Страница:
– Доброе утро, – произнес я без всякого намека на любезность и довольно громко. В бухгалтерии мгновенно стихли голоса, и только кто-то, не успевший вовремя сдержаться (видимо, хохотушка Ниночка) нервно воскликнул «Ой!»
Дашка уронила на стол пилочку для ногтей и вытаращила глаза. Я поднял вверх одну бровь и стал ждать, когда же мое присутствие будет должным образом воспринято. Дашка подскочила на стуле и вытянулась по стойке «смирно», хотя я ее об этом не просил. Откатившееся кресло грохнуло о стенку. Из бухгалтерии показалась чья-то голова, но тут же скрылась с громким шепотом «Шеф!»
– Ва-ва…, – промямлила Дарья, мотнув гривой золотистых кудряшек. Я поощрительно кивнул.
– Ва-валерий Яковлевич! – наконец выговорила она.
– Во плоти, – согласился я и даже повернулся на каблуках, дабы Дарья смогла осмотреть меня со всех сторон.
– А м-мы вас и не ждали сегодня, – жалобно пролепетала Дашка. Смотреть на нее было жалко. Но я не поддался на ее испуганный вид и добавил суровости в голос.
– Нисколько не сомневаюсь. Почему человек в приемной сидит без внимания? Здравствуйте, – обратился я к посетителю, – Вы по какому вопросу?
– Я? – удивился посетитель.
– Вы, вы, – ответил я вежливо, но сурово. – Слушаю вас.
– Я жду Валерия Беликова, – не менее испуганно ответил посетитель. Дашка закатила глаза и рухнула в кресло. Я строго посмотрел на нее.
– Чем могу помочь? – осведомился я. Дашка что-то пискнула, но я не обратил внимания. Человечек приободрился, поднял со стула тощий портфельчик и сделал шаг вперед, протягивая мне руку.
– Крестников Владимир, очень рад знакомству. У меня к вам дело.
– Прошу в кабинет, – произнес я и распахнул перед посетителем двери своего кабинета. – Дарья, мне кофе, коньяк, Димку с отчетом через пятнадцать минут и сообрази что-нибудь пожевать.
– Валерий Яковлевич, – зашептала Дашка, косясь на посетителя, но я лишь сурово сдвинул брови, и Дашку вымело за дверь. Через секунду из коридора донесся грохот. Я выглянул наружу и увидел, что Дашка поднимается с пола. «Вот что делает с людьми излишнее рвение», – подумал я и вернулся в кабинет.
Посетитель мне не понравился. Дашка недаром пыталась мне сигнализировать, но в наказание я ее доводам не внял и теперь мучился сам, пока Дашка, припадавшая на одну ногу, сервировала стол с легкой гримасой на лице, говорившей, как она не одобряет моего поведения. Посетитель был обычным попрошайкой, что, в принципе было вполне понятно. Покопавшись в памяти, я вспомнил, что это один из многочисленных художников-неудачников, да еще и малюющий свои нетленные шедевры в жанре сюрреализма.
– Понимаете, мы с Верой решили устроить свою выставку, – нудно произнес Крестников. – Картины уже готовы к показу, останавливает финансовая сторона…
Он умильно смотрел на меня своими выцветшими от обильного пьянства глазами, а я делал вид, что внимаю, уставившись в компьютер. Теперь я его вспомнил и понимал, почему он пришел именно ко мне. Когда-то, пару лет назад я сдуру дал денег на выставку этого художника и его сожительницы – Веры Гавриловой. Гаврилова была одной из самых скандальных журналисток нашего региона, а потом ее посетила другая муза и Веранда (как ее неласково дразнили в светских кругах) начала малевать картины. Как спонсор сего мероприятия, я удостоился торжественного приглашения на вернисаж, откуда слинял, отплевываясь. Выставку Веранда посвятила себе, запечатлев себя на многочисленных полотнах, если так можно было назвать фотографии, обработанные в графической программе. Зрелище выглядело диковато. От полноты ощущения я слегка ошалел, и когда Вера решила предоставить слово мне, я, разгоряченный выпитым коньячком, сказал первое, что пришло на ум, то есть правду, посоветовав Вере вернуться к журналистике и больше не лезть в высокое искусство. Этого она мне не простила и даже написала пасквиль на меня, раскопав какую-то старую историю моего прошлого. История мне никоим образом не повредила. Однако, человеческая наглость меня поразила. После того ушата дерьма, что попыталась на меня вылить Гаврилова, они еще осмеливаются просить у меня деньги…
Впрочем, в визите Крестникова были и свои положительные стороны. Он напомнил мне о более приятной стороне этого мероприятия. Именно там я впервые увидел ее.
Я всегда тяготел к брюнеткам. А эта девушка сразу приковала мое внимание на выставке, куда, как и я пришла скорее по необходимости. В ней было что-то восточное, разрез глаз, смуглая кожа и точеная грация линий фигуры. Я сразу понял, что она из журналистской братии, коих я, честно говоря, в последнее время недолюбливал. Вывод можно было сделать из простых наблюдений. Она таскалась по залу, записывая названия картин в блокнот, отводила за локоток в сторону то Веру, то Крестникова, панибратски общалась с операторами и репортерами телевидения. А еще она то и дело тыкала ручкой в некоторые картины и бегающий за ней молоденький журналист Никитка Шмелев, с коим я уже познакомился на одной из совместных чатовских пьянок в ресторане «Ёрш», фотографировал нетленки.
Второй раз я увидел ее в областной администрации, где наш владыка, похлопывая рукой по столу, тонко намекал предпринимателям, что в связи с предстоящим празднованием Дня города необходимо организовать досуг праздно шатающегося населения областного центра. Я от себя лично мог обеспечить только книжную ярмарку по сниженным ценам, да и то не очень охотно. Праздник праздником, но пускать на ветер свои кровные денежки в угоду властям совсем не хотелось. Девушка на приеме присутствовала, сидела скромно в уголке и чего-то черкала в блокноте. Лично я смотрел на нее с удовольствием, посему, когда губернатор обратился ко мне, мое внимание было несколько рассеянным, а после собрания девушка бесследно испарилась. Я даже хотел попросить Никиту познакомить нас, но тот жутко спешил и, ограничившись легким кивком, потерялся в коридорах власти.
А потом она начала свое восхождение именно там, где тратили свое время те, кому девать его было некуда, при условии, что они были подключены к сети. Я в чатах сидел давно, успел перезнакомиться с кучей народа. Меня это невероятно развлекало.
Я не сразу обратил на нее внимание, поскольку она все это время отчаянно флиртовала с другим Валерием – модератором чата Бахусом и даже виртуально вышла за него замуж. История наших отношений началась из-за другой дамы, появившейся в чате почти одновременно с нашей красавицей. Дама звала себя Вивианой, а меня сразу назначила в свои рыцари, хотя я совершенно на это не претендовал.
Любовные отношения Бахуса и Гюрзы развивались по известному сценарию. Они страстно кидались друг другу в объятия, стоило им оказаться в чате одновременно. Иногда их общение накаляло чат настолько, что люди забывали следить за собственной темой разговора, наблюдая, как «молодожены» в красках описывают свою «первую брачную ночь».
Разлад в любовную идиллию попыталась внести Вивиана. Очевидно, ей не очень нравилось, что Гюрза захватила умы и сердца населения чата. Решив отвоевать себе потерянные позиции, Вивиана возжелала опутать своими чарами Бахуса, а также еще полтора десятка мужиков, кои были без ума от красавицы Гюрзы. Гюрза свой имидж поддерживала, рассылая всем желающим фотографии мелким оптом, отчего народ дурел и жаждал свидания. Вивиана же ограничивалась общением, причем делала она это грубо, топорно и без всякого намека на иронию. Девица была явно обделена мозгами и злилась, что народ упорно предпочитал ей Гюрзу. Попытки подружиться с соперницей тоже особого успеха не приносили. Поначалу Гюрза общалась с ней вполне охотно, а потом обозлилась и принялась язвить, что удавалось прекрасно. Дабы добить соперницу, Гюрза принялась охмурять единственного мужика, который был более-менее лоялен к Вивиане. Этим мужиков был я. Когда дама с ником пресмыкающегося выслала мне свое фото, я оторопел. На меня смотрела та самая восточная красавица, которая так мне глянулась на всех этих светских раутах.
– Потребуется не очень значительная сумма, – забубнил кто-то мне под руку. Я спохватился и с неудовольствием посмотрел на сгорбившегося на стуле Крестникова, про которого уже успел забыть. Я глубоко задумался, как бы покорректнее отказать этому мазурику, а потом неожиданно разозлился.
– У меня нет лишних денег, – прервал я нудные речи Крестникова. – У нас конец квартала, мы скоро отчет сдаем. Да и не в восторге я оказался от вашей прошлой выставки. И потом, господин Крестников, не ваша ли спутница жизни написала обо мне ту мерзкую статейку?
Крестников опустил голову так низко, что казалось, сейчас он обхватит ее коленями.
– У меня есть встречное предложение, – весело сказал я. Крестников дернулся и посмотрел на меня с надеждой. – Мы тут открываем отдел детской книги. Вы могли бы заработать, расписав зал, который мы построили. Ну, знаете, там всякими Чебурашками, Леопольдами и Гарри Поттерами. Малышам это понравится. Вы же художник какой-никакой…
В глазах у Крестникова загорелся злой огонек.
– Как вы смеете? – презрительно воскликнул он. – Вы соображаете, что предлагаете мне? Мне!!! Художнику с мировым именем!!! Да мое имя числится в Энциклопедии художников России! Меня знают миллионы людей! А вы предлагаете мне расписать зал? Чебурашками? Какая наглость!!! Да кто вы такой вообще?
Я пожал плечами. На звуки возвышающегося голоса в кабинет заглянула Дашка с двумя вопросительными знаками во взоре. Она показала указательным пальцем на телефонную трубку, а большим дважды ткнула в сторону двора, намекая, что неплохо бы вызвать охрану. Я отрицательно помотал головой и повернулся к Крестникову.
– Я – человек, у которого есть деньги, – холодно ответил я, глядя художнику в глаза. – Может быть, и не со столь значимым именем. А вы человек, у которого денег нет. Почему я должен их вам давать? За какие заслуги? За ваше, так сказать, имя? Поверьте мне, вы не Да Винчи, не Рафаэль и не Айвазовский. Вы предлагаете мне выбросить кучу денег на ваши картинки, которыми только детей непослушных пугать и чувствовать себя благородным? Да с какой стати? Что я получу взамен? Очередную статейку в газете, которую тиснет ваша подруга? Благодарю покорно, мне в прошлый раз хватило.
Крестников поднялся с места с совершенно перекошенным от злости лицом. Его руки нервно дергались.
– На вашем месте, я бы был поосторожнее в высказываниях, – ядовито произнес он. – Вы хотите войны? Вы ее получите!
Я рассмеялся. Пафоса в голосе было много, а вот напустить на меня ужас у бедняги так и не получилось.
– Я умираю от страха, – фыркнул я. – Да что вы мне сделаете? Статью ваша Вера напишет обо мне? Пусть старается. Я рядом с этой статьей закажу рекламу в два раза больше. Хотя, я могу проще поступить. Вот прикажу бухгалтеру во все газеты области рекламу дать, и что тогда ваша Вера сделает? Кто рискнет со мной связаться? Я же могу денежки не заплатить. Пойдет редактор на это? Вряд ли. А разоблачения госпожи Гавриловой гроша ломаного не стоят. Хочет копаться в моем прошлом, пусть копается. А уж если не найдет ничего путного да домыслами разбавит свой шедевр, я ее еще и за клевету привлеку.
– Вы что, мне угрожаете? – по-бабьи взвизгнул Крестников. Я вздохнул со всей жалостью, на какую был способен.
– Да Господь с вами. Нужны вы мне больно, угрожать вам.
Крестников шагнул было к двери, потом ко мне, потом снова к двери. Я с любопытством наблюдал за его передвижениями.
– Вы еще пожалеете, – прошипел он и пулей вылетел в коридор, едва не сбив с ног входившего в приемную Димку с кучей бумаг. Спустя мгновение из коридора послышался грохот и проклятия. Я подбежал к дверям и высунул голову наружу, оттолкнув в сторону Димку и Дашку.
Крестников валялся на полу, засыпанный бумагами, выпавшими из его портфеля и изрыгал проклятия. Я рассмеялся и повернулся к Дарье.
– Почему на этом месте все падают?
– Там ковролин задрался, приколотить некому, – затрещала она. – И лампочка как раз перегорела, окно далеко, ничего не видно…
– А если бы я, как и планировал, через неделю только вернулся, вы бы тут все поубивались? – ласково произнес я. Дашка поежилась. Она знала, что таким тоном я говорю в минуты гнева (хотя я как раз ничего подобного не чувствовал). – Что, без царя-батюшки некому лампочку ввернуть и ковролин к полу прибить? Может показать вам, как это делается?
Последние слова я произнес с возрастающей экспрессией. Дашку выдуло из кабинета. Я прислушался, однако грохота не последовало. Видимо, опасный участок она благополучно миновала. Димка замер у дверного косяка, прикинувшись ветошью.
– Заходи, – буркнул я ему и вошел в кабинет. Димка последовал за мной, двигаясь, как слегка подвыпившая балерина. Кажется, он и дышать боялся, не говоря уже о том, чтобы промолвить что-нибудь членораздельное.
– Давай отчет, – не глядя на него, произнес я, бросая на стол сигареты. – И окно открой.
Димка выполнил все в точности и строгой последовательности. Сам он скромненько притулился на краешке стула, готовый к трудовым подвигам. Мне было смешно, но я изо всех сил делал каменное лицо, стискивая зубы так, что самому было больно и неприятно.
Оказалось, что за время моего отсутствия Димка справлялся неплохо, и придраться к его работе было проблематично. Я хмыкал, просматривая бумаги, но найти предлога для разборки не смог. Димка преданно смотрел мне в глаза, чем напомнил старого пса, который жил у моих родителей, когда я еще пешком под стол ходил. Пес всегда шустро бегал за людьми в доме, стараясь не оставаться в комнате в одиночестве. Найдя себе подходящую на его взгляд компанию, пес укладывался рядом и клал тяжелую лобастую голову на ноги мне или родителям.
– Ну что же, – швырнув отчет Димке, произнес я. – Умеешь работать, когда захочешь.
Димка немедленно расцвел в самодовольной улыбке, только что хвостом не вилял. Сходство с псом стало поразительным. Я решил слегка поумерить его пыл и разбавил комплимент водой.
– Жалко, что с тобой это так редко бывает…
Димка усох, втянул голову в плечи и после моего недвусмысленного жеста, покинул помещение. Я развалился в кресле и закурил. Работать не хотелось совершенно. Свой законный отпуск я еще не отгулял, хотя мне, в принципе никто не мешал это сделать. Впрочем, вру… помешали. Одна особа, которая вдруг возомнила, что ей позволено слишком многое… Говорила мне мамочка, не связывайся с блондинками! Мало того, что тупы, так еще и претенциозны. Надеюсь, что там, где сия особа находится теперь, ей есть кому высказать свои претензии.
Я закинул ноги на стол, как в голливудском вестерне, но потом подумал, что если кто войдет и увидит меня в столь неприглядной позе, может подумать, что у меня не все дома. Я сел поудобнее и целых пять минут развлекался тем, что пускал в потолок дымные кольца. Занятие это меня не увлекло. Можно было походить по конторе, заглянуть в собственный магазин, но мне как-то не хотелось шевелиться. Я с сомнением посмотрел на компьютер, а потом не выдержал и вошел в чат. Вдруг, да и развею свою грусть-печаль?
Появился я там вовремя. Гюрза лаялась с Вивианой. Беседа, очевидно, велась уже довольно давно. Со всех сторон виделись разноцветные возгласы поддержки. Вивиана проигрывала в этом споре, но позиций упорно не хотела сдавать. Гюрза перла буром, безжалостно разбивая туповатые словосочетания Вивианы, парируя ее контратаки с достойным восхищения изяществом. Наконец, Вивиана не выдержала.
– Откуда в такой махонькой девке столько яда? – осведомилась она.
– Мне по должности положено, – огрызнулась Гюрза. – Причем мне за это иногда даже платят.
– Видимо, платят мало, – хихикнула Вивиана. – Раз ты на мужиков бросаешься, как цепная собака.
– Я на них не бросаюсь, а коллекционирую, – возразила Гюрза. – А бросаются они на меня.
– Ой, да было бы на что бросаться! Небось, ты всем рассылаешь фото своей секретарши, а сама ты – уродина.
Гюрза фыркнула.
– Мою личность могут подтвердить пара десятков очевидцев, видевших меня во плоти.
– Да-да, – вмешался в разговор до этого молчавший Сероглазый, – я Юльку видел и даже обнимал. Ощупывал, так сказать перси.
Гюрза тряхнула персями.
– А вот вас, мисс, никто до сей поры не видел, – ядовито прокомментировала она, – и перси не щупал. Так что вопрос о том, кто из нас мисс Вселенная считаю закрытым.
– Ой, ой! – возмутилась Вивиана. – Между прочим, мой шеф решил, что следующую обложку будет украшать мое фото.
– Ну да, конечно, – хихикнула Гюрза. – Журнал не «Коневодство» часом называется? Я могу о вашем трагическом ржании написать туда пару заметок.
На несчастную Вивиану со всех сторон посыпался хохот, выражаемый в рисовании огромного количества закрывающейся скобочки. Однако, она не сдалась.
– Ой, кто бы говорил! Сама то работает во вшивой газетке. А я вот как сфотографируюсь для обложки со своей грудью четвертого размера, всех мужиков у тебя отобью.
– Я тебе сама что-нибудь отобью… ледорубом, – пригрозила Гюрза.
– Грудь четвертого размера – это уже вымя, – критически заметил Бахус. – Грудь должна умещаться в ладони.
В комнате было холодно. В открытое Димкой окно немилосердно дуло. Я поежился и всерьез задумался над тем, чтобы все-таки побороть лень и прогуляться до подоконника. Тем более, тем стояла кофеварка. В этот момент в дверь постучали. Я кашлянул. Створка приоткрылась и в кабинет протиснулась фигурка Дашки.
– Валерий Яковлевич, вас Яна Олеговна просит к телефону.
– Соединяй, – милостиво кивнул я. – Погоди. Иди кофе мне приготовь и окно закрой, а то сдохну тут. Ковролин прибили?
– Еще нет, – испуганно произнесла Дашка. – Завхоз за лампочкой уехал, приедет и прибьет.
– Как дети малые, – беззлобно махнул я рукой. – Соедини с Яной.
Говорить с Яной мне не хотелось, но особого выбора не было. Небось, опять будет учить меня правильной жизни, а если ей уже донесли, что с курорта с моей актуальной пассией мы вернулись порознь, то и вовсе одолеет насмешками. Впрочем, о моей личной жизни Яна была осведомлена не хуже чем Штирлиц о планах Мюллера.
– Привет, дорогой, – послышалось в трубке ее насмешливое контральто. – Как отпуск?
– Изумительно, – буркнул я. – Чем обязан столь неожиданному вниманию.
Яна хмыкнула.
– Время тебя не учит. Даже наоборот. Ты становишься хамом, батенька.
– А ты становишься излишне любопытной. Говори, что хотела.
– То есть, ты не веришь, что бывшая супруга может просто так позвонить бывшему мужу и поинтересоваться, как у того идут дела? – осведомилась Яна, но в ее голосе все еще была слышна издевка.
– От тебя дождешься, – парировал я. – Хотя, ты права. Ты можешь поинтересоваться, хотя бы для того, чтобы урвать свой кусок.
– Какая пошлость, говорить с дамой о деньгах, – фыркнула Яна. В голосе ее было бесконечное презрение. – Я по другому поводу звоню. Я, знаешь ли, тоже хотела бы погреться на солнышке. Осень никогда не была моим любимым временем года, особенно такая, как сейчас.
– Тебе путевку купить? – осведомился я ядовито. – Поезжай в Египет, там всегда жарко. Правда, твои меха там не понадобятся, будешь нелепо выглядеть в них на пляже.
– Спасибо за совет, дорогой, но путевку мне купит Евгений. Я просто хочу, чтобы Артем это время пожил у тебя.
– Он не хочет на солнышко? – удивился я.
– До конца четверти еще две с половиной недели, а он стал отвратительно учиться, – отрезала Яна. – Впрочем, если бы удосуживался интересоваться, как живет твой сын, ты чаще навещал бы его, а не ездил на курорты со своей телкой. Кстати, как там наша молодуха?
– Ты про сына хочешь поговорить или про молодуху? – уточнил я. Яна вздохнула. Ее попытка вывести меня из себя полностью провалилась.
– Артем тоже хотел поехать на курорт. Между прочим, ты обещал взять его с собой на каникулах, а вместо этого поехал раньше срока с…
– …молодухой, – закончил я. – Это мы уже выяснили. Между прочим, ты тоже могла поехать позже и взять его с собой.
– Ребенок должен быть с отцом, – возразила Яна порывисто, а потом добавила с определенной долей скепсиса. – Тем более, что я хотела бы там побыть с Евгением, а они не очень ладят…
– Неужели? – лицемерно удивился я.
– Представляешь, недавно Артем обозвал Женю козлом, – пожаловалась Яна.
– Наш человек! – обрадовался я. Бывшую жену этот ответ не удовлетворил.
– Впрочем, чему я удивляюсь, это же сын своего отца. Ладно, мне уже пора. Пожалуйста, забери его из школы сегодня. После школы забери его вещи, я уже все приготовила… Валера, я надеюсь, ты возьмешь его пожить?
– Артем не собака, чтобы его «брали пожить», – разозлился я. – Мне он вообще-то сын.
– Я имела в виду… Ну, я надеюсь, что на это время у тебя там не будет жить очередная пассия…
– Тебя не коробит совместное проживание с козлом, то есть Женей, почему у меня должно быть по-другому? – осведомился я холодно, но Яна уже нащупала мое слабое место.
– Вот и договорились, – повеселела она. – Да, проследи, чтобы он вовремя делал уроки, не кусочничал, и вообще лучше обедайте в ресторанах, а то будете там одни пельмени да пиццы уминать, испортишь ребенку желудок…
– Это мой сын и я как-нибудь разберусь, чем его кормить, тем более, что у меня есть домработница.
– Да? Не знала. Впрочем, твои молодухи вряд ли умеют готовить, они только для одного дела пригодны… Да, проследи, чтобы он делал уроки и не позволяй допоздна смотреть телевизор и сидеть за компьютером. Своди его к окулисту, мне кажется, что у него портится зрение…
– Хорошо, – коротко ответил я, не чая, как отвязаться от бывшей супруги. Яна вздохнула.
– Вот и славненько, – ответила она и не удержалась, пустив в меня последнюю отравленную стрелу. – Кстати, ты в курсе, что твоя молодуха на работу не выходит уже два дня?
Я не успел ответить, Яна положила трубку. Настроение, которое я так успешно восстановил, испортилось окончательно. Я швырнул трубку на рычаг, а потом заглянул в монитор. Никакого везения. Вивиана, правда еще задирала народ своими тупыми репликами, а вот Гюрзы уже не было. И мне оставаться не стоило.
Яну у нас во дворе обожали все мальчишки и все мальчишки понимали, что шансов ни у кого не будет. Она была такая неприступная, модная и язвительная, словно принцесса. Девчонки ее ненавидели, а мальчишки дрались за право носить ей портфель. Впрочем, это тоже удавалось редко. За Яной в школу приезжал служебный автомобиль ее папочки, крупной партийной шишки, и она упорхала от нас, как тропическая бабочка. Даже учителя заискивали перед ней. Мне же вряд ли светил хотя бы благосклонный взгляд принцессы. На что я мог рассчитывать, если мой отец бросил нас с матерью, когда я только-только родился, а мама всю жизнь простояла на заводе у станка. Правда, когда я учился в десятом классе, мама стала бригадиром, что слегка улучшило нашу материальную жизнь, но не настолько, чтобы Яночка Левина обратила на меня свое внимание.
Я любил ее долго. Наивно надеялся, что она дождется меня из армии, хотя она тогда даже не знала, как меня зовут. Любил, отправляясь в ЗАГС в первый раз. Моя первая жена была очень похожа на Яну, но ей не хватало того шика, который был присущ семье Левиных, партийцев, слуг народа и так далее.
Ситуация изменилась после перестройки, когда я стал преуспевающим коммерсантом, развелся с первой женой и купил себе первый автомобиль – «Жигули» пятой модели. Союз разваливался вместе с надеждами многих людей, а семья Левиных оказалась не так уж и подготовлена к смене государственного строя. Яна, трудившаяся где-то в администрации, перестала каждую зиму менять шубы, однако по-прежнему носилась по улицам, гордо задрав нос на недосягаемую величину. Пару раз я подвозил ее домой, однажды пригласил в ресторан, где сперва получил по рукам, а потом по морде.
Потом был дефолт, но я не утонул, а выплыл, разорив нескольких конкурентов. Тогда я вовремя отказался от продажи одежды из Турции и переключился на книги. Пока мой бизнес становился на ноги, местная шпана меня не трогала, посчитав, очевидно, что связываться со мной не стоит – книжки это же не продукты, миллионов не заработаешь! А потом было уже поздно. С нынешним серым кардиналом города Тимофеем Захаровым я когда-то играл в одной песочнице, посему тот меня не трогал, подчеркнуто вежливо здоровался за руку, а шантрапа вроде Гоги Сытина, именуемого в народе Большим, или Кирилла Зуева по прозвищу Бек, даже в смутные времена меня обходила стороной. Наверное, потому, что мой магазин находился на территории Захарова, бывшего моим старым знакомым. Впрочем, и Бек и Большой меня больше не занимали, поскольку недавно их перестреляли.
А вот семья Яночки шла на дно. Работать ни она, ни ее родители, привыкшие только руководить, не умели. А потом еще и неизвестные грабители залезли в их квартиру и вынесли все ценности, накопленные папочкой Яны за время диктатуры пролетариата. Взять было что. Одни только драгоценности Яны и ее мамаши тянули на целое состояние. Жить по средствам семья Яны никогда не умела. Ограбление было тяжелым ударом для отца Яны. После инсульта его парализовало. Мать, работавшая в архиве, вынуждена была взять на себя уход за мужем. В результате основным добытчиком капиталов стала Яна, которой пришлось тянуть на себе не только родителей, но и бездельника мужа, за которого она вышла в порыве внезапно вспыхнувшей любви. Муж тоже был из хорошей семьи, словно породистый персидский кот. По профессии он был музыкантом, скрипачом, если быть точнее, причем довольно талантливым. Но после развала «совка» заграничные лавры ему уже не светили. Скрипач начал пить, у него тряслись руки, в итоге на карьере пришлось поставить крест. Яна почему-то с ним не разводилась, хотя соседи жаловались на частые скандалы с битьем посуды и действующих лиц…
Дашка уронила на стол пилочку для ногтей и вытаращила глаза. Я поднял вверх одну бровь и стал ждать, когда же мое присутствие будет должным образом воспринято. Дашка подскочила на стуле и вытянулась по стойке «смирно», хотя я ее об этом не просил. Откатившееся кресло грохнуло о стенку. Из бухгалтерии показалась чья-то голова, но тут же скрылась с громким шепотом «Шеф!»
– Ва-ва…, – промямлила Дарья, мотнув гривой золотистых кудряшек. Я поощрительно кивнул.
– Ва-валерий Яковлевич! – наконец выговорила она.
– Во плоти, – согласился я и даже повернулся на каблуках, дабы Дарья смогла осмотреть меня со всех сторон.
– А м-мы вас и не ждали сегодня, – жалобно пролепетала Дашка. Смотреть на нее было жалко. Но я не поддался на ее испуганный вид и добавил суровости в голос.
– Нисколько не сомневаюсь. Почему человек в приемной сидит без внимания? Здравствуйте, – обратился я к посетителю, – Вы по какому вопросу?
– Я? – удивился посетитель.
– Вы, вы, – ответил я вежливо, но сурово. – Слушаю вас.
– Я жду Валерия Беликова, – не менее испуганно ответил посетитель. Дашка закатила глаза и рухнула в кресло. Я строго посмотрел на нее.
– Чем могу помочь? – осведомился я. Дашка что-то пискнула, но я не обратил внимания. Человечек приободрился, поднял со стула тощий портфельчик и сделал шаг вперед, протягивая мне руку.
– Крестников Владимир, очень рад знакомству. У меня к вам дело.
– Прошу в кабинет, – произнес я и распахнул перед посетителем двери своего кабинета. – Дарья, мне кофе, коньяк, Димку с отчетом через пятнадцать минут и сообрази что-нибудь пожевать.
– Валерий Яковлевич, – зашептала Дашка, косясь на посетителя, но я лишь сурово сдвинул брови, и Дашку вымело за дверь. Через секунду из коридора донесся грохот. Я выглянул наружу и увидел, что Дашка поднимается с пола. «Вот что делает с людьми излишнее рвение», – подумал я и вернулся в кабинет.
Посетитель мне не понравился. Дашка недаром пыталась мне сигнализировать, но в наказание я ее доводам не внял и теперь мучился сам, пока Дашка, припадавшая на одну ногу, сервировала стол с легкой гримасой на лице, говорившей, как она не одобряет моего поведения. Посетитель был обычным попрошайкой, что, в принципе было вполне понятно. Покопавшись в памяти, я вспомнил, что это один из многочисленных художников-неудачников, да еще и малюющий свои нетленные шедевры в жанре сюрреализма.
– Понимаете, мы с Верой решили устроить свою выставку, – нудно произнес Крестников. – Картины уже готовы к показу, останавливает финансовая сторона…
Он умильно смотрел на меня своими выцветшими от обильного пьянства глазами, а я делал вид, что внимаю, уставившись в компьютер. Теперь я его вспомнил и понимал, почему он пришел именно ко мне. Когда-то, пару лет назад я сдуру дал денег на выставку этого художника и его сожительницы – Веры Гавриловой. Гаврилова была одной из самых скандальных журналисток нашего региона, а потом ее посетила другая муза и Веранда (как ее неласково дразнили в светских кругах) начала малевать картины. Как спонсор сего мероприятия, я удостоился торжественного приглашения на вернисаж, откуда слинял, отплевываясь. Выставку Веранда посвятила себе, запечатлев себя на многочисленных полотнах, если так можно было назвать фотографии, обработанные в графической программе. Зрелище выглядело диковато. От полноты ощущения я слегка ошалел, и когда Вера решила предоставить слово мне, я, разгоряченный выпитым коньячком, сказал первое, что пришло на ум, то есть правду, посоветовав Вере вернуться к журналистике и больше не лезть в высокое искусство. Этого она мне не простила и даже написала пасквиль на меня, раскопав какую-то старую историю моего прошлого. История мне никоим образом не повредила. Однако, человеческая наглость меня поразила. После того ушата дерьма, что попыталась на меня вылить Гаврилова, они еще осмеливаются просить у меня деньги…
Впрочем, в визите Крестникова были и свои положительные стороны. Он напомнил мне о более приятной стороне этого мероприятия. Именно там я впервые увидел ее.
Я всегда тяготел к брюнеткам. А эта девушка сразу приковала мое внимание на выставке, куда, как и я пришла скорее по необходимости. В ней было что-то восточное, разрез глаз, смуглая кожа и точеная грация линий фигуры. Я сразу понял, что она из журналистской братии, коих я, честно говоря, в последнее время недолюбливал. Вывод можно было сделать из простых наблюдений. Она таскалась по залу, записывая названия картин в блокнот, отводила за локоток в сторону то Веру, то Крестникова, панибратски общалась с операторами и репортерами телевидения. А еще она то и дело тыкала ручкой в некоторые картины и бегающий за ней молоденький журналист Никитка Шмелев, с коим я уже познакомился на одной из совместных чатовских пьянок в ресторане «Ёрш», фотографировал нетленки.
Второй раз я увидел ее в областной администрации, где наш владыка, похлопывая рукой по столу, тонко намекал предпринимателям, что в связи с предстоящим празднованием Дня города необходимо организовать досуг праздно шатающегося населения областного центра. Я от себя лично мог обеспечить только книжную ярмарку по сниженным ценам, да и то не очень охотно. Праздник праздником, но пускать на ветер свои кровные денежки в угоду властям совсем не хотелось. Девушка на приеме присутствовала, сидела скромно в уголке и чего-то черкала в блокноте. Лично я смотрел на нее с удовольствием, посему, когда губернатор обратился ко мне, мое внимание было несколько рассеянным, а после собрания девушка бесследно испарилась. Я даже хотел попросить Никиту познакомить нас, но тот жутко спешил и, ограничившись легким кивком, потерялся в коридорах власти.
А потом она начала свое восхождение именно там, где тратили свое время те, кому девать его было некуда, при условии, что они были подключены к сети. Я в чатах сидел давно, успел перезнакомиться с кучей народа. Меня это невероятно развлекало.
Я не сразу обратил на нее внимание, поскольку она все это время отчаянно флиртовала с другим Валерием – модератором чата Бахусом и даже виртуально вышла за него замуж. История наших отношений началась из-за другой дамы, появившейся в чате почти одновременно с нашей красавицей. Дама звала себя Вивианой, а меня сразу назначила в свои рыцари, хотя я совершенно на это не претендовал.
Любовные отношения Бахуса и Гюрзы развивались по известному сценарию. Они страстно кидались друг другу в объятия, стоило им оказаться в чате одновременно. Иногда их общение накаляло чат настолько, что люди забывали следить за собственной темой разговора, наблюдая, как «молодожены» в красках описывают свою «первую брачную ночь».
Разлад в любовную идиллию попыталась внести Вивиана. Очевидно, ей не очень нравилось, что Гюрза захватила умы и сердца населения чата. Решив отвоевать себе потерянные позиции, Вивиана возжелала опутать своими чарами Бахуса, а также еще полтора десятка мужиков, кои были без ума от красавицы Гюрзы. Гюрза свой имидж поддерживала, рассылая всем желающим фотографии мелким оптом, отчего народ дурел и жаждал свидания. Вивиана же ограничивалась общением, причем делала она это грубо, топорно и без всякого намека на иронию. Девица была явно обделена мозгами и злилась, что народ упорно предпочитал ей Гюрзу. Попытки подружиться с соперницей тоже особого успеха не приносили. Поначалу Гюрза общалась с ней вполне охотно, а потом обозлилась и принялась язвить, что удавалось прекрасно. Дабы добить соперницу, Гюрза принялась охмурять единственного мужика, который был более-менее лоялен к Вивиане. Этим мужиков был я. Когда дама с ником пресмыкающегося выслала мне свое фото, я оторопел. На меня смотрела та самая восточная красавица, которая так мне глянулась на всех этих светских раутах.
– Потребуется не очень значительная сумма, – забубнил кто-то мне под руку. Я спохватился и с неудовольствием посмотрел на сгорбившегося на стуле Крестникова, про которого уже успел забыть. Я глубоко задумался, как бы покорректнее отказать этому мазурику, а потом неожиданно разозлился.
– У меня нет лишних денег, – прервал я нудные речи Крестникова. – У нас конец квартала, мы скоро отчет сдаем. Да и не в восторге я оказался от вашей прошлой выставки. И потом, господин Крестников, не ваша ли спутница жизни написала обо мне ту мерзкую статейку?
Крестников опустил голову так низко, что казалось, сейчас он обхватит ее коленями.
– У меня есть встречное предложение, – весело сказал я. Крестников дернулся и посмотрел на меня с надеждой. – Мы тут открываем отдел детской книги. Вы могли бы заработать, расписав зал, который мы построили. Ну, знаете, там всякими Чебурашками, Леопольдами и Гарри Поттерами. Малышам это понравится. Вы же художник какой-никакой…
В глазах у Крестникова загорелся злой огонек.
– Как вы смеете? – презрительно воскликнул он. – Вы соображаете, что предлагаете мне? Мне!!! Художнику с мировым именем!!! Да мое имя числится в Энциклопедии художников России! Меня знают миллионы людей! А вы предлагаете мне расписать зал? Чебурашками? Какая наглость!!! Да кто вы такой вообще?
Я пожал плечами. На звуки возвышающегося голоса в кабинет заглянула Дашка с двумя вопросительными знаками во взоре. Она показала указательным пальцем на телефонную трубку, а большим дважды ткнула в сторону двора, намекая, что неплохо бы вызвать охрану. Я отрицательно помотал головой и повернулся к Крестникову.
– Я – человек, у которого есть деньги, – холодно ответил я, глядя художнику в глаза. – Может быть, и не со столь значимым именем. А вы человек, у которого денег нет. Почему я должен их вам давать? За какие заслуги? За ваше, так сказать, имя? Поверьте мне, вы не Да Винчи, не Рафаэль и не Айвазовский. Вы предлагаете мне выбросить кучу денег на ваши картинки, которыми только детей непослушных пугать и чувствовать себя благородным? Да с какой стати? Что я получу взамен? Очередную статейку в газете, которую тиснет ваша подруга? Благодарю покорно, мне в прошлый раз хватило.
Крестников поднялся с места с совершенно перекошенным от злости лицом. Его руки нервно дергались.
– На вашем месте, я бы был поосторожнее в высказываниях, – ядовито произнес он. – Вы хотите войны? Вы ее получите!
Я рассмеялся. Пафоса в голосе было много, а вот напустить на меня ужас у бедняги так и не получилось.
– Я умираю от страха, – фыркнул я. – Да что вы мне сделаете? Статью ваша Вера напишет обо мне? Пусть старается. Я рядом с этой статьей закажу рекламу в два раза больше. Хотя, я могу проще поступить. Вот прикажу бухгалтеру во все газеты области рекламу дать, и что тогда ваша Вера сделает? Кто рискнет со мной связаться? Я же могу денежки не заплатить. Пойдет редактор на это? Вряд ли. А разоблачения госпожи Гавриловой гроша ломаного не стоят. Хочет копаться в моем прошлом, пусть копается. А уж если не найдет ничего путного да домыслами разбавит свой шедевр, я ее еще и за клевету привлеку.
– Вы что, мне угрожаете? – по-бабьи взвизгнул Крестников. Я вздохнул со всей жалостью, на какую был способен.
– Да Господь с вами. Нужны вы мне больно, угрожать вам.
Крестников шагнул было к двери, потом ко мне, потом снова к двери. Я с любопытством наблюдал за его передвижениями.
– Вы еще пожалеете, – прошипел он и пулей вылетел в коридор, едва не сбив с ног входившего в приемную Димку с кучей бумаг. Спустя мгновение из коридора послышался грохот и проклятия. Я подбежал к дверям и высунул голову наружу, оттолкнув в сторону Димку и Дашку.
Крестников валялся на полу, засыпанный бумагами, выпавшими из его портфеля и изрыгал проклятия. Я рассмеялся и повернулся к Дарье.
– Почему на этом месте все падают?
– Там ковролин задрался, приколотить некому, – затрещала она. – И лампочка как раз перегорела, окно далеко, ничего не видно…
– А если бы я, как и планировал, через неделю только вернулся, вы бы тут все поубивались? – ласково произнес я. Дашка поежилась. Она знала, что таким тоном я говорю в минуты гнева (хотя я как раз ничего подобного не чувствовал). – Что, без царя-батюшки некому лампочку ввернуть и ковролин к полу прибить? Может показать вам, как это делается?
Последние слова я произнес с возрастающей экспрессией. Дашку выдуло из кабинета. Я прислушался, однако грохота не последовало. Видимо, опасный участок она благополучно миновала. Димка замер у дверного косяка, прикинувшись ветошью.
– Заходи, – буркнул я ему и вошел в кабинет. Димка последовал за мной, двигаясь, как слегка подвыпившая балерина. Кажется, он и дышать боялся, не говоря уже о том, чтобы промолвить что-нибудь членораздельное.
– Давай отчет, – не глядя на него, произнес я, бросая на стол сигареты. – И окно открой.
Димка выполнил все в точности и строгой последовательности. Сам он скромненько притулился на краешке стула, готовый к трудовым подвигам. Мне было смешно, но я изо всех сил делал каменное лицо, стискивая зубы так, что самому было больно и неприятно.
Оказалось, что за время моего отсутствия Димка справлялся неплохо, и придраться к его работе было проблематично. Я хмыкал, просматривая бумаги, но найти предлога для разборки не смог. Димка преданно смотрел мне в глаза, чем напомнил старого пса, который жил у моих родителей, когда я еще пешком под стол ходил. Пес всегда шустро бегал за людьми в доме, стараясь не оставаться в комнате в одиночестве. Найдя себе подходящую на его взгляд компанию, пес укладывался рядом и клал тяжелую лобастую голову на ноги мне или родителям.
– Ну что же, – швырнув отчет Димке, произнес я. – Умеешь работать, когда захочешь.
Димка немедленно расцвел в самодовольной улыбке, только что хвостом не вилял. Сходство с псом стало поразительным. Я решил слегка поумерить его пыл и разбавил комплимент водой.
– Жалко, что с тобой это так редко бывает…
Димка усох, втянул голову в плечи и после моего недвусмысленного жеста, покинул помещение. Я развалился в кресле и закурил. Работать не хотелось совершенно. Свой законный отпуск я еще не отгулял, хотя мне, в принципе никто не мешал это сделать. Впрочем, вру… помешали. Одна особа, которая вдруг возомнила, что ей позволено слишком многое… Говорила мне мамочка, не связывайся с блондинками! Мало того, что тупы, так еще и претенциозны. Надеюсь, что там, где сия особа находится теперь, ей есть кому высказать свои претензии.
Я закинул ноги на стол, как в голливудском вестерне, но потом подумал, что если кто войдет и увидит меня в столь неприглядной позе, может подумать, что у меня не все дома. Я сел поудобнее и целых пять минут развлекался тем, что пускал в потолок дымные кольца. Занятие это меня не увлекло. Можно было походить по конторе, заглянуть в собственный магазин, но мне как-то не хотелось шевелиться. Я с сомнением посмотрел на компьютер, а потом не выдержал и вошел в чат. Вдруг, да и развею свою грусть-печаль?
Появился я там вовремя. Гюрза лаялась с Вивианой. Беседа, очевидно, велась уже довольно давно. Со всех сторон виделись разноцветные возгласы поддержки. Вивиана проигрывала в этом споре, но позиций упорно не хотела сдавать. Гюрза перла буром, безжалостно разбивая туповатые словосочетания Вивианы, парируя ее контратаки с достойным восхищения изяществом. Наконец, Вивиана не выдержала.
– Откуда в такой махонькой девке столько яда? – осведомилась она.
– Мне по должности положено, – огрызнулась Гюрза. – Причем мне за это иногда даже платят.
– Видимо, платят мало, – хихикнула Вивиана. – Раз ты на мужиков бросаешься, как цепная собака.
– Я на них не бросаюсь, а коллекционирую, – возразила Гюрза. – А бросаются они на меня.
– Ой, да было бы на что бросаться! Небось, ты всем рассылаешь фото своей секретарши, а сама ты – уродина.
Гюрза фыркнула.
– Мою личность могут подтвердить пара десятков очевидцев, видевших меня во плоти.
– Да-да, – вмешался в разговор до этого молчавший Сероглазый, – я Юльку видел и даже обнимал. Ощупывал, так сказать перси.
Гюрза тряхнула персями.
– А вот вас, мисс, никто до сей поры не видел, – ядовито прокомментировала она, – и перси не щупал. Так что вопрос о том, кто из нас мисс Вселенная считаю закрытым.
– Ой, ой! – возмутилась Вивиана. – Между прочим, мой шеф решил, что следующую обложку будет украшать мое фото.
– Ну да, конечно, – хихикнула Гюрза. – Журнал не «Коневодство» часом называется? Я могу о вашем трагическом ржании написать туда пару заметок.
На несчастную Вивиану со всех сторон посыпался хохот, выражаемый в рисовании огромного количества закрывающейся скобочки. Однако, она не сдалась.
– Ой, кто бы говорил! Сама то работает во вшивой газетке. А я вот как сфотографируюсь для обложки со своей грудью четвертого размера, всех мужиков у тебя отобью.
– Я тебе сама что-нибудь отобью… ледорубом, – пригрозила Гюрза.
– Грудь четвертого размера – это уже вымя, – критически заметил Бахус. – Грудь должна умещаться в ладони.
В комнате было холодно. В открытое Димкой окно немилосердно дуло. Я поежился и всерьез задумался над тем, чтобы все-таки побороть лень и прогуляться до подоконника. Тем более, тем стояла кофеварка. В этот момент в дверь постучали. Я кашлянул. Створка приоткрылась и в кабинет протиснулась фигурка Дашки.
– Валерий Яковлевич, вас Яна Олеговна просит к телефону.
– Соединяй, – милостиво кивнул я. – Погоди. Иди кофе мне приготовь и окно закрой, а то сдохну тут. Ковролин прибили?
– Еще нет, – испуганно произнесла Дашка. – Завхоз за лампочкой уехал, приедет и прибьет.
– Как дети малые, – беззлобно махнул я рукой. – Соедини с Яной.
Говорить с Яной мне не хотелось, но особого выбора не было. Небось, опять будет учить меня правильной жизни, а если ей уже донесли, что с курорта с моей актуальной пассией мы вернулись порознь, то и вовсе одолеет насмешками. Впрочем, о моей личной жизни Яна была осведомлена не хуже чем Штирлиц о планах Мюллера.
– Привет, дорогой, – послышалось в трубке ее насмешливое контральто. – Как отпуск?
– Изумительно, – буркнул я. – Чем обязан столь неожиданному вниманию.
Яна хмыкнула.
– Время тебя не учит. Даже наоборот. Ты становишься хамом, батенька.
– А ты становишься излишне любопытной. Говори, что хотела.
– То есть, ты не веришь, что бывшая супруга может просто так позвонить бывшему мужу и поинтересоваться, как у того идут дела? – осведомилась Яна, но в ее голосе все еще была слышна издевка.
– От тебя дождешься, – парировал я. – Хотя, ты права. Ты можешь поинтересоваться, хотя бы для того, чтобы урвать свой кусок.
– Какая пошлость, говорить с дамой о деньгах, – фыркнула Яна. В голосе ее было бесконечное презрение. – Я по другому поводу звоню. Я, знаешь ли, тоже хотела бы погреться на солнышке. Осень никогда не была моим любимым временем года, особенно такая, как сейчас.
– Тебе путевку купить? – осведомился я ядовито. – Поезжай в Египет, там всегда жарко. Правда, твои меха там не понадобятся, будешь нелепо выглядеть в них на пляже.
– Спасибо за совет, дорогой, но путевку мне купит Евгений. Я просто хочу, чтобы Артем это время пожил у тебя.
– Он не хочет на солнышко? – удивился я.
– До конца четверти еще две с половиной недели, а он стал отвратительно учиться, – отрезала Яна. – Впрочем, если бы удосуживался интересоваться, как живет твой сын, ты чаще навещал бы его, а не ездил на курорты со своей телкой. Кстати, как там наша молодуха?
– Ты про сына хочешь поговорить или про молодуху? – уточнил я. Яна вздохнула. Ее попытка вывести меня из себя полностью провалилась.
– Артем тоже хотел поехать на курорт. Между прочим, ты обещал взять его с собой на каникулах, а вместо этого поехал раньше срока с…
– …молодухой, – закончил я. – Это мы уже выяснили. Между прочим, ты тоже могла поехать позже и взять его с собой.
– Ребенок должен быть с отцом, – возразила Яна порывисто, а потом добавила с определенной долей скепсиса. – Тем более, что я хотела бы там побыть с Евгением, а они не очень ладят…
– Неужели? – лицемерно удивился я.
– Представляешь, недавно Артем обозвал Женю козлом, – пожаловалась Яна.
– Наш человек! – обрадовался я. Бывшую жену этот ответ не удовлетворил.
– Впрочем, чему я удивляюсь, это же сын своего отца. Ладно, мне уже пора. Пожалуйста, забери его из школы сегодня. После школы забери его вещи, я уже все приготовила… Валера, я надеюсь, ты возьмешь его пожить?
– Артем не собака, чтобы его «брали пожить», – разозлился я. – Мне он вообще-то сын.
– Я имела в виду… Ну, я надеюсь, что на это время у тебя там не будет жить очередная пассия…
– Тебя не коробит совместное проживание с козлом, то есть Женей, почему у меня должно быть по-другому? – осведомился я холодно, но Яна уже нащупала мое слабое место.
– Вот и договорились, – повеселела она. – Да, проследи, чтобы он вовремя делал уроки, не кусочничал, и вообще лучше обедайте в ресторанах, а то будете там одни пельмени да пиццы уминать, испортишь ребенку желудок…
– Это мой сын и я как-нибудь разберусь, чем его кормить, тем более, что у меня есть домработница.
– Да? Не знала. Впрочем, твои молодухи вряд ли умеют готовить, они только для одного дела пригодны… Да, проследи, чтобы он делал уроки и не позволяй допоздна смотреть телевизор и сидеть за компьютером. Своди его к окулисту, мне кажется, что у него портится зрение…
– Хорошо, – коротко ответил я, не чая, как отвязаться от бывшей супруги. Яна вздохнула.
– Вот и славненько, – ответила она и не удержалась, пустив в меня последнюю отравленную стрелу. – Кстати, ты в курсе, что твоя молодуха на работу не выходит уже два дня?
Я не успел ответить, Яна положила трубку. Настроение, которое я так успешно восстановил, испортилось окончательно. Я швырнул трубку на рычаг, а потом заглянул в монитор. Никакого везения. Вивиана, правда еще задирала народ своими тупыми репликами, а вот Гюрзы уже не было. И мне оставаться не стоило.
Яну у нас во дворе обожали все мальчишки и все мальчишки понимали, что шансов ни у кого не будет. Она была такая неприступная, модная и язвительная, словно принцесса. Девчонки ее ненавидели, а мальчишки дрались за право носить ей портфель. Впрочем, это тоже удавалось редко. За Яной в школу приезжал служебный автомобиль ее папочки, крупной партийной шишки, и она упорхала от нас, как тропическая бабочка. Даже учителя заискивали перед ней. Мне же вряд ли светил хотя бы благосклонный взгляд принцессы. На что я мог рассчитывать, если мой отец бросил нас с матерью, когда я только-только родился, а мама всю жизнь простояла на заводе у станка. Правда, когда я учился в десятом классе, мама стала бригадиром, что слегка улучшило нашу материальную жизнь, но не настолько, чтобы Яночка Левина обратила на меня свое внимание.
Я любил ее долго. Наивно надеялся, что она дождется меня из армии, хотя она тогда даже не знала, как меня зовут. Любил, отправляясь в ЗАГС в первый раз. Моя первая жена была очень похожа на Яну, но ей не хватало того шика, который был присущ семье Левиных, партийцев, слуг народа и так далее.
Ситуация изменилась после перестройки, когда я стал преуспевающим коммерсантом, развелся с первой женой и купил себе первый автомобиль – «Жигули» пятой модели. Союз разваливался вместе с надеждами многих людей, а семья Левиных оказалась не так уж и подготовлена к смене государственного строя. Яна, трудившаяся где-то в администрации, перестала каждую зиму менять шубы, однако по-прежнему носилась по улицам, гордо задрав нос на недосягаемую величину. Пару раз я подвозил ее домой, однажды пригласил в ресторан, где сперва получил по рукам, а потом по морде.
Потом был дефолт, но я не утонул, а выплыл, разорив нескольких конкурентов. Тогда я вовремя отказался от продажи одежды из Турции и переключился на книги. Пока мой бизнес становился на ноги, местная шпана меня не трогала, посчитав, очевидно, что связываться со мной не стоит – книжки это же не продукты, миллионов не заработаешь! А потом было уже поздно. С нынешним серым кардиналом города Тимофеем Захаровым я когда-то играл в одной песочнице, посему тот меня не трогал, подчеркнуто вежливо здоровался за руку, а шантрапа вроде Гоги Сытина, именуемого в народе Большим, или Кирилла Зуева по прозвищу Бек, даже в смутные времена меня обходила стороной. Наверное, потому, что мой магазин находился на территории Захарова, бывшего моим старым знакомым. Впрочем, и Бек и Большой меня больше не занимали, поскольку недавно их перестреляли.
А вот семья Яночки шла на дно. Работать ни она, ни ее родители, привыкшие только руководить, не умели. А потом еще и неизвестные грабители залезли в их квартиру и вынесли все ценности, накопленные папочкой Яны за время диктатуры пролетариата. Взять было что. Одни только драгоценности Яны и ее мамаши тянули на целое состояние. Жить по средствам семья Яны никогда не умела. Ограбление было тяжелым ударом для отца Яны. После инсульта его парализовало. Мать, работавшая в архиве, вынуждена была взять на себя уход за мужем. В результате основным добытчиком капиталов стала Яна, которой пришлось тянуть на себе не только родителей, но и бездельника мужа, за которого она вышла в порыве внезапно вспыхнувшей любви. Муж тоже был из хорошей семьи, словно породистый персидский кот. По профессии он был музыкантом, скрипачом, если быть точнее, причем довольно талантливым. Но после развала «совка» заграничные лавры ему уже не светили. Скрипач начал пить, у него тряслись руки, в итоге на карьере пришлось поставить крест. Яна почему-то с ним не разводилась, хотя соседи жаловались на частые скандалы с битьем посуды и действующих лиц…