Геращенко Андрей. Ночь быстрой луны

   - Вроде бы ничего, товарищ полковник, - откликнулся Гусев.
   - Сейчас посмотрим, - коротко бросил Мухин и потребовал у Вишневецкого доложить результаты стрельбы очередью.
   Вишневецкий сходил к телефону и, вернувшись, с некоторым удивлением доложил:
   - Романенко - двадцать один. Гусев - тридцать.
   - Не перепутали? Очередью? - изумлённо переспросил Мухин.
   - Так доложили, Алексей Иванович! - пожал плечами Вишневецкий. - Я тоже, если откровенно, сомневаюсь. Гусев очередью из трёх патронов никогда больше пятнадцати не выбивал...
   - А ну, пойдём, сами посмотрим на этот феномен! - предложил Мухин и они вчетвером пошли к мишеням.
   Мухин сразу же направился к мишени Гусева, не обращая никакого внимания на мишень его напарника. Остальные шли вслед за командиром.
   Середина мишени Вячеслава была точно выбита в "десятке" и Мухин, долго и придирчиво осматривавший мишень, несколько раз попробовавший её пальцами с двух сторон, наконец, выпрямился и заявил:
   - Действительно - три десятки. Я впервые вижу такую кучность. Если бы не знал наверняка, что было всего три патрона, я бы предположил и четыре "десятки". Не могло быть четвёртого патрона?
   - Нет, Алексей Иванович - всего по три заряжали! - заверил Гусев.
   - Видимо, такая картина из-за кучности. После первых двух попаданий мишень в середине чуть треснула, а третья пуля выбила сразу два куска фанеры. Вот и кажется, что было четыре попадания, - вынес своё решение Мухин. - Это, пожалуй, рекорд у нас в области, а?!
   - Я думаю, что и по Республике рекорд! - поддержал Вишневецкий и весело посмотрел на Гусева: - Что с тобой сегодня, Слава - одиночными мажешь, а очередью одни "десятки" выбиваешь?
   - Вы ведь сказали "соберись", вот я и собрался. А вначале мазал, потому что нервничал - всё вчерашние события вспоминал, - пояснил Вячеслав.
   - Кстати, Артём Фёдорович - вот об этом нам надо поговорить после стрельб поподробнее, - заметил Мухин Вишневецкому, и они вместе медленно пошли к машине начальника.
   - Ну ты даёшь - прямо "ворошиловский стрелок" сегодня! - удивлённо заметил Романенко. - Может, у тебя вчера через полтергейст сверхвозможности открылись, а?
   Гусев вздрогнул, но тут же овладел собой и пожал плечами:
   - Какой там полтергейст - повезло просто! Ведь выигрывает кто-то лотерею?! Вот и мне повезло!
   - С чем и поздравляю - Вишневецкий, похоже, был доволен! - улыбнулся Романенко.
   - Ещё бы! Особенно после моих промахов одиночными, - согласился Вячеслав и они, отсоединив магазины и, сделав по контрольному щелчку спускового крючка и направив при этом автоматные стволы в небо, тоже пошли к машинам.
   Романенко шёл первым. Вячеслав пристально рассматривал то спину, то поросший жёстким ёжиком светлых волос затылок своего товарища. Гусеву что-то не нравилось. Ему казалось, что Романенко что-то не договаривает. Во всяком случае, за годы совместной работы Вячеслав хорошо изучил манеру Андрея скрывать свою настороженность за внешне доброжелательными, лёгкими шутками. "Он не случайно спросил про полтергейст... Не случайно... Это ключевая фраза. Она не была случайной. Может быть, Андрей что-то видел?!" - думал Гусев, продолжая буравить взглядом спину своего товарища.
   Романенко неожиданно обернулся и они встретились взглядами:
   - Догоняй - чего ты отстал?!
   - Сегодня ночью плохо спал. Чувствую себя разбитым, - поспешно пояснил Гусев и, ускорив шаг, пошёл рядом с Андреем.
   "Это были следы ботинок Гусева - он как раз повредил подошву перед самой стрельбой. Но возле мишеней эти следы были раньше, чем мы туда подошли... Странно", - думал Романенко, несколько раз как бы случайно оглянувшись, а на самом деле внимательно разглядывая следы Вячеслава.
   Машина Мухина уже успела отъехать в управление. Сразу после отъезда Мухина на служебных "жигулях" подъехал Сосновский:
   - Ну, что - мы тоже едем?
   - Конечно, едем - нам здесь ждать нечего, - кивнул Гусев.
   - Не забыли, что у меня в субботу день рождения? - напомнил Сосновский.
   - Помним, конечно. Говорили ведь тебе, Миша - делай день рождения в воскресенье - в субботу племянник Мухина женится. Могут задействовать, возразил Романенко.
   - Хорошо, можно и в воскресенье, если так хотите, - согласился Сосновский и, плавно тронув машину с места, заметил: - А насчёт того, задействуют ли нас, ещё "будем посмотреть". Я не в воскресенье - я среди недели сделаю, прямо завтра, чтобы не было проблем - надо же хоть раз сделать, чтобы праздник с самой датой совпал?!
   - Нас обязательно пригласят - и уважение подчинённым окажет и, заодно, за порядком присмотрим. Так что обязательно задействуют, - заверил Гусев, рассматривая сквозь боковое стекло автомобиля цепочку небольших домиков частного сектора, тянущуюся по обеим сторонам от дороги.
   - Миша, нельзя быстрее?! - недовольно попросил Романенко. - У нас ещё куча дел сегодня.
   - Тише едешь - дальше будешь! - возразил Сосновский. - Это вам не Ленина - это Шмырёва. Тут особенно гнать негде - прохожих много и улица узкая.
   Возле самого подъёма на Зеленогурскую прямо под колёса съезжавшего вниз бензовоза неожиданно бросилась девочка. То ли она что-то уронила, то ли просто не заметила съезжавшую машину. Её мать истошно закричала и бросилась вслед за дочкой. Шофёр бензовоза нажал на тормоз и тут же получил сильнейший удар сзади от спускавшегося вслед за ним "Урала". Мать успела подхватить девочку и теперь оказалась уже перед машиной Сосновского. Михаил выругался и крутнул руль влево. "Жигули" вынесло на встречную полосу прямо под надвигающийся сверху бензовоз.
   "Сейчас взорвёмся!" - пронеслось в голове у Гусева, и он со страхом смотрел на приближающуюся смерть, желая лишь одного - остановить время. На мгновение Вячеслав даже закрыл от ужаса глаза.
   Прошла секунда, две... Удара не было. Гусев быстро открыл глаза. Всё вокруг вновь напоминало замедленную видеосъёмку. Прямо на них надвигался бензовоз, но всё это происходило как-то медленно, словно неведомый режиссёр смаковал созданный им самим же фильм ужасов.
   Справа в неестественных позах застыли девочка и успевшая схватить её мать.
   Гусев перевёл взгляд на своих товарищей. Сосновский, сжав руль, с ужасом смотрел вперёд остекленевшим, остановившимся взглядом. Романенко приник к боковой двери - наверное, пытался её открыть и выскочить наружу.
   Вячеслав вновь взглянул на бензовоз - тот окончательно замер на дороге. "Я остановил время! Вновь остановил! Или замедлил? Но, в любом случае, я это сделал по собственной воле. Значит... Значит, я могу управлять временем!", лихорадочно соображал Гусев.
   Вячеслав открыл левую заднюю дверь (он сидел рядом с Романенко) и вышел на дорогу. Вокруг царило абсолютное безмолвие. Гусев подошёл к женщине и, разжав у неё руки, взял девочку и аккуратно отнёс её на обочину. Затем вернулся и проделал то же самое и с самой женщиной. Теперь можно было спокойно оценить ситуацию.
   Гусев подошёл к кабине бензовоза и взглянул на шофёра - тот с закрытыми глазами упёрся головой в ветровое стекло, успевшее дать несколько трещин. Лоб водителя был разбит в кровь. Но руки продолжали сжимать руль.
   Гусев обошёл бензовоз вокруг. Сзади, пробив обшивку цистерны, на него навалился многотонный "Урал", за рулём которого, откинувшись назад, сидел шофёр с дико вытаращенными от страха глазами. Золотистые, прозрачные струйки бензина застыли в воздухе, не долетев каких-нибудь двадцати сантиметров до асфальта.
   ""Урал" пробил цистерну - почти наверняка сейчас произойдёт взрыв. Шофёр бензовоза, скорее всего, разбил голову о ветровое стекло и потерял сознание, а водителя "Урала" при ударе отбросило назад, и он потерял управление. Наши "Жигули" сейчас просто разлетятся от столкновения и взрыва", - представив себе последствия, Гусев бросился к своей машине и, открыв дверь, вытащил Романенко прямо на дорогу, а затем, подхватив его под мышки, поволок в сторону, в безопасное место. Романенко показался Вячеславу совсем не таким тяжёлым и Гусев без особого труда оттащил своего напарника на сто метров в сторону и положил за очень кстати оказавшейся здесь большой бетонной трубой. Когда Гусев тащил Романенко по дороге, он удивился, что упругие, плотные подошвы зимних ботинок Андрея скользят по неровному, шероховатому асфальту дороги, словно масло по поверхности разогретой сковородки.
   Немного поразмыслив, Гусев затащил Романенко внутрь трубы и осмотрел его ноги - подошвы ботинок на пятках, которые как раз волочились по дороге, были сильно стёрты, хотя ботинки у Романенко были совсем новые - Вячеслав сам заходил вместе с Андреем в магазин "Марко" покупать их всего какой-нибудь месяц тому назад.
   Решив разобраться с этой задачей позже, Гусев вернулся к машине и затащил в трубу с другой стороны Сосновского. Вячеслав попытался, было, столкнуть на свою полосу и "Жигули", но машина оказалась слишком тяжёлой и была явно не под силу капитану. Тогда Вячеслав вернулся к женщине и девочке, которых он раньше оставил на обочине - в случае взрыва они могли пострадать, и Гусеву пришлось оттащить их ещё на сотню метров дальше.
   Теперь можно было заняться и водителями. Шофёра бензовоза Гусев вытащил из кабины и потянул вниз, но тот сорвался и остался висеть в воздухе. Вячеслав стащил его вниз и, оттянув в сторону, положил за ту самую бетонную трубу, в которой укрыл Романенко и Сосновского. Оставался водитель "Урала". Гусев встал на подножку и попытался открыть дверь, но она не поддалась. Выругавшись, Вячеслав выбил локтем боковое стекло и, запустив руку вниз, открыл дверь. Вытащив из кабины шофёра, Гусев поволок его наверх, на Зеленогурскую улицу, рассчитывая отыскать там какое-нибудь укрытие.
   Подошвы ботинок шофёра были уже не такими скользкими, как у Сосновского. Вячеслав огляделся вокруг и насторожился - ему показалось, что окружающий мир начинает оживать и двигаться.
   Через несколько минут, уложив шофёра "Урала" в кювет, Гусев поднялся на ноги и посмотрел в сторону столкнувшихся автомобилей. В разрыве цистерны бензовоза появились и начали медленно расти вверх яркие языки пламени. Цистерна стала дыбиться, по металлу корпуса во все стороны поползли рваные трещины, вдоль которых тут же побежали языки огня и, наконец, она взорвалась. Конечно, с той скоростью, с которой наблюдал Гусев, это не было взрывом в полном смысле этого слова, но это было гораздо более грандиозное и величественное зрелище. Цистерна, смяв кабину, медленно разлеталась в стороны. Пламя быстро догнало куски металла и ещё не успевший загореться бензин, а затем огненный, клубящийся шар, поглотивший все три машины, стал медленно раздуваться в стороны, достиг забора ближайшего из домов, а затем и самого дома, стал терять шарообразную форму и постепенно превратился в гриб. Гусев заворожено смотрел на зрелище, жалкое подобие которому можно увидеть лишь при помощи замедленного видеовоспроизведения. Верхняя часть гриба отделилась и стала уходить в небо, а нижняя быстро поползла по земле во все стороны.
   Время пошло ещё быстрее и Вячеслав на всякий случай лёг, чтобы не оказаться сметённым взрывной волной. Раздался сильный взрыв, и всё вокруг накрыла сплошная волна пламени. Огонь не добрался до самого верха, где лежали шофёр "Урала" и Гусев, но два ближайших к аварии дома тут же загорелись. Шофёр "Урала" открыл глаза и ошарашено смотрел вокруг себя - он никак не мог понять, как здесь оказался. Женщина и девочка тоже были в безопасности и теперь так же недоумённо озирались вокруг.
   Из трубы медленно выбрались Сосновский и Романенко и растерянно смотрели на образовавшееся огненное озеро, в центре которого возвышались чёрные остовы трёх покорёженных автомобилей. В небо валили густые клубы густого, чёрного дыма.
   - Что же ты, засранец, бензовоз протаранил?! - раздражённо спросил Гусев у шофёра.
   Тот лишь растерянно пожал плечами:
   - Дык он резко затормозил... А я? Как же я тут оказался, а?
   Гусев подумал, что объяснить это с точки зрения здравого смысла и в самом деле невозможно и, пропустив мимо ушей вопрос, показал рукой на пылающие дома:
   - Давай туда - может там люди есть! Смотри, что наделал!
   Шофёр и Гусев побежали к ближайшему дому. Сосновский и Романенко, заметив это, последовали их примеру и бросились к соседнему.
   Из горящего дома, выбив окно и отчаянно матерясь, вылезал молодой парень.
   - Есть ещё кто в доме? - спросил Гусев, стараясь перекричать рёв огня.
   - Нету - один я. Что это - война, блин, что ли?! Может теракт? Там телик у меня, центр музыкальный... Всё сразу загорелось! Ничего не смог вытащить. И главное - дышать... Дышать ни хрена нельзя! - пояснил парень и, закашлявшись, закрыл лицо руками и присел.
   Только сейчас Вячеслав заметил, что у парня все руки в крови.
   Вдвоём они вытащили парня на улицу и Вячеслав, оставив возле него шофёра, побежал к соседнему дому.
   Там он увидел Романенко, выскочившего из окна. Сосновский стоял на улице.
   - Нет никого, а внутри всё горит! Как напалмом сожгли! - крикнул Романенко.
   Подъехали другие машины, из которых тут же повыскакивали остальные сотрудники управления, принимавшие участие в стрельбах и побежали в сторону горящих домов.
   Заметив гриб, который можно было наблюдать едва ли не из любой точки в Витебске, Мухин и Вишневецкий вернулись, чтобы увидеть всё собственными глазами. Почти сразу же вслед за ними появились пожарные, милиция и скорая.
   Пожарные вначале попытались было пробиться прямо к горящим домам, но пылающая проезжая часть не позволяла этого сделать, поэтому пришлось начать тушение останков машин и горящего асфальта. Когда пожарные подобрались, наконец, к домам, тушить уже было особенно нечего. Но с пламенем в любом случае нужно было справиться уже хотя бы ради того, чтобы огонь не пошёл дальше по улице.
   Милиция, удивлённая присутствием такого большого количества гэбэшников, чувствовала себя скованно, а командовавший ими полковник из ГАИ и вовсе смотрел на всё вокруг так подозрительно, словно считал, что только что произошёл срыв какой-то тайной операции спецслужб.
   Обоих шофёров на скорых отвезли в больницу.
   Мухин был мрачнее тучи - два таких серьёзных ЧП вчера и сегодня, это слишком. Выставив вокруг почерневших от копоти, оплавленных останков автомобилей оцепление, Мухин разрешил гаишникам провести нужные замеры и уехал в управление, приказав всем остальным, кто не был непосредственно занят в оцеплении, ехать сразу же вслед за ним.
   В половине шестого в кабинет Романенко и Гусеву принесли первые расшифровки разговоров главного инженера ликёро-водочного завода Барловского. Гусев чувствовал страшную усталость и от того, что произошло днём, и от недавнего тяжёлого объяснения с Вишневецким. В общем, Вячеслав придерживался той же линии, что и остальные, чтобы не выделяться ничем особенным - помнит, как "жигули" неслись навстречу бензовозу, а затем взрыв и в итоге они с шофёром "Урала" непонятным для себя образом оказались наверху, там, где был спуск с Зеленогурской на улицу Шмырёва. Всё это пояснение, конечно же, выглядело абсолютным бредом, и Вишневецкий был вне себя от злости, но то же самое, с небольшими нюансами, показали и Сосновский с Романенко и опрошенные по горячим следам шофёры и женщина с девочкой.
   Но помимо общей дневной усталости Гусев чувствовал, что с ним что-то не так. Ему хотелось спать. Пару раз ему даже показалось, что окружающий мир стремительно ускоряет свой бег и Гусев уже просто не успевает за этим ритмом. Но Вячеслав усилием воли приводил себя в порядок и, как ему казалось, замедлял время до его обычной, нормальной скорости течения. Порой же он думал, что и в самом деле может управлять окружающим временем и всё это ему вовсе не кажется, а происходит на самом деле. Во всяком случае, стрельбище и авария заставляли верить в это всерьёз.
   Долгое время анализ разговоров не давал ничего путного. Гусев уже думал, что так и придётся идти домой ни с чем, как вдруг, в самом конце запись преподнесла сюрприз. По всему было видно, что в конце рабочего дня Барловскому позвонили по межгороду и тот договорился о встрече на даче в девять, а затем в своём рабочем кабинете сразу же после обеда в четверг. Барловский сообщил, что всё в порядке.
   - Нам нужен разговор полностью - думаю, что кое-что интересное мы услышим, - заметил Гусев.
   Романенко по телефону затребовал полную запись разговора Барловского и, когда они узнали, что разговор был со Смоленском, возбуждение обоих оперативников достигло крайней степени.
   - Давай сам разговор - не тяни! - попросил Гусев.
   Романенко вставил маленькую кассету в диктофон и они начали слушать. С первых же слов они поняли, что им несказанно повезло - с Барловским говорил сам Калина, смоленский "вор в законе", лично контролирующий контрабанду спирта в Россию. Разговор был очень коротким и лаконичным, но даже этого было вполне достаточно, чтобы сообразить, что Калина завтра будет здесь лично и у них с Барловским намечается сделка. Но именно завтра ожидался выезд предпринимателя Хренковича с пятью цистернами якобы метилового спирта в Смоленск.
   - Завтра они хотят переправить спирт через пост в Лиозно. Завтра же Калина заплатит Барловскому. Нам надо их взять в момент передачи денег. Завтра же надо взять и спиртовозы! - уверенно заявил Гусев, радостно потирая руки от подвернувшейся удачи.
   - А ты уверен, что Калина привезёт деньги завтра? - засомневался Романенко.
   - Конечно завтра. Он сам на это намекнул по телефону. В кабинете он, конечно, ничего передавать не станет. Они рассчитаются или на даче у Барловского, или ещё где-нибудь. В любом случае за Барловским надо установить круглосуточное наблюдение. То же самое - с Хренковичем. Где спиртовозы?
   - В Тулово.
   - Надо взять под контроль и их. Возможно, на этот раз нам повезёт.
   - Должно повезти. Ну что - идём докладывать Вишневецкому? - предложил Романенко.
   - Пожалуй. Кое-кому из наших мы обеспечим бессонную ночь, - согласился Гусев.
   Домой Гусев возвращался уже в половине десятого. Вишневецкий в итоге дал добро и теперь от завтрашнего дня зависело слишком многое. Во всяком случае история с аварией пока отошла на второй план и Вишневецкий после небольших колебаний доложил обо всём Мухину. Взять в один день с поличным и Барловского, и Калину, и Хренковича со спиртовозами было бы просто фантастическим, ошеломляющим успехом и пока Гусев не видел ничего такого, что могло бы этому помешать. Разве что у Калины случится что-то сверхординарное.
   Почти все продовольственные магазины были закрыты и Гусев, вспомнивший, что он так ничего и не купил себе на ужин, решил зайти в "Лучёсу" на Строителей - этот универсам работал круглосуточно.
   Бросив в корзину сосиски, два пакета молока, хлеб и упаковку селёдки "маттиас", Гусев подошёл к овощному отделу. Огромные, лоснящиеся лимоны и апельсины издали казались Вячеславу сделанными из воска. Капитан улыбнулся, вспомнив статью, которую недавно прочёл в "Вестнике культуры". Писатель-эмигрант Строкин, живущий в Мадриде, в своём очередном репортаже из Испании утверждал, что там всё сельскохозяйственное производство построено на химии и огромные размеры и упругость фруктов в первую очередь объясняются химической начинкой. Строкин предлагал белорусам покупать своё. "Может и прав этот Строкин, но своего-то ведь нет", - ухмыльнулся Гусев и, чувствуя в душе солидарность с писателем, всё же купил себе к ужину большой, упругий лимон, который, как теперь казалось Вячеславу, был весь заполнен выжимками из всевозможных нитратно-химических добавок.
   По пути домой Вячеслав вновь почувствовал непонятную, гнетущую усталость. Ему начало казаться, что каждый его шаг требует неимоверных усилий и слишком дорого ему обходиться. Окружающие же его прохожие, напротив, казалось, буквально летят по воздуху.
   С трудом добравшись до своего подъезда, Вячеслав открыл дверь своей квартиры, прошёл внутрь и почувствовал себя совсем плохо - в глазах стало темно и комната стремительно взмыла вверх, оставив его в чёрном, пустом пространстве.
   ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
   КАПКАН ЗАХЛОПНУЛСЯ
   Гусев пришёл в себя только ночью. Открыв глаза, он долго не мог понять, где находится. Сильно болела голова. Наконец, постепенно начало возвращаться чувство реальности. Гусев поднялся с постели и зажёг свет. "Хорошо, что замок автоматически захлопывается, а то вынесли бы всё, что есть в квартире", - подумал Вячеслав, проверив входную дверь. Она была прочно заперта. Гусев взглянул на часы - было около шести. Спать больше не хотелось и он, подобрав с пола пакет с купленными накануне продуктами, принялся готовить себе завтрак. Впрочем, у Вячеслава не хватило терпения подождать, пока сварятся сосиски и он съел их сырыми сразу же вслед за селёдкой. Запивая всё это молоком, он с улыбкой вспомнил, что все остальные его знакомые почему-то считали селёдку и молоко абсолютно несовместимыми продуктами.
   В семь за ним должна была придти машина: с утра они с Романенко решили ехать на озеро Лосвидо, где у Барловского была дача. Именно там главный инженер "ликёрки" должен был в девять встретиться с Калиной.
   "Что же со мной вчера вечером приключилось - заболел, потерял сознание? - думал Гусев, машинально вращая в руках свой пистолет. Возможно, это расплата за изменение хода времени?". Гусев пристально посмотрел на свой пистолет и до мельчайших деталей припомнил, как вчера на стрельбище ловил пули голыми руками. Затем перед его глазами пронеслись картины аварии. "Быть бы нам уже на том свете, если бы не я и не эти фокусы со временем, хотя... Возможно, что не было бы никакой аварии - всё в этом мире взаимосвязано", - подумал Вячеслав и спрятал пистолет в кобуру под мышкой.
   Сосновский и Романенко опоздали ровно на десять минут. Гусев молча открыл дверь, спустился вниз и сел в машину.
   - Ты хотя бы поздоровался! - удивился Романенко.
   - Здравствуйте. Вчерашние события не выходят из головы, - смутился Гусев.
   - Да уж - вчера, как в триллере, было! Да какой там триллер?! Далеко до этого любому триллеру! Мне всю ночь аварии и взрывы снились, - охотно откликнулся Сосновский.
   - Сейчас нам, возможно, ещё почище триллер предстоит. Ребята уже на месте, - сообщил Романенко. - А почему ты вчера вечером не позвонил, как мы договаривались?
   - Как это ни странно, но я заснул. То ли устал слишком, то ли от всей этой чехарды, - пояснил Гусев.
   - Я сам тебя раз пять набирал - тоже всё без толку. Может, у тебя телефон не работает? - продолжал допытываться Андрей.
   - Да работает всё у меня - просто спал, как убитый - вот и всё!
   Сразу же за Витебском стал накрапывать дождик. Дорога превратилась, в каток и Сосновский постепенно сбавил скорость.
   - И что за зима в этом году такая?! Достал уже этот парниковый эффект! Зато на рандеву Калины и инженера точно успеем. Я думаю, что от Смоленска до Витебска дорога ещё хуже - и покрытие с трещинами, и немного холоднее, так что и гололёда побольше. Хорошо, если Калина к десяти подъедет.
   - Опаздывать не стоит. А насчёт дороги... Это раньше в России дороги хуже были - сразу видно, что ты давно в Москву не ездил. Теперь там и получше, пожалуй. Хотя гололёд и в самом деле нам на пользу, - согласился Романенко. - А насчёт тёплой зимы ты, Миша, зря - парниковый эффект, это он для Европы и Штатов плох, а для нас всё это очень даже хорошо.
   - Чем же хорошо?
   - Топить меньше надо, значит топливо сбережём. И урожаи будут больше, если хоть чуть теплее станет. Так что, Миша, кому война, а кому и мать родна! Для Белоруссии я ничего, кроме пользы, здесь не вижу.
   - Мы ведь не одни в мире живём?! Да и экономика взаимозависимая.
   - А ты как думаешь, Слава?! Что ты молчишь - спишь, что ли? - спросил Романенко у Гусева.
   Вячеслав просто молчал, закрыв глаза, но тут же, чтобы его оставили в покое, охотно согласился:
   - Сплю.
   Слегка приоткрыв глаза, Гусев понял, что они проехали Должу. Совсем скоро должны были начаться дачи в Баталях.
   - Подъём! - толкнул его в бок Романенко. - Скоро Батали.
   Гусев открыл глаза, сел и потянулся.
   - А ещё говорит, что у него нервы - проспал всю дорогу, как сурок. А я, как раз, почти всю ночь проворочался! - засмеялся Романенко.
   - Всё от нервов. Ничего - если всё будет по плану, сегодня подлечимся у меня на дне рождения. Не забыли ещё? - напомнил Сосновский.
   - Помним, - кивнул головой Романенко.
   - А ты, Слава?
   Гусев промолчал, погружённый в свои мысли.
   - Слава!
   - А?! - встрепенулся Гусев. - Что?
   - Да что с тобой сегодня?! Не забыл про мой день рождения? укоризненно упрекнул Сосновский.
   - День рождения? - переспросил Гусев таким тоном, словно впервые услышал о празднике, но затем, спохватившись, поспешно добавил: - Да, конечно приду.
   Первая группа уже поджидала их на даче, расположенной в ста метрах от дачи Барловского. Её хозяином был хирург Степович, тесть Сосновского, так что всё было как нельзя более кстати. Но всё же лишний раз "светиться" тоже не было смысла, и Романенко с Гусевым приказали всем войти внутрь и уже с дачи Степовича понаблюдать за происходящим. Благо, дача Барловского была отсюда видна, как на ладони. С другой стороны инженер подъехать не мог, потому что улица заканчивалась тупиком - её делил пополам большой, глубокий ручей, через который был переброшен только узкий, пешеходный мостик.
   - Проверь жучки! - приказал Гусев связисту.
   - Работают, как часы, - доложил лейтенант.
   - А почему такой треск?
   - Так ведь на даче Барловского никого нет, вот АРУЗ и работает на полную мощность, пытаясь уловить звуки. Отсюда и помехи.