадает.
- Дядя имеет влияние при Дворе благодаря услугам, в свое время оказанных самому королю... И я уверен, он проследит, чтобы ваши усилия были вознаграждены. Я думаю, он доложит о вас королю.
Боннар покраснел до самых бакенбард, торчащих по бокам грубыми пучками, и невольно улыбнулся, при этом сморщившийся шрам еще больше обезобразил его лицо.
Жак отставил пустую кружку:
- Пора идти спать.
Хозяин таверны взял со стола масляную лампу и освещал ею лестницу. Они старались не шуметь, чтобы не разбудить Марию, которая, как они полагали, в столь поздний час уже спала.
- Вот здесь моя комната. - Боннар указал на дверь, мимо которой они прошли. - А ваша в конце коридора, рядом с комнатой дочери. Лампу я вам оставлю. Я привык ложиться в темноте.
Войдя в комнату, Жак увидел застланную постель. Сна не было. Поставив лампу на стол, он подошел к окну. Ставни, хоть и были закрыты, но сотрясались и скрипели с каждым порывом ветра. Было слышно, как волны разбиваются о мол и с грохотом обрушиваются на каменный причал. По крышам и булыжной мостовой барабанил дождь.
Он вспомнил о Марии, спящей через стенку.
"Какое расточительство, - подумал он, - такая девушка и живет в этом городишке, полном моряков и бродяг... В Париже ее красота произвела бы фурор."
Глава вторая
СХВАТКА В ТЕМНОТЕ
Мария тем временем и не думала спать. Образ прекрасного всадника манил и не отпускал ее, и когда она услышала шаги вoзле своей двери, ее сердце так бешено заколотилось, что стало трудно дышать. Вот закрылась дверь комнаты отца; она мучительно напрягла слух, чтобы уловить хоть один звук из комнаты Жака. Ветер выл уже во всех щелях, грозясь сорвать ставни со стонущих петель, но это не помешало ей расслышать звук положенной на стул шпаги и сброшенных на пол промокших сапог.
Через несколько минут показалось, будто она слышит, как он лег в кровать, где, без сомнения, вскоре забудется сном после долгого изнурительного пути. Ее грела уже сама мысль о том, что он там, но все же, к ее собственному удивлению, уснуть она не могла.
Нахлынувшие чувства и разыгравшаяся за окном буря не давали расслабиться. Стоило ей закрыть глаза, как волнующий образ юноши заполнял мысли, и она вновь пробуждала в памяти каждую черточку прекрасного породистого лица - ясные глаза, волевой подбородок, светлые волосы, сверкающие, как золотая канитель. В ушах звучал мягкий тембр его голоса, от которого бросало в жар.
Она и не услышала, как в комнату вошли. Незваный гость закрыл за собой дверь и мысленно улыбнулся, представив хорошенькое лицо Марии, утонувшее в пуховых одеялах. Он приблизился и, не заметив никакой реакции, решил, что она спит. Но когда он склонился над ней, девушка в страхе вскочила.
Не успела она вскрикнуть, как он мягко прикрыл ее рот ладонью и сказал:
- Тш-ш! Боннар спит, и хотя шторм способен заглушить любые звуки, все же отцу будет достаточно одного вашего крика. А если он обнаружит у вас в комнате меня, не скажется ли это на вашей репутации?
Мария, казалось, не уловила цинизма в словах Жака: она с трудом дышала, и сердце едва не выпрыгивало из груди.
- Я стучал, но вы, наверное, быстро уснули...
Закричать? Об этом она подумала в последнюю очередь. Разве не сбылось то, о чем она мечтала и молила Бога, разве не этого она неосознанно желала? Но теперь, когда все становилось реальностью, она инстинктивно понимала, что, как ни приятно ей его присутствие, было бы неосмотрительно уступать.
- Все дело в моей беспечности, - начал он без запинки. - Я приоткрыл окно, и ветер задул лампу. А я не могу ложиться спать в темноте, как ваш отец. У вас не найдется случайно трутницы?
- Трутницы? - протянула она озадаченно. Его просьба настолько смутила ее, что Жак невольно рассмеялся.
Не тратя времени на дальнейшие объяснения, он сел рядом на кровать, но она тут же отодвинулась.
- Вы боитесь меня? - спросил он.
Она вздохнула, потому что до нее наконец дошло, насколько неприлично все происходящее. Она осознала, что благодаря своему замешательству оказалась во власти человека, с которым не перемолвилась и десятью словами.
- Подите прочь! - резко сказала она. - Уходите сейчас же или я позову отца.
Жак снова засмеялся. Вот теперь-то он ее раскусил! Он мог бы читать по этой девушке, как по книге. Весь этот страх и возмущение последовали с опозданием, а значит, были лишь кокетством, скрывавшим чувственную страсть в предвкушении любовного приключения. Он был почти уверен, что Мария не впервые попала в подобную ситуацию. Ее отец вполне мог взять себе за правило обращать внимание каждого именитого гостя на расположение комнаты дочери.
Наклонившись, он вкрадчиво прошептал:
- Если вы будете так громко кричать, то неминуемо разбудите Боннара.
- Уйдите отсюда! - вновь сказала она. - Мой отец убьет вас, если обнаружит здесь.
- Это было бы несправедливо с его стороны, - возразил Жак, - ведь я только зашел попросить трутницу...
Он протянул руку, чтобы взять ее за плечо, но она в ужасе отстранилась. Тогда он встал и сделал вид, что ищет трутницу, шаря по поверхности мебели, но в комнате была такая темень, что единственными источниками света можно было считать лишь горящие блеском глаза Марии и белизну простыней.
Он сдвинул стул, специально, чтобы немного пошуметь, но не настолько, чтоб это было слышно сквозь бурю, по крайней мере Боннару. А даже если и слышно, и он проснется и придет, думал Жак, здесь достаточно темно, чтобы преспокойно улизнуть незамеченным и на цыпочках вернуться в свою комнату, благо на ногах одни чулки.
Наконец он прекратил фальшивые поиски и, вернувшись к Марии, вновь попытался сесть на кровать - теперь уже ближе, и даже ощутил через постель тепло ее длинных стройных ног. Но Мария в порыве стыдливости и испуга, снова отодвинулась от него, и теперь ей удалось обрести самообладание.
- Послушайте, - сказала она, - возвращайтесь в свою комнату, а я принесу вам трутницу.
- Но там темно! Как я доберусь до своей комнаты?
- Так же, как добрались до моей!
- У меня такое ощущение, что вы неправильно понимаете мои намерения. Когда я сюда зашел, я искал не вас, Мария, а вашего отца. Но в коридоре было так темно, что я заблудился. Совершенно случайно я наткнулся на эту дверь. Откуда мне было знать, что там вы? Тем более, вы не ответили на мой стук. И какого дьявола вы держите дверь незапертой?
Она все еще дрожала. То ли от неясного ей самой страха, то ли от холода, ведь плечи были открыты.
- Вы спокойно найдете дорогу, - сказала она, - выйдите из комнаты и идите по стенке. Первая дверь налево будет ваша. Подождите, и я принесу вам трутницу.
- Очень любезно с вашей стороны, Мария. Пожалуйста, поспешите с этим, я очень устал с дороги. Покорнейше прошу прощения, что разбудил вас и так напугал. - У двери он помедлил и добавил: - Совершенно непростительно, но я до сих пор не представился. Меня зовут Жак. Жак Диэль. До скорой встречи, Мария.
Вернувшись в комнату первое, что он сделал, это осторожно спрятал за кровать горящую лампу, так как ее свет мог быть виден из-за двери и тогда вскрылась бы его бессовестная ложь.
Теперь он преспокойненько ждал ее прихода. Он слышал, как она вышла из комнаты и спустилась в бар, где, очевидно, Боннар оставил трутницу. Все складывалось удачнее, чем он смел надеяться. Он даже недооценил способности Марии разыгрывать из себя недотрогу. Любая женщина, как он считал, подняла бы крик и позвала на помощь при виде незнакомца в своей комнате, а Мария не сделала ничего подобного, и это лишний раз доказывало, что она привыкла к такого рода приключениям. Этот ее запоздалый испуг и гнев - все показное.
Из водосточных труб рекой хлестал дождь, и ветер все не стихал. Мария задерживалась, но он утешал себя тем, что если бы она решила его обмануть, то не спускалась бы вниз вовсе.
Вскоре острый слух Жака уловил, как по коридору шуршит юбка, и тело его прижалось к стене возле двери. Он увидел, что Мария не захватила снизу другую лампу, и обрадовался, получив в союзницы темноту. Когда, робко постучавшись, Мария вошла, он резко схватил ее за руку. Он почувствовал, как всю ее передернуло.
- Отпустите меня! - закричала она.
Голос вновь обрел твердость, и лихорадка ее явно прошла. Может быть, ее сдуло ветром, гуляющим в доме по всем щелям и пронизывающим до мозга костей, пока Мария ходила вниз с поручением? Во всяком случае, девушка очнулась от фантазий, и от ее страха и вожделения не осталось и следа.
- Вот вам кремень и серные спички, - сказала она, - я надеюсь, вы умеете ими пользоваться.
Но вместо того чтобы отпустить ее руку, Жак притянул Марию к себе. Обняв ее, он толчком ноги закрыл дверь. Девушка опешила от удивления и не успела дать отпор, но, почувствовав на себе плен его рук, сжалась всем телом.
- Вы угодили прямо в львиное логово, моя прелесть, - шепнул он ей в ухо, - делайте, что хотите, только без крика. Здесь мы гораздо ближе к вашему отцу, чем у вас. Предположим, он проснется и обнаружит вас в моей комнате, и что тогда?
Она попыталась оттолкнуть его, но он прижал ее руки к стене, чтобы излишними телодвижениями она не наделала шуму. Он так близко придвинулся к ней, что слышал частое биение ее сердца под плотной тканью ночной рубашики. Внезапно ее тело обмякло в его объятиях, и он почувствовал пьянящий аромат ее прерывистого дыхания. Казалось, он держал в руках какое-то грациозное животное. Он провел рукой по ее ягодицам и, когда она резко дернулась, высвобождаясь, нагнулся, пытаясь поймать ее губы.
- Пустите меня! - снова сказала она, но уже не так громко, помня его резонное предостережение. И в этот момент она заметила бледный кружок света от лампы, спрятанной за кроватью, и поняла, что, если отец вздумает проснуться и прийти сюда, ей не объяснить свое присутствие в этой комнате. Он и не подумает поверить в эту историю с трутницей, если увидит, что с лампой все в порядке!
- Вы солгали мне! - сказала она в бешенстве. - Зачем вы меня позвали? Вам должно быть стыдно за свое поведение, оно недостойно джентльмена.
Его нисколько не тронуло это обвинение.
- Мария, - сказал он, - вы прекрасны. Так прекрасны, что я не в силах устоять. Это мое единственное оправдание. Будьте милосердны, Мария, не заставляйте меня страдать!
Мария была вне себя от гнева. Треперь Жак едва напоминал ей героя ее девичьих грез. Все мечты разлетелись в пух и прах. Тот, о ком она думала, как о господине, оказался просто неотесанным мужланом.
- Вы мне противны! - сказала она надменно. - И тем больше мое отвращение к вам. Всего час назад я мечтала о вас, и в этих мечтах вы были моим возлюбленным. Поэтому я и не услышала вашего стука в дверь. Но теперь... Теперь я хочу только одного - чтобы вы повернулись и ушли.
- Вы неправильно меня поняли, я всего лишь пошутил... Простите, если я снова вас напугал.
- А я не испугалась, - холодно возразила она, - я могу постоять за себя. Но если вы думаете, что держать женщину против ее воли - это большая доблесть, вы ошибаетесь. Я презираю вас...
Она слишком много говорила, чтобы Жаку это понравилось. Он крепче сжал ее в объятиях и закрыл ее рот поцелуем. Почувствовав, как ее тело ослабело в его руках, он решил, что теперь она сдастся без борьбы, но тут она резко вырвала одну руку, а затем и совсем освободилась из плена.
Ее порывистое движение застало его врасплох. Он слышал, как что-то упало и предположил, что это был кремень из трутницы.
Она чуть было не выбежала из комнаты, но он нагнал ее в один шаг и схватил за талию. В короткой борьбе они опрокинули стул, кстати, тот самый, на который Жак положил свою шпагу. Звук от ее падения способен был перекрыть любую бурю.
Задыхаясь, молодой человек выпустил девушку, которая застыла в оцепенении, представив возможные последствия этого грохота. Отец очень чутко спит - конечно же, он проснулся.
- Тш-ш! - прошептал Жак. - Не двигайтесь... В конце концов мне ни к чему вас компрометировать. Что бы ни случилось, предоставьте все мне...
Они услышали, как заскрипели все четыре ножки кровати, отвечая на попытки Боннара стащить с нее свое громадное тело.
- Он идет! - в ужасе сказала Мария. - Я пропала!
- Предоставьте все мне, - уверенно сказал Жак.
Подойдя к кровати, за которой стояла лампа, он потушил свет, и комната погрузилась в кромешную темноту. В этот же самый момент у Боннара заскрипела дверь.
- Он идет сюда, - в страхе прошептала Мария.
- Подойдите ко мне, - твердо сказал Жак, нащупав в темноте ее руку, делайте, что я скажу и доверьтесь мне. Ничего с вами не случится.
Они услышали, как Боннар идет по коридору, шлепая по полу босыми ногами.
- Это ты, Мария? - спросил он сердито.
- Ни слова! - прошептал Жак прямо ей в ухо.
Вместо ответа она зарылась головой в его плечо. Жак был ее единственной надеждой. Кто же еще поможет избежать самого худшего? В конце концов он представил достаточно доказательств своей изворотливости, и, наверное, у него имеется в запасе еще много всяких уловок, которые он вытащит, как фокусник из рукава.
- Это ты, Мария? - спросил Боннар опять.
Жак отстранил Марию и подошел поближе к двери.
- Ради Бога извините, что я вас разбудил, Боннар. Я всегда очень беспокойно сплю. Вот и сейчас - опрокинул стул, на котором лежала шпага.
- Вам нужен свет?
- Нет, спасибо, - сказал Жак.
- Я забыл оставить трутницу, я вам принесу ее.
- Нет никакой нужды в этом, спасибо. Спокойной ночи, я уже опять почти уснул.
- Спокойной ночи! - сказал Боннар.
Услышав, как захлопнулась дверь, они оба издали вздох облегчения.
- А теперь пустите меня, - вновь потребовала Мария.
Мария, владычица островов
перевод Е.Горшковой и А.Санина
Ч А С Т Ь 1
ТАВЕРНА В ДЬЕППЕ
Глава первая
ТАВЕРНА В ДЬЕППЕ
В тот зябкий осенний вечер 1635 года сумерки спустились быстро. Стремясь поспеть засветло, Жак Диэль мчался во весь опор, рискуя загнать лошадь. И не напрасно - едва вдали обозначились дома, солнце исчезло за отвесными скалами. К морю подползли темные облака, ускоряя приближение ночи. Запах морской воды резко усилился, полил дождь, и такой сильный, что земля сразу промокла. Жак, прекрасно понимая, что его кобыла не может скакать быстрее, все же шлепнул ее по холке, а затем глубоко всадил шпоры в трепещущие бока.
Животное попыталось встать на дыбы, но Жак натянул уздечку. И тут они въехали в Дьепп. Узкие извилистые улочки с приземистыми домами были пустынны, в рытвинах скопилась вода, и в образовавшихся лужах разлагалась выброшенная рыба. Желтые фасады домишек, украшенные темным брусом, едва проглядывали в подступившей темноте. В переулках гулял порывистый ветер и подгонял прохожих, и без того спешащих, чтобы закрыть ставни, до того как начнется шторм.
Жак направился к причалам небольшой гавани. Три парусника, раскачиваясь, стояли на приколе. На молу матросы торопливо проверяли прочность швартовов, натянутых рвущимися за волной кораблями. Он осадил коня.
- Где тут таверна "Наветренные острова"?*
- Харчевня Жана Боннара? Да вот она, прямо перед вами. Еще не закрыли. Вон, видите свет?
___________________________
1)Малые Антильские острова.(Здесь и далее примеч. пер.)
Уже совсем стемнело, и волны бешено бились о каменный причал. "Приехал бы на час позже, вряд ли нашелся бы охотник показать мне дорогу", - подумал всадник. К тому же, таверна могла быть закрыта, потому что уже сейчас, подъехав ближе, он заметил высокую темную фигуру, которая, помаячив в дверном проеме, принялась закрывать неподдающиеся ставни.
Услышав стук копыт, человек прервал свое занятие и обернулся, но прежде чем он успел что-либо сказать, Жак спросил:
- Это таверна "Наветренные острова"? Я ищу гоподина Жана Боннара.
Мужчина выпрямился, и Жак увидел, что перед ним стоит настоящий великан; бычья шея, массивные плечи, руки и ноги короткие и мощные.
- Жан Боннар? - переспросил он. - Ну, это я! Ночью, да еще в такую погоду, я бы и для самого дьявола пальцем не пошевелил. Что вам от меня надо?
Жак ловко спешился, хотя ноги занемели от холода.
- Скоро все узнаете, - сказал он, - но сначала позаботьтесь о моей лошади.
Бросив поводья поверх головы коня, он вошел в таверну. На лоснящемся от жира сосновом столе, коптила тусклая масляная лампа, от нее по всей комнате плясали тени; в огромном камине потрескивал огонь.
Жак Диэль придвинул стул к камину, сел и вытянул ноги, едва не подставив пламени подошвы сапог. Он расстегнул ремень, шпага выпала, но ему было не до этого.
Хозяин таверны не торопился, и посетитель стал лениво осматривать комнату. Стены темные, закопченные, потолок усеян черными точками мух. Из мебели всего три стола, две лавки, да немного стульев. Еще массивный деревянный буфет, украшенный грубой резьбой с изображением парусников, а на буфете - сделанная из кокоса голова с забавной рожицей, она была разрисована красной и черной красками, а пиратская повязка через глаз раскрашена ярко-алой.
Огонь распространял приятное тепло, и от одежды Жака потянулся пар. Наконец вошел Жан Боннар:
- Вас будто черти принесли - заявляетесь ночью, да еще в такую погоду! А лошадь! Скотинка еле жива.
Едва ли это как-то взволновало Жака, потому что он ответил:
- Позаботьтесь о ней получше. Хотя в общем-то, с тем, что от нее сегодня требовалось, легко справилась бы самая ледащая пони. Готов поклясться, что сейчас она воображает себя молодой кобылкой с королевских конюшен!
Боннар что-то проворчал, но Жаку не удалось разобрать. Когда же он дал понять, что не желает более беспокоиться о своем посетителе, молодой человек вскочил со стула и по привычке потянулся за шпагой.
- Считается, что таверну определяют по качеству вина, - сказал он, - а я как раз голоден и хочу выпить. Принесите мне добрый кувшинчик, заодно проверим, насколько прав был мой дядюшка, когда называл вас достойным человеком.
- Твой дядюшка, твой дядюшка! - раздраженно передразнил Боннар, причем тут, собственно, твой дядюшка, парень? И вообще, кто ты такой?
- Скоро узнаете!
Хозяин таверны с любопытством приблизился к Жаку Диэлю,
чтобы разглядеть его получше. Двое мужчин молча смотрели друг на друга. Боннар сдвинул брови. У него было круглое лицо с тяжелым подбородком, мощная шея и суровый взгляд. Вся правая щека до уха была обезображена шрамом. Жак насмешливо улыбнулся, чувствуя себя хозяином положения.
- Ну, и кто же вы такой? - проворчал Боннар.
- Жак Диэль, эсквайр, господин дю Парке; мой отец Пьер де Диэль, господин де Водрок, а мать урожденная Адриен де Белен.
Губы Боннара беззвучно вторили, он был явно разочарован.
- Диэль, дю Парке... Водрок... Все это прекрасно звучит, но не имеет ко мне абсолютно никакого отношения.
- А вот тут вы не правы, - заявил Жак с некоторой издевкой в голосе, вам случайно не знакомо имя Белен д'Энабюк?
Боннар оторопел и слегка отпрянул.
- Белен д'Энабюк?
- Это мой дядюшка, - небрежно бросил Жак Диэль.
- Ну, это другое дело, парень... совсем другое дело! Откуда ж мне было знать? Племянник д'Энабюка, и волею Бога под моей крышей! Садитесь, сударь. Вы сказали, что голодны и хотите выпить... сию минуту.
Великан заметался по комнате, словно навозная муха, между стекол оконной рамы.
Насладившись своим триумфом, Жак подошел к Боннару и дружески похлопал его по плечу.
- А теперь идемте, - сказал он, - нам понадобится не один, а два кувшина вина. А мне сгодится буханка хлеба и хороший шматок окорока... Нам необходимо кое-что обсудить.
Боннар снова смерил Жака взглядом с головы до ног. Фиолетовый камзол еще дышал паром.
- Я не могу допустить, чтобы племянник Белена оставался в таком виде, - сказал он, будто для себя, - но все, что у меня есть, это одежда моряка - моя собственная. Я носил ее, когда был в тропиках вместе с вашим дядей, и ее хватило бы на двоих таких как вы.
- Одежда пусть вас не волнует! Принесите лучше вина и ветчины. Полный кувшин скорее поможет делу.
- Я позову Марию, - сказал Боннар и, подойдя к двери в дальнем углу комнаты, открыл ее, за ней оказалась лестница. Сложив руки рупором, он крикнул:
- Мария! Мария!
- Иду! - послышался сверху голос.
- Это моя дочь, - объяснил Боннар, - с тех пор как моя жена Франсуаза умерла, она помогает мне по дому...
- А вот и Мария! - продолжал старик. - Принеси-ка нам пару кувшинов прозрачного вина и ветчины. Это Жак Диэль, племянник Белена. Он мой гость. Когда обслужишь нас, постели ему в лучшей комнате.
Затем, повернувшись к Жаку, он спросил:
- Когда вы собираетесь уезжать, сударь?
Дю Парке смотрел на Марию и не мог оторвать глаз. Ему казалось, что с ее появлением мрачная комната наполнилась светом. Он был так поглощен созерцанием ее лица, что механически ответил:
- Завтра.
- Завтра? Но ваша кляча того и гляди сдохнет, а другой, чтоб одолжить, у меня нет. И вообще, после такой бури вы вряд ли проедете.
Но Жак стоял зачарованный и, казалось, не слушал. Более совершенного лица, обрамленного золотистыми волосами, ему не приходилось видеть. Завязки передника тесно обвивали ее тонкий стан, грудь была полной и округлой, а светло-карие глаза, чистые и ясные, не смущались его пристального взгляда.
- Я уже передумал, - внезапно, несколько дерзко сказал Жак, - завтра я не поеду. Я, может быть, даже некоторое время здесь задержусь.
- Ну же, Мария, поторапливайся, - сказал Боннар.
Жак проводил ее взглядом. Походка напоминала струящийся ручей, легко огибающий любые преграды, и Жак был окончательно сражен ею. Когда хозяин таверны предложил ему стул в дальнем конце стола, он воскликнул:
- Жан Боннар, вас можно поздравить с прехорошенькой дочерью! Да, я, пожалуй, останусь здесь подольше.
Мария внесла кувшины. Он снова посмотрел прямо в ее светло-карие глаза с той особой самоуверенностью, что свойственна мужчинам, привыкшим осуществлять все свои желания. Но она мужественно держала взгляд до тех пор, пока Жак сам не отвел глаза. Угрюмости Боннара как не бывало; наблюдая за этой сценой, он тихонько посмеивался себе под нос.
Когда Мария поставила между кувшинами хлеб и ветчину, он сказал:
- А теперь оставь нас. Нам нужно кое-что обсудить.
Девушка не произнесла ни слова. Уходя, она прикрыла дверь, не захлопывая ее до конца. А затем стала тихонько подглядывать в щелочку на юношу в фиолетовом камзоле. Он снял шляпу; при свете лампы и яркого огня его волосы отливали золотом. Нос был с небольшой горбинкой, губы узкие, но красивого рисунка. Ей понравился его резко очерченный и даже слегка надменный подбородок, а особенно взгляд - то насмешливый, то дерзко упрямый. Когда он поднес к губам оловянную кружку, она отметила изящную форму его рук, и внезапно почувствовала, что сердце ее бьется чаще обычного.
Жак что-то говорил Жану Боннару, но Мария и не думала слушать, до нее долетали лишь отдельные слова, сказанные громче других. Ее завораживал мягкий голос юноши, и, кажется, ее отец тоже попал под его гипнотическое влияние, потому что слушал его с вежливым и почтительным вниманием.
Закончив трапезу, Жак Диэль встал из-за стола и принялся расхаживать взад-вперед перед камином, отбрасывая на стены причудливые тени, дрожащие от пламени. Боннар тоже проднялся, и Мария, боясь, что ее обнаружат, быстро и беззвучно прикрыла дверь и на цыпочках поднялась наверх.
Когда она стелила постель для прекрасного всадника, то, сама не зная почему, вдруг почувствовала, как по всему телу разливается приятный жар. Слишком наивной и неопытной была она, чтобы представить, что ему достаточно поманить ее пальцем, и она пойдет с ним хоть на край света.
Что касается самого Жака Диэля, то его мысли были уже далеко от Марии. Маленькими глотками, смакуя, он пил подогретое вино, слегка приправленное корицей, привезенной Боннаром из путешествия к Островам. Это была та самая поездка, когда Белен д'Энабюк открыл Мартинику, и Боннар сопровождал его. Выказывая сомнение, правильно ли его понял этот гигант, Жак повторил указания дяди еще раз.
- Вы будете лично отвечать за строительство брига. И если возьметесь за это, то должны быть готовы к любым неожиданностям. Дядя полностью доверяет вам - так покажите, чего вы стоите!
И причина для такой просьбы была - работа на верфях Франции приостановилась; кораблестроители взбунтовались против короля. Их было мало, но они не только ревниво оберегали свои секреты, но и отказывались учить подмастерьев, несмотря на распоряжения монарха и кардинала Ришелье. Устав от сопротивления корабельщиков, король решил человек пятнадцать самых достопочтенных засадить в тюрьму, чтобы нагнать страху на остальных. Поэтому Белен, которому понадобился бриг, был просто вынужден обратиться за помощью к бывшему плотнику Жану Боннару.
Возвратясь с Мартиники, - Медианы, как называли ее местные обитатели, - Боннар забросил мореплавание и открыл таверну в Дьеппской гавани, назвав ее в память о путешествии "Во славу Наветренных островов". Жан Боннар до сих пор вспоминал своего капитана с неослабевающим трепетом, поэтому никакие доводы не убедили бы его отказаться от предложенной миссии. Он больше не ходил в море, это так; но дьеппские верфи были от него в двух шагах. А Мария могла бы вести дела (в любом случае, именно она привлекала основную массу клиентов), дав ему возможность руководить строительством брига.
- Придется срочно начинать работу, - продолжал Жак, - насколько я знаю, дядя спешит.
Боннар осушил кружку горячего вина и ответил со всей серьезностью:
- Поверьте, сударь, положившись на меня, он не прогадает.
- Дядя имеет влияние при Дворе благодаря услугам, в свое время оказанных самому королю... И я уверен, он проследит, чтобы ваши усилия были вознаграждены. Я думаю, он доложит о вас королю.
Боннар покраснел до самых бакенбард, торчащих по бокам грубыми пучками, и невольно улыбнулся, при этом сморщившийся шрам еще больше обезобразил его лицо.
Жак отставил пустую кружку:
- Пора идти спать.
Хозяин таверны взял со стола масляную лампу и освещал ею лестницу. Они старались не шуметь, чтобы не разбудить Марию, которая, как они полагали, в столь поздний час уже спала.
- Вот здесь моя комната. - Боннар указал на дверь, мимо которой они прошли. - А ваша в конце коридора, рядом с комнатой дочери. Лампу я вам оставлю. Я привык ложиться в темноте.
Войдя в комнату, Жак увидел застланную постель. Сна не было. Поставив лампу на стол, он подошел к окну. Ставни, хоть и были закрыты, но сотрясались и скрипели с каждым порывом ветра. Было слышно, как волны разбиваются о мол и с грохотом обрушиваются на каменный причал. По крышам и булыжной мостовой барабанил дождь.
Он вспомнил о Марии, спящей через стенку.
"Какое расточительство, - подумал он, - такая девушка и живет в этом городишке, полном моряков и бродяг... В Париже ее красота произвела бы фурор."
Глава вторая
СХВАТКА В ТЕМНОТЕ
Мария тем временем и не думала спать. Образ прекрасного всадника манил и не отпускал ее, и когда она услышала шаги вoзле своей двери, ее сердце так бешено заколотилось, что стало трудно дышать. Вот закрылась дверь комнаты отца; она мучительно напрягла слух, чтобы уловить хоть один звук из комнаты Жака. Ветер выл уже во всех щелях, грозясь сорвать ставни со стонущих петель, но это не помешало ей расслышать звук положенной на стул шпаги и сброшенных на пол промокших сапог.
Через несколько минут показалось, будто она слышит, как он лег в кровать, где, без сомнения, вскоре забудется сном после долгого изнурительного пути. Ее грела уже сама мысль о том, что он там, но все же, к ее собственному удивлению, уснуть она не могла.
Нахлынувшие чувства и разыгравшаяся за окном буря не давали расслабиться. Стоило ей закрыть глаза, как волнующий образ юноши заполнял мысли, и она вновь пробуждала в памяти каждую черточку прекрасного породистого лица - ясные глаза, волевой подбородок, светлые волосы, сверкающие, как золотая канитель. В ушах звучал мягкий тембр его голоса, от которого бросало в жар.
Она и не услышала, как в комнату вошли. Незваный гость закрыл за собой дверь и мысленно улыбнулся, представив хорошенькое лицо Марии, утонувшее в пуховых одеялах. Он приблизился и, не заметив никакой реакции, решил, что она спит. Но когда он склонился над ней, девушка в страхе вскочила.
Не успела она вскрикнуть, как он мягко прикрыл ее рот ладонью и сказал:
- Тш-ш! Боннар спит, и хотя шторм способен заглушить любые звуки, все же отцу будет достаточно одного вашего крика. А если он обнаружит у вас в комнате меня, не скажется ли это на вашей репутации?
Мария, казалось, не уловила цинизма в словах Жака: она с трудом дышала, и сердце едва не выпрыгивало из груди.
- Я стучал, но вы, наверное, быстро уснули...
Закричать? Об этом она подумала в последнюю очередь. Разве не сбылось то, о чем она мечтала и молила Бога, разве не этого она неосознанно желала? Но теперь, когда все становилось реальностью, она инстинктивно понимала, что, как ни приятно ей его присутствие, было бы неосмотрительно уступать.
- Все дело в моей беспечности, - начал он без запинки. - Я приоткрыл окно, и ветер задул лампу. А я не могу ложиться спать в темноте, как ваш отец. У вас не найдется случайно трутницы?
- Трутницы? - протянула она озадаченно. Его просьба настолько смутила ее, что Жак невольно рассмеялся.
Не тратя времени на дальнейшие объяснения, он сел рядом на кровать, но она тут же отодвинулась.
- Вы боитесь меня? - спросил он.
Она вздохнула, потому что до нее наконец дошло, насколько неприлично все происходящее. Она осознала, что благодаря своему замешательству оказалась во власти человека, с которым не перемолвилась и десятью словами.
- Подите прочь! - резко сказала она. - Уходите сейчас же или я позову отца.
Жак снова засмеялся. Вот теперь-то он ее раскусил! Он мог бы читать по этой девушке, как по книге. Весь этот страх и возмущение последовали с опозданием, а значит, были лишь кокетством, скрывавшим чувственную страсть в предвкушении любовного приключения. Он был почти уверен, что Мария не впервые попала в подобную ситуацию. Ее отец вполне мог взять себе за правило обращать внимание каждого именитого гостя на расположение комнаты дочери.
Наклонившись, он вкрадчиво прошептал:
- Если вы будете так громко кричать, то неминуемо разбудите Боннара.
- Уйдите отсюда! - вновь сказала она. - Мой отец убьет вас, если обнаружит здесь.
- Это было бы несправедливо с его стороны, - возразил Жак, - ведь я только зашел попросить трутницу...
Он протянул руку, чтобы взять ее за плечо, но она в ужасе отстранилась. Тогда он встал и сделал вид, что ищет трутницу, шаря по поверхности мебели, но в комнате была такая темень, что единственными источниками света можно было считать лишь горящие блеском глаза Марии и белизну простыней.
Он сдвинул стул, специально, чтобы немного пошуметь, но не настолько, чтоб это было слышно сквозь бурю, по крайней мере Боннару. А даже если и слышно, и он проснется и придет, думал Жак, здесь достаточно темно, чтобы преспокойно улизнуть незамеченным и на цыпочках вернуться в свою комнату, благо на ногах одни чулки.
Наконец он прекратил фальшивые поиски и, вернувшись к Марии, вновь попытался сесть на кровать - теперь уже ближе, и даже ощутил через постель тепло ее длинных стройных ног. Но Мария в порыве стыдливости и испуга, снова отодвинулась от него, и теперь ей удалось обрести самообладание.
- Послушайте, - сказала она, - возвращайтесь в свою комнату, а я принесу вам трутницу.
- Но там темно! Как я доберусь до своей комнаты?
- Так же, как добрались до моей!
- У меня такое ощущение, что вы неправильно понимаете мои намерения. Когда я сюда зашел, я искал не вас, Мария, а вашего отца. Но в коридоре было так темно, что я заблудился. Совершенно случайно я наткнулся на эту дверь. Откуда мне было знать, что там вы? Тем более, вы не ответили на мой стук. И какого дьявола вы держите дверь незапертой?
Она все еще дрожала. То ли от неясного ей самой страха, то ли от холода, ведь плечи были открыты.
- Вы спокойно найдете дорогу, - сказала она, - выйдите из комнаты и идите по стенке. Первая дверь налево будет ваша. Подождите, и я принесу вам трутницу.
- Очень любезно с вашей стороны, Мария. Пожалуйста, поспешите с этим, я очень устал с дороги. Покорнейше прошу прощения, что разбудил вас и так напугал. - У двери он помедлил и добавил: - Совершенно непростительно, но я до сих пор не представился. Меня зовут Жак. Жак Диэль. До скорой встречи, Мария.
Вернувшись в комнату первое, что он сделал, это осторожно спрятал за кровать горящую лампу, так как ее свет мог быть виден из-за двери и тогда вскрылась бы его бессовестная ложь.
Теперь он преспокойненько ждал ее прихода. Он слышал, как она вышла из комнаты и спустилась в бар, где, очевидно, Боннар оставил трутницу. Все складывалось удачнее, чем он смел надеяться. Он даже недооценил способности Марии разыгрывать из себя недотрогу. Любая женщина, как он считал, подняла бы крик и позвала на помощь при виде незнакомца в своей комнате, а Мария не сделала ничего подобного, и это лишний раз доказывало, что она привыкла к такого рода приключениям. Этот ее запоздалый испуг и гнев - все показное.
Из водосточных труб рекой хлестал дождь, и ветер все не стихал. Мария задерживалась, но он утешал себя тем, что если бы она решила его обмануть, то не спускалась бы вниз вовсе.
Вскоре острый слух Жака уловил, как по коридору шуршит юбка, и тело его прижалось к стене возле двери. Он увидел, что Мария не захватила снизу другую лампу, и обрадовался, получив в союзницы темноту. Когда, робко постучавшись, Мария вошла, он резко схватил ее за руку. Он почувствовал, как всю ее передернуло.
- Отпустите меня! - закричала она.
Голос вновь обрел твердость, и лихорадка ее явно прошла. Может быть, ее сдуло ветром, гуляющим в доме по всем щелям и пронизывающим до мозга костей, пока Мария ходила вниз с поручением? Во всяком случае, девушка очнулась от фантазий, и от ее страха и вожделения не осталось и следа.
- Вот вам кремень и серные спички, - сказала она, - я надеюсь, вы умеете ими пользоваться.
Но вместо того чтобы отпустить ее руку, Жак притянул Марию к себе. Обняв ее, он толчком ноги закрыл дверь. Девушка опешила от удивления и не успела дать отпор, но, почувствовав на себе плен его рук, сжалась всем телом.
- Вы угодили прямо в львиное логово, моя прелесть, - шепнул он ей в ухо, - делайте, что хотите, только без крика. Здесь мы гораздо ближе к вашему отцу, чем у вас. Предположим, он проснется и обнаружит вас в моей комнате, и что тогда?
Она попыталась оттолкнуть его, но он прижал ее руки к стене, чтобы излишними телодвижениями она не наделала шуму. Он так близко придвинулся к ней, что слышал частое биение ее сердца под плотной тканью ночной рубашики. Внезапно ее тело обмякло в его объятиях, и он почувствовал пьянящий аромат ее прерывистого дыхания. Казалось, он держал в руках какое-то грациозное животное. Он провел рукой по ее ягодицам и, когда она резко дернулась, высвобождаясь, нагнулся, пытаясь поймать ее губы.
- Пустите меня! - снова сказала она, но уже не так громко, помня его резонное предостережение. И в этот момент она заметила бледный кружок света от лампы, спрятанной за кроватью, и поняла, что, если отец вздумает проснуться и прийти сюда, ей не объяснить свое присутствие в этой комнате. Он и не подумает поверить в эту историю с трутницей, если увидит, что с лампой все в порядке!
- Вы солгали мне! - сказала она в бешенстве. - Зачем вы меня позвали? Вам должно быть стыдно за свое поведение, оно недостойно джентльмена.
Его нисколько не тронуло это обвинение.
- Мария, - сказал он, - вы прекрасны. Так прекрасны, что я не в силах устоять. Это мое единственное оправдание. Будьте милосердны, Мария, не заставляйте меня страдать!
Мария была вне себя от гнева. Треперь Жак едва напоминал ей героя ее девичьих грез. Все мечты разлетелись в пух и прах. Тот, о ком она думала, как о господине, оказался просто неотесанным мужланом.
- Вы мне противны! - сказала она надменно. - И тем больше мое отвращение к вам. Всего час назад я мечтала о вас, и в этих мечтах вы были моим возлюбленным. Поэтому я и не услышала вашего стука в дверь. Но теперь... Теперь я хочу только одного - чтобы вы повернулись и ушли.
- Вы неправильно меня поняли, я всего лишь пошутил... Простите, если я снова вас напугал.
- А я не испугалась, - холодно возразила она, - я могу постоять за себя. Но если вы думаете, что держать женщину против ее воли - это большая доблесть, вы ошибаетесь. Я презираю вас...
Она слишком много говорила, чтобы Жаку это понравилось. Он крепче сжал ее в объятиях и закрыл ее рот поцелуем. Почувствовав, как ее тело ослабело в его руках, он решил, что теперь она сдастся без борьбы, но тут она резко вырвала одну руку, а затем и совсем освободилась из плена.
Ее порывистое движение застало его врасплох. Он слышал, как что-то упало и предположил, что это был кремень из трутницы.
Она чуть было не выбежала из комнаты, но он нагнал ее в один шаг и схватил за талию. В короткой борьбе они опрокинули стул, кстати, тот самый, на который Жак положил свою шпагу. Звук от ее падения способен был перекрыть любую бурю.
Задыхаясь, молодой человек выпустил девушку, которая застыла в оцепенении, представив возможные последствия этого грохота. Отец очень чутко спит - конечно же, он проснулся.
- Тш-ш! - прошептал Жак. - Не двигайтесь... В конце концов мне ни к чему вас компрометировать. Что бы ни случилось, предоставьте все мне...
Они услышали, как заскрипели все четыре ножки кровати, отвечая на попытки Боннара стащить с нее свое громадное тело.
- Он идет! - в ужасе сказала Мария. - Я пропала!
- Предоставьте все мне, - уверенно сказал Жак.
Подойдя к кровати, за которой стояла лампа, он потушил свет, и комната погрузилась в кромешную темноту. В этот же самый момент у Боннара заскрипела дверь.
- Он идет сюда, - в страхе прошептала Мария.
- Подойдите ко мне, - твердо сказал Жак, нащупав в темноте ее руку, делайте, что я скажу и доверьтесь мне. Ничего с вами не случится.
Они услышали, как Боннар идет по коридору, шлепая по полу босыми ногами.
- Это ты, Мария? - спросил он сердито.
- Ни слова! - прошептал Жак прямо ей в ухо.
Вместо ответа она зарылась головой в его плечо. Жак был ее единственной надеждой. Кто же еще поможет избежать самого худшего? В конце концов он представил достаточно доказательств своей изворотливости, и, наверное, у него имеется в запасе еще много всяких уловок, которые он вытащит, как фокусник из рукава.
- Это ты, Мария? - спросил Боннар опять.
Жак отстранил Марию и подошел поближе к двери.
- Ради Бога извините, что я вас разбудил, Боннар. Я всегда очень беспокойно сплю. Вот и сейчас - опрокинул стул, на котором лежала шпага.
- Вам нужен свет?
- Нет, спасибо, - сказал Жак.
- Я забыл оставить трутницу, я вам принесу ее.
- Нет никакой нужды в этом, спасибо. Спокойной ночи, я уже опять почти уснул.
- Спокойной ночи! - сказал Боннар.
Услышав, как захлопнулась дверь, они оба издали вздох облегчения.
- А теперь пустите меня, - вновь потребовала Мария.