Страница:
Другие староверы отправлялись из удаленных монашеских убежищ на поиски легендарных святых мест. "Истинная вера" покинула Церковь, теперь эту веру надо искать в пустыне, в дальних "счастливых землях" или исчезнувших святых городах.
Для бегунов царство Антихриста, воплотившегося в Никоне, а затем - в Петре Великом и его наследниках1 проявлялось и в подушных податях, и в земельном налоге, и в частной собственности, угнетавших и порабощавших народ. "Глагол "мое" от диавола", - писал, цитируя св. Иоанна Златоуста, основатель секты бегунов солдат дезертир Евфимий [Кельсиев IV, 262]. Спасение оставалось лишь в бегстве и подполье: законы, переписи, налоги, военная служба, паспорта более не существовали для этих противников "светскости" и "окультуривания" (ср. очерк В. Пескова о семье староверов, живших в Сибири, в скиту, с 1945 года и обнаруженных в 1978-м). Некоторые бегуны отказывались от своих имен, другие делали себе паспорта-пародии: "Отпустил мя, раба Божьего великий Господин града Вышнего, Святого уезда, Пустынного стана, села Будова, деревни Неткина, чтоб не задержали бесы раба Божьего нигде" [S(verac, 128 - 129; ср. Leroi-Beaulieu, 1203 и т. д.; Чистов, 244].
Среди староверов (главным образом - среди бегунов) была особенно популярна легенда о невидимом граде Китеже. Существует целый комплекс устных и письменных преданий, касающихся озера Светлояр (сто километров на северо-восток от Нижнего Новгорода). Чтобы спасти Китеж от нашествия татар в XIII веке, Господь погрузил город на дно озера, или скрыл под соседними холмами, или сделал невидимым для грешников. Первые две версии относятся к устным легендам, последняя сообщена в Книге глаголемой летопись начала XVII века, которая сопровождена текстом того же времени - Повестью и взысканием о граде сокровенном Китеже. Китеж - это царство небесное, спрятанное на дне души, "благоутишное приста нище", обещанное тем, кто бежал "от мира и его благ", очистил свой дух и сердце. Тайный город отзывается в чистых сердцах звоном колоколов. Мотив утонувшего города здесь связан не с наказанием, а с поисками "промежуточного рая". В Послании сына своему отцу (1702 г.) монах, покинувший жену и родителей ради "тайного монастыря", успокаивает их: "Аз живу в земном царствии, с отцы святыми, в месте покойне. Поистине, родители мои, царство земное. И покой, и тишина, и веселье, и радость духовная, а не телесная" [Мельников VII, 218].
Китеж стал для староверов местом паломничества, символом невидимой Церкви, противостоящей Церкви никонианской. Интеллигенция начала XX века видела в этой легенде воплощение народных религиозных чаяний [Дурылин], "несбыточную мечту" о Святой Руси (Волошин). Короленко, Пришвин, Гиппиус и другие совершали паломничество в Китеж. Васнецов и Рерих рисовали святое озеро. Римский-Корсаков написал в 1907 году пышную вагнерианскую оперу по книге В. Бельского, объединившей истории девы Февронии (см. гл. I) и града Китежа. Мифом о Китеже, "светлом Китеже на дне наших сердец" Владимир Янкелевич закончил свои размышления Чистое и Нечистое.
Поиски Китежа были духовными поисками. Однако земной рай оставался живым мифом. Среди бегунов распространялись путеводители ("путешественники") с маршрутами, ведущими в реальные или воображаемые края. Специалист по народным "социально-утопическим" легендам К. Чистов насчитал двенадцать таких мест (с XVII до конца XIX веков). Религиозные, социальные и экономические элементы перемешаны в этих легендах так же, как в американской мечте об Эльдорадо. Веря в то, что второе пришествие произойдет на побережье Каспийского моря, бегуны обосновываются там, "в тростниках". В 1825 году в Нижнем Новгороде ходили слухи о "реке Дарье", чьи воды полны рыбы, а берега плодородны. В Войне и мире (т. 3, 2-я часть, гл. IX) Толстой упоминает о подобных слухах, ходивших среди крестьян князя Болконского. Якутская легенда, слившаяся с похожими русскими преданиями о цветущей и обильной "земле бородачей", вдохновила несколько арктических экспедиций XVIII и XIX веков [Окладников]. Самая важная среди этих утопических легенд - легенда о Беловодье, появившаяся в начале XIX века у бегунов, а затем широко распространившаяся среди русских крестьян. Многочисленные путеводители на одной-двух страницах дают сходные описания: Беловодье находится на краю земли, за высокими горами, на берегу моря или даже на острове (островах, до семидесяти); его населяют беглые христиане из России и Европы; Божий закон заменяет им светское правление; война им неизвестна; плодородная земля покрыта зеленью [Мельников VII, 213; Мельников-Печерский, 95; Чистов, 253 - 263]. Название Беловодья напоминает о воде апокрифов, "белой как молоко". На старорусском "белый" мог значить то же, что "свободный": "белые" земли были свободны от налогов, в противоположность землям "черным". Беловодье помещали на высокогорных плодородных долинах Алтая, на Курилах, в Японии (легендарном "Опоньском царстве", закрытом для русских до середины XIX века). С 1825 года до конца XIX века сибирские крестьяне, заводские рабочие и шахтеры со своими семьями уходили от хозяев, чтобы отрядами в несколько десятков или сотен человек искать землю обетованную (утопия - один из стимулов русской колонизации). Несмотря на трудности и неудачи, они упорно продолжали поиски. Одна из последних экспедиций была организована в 1898 году. Трое казаков решили проверить рассказы одного "беловодского епископа" (самозванца) и отправились в Японию, через Константинополь, Иерусалим, Сингапур, Сайгон, Гонконг. Дневник их предводителя, Г. Хохлова, опубликованный Короленко, исключительное свидетельство противостояния между людьми образца XVII века и цивилизацией конца XIX века. То, о чем писали авторы литературных утопий (потрясение от увиденного в другом мире, столкновение культур), было пережито тремя бесстрашными казаками, ушедшими на поиски "истинной веры".
Мир казачества, демократический в своей основе, принимавший всех, кто бежал от общества, государства или церкви, считающийся даже моделью антиобщества, тоже порождал свои утопические легенды. Некрасовцы (по имени атамана-старовера И. Некрасова), участвовавшие в булавинском восстании (1707 - 1708 гг.), обосновались в устье Дуная, затем на побережье Мраморного моря, где следовали жестким "предписаниям Игната". В России о них ходили легенды, в середине XIX века путеводители староверов настойчиво советовали идти в "свободную землю" некрасовцев. На самом деле некрасовцы мечтали о другом - о "граде Игната", райском городе "за морем песка" (Аравией), в котором Некрасов, умерший в 1737 году, продолжает жить, и откуда он однажды вернется как "освободитель". До конца XIX века некрасовцы отправляли своих посланцев в Египет, Эфиопию, на Ближний Восток, в Индию и даже в Китай на поиски этого счастливого города [Чистов, 297 и т. д.].
Казак Пугачев, который не был старовером, объявил себя императором Петром III перед раскольниками Стародубья [Клибанов 1977, 155 и т. д.] и в 1774 году издавал манифесты с обещаниями благ, свобод, "спокойной и тихой жизни до века" при условии уничтожения "богатых преступников" [Восстание Пугачева, 176]. Пугачев - один из многочисленных русских царей-самозванцев. Их появление всегда было связно с утопическими легендами о возвращении царя-освободителя (царь redivivus) из дальних земель, где нет правителей и повинностей. Воплощение социального идеала в данном случае было результатом не постепенной общественной эволюции, а чудесного вмешательства "освободителя" или "выхода за пределы феодального мира" [Чистов, 329]. Эти легенды в какой-то степени вдохновляли крестьянские восстания XVII - XVIII веков. Манифест 1861 года об освобождении крепостных, в свою очередь, дал повод для утопических слухов, толкований и принес разочарование в надеждах на всеобщее равенство. Бегство в утопию, продолжавшееся в России гораздо дольше, чем в Западной Европе, было естественной реакцией народа на свое рабство и духовную неудовлетворенность. Независимые раскольничьи секты продолжили поиски нового Иерусалима, руководствуясь уже не "старой", а "новой верой".
Царство Божие на земле: народный "милленаризм" и народное мессианство
Спорно традиционное деление сект на раскольничьи и нераскольничьи, а среди последних - на "мистические" и "рационалистские". Большинство из них в разной степени разделяло "милленаристские" и (или) мессианские надежды, а также связанную с этими надеждами религиозную практику. "Милленаризм" или хилиазм (ожидание радикальных мировых перемен, новой эры покоя и счастья, наступления "Царства Божия" на земле - ср. Ап., 20) и мессианство (вера в спасителя, пришедшего или собирающегося прийти) чаще всего дополняют друг друга и не отделяют религиозного от социального. Мы, однако, считаем необходимым различать духовные утопии мессианских экстатических сект и практические утопии милленаристских сект-общин.
Самыми многочисленными из экстатических или "мистических" сект были хлысты, появившиеся в начале XVIII века. Один француз, часто посещавший кубанских хлыстов между 1903 и 1905 годами, сообщал, что по всей России их около ста семидесяти пяти тысяч. Основа хлыстовского мистицизма - вера во вселение Христа или Богоматери в мужчину или женщину, достигших морального и духовного совершенства путем умерщвления плоти. Основатель секты хлыстов костромской крестьянин-дезертир Д. Филиппов (ум. в 1700 г.), объявив себя "Господом Саваофом", а своего ученика И. Суслова - "Христом", выбросил все свои книги в Волгу, чтобы заменить их двенадцатью простыми и строгими заповедями, среди которых - заповеди не жениться (если женат, разведись), не пить спиртное, не воровать, не сквернословить2, хранить тайну учения и верить в Святого Духа [Кельсиев, I, 126]. Между небом и землей больше нет непреодолимого расстояния. "Христы" и "богоматери" становились "кормчими" хлыстовских "кораблей" (от восьми до ста членов) и окружали себя двенадцатью "апостолами". "Корабль" собирался в закрытом помещении (комнате, пещере), называемом "сионской комнатой", "домом Давидовым", "Иерусалимом". Участники надевали длинные белые рубахи, читали Писание и пели гимны. По праздникам хлысты предавались экстатическим пляскам (с кружением и прыжками) - радению, сходному с экстатической практикой восточных дервишей или английских трясунов и сопровождающемуся прорицаниями. "Корабль - это небо на земле. Каждый Божий человек обретает во время радения "божественный напиток", который веселит его и делает счастливым; радеющий по-настоящему презирает земные блага и обычные людские радости" [S(verac 133 - 134]
Эзотерический характер хлыстовства породил слухи о кровавых ритуалах и оргиях. Пругавин развеял эти слухи, разжигавшие любопытство многих писателей [Пругавин 1917]. Так, Мережковский, пророк "святой плоти", использовал при описании секты в Петре Великом (1905) эротические сцены; Андрей Белый в Серебряном голубе (1909) описал эротико-мистическую секту, воплощение "восточного" зла, члены которой убивают интеллигента Дарьяльского; П. Карпов в Пламени (1913) рассказал, как в некоторых гностических сектах через оргию и преступление взыскуется "светлый Град". Близки подлинным хлыстовским гимнам Братские песни (1912) духовного наследника Аввакума - Н. Клюева.
"Корабли" были независимы друг от друга, некоторые "христы" создавали свои собственные учения. Малеванцы (по имени К. Малеванного, объявившего себя "Христом" в 1891 году) стояли в 1901 году у истоков первых в своем роде "милленаристских" бунтов в районе Харькова.
Скопцы стремились осуществить ту же духовную утопию, что и хлысты, радикальным, но внешним и потому презираемым хлыстами путем кастрации: "себя скоплю, себе рай куплю". Скопцы были обнаружены в 1772 году в Орловской губернии. Их наставник и пророк К. Селиванов, бывший крестьянский "Христос" и кормчий хлыстовского корабля, использовал для усмирения плоти "огненное крещение": "малая печать" (удаление "ключей ада" - пениса у мужчин и сосков у женщин) и "царская печать" (удаление "ключей преисподней" - пениса, клитора, грудей), за которыми следовали другие увечия [Кельсиев, III, 124 и т. д.; Рапапорт, 100 и т. д.]. Высланный в Сибирь в 1775 году, Селиванов бежал в 1796 году и вернулся, называя себя то Сыном Божьим, то Петром III. Был посажен в сумасшедший дом. Благодаря милости "царя-мистика" Александра I и высокопоставленных сановников, привлеченных его харизмой, в 1802 году Селиванов вышел на свободу и поселился в Санкт-Петербурге, где написал историю своих "страстей" [Материалы... I, 206-216; Розанов 1914, 134 - 166]. Скопцы, или "белые голуби", были разного происхождения: из народа, из аристократии, из купцов и финансистов. Польский дворянин И. Еленский (1756-1813), сблизился с Селивановым, записал учение скопцов и в 1804 году представил Александру I "Проект преобразования России и создания божественной канцелярии" наподобие "saints" времен Английской революции. Он предлагал создать при основных государственных постах должности прорицателей, которые должны были просить Бога о милости и объявлять властям волю Святого Духа. Еленский предназначал Селиванову место депутата Святого Духа при императоре, место, о котором в свое время мечтал Кульман [Милюков II, 136; Мельников VIII, 218 и т. д.]. В следующей главе мы встретимся с другим утопическим проектом Еленского, тоже возникли в результате знакомства "просветителя" с народным утопизмом [Клибанов 1977, 299, 320]. Проект божественной канцелярии стоил Еленскому ареста и заточения в монастырь. Селиванов последовал за ним и умер в 1832 году в возрасте ста лет. Однако ученики считали его бессмертным. Они были "уверены несомненно, что этот Лже-Христ и Лже-Царь скоро возвратится к ним опять с силою и с славою, сядет на принадлежащий ему Императорский престол, ниспровергнет существующий порядок вещей и здесь, на сей земле, утвердит полное торжество и вечное блаженство своих последователей" [Кельсиев, III, 238]. Возвращение Селиванова должно было произойти, когда число скопцов достигнет апокалиптической цифры 144 000 (в 1875 году их было тридцать-сорок тысяч). Преследования не дали этой цифре вырасти. Многие скопцы эмигрировали в Румынию. В 1929 - 1930 годах в СССР еще устраивались процессы над скопцами.
"Царство Божие", которого хлысты и скопцы хотели достичь экстатическим путем (радения, кастрация, адвентизм), с точки зрения многочисленных "рационалистских" сект XVIII - XIX веков, постижимо одним лишь разумом. Реформаторы (называемые "еретиками") появлялись в России уже в XIV - XVI веках: новгородские стригольники, отрицавшие церковь, но не таинства; жидовствующие конца XV века, отрицавшие божественность Христа, чудеса, поклонение иконам и кресту, не постившиеся и праздновавшие субботу вместо воскресенья; феодосиане, ученики Феодосия Косого, главного ересиарха середины XVI века, реформаторское учение которого радикализовалось под влиянием антитринитаризма анабаптистской секты "польских братьев", основавшей в 1569 году в Ракове подобие Города солнца. "Польские братья" практиковали апостольскую модель (общинная собственность, отрицание светской власти, налогов, армии), стараясь создать островок Царства Божия на земле [Клибанов 1960, 265-302; 1977, 55-81]. Таким же будет утопический идеал общинных сект XVIII-XIX веков.
Первыми из таких сект в России стали духоборы (официальное презрительное название (1875), означавшее "противников Святого Духа" и принятое самими сектантами с противоположным значением). У основания этой секты стоял, как полагают, квакер, поселившийся в 40 - 50-х годах XVIII века в харьковской губернии. Религиозный философ Г. Сковорода (1722 1794), чья мистика "сердца", "истинного человека" (в котором постепенно разгорается "искра Божья") и аллегорическое прочтение Библии были близки исканиям духоборов, составил для них в 1791 году Записку, обращенную к екатеринославльскому губернатору, и сочинил Исповедь веры духоборов. Главная идея этих текстов - "новый человек", в котором "небо соединяется с землей" [Клибанов 1977, 238 - 239]. Сердце - истинная Церковь Христа, рай внутри человека. "Не в бревнах церковь, а в ребрах", - говорили духоборы.
Духоборы называли себя "духовными христианами", поскольку искали в Библии только аллегорический смысл: "Они утверждают, что все, сказанное в Евангелии, должно происходить и в нас; так Христос должен быть в нас непорочно зачат, рожден, должен вырасти, страдать, воскреснуть и вознестись на небо, где человек заново рождается" [Tolstoi et les doukhobors, 25]. Рационализм духоборов выражался в отказе от ритуалов, таинств, икон, священников (а также от службы в армии и участия в судах).
От духоборов отделилось течение, образовавшее секту молокан (в начале XX века она насчитывала около двадцати тысяч членов). Это название, как и в случае духоборов, -прозвище: молокан обвиняли в том, что они пьют молоко в постные дни. Как и духоборы, молокане приняли это прозвище, истолковав его в смысле "млека духовного" (1-е поел. Петра, 2:2). Сами они именовали себя "воистину духовными христианами" или "истинными христианами". Близкая молоканам секта "Новый Израиль" под руководством воронежского крестьянина В. Лубкова (р. в 1869 г.) насчитывала в начале XX века около ста тысяч членов. К этим русским сектам необходимо прибавить несколько десятков тысяч анабаптистов из колонистов, поселившихся в России при Екатерине II: гернгутеры (от названия саксонского городка Гернгут, основанного в 1722 году моравскими братьями); гуттерские братья (по имени основателя Я. Гуттера); меннониты (ученики анабаптиста Менно Симонса (1496 - 1561). Около 1860 года в районе Одессы появились штундисты (от немецкого Stunden, часы), которые устраивали вечерние собрания с чтением Библии для немецких колонистов (пиетистов или баптистов).
Все эти "духовные христиане" стремились к созданию Царства Божия на земле. Это царство одновременно внутри человека и вне его: построенное в сердце человека, оно проявляется и в повседневной жизни, ее общинной или братской организации. Поэтому цель духоборов - одновременно и "духовная общность", и "материальная выгода" [Материалы... I, 172]. Духоборы верили в "осуществление новой духовной жизни на обновленной земле", в "Царство Божье на земле, царство мира и радости" [Материалы... III, XXXVIII]. Для Лубкова "Царство Божие - это праведная, нравственная, совершенная жизнь людей на земле, пробужденная Христом Спасителем и основанная на Его вечной правде. <...> Торжество Царства Божьяго на земле состоит в полной победе добра над злом в человеческом сердце <...>. Новый Израиль есть общество разумных, трезвых и честных людей, объединенных Господом Христом, вызванных из множественной толпы для созидания Царствия Божьяго и новой жизни" [Материалы... IV, 27, 28, 49]. Моральное совершенство достигается любовью-милосердием, трудом, волей, соблюдением запретов (на алкоголь, табак, ругательства, блуд). Социальная форма Царства Божия - братство или община.
Духоборы практиковали примитивный коммунизм и вели образцовую жизнь. В 1805 году сенатор-масон И. Лопухин отмечал в официальном рапорте, что духоборы могут служить для государства моделью семейной и социальной жизни [Tolstoi et les doukhobors, 15; Клибанов 1977, 264]. Милюков прозревал в духоборах "социальный тип будущей России" [Милюков 1907, 89]. По инициативе Лопухина духоборы, запрещенные в XVIII веке, были собраны между 1802 и 1820 годами в районе Мелитополя в селении Молочные Воды на реке Молочная, впадающей в Азовское море. Лопухин хотел поселить их среди немецких колонистов и татар, чтобы духоборы не могли обращать в свою веру русских и при этом обживали невозделанные земли. В Молочных Водах на восьмидесяти тысячах гектар духоборы основали Духоборье под управлением С. Капустина (1743 - 1820?), читавшего сочинения квакеров и знаменитый Pilgrim's Progress ("Спутник пилигрима") Дж. Баньяна, переведенный в 1786 году масоном Н. Новиковым. В 1818 году процветающее Духоборье посетил Александр I. В 1843 году прусский барон А. де Хакстгаузен увидел в Духоборье осуществленную "платоновскую утопию", достойную подражания: "Наши сен-симонисты и их подражатели социалисты, коммунисты и т. д. должны были бы обязательно некоторое время поучиться у этих простых крестьян" [Haxthausen I, 332, 387].
Отсутствие частной собственности (притяжательные местоимения первого лица были запрещены, муж называл свою жену "сестрой"), отказ подчиняться судебной власти, братство и любовь к ближнему, вступление в брак по обоюдному согласию, равенство мужчин и женщин, солидарность бедных и богатых, поразившая Клибанова [Клибанов 1977, 282], "сознание", определяющее "бытие", - все это скорее напоминает браминов или первые апостольские общины, чем анабаптистов Мюнстера, с которыми Хакстгаузен сравнивает духоборов (ко всему прочему, совершенно миролюбивых).
Переселенные при Николае I в негостеприимную область Грузии и обязанные с 1886 года отбывать воинскую повинность, от которой до этого они были освобождены вместе с меннонитами, некоторые духоборы стали придерживаться более радикальных взглядов. В. Веригин, возглавивший духоборов в 1896 году и переименовавший их в "христиан вселенского братства", под влиянием идей Толстого (Спасение в нас) проповедовал гражданское неподчинение. Начались репрессии. Толстовцы-эмигранты и большевик В. Бонч-Бруевич взбудоражили международное общественное мнение. В 1898 году 7400 духоборов на пяти кораблях отплыли из Батума в Канаду. Деньги на это предприятие дали Толстой и английские квакеры. Вместе с духоборами отправился Бонч-Бруевич, записавший во время путешествия более четырехсот духоборческих псалмов, их символ веры и многое другое из их устной духовной традиции. Все это вошло в Животную книгу, изданную им в 1909 году [Материалы... II]. В Канаде духоборы создали "самую большую в мире коммунистическую организацию" [Туган-Барановский], но их отказ принять земельные наделы в частную собственность, легализовать браки и зарегистрировать свое гражданское состояние вызвал негативную реакцию канадских властей. Часть духоборов отправилась на поиски новой земли обетованной (в британской Колумбии).
Молокане (и Новый Израиль) не были сторонниками "коммунизма", как и духоборы, но в их общинах, управлявшихся советом старейшин, практиковалась взаимопомощь. Тем не менее в тридцатые годы XIX века мощное милленаристское течение охватило именно молокан. Оно было вдохновлено книгой Юнга-Штиллинга Повесть о победе христианства (Победная повесть), которая в 1816-1832 годах подвигла швабов на поиски "Нового Иерусалима" в Бессарабии и Грузии. Молоканин Ф. Булгаков (1809 - 1876) под влиянием "Победной повести" написал Сионскую книжку, хилиастскую утопию, пророчившую приближение райского "устроения", которое положит конец царству Антихриста [Клибанов 1978; Барсов, 645; Хакстгаузен I, 352]. В 1832-1833 годах тысячи крестьян Центральной России отправлялись, распевая псалмы, к Каспию и на Кавказ навстречу "Новому Иерусалиму". Среди этих крестьян началось движение "Общего упования" во главе с М. Поповым из Самары. Попов проповедовал "Третий Завет, Евангелие Святого Духа": "Устрояйте Сион на земле также, как жизнь духа своего, ибо сии два деяния едины суть" [Клибанов 1978, 170]. Моделью этого движения было апостольское братство (Деян., 2:44 - 45; 3:32 34) с общинной собственностью. Отсюда и прозвище этих крестьян: общие. Попов хотел воплотить на земле единое "тело Христово", каждый член которого выполняет определенную функцию (1 Кор., 12:12 - 27). Община Попова состояла из нескольких групп от тридцати до пятидесяти человек, живших на одном участке под руководством "распорядителей", которые работали вместе с ними. Доходы от труда поступали в общую кассу. После отчисления налогов и сумм на другие расходы остаток поровну разделялся среди членов общины (2 Кор., 8:11 - 15). Посты и молебны были обязательными. В школы (где были запрещены физические наказания) принимались все дети начиная с семи лет. Не было ни безграмотных, ни бедных. Браки устраивались по обоюдному согласию, супруги обязывались хранить друг другу верность. Холостые должны были жить в чистоте. Тот, кто хотел выйти из общины, мог это сделать свободно. Преследования и переселения не пощадили эту общину, в которой после смерти Попова (1873) от прежних особенностей осталась только касса взаимопомощи, пополняемая за счет налога с десятины.
Братства штундистов вели трудовую, трезвую и упорядоченную жизнь. Для В. Розанова штундизм был "огромным, неуловимым и повсеместным явлением", мечтой ""переработавшись в немца" стать если не "святой" - таковая мечта потеряна - то по крайней мере хорошо выметенной Русью, без вшей, без обмана и без матерщины дома и на улице <...>: это и есть штунда" [Розанов 1990, 431]. К концу XIX века штундизм радикализовался и стал "благодатной почвой для социалистической пропаганды". Согласно штундизму, "люди должны жить отдельными братствами или общинами, при этом должны быть разделения и специализация труда и обмен продуктов натурою. Деньги не должны существовать; конторы и торговцы - точно так же" [Бонч-Бруевич, 181; Клибанов 1978, 323].
Гернгуттерская колония Сарепта (см. Первую книгу Царств, 17), близ Царицына, насчитывала в 1769 году двести братьев, которые умудрялись совмещать в своем укладе общинность и индивидуализм. Гуттерские братья из Радичева составляли в начале XIX века сорок четыре семьи, живших в состоянии примитивного коммунизма. Дети воспитывались вместе, без родителей [Клаус]. В 1820 году в Молочных Водах, по соседству с молоканами и духоборами, было сорок колоний меннонитов. Каждая состояла из пятнадцати-двадцати дворов, удаленных друг от друга на расстояние от двух до пяти километров. На относительно небольшой пустынной территории Молочных Вод были тутовые рощи и леса, плодородные поля и пастбища, на которых пасся отличный племенной скот [Барсов, 95; Haxthausen, т. 2, 160 и т. д.]. Меннонитская церковь, "чистая и святая", должна была готовить пришествие Царства Божия на землю. Меннониты, умевшие читать и писать, насчитывали в 1917 году сто тысяч землепашцев и ремесленников. В 1923 году их сельское хозяйство считалось образцом для Средней Волги и всего юго-востока [Зюрюкин]. Завистники называли их "маммонитами". Меннонитов, как "кулаков", ликвидировали во время коллективизации (начиная с 1929 года).
Для бегунов царство Антихриста, воплотившегося в Никоне, а затем - в Петре Великом и его наследниках1 проявлялось и в подушных податях, и в земельном налоге, и в частной собственности, угнетавших и порабощавших народ. "Глагол "мое" от диавола", - писал, цитируя св. Иоанна Златоуста, основатель секты бегунов солдат дезертир Евфимий [Кельсиев IV, 262]. Спасение оставалось лишь в бегстве и подполье: законы, переписи, налоги, военная служба, паспорта более не существовали для этих противников "светскости" и "окультуривания" (ср. очерк В. Пескова о семье староверов, живших в Сибири, в скиту, с 1945 года и обнаруженных в 1978-м). Некоторые бегуны отказывались от своих имен, другие делали себе паспорта-пародии: "Отпустил мя, раба Божьего великий Господин града Вышнего, Святого уезда, Пустынного стана, села Будова, деревни Неткина, чтоб не задержали бесы раба Божьего нигде" [S(verac, 128 - 129; ср. Leroi-Beaulieu, 1203 и т. д.; Чистов, 244].
Среди староверов (главным образом - среди бегунов) была особенно популярна легенда о невидимом граде Китеже. Существует целый комплекс устных и письменных преданий, касающихся озера Светлояр (сто километров на северо-восток от Нижнего Новгорода). Чтобы спасти Китеж от нашествия татар в XIII веке, Господь погрузил город на дно озера, или скрыл под соседними холмами, или сделал невидимым для грешников. Первые две версии относятся к устным легендам, последняя сообщена в Книге глаголемой летопись начала XVII века, которая сопровождена текстом того же времени - Повестью и взысканием о граде сокровенном Китеже. Китеж - это царство небесное, спрятанное на дне души, "благоутишное приста нище", обещанное тем, кто бежал "от мира и его благ", очистил свой дух и сердце. Тайный город отзывается в чистых сердцах звоном колоколов. Мотив утонувшего города здесь связан не с наказанием, а с поисками "промежуточного рая". В Послании сына своему отцу (1702 г.) монах, покинувший жену и родителей ради "тайного монастыря", успокаивает их: "Аз живу в земном царствии, с отцы святыми, в месте покойне. Поистине, родители мои, царство земное. И покой, и тишина, и веселье, и радость духовная, а не телесная" [Мельников VII, 218].
Китеж стал для староверов местом паломничества, символом невидимой Церкви, противостоящей Церкви никонианской. Интеллигенция начала XX века видела в этой легенде воплощение народных религиозных чаяний [Дурылин], "несбыточную мечту" о Святой Руси (Волошин). Короленко, Пришвин, Гиппиус и другие совершали паломничество в Китеж. Васнецов и Рерих рисовали святое озеро. Римский-Корсаков написал в 1907 году пышную вагнерианскую оперу по книге В. Бельского, объединившей истории девы Февронии (см. гл. I) и града Китежа. Мифом о Китеже, "светлом Китеже на дне наших сердец" Владимир Янкелевич закончил свои размышления Чистое и Нечистое.
Поиски Китежа были духовными поисками. Однако земной рай оставался живым мифом. Среди бегунов распространялись путеводители ("путешественники") с маршрутами, ведущими в реальные или воображаемые края. Специалист по народным "социально-утопическим" легендам К. Чистов насчитал двенадцать таких мест (с XVII до конца XIX веков). Религиозные, социальные и экономические элементы перемешаны в этих легендах так же, как в американской мечте об Эльдорадо. Веря в то, что второе пришествие произойдет на побережье Каспийского моря, бегуны обосновываются там, "в тростниках". В 1825 году в Нижнем Новгороде ходили слухи о "реке Дарье", чьи воды полны рыбы, а берега плодородны. В Войне и мире (т. 3, 2-я часть, гл. IX) Толстой упоминает о подобных слухах, ходивших среди крестьян князя Болконского. Якутская легенда, слившаяся с похожими русскими преданиями о цветущей и обильной "земле бородачей", вдохновила несколько арктических экспедиций XVIII и XIX веков [Окладников]. Самая важная среди этих утопических легенд - легенда о Беловодье, появившаяся в начале XIX века у бегунов, а затем широко распространившаяся среди русских крестьян. Многочисленные путеводители на одной-двух страницах дают сходные описания: Беловодье находится на краю земли, за высокими горами, на берегу моря или даже на острове (островах, до семидесяти); его населяют беглые христиане из России и Европы; Божий закон заменяет им светское правление; война им неизвестна; плодородная земля покрыта зеленью [Мельников VII, 213; Мельников-Печерский, 95; Чистов, 253 - 263]. Название Беловодья напоминает о воде апокрифов, "белой как молоко". На старорусском "белый" мог значить то же, что "свободный": "белые" земли были свободны от налогов, в противоположность землям "черным". Беловодье помещали на высокогорных плодородных долинах Алтая, на Курилах, в Японии (легендарном "Опоньском царстве", закрытом для русских до середины XIX века). С 1825 года до конца XIX века сибирские крестьяне, заводские рабочие и шахтеры со своими семьями уходили от хозяев, чтобы отрядами в несколько десятков или сотен человек искать землю обетованную (утопия - один из стимулов русской колонизации). Несмотря на трудности и неудачи, они упорно продолжали поиски. Одна из последних экспедиций была организована в 1898 году. Трое казаков решили проверить рассказы одного "беловодского епископа" (самозванца) и отправились в Японию, через Константинополь, Иерусалим, Сингапур, Сайгон, Гонконг. Дневник их предводителя, Г. Хохлова, опубликованный Короленко, исключительное свидетельство противостояния между людьми образца XVII века и цивилизацией конца XIX века. То, о чем писали авторы литературных утопий (потрясение от увиденного в другом мире, столкновение культур), было пережито тремя бесстрашными казаками, ушедшими на поиски "истинной веры".
Мир казачества, демократический в своей основе, принимавший всех, кто бежал от общества, государства или церкви, считающийся даже моделью антиобщества, тоже порождал свои утопические легенды. Некрасовцы (по имени атамана-старовера И. Некрасова), участвовавшие в булавинском восстании (1707 - 1708 гг.), обосновались в устье Дуная, затем на побережье Мраморного моря, где следовали жестким "предписаниям Игната". В России о них ходили легенды, в середине XIX века путеводители староверов настойчиво советовали идти в "свободную землю" некрасовцев. На самом деле некрасовцы мечтали о другом - о "граде Игната", райском городе "за морем песка" (Аравией), в котором Некрасов, умерший в 1737 году, продолжает жить, и откуда он однажды вернется как "освободитель". До конца XIX века некрасовцы отправляли своих посланцев в Египет, Эфиопию, на Ближний Восток, в Индию и даже в Китай на поиски этого счастливого города [Чистов, 297 и т. д.].
Казак Пугачев, который не был старовером, объявил себя императором Петром III перед раскольниками Стародубья [Клибанов 1977, 155 и т. д.] и в 1774 году издавал манифесты с обещаниями благ, свобод, "спокойной и тихой жизни до века" при условии уничтожения "богатых преступников" [Восстание Пугачева, 176]. Пугачев - один из многочисленных русских царей-самозванцев. Их появление всегда было связно с утопическими легендами о возвращении царя-освободителя (царь redivivus) из дальних земель, где нет правителей и повинностей. Воплощение социального идеала в данном случае было результатом не постепенной общественной эволюции, а чудесного вмешательства "освободителя" или "выхода за пределы феодального мира" [Чистов, 329]. Эти легенды в какой-то степени вдохновляли крестьянские восстания XVII - XVIII веков. Манифест 1861 года об освобождении крепостных, в свою очередь, дал повод для утопических слухов, толкований и принес разочарование в надеждах на всеобщее равенство. Бегство в утопию, продолжавшееся в России гораздо дольше, чем в Западной Европе, было естественной реакцией народа на свое рабство и духовную неудовлетворенность. Независимые раскольничьи секты продолжили поиски нового Иерусалима, руководствуясь уже не "старой", а "новой верой".
Царство Божие на земле: народный "милленаризм" и народное мессианство
Спорно традиционное деление сект на раскольничьи и нераскольничьи, а среди последних - на "мистические" и "рационалистские". Большинство из них в разной степени разделяло "милленаристские" и (или) мессианские надежды, а также связанную с этими надеждами религиозную практику. "Милленаризм" или хилиазм (ожидание радикальных мировых перемен, новой эры покоя и счастья, наступления "Царства Божия" на земле - ср. Ап., 20) и мессианство (вера в спасителя, пришедшего или собирающегося прийти) чаще всего дополняют друг друга и не отделяют религиозного от социального. Мы, однако, считаем необходимым различать духовные утопии мессианских экстатических сект и практические утопии милленаристских сект-общин.
Самыми многочисленными из экстатических или "мистических" сект были хлысты, появившиеся в начале XVIII века. Один француз, часто посещавший кубанских хлыстов между 1903 и 1905 годами, сообщал, что по всей России их около ста семидесяти пяти тысяч. Основа хлыстовского мистицизма - вера во вселение Христа или Богоматери в мужчину или женщину, достигших морального и духовного совершенства путем умерщвления плоти. Основатель секты хлыстов костромской крестьянин-дезертир Д. Филиппов (ум. в 1700 г.), объявив себя "Господом Саваофом", а своего ученика И. Суслова - "Христом", выбросил все свои книги в Волгу, чтобы заменить их двенадцатью простыми и строгими заповедями, среди которых - заповеди не жениться (если женат, разведись), не пить спиртное, не воровать, не сквернословить2, хранить тайну учения и верить в Святого Духа [Кельсиев, I, 126]. Между небом и землей больше нет непреодолимого расстояния. "Христы" и "богоматери" становились "кормчими" хлыстовских "кораблей" (от восьми до ста членов) и окружали себя двенадцатью "апостолами". "Корабль" собирался в закрытом помещении (комнате, пещере), называемом "сионской комнатой", "домом Давидовым", "Иерусалимом". Участники надевали длинные белые рубахи, читали Писание и пели гимны. По праздникам хлысты предавались экстатическим пляскам (с кружением и прыжками) - радению, сходному с экстатической практикой восточных дервишей или английских трясунов и сопровождающемуся прорицаниями. "Корабль - это небо на земле. Каждый Божий человек обретает во время радения "божественный напиток", который веселит его и делает счастливым; радеющий по-настоящему презирает земные блага и обычные людские радости" [S(verac 133 - 134]
Эзотерический характер хлыстовства породил слухи о кровавых ритуалах и оргиях. Пругавин развеял эти слухи, разжигавшие любопытство многих писателей [Пругавин 1917]. Так, Мережковский, пророк "святой плоти", использовал при описании секты в Петре Великом (1905) эротические сцены; Андрей Белый в Серебряном голубе (1909) описал эротико-мистическую секту, воплощение "восточного" зла, члены которой убивают интеллигента Дарьяльского; П. Карпов в Пламени (1913) рассказал, как в некоторых гностических сектах через оргию и преступление взыскуется "светлый Град". Близки подлинным хлыстовским гимнам Братские песни (1912) духовного наследника Аввакума - Н. Клюева.
"Корабли" были независимы друг от друга, некоторые "христы" создавали свои собственные учения. Малеванцы (по имени К. Малеванного, объявившего себя "Христом" в 1891 году) стояли в 1901 году у истоков первых в своем роде "милленаристских" бунтов в районе Харькова.
Скопцы стремились осуществить ту же духовную утопию, что и хлысты, радикальным, но внешним и потому презираемым хлыстами путем кастрации: "себя скоплю, себе рай куплю". Скопцы были обнаружены в 1772 году в Орловской губернии. Их наставник и пророк К. Селиванов, бывший крестьянский "Христос" и кормчий хлыстовского корабля, использовал для усмирения плоти "огненное крещение": "малая печать" (удаление "ключей ада" - пениса у мужчин и сосков у женщин) и "царская печать" (удаление "ключей преисподней" - пениса, клитора, грудей), за которыми следовали другие увечия [Кельсиев, III, 124 и т. д.; Рапапорт, 100 и т. д.]. Высланный в Сибирь в 1775 году, Селиванов бежал в 1796 году и вернулся, называя себя то Сыном Божьим, то Петром III. Был посажен в сумасшедший дом. Благодаря милости "царя-мистика" Александра I и высокопоставленных сановников, привлеченных его харизмой, в 1802 году Селиванов вышел на свободу и поселился в Санкт-Петербурге, где написал историю своих "страстей" [Материалы... I, 206-216; Розанов 1914, 134 - 166]. Скопцы, или "белые голуби", были разного происхождения: из народа, из аристократии, из купцов и финансистов. Польский дворянин И. Еленский (1756-1813), сблизился с Селивановым, записал учение скопцов и в 1804 году представил Александру I "Проект преобразования России и создания божественной канцелярии" наподобие "saints" времен Английской революции. Он предлагал создать при основных государственных постах должности прорицателей, которые должны были просить Бога о милости и объявлять властям волю Святого Духа. Еленский предназначал Селиванову место депутата Святого Духа при императоре, место, о котором в свое время мечтал Кульман [Милюков II, 136; Мельников VIII, 218 и т. д.]. В следующей главе мы встретимся с другим утопическим проектом Еленского, тоже возникли в результате знакомства "просветителя" с народным утопизмом [Клибанов 1977, 299, 320]. Проект божественной канцелярии стоил Еленскому ареста и заточения в монастырь. Селиванов последовал за ним и умер в 1832 году в возрасте ста лет. Однако ученики считали его бессмертным. Они были "уверены несомненно, что этот Лже-Христ и Лже-Царь скоро возвратится к ним опять с силою и с славою, сядет на принадлежащий ему Императорский престол, ниспровергнет существующий порядок вещей и здесь, на сей земле, утвердит полное торжество и вечное блаженство своих последователей" [Кельсиев, III, 238]. Возвращение Селиванова должно было произойти, когда число скопцов достигнет апокалиптической цифры 144 000 (в 1875 году их было тридцать-сорок тысяч). Преследования не дали этой цифре вырасти. Многие скопцы эмигрировали в Румынию. В 1929 - 1930 годах в СССР еще устраивались процессы над скопцами.
"Царство Божие", которого хлысты и скопцы хотели достичь экстатическим путем (радения, кастрация, адвентизм), с точки зрения многочисленных "рационалистских" сект XVIII - XIX веков, постижимо одним лишь разумом. Реформаторы (называемые "еретиками") появлялись в России уже в XIV - XVI веках: новгородские стригольники, отрицавшие церковь, но не таинства; жидовствующие конца XV века, отрицавшие божественность Христа, чудеса, поклонение иконам и кресту, не постившиеся и праздновавшие субботу вместо воскресенья; феодосиане, ученики Феодосия Косого, главного ересиарха середины XVI века, реформаторское учение которого радикализовалось под влиянием антитринитаризма анабаптистской секты "польских братьев", основавшей в 1569 году в Ракове подобие Города солнца. "Польские братья" практиковали апостольскую модель (общинная собственность, отрицание светской власти, налогов, армии), стараясь создать островок Царства Божия на земле [Клибанов 1960, 265-302; 1977, 55-81]. Таким же будет утопический идеал общинных сект XVIII-XIX веков.
Первыми из таких сект в России стали духоборы (официальное презрительное название (1875), означавшее "противников Святого Духа" и принятое самими сектантами с противоположным значением). У основания этой секты стоял, как полагают, квакер, поселившийся в 40 - 50-х годах XVIII века в харьковской губернии. Религиозный философ Г. Сковорода (1722 1794), чья мистика "сердца", "истинного человека" (в котором постепенно разгорается "искра Божья") и аллегорическое прочтение Библии были близки исканиям духоборов, составил для них в 1791 году Записку, обращенную к екатеринославльскому губернатору, и сочинил Исповедь веры духоборов. Главная идея этих текстов - "новый человек", в котором "небо соединяется с землей" [Клибанов 1977, 238 - 239]. Сердце - истинная Церковь Христа, рай внутри человека. "Не в бревнах церковь, а в ребрах", - говорили духоборы.
Духоборы называли себя "духовными христианами", поскольку искали в Библии только аллегорический смысл: "Они утверждают, что все, сказанное в Евангелии, должно происходить и в нас; так Христос должен быть в нас непорочно зачат, рожден, должен вырасти, страдать, воскреснуть и вознестись на небо, где человек заново рождается" [Tolstoi et les doukhobors, 25]. Рационализм духоборов выражался в отказе от ритуалов, таинств, икон, священников (а также от службы в армии и участия в судах).
От духоборов отделилось течение, образовавшее секту молокан (в начале XX века она насчитывала около двадцати тысяч членов). Это название, как и в случае духоборов, -прозвище: молокан обвиняли в том, что они пьют молоко в постные дни. Как и духоборы, молокане приняли это прозвище, истолковав его в смысле "млека духовного" (1-е поел. Петра, 2:2). Сами они именовали себя "воистину духовными христианами" или "истинными христианами". Близкая молоканам секта "Новый Израиль" под руководством воронежского крестьянина В. Лубкова (р. в 1869 г.) насчитывала в начале XX века около ста тысяч членов. К этим русским сектам необходимо прибавить несколько десятков тысяч анабаптистов из колонистов, поселившихся в России при Екатерине II: гернгутеры (от названия саксонского городка Гернгут, основанного в 1722 году моравскими братьями); гуттерские братья (по имени основателя Я. Гуттера); меннониты (ученики анабаптиста Менно Симонса (1496 - 1561). Около 1860 года в районе Одессы появились штундисты (от немецкого Stunden, часы), которые устраивали вечерние собрания с чтением Библии для немецких колонистов (пиетистов или баптистов).
Все эти "духовные христиане" стремились к созданию Царства Божия на земле. Это царство одновременно внутри человека и вне его: построенное в сердце человека, оно проявляется и в повседневной жизни, ее общинной или братской организации. Поэтому цель духоборов - одновременно и "духовная общность", и "материальная выгода" [Материалы... I, 172]. Духоборы верили в "осуществление новой духовной жизни на обновленной земле", в "Царство Божье на земле, царство мира и радости" [Материалы... III, XXXVIII]. Для Лубкова "Царство Божие - это праведная, нравственная, совершенная жизнь людей на земле, пробужденная Христом Спасителем и основанная на Его вечной правде. <...> Торжество Царства Божьяго на земле состоит в полной победе добра над злом в человеческом сердце <...>. Новый Израиль есть общество разумных, трезвых и честных людей, объединенных Господом Христом, вызванных из множественной толпы для созидания Царствия Божьяго и новой жизни" [Материалы... IV, 27, 28, 49]. Моральное совершенство достигается любовью-милосердием, трудом, волей, соблюдением запретов (на алкоголь, табак, ругательства, блуд). Социальная форма Царства Божия - братство или община.
Духоборы практиковали примитивный коммунизм и вели образцовую жизнь. В 1805 году сенатор-масон И. Лопухин отмечал в официальном рапорте, что духоборы могут служить для государства моделью семейной и социальной жизни [Tolstoi et les doukhobors, 15; Клибанов 1977, 264]. Милюков прозревал в духоборах "социальный тип будущей России" [Милюков 1907, 89]. По инициативе Лопухина духоборы, запрещенные в XVIII веке, были собраны между 1802 и 1820 годами в районе Мелитополя в селении Молочные Воды на реке Молочная, впадающей в Азовское море. Лопухин хотел поселить их среди немецких колонистов и татар, чтобы духоборы не могли обращать в свою веру русских и при этом обживали невозделанные земли. В Молочных Водах на восьмидесяти тысячах гектар духоборы основали Духоборье под управлением С. Капустина (1743 - 1820?), читавшего сочинения квакеров и знаменитый Pilgrim's Progress ("Спутник пилигрима") Дж. Баньяна, переведенный в 1786 году масоном Н. Новиковым. В 1818 году процветающее Духоборье посетил Александр I. В 1843 году прусский барон А. де Хакстгаузен увидел в Духоборье осуществленную "платоновскую утопию", достойную подражания: "Наши сен-симонисты и их подражатели социалисты, коммунисты и т. д. должны были бы обязательно некоторое время поучиться у этих простых крестьян" [Haxthausen I, 332, 387].
Отсутствие частной собственности (притяжательные местоимения первого лица были запрещены, муж называл свою жену "сестрой"), отказ подчиняться судебной власти, братство и любовь к ближнему, вступление в брак по обоюдному согласию, равенство мужчин и женщин, солидарность бедных и богатых, поразившая Клибанова [Клибанов 1977, 282], "сознание", определяющее "бытие", - все это скорее напоминает браминов или первые апостольские общины, чем анабаптистов Мюнстера, с которыми Хакстгаузен сравнивает духоборов (ко всему прочему, совершенно миролюбивых).
Переселенные при Николае I в негостеприимную область Грузии и обязанные с 1886 года отбывать воинскую повинность, от которой до этого они были освобождены вместе с меннонитами, некоторые духоборы стали придерживаться более радикальных взглядов. В. Веригин, возглавивший духоборов в 1896 году и переименовавший их в "христиан вселенского братства", под влиянием идей Толстого (Спасение в нас) проповедовал гражданское неподчинение. Начались репрессии. Толстовцы-эмигранты и большевик В. Бонч-Бруевич взбудоражили международное общественное мнение. В 1898 году 7400 духоборов на пяти кораблях отплыли из Батума в Канаду. Деньги на это предприятие дали Толстой и английские квакеры. Вместе с духоборами отправился Бонч-Бруевич, записавший во время путешествия более четырехсот духоборческих псалмов, их символ веры и многое другое из их устной духовной традиции. Все это вошло в Животную книгу, изданную им в 1909 году [Материалы... II]. В Канаде духоборы создали "самую большую в мире коммунистическую организацию" [Туган-Барановский], но их отказ принять земельные наделы в частную собственность, легализовать браки и зарегистрировать свое гражданское состояние вызвал негативную реакцию канадских властей. Часть духоборов отправилась на поиски новой земли обетованной (в британской Колумбии).
Молокане (и Новый Израиль) не были сторонниками "коммунизма", как и духоборы, но в их общинах, управлявшихся советом старейшин, практиковалась взаимопомощь. Тем не менее в тридцатые годы XIX века мощное милленаристское течение охватило именно молокан. Оно было вдохновлено книгой Юнга-Штиллинга Повесть о победе христианства (Победная повесть), которая в 1816-1832 годах подвигла швабов на поиски "Нового Иерусалима" в Бессарабии и Грузии. Молоканин Ф. Булгаков (1809 - 1876) под влиянием "Победной повести" написал Сионскую книжку, хилиастскую утопию, пророчившую приближение райского "устроения", которое положит конец царству Антихриста [Клибанов 1978; Барсов, 645; Хакстгаузен I, 352]. В 1832-1833 годах тысячи крестьян Центральной России отправлялись, распевая псалмы, к Каспию и на Кавказ навстречу "Новому Иерусалиму". Среди этих крестьян началось движение "Общего упования" во главе с М. Поповым из Самары. Попов проповедовал "Третий Завет, Евангелие Святого Духа": "Устрояйте Сион на земле также, как жизнь духа своего, ибо сии два деяния едины суть" [Клибанов 1978, 170]. Моделью этого движения было апостольское братство (Деян., 2:44 - 45; 3:32 34) с общинной собственностью. Отсюда и прозвище этих крестьян: общие. Попов хотел воплотить на земле единое "тело Христово", каждый член которого выполняет определенную функцию (1 Кор., 12:12 - 27). Община Попова состояла из нескольких групп от тридцати до пятидесяти человек, живших на одном участке под руководством "распорядителей", которые работали вместе с ними. Доходы от труда поступали в общую кассу. После отчисления налогов и сумм на другие расходы остаток поровну разделялся среди членов общины (2 Кор., 8:11 - 15). Посты и молебны были обязательными. В школы (где были запрещены физические наказания) принимались все дети начиная с семи лет. Не было ни безграмотных, ни бедных. Браки устраивались по обоюдному согласию, супруги обязывались хранить друг другу верность. Холостые должны были жить в чистоте. Тот, кто хотел выйти из общины, мог это сделать свободно. Преследования и переселения не пощадили эту общину, в которой после смерти Попова (1873) от прежних особенностей осталась только касса взаимопомощи, пополняемая за счет налога с десятины.
Братства штундистов вели трудовую, трезвую и упорядоченную жизнь. Для В. Розанова штундизм был "огромным, неуловимым и повсеместным явлением", мечтой ""переработавшись в немца" стать если не "святой" - таковая мечта потеряна - то по крайней мере хорошо выметенной Русью, без вшей, без обмана и без матерщины дома и на улице <...>: это и есть штунда" [Розанов 1990, 431]. К концу XIX века штундизм радикализовался и стал "благодатной почвой для социалистической пропаганды". Согласно штундизму, "люди должны жить отдельными братствами или общинами, при этом должны быть разделения и специализация труда и обмен продуктов натурою. Деньги не должны существовать; конторы и торговцы - точно так же" [Бонч-Бруевич, 181; Клибанов 1978, 323].
Гернгуттерская колония Сарепта (см. Первую книгу Царств, 17), близ Царицына, насчитывала в 1769 году двести братьев, которые умудрялись совмещать в своем укладе общинность и индивидуализм. Гуттерские братья из Радичева составляли в начале XIX века сорок четыре семьи, живших в состоянии примитивного коммунизма. Дети воспитывались вместе, без родителей [Клаус]. В 1820 году в Молочных Водах, по соседству с молоканами и духоборами, было сорок колоний меннонитов. Каждая состояла из пятнадцати-двадцати дворов, удаленных друг от друга на расстояние от двух до пяти километров. На относительно небольшой пустынной территории Молочных Вод были тутовые рощи и леса, плодородные поля и пастбища, на которых пасся отличный племенной скот [Барсов, 95; Haxthausen, т. 2, 160 и т. д.]. Меннонитская церковь, "чистая и святая", должна была готовить пришествие Царства Божия на землю. Меннониты, умевшие читать и писать, насчитывали в 1917 году сто тысяч землепашцев и ремесленников. В 1923 году их сельское хозяйство считалось образцом для Средней Волги и всего юго-востока [Зюрюкин]. Завистники называли их "маммонитами". Меннонитов, как "кулаков", ликвидировали во время коллективизации (начиная с 1929 года).