Герберт Фрэнк. Дюна

   Пока он так стоял, наблюдая, луна скользнула за пики Защитной стены, и, оказавшись во внезапно сгустившейся темноте, герцог ощутил озноб и вздрогнул.
   Злоба кольнула его острой иглой.
   «Харконнены все время мешают мне, травят меня, охотятся на меня, подумал он. — Назойливые дряни с полицейскими усмешками! Здесь я стою на своих ногах!» Рука его бессознательно потянулась к эмблеме на тунике.
   На востоке возникли светящиеся полоски, потом образовались просветы, заставившие померкнуть звезды. Началось торжественное шествие зари.
   Она была так красива, что Лето забыл обо всем: есть вещи, не поддающиеся описанию.
   Он никогда не думал, что здесь можно встретиться с подобной красотой. — Прекрасное утро, сир, — сказал за его спиной охранник.
   Герцог кивнул, размышляя про себя: «Возможно, эта планета станет домом для моего сына».
   Потом Лето увидел человеческие фигуры, движущиеся по цветочному полю. Это были собиратели росы. Вода здесь так ценна, что собирать приходилось даже росу.
   Но свободен ли будет этот дом? — И радостное парение его души сменилось горечью несбывшихся надежд.

Глава 14

   Быть может, самым ужасным моментом познания является тот, когда ты понимаешь, что твой отец обычный человек из плоти и крови.
   Принцесса Ирулэн.
   Собрание высказываний Муаддиба.

   Герцог сказал:
   — Пол, то, что я думаю, ужасно, но я должен это сделать.
   Он стоял возле портативного аудиоскупера, принесенного в совещательную комнату к их завтраку. Чувствительная ручка прибора мягко зависла над столом, напоминая Полу некое таинственное, ныне вымершее насекомое.
   Внимание герцога было приковано к окнам, выходившим на посадочное поле, за которыми клубилась пыль Перед мальчиком на фоне утреннего неба стоял аппарат с фильмом о религиозных обрядах Свободных, снятым одним из экспертов Хавата Пол обнаружил, что воспоминание о себе волнует его -Муад! Лизан ал-Гаиб!
   Закрыв глаза, он вспомнил крики толпы «Так вот на что они надеются», — подумал он И еще он вспомнил, как назвала его старая Преподобная мать -"Квизатц Хедерах". Воспоминания пробудили в нем чувства, связанные с ужасной целью — способствовать гибели этого ужасного мира, наполненного непонятной ему недружелюбностью.
   — Отвратительно! — внезапно произнес герцог. — О чем вы говорите, сир?
   Лето внимательно посмотрел на Пола.
   — О том, что Харконнены думают, будто смогут обмануть меня, посеяв недоверие к твоей матери. Они не знают, что скоро я перестану доверять самому себе.
   — Я не понимаю вас, сир.
   Лето опять взглянул в окно — белое солнце находилось на том самом месте, где ему было положено находиться по утрам.
   Негромко и неторопливо, чтобы не выдать обуревавшие его чувства, герцог рассказал мальчику о записке.
   — Вы могли и меня ввести в заблуждение, — сказал Пол.
   — Они должны думать, что им это удалось, — ответил герцог — Все должно выглядеть естественно Даже твоей матери не следует знать об этой хитрости.
   — Но почему, сир?
   — Чтобы не спровоцировать ее на ответное действие — она способна на высший акт! На карту поставлено слишком многое Я надеюсь выкурить предателя из его норы Пусть они пока считают, что меня удалось обмануть.
   — Почему вы мне рассказываете об этом? Ведь я могу выдать вас!
   — Ты — единственный, за кем сейчас не будут следить И ты будешь держать все в тайне Ты должен — Герцог подошел к окну и, не глядя на сына, проговорил: Но если со мной что-то случится, ты можешь открыть ей правду я никогда в ней не сомневался Я хочу, чтобы она об этом знала.
   Пол понял, что отец говорит о смерти.
   — С вами ничего не должно случиться, сир.
   — Помолчи, сын.
   Пол смотрел на отца и видел, что он смертельно устал Усталость жила в повороте его головы, в сутулости плеч, в катастрофической замедленности движений.
   — Вы просто устали, отец.
   — Да, устал, — согласился герцог, — морально устал Процесс упадка Великих домов затронул в конце концов и меня А когда-то мы были очень сильны.
   Пол быстро и сердито проговорил.
   — Упадок не коснулся нашего дома!
   — Разве?
   Герцог повернулся к сыну, и тот увидел темные круги под его глазами, циничная усмешка искривила губы Лето.
   — Мне следовало бы жениться на твоей матери, сделать ее герцогиней. Но… мое холостяцкое положение оставляло надежду некоторым домам, имеющим дочерей, на союз с ними. — Он пожал плечами. — Так что я…
   — Мать объясняла мне это.
   — Ничто не приносит предводителю такого расположения подчиненных, как бравада, — сказал герцог, — и я старался казаться бесшабашным.
   — Ты хорошо знаешь дело, — запротестовал Пол. — Ты хороший руководитель. Люди охотно следуют за тобой, любят тебя.
   — Мои пропагандистские отряды — одни из лучших, — герцог опять отвернулся к окну. — Здесь, на Арраки, у нас большие возможности, чем может предполагать Империя. И все же я иногда думаю, что для нас было бы лучше, если бы мы отступили. Иногда так хочется просто раствориться среди этих людей, стать менее заметным.
   — Отец!
   — Да, я устал. А тебе известно, что мы используем остаток спайса в качестве сырья и имеем уже собственную фабрику по производству пленки?
   — Сэр?
   — Мы не можем оставаться без пленки, — речь герцога стала торопливой. Он словно боялся, что не успеет рассказать Полу все, что нужно, — помимо всего, как бы иначе мы смогли снабдить информацией периферию?! Люди должны знать, как я хорошо ими управляю. Как же они об этом узнают, если мы сами не скажем им?
   — Вам нужно отдохнуть, — взволнованно произнес Пол.
   И снова герцог посмотрел сыну в лицо:
   — У Арраки есть еще одно, главное, преимущество, о котором я чуть было не забыл упомянуть. Этот спайс — он здесь везде. Им дышишь, его ешь, он почти во всем. И мне кажется, что он создает некоторый иммунитет против самых распространенных ядов. Арраки — безводная планета, и вода здесь источник жизни. Необходимость контролировать расходование каждой капли бесценной влаги ставит все производство спайса на Арраки под строжайший контроль. Но спайс — не только ключ к получению огромных богатств, он одновременно необходим и как условие выживания — он спасает народы Арраки от истребления. Населением Арраки нельзя рисковать, более того, его приходится защищать от опасности, исходящей как изнутри, так и извне. Ведь большая часть населения планеты занята добычей спайса, который существует только на Арраки. Таким образом, Арраки делает нас, ее правителей, безупречными в моральном и этическом отношениях.
   Пол начал было говорить, но герцог прервал его:
   — Мне необходимо было кому-то все это высказать, сын. — Он вздохнул, снова посмотрел на сухой ландшафт, с которого теперь исчезли даже цветы затоптанные сборщиками росы, они увяли под ранним солнцем.
   — На Каладане мы правили, опираясь на мощь моря и воздуха, здесь мы должны использовать мощь пустыни. Это то, что ты получаешь в наследство, Пол. Что станет с вами, если что-то случится со мной? Твоему дому тогда не будет угрожать медленное и угрюмое угасание, падение его будет стремительным, вас с матерью начнут преследовать. И тогда останется единственное спасение — бегство.
   Пол сглотнул, подбирая слова, но ничего не приходило в голову. Он никогда не видел своего отца настолько упавшим духом.
   — При попытке удержать Арраки, — продолжал герцог, — неизбежно встанет вопрос о сохранении славного имени нашего рода. — Он указал в окно на знамена Атридесов, безжизненно свисающие с флагштоков, установленных по краям посадочного поля. — Ничьи дьявольские козни не должны запятнать эти гордые и честные знамена.
   Горло у Пола пересохло От слов отца веяло такой безысходностью, таким фатализмом, что мальчик почувствовал себя опустошенным.
   Герцог достал из кармана возбуждающую таблетку и проглотил ее, не запивая.
   — Власть и страх, — сказал он, — вот инструменты управления государством. Надо приказать, чтобы тебя усиленно обучали искусству ведения партизанской войны А фильм в случае крайней необходимости ты смог бы сыграть и на этом.
   Пол смотрел на отца, по мере действия таблетки его плечи расправлялись. Но полные страха и сомнения.
   — Что-то задерживает эколога, — пробормотал герцог. — Я велел Зуфиру поторопить его.

Глава 15

   Однажды мой отец, падишах-император, взял меня за руку, и я, вспомнив то, чему научила меня мать, почувствовала, что он не спокоен. Отец повел меня в портретную галерею и остановился перед полотном, на котором был изображен герцог Лето Атридес. Я заметила между ними — моим отцом и человеком на портрете — большое сходство У обоих были благородные худощавые лица с острыми чертами. Но больше всего меня поразили их глаза, одинаково холодные и величественные. «Дочь, — сказал мне отец, — я хотел бы, чтобы ты была старше, когда для этого человека наступит время выбирать себе женщину». Моему отцу тогда было семьдесят лет, хотя он выглядел не старше человека на портрете, а мне — всего четырнадцать, но я до сих пор помню, о чем подумала в то мгновение, мой отец втайне желает иметь герцога своим сыном и ненавидит политическую необходимость, вынуждавшую их быть врагами.
   Принцесса Ирулэн.
   В доме моего отца.

   Первая встреча с людьми, которых ему было приказано предать, потрясла доктора Кайнза. Он гордился тем, что был ученым, для которого легенды были лишь любопытными гипотезами, возможными путями к познанию сущности культур. Но мальчик так удивительно соответствовал древнему поверью, особенно его вопрошающие глаза и сдерживаемая искренность, характерная для его облика.
   В легенде, конечно, не содержалось четких указаний на то, когда Мать-богиня приведет мессию или предоставит ему возможность действовать. И все же между предсказанием и появившимися на планете людьми существовала странная согласованность.
   Они встретились в самый разгар утра за административным зданием посадочного поля. Стоящий неподалеку топтер без опознавательных знаков тихонько гудел, как некое дремлющее насекомое. Возле него с обнаженным клинком, огражденный защитным полем, стоял охранник Атридесов. С усмешкой посмотрев на защитное поле, Кайнз подумал: «Арраки готовит для них сюрприз».
   Планетолог поднял руку, давая знак своим охранникам Свободным отступить. Сам он прошел вперед, ко входу в здание. Его внимание привлекло движение по ту сторону входа, он остановился и расправил складку стилсьюта, образовавшуюся на левом плече.
   Входная дверь распахнулась Из нее вышли люди, вооруженные пистолетами, ножами и защитными полями. За ними следовал смуглый высокий человек с ястребиным лицом и темными волосами. На нем был плащ с эмблемой Атридесов на груди. Ему, видимо, был непривычен этот вид одежды. С одной стороны плащ прилип к закрытой стилсьютом ноге, и это сковывало его движения.
   Рядом с мужчиной шел юноша с такими же темными волосами, но с более круглым лицом. Кайнз знал, что ему пятнадцать лет, но выглядел он младше. Тем не менее в его фигуре чувствовалась властность и уверенность в себе, словно ему было известно нечто, неведомое всем остальным. На нем был такой же плащ и стилсьют, как и на отце, но юноша чувствовал себя в них спокойно и непринужденно, как будто подобная одежда была ему давно знакома.
   Кайнз покачал головой, думая про себя: «Они всего лишь люди».
   Вместе с ними вошел еще один, кого Кайнз сразу узнал — Гурни Хэллек: этот человек поучал его, как вести себя с герцогом и его наследником. Кайнз глубоко вобрал в себя воздух, усмиряя поднявшееся в нем негодование: «Очень скоро они узнают, кто истинный хозяин на Арраки» Они хотели знать все о спайсе, а также о базах. И было очевидно, что о базах им сообщил Айдахо. «Я заставлю Стилгара послать голову Айдахо этому герцогу», подумал Кайнз.
   Свита герцога была теперь в нескольких шагах. Слышно было, как хрустел песок под их ногами.
   Кайнз поклонился, приветствуя подходивших Его одинокая фигура привлекла внимание Лето, и тот с интересом присмотрелся к нему: высокий, худой, в костюме для открытой пустыни и башмаках; откинутый на спину капюшон оставлял открытыми рыжеватые волосы и редкую бородку. Бездонные синие глаза устремлены на герцога из-под нависших бровей.
   — Вы — эколог? — спросил его Лето.
   — Мы здесь предпочитаем употреблять старые термины, — возразил Кайнз. — Я — планетолог. — Я буду называть вас так, как вы привыкли, — сказал Лето и повернулся к сыну. — Это — арбитр, судья по изменениям, поставленный следить, подчиняется ли местное население властям. — Он посмотрел на Кайнза. — А это мой сын.
   — Вы Свободный? — спросил его Пол.
   Кайнз улыбнулся:
   — Меня принимают и в сьетче, и в деревне. Но я — имперский планетолог, на службе у Его величества.
   Уверенный тон этого человека произвел на Пола благоприятное впечатление. До этого он видел Кайнза в бинокль из окна административного здания, и он показался мальчику излишне чопорным.
   — Странная манера… — шепнул Полу Хэллек. — Ни слова лишнего, никаких неточностей: говорит, как пишет.
   Герцог, услыхав эти слова, негромко произнес:
   — Тип настоящего ученого.
   Пол почувствовал в Кайнзе сильную личность… «Это — человек, рожденный повелевать», — подумал он.
   — Насколько я понимаю, это вы позаботились о стилсьютах и плащах для нас? — обратился к Кайнзу герцог. — Надеюсь, они хорошо подошли, мой господин, — ответил ему Кайнз. -Они были изготовлены Свободными в срок, который определил ваш человек -Хэллек.
   — Мне сказали, что вы не сможете взять нас в пустыню до тех пор, пока мы не наденем эти доспехи, — сказал герцог. — Мы не сможем взять с собой достаточное количество воды, хотя наше сегодняшнее путешествие в пустыню и не будет долгим. Стилсьюты сохранят влагу вашего тела от испарения. Что касается остальных мер вашей безопасности, то дела обстоят следующим образом: сверху вас будет прикрывать эскорт сопровождения. Он будет находиться в поле вашего зрения. Снизу защиты не будет: маловероятно, что мы подвергнемся нападению в этом направлении. — Кайнз пристально посмотрел в лицо герцога, видя перед собой плоть, насыщенную водой, и холодно проговорил: — На Арраки не принято говорить о неприятности — здесь говорят о ее возможности.
   Хэллек окаменел от его тона.
   — Герцогу нужно говорить «мой господин» или «сир»!
   Но Лето остановил его движением руки.
   — Оставь, Гурни! Им еще незнакомы наши обычаи.
   — Как вам будет угодно, сир, — пробормотал Хэллек.
   — Мы у вас в долгу, доктор Кайнз, — сказал Лето, — Вы понесли большие расходы на подготовку этой экспедиции. Они не будут забыты.
   Пол, повинуясь безотчетному импульсу, отчетливо произнес:
   — Дар — благо для того, кто дарит.
   Внезапно свободные из охраны Кайнза бросились к нему:
   — Лизан ал-Гаиб! — вскричал один из них.
   Кайнз повелительным жестом вернул их на место. Они отошли, возбужденно переговариваясь между собой. Кайнз сказал:
   — Не обращайте на них внимания — жители пустыни очень суеверны.
   Однако он тоже вспомнил слова легенды: «Они будут приветствовать тебя словами священного писания, а твои дары станут для тебя благоденствием». Внезапно Лето понял, почему Хават, давая ему краткое описание Арраки, отозвался о Кайнзе более чем сдержанно, подчеркивая тем самым, что он не доверяет этому человеку: Кайнз был Свободным. Его манеры отличали в нем гордого человека, привыкшего к свободе, и в речи своей, и в языке он руководствовался только собственными заключениями. Заданный напрямую вопрос Пола был наивен и бестактен: Кайнз, имперский планетолог, был аборигеном. Вот почему он взял охрану из своих людей. Но, с другой стороны, этот факт мог и не таить в себе никакой угрозы. Просто Свободные Арраки хотели удостовериться в том, до каких пределов простирается их новая свобода. Охрана производила впечатление надежной.
   — Не пора ли нам отправляться, сир? — спросил Хэллек.
   Герцог утвердительно кивнул:
   — Я полечу в моем собственном топтере, Кайнз может сесть рядом со мной, чтобы указывать дорогу; ты и Пол займете задние сиденья.
   — Одну минуту, — остановил Кайнз герцога. — С вашего разрешения, я должен проверить исправность ваших костюмов. Герцог хотел было возразить, но Кайнз настаивал:
   — Я забочусь не только о вас, но и о себе… мой господин. Мне хорошо известно, чего следует опасаться, пока вы оба находитесь на моем попечении.
   Герцог нахмурился: "До чего неприятный момент! Если я откажусь, то могу его обидеть. А он может оказаться именно тем человеком, который нам нужен. Но… пустить его внутрь моего защитною поля, разрешить касаться меня, когда я так мало его знаю?..?
   — Мы к вашим услугам, — сказал, наконец, герцог и распахнул свой плащ. Он видел, как Хэллек весь подобрался, готовый ринуться вперед. — И раз уж вы так добры, то я попросил бы вас рассказать мне об устройстве этого костюма.
   — Охотно, — сказал Кайнз и, расстегнув застежку на плече герцога, приступил к объяснениям: — В его основе лежит высокоэффективный и многослойный фильтр и теплообменная система. Внутренний пористый слой обеспечивает нормальный процесс испарения, охлаждающий тело. Два следующих слоя содержат волокна теплообмена и охлаждения солей.
   Не прерывая объяснений, Кайнз поправил складку на груди и проверил застежку под мышками.
   — Работа органов дыхания обеспечивается с помощью насоса. Регенерированная вода скапливается в специальном резервуаре, откуда подводится по трубке к зажиму у шеи.
   — Великолепная конструкция, — похвалил герцог. Кайнз встал на колени, чтобы осмотреть зажимы на ногах.
   — Моча и кал подвергаются переработке в набедренных емкостях. — Он встал и еще раз проверил шейный секционный клапан. — Когда вы находитесь в открытом пространстве пустыни, вот этот фильтр закрывает ваше лицо, а эта носовая трубка предохраняет от горячего воздуха: вдыхаете через ротовой фильтр, выдыхаете через носовую трубку.
   Нажав пальцами на подушечку фильтра, Кайнз сказал:
   — Если она вас беспокоит, то скажите. Я подгоню ее получше, чтобы не терло.
   — Очень вам признателен, — сказал герцог, чувствуя, что костюм теперь сидит лучше и не так раздражает его, как вначале.
   — А теперь давай займемся тобой, мальчуган.
   «Хороший он человек, но ему следовало бы поучиться почтительному обращению», — подумал герцог. Пол безучастно смотрел, как Кайнз осматривает его стилсьют. Когда Пол его надел, у него было странное чувство, что каждая деталь ему знакома, хотя он заведомо знал, что никогда не носил такого костюма.
   Кайнз выпрямился и отступил с озадаченным выражением на лице.
   — Вы раньше носили стилсьют? — спросил он.
   — Нет, никогда.
   — Значит кто-нибудь отладил его на вас?
   — Нет.
   — Вы все сделали правильно. Кто научил вас?