Страница:
– Я тоже, – парировал Сэм и, коротко кивнув, вышел из дома.
Сев в «таурус», он несколько мгновений сидел неподвижно, глядя на особняк. Пожалуй, это был самый впечатляющий дом из всех, в которых ему когда-либо доводилось бывать. Впрочем, с особняками он был знаком не слишком хорошо. Сэмюэль Наварро был сыном бостонского копа, отец которого тоже был бостонским копом. Когда ему было двенадцать лет, только что овдовевшая мать привезла его в Портленд. Жизнь у них была нелегкая, но мать принимала это как данность и не роптала.
В отличие от матери смирение было не в его духе. Его подростковый возраст состоял из пяти лет нескончаемого бунтарства. Драки на школьном дворе. Курение тайком в ванной комнате. Знакомство с дурной компанией, бесцельно слонявшейся в районе Моньюмент-сквер. В его детстве особняков не было.
Сэм завел двигатель, и автомобиль покатил в город. Расследование только-только начиналось. Их с Джиллисом ждала долгая ночь. Предстояло допросить священника, флориста, шафера, подружку невесты и жениха.
Прежде всего жениха.
Доктор Роберт Бледсоу, тот самый человек, который отменил свадьбу. Его решение, будь оно случайным или преднамеренным, спасло жизнь десяткам людей. Неужели это просто счастливое совпадение? Верится с трудом. Что, если Бледсоу получил какое-то предупреждение? Что, если главной целью террориста был именно он?
Какова же истинная причина, вынудившая его бросить невесту прямо у алтаря?
Перед мысленным взором Сэма моментально возник образ Нины Кормье. Ее лица ему никогда не забыть. И дело не в огромных карих глазах и сочных губах, которые так и тянет поцеловать. Больше всего его впечатлила ее гордость, обостренное чувство собственного достоинства. Та самая гордость, которая заставляет ее высоко держать подбородок и ровную спину, пусть даже если на глаза наворачиваются слезы. Сэм искренне восхищался этой женщиной. Никаких рыданий, никакой жалости к себе. Ее унизили, бросили, оскорбили. И все же она не желала сдаваться и время от времени взбрыкивала. Сэма этот ее наивный кураж одновременно и забавлял, и раздражал. Для женщины, которая выросла в тепличных условиях, Нина Кормье была на редкость стойким бойцом.
Сегодня ей преподнесли горькую пилюлю, но она с достоинством ее проглотила.
Удивительная, воистину удивительная женщина.
Сэм не мог дождаться той минуты, когда услышит, что именно доктор Роберт Бледсоу скажет о ней.
На часах было пять, когда Нина, в футболке и шортах, вышла из гостевой комнаты в доме своей матери. К этому моменту она уже успела успокоиться и взять себя в руки. Свадебное платье она повесила в шкаф – лишь бы только не видеть. Слишком много неприятных воспоминаний прицепилось к нему, подобно колючкам чертополоха.
Внизу, в гостиной, она застала мать. Лидия сидела с бокалом в руке. Детектива Наварро не было видно. Звякнув кубиками льда, Лидия поднесла бокал к губам, и Нина поняла: руки матери дрожат.
– Мам! – позвала она.
От звука ее голоса голова Лидии дернулась.
– Ты напугала меня.
– Мне, пожалуй, пора. С тобой все в порядке?
– Да, да, конечно, – вздрогнув, произнесла Лидия и после секундной паузы, как будто после раздумья, добавила: – Как ты?
– Нормально. Мне просто потребуется время. Хотелось бы побыть одной, без Роберта.
Мать и дочь какое-то мгновение молча смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Впрочем, между ними так было всегда. Нина выросла обделенная материнской любовью. Мать всегда была слишком занята собой, чтобы замечать ее душевные страдания. И вот результат: натянутое молчание двух женщин, которые едва знают и понимают друг друга. Дистанцию между ними нельзя было измерить годами, для этого скорее сгодилось бы расстояние между галактиками.
Мать сделала глубокий глоток из бокала.
– Как все прошло? – наконец спросила Нина. – Как ты побеседовала с детективом?
Лидия пожала плечами:
– Что тут скажешь? Он задавал вопросы, я отвечала.
– Он тебе что-нибудь сообщил? О том, кто мог это сделать?
– Нет. Мистер Наварро не очень общителен. Да и не слишком обаятелен, если уж на то пошло.
Возразить было нечего. Нина знала: даже кубики льда в бокале и то теплее, чем Сэм Наварро. Но ведь этот человек всего лишь делает свою работу. Ему не платят за обаяние.
– Ты можешь остаться на ужин, если хочешь, – предложила Лидия. – Почему бы нет? Я скажу повару…
– Все в порядке, мама. В любом случае спасибо.
– Ты из-за Эдварда не хочешь оставаться?
– Нет, мама. Не из-за этого. Честное слово.
– Ведь именно поэтому ты так редко у меня бываешь. Из-за него, я знаю. Жаль, мне хотелось бы, чтобы ты полюбила его. – Лидия вздохнула и посмотрела на бокал. – Он очень добр ко мне и очень щедр. Уж этого, надеюсь, ты не станешь отрицать.
Нина подумала об отчиме, и «щедрый» было отнюдь не первое слово, которое пришло ей на ум. Первым пришло другое – бессердечный. Бессердечный и властный. Нине меньше всего хотелось говорить об Эдварде Уоррентоне.
Она направилась к выходу:
– Мне нужно съездить домой и забрать вещи. Я уже решила – жить я там больше не буду. Я от него съеду.
– Но разве нельзя вам с Робертом снова наладить отношения?
– После того, что сегодня случилось? – Нина покачала головой.
– Может, все-таки стоит попробовать? Может, вам с ним поговорить по душам? Вдруг вы сможете что-то для себя изменить.
– Прошу тебя, мама, не надо.
Лидия откинулась на спинку кресла:
– В любом случае приглашение отужинать остается в силе. Ужин того стоит.
– Как-нибудь в другой раз, – мягко ответила Нина. – Пока, мам.
Идя к двери, она не услышала никакого ответа.
Ее «хонда» стояла возле дома, там, где она оставила ее утром. Утром того дня, когда должна была состояться ее свадьба. Как горделиво Лидия улыбнулась ей, когда они садились с ней в лимузин. Именно так матери и следует смотреть на свою дочь. Так, как она никогда не смотрела на Нину раньше.
И очевидно, уже больше никогда не посмотрит.
Поездка в церковь, улыбки, смех – все это было как будто целую вечность назад. Нина завела «хонду» и выехала с подъездной дорожки.
По старой привычке она покатила на юг, в направлении Хантс-Пойнт. Там находился дом Роберта. Когда-то он был их домом. Дорога была извилистой, но Нина ехала на автопилоте, машинально сворачивая на каждом новом повороте то вправо, то влево. Что, если Роберт на самом деле не уехал из города? Что, если он дома? Что они тогда скажут друг другу?
Допустим: «Прощай!»
Нина еще крепче вцепилась в руль и подумала обо всем, что она в таком случае ему скажет. О том, что она чувствует себя предательски брошенной. Она ехала, мысленно прокручивая целый год жизни. Целый, черт побери, год ее жизни!
Лишь пролетев мимо Смагглерс-Коув, она бросила взгляд в зеркало заднего вида. За ней ехал какой-то черный «форд». Тот самый «форд», который она заметила несколько миль назад, в Делано-Парк. В любое другое время она оставила бы этот факт без внимания, но сегодня, после того, что услышала от детектива Наварро…
Усилием воли подавив нехорошее предчувствие, Нина поехала дальше и вскоре свернула в направлении прибрежной автострады, ведущей к Оушен-Драйв.
«Форд» повторил ее маневр. Впрочем, реальных причин для беспокойства по-прежнему не было. В конце концов, это ведь главная трасса района. Любой другой водитель имеет право на нее свернуть.
Чтобы немного ослабить беспокойство, Нина свернула влево, в сторону Пебблс-Пойнт, зная, что это пустынная дорога, движения по которой почти нет. Здесь они с «фордом» непременно разъедутся в разные стороны.
Однако «форд» упрямо свернул вслед за ней. И тогда ей сделалось по-настоящему страшно.
Нина нажала на педаль акселератора. «Хонда» начала набирать скорость. Она понимала, что слишком резко делает повороты на пятидесяти милях в час, но, с другой стороны, как еще ей оторваться от преследующей ее машины? Впрочем, «форд» вряд ли отстанет, он тоже добавил скорости и уже догонял ее.
Резко набрав скорость, «форд» с ревом рванул вперед и в считаные мгновения догнал ее «хонду». Теперь они ехали бок о бок, сворачивая на одних и тех же поворотах.
«Он пытается столкнуть меня с дороги!» – мелькнула мысль в голове Нины.
Она попыталась разглядеть водителя, но тонированное стекло позволяло увидеть лишь смутный силуэт. «Зачем ты это делаешь? – хотелось ей закричать. – Зачем?»
Неожиданно «форд» дернулся в сторону, прижимая ее к обочине. От удара «хонда» едва не потеряла управление. Нина изо всех сил вцепилась в руль, стараясь удержать машину на ходу.
Чертов придурок! Нужно поскорее оторваться от него.
Она резко ударила по тормозам.
«Форд» бросило вперед, но его водитель тут же сбросил скорость и снова оказался рядом с ее «хондой».
Нина искоса посмотрела на преследователя. К ее удивлению, окно пассажирского сиденья оказалось опущено. Она разглядела водителя. Мужчина. Темноволосый. В солнечных очках.
Она на миг бросила взгляд на дорогу, которая впереди, ярдах в пятидесяти, резко уходила вверх.
Прямо навстречу «форду» летел какой-то автомобиль.
Раздался скрежет шин об асфальт. Затем последовал глухой удар, и в лицо ей полетели колючие осколки стекла. Еще мгновение – и ее машину отбросило куда-то в сторону.
Сознания Нина не потеряла – даже когда «хонда» слетела с дороги. Даже когда, натыкаясь на кустарник и молодые деревца, перевернулась несколько раз.
Наконец машина остановилась и, застыв в вертикальном положении, привалилась к стволу клена.
Нина хотя и оставалась в полном сознании, однако не могла пошевелиться. Она была настолько потрясена, что не испытывала ни боли, ни страха. Единственное, что она ощущала, – это удивление. Господи, неужели она жива?
Затем, сквозь кокон потрясения, понемногу начало просачиваться ощущение физического дискомфорта. Вскоре дала о себе знать боль в груди и плече. Ага, все понятно, ее спасла подушка безопасности, правда, при этом сильно ударила по ребрам.
Со стоном отщелкнув пряжку ремня безопасности, Нина, обессилев, повалилась вперед, на руль.
– Эй, леди!
Она тотчас обернулась: в окно машины заглядывало чье-то встревоженное лицо. Как оказалось, какой-то пожилой мужчина.
– С вами все в порядке? – спросил он, рывком распахнув дверцу.
– Я… да, думаю, все в порядке.
– Я вызову скорую помощь.
– Нет, не надо, со мной все в порядке, – повторила она и сделала глубокий вдох. Боль в груди вновь напомнила о себе, но, пожалуй, это единственное ее ранение. С помощью пожилого мужчины Нина выбралась из машины и постаралась выпрямиться. Вид разбитого автомобиля потряс ее.
«Хонде» изрядно досталось: дверь водительского сиденья погнута, стекло разбито, бампер сорван.
Нина обернулась и посмотрела на дорогу.
– Там была другая машина, – произнесла она. – Черная…
– Вы имеете в виду того идиота, который едва не убил вас?
– Где он?
– Умчался прочь. Вам нужно заявить в полицию на этого нахала. Наверно, пьян, как сапожник.
«Пьян»? Нет, как бы не так. Дрожа, она обхватила себя за плечи и снова бросила взгляд на дорогу. Пусто. «Форд» бесследно исчез.
Глава 3
Сев в «таурус», он несколько мгновений сидел неподвижно, глядя на особняк. Пожалуй, это был самый впечатляющий дом из всех, в которых ему когда-либо доводилось бывать. Впрочем, с особняками он был знаком не слишком хорошо. Сэмюэль Наварро был сыном бостонского копа, отец которого тоже был бостонским копом. Когда ему было двенадцать лет, только что овдовевшая мать привезла его в Портленд. Жизнь у них была нелегкая, но мать принимала это как данность и не роптала.
В отличие от матери смирение было не в его духе. Его подростковый возраст состоял из пяти лет нескончаемого бунтарства. Драки на школьном дворе. Курение тайком в ванной комнате. Знакомство с дурной компанией, бесцельно слонявшейся в районе Моньюмент-сквер. В его детстве особняков не было.
Сэм завел двигатель, и автомобиль покатил в город. Расследование только-только начиналось. Их с Джиллисом ждала долгая ночь. Предстояло допросить священника, флориста, шафера, подружку невесты и жениха.
Прежде всего жениха.
Доктор Роберт Бледсоу, тот самый человек, который отменил свадьбу. Его решение, будь оно случайным или преднамеренным, спасло жизнь десяткам людей. Неужели это просто счастливое совпадение? Верится с трудом. Что, если Бледсоу получил какое-то предупреждение? Что, если главной целью террориста был именно он?
Какова же истинная причина, вынудившая его бросить невесту прямо у алтаря?
Перед мысленным взором Сэма моментально возник образ Нины Кормье. Ее лица ему никогда не забыть. И дело не в огромных карих глазах и сочных губах, которые так и тянет поцеловать. Больше всего его впечатлила ее гордость, обостренное чувство собственного достоинства. Та самая гордость, которая заставляет ее высоко держать подбородок и ровную спину, пусть даже если на глаза наворачиваются слезы. Сэм искренне восхищался этой женщиной. Никаких рыданий, никакой жалости к себе. Ее унизили, бросили, оскорбили. И все же она не желала сдаваться и время от времени взбрыкивала. Сэма этот ее наивный кураж одновременно и забавлял, и раздражал. Для женщины, которая выросла в тепличных условиях, Нина Кормье была на редкость стойким бойцом.
Сегодня ей преподнесли горькую пилюлю, но она с достоинством ее проглотила.
Удивительная, воистину удивительная женщина.
Сэм не мог дождаться той минуты, когда услышит, что именно доктор Роберт Бледсоу скажет о ней.
На часах было пять, когда Нина, в футболке и шортах, вышла из гостевой комнаты в доме своей матери. К этому моменту она уже успела успокоиться и взять себя в руки. Свадебное платье она повесила в шкаф – лишь бы только не видеть. Слишком много неприятных воспоминаний прицепилось к нему, подобно колючкам чертополоха.
Внизу, в гостиной, она застала мать. Лидия сидела с бокалом в руке. Детектива Наварро не было видно. Звякнув кубиками льда, Лидия поднесла бокал к губам, и Нина поняла: руки матери дрожат.
– Мам! – позвала она.
От звука ее голоса голова Лидии дернулась.
– Ты напугала меня.
– Мне, пожалуй, пора. С тобой все в порядке?
– Да, да, конечно, – вздрогнув, произнесла Лидия и после секундной паузы, как будто после раздумья, добавила: – Как ты?
– Нормально. Мне просто потребуется время. Хотелось бы побыть одной, без Роберта.
Мать и дочь какое-то мгновение молча смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Впрочем, между ними так было всегда. Нина выросла обделенная материнской любовью. Мать всегда была слишком занята собой, чтобы замечать ее душевные страдания. И вот результат: натянутое молчание двух женщин, которые едва знают и понимают друг друга. Дистанцию между ними нельзя было измерить годами, для этого скорее сгодилось бы расстояние между галактиками.
Мать сделала глубокий глоток из бокала.
– Как все прошло? – наконец спросила Нина. – Как ты побеседовала с детективом?
Лидия пожала плечами:
– Что тут скажешь? Он задавал вопросы, я отвечала.
– Он тебе что-нибудь сообщил? О том, кто мог это сделать?
– Нет. Мистер Наварро не очень общителен. Да и не слишком обаятелен, если уж на то пошло.
Возразить было нечего. Нина знала: даже кубики льда в бокале и то теплее, чем Сэм Наварро. Но ведь этот человек всего лишь делает свою работу. Ему не платят за обаяние.
– Ты можешь остаться на ужин, если хочешь, – предложила Лидия. – Почему бы нет? Я скажу повару…
– Все в порядке, мама. В любом случае спасибо.
– Ты из-за Эдварда не хочешь оставаться?
– Нет, мама. Не из-за этого. Честное слово.
– Ведь именно поэтому ты так редко у меня бываешь. Из-за него, я знаю. Жаль, мне хотелось бы, чтобы ты полюбила его. – Лидия вздохнула и посмотрела на бокал. – Он очень добр ко мне и очень щедр. Уж этого, надеюсь, ты не станешь отрицать.
Нина подумала об отчиме, и «щедрый» было отнюдь не первое слово, которое пришло ей на ум. Первым пришло другое – бессердечный. Бессердечный и властный. Нине меньше всего хотелось говорить об Эдварде Уоррентоне.
Она направилась к выходу:
– Мне нужно съездить домой и забрать вещи. Я уже решила – жить я там больше не буду. Я от него съеду.
– Но разве нельзя вам с Робертом снова наладить отношения?
– После того, что сегодня случилось? – Нина покачала головой.
– Может, все-таки стоит попробовать? Может, вам с ним поговорить по душам? Вдруг вы сможете что-то для себя изменить.
– Прошу тебя, мама, не надо.
Лидия откинулась на спинку кресла:
– В любом случае приглашение отужинать остается в силе. Ужин того стоит.
– Как-нибудь в другой раз, – мягко ответила Нина. – Пока, мам.
Идя к двери, она не услышала никакого ответа.
Ее «хонда» стояла возле дома, там, где она оставила ее утром. Утром того дня, когда должна была состояться ее свадьба. Как горделиво Лидия улыбнулась ей, когда они садились с ней в лимузин. Именно так матери и следует смотреть на свою дочь. Так, как она никогда не смотрела на Нину раньше.
И очевидно, уже больше никогда не посмотрит.
Поездка в церковь, улыбки, смех – все это было как будто целую вечность назад. Нина завела «хонду» и выехала с подъездной дорожки.
По старой привычке она покатила на юг, в направлении Хантс-Пойнт. Там находился дом Роберта. Когда-то он был их домом. Дорога была извилистой, но Нина ехала на автопилоте, машинально сворачивая на каждом новом повороте то вправо, то влево. Что, если Роберт на самом деле не уехал из города? Что, если он дома? Что они тогда скажут друг другу?
Допустим: «Прощай!»
Нина еще крепче вцепилась в руль и подумала обо всем, что она в таком случае ему скажет. О том, что она чувствует себя предательски брошенной. Она ехала, мысленно прокручивая целый год жизни. Целый, черт побери, год ее жизни!
Лишь пролетев мимо Смагглерс-Коув, она бросила взгляд в зеркало заднего вида. За ней ехал какой-то черный «форд». Тот самый «форд», который она заметила несколько миль назад, в Делано-Парк. В любое другое время она оставила бы этот факт без внимания, но сегодня, после того, что услышала от детектива Наварро…
Усилием воли подавив нехорошее предчувствие, Нина поехала дальше и вскоре свернула в направлении прибрежной автострады, ведущей к Оушен-Драйв.
«Форд» повторил ее маневр. Впрочем, реальных причин для беспокойства по-прежнему не было. В конце концов, это ведь главная трасса района. Любой другой водитель имеет право на нее свернуть.
Чтобы немного ослабить беспокойство, Нина свернула влево, в сторону Пебблс-Пойнт, зная, что это пустынная дорога, движения по которой почти нет. Здесь они с «фордом» непременно разъедутся в разные стороны.
Однако «форд» упрямо свернул вслед за ней. И тогда ей сделалось по-настоящему страшно.
Нина нажала на педаль акселератора. «Хонда» начала набирать скорость. Она понимала, что слишком резко делает повороты на пятидесяти милях в час, но, с другой стороны, как еще ей оторваться от преследующей ее машины? Впрочем, «форд» вряд ли отстанет, он тоже добавил скорости и уже догонял ее.
Резко набрав скорость, «форд» с ревом рванул вперед и в считаные мгновения догнал ее «хонду». Теперь они ехали бок о бок, сворачивая на одних и тех же поворотах.
«Он пытается столкнуть меня с дороги!» – мелькнула мысль в голове Нины.
Она попыталась разглядеть водителя, но тонированное стекло позволяло увидеть лишь смутный силуэт. «Зачем ты это делаешь? – хотелось ей закричать. – Зачем?»
Неожиданно «форд» дернулся в сторону, прижимая ее к обочине. От удара «хонда» едва не потеряла управление. Нина изо всех сил вцепилась в руль, стараясь удержать машину на ходу.
Чертов придурок! Нужно поскорее оторваться от него.
Она резко ударила по тормозам.
«Форд» бросило вперед, но его водитель тут же сбросил скорость и снова оказался рядом с ее «хондой».
Нина искоса посмотрела на преследователя. К ее удивлению, окно пассажирского сиденья оказалось опущено. Она разглядела водителя. Мужчина. Темноволосый. В солнечных очках.
Она на миг бросила взгляд на дорогу, которая впереди, ярдах в пятидесяти, резко уходила вверх.
Прямо навстречу «форду» летел какой-то автомобиль.
Раздался скрежет шин об асфальт. Затем последовал глухой удар, и в лицо ей полетели колючие осколки стекла. Еще мгновение – и ее машину отбросило куда-то в сторону.
Сознания Нина не потеряла – даже когда «хонда» слетела с дороги. Даже когда, натыкаясь на кустарник и молодые деревца, перевернулась несколько раз.
Наконец машина остановилась и, застыв в вертикальном положении, привалилась к стволу клена.
Нина хотя и оставалась в полном сознании, однако не могла пошевелиться. Она была настолько потрясена, что не испытывала ни боли, ни страха. Единственное, что она ощущала, – это удивление. Господи, неужели она жива?
Затем, сквозь кокон потрясения, понемногу начало просачиваться ощущение физического дискомфорта. Вскоре дала о себе знать боль в груди и плече. Ага, все понятно, ее спасла подушка безопасности, правда, при этом сильно ударила по ребрам.
Со стоном отщелкнув пряжку ремня безопасности, Нина, обессилев, повалилась вперед, на руль.
– Эй, леди!
Она тотчас обернулась: в окно машины заглядывало чье-то встревоженное лицо. Как оказалось, какой-то пожилой мужчина.
– С вами все в порядке? – спросил он, рывком распахнув дверцу.
– Я… да, думаю, все в порядке.
– Я вызову скорую помощь.
– Нет, не надо, со мной все в порядке, – повторила она и сделала глубокий вдох. Боль в груди вновь напомнила о себе, но, пожалуй, это единственное ее ранение. С помощью пожилого мужчины Нина выбралась из машины и постаралась выпрямиться. Вид разбитого автомобиля потряс ее.
«Хонде» изрядно досталось: дверь водительского сиденья погнута, стекло разбито, бампер сорван.
Нина обернулась и посмотрела на дорогу.
– Там была другая машина, – произнесла она. – Черная…
– Вы имеете в виду того идиота, который едва не убил вас?
– Где он?
– Умчался прочь. Вам нужно заявить в полицию на этого нахала. Наверно, пьян, как сапожник.
«Пьян»? Нет, как бы не так. Дрожа, она обхватила себя за плечи и снова бросила взгляд на дорогу. Пусто. «Форд» бесследно исчез.
Глава 3
Гордон Джиллис оторвался от гамбургера с жареной картошкой и поднял голову.
– Что-нибудь интересное узнал? – спросил он.
– Ни черта подобного, – ответил Сэм. Повесив курку на вешалку, он устало опустился в стоявшее перед столом кресло и потер руками лицо.
– Как поживает священник?
– Прекрасно. Врач утверждает, что обошлось без инфаркта. Но еще денек они его в больнице подержат, так, на всякий случай.
– Что он думает о взрыве бомбы? Подозревает кого-нибудь?
– Заявил, что врагов у него нет. Все, кого я о нем спрашивал, в один голос твердят, что преподобный Салливан – патентованный святой. – Сэм со стоном откинулся на спинку кресла. – Как у тебя дела?
Джиллис оторвал край обертки гамбургера и, продолжая жевать, начал докладывать:
– Я допросил шафера, подружку невесты и флориста. Никто ничего не видел.
– А церковный сторож?
– Мы все еще пытаемся отыскать его. Его жена говорит, что он обычно возвращается домой около шести. Я пошлю Кули поговорить с ним.
– По словам преподобного Салливана, сторож открывает входную дверь в церковь в семь утра. Дверь весь день остается открытой. Так что любой мог войти внутрь и оставить там сверток с бомбой.
– А прошлым вечером во сколько он закрыл дверь? – поинтересовался Джиллис.
– Обычно ее закрывает секретарша. Как правило, в шесть вечера. К сожалению, этим утром она уехала на выходной к родственникам в Массачусетс. Мы пытаемся связаться ней… – Не договорив, Сэм замолчал.
У Джиллиса зазвонил телефон.
– Да, слушаю. Что там?
Напарник торопливо записал что-то в блокнот, который тут же протянул Сэму.
На листке бумаги корявым почерком были нацарапаны несколько слов: «Дорога на Труди-Пойнт».
А через секунду Джиллис произнес:
– Мы выезжаем, – и, отключив мобильник, нахмурился.
– Что случилось? – спросил Сэм.
– Поступило сообщение одной из мобильных групп. Это касается нашей невесты.
– Нины Кормье?
– Ее машина слетела с дороги возле Труди-Пойнт.
Сэм встрепенулся:
– Она цела?
– Кто? Невеста или машина? Шучу. С ней все в порядке. Они бы не стали нам звонить, но она настояла на том, чтобы нам сообщили об этой аварии.
– Об аварии? Почему?
– Она утверждает, что это не обычная авария. Говорит, будто кто-то пытался столкнуть ее с дороги.
И плечо, и ребра по-прежнему ныли. На лице несколько порезов от осколков стекла. Слава богу, голова ясная. Вернее, ясная в той мере, чтобы узнать человека, который вылез из знакомого ей голубого «тауруса». Тот самый насупленный детектив. Сэм Наварро. Он даже не посмотрел в ее сторону.
В сгущающихся сумерках Нина наблюдала за тем, как он о чем-то разговаривал с патрульным полицейским. Затем оба отправились осматривать разбитую машину. Сэм медленно обошел «хонду», и, глядя на него, Нина подумала, что он напоминает ей осторожно крадущегося кота. Нет, он действительно двигался с легкой, кошачьей грацией. Взгляд сосредоточен на чем-то, видимом лишь ему одному. В какой-то момент он остановился и опустился на корточки, чтобы разглядеть что-то в траве. Затем встал и заглянул в окно со стороны водительского сиденья, вернее, в то, что осталось от окна. Потрогал разбитое стекло, открыл дверь и сел на пассажирское сиденье. Что он там, черт побери, ищет? Нине была видна лишь его темная голова, которая то появлялась, то исчезала из поля зрения. Похоже, он что-то ищет под сиденьями. Как хорошо, что ей не пришлось ничего прятать в салоне машины. Нина нисколько не сомневалась в том, что зоркий детектив Наварро способен на расстоянии мили разглядеть контрабанду.
Наконец он вылез из разбитой «хонды». Волосы всклокочены, брюки помялись. Наварро снова о чем-то заговорил с патрульным. Затем обернулся и, посмотрев на Нину, направился прямо к ней.
У нее тотчас участился пульс. Было что-то такое в этом человеке, что одновременно притягивало ее и внушало страх. Нечто большее, нежели простое ощущение его физического присутствия, которое и без того было внушительным. Больше всего Нину поражало то, каким совершенно бесстрастным взглядом он смотрел на нее. От этой холодной замкнутости ей было не по себе. Ведь, что греха таить, большинство мужчин находили ее привлекательной и как могли пытались продемонстрировать ей свою заинтересованность.
Этот же тип, по всей видимости, воспринимал ее лишь как еще одну потенциальную жертву неизвестного преступника. Объект его интеллектуального интереса, только и всего. Нина выпрямилась и, когда он приблизился, спокойно встретила его взгляд.
– С вами все в порядке? – полюбопытствовал он.
– Несколько ушибов, пара порезов. Больше ничего.
– Вы уверены, что вам не нужно в больницу? Я мог бы отвезти вас.
– Со мной все в порядке. Я же медсестра и неплохо разбираюсь в таких вещах.
– Я слышал, что врачи и медсестры – самые несносные пациенты. Я отвезу вас в больницу. Для полной уверенности.
Нина недоверчиво рассмеялась:
– Это звучит как приказ.
– Вообще-то да.
– Детектив, я уверена, что если бы я была…
Увы, она говорила с его спиной. Этот несносный тип повернулся к ней спиной. И уже шагал к своему «таурусу».
– Детектив! – позвала Нина.
– Да? – оглянулся через плечо Сэм.
– Я не… это не… – Она вздохнула. – Ладно, все в порядке, – пробормотала она и пошла за ним следом. Нет смысла спорить с этим человеком. Тем более что он снова повернулся к ней спиной.
Садясь на пассажирское сиденье, Нина вновь почувствовала, как у нее больно кольнуло в груди. Может, он, в конце концов, прав? Она, как медсестра, знала: порой последствия травм дают о себе знать лишь спустя несколько часов или даже суток. Как ни прискорбно признаваться в этом, но приказ мистера Детектива, похоже, имеет смысл – нужно поехать в больницу.
Ей было неуютно настолько, что за всю дорогу она не сказала ни слова.
Молчание первым нарушил Сэм Наварро.
– Вы не хотите рассказать мне, что с вами стряслось? – спросил он.
– Я уже дала показания. Все есть в полицейском протоколе. Кто-то столкнул меня с дороги.
– Да, черный «форд» с номерными знаками штата Мэн.
– Вам успели сообщить подробности.
– По словам свидетеля, ему показалось, будто вас столкнул пьяный водитель. Он утверждает, что это вряд ли было умышленное действие.
Нина покачал головой:
– Я не знаю, что и думать.
– Когда вы в первый раз увидели этот «форд»?
– Пожалуй, неподалеку от Смагглерс-Коув. Мне показалось, будто он едет за мной.
– Он отклонялся от прямого пути? Проявлял признаки неправильной езды?
– Нет, он просто ехал следом за мной.
– Вы его видели когда-нибудь раньше?
– Вряд ли.
– Мог он поехать за вами сразу, как только вы отъехали от дома вашей матери?
Нина задумалась. Сэм Наварро по-прежнему не смотрел на нее, устремив взгляд прямо перед собой. А вот его тон стал явно другим – каким-то уклончивым. Если не скептическим. Впрочем, своим последним вопросом он дал понять, что имел в виду нечто большее, нежели просто пьяного водителя. Неожиданно Нине стало страшно.
– Вы предполагаете, что он мог поджидать меня?
– Я просто рассматриваю различные версии.
– Тот полицейский посчитал, что это был просто пьяный водитель.
– Это его личное мнение.
– А каково ваше, если не секрет?
Наварро не ответил. Он продолжал вести машину, непробиваемый как танк. Неужели этот человек никогда не злится? Не раздражается? Может, попробовать раззадорить его, чтобы этот чурбан хотя бы раз продемонстрировал свои истинные чувства?
– Детектив Наварро, – твердо произнесла Нина. – Я честно плачу налоги и тем самым частично оплачиваю ваше жалованье. Мне кажется, я заслуживаю большего, нежели ваши недомолвки. Вы отмахиваетесь от меня, как от назойливой мухи.
– Где-то я уже это слышал. Старая как мир песня о слугах закона.
– Я готова петь любые песни, лишь бы получить от вас ответ!
– Я не уверен, что вам понравится то, что я скажу.
– Это почему же?
– Я бегло осмотрел вашу машину. То, что я обнаружил, до известной степени подтверждает ваш рассказ. На водительском сиденье я нашел кусочки отставшей черной краски. Свидетельство того, что вашу «хонду» протаранил какой-то черный автомобиль.
– Я хорошо различаю цвета. Я же сказала, что это был черный «форд»!
– Я также заметил, что стекло в окне водительского сиденья разбито. Причем разбито так, что по нему пошли трещины, похожие на лучи звезды. Такое вряд ли могло произойти в результате аварии, когда машина переворачивается.
– Это потому, что оно уже было разбито, когда я слетела с дороги.
– Откуда вы знаете?
– Я помню, как стекло разлетелось на осколки. Откуда, по-вашему, у меня порезы на лице? От разбитого стекла. Это случилось до того, как я перевернулась.
– Вы уверены? – Сэм пытливо посмотрел на нее. – Абсолютно уверены?
– Да, уверена. Неужели это так важно?
Наварро вздохнул:
– Еще как! Поскольку объясняет то, что я обнаружил в вашей машине.
– В моей машине? – Нина озадаченно тряхнула головой. – И что же вы нашли в ней?
– В правой двери возле пассажирского сиденья, той самой, что ударилась о дерево. Металл сильно смяло, неудивительно, что другие полицейские этого не заметили. Но я понял, что там что-то нечисто. И я нашел, что искал.
– Что вы нашли?
– Пулевое отверстие.
Нина почувствовала, как кровь разом отхлынула от ее лица, а она сама лишилась дара речи. Ее мир содрогнулся под непомерным весом его слов.
Наварро продолжал говорить все тем же бесстрастным тоном. Просто поразительно. «Он не человек, – подумала Нина. – Он машина. Бездушный робот».
– По всей видимости, пуля попала в окно вашей машины, – продолжил тем временем Сэм Наварро. – Пролетела за вашим затылком. Вот почему разбилось стекло. Пуля пролетела под небольшим углом и не задела вас, но оставила дырку в пластмассовой обшивке противоположной двери, где, предположительно, и застряла. Ее вытащат оттуда. Сегодня вечером нам будет известен калибр и тип оружия. Но я до сих пор не знаю, – надеюсь, вы это мне скажете, – почему кто-то пытался убить вас.
Нина решительно встряхнула головой:
– Это какое-то недоразумение! Ошибка!
– У этого типа злобные намерения. Он устроил взрыв бомбы в церкви. Он преследовал вас. Стрелял в вас. Никаких ошибок нет и быть не может!
– Нет, может!
– Подумайте хорошенько и скажите, кто мог желать вашей смерти. Подумайте, Нина!
– Я же сказала вам. У меня нет врагов!
– Должны быть.
– Я не… – Нина неожиданно разрыдалась и уткнулась лицом в ладони. – У меня их нет, – прошептала она.
Сэм подождал, пока она успокоится, а потом заговорил снова:
– Простите меня. Я знаю, такие вещи трудно признать…
– Вы не знаете! – Нина подняла голову и смерила его сердитым взглядом. – Да и откуда вам это знать, детектив. Я всегда считала, что нравлюсь людям. Или – по крайней мере – никто меня не может ненавидеть. Я всегда пытаюсь ладить с окружающими. И вот теперь вы говорите мне, что есть кто-то… кто-то, кто хочет…
Она сглотнула застрявший в горле комок и устремила взгляд вперед, на темнеющую в сумерках дорогу.
Сэм снова умолк, давая Нине возможность успокоиться. Он понимал: ей сейчас слишком плохо, так что лучше не давить на нее новыми вопросами. А еще он подозревал, что ее физическое и эмоциональное состояние гораздо хуже, чем она пытается показать окружающим, и хорохорится она из последних сил. Но как бы она ни храбрилась, судя по тому, на что теперь похожа ее машина, ей здорово досталось при аварии.
В больнице, в отделении экстренной медицинской помощи, он нервно расхаживал по коридору, пока врач осматривал Нину. Ей сделали несколько рентгеновских снимков, и она вышла в коридор еще бледнее, чем в ту минуту, когда он привез ее сюда. «Последствия шока, – подумал Наварро. – Похоже, до нее наконец дошло, в какую переделку она попала».
Они вернулись в машину; Нина какое-то время сидела молча. Сэм искоса бросал на нее взгляды, ожидая, что она расплачется, впадет в истерику, но его спутница оставалась на удивление спокойной. Ее поведение внушало тревогу. Нездоровая реакция.
– Вам нельзя сегодня ночью оставаться одной. Есть кто-нибудь, к кому вы могли бы поехать? – поинтересовался Сэм.
Вместо ответа, Нина пожала плечами.
– Может, отвезти вас к матери? – предложил он. – Соберете свой чемодан и…
– Нет. Только не к матери, – пробормотала она.
– Почему?
– Я не хочу… не хочу причинять ей беспокойство.
– Ей? – Сэм нахмурился. – Простите меня, что задаю вам этот вопрос, но разве матери не для того существуют, чтобы искать у них утешения?
– Брак моей матери, как бы вам сказать… не предполагает сочувствия к ее детям.
– Она не хочет видеть дочь в своем доме?
– Это не ее дом, детектив. Это дом ее мужа. А он относится ко мне без особого восторга. Честно говоря, эти чувства взаимны.
Нина снова посмотрела вперед. В это мгновение она показалась ему удивительно мужественной и сильной. И такой одинокой.
– С того дня, как они поженились, Эдвард Уоррентон контролирует всю ее жизнь, вплоть до самых последних мелочей. Он помыкает ею, а она безропотно мирится с этим. Потому что главное для нее – его деньги. Я просто не смогла дальше это терпеть и в один прекрасный день высказала ему все, что думаю по этому поводу.
– Пожалуй, вы поступили правильно.
– Как вы понимаете, тем самым я не добавила гармонии в их семейную жизнь. Уверена, именно поэтому он и улетел в Чикаго. Ему нужен был повод, лишь бы только не появляться на моей свадьбе. – Нина вздохнула и откинула голову на подголовник сиденья. – Я знаю, что нехорошо злиться на родную мать, но я все равно злилась. Меня ужасно раздражало, что она не может постоять за себя.
– Понятно. Значит, везти вас к матери не стоит. А к отцу? С ним вы ладите?
Нина кивнула. Правда, слишком поспешно.
– Наверно, я смогу побыть у него.
– Превосходно. Потому что я все равно не допущу, чтобы сегодня ночью вы остались одна. – Не успел он договорить фразу до конца, как понял, что ему не следовало говорить этих слов. Ибо в них прозвучала забота об этой женщине, забота, которую он не имеет права демонстрировать. Не стоит смешивать личные чувства со служебным долгом. Настоящий полицейский никогда не допустил бы такой досадной оплошности.
– Что-нибудь интересное узнал? – спросил он.
– Ни черта подобного, – ответил Сэм. Повесив курку на вешалку, он устало опустился в стоявшее перед столом кресло и потер руками лицо.
– Как поживает священник?
– Прекрасно. Врач утверждает, что обошлось без инфаркта. Но еще денек они его в больнице подержат, так, на всякий случай.
– Что он думает о взрыве бомбы? Подозревает кого-нибудь?
– Заявил, что врагов у него нет. Все, кого я о нем спрашивал, в один голос твердят, что преподобный Салливан – патентованный святой. – Сэм со стоном откинулся на спинку кресла. – Как у тебя дела?
Джиллис оторвал край обертки гамбургера и, продолжая жевать, начал докладывать:
– Я допросил шафера, подружку невесты и флориста. Никто ничего не видел.
– А церковный сторож?
– Мы все еще пытаемся отыскать его. Его жена говорит, что он обычно возвращается домой около шести. Я пошлю Кули поговорить с ним.
– По словам преподобного Салливана, сторож открывает входную дверь в церковь в семь утра. Дверь весь день остается открытой. Так что любой мог войти внутрь и оставить там сверток с бомбой.
– А прошлым вечером во сколько он закрыл дверь? – поинтересовался Джиллис.
– Обычно ее закрывает секретарша. Как правило, в шесть вечера. К сожалению, этим утром она уехала на выходной к родственникам в Массачусетс. Мы пытаемся связаться ней… – Не договорив, Сэм замолчал.
У Джиллиса зазвонил телефон.
– Да, слушаю. Что там?
Напарник торопливо записал что-то в блокнот, который тут же протянул Сэму.
На листке бумаги корявым почерком были нацарапаны несколько слов: «Дорога на Труди-Пойнт».
А через секунду Джиллис произнес:
– Мы выезжаем, – и, отключив мобильник, нахмурился.
– Что случилось? – спросил Сэм.
– Поступило сообщение одной из мобильных групп. Это касается нашей невесты.
– Нины Кормье?
– Ее машина слетела с дороги возле Труди-Пойнт.
Сэм встрепенулся:
– Она цела?
– Кто? Невеста или машина? Шучу. С ней все в порядке. Они бы не стали нам звонить, но она настояла на том, чтобы нам сообщили об этой аварии.
– Об аварии? Почему?
– Она утверждает, что это не обычная авария. Говорит, будто кто-то пытался столкнуть ее с дороги.
И плечо, и ребра по-прежнему ныли. На лице несколько порезов от осколков стекла. Слава богу, голова ясная. Вернее, ясная в той мере, чтобы узнать человека, который вылез из знакомого ей голубого «тауруса». Тот самый насупленный детектив. Сэм Наварро. Он даже не посмотрел в ее сторону.
В сгущающихся сумерках Нина наблюдала за тем, как он о чем-то разговаривал с патрульным полицейским. Затем оба отправились осматривать разбитую машину. Сэм медленно обошел «хонду», и, глядя на него, Нина подумала, что он напоминает ей осторожно крадущегося кота. Нет, он действительно двигался с легкой, кошачьей грацией. Взгляд сосредоточен на чем-то, видимом лишь ему одному. В какой-то момент он остановился и опустился на корточки, чтобы разглядеть что-то в траве. Затем встал и заглянул в окно со стороны водительского сиденья, вернее, в то, что осталось от окна. Потрогал разбитое стекло, открыл дверь и сел на пассажирское сиденье. Что он там, черт побери, ищет? Нине была видна лишь его темная голова, которая то появлялась, то исчезала из поля зрения. Похоже, он что-то ищет под сиденьями. Как хорошо, что ей не пришлось ничего прятать в салоне машины. Нина нисколько не сомневалась в том, что зоркий детектив Наварро способен на расстоянии мили разглядеть контрабанду.
Наконец он вылез из разбитой «хонды». Волосы всклокочены, брюки помялись. Наварро снова о чем-то заговорил с патрульным. Затем обернулся и, посмотрев на Нину, направился прямо к ней.
У нее тотчас участился пульс. Было что-то такое в этом человеке, что одновременно притягивало ее и внушало страх. Нечто большее, нежели простое ощущение его физического присутствия, которое и без того было внушительным. Больше всего Нину поражало то, каким совершенно бесстрастным взглядом он смотрел на нее. От этой холодной замкнутости ей было не по себе. Ведь, что греха таить, большинство мужчин находили ее привлекательной и как могли пытались продемонстрировать ей свою заинтересованность.
Этот же тип, по всей видимости, воспринимал ее лишь как еще одну потенциальную жертву неизвестного преступника. Объект его интеллектуального интереса, только и всего. Нина выпрямилась и, когда он приблизился, спокойно встретила его взгляд.
– С вами все в порядке? – полюбопытствовал он.
– Несколько ушибов, пара порезов. Больше ничего.
– Вы уверены, что вам не нужно в больницу? Я мог бы отвезти вас.
– Со мной все в порядке. Я же медсестра и неплохо разбираюсь в таких вещах.
– Я слышал, что врачи и медсестры – самые несносные пациенты. Я отвезу вас в больницу. Для полной уверенности.
Нина недоверчиво рассмеялась:
– Это звучит как приказ.
– Вообще-то да.
– Детектив, я уверена, что если бы я была…
Увы, она говорила с его спиной. Этот несносный тип повернулся к ней спиной. И уже шагал к своему «таурусу».
– Детектив! – позвала Нина.
– Да? – оглянулся через плечо Сэм.
– Я не… это не… – Она вздохнула. – Ладно, все в порядке, – пробормотала она и пошла за ним следом. Нет смысла спорить с этим человеком. Тем более что он снова повернулся к ней спиной.
Садясь на пассажирское сиденье, Нина вновь почувствовала, как у нее больно кольнуло в груди. Может, он, в конце концов, прав? Она, как медсестра, знала: порой последствия травм дают о себе знать лишь спустя несколько часов или даже суток. Как ни прискорбно признаваться в этом, но приказ мистера Детектива, похоже, имеет смысл – нужно поехать в больницу.
Ей было неуютно настолько, что за всю дорогу она не сказала ни слова.
Молчание первым нарушил Сэм Наварро.
– Вы не хотите рассказать мне, что с вами стряслось? – спросил он.
– Я уже дала показания. Все есть в полицейском протоколе. Кто-то столкнул меня с дороги.
– Да, черный «форд» с номерными знаками штата Мэн.
– Вам успели сообщить подробности.
– По словам свидетеля, ему показалось, будто вас столкнул пьяный водитель. Он утверждает, что это вряд ли было умышленное действие.
Нина покачал головой:
– Я не знаю, что и думать.
– Когда вы в первый раз увидели этот «форд»?
– Пожалуй, неподалеку от Смагглерс-Коув. Мне показалось, будто он едет за мной.
– Он отклонялся от прямого пути? Проявлял признаки неправильной езды?
– Нет, он просто ехал следом за мной.
– Вы его видели когда-нибудь раньше?
– Вряд ли.
– Мог он поехать за вами сразу, как только вы отъехали от дома вашей матери?
Нина задумалась. Сэм Наварро по-прежнему не смотрел на нее, устремив взгляд прямо перед собой. А вот его тон стал явно другим – каким-то уклончивым. Если не скептическим. Впрочем, своим последним вопросом он дал понять, что имел в виду нечто большее, нежели просто пьяного водителя. Неожиданно Нине стало страшно.
– Вы предполагаете, что он мог поджидать меня?
– Я просто рассматриваю различные версии.
– Тот полицейский посчитал, что это был просто пьяный водитель.
– Это его личное мнение.
– А каково ваше, если не секрет?
Наварро не ответил. Он продолжал вести машину, непробиваемый как танк. Неужели этот человек никогда не злится? Не раздражается? Может, попробовать раззадорить его, чтобы этот чурбан хотя бы раз продемонстрировал свои истинные чувства?
– Детектив Наварро, – твердо произнесла Нина. – Я честно плачу налоги и тем самым частично оплачиваю ваше жалованье. Мне кажется, я заслуживаю большего, нежели ваши недомолвки. Вы отмахиваетесь от меня, как от назойливой мухи.
– Где-то я уже это слышал. Старая как мир песня о слугах закона.
– Я готова петь любые песни, лишь бы получить от вас ответ!
– Я не уверен, что вам понравится то, что я скажу.
– Это почему же?
– Я бегло осмотрел вашу машину. То, что я обнаружил, до известной степени подтверждает ваш рассказ. На водительском сиденье я нашел кусочки отставшей черной краски. Свидетельство того, что вашу «хонду» протаранил какой-то черный автомобиль.
– Я хорошо различаю цвета. Я же сказала, что это был черный «форд»!
– Я также заметил, что стекло в окне водительского сиденья разбито. Причем разбито так, что по нему пошли трещины, похожие на лучи звезды. Такое вряд ли могло произойти в результате аварии, когда машина переворачивается.
– Это потому, что оно уже было разбито, когда я слетела с дороги.
– Откуда вы знаете?
– Я помню, как стекло разлетелось на осколки. Откуда, по-вашему, у меня порезы на лице? От разбитого стекла. Это случилось до того, как я перевернулась.
– Вы уверены? – Сэм пытливо посмотрел на нее. – Абсолютно уверены?
– Да, уверена. Неужели это так важно?
Наварро вздохнул:
– Еще как! Поскольку объясняет то, что я обнаружил в вашей машине.
– В моей машине? – Нина озадаченно тряхнула головой. – И что же вы нашли в ней?
– В правой двери возле пассажирского сиденья, той самой, что ударилась о дерево. Металл сильно смяло, неудивительно, что другие полицейские этого не заметили. Но я понял, что там что-то нечисто. И я нашел, что искал.
– Что вы нашли?
– Пулевое отверстие.
Нина почувствовала, как кровь разом отхлынула от ее лица, а она сама лишилась дара речи. Ее мир содрогнулся под непомерным весом его слов.
Наварро продолжал говорить все тем же бесстрастным тоном. Просто поразительно. «Он не человек, – подумала Нина. – Он машина. Бездушный робот».
– По всей видимости, пуля попала в окно вашей машины, – продолжил тем временем Сэм Наварро. – Пролетела за вашим затылком. Вот почему разбилось стекло. Пуля пролетела под небольшим углом и не задела вас, но оставила дырку в пластмассовой обшивке противоположной двери, где, предположительно, и застряла. Ее вытащат оттуда. Сегодня вечером нам будет известен калибр и тип оружия. Но я до сих пор не знаю, – надеюсь, вы это мне скажете, – почему кто-то пытался убить вас.
Нина решительно встряхнула головой:
– Это какое-то недоразумение! Ошибка!
– У этого типа злобные намерения. Он устроил взрыв бомбы в церкви. Он преследовал вас. Стрелял в вас. Никаких ошибок нет и быть не может!
– Нет, может!
– Подумайте хорошенько и скажите, кто мог желать вашей смерти. Подумайте, Нина!
– Я же сказала вам. У меня нет врагов!
– Должны быть.
– Я не… – Нина неожиданно разрыдалась и уткнулась лицом в ладони. – У меня их нет, – прошептала она.
Сэм подождал, пока она успокоится, а потом заговорил снова:
– Простите меня. Я знаю, такие вещи трудно признать…
– Вы не знаете! – Нина подняла голову и смерила его сердитым взглядом. – Да и откуда вам это знать, детектив. Я всегда считала, что нравлюсь людям. Или – по крайней мере – никто меня не может ненавидеть. Я всегда пытаюсь ладить с окружающими. И вот теперь вы говорите мне, что есть кто-то… кто-то, кто хочет…
Она сглотнула застрявший в горле комок и устремила взгляд вперед, на темнеющую в сумерках дорогу.
Сэм снова умолк, давая Нине возможность успокоиться. Он понимал: ей сейчас слишком плохо, так что лучше не давить на нее новыми вопросами. А еще он подозревал, что ее физическое и эмоциональное состояние гораздо хуже, чем она пытается показать окружающим, и хорохорится она из последних сил. Но как бы она ни храбрилась, судя по тому, на что теперь похожа ее машина, ей здорово досталось при аварии.
В больнице, в отделении экстренной медицинской помощи, он нервно расхаживал по коридору, пока врач осматривал Нину. Ей сделали несколько рентгеновских снимков, и она вышла в коридор еще бледнее, чем в ту минуту, когда он привез ее сюда. «Последствия шока, – подумал Наварро. – Похоже, до нее наконец дошло, в какую переделку она попала».
Они вернулись в машину; Нина какое-то время сидела молча. Сэм искоса бросал на нее взгляды, ожидая, что она расплачется, впадет в истерику, но его спутница оставалась на удивление спокойной. Ее поведение внушало тревогу. Нездоровая реакция.
– Вам нельзя сегодня ночью оставаться одной. Есть кто-нибудь, к кому вы могли бы поехать? – поинтересовался Сэм.
Вместо ответа, Нина пожала плечами.
– Может, отвезти вас к матери? – предложил он. – Соберете свой чемодан и…
– Нет. Только не к матери, – пробормотала она.
– Почему?
– Я не хочу… не хочу причинять ей беспокойство.
– Ей? – Сэм нахмурился. – Простите меня, что задаю вам этот вопрос, но разве матери не для того существуют, чтобы искать у них утешения?
– Брак моей матери, как бы вам сказать… не предполагает сочувствия к ее детям.
– Она не хочет видеть дочь в своем доме?
– Это не ее дом, детектив. Это дом ее мужа. А он относится ко мне без особого восторга. Честно говоря, эти чувства взаимны.
Нина снова посмотрела вперед. В это мгновение она показалась ему удивительно мужественной и сильной. И такой одинокой.
– С того дня, как они поженились, Эдвард Уоррентон контролирует всю ее жизнь, вплоть до самых последних мелочей. Он помыкает ею, а она безропотно мирится с этим. Потому что главное для нее – его деньги. Я просто не смогла дальше это терпеть и в один прекрасный день высказала ему все, что думаю по этому поводу.
– Пожалуй, вы поступили правильно.
– Как вы понимаете, тем самым я не добавила гармонии в их семейную жизнь. Уверена, именно поэтому он и улетел в Чикаго. Ему нужен был повод, лишь бы только не появляться на моей свадьбе. – Нина вздохнула и откинула голову на подголовник сиденья. – Я знаю, что нехорошо злиться на родную мать, но я все равно злилась. Меня ужасно раздражало, что она не может постоять за себя.
– Понятно. Значит, везти вас к матери не стоит. А к отцу? С ним вы ладите?
Нина кивнула. Правда, слишком поспешно.
– Наверно, я смогу побыть у него.
– Превосходно. Потому что я все равно не допущу, чтобы сегодня ночью вы остались одна. – Не успел он договорить фразу до конца, как понял, что ему не следовало говорить этих слов. Ибо в них прозвучала забота об этой женщине, забота, которую он не имеет права демонстрировать. Не стоит смешивать личные чувства со служебным долгом. Настоящий полицейский никогда не допустил бы такой досадной оплошности.