Страница:
Тесс Герритсен
Кто украл мое сердце
Памяти Джима Хикока
…на лице твоем
Начертаны правдивость, доблесть, честь.[1]
Шекспир. Генрих VI, часть II
Пролог
Стоя на качающейся палубе, Саймон Тротт наблюдал за тем, как в бархатной черноте ночи вспыхивает пламя. Его языки рвались к небу совсем недалеко от берега. Несколько взрывов последовали один за другим, в их отблесках прибрежные холмы казались какими-то зло вещими.
– Это он, «Макс Хавелаар», – сказал капитан «Косимы», стоящий рядом с Троттом. – Судя по фейерверкам, он скоро затонет… – Обернувшись, капитан приказал рулевому: – Полный вперед!
– Вряд ли кто-то выжил, – заметил Тротт.
– Раз подали сигнал бедствия, значит, живые есть.
– Или были.
Когда «Косима» приблизилась к тонущему «Хавелаару», языки пламени неожиданно взметнулись вверх фонтаном; снопы искр как будто превратили океан в огромное озеро жидкого огня.
Перекрывая рев двигателей, капитан «Косимы» зычно приказал:
– Тише ход! В воде горючее!
– Есть тише ход! – отозвался рулевой.
– Ищите выживших!
Тротт перешел на нос. Адское пламя бушевало совсем рядом. Корма «Макса Хавелаара» уже скрылась под водой, нос задрался к безлунному небу. Еще несколько минут – и судно навсегда сгинет в морской пучине. Хотя отсюда до побережья Испании совсем недалеко, глубина большая, и поднимать затонувший корабль никто не станет – невыгодно. «Хавелаар» обретет здесь свой последний приют.
После очередного взрыва в небо взметнулся сноп искр, рябь на воде окрасилась в золотистый цвет. Яркая вспышка померкла через несколько секунд, но Тротт успел заметить, что в воде что-то движется. Сначала он разглядел длинный низкий остов шлюпки, покачивающейся на волнах за пределами огненного кольца. Потом до «Косимы» долетели взволнованные мужские голоса:
– Здесь! Мы здесь!
– Там спасательная шлюпка, – сказал капитан, направляя прожектор на звук.
– Вижу, – ответил рулевой, меняя курс.
«Косима» медленно и осторожно лавировала между языками горящего топлива. Когда они подошли ближе, Тротт отчетливо услышал радостные крики выживших моряков. Они взволнованно переговаривались по-итальянски. Интересно, сколько народу в шлюпке? Он прищурился, чтобы лучше видеть. Пятеро… А может, и шестеро. Теперь уже можно их сосчитать; они машут руками в луче прожектора, головы мотаются во все стороны. Они очень рады, что остались живы. Их заметили, сейчас их спасут…
– Похоже, там почти весь экипаж «Хавелаара», – заметил капитан.
– Нам понадобятся наши люди.
Капитан обернулся и выкрикнул приказ. Через несколько секунд команда выстроилась на корме. Нос «Косимы» вспарывал воду, лавируя между языками пламени; матросы не сводили глаз со спасательной шлюпки.
Тротт наконец сосчитал выживших по головам: шестеро. Где остальные? Он точно знал, что «Макс Хавелаар» вышел из Неаполя с восемью членами экипажа на борту. Может быть, еще двое плавают неподалеку?
Он обернулся и бросил взгляд в сторону не слишком далекого берега. Опытный пловец, если, конечно, хватит сил, способен преодолеть такое расстояние…
Шлюпка поравнялась с правым бортом «Косимы».
Тротт закричал:
– Это «Косима»! Наименование вашего судна?!
– «Макс Хавелаар»! – крикнул кто-то из шлюпки.
– Здесь весь ваш экипаж?
– Двое погибли!
– Вы уверены?
– В машинном отделении… взорвался двигатель! Механик остался внизу.
– А восьмой?
– Упал за борт… Он не умеет плавать!
Значит, восьмой, скорее всего, тоже мертв. Тротт обернулся. Команда «Косимы» наблюдала за шлюпкой и ждала приказа.
Шлюпка дрейфовала совсем рядом с «Косимой», почти параллельно ее правому борту.
– Подойдите ближе! – крикнул Тротт. – Ловите конец!
Один из сидевших в шлюпке людей привстал.
Тротт обернулся и подал знак.
Привставший матрос с «Макса Хавелаара», еще не выпрямившись, протянул руки к предполагаемым спасителям. Вскрикнуть он не успел – автоматная очередь прошила ему грудь. С «Косимы» продолжали стрелять; беспомощные итальянцы падали в воду или на дно шлюпки. Крики и плеск воды заглушались безжалостным грохотом выстрелов.
Когда все было кончено, на дне шлюпки остались изрешеченные пулями тела. Тишину нарушал лишь тихий плеск воды о корпус «Косимы».
Прогремел последний взрыв, в небо вновь взметнулся сноп искр. Нос «Макса Хавелаара», точнее, то, что от него осталось, поднялся вертикально вверх. Почти сразу же корабль целиком ушел под воду.
Спасательная шлюпка с пробитыми бортами уже наполовину затонула. Один матрос швырнул в нее запасной якорь с «Косимы». Якорь с глухим стуком упал на трупы. Под тяжестью якоря шлюпка накренилась, и трупы вывалились за борт.
– Все, капитан, дело сделано, – сказал Тротт и с невозмутимым видом повернулся к рулевому. Он хотел было приказать вернуться на прежний курс, но вдруг замолчал. Его внимание привлекла рябь на воде невдалеке от «Косимы». И еще он услышал тихий плеск. Что это? Вот… опять! Из воды на миг показалось что-то серебристое, но почти сразу же снова ушло на глубину.
– Стреляйте туда! – закричал Тротт. – Огонь!
Его приказ был встречен недоумением.
– Стреляйте! Вон там что-то вынырнуло…
– Что вы там увидели? – спросил капитан.
– Сам не знаю!
– Я ничего не вижу.
– Все равно – огонь!
Кто-то из матросов послушно дал очередь из автомата. Водную гладь прошил смертоносный град пуль.
Все молча ждали, но на поверхности так ничего и не появилось. Вскоре рябь исчезла, и перед ними снова оказалась безмятежная водная гладь.
– Там точно что-то было, – не сдавался Тротт.
Капитан пожал плечами:
– Если и было, то сейчас уже нет. – Он повернулся к рулевому: – Лево руля!
«Косима» повернула и направилась в порт, оставляя в кильватере пенный след.
Тротт перешел на корму, он по-прежнему не сводил взгляда с подозрительного участка. Через какое-то время ему снова показалось, будто на поверхности мелькнуло нечто серебристое – всего на миг, а потом исчезло. Наверное, рыба, решил Тротт и наконец отвернулся.
Да, скорее всего, там именно рыба. Иначе и быть не может!
– Это он, «Макс Хавелаар», – сказал капитан «Косимы», стоящий рядом с Троттом. – Судя по фейерверкам, он скоро затонет… – Обернувшись, капитан приказал рулевому: – Полный вперед!
– Вряд ли кто-то выжил, – заметил Тротт.
– Раз подали сигнал бедствия, значит, живые есть.
– Или были.
Когда «Косима» приблизилась к тонущему «Хавелаару», языки пламени неожиданно взметнулись вверх фонтаном; снопы искр как будто превратили океан в огромное озеро жидкого огня.
Перекрывая рев двигателей, капитан «Косимы» зычно приказал:
– Тише ход! В воде горючее!
– Есть тише ход! – отозвался рулевой.
– Ищите выживших!
Тротт перешел на нос. Адское пламя бушевало совсем рядом. Корма «Макса Хавелаара» уже скрылась под водой, нос задрался к безлунному небу. Еще несколько минут – и судно навсегда сгинет в морской пучине. Хотя отсюда до побережья Испании совсем недалеко, глубина большая, и поднимать затонувший корабль никто не станет – невыгодно. «Хавелаар» обретет здесь свой последний приют.
После очередного взрыва в небо взметнулся сноп искр, рябь на воде окрасилась в золотистый цвет. Яркая вспышка померкла через несколько секунд, но Тротт успел заметить, что в воде что-то движется. Сначала он разглядел длинный низкий остов шлюпки, покачивающейся на волнах за пределами огненного кольца. Потом до «Косимы» долетели взволнованные мужские голоса:
– Здесь! Мы здесь!
– Там спасательная шлюпка, – сказал капитан, направляя прожектор на звук.
– Вижу, – ответил рулевой, меняя курс.
«Косима» медленно и осторожно лавировала между языками горящего топлива. Когда они подошли ближе, Тротт отчетливо услышал радостные крики выживших моряков. Они взволнованно переговаривались по-итальянски. Интересно, сколько народу в шлюпке? Он прищурился, чтобы лучше видеть. Пятеро… А может, и шестеро. Теперь уже можно их сосчитать; они машут руками в луче прожектора, головы мотаются во все стороны. Они очень рады, что остались живы. Их заметили, сейчас их спасут…
– Похоже, там почти весь экипаж «Хавелаара», – заметил капитан.
– Нам понадобятся наши люди.
Капитан обернулся и выкрикнул приказ. Через несколько секунд команда выстроилась на корме. Нос «Косимы» вспарывал воду, лавируя между языками пламени; матросы не сводили глаз со спасательной шлюпки.
Тротт наконец сосчитал выживших по головам: шестеро. Где остальные? Он точно знал, что «Макс Хавелаар» вышел из Неаполя с восемью членами экипажа на борту. Может быть, еще двое плавают неподалеку?
Он обернулся и бросил взгляд в сторону не слишком далекого берега. Опытный пловец, если, конечно, хватит сил, способен преодолеть такое расстояние…
Шлюпка поравнялась с правым бортом «Косимы».
Тротт закричал:
– Это «Косима»! Наименование вашего судна?!
– «Макс Хавелаар»! – крикнул кто-то из шлюпки.
– Здесь весь ваш экипаж?
– Двое погибли!
– Вы уверены?
– В машинном отделении… взорвался двигатель! Механик остался внизу.
– А восьмой?
– Упал за борт… Он не умеет плавать!
Значит, восьмой, скорее всего, тоже мертв. Тротт обернулся. Команда «Косимы» наблюдала за шлюпкой и ждала приказа.
Шлюпка дрейфовала совсем рядом с «Косимой», почти параллельно ее правому борту.
– Подойдите ближе! – крикнул Тротт. – Ловите конец!
Один из сидевших в шлюпке людей привстал.
Тротт обернулся и подал знак.
Привставший матрос с «Макса Хавелаара», еще не выпрямившись, протянул руки к предполагаемым спасителям. Вскрикнуть он не успел – автоматная очередь прошила ему грудь. С «Косимы» продолжали стрелять; беспомощные итальянцы падали в воду или на дно шлюпки. Крики и плеск воды заглушались безжалостным грохотом выстрелов.
Когда все было кончено, на дне шлюпки остались изрешеченные пулями тела. Тишину нарушал лишь тихий плеск воды о корпус «Косимы».
Прогремел последний взрыв, в небо вновь взметнулся сноп искр. Нос «Макса Хавелаара», точнее, то, что от него осталось, поднялся вертикально вверх. Почти сразу же корабль целиком ушел под воду.
Спасательная шлюпка с пробитыми бортами уже наполовину затонула. Один матрос швырнул в нее запасной якорь с «Косимы». Якорь с глухим стуком упал на трупы. Под тяжестью якоря шлюпка накренилась, и трупы вывалились за борт.
– Все, капитан, дело сделано, – сказал Тротт и с невозмутимым видом повернулся к рулевому. Он хотел было приказать вернуться на прежний курс, но вдруг замолчал. Его внимание привлекла рябь на воде невдалеке от «Косимы». И еще он услышал тихий плеск. Что это? Вот… опять! Из воды на миг показалось что-то серебристое, но почти сразу же снова ушло на глубину.
– Стреляйте туда! – закричал Тротт. – Огонь!
Его приказ был встречен недоумением.
– Стреляйте! Вон там что-то вынырнуло…
– Что вы там увидели? – спросил капитан.
– Сам не знаю!
– Я ничего не вижу.
– Все равно – огонь!
Кто-то из матросов послушно дал очередь из автомата. Водную гладь прошил смертоносный град пуль.
Все молча ждали, но на поверхности так ничего и не появилось. Вскоре рябь исчезла, и перед ними снова оказалась безмятежная водная гладь.
– Там точно что-то было, – не сдавался Тротт.
Капитан пожал плечами:
– Если и было, то сейчас уже нет. – Он повернулся к рулевому: – Лево руля!
«Косима» повернула и направилась в порт, оставляя в кильватере пенный след.
Тротт перешел на корму, он по-прежнему не сводил взгляда с подозрительного участка. Через какое-то время ему снова показалось, будто на поверхности мелькнуло нечто серебристое – всего на миг, а потом исчезло. Наверное, рыба, решил Тротт и наконец отвернулся.
Да, скорее всего, там именно рыба. Иначе и быть не может!
Глава 1
– Небольшое ограбленьице… Малюсенькая кража со взломом… Вот и все, о чем я прошу.
Вероника Кэрнкросс подняла голову, в ее сапфировых глазах стояли слезы. Дорогое шелковое платье со спущенным плечом очень шло ей; она изящно расправила складки на пышной юбке, закрывшей почти весь двухместный диванчик эпохи королевы Анны. Рыжевато-каштановые волосы Вероники были искусно уложены в высокую башню; в косы были вплетены нити жемчуга. В тридцать три года Вероника выглядела гораздо шикарнее, чем в двадцать пять, когда они познакомились. Вместе с титулом она как будто приобрела безукоризненный вкус, умение вести себя в обществе. И завоевала репутацию остроумной собеседницы. Такие качества делали ее желанной гостьей на большинстве роскошных приемов в Лондоне. Но одно качество в ней не изменилось – и, похоже, никогда не изменится.
Вероника Кэрнкросс – безнадежная идиотка.
Кто, кроме нее, способен раз за разом повторять одни и те же глупости и оказываться в беде?
А вытаскивать ее почему-то должен верный старый друг Джордан Тэвисток. Конечно, спасать Веронику надо. И он всегда охотно помогал ей. Но ее последняя просьба настолько выходит за рамки разумного и чревата непредсказуемыми последствиями… Первым его порывом было отказать ей на месте.
Так он и поступил.
– Вероника, и речи быть не может, – сказал Джордан. – Я этого не сделаю.
– Ради меня, Джорди! – взмолилась она. – Ты только представь, что меня ждет, если ты мне откажешь! Если он покажет эти письма Оливеру…
– У бедного старого Олли приключится припадок. Вы с ним несколько дней не будете разговаривать, а потом он тебя простит. Вот что будет!
– А что, если не простит? Что, если он… если он потребует… – Вероника сглотнула комок в горле и опустила голову. – Что, если он потребует развода? – шепотом закончила она.
Джордан вздохнул:
– Вероника, в самом деле! Тебе следовало обо всем подумать раньше, до того, как изменять мужу!
Она с несчастным видом расправила юбку:
– А я не подумала… В том-то и беда!
– Да, это уж точно.
– Я и понятия не имела, что у нас с Гаем все так плохо закончится. Можно подумать, я разбила ему сердце! Главное, я его даже почти не любила… А уж теперь он показал себя настоящим подонком! Представляешь, он угрожает все рассказать Олли! Разве джентльмены так поступают?
– Нет, джентльмены так не поступают.
– Если бы не письма, которые я ему писала, тогда еще ничего… Мое слово против слова Гая – еще неизвестно, чем бы все закончилось. Скорее всего, Олли все-таки поверил бы мне.
– Что именно ты писала в своих письмах?
Вероника потупилась и прошептала:
– То, чего не должна была писать.
– Признания в любви? Нежные слова?
– Хуже, гораздо хуже! – вздохнула она.
– Хочешь сказать – гораздо откровеннее?
– Да, гораздо откровеннее.
Джордан посмотрел на ее склоненную голову, на жемчужины, поблескивающие в рыжевато-каштановых волосах… Трудно поверить, что когда-то и он испытывал к ней влечение. Правда, он пал жертвой Вероники много лет назад. Ему было двадцать два года, и он отличался излишней доверчивостью. Джордан искренне надеялся, что перерос этот недостаток.
Вероника Дули вплыла в светское общество благодаря одному его старому приятелю по Кембриджу. Потом приятель ретировался, а Джордан занял его место; несколько головокружительных недель он даже думал, что влюблен. К счастью, вскоре здравый смысл возобладал. Они с Вероникой расстались друзьями. Она впоследствии вышла замуж за Оливера Кэрнкросса, и хотя сэр Оливер был на добрых двадцать лет старше невесты, у них получился классический брак: с его стороны – деньги, с ее – красота. Джордан искренне считал Кэрнкроссов хорошей парой.
Как он, оказывается, заблуждался!
– Мой тебе совет, – сказал он, – признайся во всем сама. Расскажи Олли о своей интрижке, покайся. Скорее всего, он тебя простит.
– Даже если простит, письма-то никуда не делись! С Гая станется разослать их кому не надо. Представляешь, какое унижение испытает Олли, если о моих письмах пронюхают репортеры с Флит-стрит?
– Неужели Гай способен так низко пасть?
– Ни на минуту в этом не сомневаюсь. Я бы охотно выкупила у него письма, но он, по-моему, не согласится. И потом, я столько просадила в Монте-Карло, что Олли в последнее время урезал мои траты. У тебя я тоже занять не могу… Понимаешь, есть вещи, о которых друзей не просят. Не просят, и все!
– По-моему, кража со взломом как раз входит в такую категорию, – сухо заметил Джордан.
– На самом деле никакая это не кража! Письма-то написала я, значит, они мои. Я ничего не краду, а только беру назад то, что мне принадлежит. – Она подалась вперед; глаза у нее замерцали, как голубые бриллианты. – Джорди, ну пожалуйста! Вот увидишь, все пройдет как по маслу! Я точно знаю, в каком ящике стола он их держит. В субботу вы устраиваете прием по случаю помолвки твоей сестры. Пригласи Гая в «Четвинд»…
– Берил терпеть не может Гая Делэнси.
– Все равно пригласи! Пока он будет накачиваться шампанским…
– Я влезу к нему в дом? – Джордан покачал головой. – А если меня схватят?
– По субботам его лакей берет выходной. В доме никого не будет. Ну а в крайнем случае, если тебя кто-нибудь заметит… ну, не знаю, скажи что-нибудь, соври, что решил его разыграть. Захвати с собой для страховки… ну, например, надувную куклу. Объясни, что собирался подбросить Гаю куклу в постель. Тебе поверят. Кто усомнится в слове Тэвистока?
Джордан нахмурился:
– Так вот почему ты именно меня просишь украсть письма? Потому, что я – Тэвисток?
– Нет. Я прошу тебя потому, что ты самый умный из всех моих знакомых. Потому, что ты ни за что меня не выдашь! – Вероника вскинула подбородок и доверчиво посмотрела на Джордана. – Знаешь, в целом мире я могу полагаться только на тебя…
Только этого не хватало! Зачем она так?
– Джорди, ты ведь мне поможешь? – тихо и жалобно спросила она. – Обещай, что поможешь!
Он устало почесал затылок:
– Я подумаю!
Джордан сел в кресло и уныло посмотрел на дальнюю стену, увешанную портретами Тэвистоков – его предков. Все как один почтенные, добропорядочные люди. Среди них не было ни одного взломщика…
Пока еще не было.
Старый добрый Уитмор, как обычно, действует по расписанию. В девять он обходит дом, проверяет, все ли окна и двери заперты. В девять тридцать он прибирается внизу, немного задерживается на кухне – скорее всего, заваривает себе чай. В десять он поднимается к себе и садится у голубого экрана. В одиннадцать ноль пять выключает свет.
Таково было расписание Уитмора на последнюю неделю, и Клеа Райс, которая следила за домом Гая Делэнси с прошлой субботы, подумала: наверное, по такому режиму он будет жить до самой смерти. В конце концов, слуги стремятся внести хоть какой-то порядок в жизнь своих хозяев. Ничего удивительного в том, что они поддерживают порядок в собственной жизни. Остается главный вопрос. Скоро ли Уитмор заснет?
Надежно скрытая высокой живой изгородью, Клеа поднялась и запрыгала на месте: от долгого сидения ноги у нее совсем затекли. Трава была сырая, и ее брюки намокли. Хотя ночь была теплой, она озябла – и не только из-за отсыревшей одежды. В ней нарастало возбуждение, предвкушение. И еще, конечно, страх. Боялась она не очень сильно – она была достаточно уверена в собственных способностях и знала, что, скорее всего, не попадется. Но исключать такую возможность все равно нельзя.
Она прыгала то на одной, то на другой ноге и обдумывала свои дальнейшие шаги. Лакей заснет минут через двадцать. Ждать опасно – времени у нее все меньше. К тому времени, как Гай Делэнси вернется из гостей, ей хочется оказаться как можно дальше от его дома.
Лакей уже наверняка спит!
Клеа неслышно обошла живую изгородь и метнулась вперед, к кустам. Там она остановилась, чтобы отдышаться и осмотреться. В доме по-прежнему темно и тихо. Хорошо, что Гай Делэнси терпеть не может собак; меньше всего ей сейчас нужно, чтобы какая-нибудь шавка лаяла и хватала ее за ноги.
Она неслышно повернула за угол, на мощеную террасу, и осмотрела застекленную дверь, выходящую в сад. Как она и ожидала, дверь оказалась заперта. Так же, как и ожидалось, открыть ее труда не составило. Посветив фонариком, Клеа увидела старинный заржавевший врезной замок – скорее всего, его не меняли с тех пор, как построили дом. В том, что касается безопасности жилища, англичане отстали от остального мира на несколько световых лет! Клеа выудила из поясной сумки связку из пяти универсальных ключей и начала пробовать их по одному. Первые три не подошли. Она вставила в замок четвертый ключ, медленно повернула и услышала тихий щелчок.
Пара пустяков!
Толкнув дверь, она увидела, что очутилась в библиотеке. В лунном свете тускло поблескивали корешки книг на полках. Теперь самое трудное. Где «Око Кашмира»? Посветив фонариком на все стены, Клеа решила, что «Око» явно не здесь. В библиотеку может зайти кто угодно, она совершенно не защищена от воров. Тем не менее она наскоро осмотрела комнату.
«Ока Кашмира» здесь не оказалось.
Она осторожно выбралась из библиотеки в коридор. Луч фонаря выхватывал из темноты поли рованные деревянные панели и старинные вазы. Клеа осмотрела гостиную и солярий. В них «Ока Кашмира» тоже не было. На кухню и столовую она не стала тратить драгоценное время. Делэнси не устроил бы тайник там, куда без труда доберутся слуги.
Оставались комнаты наверху.
Ступая бесшумно, как кошка, Клеа поднялась по винтовой лестнице. На верхней площадке остановилась, прислушалась… Ничего. Она заранее выяснила, что в левом крыле живут слуги, а спальня Делэнси справа, в конце коридора.
Она оказалась не заперта. Клеа вошла и тихо прикрыла ее за собой.
Через балконную дверь в просторную комнату проникал лунный свет. На стенах висели картины. Посреди комнаты стояла массивная кровать под балдахином. На широченном матрасе мог бы свободно разместиться целый гарем. Комод, двойной шкаф, прикроватные тумбочки и письменный стол были такими же внушительными. Рядом с балконными дверями стояли два кресла и чайный столик. Пол закрывал персидский ковер – судя по виду, старинный.
Клеа досадливо вздохнула. На обыск такой комнаты уйдет несколько часов!
Все время помня о том, как быстро уходят минуты, она начала с письменного стола. Выдвинула все ящики, ища потайные ниши, но так и не нашла «Ока Кашмира». Тщательно осмотрела комод; пришлось долго рыться в груде нижнего белья и носовых платков. «Ока Кашмира» в комоде не оказалось. Клеа повернулась к платяному шкафу, который угрюмым монолитом высился у стены. Она собиралась уже рас пахнуть дверцы, как вдруг застыла, услышав с улицы еле слышный шорох. Через миг шорох повторился.
Клеа рванулась к балконной двери. Там творилось нечто странное. Снаружи, на перилах, бешено раскачивались ветви глицинии. Неожиданно из листвы вынырнул силуэт. Клеа тут же нырнула за шкаф. Она успела мельком заметить мужскую голову. В лунном свете блеснули светлые волосы.
У нее, оказывается, появился конкурент! Просто поразительно! Надо было договориться, чья сегодня очередь… Услышав грохот – судя по всему, конкурент задел ногой цветочный горшок на балконе, – Клеа неприязненно подумала, что ее соперник не слишком-то искусен. Потом долго было тихо. Видимо, стоящий на балконе увалень напряженно прислушивался и ждал. Клеа подумала: должно быть, старина Уитмор совсем глухой!
Балконная дверь со скрипом открылась.
Клеа забилась еще дальше за шкаф. Что, если он ее увидит? Набросится на нее? Она не захватила с собой ничего для самозащиты…
Услышав глухой стук, а затем приглушенное «Черт побери!», Клеа поморщилась. Ее соперник опаснее для самого себя, чем для нее.
Шаги приближались.
Клеа вжалась в стену, стараясь сделаться незаметной. Дверца шкафа распахнулась, загородив ее. Защелкали сдвигаемые в сторону вешалки с одеждой. Затем ее конкурент, видимо, выдвинул ящик и посветил в него фонарем. Роясь там, он раздраженно ворчал на классически правильном английском языке:
– Наверное, я сошел с ума. Вот именно, совершенно спятил! Надо быть полным идиотом, чтобы согласиться на такое…
Клеа ничего не могла с собой поделать – любопытство взяло верх. Она прижалась к зазору между дверцей и шкафом. Ее конкурент, насупившись, разглядывал выдвинутый ящик. Угловатый профиль – явно аристократический. Волосы пшеничного цвета немного взъерошены после схватки с глицинией. И одет он совершенно неподходящим образом. В смокинге и черном галстуке-бабочке гораздо удобнее принимать гостей на великосветском рауте, чем лазить в чужие дома по лианам!
Блондин еще порылся в ящике и вдруг издал возглас удовлетворения. Клеа не было видно, что он там нашел. Только бы не «Око Кашмира»! Она ведь была совсем рядом!
Она напряженно вглядывалась в зазор, пытаясь рассмотреть, что он кладет в карман. Это занятие настолько поглотило ее, что она не успела среагировать на его естественный жест. Покончив с делом, он захлопнул дверцу шкафа. Клеа поспешно отступила назад, в тень, ударилась плечом о стену.
Наступила тишина. Очень долгая тишина.
Луч фонарика очень медленно скользнул за угол шкафа, за ним осторожно следовал силуэт мужской головы.
Когда луч осветил ей лицо, Клеа зажмурилась. Теперь она не могла видеть конкурента, зато он прекрасно видел ее. Целую вечность оба не двигались и не произносили ни звука.
Наконец он выкрикнул:
– Кто вы, черт побери?!
Фигура, съежившаяся за шкафом, ничего не ответила.
Джордан увидел, что на ее голове плотная вязаная шапочка, лицо покрыто специальной камуфляжной раскраской. Одежда – черная водолазка и брюки. Ниндзя?
– В последний раз спрашиваю: кто вы? – спросил Джордан.
Ниндзя загадочно улыбнулся и неожиданно прыгнул прямо на него. От неожиданности Джордан попятился, зацепился ногой о ковер и ударился о столбик кровати. Ниндзя в черном метнулся к балкону. Джордан бросился за ним; ему удалось схватить его за штанину. Оба свалились на пол и ударились о письменный стол; на них сверху градом посыпались ручки и карандаши. Ниндзя бешено извивался, ему удалось ударить Джордана коленом в пах. Скрючившись от боли, Джордан едва не выпустил противника. Тот шарил по полу рукой. Джордан вовремя успел заметить в кулаке ниндзя острый нож для разрезания бумаги. Он схватил противника за запястье и с силой выкрутил его. Ниндзя извивался, как угорь, и молотил его кулаками. Пытаясь уклониться от града ударов, Джордан сдернул с головы противника черную вязаную шапочку – и остолбенел, увидев разметавшиеся длинные густые светлые волосы.
Женщина!
Оба, тяжело и часто дыша, долго смотрели друг на друга. В тишине слышалось лишь биение их сердец.
Женщина!
Неожиданно его мужское естество отреагировало на близость женщины. Его противница была такая теплая, такая близкая! И очень, очень женственная. Даже мешковатая одежда не скрывала волнующих изгибов ее фигуры… Видимо, и противница заметила, как Джордан рад ее видеть.
– Пустите меня! – прошипела она.
– Сначала скажите, кто вы…
– Или что?
– Или я… или я…
Она улыбнулась; ее губы оказались такими близкими, такими соблазнительными, что у него голова пошла кругом.
К действительности его вернули шаги в коридоре. Неожиданно за дверью комнаты зажегся свет, и мужской голос крикнул:
– Что такое?! Кто здесь?!
Джордан и его противница тут же вскочили и наперегонки бросились к балконной двери. Женщина-ниндзя первой перемахнула через перила и ловко, как обезьяна, спустилась по лиане вниз. К тому времени, как Джордан добрался до земли, она уже неслась по лужайке.
У тисовой изгороди он наконец догнал ее, рывком развернул к себе и, задыхаясь, спросил:
– Что вы там делали?
– А вы? – насмешливо ответила она.
В спальне второго этажа зажегся свет, и с балкона послышался крик:
– Эй, вы, ворюги! Не смейте возвращаться! Я вызвал полицию!
– Ну, я-то здесь не задержусь, – заявила женщина и напрямик бросилась к лесу.
– Как вы правы! – вздохнул Джордан и побежал следом.
Довольно долго они неслись по лесу напрямик – то и дело отводили от лица ветки, подныривали под низко нависшими сучьями. Бежать по пересеченной местности непросто, но блондинка как будто не знала усталости. Она летела вперед, не сбавляя скорости. Джордан невольно восхитился ее прекрасной физической формой. И только когда они добрались до опушки, он заметил, как часто и неглубоко она дышит.
Сам он готов был в изнеможении рухнуть на землю.
Они остановились отдохнуть на краю поля. На небе не было ни облачка, лунный свет напоминал пролитое молоко. Задул ветер, теплый и душистый; он нес с собой запах палых листьев.
– Итак, скажите, – с трудом выговорил Джордан, хватая ртом воздух, – вы этим зарабатываете себе на жизнь?
– Я не воровка, если вы это имеете в виду.
– Вы ведете себя как воровка. Вы одеты как воровка.
– Я не воровка. – Она устало прислонилась к стволу дерева. – А вы?
– Разумеется, нет! – отрезал он.
– Что значит «разумеется, нет»? Не желаете признаваться в том, что вы – взломщик?
– Ничего подобного. Я хотел сказать… – Он замолчал и смущенно покачал головой. – А что я, собственно, хотел сказать?
– Понятия не имею, – с невинным видом ответила блондинка.
– Так вот, я не взломщик, – продолжал он чуть более уверенно. – Я просто… собирался разыграть знакомого, вот и все.
– Понятно! – Блондинка склонила голову набок.
В лунном свете Джордан разглядел на ее лице откровенно скептическое выражение. Теперь, когда они не дрались, как дикари, он понял, что его противница довольно миниатюрна. И, вне всяких сомнений, женственна. Он вспомнил, каким мягким и податливым было ее тело, и его неожиданно охватило такое сильное желание, что внутри все болезненно заныло. Проклятие! Достаточно было приблизиться к этой женщине, и дурацкие гормоны тут же проснулись!
Он шагнул назад и заставил себя сосредоточиться на ее лице. Под камуфляжной раскраской почти ничего не видно, зато у нее очень характерный голос: низкий, грудной. Когда она злится, то ее голос напоминает кошачье рычание. Выговор определенно не английский… Американка?
Блондинка по-прежнему мерила его скептическим взглядом.
– Я видела, вы что-то вынули из шкафа, – заметила она. – Тоже часть вашего… так сказать, розыгрыша?
– Значит, вы… видели?
– Да. – Она вызывающе вскинула подбородок. – А теперь рассказывайте, для чего вам все это!
Вздохнув, Джордан сунул руку под куртку. Его противница тут же отскочила от него и приготовилась бежать.
– Нет-нет, не бойтесь! – поспешно сказал он. – Там не пистолет, а сумка… Потайной мешок! – Он расстегнул молнию.
Она оставалась в нескольких шагах от него, настороженно наблюдая за ним, готовая бежать при первых признаках опасности.
– В самом деле, затея с розыгрышем вышла дурацкая, – говорил Джордан, роясь в своем потайном мешке. – Думал, будет весело! – Увидев, что он достал из мешка, блондинка испуганно вскрикнула. – Вот видите? На пистолет совсем не похоже. – Он развернул содержимое. – Это резиновая кукла. Если ее надуть, будет очень похоже на настоящую голую женщину.
Вероника Кэрнкросс подняла голову, в ее сапфировых глазах стояли слезы. Дорогое шелковое платье со спущенным плечом очень шло ей; она изящно расправила складки на пышной юбке, закрывшей почти весь двухместный диванчик эпохи королевы Анны. Рыжевато-каштановые волосы Вероники были искусно уложены в высокую башню; в косы были вплетены нити жемчуга. В тридцать три года Вероника выглядела гораздо шикарнее, чем в двадцать пять, когда они познакомились. Вместе с титулом она как будто приобрела безукоризненный вкус, умение вести себя в обществе. И завоевала репутацию остроумной собеседницы. Такие качества делали ее желанной гостьей на большинстве роскошных приемов в Лондоне. Но одно качество в ней не изменилось – и, похоже, никогда не изменится.
Вероника Кэрнкросс – безнадежная идиотка.
Кто, кроме нее, способен раз за разом повторять одни и те же глупости и оказываться в беде?
А вытаскивать ее почему-то должен верный старый друг Джордан Тэвисток. Конечно, спасать Веронику надо. И он всегда охотно помогал ей. Но ее последняя просьба настолько выходит за рамки разумного и чревата непредсказуемыми последствиями… Первым его порывом было отказать ей на месте.
Так он и поступил.
– Вероника, и речи быть не может, – сказал Джордан. – Я этого не сделаю.
– Ради меня, Джорди! – взмолилась она. – Ты только представь, что меня ждет, если ты мне откажешь! Если он покажет эти письма Оливеру…
– У бедного старого Олли приключится припадок. Вы с ним несколько дней не будете разговаривать, а потом он тебя простит. Вот что будет!
– А что, если не простит? Что, если он… если он потребует… – Вероника сглотнула комок в горле и опустила голову. – Что, если он потребует развода? – шепотом закончила она.
Джордан вздохнул:
– Вероника, в самом деле! Тебе следовало обо всем подумать раньше, до того, как изменять мужу!
Она с несчастным видом расправила юбку:
– А я не подумала… В том-то и беда!
– Да, это уж точно.
– Я и понятия не имела, что у нас с Гаем все так плохо закончится. Можно подумать, я разбила ему сердце! Главное, я его даже почти не любила… А уж теперь он показал себя настоящим подонком! Представляешь, он угрожает все рассказать Олли! Разве джентльмены так поступают?
– Нет, джентльмены так не поступают.
– Если бы не письма, которые я ему писала, тогда еще ничего… Мое слово против слова Гая – еще неизвестно, чем бы все закончилось. Скорее всего, Олли все-таки поверил бы мне.
– Что именно ты писала в своих письмах?
Вероника потупилась и прошептала:
– То, чего не должна была писать.
– Признания в любви? Нежные слова?
– Хуже, гораздо хуже! – вздохнула она.
– Хочешь сказать – гораздо откровеннее?
– Да, гораздо откровеннее.
Джордан посмотрел на ее склоненную голову, на жемчужины, поблескивающие в рыжевато-каштановых волосах… Трудно поверить, что когда-то и он испытывал к ней влечение. Правда, он пал жертвой Вероники много лет назад. Ему было двадцать два года, и он отличался излишней доверчивостью. Джордан искренне надеялся, что перерос этот недостаток.
Вероника Дули вплыла в светское общество благодаря одному его старому приятелю по Кембриджу. Потом приятель ретировался, а Джордан занял его место; несколько головокружительных недель он даже думал, что влюблен. К счастью, вскоре здравый смысл возобладал. Они с Вероникой расстались друзьями. Она впоследствии вышла замуж за Оливера Кэрнкросса, и хотя сэр Оливер был на добрых двадцать лет старше невесты, у них получился классический брак: с его стороны – деньги, с ее – красота. Джордан искренне считал Кэрнкроссов хорошей парой.
Как он, оказывается, заблуждался!
– Мой тебе совет, – сказал он, – признайся во всем сама. Расскажи Олли о своей интрижке, покайся. Скорее всего, он тебя простит.
– Даже если простит, письма-то никуда не делись! С Гая станется разослать их кому не надо. Представляешь, какое унижение испытает Олли, если о моих письмах пронюхают репортеры с Флит-стрит?
– Неужели Гай способен так низко пасть?
– Ни на минуту в этом не сомневаюсь. Я бы охотно выкупила у него письма, но он, по-моему, не согласится. И потом, я столько просадила в Монте-Карло, что Олли в последнее время урезал мои траты. У тебя я тоже занять не могу… Понимаешь, есть вещи, о которых друзей не просят. Не просят, и все!
– По-моему, кража со взломом как раз входит в такую категорию, – сухо заметил Джордан.
– На самом деле никакая это не кража! Письма-то написала я, значит, они мои. Я ничего не краду, а только беру назад то, что мне принадлежит. – Она подалась вперед; глаза у нее замерцали, как голубые бриллианты. – Джорди, ну пожалуйста! Вот увидишь, все пройдет как по маслу! Я точно знаю, в каком ящике стола он их держит. В субботу вы устраиваете прием по случаю помолвки твоей сестры. Пригласи Гая в «Четвинд»…
– Берил терпеть не может Гая Делэнси.
– Все равно пригласи! Пока он будет накачиваться шампанским…
– Я влезу к нему в дом? – Джордан покачал головой. – А если меня схватят?
– По субботам его лакей берет выходной. В доме никого не будет. Ну а в крайнем случае, если тебя кто-нибудь заметит… ну, не знаю, скажи что-нибудь, соври, что решил его разыграть. Захвати с собой для страховки… ну, например, надувную куклу. Объясни, что собирался подбросить Гаю куклу в постель. Тебе поверят. Кто усомнится в слове Тэвистока?
Джордан нахмурился:
– Так вот почему ты именно меня просишь украсть письма? Потому, что я – Тэвисток?
– Нет. Я прошу тебя потому, что ты самый умный из всех моих знакомых. Потому, что ты ни за что меня не выдашь! – Вероника вскинула подбородок и доверчиво посмотрела на Джордана. – Знаешь, в целом мире я могу полагаться только на тебя…
Только этого не хватало! Зачем она так?
– Джорди, ты ведь мне поможешь? – тихо и жалобно спросила она. – Обещай, что поможешь!
Он устало почесал затылок:
– Я подумаю!
Джордан сел в кресло и уныло посмотрел на дальнюю стену, увешанную портретами Тэвистоков – его предков. Все как один почтенные, добропорядочные люди. Среди них не было ни одного взломщика…
Пока еще не было.
* * *
В одиннадцать ноль пять в крыле, где жили слуги, погас свет.Старый добрый Уитмор, как обычно, действует по расписанию. В девять он обходит дом, проверяет, все ли окна и двери заперты. В девять тридцать он прибирается внизу, немного задерживается на кухне – скорее всего, заваривает себе чай. В десять он поднимается к себе и садится у голубого экрана. В одиннадцать ноль пять выключает свет.
Таково было расписание Уитмора на последнюю неделю, и Клеа Райс, которая следила за домом Гая Делэнси с прошлой субботы, подумала: наверное, по такому режиму он будет жить до самой смерти. В конце концов, слуги стремятся внести хоть какой-то порядок в жизнь своих хозяев. Ничего удивительного в том, что они поддерживают порядок в собственной жизни. Остается главный вопрос. Скоро ли Уитмор заснет?
Надежно скрытая высокой живой изгородью, Клеа поднялась и запрыгала на месте: от долгого сидения ноги у нее совсем затекли. Трава была сырая, и ее брюки намокли. Хотя ночь была теплой, она озябла – и не только из-за отсыревшей одежды. В ней нарастало возбуждение, предвкушение. И еще, конечно, страх. Боялась она не очень сильно – она была достаточно уверена в собственных способностях и знала, что, скорее всего, не попадется. Но исключать такую возможность все равно нельзя.
Она прыгала то на одной, то на другой ноге и обдумывала свои дальнейшие шаги. Лакей заснет минут через двадцать. Ждать опасно – времени у нее все меньше. К тому времени, как Гай Делэнси вернется из гостей, ей хочется оказаться как можно дальше от его дома.
Лакей уже наверняка спит!
Клеа неслышно обошла живую изгородь и метнулась вперед, к кустам. Там она остановилась, чтобы отдышаться и осмотреться. В доме по-прежнему темно и тихо. Хорошо, что Гай Делэнси терпеть не может собак; меньше всего ей сейчас нужно, чтобы какая-нибудь шавка лаяла и хватала ее за ноги.
Она неслышно повернула за угол, на мощеную террасу, и осмотрела застекленную дверь, выходящую в сад. Как она и ожидала, дверь оказалась заперта. Так же, как и ожидалось, открыть ее труда не составило. Посветив фонариком, Клеа увидела старинный заржавевший врезной замок – скорее всего, его не меняли с тех пор, как построили дом. В том, что касается безопасности жилища, англичане отстали от остального мира на несколько световых лет! Клеа выудила из поясной сумки связку из пяти универсальных ключей и начала пробовать их по одному. Первые три не подошли. Она вставила в замок четвертый ключ, медленно повернула и услышала тихий щелчок.
Пара пустяков!
Толкнув дверь, она увидела, что очутилась в библиотеке. В лунном свете тускло поблескивали корешки книг на полках. Теперь самое трудное. Где «Око Кашмира»? Посветив фонариком на все стены, Клеа решила, что «Око» явно не здесь. В библиотеку может зайти кто угодно, она совершенно не защищена от воров. Тем не менее она наскоро осмотрела комнату.
«Ока Кашмира» здесь не оказалось.
Она осторожно выбралась из библиотеки в коридор. Луч фонаря выхватывал из темноты поли рованные деревянные панели и старинные вазы. Клеа осмотрела гостиную и солярий. В них «Ока Кашмира» тоже не было. На кухню и столовую она не стала тратить драгоценное время. Делэнси не устроил бы тайник там, куда без труда доберутся слуги.
Оставались комнаты наверху.
Ступая бесшумно, как кошка, Клеа поднялась по винтовой лестнице. На верхней площадке остановилась, прислушалась… Ничего. Она заранее выяснила, что в левом крыле живут слуги, а спальня Делэнси справа, в конце коридора.
Она оказалась не заперта. Клеа вошла и тихо прикрыла ее за собой.
Через балконную дверь в просторную комнату проникал лунный свет. На стенах висели картины. Посреди комнаты стояла массивная кровать под балдахином. На широченном матрасе мог бы свободно разместиться целый гарем. Комод, двойной шкаф, прикроватные тумбочки и письменный стол были такими же внушительными. Рядом с балконными дверями стояли два кресла и чайный столик. Пол закрывал персидский ковер – судя по виду, старинный.
Клеа досадливо вздохнула. На обыск такой комнаты уйдет несколько часов!
Все время помня о том, как быстро уходят минуты, она начала с письменного стола. Выдвинула все ящики, ища потайные ниши, но так и не нашла «Ока Кашмира». Тщательно осмотрела комод; пришлось долго рыться в груде нижнего белья и носовых платков. «Ока Кашмира» в комоде не оказалось. Клеа повернулась к платяному шкафу, который угрюмым монолитом высился у стены. Она собиралась уже рас пахнуть дверцы, как вдруг застыла, услышав с улицы еле слышный шорох. Через миг шорох повторился.
Клеа рванулась к балконной двери. Там творилось нечто странное. Снаружи, на перилах, бешено раскачивались ветви глицинии. Неожиданно из листвы вынырнул силуэт. Клеа тут же нырнула за шкаф. Она успела мельком заметить мужскую голову. В лунном свете блеснули светлые волосы.
У нее, оказывается, появился конкурент! Просто поразительно! Надо было договориться, чья сегодня очередь… Услышав грохот – судя по всему, конкурент задел ногой цветочный горшок на балконе, – Клеа неприязненно подумала, что ее соперник не слишком-то искусен. Потом долго было тихо. Видимо, стоящий на балконе увалень напряженно прислушивался и ждал. Клеа подумала: должно быть, старина Уитмор совсем глухой!
Балконная дверь со скрипом открылась.
Клеа забилась еще дальше за шкаф. Что, если он ее увидит? Набросится на нее? Она не захватила с собой ничего для самозащиты…
Услышав глухой стук, а затем приглушенное «Черт побери!», Клеа поморщилась. Ее соперник опаснее для самого себя, чем для нее.
Шаги приближались.
Клеа вжалась в стену, стараясь сделаться незаметной. Дверца шкафа распахнулась, загородив ее. Защелкали сдвигаемые в сторону вешалки с одеждой. Затем ее конкурент, видимо, выдвинул ящик и посветил в него фонарем. Роясь там, он раздраженно ворчал на классически правильном английском языке:
– Наверное, я сошел с ума. Вот именно, совершенно спятил! Надо быть полным идиотом, чтобы согласиться на такое…
Клеа ничего не могла с собой поделать – любопытство взяло верх. Она прижалась к зазору между дверцей и шкафом. Ее конкурент, насупившись, разглядывал выдвинутый ящик. Угловатый профиль – явно аристократический. Волосы пшеничного цвета немного взъерошены после схватки с глицинией. И одет он совершенно неподходящим образом. В смокинге и черном галстуке-бабочке гораздо удобнее принимать гостей на великосветском рауте, чем лазить в чужие дома по лианам!
Блондин еще порылся в ящике и вдруг издал возглас удовлетворения. Клеа не было видно, что он там нашел. Только бы не «Око Кашмира»! Она ведь была совсем рядом!
Она напряженно вглядывалась в зазор, пытаясь рассмотреть, что он кладет в карман. Это занятие настолько поглотило ее, что она не успела среагировать на его естественный жест. Покончив с делом, он захлопнул дверцу шкафа. Клеа поспешно отступила назад, в тень, ударилась плечом о стену.
Наступила тишина. Очень долгая тишина.
Луч фонарика очень медленно скользнул за угол шкафа, за ним осторожно следовал силуэт мужской головы.
Когда луч осветил ей лицо, Клеа зажмурилась. Теперь она не могла видеть конкурента, зато он прекрасно видел ее. Целую вечность оба не двигались и не произносили ни звука.
Наконец он выкрикнул:
– Кто вы, черт побери?!
Фигура, съежившаяся за шкафом, ничего не ответила.
Джордан увидел, что на ее голове плотная вязаная шапочка, лицо покрыто специальной камуфляжной раскраской. Одежда – черная водолазка и брюки. Ниндзя?
– В последний раз спрашиваю: кто вы? – спросил Джордан.
Ниндзя загадочно улыбнулся и неожиданно прыгнул прямо на него. От неожиданности Джордан попятился, зацепился ногой о ковер и ударился о столбик кровати. Ниндзя в черном метнулся к балкону. Джордан бросился за ним; ему удалось схватить его за штанину. Оба свалились на пол и ударились о письменный стол; на них сверху градом посыпались ручки и карандаши. Ниндзя бешено извивался, ему удалось ударить Джордана коленом в пах. Скрючившись от боли, Джордан едва не выпустил противника. Тот шарил по полу рукой. Джордан вовремя успел заметить в кулаке ниндзя острый нож для разрезания бумаги. Он схватил противника за запястье и с силой выкрутил его. Ниндзя извивался, как угорь, и молотил его кулаками. Пытаясь уклониться от града ударов, Джордан сдернул с головы противника черную вязаную шапочку – и остолбенел, увидев разметавшиеся длинные густые светлые волосы.
Женщина!
Оба, тяжело и часто дыша, долго смотрели друг на друга. В тишине слышалось лишь биение их сердец.
Женщина!
Неожиданно его мужское естество отреагировало на близость женщины. Его противница была такая теплая, такая близкая! И очень, очень женственная. Даже мешковатая одежда не скрывала волнующих изгибов ее фигуры… Видимо, и противница заметила, как Джордан рад ее видеть.
– Пустите меня! – прошипела она.
– Сначала скажите, кто вы…
– Или что?
– Или я… или я…
Она улыбнулась; ее губы оказались такими близкими, такими соблазнительными, что у него голова пошла кругом.
К действительности его вернули шаги в коридоре. Неожиданно за дверью комнаты зажегся свет, и мужской голос крикнул:
– Что такое?! Кто здесь?!
Джордан и его противница тут же вскочили и наперегонки бросились к балконной двери. Женщина-ниндзя первой перемахнула через перила и ловко, как обезьяна, спустилась по лиане вниз. К тому времени, как Джордан добрался до земли, она уже неслась по лужайке.
У тисовой изгороди он наконец догнал ее, рывком развернул к себе и, задыхаясь, спросил:
– Что вы там делали?
– А вы? – насмешливо ответила она.
В спальне второго этажа зажегся свет, и с балкона послышался крик:
– Эй, вы, ворюги! Не смейте возвращаться! Я вызвал полицию!
– Ну, я-то здесь не задержусь, – заявила женщина и напрямик бросилась к лесу.
– Как вы правы! – вздохнул Джордан и побежал следом.
Довольно долго они неслись по лесу напрямик – то и дело отводили от лица ветки, подныривали под низко нависшими сучьями. Бежать по пересеченной местности непросто, но блондинка как будто не знала усталости. Она летела вперед, не сбавляя скорости. Джордан невольно восхитился ее прекрасной физической формой. И только когда они добрались до опушки, он заметил, как часто и неглубоко она дышит.
Сам он готов был в изнеможении рухнуть на землю.
Они остановились отдохнуть на краю поля. На небе не было ни облачка, лунный свет напоминал пролитое молоко. Задул ветер, теплый и душистый; он нес с собой запах палых листьев.
– Итак, скажите, – с трудом выговорил Джордан, хватая ртом воздух, – вы этим зарабатываете себе на жизнь?
– Я не воровка, если вы это имеете в виду.
– Вы ведете себя как воровка. Вы одеты как воровка.
– Я не воровка. – Она устало прислонилась к стволу дерева. – А вы?
– Разумеется, нет! – отрезал он.
– Что значит «разумеется, нет»? Не желаете признаваться в том, что вы – взломщик?
– Ничего подобного. Я хотел сказать… – Он замолчал и смущенно покачал головой. – А что я, собственно, хотел сказать?
– Понятия не имею, – с невинным видом ответила блондинка.
– Так вот, я не взломщик, – продолжал он чуть более уверенно. – Я просто… собирался разыграть знакомого, вот и все.
– Понятно! – Блондинка склонила голову набок.
В лунном свете Джордан разглядел на ее лице откровенно скептическое выражение. Теперь, когда они не дрались, как дикари, он понял, что его противница довольно миниатюрна. И, вне всяких сомнений, женственна. Он вспомнил, каким мягким и податливым было ее тело, и его неожиданно охватило такое сильное желание, что внутри все болезненно заныло. Проклятие! Достаточно было приблизиться к этой женщине, и дурацкие гормоны тут же проснулись!
Он шагнул назад и заставил себя сосредоточиться на ее лице. Под камуфляжной раскраской почти ничего не видно, зато у нее очень характерный голос: низкий, грудной. Когда она злится, то ее голос напоминает кошачье рычание. Выговор определенно не английский… Американка?
Блондинка по-прежнему мерила его скептическим взглядом.
– Я видела, вы что-то вынули из шкафа, – заметила она. – Тоже часть вашего… так сказать, розыгрыша?
– Значит, вы… видели?
– Да. – Она вызывающе вскинула подбородок. – А теперь рассказывайте, для чего вам все это!
Вздохнув, Джордан сунул руку под куртку. Его противница тут же отскочила от него и приготовилась бежать.
– Нет-нет, не бойтесь! – поспешно сказал он. – Там не пистолет, а сумка… Потайной мешок! – Он расстегнул молнию.
Она оставалась в нескольких шагах от него, настороженно наблюдая за ним, готовая бежать при первых признаках опасности.
– В самом деле, затея с розыгрышем вышла дурацкая, – говорил Джордан, роясь в своем потайном мешке. – Думал, будет весело! – Увидев, что он достал из мешка, блондинка испуганно вскрикнула. – Вот видите? На пистолет совсем не похоже. – Он развернул содержимое. – Это резиновая кукла. Если ее надуть, будет очень похоже на настоящую голую женщину.