Еще одной якорной стоянкой судов был порт Чамела, находящийся на координате 19°32' северной широты. Порт со всех сторон был надежно защищен скалами и островами от всех неблагоприятных погодных воздействий, кроме редких в этих местах южных ветров. Это был самый южный порт в Нуэва-Галисии, в колониальный период имевший на своих берегах небольшую рыбацкую деревушку. От поселения шла тропа к старому городу Ла-Пурификасьен, находящемуся от него на удалении около 40 миль в глубь страны.
Как раз за мысом Корриентес, возле которого была якорная стоянка галеонов, плывущих вниз от мыса Сан-Лукас, находится большой открытый залив Бандерас. В нем есть несколько хорошо защищенных якорных мест, а также в него впадает река, в колониальные времена известная под названием Рио-дель-Балле, а ныне носящая название Рио-де-Амека, берега которой использовались испанцами как пристанище для маленьких судов, а также для пополнения запасов питьевой воды. В долине, примыкающей к берегам залива, было множество испанских ферм и ранчо.
Следующим портом, расположенным севернее, была небольшая бухточка Чакала. Этот залив или, скорее, углубление береговой линии в материк защищался крутыми холмами и во время колониального периода довольно часто использовался исследователями и ловцами жемчуга. Когда в 1587 году Кавендиш наведался в этот залив, то обнаружил на его берегах две лачуги, где жили люди. На протяжении значительной части XVII столетия Чакала была пунктом, где морские экспедиции, плывущие в сторону Нижней Калифорнии, пополняли свои запасы продовольствия и питьевой воды. В 1668 году там был расквартирован маленький гарнизон, находящийся в подчинении близлежащего испанского города Компостела.
После 1700 года функции Чакалы как основного порта – поставщика продовольственных запасов для судов, плывущих в Калифорнию, были переняты поселением Матанчел. Местность вокруг Чакалы была негусто населена людьми, основным занятием которых было мелкое сельское хозяйство и животноводство, с периодическими всплесками активности разработки серебряных рудников.
Бухта Де-Сантьяго-де-Матанчел (ныне Матанчен) – открытый залив, защищенный от преобладающих в этих краях северо-западных ветров и находящийся восточнее порта Сан-Блас, который начал развиваться несколько позднее. Она иногда использовалась в роли прибежища первыми морскими исследовательскими экспедициями и ловцами жемчуга, и какое-то время манильские галеоны заходили туда для пополнения запасов питьевой воды. В течение первой половины XVIII столетия Матанчел был главным морским портом Нуэва-Галисии и местом, куда наведывались иезуитские миссионеры из Нижней Калифорнии с целью пополнения запасов продовольствия. Раз в год судно иезуитской миссии из Лорето брало курс на Матанчел и возвращалось обратно с грузом продовольствия, почтой и миссионерами.
Дорога, ведущая от Гвадалахары, соединяла ее с портом, который находился в 115 лигах. На берегу имелось маленькое поселение, где преимущественно проживали государственные чиновники, ловцы жемчуга и стивидоры – чиновники, ведающие погрузкой и выгрузкой судов в портах. Будучи покинутым большую часть года, порт Матанчел оживал лишь на короткий период прибытия судна иезуитской миссии. В 1768 году находящийся там с визитом генерал Жоз де Гальве приказал построить новый город в Сан-Бласе, тремя милями западнее Матанчела, и расквартировать там гарнизон. Следствием этого шага явилось то, что Матанчел вскоре исчез со всех карт.
Недалеко от устья самой большой реки Центральной Мексики, Рио-Гранде-де-Сантьяго, находился порт Сан-Педро. Но его значимость принижалась наличием отмели в устье реки и огромным количеством насекомых, кишащих в близлежащих лесах. Однако Сан-Педро иногда использовался ловцами жемчуга и исследователями, направляющимися в Нижнюю Калифорнию. Небольшой город Сентикпак был заселен испанцами в 1530-х годах, затем покинут ими и заселен снова в середине XVII столетия.
Одним из первых мест, которое развивалось и использовалось испанцами в качестве тихоокеанского порта, была Чамела. Изначально испанское поселение под таким названием основано Нунье де Гюзманом в 1532 году и, вероятнее всего, было расположено на правом берегу реки Балуартэ приблизительно в 5 милях от ее устья. Даже в сезоны засухи в реке было достаточно воды для того, чтобы позволить маленьким судам пересечь отмель и пристать в Чамеле. Кортес использовал это место в качестве пункта пополнения продовольственных запасов во время своей экспедиции в Нижнюю Калифорнию в 1535 году, после чего, по всей вероятности, поселение было покинуто людьми. Оно было вновь заселено испанцами при Франсиско де Ибарре в 1564 году. Чамела была портом приписки ловцов жемчуга, которые в конце XVI – начале XVII столетия часто посещали берега Калифорнийского залива в нижней части полуострова. Сван, который подошел к этим местам в 1686 году, нашел их покинутыми, но устье реки все еще продолжали использовать в качестве пункта морского сообщения с городом Росарио, расположенным в 15 милях в глубь материка, в котором находились и разрабатывались серебряные рудники.
Несмотря на естественные преимущества в качестве якорной стоянки судов, испанцы использовали Сан-Хуан-де-Масатлан недостаточно активно. Вероятно, ловцы жемчуга и морские экспедиции, направляющиеся на исследование побережий, простирающихся севернее, отдавали предпочтение Чамеле и Матанчелу, поскольку они находились ближе к Мехико. До конца XVIII столетия в порту Масатлан не было никаких поселений. Однако в Сан-Себастьяне (ныне Конкордия), в поселении, основанном в 1567 году и находившемся на расстоянии 26 миль от побережья в глубь материка, был расквартирован военный гарнизон. Еще один гарнизон, известный под именем Пресидио-де-Масатлан, находился недалеко от городка, известного в наши дни под именем Вилла-Юнион. В течение большей части колониального периода часть личного состава последнего гарнизона постоянно находилась в порту Масатлан, с тем чтобы вести наблюдение за врагами и испанскими судами, нуждающимися в пополнении запасов продовольствия.
Имеющая форму зуба нижняя часть Калифорнийского полуострова, вплоть до конца XVII столетия остававшаяся не заселенной испанцами, заканчивается выступом, именуемым мысом Сан-Лукас, прямо за которым находится хорошо защищенная бухта, известная под одноименным названием, а также именуемая Сан-Бернабе, или, как ее называл Кавендиш, Агуада-Сегера. До 1730 года, когда недалеко от нынешнего города Сан-Хосе-дель-Кабо обосновалась иезуитская миссия, мыс Сан-Лукас иногда посещался исследовательскими экспедициями и ловцами жемчуга, и почти каждый год после 1565 года мимо него, в пределах видимости, возвращаясь с Востока, проплывали манильские галеоны. Пиратские эскадры использовали это идеальное место для ожидания подхода манильских судов – здесь не возникали проблемы с пополнением запасов продовольствия и питьевой воды, а также было достаточно удобных мест для кренгования судов, но инверсные ветра зачастую осложняли подход к мысу с юга.
Недалеко от берега было много необитаемых островов, которые редко посещались испанцами, но широко использовались приватирами и пиратами для кренгования своих судов, пополнения запасов продовольствия и питьевой воды, а также в качестве плацдарма для грабительских набегов на материк и захвата судов. Группа островов Лас-Трес-Мариас достаточно часто навещалась пиратами в период с 1686-го по 1721 год. Мы уже упомянули о значимости острова Коиба для пиратской братии. Несмотря на то что остров Табога и архипелаг Жемчужных островов были заняты испанцами, пираты активно использовали их в своих целях, так же как и Кокосовый остров, находящийся в 300 милях от побережья Коста-Рики.
Судоходство
Елизаветинские пираты
Как раз за мысом Корриентес, возле которого была якорная стоянка галеонов, плывущих вниз от мыса Сан-Лукас, находится большой открытый залив Бандерас. В нем есть несколько хорошо защищенных якорных мест, а также в него впадает река, в колониальные времена известная под названием Рио-дель-Балле, а ныне носящая название Рио-де-Амека, берега которой использовались испанцами как пристанище для маленьких судов, а также для пополнения запасов питьевой воды. В долине, примыкающей к берегам залива, было множество испанских ферм и ранчо.
Следующим портом, расположенным севернее, была небольшая бухточка Чакала. Этот залив или, скорее, углубление береговой линии в материк защищался крутыми холмами и во время колониального периода довольно часто использовался исследователями и ловцами жемчуга. Когда в 1587 году Кавендиш наведался в этот залив, то обнаружил на его берегах две лачуги, где жили люди. На протяжении значительной части XVII столетия Чакала была пунктом, где морские экспедиции, плывущие в сторону Нижней Калифорнии, пополняли свои запасы продовольствия и питьевой воды. В 1668 году там был расквартирован маленький гарнизон, находящийся в подчинении близлежащего испанского города Компостела.
После 1700 года функции Чакалы как основного порта – поставщика продовольственных запасов для судов, плывущих в Калифорнию, были переняты поселением Матанчел. Местность вокруг Чакалы была негусто населена людьми, основным занятием которых было мелкое сельское хозяйство и животноводство, с периодическими всплесками активности разработки серебряных рудников.
Бухта Де-Сантьяго-де-Матанчел (ныне Матанчен) – открытый залив, защищенный от преобладающих в этих краях северо-западных ветров и находящийся восточнее порта Сан-Блас, который начал развиваться несколько позднее. Она иногда использовалась в роли прибежища первыми морскими исследовательскими экспедициями и ловцами жемчуга, и какое-то время манильские галеоны заходили туда для пополнения запасов питьевой воды. В течение первой половины XVIII столетия Матанчел был главным морским портом Нуэва-Галисии и местом, куда наведывались иезуитские миссионеры из Нижней Калифорнии с целью пополнения запасов продовольствия. Раз в год судно иезуитской миссии из Лорето брало курс на Матанчел и возвращалось обратно с грузом продовольствия, почтой и миссионерами.
Дорога, ведущая от Гвадалахары, соединяла ее с портом, который находился в 115 лигах. На берегу имелось маленькое поселение, где преимущественно проживали государственные чиновники, ловцы жемчуга и стивидоры – чиновники, ведающие погрузкой и выгрузкой судов в портах. Будучи покинутым большую часть года, порт Матанчел оживал лишь на короткий период прибытия судна иезуитской миссии. В 1768 году находящийся там с визитом генерал Жоз де Гальве приказал построить новый город в Сан-Бласе, тремя милями западнее Матанчела, и расквартировать там гарнизон. Следствием этого шага явилось то, что Матанчел вскоре исчез со всех карт.
Недалеко от устья самой большой реки Центральной Мексики, Рио-Гранде-де-Сантьяго, находился порт Сан-Педро. Но его значимость принижалась наличием отмели в устье реки и огромным количеством насекомых, кишащих в близлежащих лесах. Однако Сан-Педро иногда использовался ловцами жемчуга и исследователями, направляющимися в Нижнюю Калифорнию. Небольшой город Сентикпак был заселен испанцами в 1530-х годах, затем покинут ими и заселен снова в середине XVII столетия.
Одним из первых мест, которое развивалось и использовалось испанцами в качестве тихоокеанского порта, была Чамела. Изначально испанское поселение под таким названием основано Нунье де Гюзманом в 1532 году и, вероятнее всего, было расположено на правом берегу реки Балуартэ приблизительно в 5 милях от ее устья. Даже в сезоны засухи в реке было достаточно воды для того, чтобы позволить маленьким судам пересечь отмель и пристать в Чамеле. Кортес использовал это место в качестве пункта пополнения продовольственных запасов во время своей экспедиции в Нижнюю Калифорнию в 1535 году, после чего, по всей вероятности, поселение было покинуто людьми. Оно было вновь заселено испанцами при Франсиско де Ибарре в 1564 году. Чамела была портом приписки ловцов жемчуга, которые в конце XVI – начале XVII столетия часто посещали берега Калифорнийского залива в нижней части полуострова. Сван, который подошел к этим местам в 1686 году, нашел их покинутыми, но устье реки все еще продолжали использовать в качестве пункта морского сообщения с городом Росарио, расположенным в 15 милях в глубь материка, в котором находились и разрабатывались серебряные рудники.
Несмотря на естественные преимущества в качестве якорной стоянки судов, испанцы использовали Сан-Хуан-де-Масатлан недостаточно активно. Вероятно, ловцы жемчуга и морские экспедиции, направляющиеся на исследование побережий, простирающихся севернее, отдавали предпочтение Чамеле и Матанчелу, поскольку они находились ближе к Мехико. До конца XVIII столетия в порту Масатлан не было никаких поселений. Однако в Сан-Себастьяне (ныне Конкордия), в поселении, основанном в 1567 году и находившемся на расстоянии 26 миль от побережья в глубь материка, был расквартирован военный гарнизон. Еще один гарнизон, известный под именем Пресидио-де-Масатлан, находился недалеко от городка, известного в наши дни под именем Вилла-Юнион. В течение большей части колониального периода часть личного состава последнего гарнизона постоянно находилась в порту Масатлан, с тем чтобы вести наблюдение за врагами и испанскими судами, нуждающимися в пополнении запасов продовольствия.
Имеющая форму зуба нижняя часть Калифорнийского полуострова, вплоть до конца XVII столетия остававшаяся не заселенной испанцами, заканчивается выступом, именуемым мысом Сан-Лукас, прямо за которым находится хорошо защищенная бухта, известная под одноименным названием, а также именуемая Сан-Бернабе, или, как ее называл Кавендиш, Агуада-Сегера. До 1730 года, когда недалеко от нынешнего города Сан-Хосе-дель-Кабо обосновалась иезуитская миссия, мыс Сан-Лукас иногда посещался исследовательскими экспедициями и ловцами жемчуга, и почти каждый год после 1565 года мимо него, в пределах видимости, возвращаясь с Востока, проплывали манильские галеоны. Пиратские эскадры использовали это идеальное место для ожидания подхода манильских судов – здесь не возникали проблемы с пополнением запасов продовольствия и питьевой воды, а также было достаточно удобных мест для кренгования судов, но инверсные ветра зачастую осложняли подход к мысу с юга.
Недалеко от берега было много необитаемых островов, которые редко посещались испанцами, но широко использовались приватирами и пиратами для кренгования своих судов, пополнения запасов продовольствия и питьевой воды, а также в качестве плацдарма для грабительских набегов на материк и захвата судов. Группа островов Лас-Трес-Мариас достаточно часто навещалась пиратами в период с 1686-го по 1721 год. Мы уже упомянули о значимости острова Коиба для пиратской братии. Несмотря на то что остров Табога и архипелаг Жемчужных островов были заняты испанцами, пираты активно использовали их в своих целях, так же как и Кокосовый остров, находящийся в 300 милях от побережья Коста-Рики.
Судоходство
Из всего вышесказанного можно сделать вывод, что в период с 1575-го по 1745 год морская торговля на западном побережье Мексики и Центральной Америки происходила по двум основным торговым маршрутам. Первым был маршрут из Акапулько на восток, а второй пролегал между Мексикой и Перу. Кроме того, существовали маршруты, по которым осуществлялась и торговля в локальных масштабах. Этот путь пролегал от Мексики до Центральной Америки, далее от Центральной Америки до Панамы и от Панамы до Перу и обратно. К северу от Гуатулько, если не считать судов, занимавшихся ловлей жемчуга, и одного корабля, ежегодно перевозившего продовольствие из Матанчела в Лорето (после 1697 года), практически не наблюдалось передвижения судов, занимающихся локальными торговыми операциями. С вражеской точки зрения наилучшим трофеем были, безусловно, манильские галеоны.
Эти суда были особенно уязвимы во время своего обратного вояжа, поскольку на пути в Акапулько держались в непосредственной близости от берегов Калифорнии, но груз их в основном состоял из товаров, а на борту было лишь незначительное количество наличных денег. Галеоны же, следующие в направлении Манилы, везли огромное количество наличных денег, в основном серебряных монет, и из Акапулько выходили прямо в океан и на 12° или 13° северной широты ложились на западный курс. Еще одним соблазнительным, с точки зрения пиратов, трофеем были суда, перевозившие перуанское серебро в Панаму, но они были относительно хорошо защищены. Иногда перуанское серебро перевозилось и в Центральную Америку или Мексику. И наконец, в этих водах промышляло довольно большое количество ловцов жемчуга, и, если удача улыбалась пиратам, они могли захватить и ценный жемчужный улов.
Строгий королевский приказ, ограничивающий, а порой и просто запрещающий торговлю между колониями, практически игнорировался на тихоокеанских берегах испанских владений, но отсутствовал и достаточный стимул для бурного развития этого рода деятельности. За исключением Панамы и Акапулько, которые в силу известных причин должны были быть хорошо защищены, на всем побережье было очень мало портов, где добыча могла бы возместить пиратам риск и грозящие неприятности от их посещения.
Эти суда были особенно уязвимы во время своего обратного вояжа, поскольку на пути в Акапулько держались в непосредственной близости от берегов Калифорнии, но груз их в основном состоял из товаров, а на борту было лишь незначительное количество наличных денег. Галеоны же, следующие в направлении Манилы, везли огромное количество наличных денег, в основном серебряных монет, и из Акапулько выходили прямо в океан и на 12° или 13° северной широты ложились на западный курс. Еще одним соблазнительным, с точки зрения пиратов, трофеем были суда, перевозившие перуанское серебро в Панаму, но они были относительно хорошо защищены. Иногда перуанское серебро перевозилось и в Центральную Америку или Мексику. И наконец, в этих водах промышляло довольно большое количество ловцов жемчуга, и, если удача улыбалась пиратам, они могли захватить и ценный жемчужный улов.
Строгий королевский приказ, ограничивающий, а порой и просто запрещающий торговлю между колониями, практически игнорировался на тихоокеанских берегах испанских владений, но отсутствовал и достаточный стимул для бурного развития этого рода деятельности. За исключением Панамы и Акапулько, которые в силу известных причин должны были быть хорошо защищены, на всем побережье было очень мало портов, где добыча могла бы возместить пиратам риск и грозящие неприятности от их посещения.
Елизаветинские пираты
Джону Оксенхаму, или Окснаму, принадлежит слава первого в истории иностранного врага испанской короны в водах Тихого океана. Он был родом из зажиточной девонширской семьи и командовал одним из судов Фрэнсиса Дрейка во время его экспедиции в Карибское море в 1572–1573 годах. В июле 1572 года Дрейк совершил набег на поселение Номбре-де-Диос – конечный пункт карибского серебряного пути вдоль Панамского перешейка. В начале следующего года Дрейк, сопровождаемый Оксенхамом, вернулся и пересек перешеек приблизительно на расстоянии одной лиги от города Панама. По дороге пиратам улыбнулась удача, и они смогли захватить караван из мулов, груженный перуанским серебром, и именно после этого и Дрейк, и Оксенхам поставили себе целью совершать набеги на испанские поселения и грабить суда, крейсируя в девственных водах Южного моря. Об Оксенхаме нам известно очень немногое, но из небольшого количества доступных источников следует, что он был талантливым и компетентным навигатором с большим воображением и храбростью, натурой необузданной и человеком, довольно сильно подверженным власти собственных эмоций.
По возвращении в Англию после панамского набега Оксенхам снарядил судно водоизмещением приблизительно в 140 тонн и выплыл из Плимута в 1575 году с командой, состоящей из 70 взрослых матросов и юнг. К концу года они приплыли к северному побережью Панамы, где Оксенхам возобновил свой предыдущий союз с маронами – беглыми негритянскими рабами, которые жили в джунглях и вели спорадические военные действия против испанцев. Пиратское судно было вытащено на берег и укрыто в зарослях мангровых деревьев, а Оксенхам с командой и маронами через джунгли и горы пешком преодолели путь в 12 лиг к верховью реки, несущей свои воды в залив Сан-Мигель, в Тихом океане. Здесь они провели несколько недель, строя пинас – полубаркас с 45-футовым килем, вооруженный двумя маленьким орудиями, которые пираты буксировали за собой через джунгли. Они пустили свой пинас вниз по течению и, выплыв в Южное море, взяли курс на архипелаг Жемчужных (Королевских) островов, простиравшийся прямо вдоль морского пути в Панаму с юга.
После десяти дней, проведенных в засаде, Оксенхам захватил свой первый трофей – маленькое судно, идущее из Кито в Панаму с 60 тысячами песо в золоте и большим запасом продовольствия на борту. Шесть дней спустя пираты захватили второй барк – большое парусное судно, идущее из Перу, на котором находилось 100 тысяч песо в серебряных слитках. Испанцы не были вооружены, и можно представить себе их изумление при неожиданном появлении врага. Одним из пассажиров на борту захваченного барка была женщина, в которую, со слов сэра Ричарда Хокинса, Оксенхам сразу влюбился. Хокинс в своих воспоминаниях придавал слишком большое значение этому роману, считая его основным источником всех будущих неприятностей и злоключений Оксенхама. Чарльз Кингсли (1819–1875), английский священник и писатель-романист, опираясь на версию Хокинса, сочинил весьма романтичный рассказ об этой любви пирата.
Совершив набег на поселения ловцов жемчуга на архипелаге и вернувшись на материк с трофеями, Оксенхам отпустил захваченные суда и освободил всех своих узников, кроме испанской леди, которая сама пожелала остаться вместе с ним. Это стоило ему дружбы с маронами, которым он ранее обещал передать всех испанских пленников, а слухи о его милосердии быстро дошли до властей Панамы, тем самым известив о его присутствии. (По словам Барни и Мазефилда, Оксенхам ограбил негров – ловцов жемчуга, которые и поведали о нем в Панаме.)
Президент аудиенции Панамы снарядил четыре галиота – быстроходные парусные галеры – с сотней солдат под командованием Хуана де Ортеги, который настиг флибустьера в заливе Сан-Мигель около устья той самой реки, по которой пираты прибыли туда. Сальвадор де Мадариага в своем произведении «Падение испанской американской империи» говорит, что испанцы при Педро-де-Ортеге настигли пиратов «во вторник на Страстной неделе 1577 года», – это единственная точная дата, связанная с экспедицией Оксенхама, которой мы обладаем. Однако Дж. Мазефилд утверждает, что эта стычка произошла годом ранее. К этому моменту в команде Оксенхама царил разлад. По всей видимости, Оксенхам успел рассориться не только с маронами, но и со своими людьми, которые были недовольны дележом награбленного. Во время отступления произошло несколько стычек с перестрелками, в результате которых была убита половина англичан. Остальные же вместе с Оксенхамом бежали в глубь страны, оставив награбленные сокровища, которые позднее были обнаружены испанцами.
Тем временем власти Номбре-де-Диос обнаружили судно Оксенхама, скрытое на северном побережье, и вскоре все пираты, кроме Оксенхама и нескольких человек, которых взяли в плен и увезли в Панаму, были убиты. Некоторые были приговорены к смертной казни, а Оксенхама и трех его офицеров увезли в Лиму и передали в руки инквизиции по обвинению в ереси. К октябрю 1580 года они все еще были живы, но вскоре их казнили. Этими офицерами были Томас Ксервэль [2], капитан судна; Джон Батлер, лоцман; и младший брат Батлера. Единственными оставшимися в живых после этой экспедиции были пять юношей – юнг, которых, вероятнее всего, продали в рабство в Лиме.
Фрэнсис Дрейк родился в Девоншире приблизительно в 1543 году. Много трудов было посвящено изучению документов, имеющих отношение к карьере Дрейка, и в особенности к экспедиции, совершенной им в 1577–1580 годах. Двумя изданными первоисточниками являются: «Мир, покоренный сэром Фрэнсисом Дрейком» (Лондон, 1628) и «Знаменитый вояж сэра Фрэнсиса Дрейка», являющийся частью книги Хаклита «Искусство мореплавания и навигацкое дело» (Лондон, 1589).
Большое количество документов из Центральной Америки относительно вояжа Дрейка перепечатано в труде Мануэля Мария де Пералта «Коста-Рика, Никарагуа и Панама». Не имея никакого образования и будучи почти безграмотным, Дрейк еще мальчиком вышел в море, сопровождая своего кузена, Джона Хокинса, в нескольких торговых морских рейсах в Америку и другие места. Приблизительно в возрасте двадцати четырех лет он командовал своим первым судном, которое держало курс к Мексиканскому заливу, где он чудом избежал участи быть захваченным испанцами. К 1572 году, когда Дрейк предпринял успешный поход на Панамский перешеек, он, возможно, был самым квалифицированным навигатором своего времени и полностью оправдывал славу компетентного тактика в военно-морском деле. Будучи явным лидером, он окружал себя блеском великолепия и, что наиболее важно, его сильной стороной всегда была рассчитанная дерзость, неожиданность, мастерская импровизация в ходе сражений, чем он и впечатлял надменных противников Англии. Уже к началу кругосветного плавания его окружала слава неукротимого пирата, распространившаяся по всей испанской Америке. Порой было достаточно одного слуха о его приближении, чтобы деморализовать противника.
Дрейк покинул Англию 13 декабря 1577 года на четырех маленьких судах и пинасе. Было несколько противоречивых версий относительно цели его экспедиции и степени, до которой эту экспедицию финансировала королева Елизавета и ее двор. Вагнер в своем произведении «Вояж сэра Фрэнсиса Дрейка» предполагает, что ее главной целью было открытие торгового пути между Англией и Востоком.
Вторичной целью, возможно, было открытие пролива Аниан, который, как полагали в то время, соединял Тихий океан с Атлантикой где-то на севере Калифорнии. Наименее вероятными следует признать предположения, выдвинутые некоторыми писателями о планах или инструкциях, данных Дрейку о колонизации земель для английской короны. Очевидно, что основной целью, побудившей Дрейка предпринять свой вояж, была его неутолимая жажда к обогащению и стремление нанести как можно больший урон абсолютно незащищенному тихоокеанскому побережью испанской Америки. Дрейк, безусловно, имел некоторые полномочия от своей королевы, но, вероятнее всего, они никоим образом не выходили за рамки ординарной поддержки и не давали ему полномочий предпринимать или провоцировать открытые военные действия против Испании. Он был финансово поддержан компанией авантюристов, в которых королева Елизавета, по всей видимости, не была открыто заинтересована, так как Англия официально не находилась в состоянии войны с Испанией, но получала как политическую, так и финансовую выгоду от экспедиции Дрейка. Со слов Корбетта, королева инвестировала в вояж Дрейка 1000 фунтов стерлингов.
Первоначальная численность команды Дрейка составляла 164 человека вместе с юнгами, включая нескольких выходцев из аристократических семей. Команды в основном состояли из англичан, но также было много французов, шотландцев, басков, фламандцев, несколько негров и других моряков. Некоторые из них ранее проходили морскую службу на Тихом океане на испанских судах. Флагманский корабль Дрейка «Pelican» («Пеликан»), позже переименованный в «Golden Hind» («Золотую лань»), был приблизительно 70 футов длиной и грузоподъемностью 100–120 тонн. Судно имело один ряд орудийного порта, по семь с обеих сторон, и было вооружено двенадцатью чугунными и двумя медными пушками. В носовой его части также было несколько медных орудий. Команда была вооружена главным образом аркебузами. На борту также имелись большие луки и арбалеты, к этому добавим огромное количество боеприпасов и запас продовольствия, рассчитанный на очень длительный поход. Все это вкупе с командой, насчитывающей более девяноста человек, создавало благоприятные предпосылки для длительного плавания. Для поддержания и увеличения престижа Англии «Золотая лань» была богато меблирована и декорирована, особенно та ее часть, где находились покои Дрейка, а корабельные музыканты должны были услаждать слух команды в часы досуга, во время трапез и в особо торжественных случаях. Дисциплина на борту была достаточно жесткой, и даже незначительные провинности карались с особой строгостью, но при этом Фрэнсис Дрейк, бесспорно, оставался очень уважаемым и чрезвычайно популярным капитаном.
Дрейк не любил больших флотилий, и еще в водах Атлантики два корабля по его приказу были сожжены, а их экипажи распределены между остальными. Оставшиеся три судна относительно легко прошли почти неисследованный Магелланов пролив и вошли в тихоокеанские просторы ранним сентябрем 1578 года. Впервые после Оксенхама английские суда появились в акватории Южного моря. Однако вскоре они были застигнуты несколькими штормами, которые разрушили одно судно, дав капитану другого корабля уважительную причину для возвращения назад в Англию, оставив «Золотую лань» в гордом одиночестве продолжать свой путь на север вдоль побережья Чили.
Не встретив сопротивления, Дрейк захватил и разграбил порт Вальпараисо, а затем, 5 декабря, напал на небольшое испанское поселение. Далее он поспешил на север, по пути заходя в большинство портов от Кокимбо до Кальяо, и почти всюду, используя эффект неожиданности, захватывал испанцев врасплох. Самой богатой добычей в открытом море для Дрейка стало судно «Nuestra Senora de la Conception» («Нуэстра Сеньора де ла Консепсьон», прозванное «Cacafuego» («Какафуэго»), груженное большим количеством серебра, золота, жемчуга и различного рода драгоценными камнями, которое он захватил у Эквадора 1 марта 1579 года.
Вице-король Перу послал вдогонку за Дрейком эскадру, но ее командующий Луис де Толедо, находясь на пути домой в Испанию, очевидно, не испытывал большого желания догонять пиратов. Во всяком случае, он приказал своим судам следовать прямо к Панаме, где «преследование» и завершилось.
16 марта 1579 года «Золотая лань» и маленький полубаркас достигли острова Кано, представляющего собой необитаемую скалу у южных берегов Коста-Рики. Со стороны небольшого залива напротив острова (по всей вероятности, бухта Сиэрпэ) у входа в залив Никоя есть еще один остров Кано, но приведенные описания больше подходят к острову, находящемуся у пункта Сан-Педро.
Дрейк приказал вытащить «Золотую лань» на пустынный берег и заделать швы на ее корпусе. Тем временем пинас с тридцатью людьми стоял на страже позади острова Кано, и 20 марта в поле его зрения попало небольшое парусное судно, идущее с севера. Как выяснилось позже, это судно покинуло Сан-Педро-де-Пальмар, что в заливе Никоя, за три дня до этого и направлялось в Панаму с командой из тринадцати матросов и грузом кукурузы, меда, сарсапарели и древесины. Пинас Дрейка, пустив в ход весла и паруса, погнался за испанским судном для перехвата. Команда, размахивающая аркебузами и стреляющая при этом в воздух, изумила врага требованиями о сдаче. Сначала испанцы не знали, как реагировать на это требование, но, когда пираты поразили двух членов их команды из аркебузов, они быстро сдались и были взяты на абордаж. Это единственный зарегистрированный случаи, когда испанцы были ранены людьми Дрейка во время североамериканского маршрута его набега, если, конечно, не считать того, что они заставили лоцмана манильского галеона нырять в воду с борта своего судна. Люди из команды Дрейка клялись, что ни один испанец не был убит на протяжении всего похода.
Трофейное судно, доставленное в залив, было осмотрено Дрейком, который очень вежливо обращался с пленниками и был особенно рад, узнав, что среди узников находятся два штурмана манильских галеонов, Алонсо Санчес Кольчеро и Мартин де Агиерра, которые находились на борту в качестве пассажиров. Среди их багажа были навигационные карты и лоции к маршруту Акапулько–Манила, которые тут же с нетерпением конфисковал Дрейк. Испанцы были очень напуганы тем, что один из пиратов разбил распятие их судна и сбросил его в море.
Далее Дрейк, с целью разгрузить «Золотую лань» и в то же самое время облегчить ее на время ремонтных работ на ней, перенес все вооружение и часть груза вместе с балластом на борт трофейного судна. Последнее, должно быть, было очень крепким небольшим судном, поскольку Дрейк держал его у себя в течение четырех месяцев. Пираты продолжали затыкать паклей и заливать смолой швы своего судна, а также пополнять запасы воды, древесины и рыбы. 25 марта орудия были вновь установлены на борт корабля Дрейка, и «Золотая лань» с трофейным судном на буксире покинула остров Кано. Пленникам, за исключением пожилого лоцмана Санчеса Кольчеро, был передан пинас Дрейка, на котором они отправились обратно к заливу Никоя.
Слухи о присутствии Дрейка медленно распространялись по побережью. Освобожденные пленники достигли Эспарзы 29 марта. Каботажное судно, которое прибыло в порт Реалейя из Эспарзы 6 апреля, принесло туда весть о злоключениях подвергшихся нападению испанцев. Один из чиновников аудиенции Гватемалы, в это время случайно находившийся в Реалейе, взял на себя полномочия по защите территории. У входа в порт был сооружен бруствер и подготовлены бревна, для того чтобы в нужный момент блокировать доступ судам к городу и верфи, самой стратегически важной точке на западном побережье Центральной Америки. В то же время сообщение о непосредственной близости Дрейка было переслано с судном в Акахутлу, а оттуда уже в Гватемалу, Гуатулько, Акапулько и Мехико. 14 апреля президент аудиенции Гватемалы Лесенсиадо Вельверде писал, что он снаряжает флот из трех судов с экипажем в 200 человек для поимки Дрейка, и с этой же целью отдал приказ о переплавке всех церковных колоколов Гватемалы на пушки. Он надеялся захватить Дрейка по его возвращении с юга.
По возвращении в Англию после панамского набега Оксенхам снарядил судно водоизмещением приблизительно в 140 тонн и выплыл из Плимута в 1575 году с командой, состоящей из 70 взрослых матросов и юнг. К концу года они приплыли к северному побережью Панамы, где Оксенхам возобновил свой предыдущий союз с маронами – беглыми негритянскими рабами, которые жили в джунглях и вели спорадические военные действия против испанцев. Пиратское судно было вытащено на берег и укрыто в зарослях мангровых деревьев, а Оксенхам с командой и маронами через джунгли и горы пешком преодолели путь в 12 лиг к верховью реки, несущей свои воды в залив Сан-Мигель, в Тихом океане. Здесь они провели несколько недель, строя пинас – полубаркас с 45-футовым килем, вооруженный двумя маленьким орудиями, которые пираты буксировали за собой через джунгли. Они пустили свой пинас вниз по течению и, выплыв в Южное море, взяли курс на архипелаг Жемчужных (Королевских) островов, простиравшийся прямо вдоль морского пути в Панаму с юга.
После десяти дней, проведенных в засаде, Оксенхам захватил свой первый трофей – маленькое судно, идущее из Кито в Панаму с 60 тысячами песо в золоте и большим запасом продовольствия на борту. Шесть дней спустя пираты захватили второй барк – большое парусное судно, идущее из Перу, на котором находилось 100 тысяч песо в серебряных слитках. Испанцы не были вооружены, и можно представить себе их изумление при неожиданном появлении врага. Одним из пассажиров на борту захваченного барка была женщина, в которую, со слов сэра Ричарда Хокинса, Оксенхам сразу влюбился. Хокинс в своих воспоминаниях придавал слишком большое значение этому роману, считая его основным источником всех будущих неприятностей и злоключений Оксенхама. Чарльз Кингсли (1819–1875), английский священник и писатель-романист, опираясь на версию Хокинса, сочинил весьма романтичный рассказ об этой любви пирата.
Совершив набег на поселения ловцов жемчуга на архипелаге и вернувшись на материк с трофеями, Оксенхам отпустил захваченные суда и освободил всех своих узников, кроме испанской леди, которая сама пожелала остаться вместе с ним. Это стоило ему дружбы с маронами, которым он ранее обещал передать всех испанских пленников, а слухи о его милосердии быстро дошли до властей Панамы, тем самым известив о его присутствии. (По словам Барни и Мазефилда, Оксенхам ограбил негров – ловцов жемчуга, которые и поведали о нем в Панаме.)
Президент аудиенции Панамы снарядил четыре галиота – быстроходные парусные галеры – с сотней солдат под командованием Хуана де Ортеги, который настиг флибустьера в заливе Сан-Мигель около устья той самой реки, по которой пираты прибыли туда. Сальвадор де Мадариага в своем произведении «Падение испанской американской империи» говорит, что испанцы при Педро-де-Ортеге настигли пиратов «во вторник на Страстной неделе 1577 года», – это единственная точная дата, связанная с экспедицией Оксенхама, которой мы обладаем. Однако Дж. Мазефилд утверждает, что эта стычка произошла годом ранее. К этому моменту в команде Оксенхама царил разлад. По всей видимости, Оксенхам успел рассориться не только с маронами, но и со своими людьми, которые были недовольны дележом награбленного. Во время отступления произошло несколько стычек с перестрелками, в результате которых была убита половина англичан. Остальные же вместе с Оксенхамом бежали в глубь страны, оставив награбленные сокровища, которые позднее были обнаружены испанцами.
Тем временем власти Номбре-де-Диос обнаружили судно Оксенхама, скрытое на северном побережье, и вскоре все пираты, кроме Оксенхама и нескольких человек, которых взяли в плен и увезли в Панаму, были убиты. Некоторые были приговорены к смертной казни, а Оксенхама и трех его офицеров увезли в Лиму и передали в руки инквизиции по обвинению в ереси. К октябрю 1580 года они все еще были живы, но вскоре их казнили. Этими офицерами были Томас Ксервэль [2], капитан судна; Джон Батлер, лоцман; и младший брат Батлера. Единственными оставшимися в живых после этой экспедиции были пять юношей – юнг, которых, вероятнее всего, продали в рабство в Лиме.
Фрэнсис Дрейк родился в Девоншире приблизительно в 1543 году. Много трудов было посвящено изучению документов, имеющих отношение к карьере Дрейка, и в особенности к экспедиции, совершенной им в 1577–1580 годах. Двумя изданными первоисточниками являются: «Мир, покоренный сэром Фрэнсисом Дрейком» (Лондон, 1628) и «Знаменитый вояж сэра Фрэнсиса Дрейка», являющийся частью книги Хаклита «Искусство мореплавания и навигацкое дело» (Лондон, 1589).
Большое количество документов из Центральной Америки относительно вояжа Дрейка перепечатано в труде Мануэля Мария де Пералта «Коста-Рика, Никарагуа и Панама». Не имея никакого образования и будучи почти безграмотным, Дрейк еще мальчиком вышел в море, сопровождая своего кузена, Джона Хокинса, в нескольких торговых морских рейсах в Америку и другие места. Приблизительно в возрасте двадцати четырех лет он командовал своим первым судном, которое держало курс к Мексиканскому заливу, где он чудом избежал участи быть захваченным испанцами. К 1572 году, когда Дрейк предпринял успешный поход на Панамский перешеек, он, возможно, был самым квалифицированным навигатором своего времени и полностью оправдывал славу компетентного тактика в военно-морском деле. Будучи явным лидером, он окружал себя блеском великолепия и, что наиболее важно, его сильной стороной всегда была рассчитанная дерзость, неожиданность, мастерская импровизация в ходе сражений, чем он и впечатлял надменных противников Англии. Уже к началу кругосветного плавания его окружала слава неукротимого пирата, распространившаяся по всей испанской Америке. Порой было достаточно одного слуха о его приближении, чтобы деморализовать противника.
Дрейк покинул Англию 13 декабря 1577 года на четырех маленьких судах и пинасе. Было несколько противоречивых версий относительно цели его экспедиции и степени, до которой эту экспедицию финансировала королева Елизавета и ее двор. Вагнер в своем произведении «Вояж сэра Фрэнсиса Дрейка» предполагает, что ее главной целью было открытие торгового пути между Англией и Востоком.
Вторичной целью, возможно, было открытие пролива Аниан, который, как полагали в то время, соединял Тихий океан с Атлантикой где-то на севере Калифорнии. Наименее вероятными следует признать предположения, выдвинутые некоторыми писателями о планах или инструкциях, данных Дрейку о колонизации земель для английской короны. Очевидно, что основной целью, побудившей Дрейка предпринять свой вояж, была его неутолимая жажда к обогащению и стремление нанести как можно больший урон абсолютно незащищенному тихоокеанскому побережью испанской Америки. Дрейк, безусловно, имел некоторые полномочия от своей королевы, но, вероятнее всего, они никоим образом не выходили за рамки ординарной поддержки и не давали ему полномочий предпринимать или провоцировать открытые военные действия против Испании. Он был финансово поддержан компанией авантюристов, в которых королева Елизавета, по всей видимости, не была открыто заинтересована, так как Англия официально не находилась в состоянии войны с Испанией, но получала как политическую, так и финансовую выгоду от экспедиции Дрейка. Со слов Корбетта, королева инвестировала в вояж Дрейка 1000 фунтов стерлингов.
Первоначальная численность команды Дрейка составляла 164 человека вместе с юнгами, включая нескольких выходцев из аристократических семей. Команды в основном состояли из англичан, но также было много французов, шотландцев, басков, фламандцев, несколько негров и других моряков. Некоторые из них ранее проходили морскую службу на Тихом океане на испанских судах. Флагманский корабль Дрейка «Pelican» («Пеликан»), позже переименованный в «Golden Hind» («Золотую лань»), был приблизительно 70 футов длиной и грузоподъемностью 100–120 тонн. Судно имело один ряд орудийного порта, по семь с обеих сторон, и было вооружено двенадцатью чугунными и двумя медными пушками. В носовой его части также было несколько медных орудий. Команда была вооружена главным образом аркебузами. На борту также имелись большие луки и арбалеты, к этому добавим огромное количество боеприпасов и запас продовольствия, рассчитанный на очень длительный поход. Все это вкупе с командой, насчитывающей более девяноста человек, создавало благоприятные предпосылки для длительного плавания. Для поддержания и увеличения престижа Англии «Золотая лань» была богато меблирована и декорирована, особенно та ее часть, где находились покои Дрейка, а корабельные музыканты должны были услаждать слух команды в часы досуга, во время трапез и в особо торжественных случаях. Дисциплина на борту была достаточно жесткой, и даже незначительные провинности карались с особой строгостью, но при этом Фрэнсис Дрейк, бесспорно, оставался очень уважаемым и чрезвычайно популярным капитаном.
Дрейк не любил больших флотилий, и еще в водах Атлантики два корабля по его приказу были сожжены, а их экипажи распределены между остальными. Оставшиеся три судна относительно легко прошли почти неисследованный Магелланов пролив и вошли в тихоокеанские просторы ранним сентябрем 1578 года. Впервые после Оксенхама английские суда появились в акватории Южного моря. Однако вскоре они были застигнуты несколькими штормами, которые разрушили одно судно, дав капитану другого корабля уважительную причину для возвращения назад в Англию, оставив «Золотую лань» в гордом одиночестве продолжать свой путь на север вдоль побережья Чили.
Не встретив сопротивления, Дрейк захватил и разграбил порт Вальпараисо, а затем, 5 декабря, напал на небольшое испанское поселение. Далее он поспешил на север, по пути заходя в большинство портов от Кокимбо до Кальяо, и почти всюду, используя эффект неожиданности, захватывал испанцев врасплох. Самой богатой добычей в открытом море для Дрейка стало судно «Nuestra Senora de la Conception» («Нуэстра Сеньора де ла Консепсьон», прозванное «Cacafuego» («Какафуэго»), груженное большим количеством серебра, золота, жемчуга и различного рода драгоценными камнями, которое он захватил у Эквадора 1 марта 1579 года.
Вице-король Перу послал вдогонку за Дрейком эскадру, но ее командующий Луис де Толедо, находясь на пути домой в Испанию, очевидно, не испытывал большого желания догонять пиратов. Во всяком случае, он приказал своим судам следовать прямо к Панаме, где «преследование» и завершилось.
16 марта 1579 года «Золотая лань» и маленький полубаркас достигли острова Кано, представляющего собой необитаемую скалу у южных берегов Коста-Рики. Со стороны небольшого залива напротив острова (по всей вероятности, бухта Сиэрпэ) у входа в залив Никоя есть еще один остров Кано, но приведенные описания больше подходят к острову, находящемуся у пункта Сан-Педро.
Дрейк приказал вытащить «Золотую лань» на пустынный берег и заделать швы на ее корпусе. Тем временем пинас с тридцатью людьми стоял на страже позади острова Кано, и 20 марта в поле его зрения попало небольшое парусное судно, идущее с севера. Как выяснилось позже, это судно покинуло Сан-Педро-де-Пальмар, что в заливе Никоя, за три дня до этого и направлялось в Панаму с командой из тринадцати матросов и грузом кукурузы, меда, сарсапарели и древесины. Пинас Дрейка, пустив в ход весла и паруса, погнался за испанским судном для перехвата. Команда, размахивающая аркебузами и стреляющая при этом в воздух, изумила врага требованиями о сдаче. Сначала испанцы не знали, как реагировать на это требование, но, когда пираты поразили двух членов их команды из аркебузов, они быстро сдались и были взяты на абордаж. Это единственный зарегистрированный случаи, когда испанцы были ранены людьми Дрейка во время североамериканского маршрута его набега, если, конечно, не считать того, что они заставили лоцмана манильского галеона нырять в воду с борта своего судна. Люди из команды Дрейка клялись, что ни один испанец не был убит на протяжении всего похода.
Трофейное судно, доставленное в залив, было осмотрено Дрейком, который очень вежливо обращался с пленниками и был особенно рад, узнав, что среди узников находятся два штурмана манильских галеонов, Алонсо Санчес Кольчеро и Мартин де Агиерра, которые находились на борту в качестве пассажиров. Среди их багажа были навигационные карты и лоции к маршруту Акапулько–Манила, которые тут же с нетерпением конфисковал Дрейк. Испанцы были очень напуганы тем, что один из пиратов разбил распятие их судна и сбросил его в море.
Далее Дрейк, с целью разгрузить «Золотую лань» и в то же самое время облегчить ее на время ремонтных работ на ней, перенес все вооружение и часть груза вместе с балластом на борт трофейного судна. Последнее, должно быть, было очень крепким небольшим судном, поскольку Дрейк держал его у себя в течение четырех месяцев. Пираты продолжали затыкать паклей и заливать смолой швы своего судна, а также пополнять запасы воды, древесины и рыбы. 25 марта орудия были вновь установлены на борт корабля Дрейка, и «Золотая лань» с трофейным судном на буксире покинула остров Кано. Пленникам, за исключением пожилого лоцмана Санчеса Кольчеро, был передан пинас Дрейка, на котором они отправились обратно к заливу Никоя.
Слухи о присутствии Дрейка медленно распространялись по побережью. Освобожденные пленники достигли Эспарзы 29 марта. Каботажное судно, которое прибыло в порт Реалейя из Эспарзы 6 апреля, принесло туда весть о злоключениях подвергшихся нападению испанцев. Один из чиновников аудиенции Гватемалы, в это время случайно находившийся в Реалейе, взял на себя полномочия по защите территории. У входа в порт был сооружен бруствер и подготовлены бревна, для того чтобы в нужный момент блокировать доступ судам к городу и верфи, самой стратегически важной точке на западном побережье Центральной Америки. В то же время сообщение о непосредственной близости Дрейка было переслано с судном в Акахутлу, а оттуда уже в Гватемалу, Гуатулько, Акапулько и Мехико. 14 апреля президент аудиенции Гватемалы Лесенсиадо Вельверде писал, что он снаряжает флот из трех судов с экипажем в 200 человек для поимки Дрейка, и с этой же целью отдал приказ о переплавке всех церковных колоколов Гватемалы на пушки. Он надеялся захватить Дрейка по его возвращении с юга.