Его голос так упал, что был едва-едва слышен:
— А каково мне, Стеф? Я не могу без тебя.
— Я тоже не могу без тебя, — прошептала Стеф. — Но Джеффу нужны мы оба. Давай сначала все уладим с ним, а уж потом поговорим о женитьбе.
Билл надолго затих. Наконец он испустил глубокий вздох.
— Слушай, мне надо ехать на работу. Я позвоню тебе вечером…
— Хорошо, — согласилась она. В его голосе звучала настоящая боль, отчего сердце Стеф сжалось в комок. — Мы поговорим позже.
Позже, повторил про себя Билл, вешая трубку. Проклятое слово, вставшее между ним и Стеф. Позже…
Он встал и пошел к выходу, вынимая из кармана джинсов ключи от машины. Нет, он не позволит ей отступить от уже принятого решения о браке. Это слишком важно для него и для Джеффа. Если бы только мальчик мог понять, как хорошо им будет жить втроем под одной крышей, одной семьей. И объяснить ему это он должен сам.
Возможно, они смогут поговорить по душам сегодня вечером, когда Джефф немного остынет. Билл после работы заедет к Маккиганам и заберет сына. А уж потом они со Стеф уточнят свои планы. И все будут счастливы, рассуждал про себя Билл, направляясь к пикапу.
К половине пятого стемнело так, что работать стало невозможно. Небо над Гринуэй Кроссроудом затянуло низкими черными тучами, из которых то и дело вырывались белые молнии, сопровождаемые оглушительными раскатами грома. Резкие порывы ветра клонили к земле вершины деревьев, с треском ломая сухие сучья.
Стоя на крыльце недостроенного дома, Билл с тревогой наблюдал, как погода портится прямо на глазах.
— Что будем делать, босс? — спросил появившийся в дверях Брайен Маккиган.
— Похоже, приближается торнадо, — угрюмо заметил Билл. — Скажи ребятам, чтобы закруглялись. На сегодня заканчиваем.
Брайен понимающе кивнул, прекрасно зная, как опасно заниматься строительными работами во время дождя. Он нырнул в дом, и несколько минут спустя оттуда стали выходить члены их бригады — полдюжины парней с чемоданчиками для инструментов в руках. Попрощавшись с Биллом, они потянулись к автомобилям, припаркованным неподалеку. Вскоре на стоянке остался один его пикап.
— А где же твоя тачка, старик? — спросил он Брайена. — Или ты сегодня на попутке добирался?
Тот осклабился и, сняв бейсболку, почесал лысеющую голову.
— Да нет. Меня сюда женушка подбросила, а потом поехала в гости к сестре. Кто ж знал, что мы раньше закончим.
— Ладно, садись ко мне, я тебя подвезу, — сказал Билл, запирая на ключ двери дома. — Мне все равно надо заехать к тебе, чтобы взять Джеффа. Я хочу, чтобы сегодня он ночевал дома.
— А я думал, Том пойдет сегодня спать к тебе, — вдруг удивленно проговорил Брайен, когда они уже подошли к пикапу. Нахмурившись, он внимательно посмотрел на друга. — По крайней мере, так он мне сообщил утром. Это Джефф сказал, что с тех пор их планы переменились?
Билл замер на месте. Сердце его сжалось от тревожного предчувствия, а спина мгновенно покрылась холодным потом. Медленно он перевел взгляд на приятеля, который устраивался поудобнее в машине.
— Брайен, а я ведь не говорил с Джеффом. Но сегодня он ушел с рюкзаком и спальным мешком. Я просто предположил… Поскольку прошлым вечером он ходил к тебе…
Голос Билла осекся. Сильный порыв ветра поднял столб пыли, заставив его отвернуться. Когда он снова взглянул на Брайена, лицо у того было белее мела.
— Может быть… — вымолвил Брайен, с трудом шевеля губами. — В любом случае надо побыстрее ехать, чтобы узнать, чего эти пацаны удумали.
— Который час?
Джефф взглянул на свои наручные часы.
— Десять минут шестого. Ты же спрашивал меня всего пять минут назад.
Вздохнув, Том беспокойно заерзал, пытаясь поудобнее пристроиться возле стального колеса старой железнодорожной цистерны.
— Извини, старик, ничего не могу с собой поделать. Хоть бы поезд скорее показался. От одного вида этих туч у меня мурашки по коже. Видел, как молния звезданула?
— Да уж, — пробормотал Джефф, вжимая голову в плечи.
Оглушительно прогрохотал гром, перекрывая шум ветра, ревущего, как раненый зверь.
Том вздрогнул.
— Джефф? — повернувшись к другу, он смотрел на него широко раскрытыми глазами. — Как ты думаешь, твои родители очень огорчатся из-за твоего побега? Они, наверное, будут скучать по тебе, а? Может быть, даже пожалеют, что мало уделяли тебе внимания?
На какой-то миг вместо показной самоуверенности подростка в глазах Джеффа появилось по-детски беспомощное выражение.
— Не знаю, — пробубнил он. — Хотелось бы, конечно.
После очередного раската грома шторм налетел со скоростью экспресса, обрушившись на землю потоками тропического ливня. Где-то трещали многолетние деревья, словно спички, переломленные пополам чудовищной силой ветра.
Стеф с ужасом смотрела в окно. Ее била дрожь. Подошла Айрин.
— Если бы я задержалась минут на двадцать, то оказалась бы прямо в центре этого кошмара, — сказала она. — Пришлось бы глушить мотор и пережидать, пока будет хоть что-нибудь видно.
На лице Стеф появилась жалкая улыбка.
— Ты просто умница. А как дети, они в порядке?
Айрин засмеялась.
— Все нормально. Правда, когда я деток развозила по домам, уже начинало капать, но на их настроении погода не сказалась. Чего, как я вижу, нельзя сказать о тебе?
Стеф потупилась, избегая смотреть сестре в глаза.
— В штормовую погоду всегда происходят ужасные вещи, — нервно произнесла она. Тут же подумав, что изрекла, видно, что-то невпопад, Стеф попыталась рассмеяться, но это получилось у нее не вполне естественно. — С детства почему-то ненавижу дождь. Ладно, еще когда он идет ночью, но черные тучи и эта гнетущая тьма среди бела дня, брр!.. Даже не понимаю, почему я так реагирую.
— Когда умерла мама, шел дождь, — тихо сказала Айрин.
Стеф услышала об этом впервые. Айрин никогда прежде не говорила с ней на эту тему, а сама она была тогда слишком мала: ей едва исполнилось три года.
Помолчав, Айрин продолжила:
— Был жуткий ливень, когда папа вернулся из больницы. Ты выбежала ему навстречу и, упав, вся перемазалась в грязи. Отец так рассердился, что даже отшлепал тебя.
Стеф широко раскрыла глаза от изумления. Она не помнила, чтобы отец когда-либо поднимал на нее руку. Строгого слова или даже одного лишь неодобрительного взгляда всегда было более чем достаточно, чтобы направить ее на путь истинный. Вот почему она недоверчиво посмотрела на Айрин.
— Я не помню этого, — удивилась Стеф. — Неужели он действительно отшлепал меня? Всего через несколько часов после смерти мамы?
Айрин грустно улыбнулась, ее глаза подернулись дымкой воспоминаний.
— Да, — прошептала она. — А потом взял тебя на руки и, прижимая к себе, долго стоял под дождем и плакал.
У Стеф защипало глаза. Ей показалось, что она почти вспомнила тот темный день, мокрое от слез и дождя лицо отца и свой тоненький детский голос, умоляющий папу не плакать и обещающий никогда больше не огорчать его.
Оглушительный раскат грома потряс дом, заставив обеих женщин вздрогнуть от неожиданности. Однако, тут же поняв, что им ничего не грозит, они переглянулись и с облегчением рассмеялись. Печальные воспоминания были снова забыты.
— По чашечке кофе? — предложила Айрин.
— Звучит соблазнительно, — улыбнулась Стеф и вслед за сестрой направилась на кухню.
Но тут раздался стук в наружную дверь. Стеф вопросительно взглянула на Айрин:
— Ты кого-нибудь ждешь?
— В такую-то погоду? Охваченная дурными предчувствиями, Стеф бросилась к двери и отперла ее. На крыльце стоял Билл. Вода лила с него ручьями. Позади виднелся пикап.
— Билл, — дрогнувшим голосом воскликнула Стеф, поняв, что случилось нечто серьезное. — Что произошло?
— Джефф, — сказал Билл задыхаясь. — Похоже, он убежал из дома.
Свисток поезда был едва различим за ревом ветра и шумом ливня. Дождь стоял сплошной стеной, и, чтобы не захлебнуться, Тому и Джеффу приходилось дышать, прикрывая рот ладонями. Одежда ребят в одно мгновение промокла до нитки.
— Боюсь, я не смогу сделать это! — истошно заорал Том. — Не смогу!
Но когда во мгле показались огни подходящего поезда, оба бросились к железнодорожной колее, с трудом вытягивая ноги из грязи.
— Ты все сможешь, не бойся! — попытался на ходу приободрить приятеля Джефф, но ветер и дождь заглушили его слова.
В десятке ярдов от полотна Джефф остановился и, закрываясь от безжалостно хлещущих по лицу водяных струй, попытался на глазок определить длину и скорость идущего поезда. Сзади подоспел Том.
— Джефф, послушай, не надо этого делать! — прокричал он. — Нас затянет под поезд! Я не смогу подтянуться из-за проклятого дождя. Очень скользко!
Однако Джефф уже ничего не слышал. Все его внимание было сосредоточено на приближающемся составе.
— Приготовься! — предупредил он, а когда мимо них промелькнул локомотив, скомандовал: — Давай!
Джефф наметил себе вагон и, собрав последние силы, бросился ему наперерез. Под ногами хлюпала грязь. Косые струи дождя, как иглы, вонзались в спину. Но он видел перед собой только блестящий поручень товарного вагона, который ему надо было схватить во что бы то ни стало. Задыхаясь в отчаянном беге, Джефф уже протянул руку к заветному поручню и даже ощутил холод мокрого металла, когда сквозь пелену ливня до него донесся отчаянный вопль Тома:
— Дже-е-ефф!
Повернув голову, он краем глаза увидел, что Том, как подкошенный, падает вперед, широко раскинув руки. На какую-то долю секунды Джеффу показалось, что Том упал прямо под колеса. От предчувствия неминуемой беды сердце его похолодело. Остановившись, он зажмурился и пронзительно закричал:
— Не-е-ет!
Когда через мгновение-другое Джефф решился открыть глаза, мимо него промелькнули, растаяв во тьме, огни последнего вагона, а на земле, в нескольких дюймах от рельса, неподвижно лежал Том.
«Это ты во всем виновата!» На протяжении всего этого безумного вечера Стеф мысленно снова и снова повторяла слова Джеффа, разрывавшие ей сердце на части. «Неужели ты не можешь оставить нашу семью в покое?!»
Раз за разом Стеф задавала себе этот вопрос, недоумевая, как она могла допустить то, что случилось? Как она посмела настолько потерять голову от любви к Биллу, чтобы забыть, каким одиноким и несчастным должен ощущать себя в этой ситуации его сын? Мать мальчика уже давно поглощена своей жизнью, не уделяет ему достаточно внимания. И вот теперь он, конечно, решил, что то же самое происходит с отцом.
И все из-за нее, из-за Стеф, из-за того, что она вмешалась в их семейную жизнь. Мальчик почувствовал себя преданным и отвергнутым, а теперь вот ушел из дома. А что, если с ним что-нибудь случится? Упаси Господь! Она не сможет перенести этого. Как ей жить с такой мыслью? Разве Билл когда-нибудь простит ее, если с его сыном случится беда?
Они искали мальчишек несколько часов — Стеф, Билл, Айрин, родители Тома — искали в темноте, под непрекращающимся ливнем, но, так и не найдя, вынуждены были разъехаться по домам. Билл проклинал себя, Оттилия проклинала его. Стеф пришлось вмешаться и напомнить им, что никакие проклятия не ускорят возвращение Джеффа.
Билл подошел к телефону и стал звонить в полицию.
К десяти часам вечера буря ушла на север. Ветер стих, а ливень сменился мелким и нудным дождем.
Джефф Уиндхем сидел на земле, прислонившись к металлической стенке навеса над остановкой школьного автобуса. В дни летних каникул остановкой никто не пользовался, и в ее углах скопилась густая, пыльная паутина. Но здесь, по крайней мере, было сухо.
— Джефф, что ты теперь собираешься делать? — раздался слабый голос Тома.
Он полулежал у противоположной стены и, засучив штанину, с ужасом рассматривал распухшую и посиневшую лодыжку. Когда подростки в темноте бежали наперерез поезду, Том уже на насыпи попал ногой в колдобину и упал, с налета ударившись лодыжкой о большой камень. У него до сих пор холодела спина при воспоминании об огромных колесах, прогрохотавших по рельсам в нескольких дюймах от его головы.
— Надо что-то решать, — жалобно продолжал он. — Боюсь, я сломал эту чертову ногу. Куда мы теперь, старик, домой или?..
Том не договорил и вопросительно посмотрел на Джеффа. Но тот не отвечал, тупо уставившись в землю. Он так устал, что готов был уснуть прямо здесь, на земле, несмотря на то, что его одежда промокла до нитки.
— Ты меня слышишь? — снова окликнул его Том.
Джефф нехотя поднял голову, с трудом выходя из охватившего его оцепенения.
— Ну что ты кричишь? Домой нам идти нельзя. Знаешь, что ждет тех, кто убегает из дома? Исправительный центр для несовершеннолетних. Что-то вроде тюрьмы. Так что крепись, старина. Надо дождаться утра, а там что-нибудь придумаем.
Том облизал пересохшие губы. У него начинался жар. Нога распухла и болела все сильнее.
— Джефф, — еле ворочая языком, вновь обратился он к приятелю. — Я хочу пить. Ты не дойдешь до супермаркета и не купишь содовой и аспирина? Пожалуйста. Деньги же у тебя.
Глядя на белое как полотно лицо друга, Джефф почувствовал острую жалость. Усилием воли он заставил себя подняться и, едва передвигая задеревеневшие от усталости ноги, поплелся к городу.
Почему-то ему вспомнился поезд, на который они так безуспешно пытались вскочить. Куда бы он их унес, если бы план удался? Где бы они сейчас были?
— А ну-ка, паренек, постой, — раздалось над ухом.
Джефф поднял голову и увидел рядом с собой патрульную машину. Офицер полиции, приоткрыв дверь, с улыбкой смотрел на мальчика…
В течение получаса Том и Джефф были развезены по домам и переданы родителям.
Пока Билл беседовал с помощником шерифа обо всех подробностях ночного приключения, Стеф стоя ждала его в большой комнате, обеими руками держась за спинку стула. Напротив нее в кресле неподвижно застыла Оттилия, плотно сцепив побелевшие от напряжения руки. Казалось, она из последних сил сдерживается, чтобы не разразиться истерикой до того, как офицер полиции покинет дом.
Джефф, не поднимая головы, молча стоял рядом с Биллом, глубоко засунув руки в карманы. С той минуты, как мальчик переступил порог, он не проронил ни звука, словно находясь в странном оцепенении. Его мокрая одежда была перепачкана грязью. Каким одиноким и несчастным выглядит он, подумала Стеф.
Вдруг в памяти снова всплыли брошенные им однажды беспощадные слова: «Это все ты виновата!» И снова уже в который раз болью отдались в сердце. Джефф как будто догадался, что Стеф думает о нем, поднял голову и бросил в ее сторону взгляд, полный ненависти и презрения. Она отвернулась, чувствуя, как кровь прилила к лицу. Господи, за что же он так?
Казалось, прошла целая вечность, пока ушел полицейский. И едва за ним закрылась дверь, Оттилия дала волю эмоциям. Никогда еще Стеф не видела такого взрыва ярости. \
— Как ты мог так поступить! — завизжала Оттилия, подлетев к Джеффу и схватив его за плечи. — Ты специально хотел причинить мне боль, и это за все то доброе, что я для тебя делала целых тринадцать лет! Ты вспомни, что я для тебя всем пожертвовала! Ты — неблагодарная свинья!
— Отпусти мальчика, — голос Билла вибрировал от едва сдерживаемого гнева.
Стеф заглянула ему в лицо и содрогнулась, увидев, какая ненависть горит в его глазах, устремленных на бывшую жену. Он крепко сжал кулаки, побледнев как смерть.
Оттилия, однако, не удостоила бывшего мужа даже взглядом. Она трясла Джеффа, как куклу, будто это должно было сделать ее слова более понятными для него.
— Ты что, дрянь, не знаешь, что у моих родителей полно знакомых в этом городе? — кричала она с дико перекошенным лицом. — Ты хочешь, чтобы все знали, что ты совсем отбился от рук?
Нужно быть полным идиотом, чтобы надеяться вскочить в идущий поезд!
Губы Джеффа задрожали. Ему, наверное, не раз в своей жизни приходилось слышать эпитет «идиот», подумала Стеф. Неудивительно, что у него такой низкий уровень самооценки. Она боялась, что мальчик не выдержит и расплачется перед ними, а ведь это для тринадцатилетнего подростка унижение, смерти подобное. Но больше всего беспокоила реакция Билла.
— Отпусти его, я сказал! — Он сделал шаг к Оттилии, и сердце Стеф наполнилось ужасом.
Никогда она не видела Билла в таком гневе и понимала, как легко в подобном состоянии совершить нечто непоправимое.
— Оттилия, отпусти его! — крик Стеф был столь пронзительным, что все в комнате на мгновение замерли.
Оттилия медленно повернулась, презрительно посмотрев в ее сторону.
— А кто ты такая, чтобы мне указывать, что я должна делать со своим собственным сыном? — Она теперь не видела перед собой никого, кроме Стеф. — Это наше личное дело, а тебе лучше не совать сюда свой нос! Или ты думаешь, что тебе все можно, если ты побывала в няньках у мальчика и в подстилках у его папаши?
Остальное произошло так быстро, что Стеф даже не поняла, как Билл в одно мгновение оказался между нею и Оттилией. Стеф теперь видела только его широкую спину.
— Если бы ты была мужчиной, я бы выбил мозги из твоей башки, — звенящим от напряжений голосом произнес он, угрожающе надвигаясь на свою бывшую жену. — Но ты — женщина, а потому убирайся отсюда подобру-поздорову, пока я сам не вышвырнул тебя.
— Ты не сможешь вот так запросто от меня отделаться, — огрызнулась Оттилия. — Я — мать Джеффа и собираюсь забрать его с собой.
— Черта с два! — взревел Билл, хватая ее, но Оттилия резко дернула плечом, высвободившись.
— Предупреждаю тебя, Билл! — заорала она. — Держи свои руки подальше от меня, а не то увезу Джеффа так далеко, что ты его больше не увидишь! Я тебе…
— Хва-атит! — завизжал Джефф, и в комнате вдруг наступила мертвая тишина, нарушаемая лишь его всхлипываниями. — Зачем вы все это делаете? Зачем? Лучше бы я погиб под поездом, чтобы всего этого не видеть!
— Джефф, нет!..
Лицо Билла стало серым от боли и потрясения. Оттилия широко раскрыла глаза, схватившись рукой за шею. Они сразу утратили боевой настрой и разошлись с виноватым выражением на лицах.
Стеф почувствовала, как слезы текут по ее щекам, а сердце разрывается от жалости к мальчику. Она повернулась к нему, чтобы утешить.
— Джефф, деточка. Твои родители любят тебя. Они просто очень расстроены и переволновались. Разве ты не видишь…
Она подошла к нему, попытавшись обнять, но Джефф отшатнулся от нее.
— Не трогай меня! — дико закричал он. — Видишь, что ты наделала? Я же говорил, чтобы ты оставила нас в покое! Мою семью! Ты во всем виновата! Я убежал из-за тебя, а не из-за них! Потому что я не хочу, чтобы ты здесь находилась!
С этими словами Джефф, рыдая, бросился в свою комнату и скрылся за дверью. Билл замер с выражением нестерпимой боли на лице. Потом, ни на кого не глядя, он последовал за сыном.
Стеф, словно окаменев, стояла несколько мгновений неподвижно, глядя на закрывшуюся за ними дверь. Пора уходить, подумала она. Пусть Билл останется с ребенком наедине, чтобы утешить и объяснить, как много тот для него значит. Соберись с силами, мысленно приказала она себе. Теперь повернись и уходи. Если ты любишь Билла… Если любишь Джеффа… Ты должна это сделать!
У себя за спиной Стеф услышала сдавленное рыдание. Обернувшись, она увидела Оттилию, которая, сидя на диване, горько плакала, закрыв лицо руками и вздрагивая всем телом.
В душе Стеф шевельнулось что-то похожее на сострадание. Медленно она подошла к женщине, которую ненавидела со школьных лет и у которой было все… Даже Билл. А теперь, печально подумала Стеф, Оттилия имеет даже меньше, чем она, потому что утратила чувство достоинства.
Стеф прикоснулась к ее волосам, а затем мягко взяла за руку и держала, пока та не выплакала свое горе. Наконец Оттилия подняла голову и вытерла ладонью покрасневшие от слез глаза.
— Он… он же мог погибнуть, — всхлипывая, произнесла она. — Или все-таки вскочить на этот поезд, и… я бы никогда больше его не увидела.
Ее голос сорвался, и тело вновь сотрясли рыдания. Стеф закрыла глаза. Она подумала, что Оттилия все-таки любит Джеффа, хотя и не знает, как это выразить. Там, где выросла Оттилия, любовь выражалась деньгами, дорогими подарками. И вот теперь она несчастна, поняв, что любовь так всегда и оставалась для нее недостижимой мечтой.
— Все будет хорошо, — прошептала Стеф, гладя Оттилию по руке. — Билл поговорит с мальчиком. Я знаю, ты злишься на Билла, но он прекрасный отец. Джефф его очень любит.
Оттилия подняла на Стеф заплаканные глаза.
— Думаешь, я не знаю? Билл всегда с ним лучше управлялся… Он мог уладить такие вещи, которые меня просто выводили из себя. Но что же мне теперь делать? Взять и отказаться от Джеффа только потому, что Билл для него оказался лучшим родителем, чем я? Просто сказать сыну «прощай», будто его у меня никогда и не было?
Слезы подступили к глазам Стеф от острого приступа жалости.
— Ты знаешь, Оттилия, вопрос ведь не стоит так: ты или Билл. Джеффу нужны вы оба. Чтобы вы не принижали и не терзали друг друга, а согласованно воспитывали его. Единственное, чего ему не хватает, так это любви. А ему надо ее так много!..
Оттилия, ничего не ответив, закрыла глаза, стараясь сдержаться, чтобы снова не расплакаться. Стеф еще немного посидела рядом с ней и, бросив последний взгляд на закрытую дверь в комнату Джеффа, мысленно сказала себе, что пора идти. Она уже сделала все, что могла.
Медленно она поднялась и направилась к выходу.
— Т-ты что, уходишь? — спросила Оттилия.
— Я поехала домой, — спокойно сказала Стеф, не позволяя голосу задрожать. — Вам троим дел еще хватит надолго.
— А как же… Билл?
Глаза Стеф все-таки наполнились слезами.
— Передай ему «всего доброго».
И, стараясь не думать о том, какой смысл она вложила в свои последние слова, Стеф повернулась и вышла.
Глава 15
Раскрытый чемодан занимал кровать Стеф почти целиком. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Айрин, она вынимала свои вещи из шкафа и складывала в чемодан. Стеф делала это очень аккуратно, тщательно разглаживая каждую складочку, будто готовилась к большому путешествию, которому не будет конца.
В холле зажегся свет: Айрин все-таки проснулась. Стеф с досадой закусила губу. Разговора избежать не удастся. Только бы Айрин не стала ее уговаривать не уезжать. Это решение и так оказалось для нее самым трудным в жизни. Она обернулась и увидела в освещенном проеме двери хрупкий силуэт Айрин. Старшая сестра, явно не понимая, что происходит, с тревогой и растерянностью смотрела на сборы, которыми была занята Стеф.
— Что ты делаешь, дорогая? — дрожащий голос Айрин выдал ее волнение.
— Уезжаю домой.
Айрин вошла в комнату и, приблизившись к сестре, мягко коснулась ее руки.
— Твой дом здесь.
Стеф покачала головой.
— Нет, это не так. Здесь твой дом. Я возвращаюсь в Оклахому.
В глазах Айрин промелькнуло неподдельное отчаяние, но она тут же взяла себя в руки.
— Объясни, пожалуйста, что случилось? Ты уезжаешь из-за Джеффа?
— Да, — подтвердила Стеф. — Мы нашли его. Он расстроен, испуган и… В общем, очень страдает, думая, что его не любят… И хочет, чтобы никто из посторонних не вставал между ним и отцом.
Айрин обняла сестру за плечи и повернула к себе лицом. Стеф попыталась улыбнуться, но на глазах у нее вновь выступили слезы. Айрин крепко прижала ее к своей груди.
— Послушай, милая, — шептала она. — Я представляю, в каком свете тебе сейчас все видится. Но не надо принимать поспешных решений только из-за того, что Джефф мог что-то сказать или сделать, будучи в таком расстроенном состоянии.
Стеф отстранилась и вытерла глаза.
— Нет, это не сиюминутное решение, — возразила она. — Я думала об этом с тех самых пор, когда Джефф сказал мне, чтобы я оставила их семью в покое. Думаешь, легко было решиться уйти? Но дело все в том, что ребенок больше нуждается в отце, чем я в муже.
Стеф взяла очередную блузку, уложила ее в чемодан и снова направилась к шкафу. Айрин молча смотрела, как она подолгу перетряхивает каждую вещь и тщательно сворачивает дрожащими руками. Стеф вдруг почувствовала, что старшая сестра тоже плачет. Она оглянулась. Айрин стояла у кровати, держась за спинку побелевшими от напряжения пальцами.
— Ну ты же не можешь так просто сбежать, — сказала она. — Ты должна остаться и бороться.
Стеф улыбнулась. На сей раз ее улыбка была искренней, хотя и очень грустной.
— Ах, Айрин. С кем бороться? С тринадцатилетним мальчиком? — Она вздохнула, помолчала и лишь затем продолжила: — К тому же теперь я совсем не бегу. Я как никогда далека от этого.
— А что же ты делаешь? — упавшим голосом спросила Айрин, слабым движением указывая на раскрытый чемодан.
— Это — начало новой жизни. Я уезжаю, чтобы жить. — Стеф уложила вещи, которые держала в руках, и честно посмотрела в глаза сестре. — Понимаешь, по большому счету, я приобрела больше, чем теряю. Билл доказал мне, что я достойна быть любимой, а это именно то, во что я никак не могла поверить после смерти мамы.
У Айрин перехватило дыхание. Прижав руки к груди, она шагнула навстречу Стеф.
— Как ты можешь так говорить? — сдавленным шепотом произнесла она. — Я всегда любила тебя. Мы все тебя любим.
— Да, я знаю, — задумчиво сказала Стеф. — Но вы — мои сестры. А любовь сестер, я знаю это, иногда становится скорее привычкой, чем чувством. Отец никогда не был откровенен со мной, да и ни с кем из нас после того, как умерла мама. И все это как-то странно перемешалось в моем сердце. Мне казалось, что так уж предопределено, чтобы я всегда жила в одиночестве, в плотно закрытой раковине, куда никому нет входа. Ведь если бы кто-либо туда проник, он обнаружил бы, что там не так уж много чего и есть.
— А каково мне, Стеф? Я не могу без тебя.
— Я тоже не могу без тебя, — прошептала Стеф. — Но Джеффу нужны мы оба. Давай сначала все уладим с ним, а уж потом поговорим о женитьбе.
Билл надолго затих. Наконец он испустил глубокий вздох.
— Слушай, мне надо ехать на работу. Я позвоню тебе вечером…
— Хорошо, — согласилась она. В его голосе звучала настоящая боль, отчего сердце Стеф сжалось в комок. — Мы поговорим позже.
Позже, повторил про себя Билл, вешая трубку. Проклятое слово, вставшее между ним и Стеф. Позже…
Он встал и пошел к выходу, вынимая из кармана джинсов ключи от машины. Нет, он не позволит ей отступить от уже принятого решения о браке. Это слишком важно для него и для Джеффа. Если бы только мальчик мог понять, как хорошо им будет жить втроем под одной крышей, одной семьей. И объяснить ему это он должен сам.
Возможно, они смогут поговорить по душам сегодня вечером, когда Джефф немного остынет. Билл после работы заедет к Маккиганам и заберет сына. А уж потом они со Стеф уточнят свои планы. И все будут счастливы, рассуждал про себя Билл, направляясь к пикапу.
К половине пятого стемнело так, что работать стало невозможно. Небо над Гринуэй Кроссроудом затянуло низкими черными тучами, из которых то и дело вырывались белые молнии, сопровождаемые оглушительными раскатами грома. Резкие порывы ветра клонили к земле вершины деревьев, с треском ломая сухие сучья.
Стоя на крыльце недостроенного дома, Билл с тревогой наблюдал, как погода портится прямо на глазах.
— Что будем делать, босс? — спросил появившийся в дверях Брайен Маккиган.
— Похоже, приближается торнадо, — угрюмо заметил Билл. — Скажи ребятам, чтобы закруглялись. На сегодня заканчиваем.
Брайен понимающе кивнул, прекрасно зная, как опасно заниматься строительными работами во время дождя. Он нырнул в дом, и несколько минут спустя оттуда стали выходить члены их бригады — полдюжины парней с чемоданчиками для инструментов в руках. Попрощавшись с Биллом, они потянулись к автомобилям, припаркованным неподалеку. Вскоре на стоянке остался один его пикап.
— А где же твоя тачка, старик? — спросил он Брайена. — Или ты сегодня на попутке добирался?
Тот осклабился и, сняв бейсболку, почесал лысеющую голову.
— Да нет. Меня сюда женушка подбросила, а потом поехала в гости к сестре. Кто ж знал, что мы раньше закончим.
— Ладно, садись ко мне, я тебя подвезу, — сказал Билл, запирая на ключ двери дома. — Мне все равно надо заехать к тебе, чтобы взять Джеффа. Я хочу, чтобы сегодня он ночевал дома.
— А я думал, Том пойдет сегодня спать к тебе, — вдруг удивленно проговорил Брайен, когда они уже подошли к пикапу. Нахмурившись, он внимательно посмотрел на друга. — По крайней мере, так он мне сообщил утром. Это Джефф сказал, что с тех пор их планы переменились?
Билл замер на месте. Сердце его сжалось от тревожного предчувствия, а спина мгновенно покрылась холодным потом. Медленно он перевел взгляд на приятеля, который устраивался поудобнее в машине.
— Брайен, а я ведь не говорил с Джеффом. Но сегодня он ушел с рюкзаком и спальным мешком. Я просто предположил… Поскольку прошлым вечером он ходил к тебе…
Голос Билла осекся. Сильный порыв ветра поднял столб пыли, заставив его отвернуться. Когда он снова взглянул на Брайена, лицо у того было белее мела.
— Может быть… — вымолвил Брайен, с трудом шевеля губами. — В любом случае надо побыстрее ехать, чтобы узнать, чего эти пацаны удумали.
— Который час?
Джефф взглянул на свои наручные часы.
— Десять минут шестого. Ты же спрашивал меня всего пять минут назад.
Вздохнув, Том беспокойно заерзал, пытаясь поудобнее пристроиться возле стального колеса старой железнодорожной цистерны.
— Извини, старик, ничего не могу с собой поделать. Хоть бы поезд скорее показался. От одного вида этих туч у меня мурашки по коже. Видел, как молния звезданула?
— Да уж, — пробормотал Джефф, вжимая голову в плечи.
Оглушительно прогрохотал гром, перекрывая шум ветра, ревущего, как раненый зверь.
Том вздрогнул.
— Джефф? — повернувшись к другу, он смотрел на него широко раскрытыми глазами. — Как ты думаешь, твои родители очень огорчатся из-за твоего побега? Они, наверное, будут скучать по тебе, а? Может быть, даже пожалеют, что мало уделяли тебе внимания?
На какой-то миг вместо показной самоуверенности подростка в глазах Джеффа появилось по-детски беспомощное выражение.
— Не знаю, — пробубнил он. — Хотелось бы, конечно.
После очередного раската грома шторм налетел со скоростью экспресса, обрушившись на землю потоками тропического ливня. Где-то трещали многолетние деревья, словно спички, переломленные пополам чудовищной силой ветра.
Стеф с ужасом смотрела в окно. Ее била дрожь. Подошла Айрин.
— Если бы я задержалась минут на двадцать, то оказалась бы прямо в центре этого кошмара, — сказала она. — Пришлось бы глушить мотор и пережидать, пока будет хоть что-нибудь видно.
На лице Стеф появилась жалкая улыбка.
— Ты просто умница. А как дети, они в порядке?
Айрин засмеялась.
— Все нормально. Правда, когда я деток развозила по домам, уже начинало капать, но на их настроении погода не сказалась. Чего, как я вижу, нельзя сказать о тебе?
Стеф потупилась, избегая смотреть сестре в глаза.
— В штормовую погоду всегда происходят ужасные вещи, — нервно произнесла она. Тут же подумав, что изрекла, видно, что-то невпопад, Стеф попыталась рассмеяться, но это получилось у нее не вполне естественно. — С детства почему-то ненавижу дождь. Ладно, еще когда он идет ночью, но черные тучи и эта гнетущая тьма среди бела дня, брр!.. Даже не понимаю, почему я так реагирую.
— Когда умерла мама, шел дождь, — тихо сказала Айрин.
Стеф услышала об этом впервые. Айрин никогда прежде не говорила с ней на эту тему, а сама она была тогда слишком мала: ей едва исполнилось три года.
Помолчав, Айрин продолжила:
— Был жуткий ливень, когда папа вернулся из больницы. Ты выбежала ему навстречу и, упав, вся перемазалась в грязи. Отец так рассердился, что даже отшлепал тебя.
Стеф широко раскрыла глаза от изумления. Она не помнила, чтобы отец когда-либо поднимал на нее руку. Строгого слова или даже одного лишь неодобрительного взгляда всегда было более чем достаточно, чтобы направить ее на путь истинный. Вот почему она недоверчиво посмотрела на Айрин.
— Я не помню этого, — удивилась Стеф. — Неужели он действительно отшлепал меня? Всего через несколько часов после смерти мамы?
Айрин грустно улыбнулась, ее глаза подернулись дымкой воспоминаний.
— Да, — прошептала она. — А потом взял тебя на руки и, прижимая к себе, долго стоял под дождем и плакал.
У Стеф защипало глаза. Ей показалось, что она почти вспомнила тот темный день, мокрое от слез и дождя лицо отца и свой тоненький детский голос, умоляющий папу не плакать и обещающий никогда больше не огорчать его.
Оглушительный раскат грома потряс дом, заставив обеих женщин вздрогнуть от неожиданности. Однако, тут же поняв, что им ничего не грозит, они переглянулись и с облегчением рассмеялись. Печальные воспоминания были снова забыты.
— По чашечке кофе? — предложила Айрин.
— Звучит соблазнительно, — улыбнулась Стеф и вслед за сестрой направилась на кухню.
Но тут раздался стук в наружную дверь. Стеф вопросительно взглянула на Айрин:
— Ты кого-нибудь ждешь?
— В такую-то погоду? Охваченная дурными предчувствиями, Стеф бросилась к двери и отперла ее. На крыльце стоял Билл. Вода лила с него ручьями. Позади виднелся пикап.
— Билл, — дрогнувшим голосом воскликнула Стеф, поняв, что случилось нечто серьезное. — Что произошло?
— Джефф, — сказал Билл задыхаясь. — Похоже, он убежал из дома.
Свисток поезда был едва различим за ревом ветра и шумом ливня. Дождь стоял сплошной стеной, и, чтобы не захлебнуться, Тому и Джеффу приходилось дышать, прикрывая рот ладонями. Одежда ребят в одно мгновение промокла до нитки.
— Боюсь, я не смогу сделать это! — истошно заорал Том. — Не смогу!
Но когда во мгле показались огни подходящего поезда, оба бросились к железнодорожной колее, с трудом вытягивая ноги из грязи.
— Ты все сможешь, не бойся! — попытался на ходу приободрить приятеля Джефф, но ветер и дождь заглушили его слова.
В десятке ярдов от полотна Джефф остановился и, закрываясь от безжалостно хлещущих по лицу водяных струй, попытался на глазок определить длину и скорость идущего поезда. Сзади подоспел Том.
— Джефф, послушай, не надо этого делать! — прокричал он. — Нас затянет под поезд! Я не смогу подтянуться из-за проклятого дождя. Очень скользко!
Однако Джефф уже ничего не слышал. Все его внимание было сосредоточено на приближающемся составе.
— Приготовься! — предупредил он, а когда мимо них промелькнул локомотив, скомандовал: — Давай!
Джефф наметил себе вагон и, собрав последние силы, бросился ему наперерез. Под ногами хлюпала грязь. Косые струи дождя, как иглы, вонзались в спину. Но он видел перед собой только блестящий поручень товарного вагона, который ему надо было схватить во что бы то ни стало. Задыхаясь в отчаянном беге, Джефф уже протянул руку к заветному поручню и даже ощутил холод мокрого металла, когда сквозь пелену ливня до него донесся отчаянный вопль Тома:
— Дже-е-ефф!
Повернув голову, он краем глаза увидел, что Том, как подкошенный, падает вперед, широко раскинув руки. На какую-то долю секунды Джеффу показалось, что Том упал прямо под колеса. От предчувствия неминуемой беды сердце его похолодело. Остановившись, он зажмурился и пронзительно закричал:
— Не-е-ет!
Когда через мгновение-другое Джефф решился открыть глаза, мимо него промелькнули, растаяв во тьме, огни последнего вагона, а на земле, в нескольких дюймах от рельса, неподвижно лежал Том.
«Это ты во всем виновата!» На протяжении всего этого безумного вечера Стеф мысленно снова и снова повторяла слова Джеффа, разрывавшие ей сердце на части. «Неужели ты не можешь оставить нашу семью в покое?!»
Раз за разом Стеф задавала себе этот вопрос, недоумевая, как она могла допустить то, что случилось? Как она посмела настолько потерять голову от любви к Биллу, чтобы забыть, каким одиноким и несчастным должен ощущать себя в этой ситуации его сын? Мать мальчика уже давно поглощена своей жизнью, не уделяет ему достаточно внимания. И вот теперь он, конечно, решил, что то же самое происходит с отцом.
И все из-за нее, из-за Стеф, из-за того, что она вмешалась в их семейную жизнь. Мальчик почувствовал себя преданным и отвергнутым, а теперь вот ушел из дома. А что, если с ним что-нибудь случится? Упаси Господь! Она не сможет перенести этого. Как ей жить с такой мыслью? Разве Билл когда-нибудь простит ее, если с его сыном случится беда?
Они искали мальчишек несколько часов — Стеф, Билл, Айрин, родители Тома — искали в темноте, под непрекращающимся ливнем, но, так и не найдя, вынуждены были разъехаться по домам. Билл проклинал себя, Оттилия проклинала его. Стеф пришлось вмешаться и напомнить им, что никакие проклятия не ускорят возвращение Джеффа.
Билл подошел к телефону и стал звонить в полицию.
К десяти часам вечера буря ушла на север. Ветер стих, а ливень сменился мелким и нудным дождем.
Джефф Уиндхем сидел на земле, прислонившись к металлической стенке навеса над остановкой школьного автобуса. В дни летних каникул остановкой никто не пользовался, и в ее углах скопилась густая, пыльная паутина. Но здесь, по крайней мере, было сухо.
— Джефф, что ты теперь собираешься делать? — раздался слабый голос Тома.
Он полулежал у противоположной стены и, засучив штанину, с ужасом рассматривал распухшую и посиневшую лодыжку. Когда подростки в темноте бежали наперерез поезду, Том уже на насыпи попал ногой в колдобину и упал, с налета ударившись лодыжкой о большой камень. У него до сих пор холодела спина при воспоминании об огромных колесах, прогрохотавших по рельсам в нескольких дюймах от его головы.
— Надо что-то решать, — жалобно продолжал он. — Боюсь, я сломал эту чертову ногу. Куда мы теперь, старик, домой или?..
Том не договорил и вопросительно посмотрел на Джеффа. Но тот не отвечал, тупо уставившись в землю. Он так устал, что готов был уснуть прямо здесь, на земле, несмотря на то, что его одежда промокла до нитки.
— Ты меня слышишь? — снова окликнул его Том.
Джефф нехотя поднял голову, с трудом выходя из охватившего его оцепенения.
— Ну что ты кричишь? Домой нам идти нельзя. Знаешь, что ждет тех, кто убегает из дома? Исправительный центр для несовершеннолетних. Что-то вроде тюрьмы. Так что крепись, старина. Надо дождаться утра, а там что-нибудь придумаем.
Том облизал пересохшие губы. У него начинался жар. Нога распухла и болела все сильнее.
— Джефф, — еле ворочая языком, вновь обратился он к приятелю. — Я хочу пить. Ты не дойдешь до супермаркета и не купишь содовой и аспирина? Пожалуйста. Деньги же у тебя.
Глядя на белое как полотно лицо друга, Джефф почувствовал острую жалость. Усилием воли он заставил себя подняться и, едва передвигая задеревеневшие от усталости ноги, поплелся к городу.
Почему-то ему вспомнился поезд, на который они так безуспешно пытались вскочить. Куда бы он их унес, если бы план удался? Где бы они сейчас были?
— А ну-ка, паренек, постой, — раздалось над ухом.
Джефф поднял голову и увидел рядом с собой патрульную машину. Офицер полиции, приоткрыв дверь, с улыбкой смотрел на мальчика…
В течение получаса Том и Джефф были развезены по домам и переданы родителям.
Пока Билл беседовал с помощником шерифа обо всех подробностях ночного приключения, Стеф стоя ждала его в большой комнате, обеими руками держась за спинку стула. Напротив нее в кресле неподвижно застыла Оттилия, плотно сцепив побелевшие от напряжения руки. Казалось, она из последних сил сдерживается, чтобы не разразиться истерикой до того, как офицер полиции покинет дом.
Джефф, не поднимая головы, молча стоял рядом с Биллом, глубоко засунув руки в карманы. С той минуты, как мальчик переступил порог, он не проронил ни звука, словно находясь в странном оцепенении. Его мокрая одежда была перепачкана грязью. Каким одиноким и несчастным выглядит он, подумала Стеф.
Вдруг в памяти снова всплыли брошенные им однажды беспощадные слова: «Это все ты виновата!» И снова уже в который раз болью отдались в сердце. Джефф как будто догадался, что Стеф думает о нем, поднял голову и бросил в ее сторону взгляд, полный ненависти и презрения. Она отвернулась, чувствуя, как кровь прилила к лицу. Господи, за что же он так?
Казалось, прошла целая вечность, пока ушел полицейский. И едва за ним закрылась дверь, Оттилия дала волю эмоциям. Никогда еще Стеф не видела такого взрыва ярости. \
— Как ты мог так поступить! — завизжала Оттилия, подлетев к Джеффу и схватив его за плечи. — Ты специально хотел причинить мне боль, и это за все то доброе, что я для тебя делала целых тринадцать лет! Ты вспомни, что я для тебя всем пожертвовала! Ты — неблагодарная свинья!
— Отпусти мальчика, — голос Билла вибрировал от едва сдерживаемого гнева.
Стеф заглянула ему в лицо и содрогнулась, увидев, какая ненависть горит в его глазах, устремленных на бывшую жену. Он крепко сжал кулаки, побледнев как смерть.
Оттилия, однако, не удостоила бывшего мужа даже взглядом. Она трясла Джеффа, как куклу, будто это должно было сделать ее слова более понятными для него.
— Ты что, дрянь, не знаешь, что у моих родителей полно знакомых в этом городе? — кричала она с дико перекошенным лицом. — Ты хочешь, чтобы все знали, что ты совсем отбился от рук?
Нужно быть полным идиотом, чтобы надеяться вскочить в идущий поезд!
Губы Джеффа задрожали. Ему, наверное, не раз в своей жизни приходилось слышать эпитет «идиот», подумала Стеф. Неудивительно, что у него такой низкий уровень самооценки. Она боялась, что мальчик не выдержит и расплачется перед ними, а ведь это для тринадцатилетнего подростка унижение, смерти подобное. Но больше всего беспокоила реакция Билла.
— Отпусти его, я сказал! — Он сделал шаг к Оттилии, и сердце Стеф наполнилось ужасом.
Никогда она не видела Билла в таком гневе и понимала, как легко в подобном состоянии совершить нечто непоправимое.
— Оттилия, отпусти его! — крик Стеф был столь пронзительным, что все в комнате на мгновение замерли.
Оттилия медленно повернулась, презрительно посмотрев в ее сторону.
— А кто ты такая, чтобы мне указывать, что я должна делать со своим собственным сыном? — Она теперь не видела перед собой никого, кроме Стеф. — Это наше личное дело, а тебе лучше не совать сюда свой нос! Или ты думаешь, что тебе все можно, если ты побывала в няньках у мальчика и в подстилках у его папаши?
Остальное произошло так быстро, что Стеф даже не поняла, как Билл в одно мгновение оказался между нею и Оттилией. Стеф теперь видела только его широкую спину.
— Если бы ты была мужчиной, я бы выбил мозги из твоей башки, — звенящим от напряжений голосом произнес он, угрожающе надвигаясь на свою бывшую жену. — Но ты — женщина, а потому убирайся отсюда подобру-поздорову, пока я сам не вышвырнул тебя.
— Ты не сможешь вот так запросто от меня отделаться, — огрызнулась Оттилия. — Я — мать Джеффа и собираюсь забрать его с собой.
— Черта с два! — взревел Билл, хватая ее, но Оттилия резко дернула плечом, высвободившись.
— Предупреждаю тебя, Билл! — заорала она. — Держи свои руки подальше от меня, а не то увезу Джеффа так далеко, что ты его больше не увидишь! Я тебе…
— Хва-атит! — завизжал Джефф, и в комнате вдруг наступила мертвая тишина, нарушаемая лишь его всхлипываниями. — Зачем вы все это делаете? Зачем? Лучше бы я погиб под поездом, чтобы всего этого не видеть!
— Джефф, нет!..
Лицо Билла стало серым от боли и потрясения. Оттилия широко раскрыла глаза, схватившись рукой за шею. Они сразу утратили боевой настрой и разошлись с виноватым выражением на лицах.
Стеф почувствовала, как слезы текут по ее щекам, а сердце разрывается от жалости к мальчику. Она повернулась к нему, чтобы утешить.
— Джефф, деточка. Твои родители любят тебя. Они просто очень расстроены и переволновались. Разве ты не видишь…
Она подошла к нему, попытавшись обнять, но Джефф отшатнулся от нее.
— Не трогай меня! — дико закричал он. — Видишь, что ты наделала? Я же говорил, чтобы ты оставила нас в покое! Мою семью! Ты во всем виновата! Я убежал из-за тебя, а не из-за них! Потому что я не хочу, чтобы ты здесь находилась!
С этими словами Джефф, рыдая, бросился в свою комнату и скрылся за дверью. Билл замер с выражением нестерпимой боли на лице. Потом, ни на кого не глядя, он последовал за сыном.
Стеф, словно окаменев, стояла несколько мгновений неподвижно, глядя на закрывшуюся за ними дверь. Пора уходить, подумала она. Пусть Билл останется с ребенком наедине, чтобы утешить и объяснить, как много тот для него значит. Соберись с силами, мысленно приказала она себе. Теперь повернись и уходи. Если ты любишь Билла… Если любишь Джеффа… Ты должна это сделать!
У себя за спиной Стеф услышала сдавленное рыдание. Обернувшись, она увидела Оттилию, которая, сидя на диване, горько плакала, закрыв лицо руками и вздрагивая всем телом.
В душе Стеф шевельнулось что-то похожее на сострадание. Медленно она подошла к женщине, которую ненавидела со школьных лет и у которой было все… Даже Билл. А теперь, печально подумала Стеф, Оттилия имеет даже меньше, чем она, потому что утратила чувство достоинства.
Стеф прикоснулась к ее волосам, а затем мягко взяла за руку и держала, пока та не выплакала свое горе. Наконец Оттилия подняла голову и вытерла ладонью покрасневшие от слез глаза.
— Он… он же мог погибнуть, — всхлипывая, произнесла она. — Или все-таки вскочить на этот поезд, и… я бы никогда больше его не увидела.
Ее голос сорвался, и тело вновь сотрясли рыдания. Стеф закрыла глаза. Она подумала, что Оттилия все-таки любит Джеффа, хотя и не знает, как это выразить. Там, где выросла Оттилия, любовь выражалась деньгами, дорогими подарками. И вот теперь она несчастна, поняв, что любовь так всегда и оставалась для нее недостижимой мечтой.
— Все будет хорошо, — прошептала Стеф, гладя Оттилию по руке. — Билл поговорит с мальчиком. Я знаю, ты злишься на Билла, но он прекрасный отец. Джефф его очень любит.
Оттилия подняла на Стеф заплаканные глаза.
— Думаешь, я не знаю? Билл всегда с ним лучше управлялся… Он мог уладить такие вещи, которые меня просто выводили из себя. Но что же мне теперь делать? Взять и отказаться от Джеффа только потому, что Билл для него оказался лучшим родителем, чем я? Просто сказать сыну «прощай», будто его у меня никогда и не было?
Слезы подступили к глазам Стеф от острого приступа жалости.
— Ты знаешь, Оттилия, вопрос ведь не стоит так: ты или Билл. Джеффу нужны вы оба. Чтобы вы не принижали и не терзали друг друга, а согласованно воспитывали его. Единственное, чего ему не хватает, так это любви. А ему надо ее так много!..
Оттилия, ничего не ответив, закрыла глаза, стараясь сдержаться, чтобы снова не расплакаться. Стеф еще немного посидела рядом с ней и, бросив последний взгляд на закрытую дверь в комнату Джеффа, мысленно сказала себе, что пора идти. Она уже сделала все, что могла.
Медленно она поднялась и направилась к выходу.
— Т-ты что, уходишь? — спросила Оттилия.
— Я поехала домой, — спокойно сказала Стеф, не позволяя голосу задрожать. — Вам троим дел еще хватит надолго.
— А как же… Билл?
Глаза Стеф все-таки наполнились слезами.
— Передай ему «всего доброго».
И, стараясь не думать о том, какой смысл она вложила в свои последние слова, Стеф повернулась и вышла.
Глава 15
Раскрытый чемодан занимал кровать Стеф почти целиком. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Айрин, она вынимала свои вещи из шкафа и складывала в чемодан. Стеф делала это очень аккуратно, тщательно разглаживая каждую складочку, будто готовилась к большому путешествию, которому не будет конца.
В холле зажегся свет: Айрин все-таки проснулась. Стеф с досадой закусила губу. Разговора избежать не удастся. Только бы Айрин не стала ее уговаривать не уезжать. Это решение и так оказалось для нее самым трудным в жизни. Она обернулась и увидела в освещенном проеме двери хрупкий силуэт Айрин. Старшая сестра, явно не понимая, что происходит, с тревогой и растерянностью смотрела на сборы, которыми была занята Стеф.
— Что ты делаешь, дорогая? — дрожащий голос Айрин выдал ее волнение.
— Уезжаю домой.
Айрин вошла в комнату и, приблизившись к сестре, мягко коснулась ее руки.
— Твой дом здесь.
Стеф покачала головой.
— Нет, это не так. Здесь твой дом. Я возвращаюсь в Оклахому.
В глазах Айрин промелькнуло неподдельное отчаяние, но она тут же взяла себя в руки.
— Объясни, пожалуйста, что случилось? Ты уезжаешь из-за Джеффа?
— Да, — подтвердила Стеф. — Мы нашли его. Он расстроен, испуган и… В общем, очень страдает, думая, что его не любят… И хочет, чтобы никто из посторонних не вставал между ним и отцом.
Айрин обняла сестру за плечи и повернула к себе лицом. Стеф попыталась улыбнуться, но на глазах у нее вновь выступили слезы. Айрин крепко прижала ее к своей груди.
— Послушай, милая, — шептала она. — Я представляю, в каком свете тебе сейчас все видится. Но не надо принимать поспешных решений только из-за того, что Джефф мог что-то сказать или сделать, будучи в таком расстроенном состоянии.
Стеф отстранилась и вытерла глаза.
— Нет, это не сиюминутное решение, — возразила она. — Я думала об этом с тех самых пор, когда Джефф сказал мне, чтобы я оставила их семью в покое. Думаешь, легко было решиться уйти? Но дело все в том, что ребенок больше нуждается в отце, чем я в муже.
Стеф взяла очередную блузку, уложила ее в чемодан и снова направилась к шкафу. Айрин молча смотрела, как она подолгу перетряхивает каждую вещь и тщательно сворачивает дрожащими руками. Стеф вдруг почувствовала, что старшая сестра тоже плачет. Она оглянулась. Айрин стояла у кровати, держась за спинку побелевшими от напряжения пальцами.
— Ну ты же не можешь так просто сбежать, — сказала она. — Ты должна остаться и бороться.
Стеф улыбнулась. На сей раз ее улыбка была искренней, хотя и очень грустной.
— Ах, Айрин. С кем бороться? С тринадцатилетним мальчиком? — Она вздохнула, помолчала и лишь затем продолжила: — К тому же теперь я совсем не бегу. Я как никогда далека от этого.
— А что же ты делаешь? — упавшим голосом спросила Айрин, слабым движением указывая на раскрытый чемодан.
— Это — начало новой жизни. Я уезжаю, чтобы жить. — Стеф уложила вещи, которые держала в руках, и честно посмотрела в глаза сестре. — Понимаешь, по большому счету, я приобрела больше, чем теряю. Билл доказал мне, что я достойна быть любимой, а это именно то, во что я никак не могла поверить после смерти мамы.
У Айрин перехватило дыхание. Прижав руки к груди, она шагнула навстречу Стеф.
— Как ты можешь так говорить? — сдавленным шепотом произнесла она. — Я всегда любила тебя. Мы все тебя любим.
— Да, я знаю, — задумчиво сказала Стеф. — Но вы — мои сестры. А любовь сестер, я знаю это, иногда становится скорее привычкой, чем чувством. Отец никогда не был откровенен со мной, да и ни с кем из нас после того, как умерла мама. И все это как-то странно перемешалось в моем сердце. Мне казалось, что так уж предопределено, чтобы я всегда жила в одиночестве, в плотно закрытой раковине, куда никому нет входа. Ведь если бы кто-либо туда проник, он обнаружил бы, что там не так уж много чего и есть.