Страница:
друга кости своими дубинками. Темными заплатами по молодой траве
разбросаны были зеленые плащи лесных молодцов.
Кое-где еще курились костры и потрескивало на угольях недоеденное мясо.
Многие спали, осоловев от вина и сочной оленины.
Из избушки отшельника донеслись веселые звуки лютни. К тонкому звону
струн присоединился густой голос отца Тука:
Если ты купишь мясо -
С мясом ты купишь кости.
Если ты купишь землю -
Купишь с землей и камни.
Если ты купишь яйца -
Купишь с яйцом скорлупку.
Если ты купишь добрый эль -
Купишь ты только добрый эль!
- Пойдем-ка послушаем, как поет святой отец, - предложил Клем. -
Сдается мне, что он ладит с лютней не хуже, чем с дубиной и чаркой.
Псы, лежавшие на дороге, не шелохнулись при приближении стрелков.
Перешагнув через псов, стрелки вошли в обитель отшельника.
Посреди грубого дубового стола стоял пузатый бочонок, окруженный
недопитыми ковшами из воловьего рога. Почерневший деревянный Христос
терпеливо смотрел со своего креста на отца Тука, перебиравшего струны
лютни.
Робин Гуд, Маленький Джон и Билль Статли смотрели на святого отца с
удивлением и восторгом, потому что толстые пальцы причетника с
необыкновенной легкостью порхали по струнам, а песен в его зычной глотке
был неистощимый запас.
- Сколько монахов видал на своем веку, а такого не видывал, - сказал
Билль Статли, когда отец Тук кончил петь. - Скажи-ка, отец, ты какого
монастыря? Если в твоем монастыре все монахи вроде тебя, я охотно выложу
последний шиллинг за тонзуру и, клянусь девой Марией, до конца дней не
нарушу устава вашей обители!
Отец Тук повесил лютню на колышек, вбитый в стену. Он лукаво
усмехнулся.
- Что ж, - сказал он, - коли хочешь повидать мой монастырь, отправляйся
прямой дорогой в Рамзей, в графство Гентингдоншир. Оттуда рукой подать до
нашего монастыря. Ты спроси, как пройти в Аббатов Риптон, - тебе всякий
мальчишка укажет. Только ежели случилось бы тебе добраться до Риптона,
избави тебя господь назвать там имя фриара Тука. Ибо в священном писании
сказано: что посеешь, то и пожнешь. А я посеял там хорошие колотушки.
- Билль, Билль! - укоризненно покачал головой Робин Гуд. - И не жаль
тебе добрых товарищей, что собрался в монастырь? Если так не хватает тебе
духовных наставлений, у нас будет отныне свой духовник, капеллан и келарь.
Не так ли, святой отец?
- Уж больно легко принимаешь ты людей в свою дружину, - заметил отец
Тук. - А ну как я вовсе не агнец божий, а наемник Гая Гисборна или
лесничий шерифа ноттингемского?
- Не тревожься, фриар Тук, у тебя найдутся поручители, - раздался голос
Маленького Джона. - Если доброе вино не отшибло у тебя памяти, может быть,
ты вспомнишь виллана Рамзейского монастыря Джона Литтля?
- Еще бы не помнить! Из-за него-то мне и пришлось попрощаться с
Аббатовым Риптоном. Помню, конечно, помню! Парень был видный, на голову
выше тебя, стрелок.
- Неужто повыше? - Робин Гуд бросил быстрый взгляд на своего товарища.
- А я-то думал, что не родился еще на свет человек выше нашего Маленького
Джона!
- Повыше, повыше, - повторил монах, - да, пожалуй, и в плечах пошире.
Даром, что ли, случилась у нас потасовка? Когда взгромоздил он на себя
целый стог сена и сказал: "Благодарствуйте, сэр сенешал", я думал, старик
наш тут и протянет ноги...
- Да ты расскажи толком, святой отец, - вмешался в разговор Клем из
Клю. - А то наплел - ничего не понять. Что за сенешал такой и при чем тут
сено?
- А сенешал - это управляющий в нашем маноре, в Аббатовом Риптоне. Я
приставлен к нему был писарем и сумку носил с писульками. - Отец Тук
кивнул на большую кожаную сумку, подвешенную к потолочине. - Пришли мы с
ним на заливной луг в Готоне - принять работу у косарей. Этот самый Джон
Литтль отбывал в тот день барщину и принес с собой косу длиной в добрых
семь футов, а окосье - с хорошую оглоблю. Сенешал мой было обрадовался,
потому что Джон Литтль одним взмахом скашивал больше, чем трое других.
Надо вам знать, что у нас испокон веку такое правило: в сенокос получает
виллан за день работы столько сена, сколько поднимет на рукоятке своей
косы. А если окосье сломается или коснется земли, он теряет сено и уходит
ни с чем. Так вот, этот самый Джон Литтль, как кончил работу, поднял на
своей оглобле целый стог сена, и коса не сломалась и не коснулась земли.
"Благодарствуйте, сэр сенешал". И пошел прочь. А мой сенешал кричит:
"Стой! Нет правила, чтобы такая была коса". Он крикнул людей, и началась
тут драка. Сенешал на меня накинулся: "Ты что стоишь, как дубина?" Я
говорю: "Не могу, мне надо сумку беречь". Он у меня хочет взять сумку, а
мне не понравилась его повадка - вижу я, Литтль прав. Стукнул я сенешала
сумкой по голове. Он обмер. Я одного, другого сшиб с ног и распрощался с
проклятым Риптоном. Всего и осталось на память, что сумка да десяток
пергаментных свитков.
- Порадовались небось ваши вилланы пропаже! - сказал. Робин Гуд. - А
ну-ка, фриар, покажи нам эти грамоты.
Стрелки с любопытством склонились над телячьей сумкой бывшего
риптонского писаря. Отец Тук вытащил из нее пачку желтовато-серых свитков.
Лица стрелков побледнели, глаза заблестели, а брови нахмурились, потому
что каждый из них был когда-то вилланом и знал, чего стоят эти узкие
полоски кожи.
- Вот он, хирограф Джона Литтля, - сказал отец Тук, раскатывая на столе
ленту грубого пергамента, изрезанную по краю неровными зубцами.
- А ну-ка, почитай, почитай, - вздрогнув, сказал Маленький Джон и
положил руку на стол, придерживая конец упругого свитка. - Посмотрим,
сколь ты силен в грамоте, фриар!
Отец Тук хлебнул эля и принялся читать:
- "Джон Литтль держит одну виргату земли от Рамзейского монастыря. Он
платит за это в три срока. И еще на подмогу шерифу - четыре с половиной
пенни; при объезде шерифа - два пенни сельдяных денег. И еще вилланскую
подать, плату за выпас свиней, сбор на починку мостов, погайдовый сбор,
меркет, гериет и герзум. На рождество - один хлеб и трех кур в виде
рождественского подарка; на пасху - двадцать яиц; за право собирать
валежник - двух кур..."
Отец Тук читал, медленно покачиваясь из стороны в сторону.
Клем из Клю, присев, внимательно смотрел ему в рот: искусство чтения
удивляло его куда больше, чем искусство, с которым монах владел дубиной.
Билль Статли, и Мук, и Робин, точно сговорившись, перевели взгляд с
пожелтевшего пергамента на вечерние облачка - золотые кораблики,
скользившие в вышине по вершинам дубов.
- "...Каждую неделю, от праздника святого Михаила до первого августа,
Джон Литтль должен работать в течение трех дней ту работу, какая будет ему
приказана..."
- Мы работали на господина по понедельникам, вторникам и средам, -
задумчиво сказал Билль Статли.
- "...Если ему будет приказано молотить, то за один рабочий день Джон
Литтль должен обмолотить двадцать четыре снопа пшеницы или ржи или
тридцать снопов ячменя..."
- Вот и у нас было тридцать, - кивнул молодой Мук.
- "...А при расчистке старой канавы он должен прокопать ров длиной в
одну роду... Джон Литтль должен собрать за один рабочий день две связки
хвороста и пятнадцать связок терновника. Он должен вспахивать каждую
неделю, от праздника святого Михаила до первого августа, по одной полосе
совместной плуговой запряжкой с другими вилланами".
Облачка в небе вспыхнули малиновым огнем. С каждой строчкой новые и
новые повинности обрушивались на несчастного виллана. Они оплетали его со
всех сторон бесконечной паутиной.
Каждое слово напоминало стрелкам о кабале, от которой они бежали в
леса, и все выше и выше поднималось небо над избушкой отшельника, и
привольнее шумели тронутые багрянцем вершины деревьев.
Никто не заметил, как Маленький Джон, порывшись за пазухой, вытащил
оттуда измятый, пропитанный пОтом клочок пергамента.
- "...В обычные же сенокосные дни, - читал фриар Тук, - он получает
столько сена, сколько может поднять на рукоятке косы, так, чтобы коса не
коснулась земли..."
Тут Маленький Джон швырнул на стол свою грамоту.
- А ну-ка, святой отец, проверь, не сойдутся ли мои зубцы с твоими!
Десяток широких ладоней сразу притиснул обе полосы пергамента к столу.
Зубцы свитков сдвинулись и сошлись вместе так точно, будто нож только
что раскроил грамоту на две половины.
- "...Джон Литтль держит одну виргату земли от Рамзейского
монастыря..." - эту строку прочел отец Тук на клочке пергамента, брошенном
на стол Маленьким Джоном. Он поперхнулся от изумления и вытаращил свои
маленькие глаза на стрелка.
- Ну-ка, приглядись, фриар Тук, правда ли это, что твой Джон Литтль был
на голову выше меня? И в плечах пошире?
- А... а... а, пожалуй, что я и приврал, - отирая со лба пот,
пробормотал отец Тук, и дружный хохот покрыл его слова.
Робин Гуд налил полный ковш и поднял его высоко над головой.
- За веселый Шервудский лес! - воскликнул он. - За королевских оленей и
наши меткие стрелы! За тридцать девять моих молодцов и за сорокового -
фриара Тука!
Но фриар Тук решительно затряс головой.
- Погодите пить за фриара Тука, - сказал он. - Я не могу сейчас
вступить в дружину. Честный человек должен держать свои обеты. У меня есть
еще должок перед святым Кесбертом, и, пока я не расплачусь с этим долгом,
я над собой не волен.
Робин Гуд насупился и с досадой посмотрел на отца Тука.
- Какой же это обет ты дал святому Кесберту? Отправиться в святую землю
защищать гроб господень?
- Нет, Робин, до гроба господня посуху не пройдешь, а морем - какой
корабль выдержит тяжесть такого брюха? Я поклялся святым Кесбертом
отправиться в Ноттингем на состязание лучников и доказать всему свету, что
лук в руках хорошего монаха посылает стрелы в мишень нисколько не хуже,
чем в руках королевских стрелков. Состязание начнется в пятницу, так что
нынче ночью мне нужно пуститься в путь.
Робин Гуд ухмыльнулся, покручивая ус. Он кивнул головой.
- Такие обеты мы уважаем, фриар Тук. Такие клятвы нужно держать твердо.
Но только, сдается мне, но в обиде будет святой Кесберт, если вместо тебя
в Ноттингем отправится Маленький Джон. Ведь он еще не расплатился с тобой
за стог сена, который с твоей помощью унес с заливных лугов.
Тут Робин подмигнул Маленькому Джону; тот поднял свой лук, натянул и
спустил тетиву. Тетива пела.
- Клянусь святым Кесбертом, - воскликнул стрелок, - я заплачу твой долг
сполна, фриар Тук! Дай мне стрелу из твоего колчана.
Отец Тук не заставил себя долго упрашивать. С притворным вздохом он
протянул Маленькому Джону сплетенный из ивовых прутьев колчан. Тот вытащил
стрелу и внимательно взвесил ее на ладони. Потом сунул ее обратно в колчан
и выбрал другую, потяжелее. Широкий железный наконечник блеснул, как остро
отточенный нож.
- Хороша, - сказал Маленький Джон, - пряма и устойчива на ветру. - Он
сравнил с нею стрелу из своего колчана. - Можно подумать, что их делал
один стрельник. Не хромой ли стрельник из Трента?
- Он самый. Кто же еще умеет сделать такую стрелу? Но у тебя теперь две
одинаковые. Смотри же не спутай, помни, какая из них моя.
- Не беспокойся, фриар, святой Кесберт будет доволен.
Робин Гуд поднес к губам свой рог. Трижды протрубил рог. И не успел еще
звук его затихнуть в глубине леса, веселая вольница собралась перед домом
отшельника. Дружным криком приветствовали стрелки нового соратника -
фриара Тука. Потом, рассыпавшись по чаще, двинулись к Шервудскому лесу.
По лесной тропе шли только Робин, отец Тук и Маленький Джон, а впереди
них, широкой грудью раздвигая орешник, трусили псы святого отца.
Теперь кончилось время шуток. Робин Гуд толковал с друзьями о серьезных
делах. Он говорил о том, что шериф ноттингемский все теснее смыкает кольцо
вокруг горсти отважных стрелков.
- Мы можем уйти в Линдхерстский лес, - говорил Робин. - Но что в этом
толку? Нас только четыре десятка. А рабов в веселой Англии...
Он не кончил фразы и некоторое время шел молча. Потом тряхнул головой.
- Ступай, ступай в Ноттингем, Маленький Джон, - сказал он вдруг. -
Постарайся разведать, что замышляют наши враги. Мы должны знать наперед,
откуда грозит нам удар. Я подниму вилланов в Сайлсе и в Вордене. А пока...
пока мы должны беречь наши силы, потому что во всей веселой Англии -
только четыре десятка свободных людей, только четыре, только четыре
десятка...
Верхушки дубов и каштанов ловили еще последние лучи солнца, но в лесу
уже было темно.
"Хольдернес - родина моя,
А имя мне - Гринлиф.
Рейнольд Гринлиф, Зеленый Лист, -
Так звать меня, шериф".
Чье-то длинное тощее тело болталось на виселице, вертясь веретеном под
резкими ударами ветра. На перекладине, охорашиваясь, чистила клюв ворона.
Маленький Джон крепче сжал лук в руке и, стиснув зубы, чтоб не вдыхать
отравленный воздух, пустился бежать. Он едва касался земли, спеша уйти
подальше. Когда сердце гулко застучало о ребра, он раскрыл рот и глубоко
вздохнул. Запах смерти остался позади.
Вторая виселица ждала своей жертвы. Ветер раскачивал веревочную петлю.
Красное, истерзанное вороньем тело болталось под третьим глаголем.
А вот и четвертый и пятый...
Это значит, что близко Ноттингем.
Упряжка из восьми волов протащила по дороге перевернутый лемехом кверху
тяжелый плуг.
Повозка горшечника прогромыхала навстречу.
- На праздник, стрелок? - окликнул Джона возница. - Торопись, народ
собирается.
У северных ворот посреди поля возвышался ступенчатый помост для шерифа
и знатных горожан.
Несмотря на ранний час, толпа простолюдинов широким кольцом окружала
уже стрельбище. По случаю праздника святого Андрея ремесленный и торговый
люд отдыхал от трудов.
Крестьяне из соседних деревень спешили к городским стенам посмотреть на
веселое состязание. В этот день они были свободны от барщины и не смели
работать на своей земле.
У коновязи, позванивая цепями, лениво жевали овес низкорослые
лошаденки. Вокруг повозки мясника собрались лучники, прибывшие на
праздник.
Свесив ноги с повозки, мясник о чем-то спорил с ними.
Маленький Джон узнал среди лучников Черного Билля, лесничего
Бернисдэльских лесов. Встреча со старым знакомым не сулила ничего
хорошего. И Маленький Джон остановился поодаль, облокотившись на коновязь.
Опытным глазом он осмотрел своих соперников, а затем их оружие.
Тут были разные луки: и короткие, которые держат при стрельбе впереди
себя и натягивают к груди, и длинные, шестифутовые, из испанского тиса и
клопа, простые и покрытые лаком, с роговыми накладками, - но Маленький
Джон мог бы поклясться своей головой, что ни у кого здесь нет лука,
сработанного Рудольфом Краком из Эльсби, а в кожаных и плетеных колчанах
нет ни одной стрелы, выточенной хромым из Трента.
Имя Робин Гуда вдруг долетело до слуха Маленького Джона. Позабыв
осторожность, он подошел к повозке мясника.
- Что же ты думаешь, - говорил мясник, обращаясь к тощему, как жердь,
лучнику, - разве можно так выстрелить без помощи нечистой силы? Этому я ни
за что не поверю. В нашем приходе есть один пилигрим, который обошел весь
свет, человек святой жизни: и у гроба господня был, и на горе Сион, и в
Вифлееме, и пальмовые листья принес из земли Иерихонской. Уж он-то знает.
Он говорит, что стрелок, продавший душу дьяволу, берет святое распятие,
как мишень, и стреляет в него стрелами. Он пускает в спасителя три стрелы,
и дьявол дает этим стрелам твердый прицел. Из распятия брызнет на них
пречистая кровь, и потом эти стрелы не знают промаха, потому что дьявол
направляет их полет.
- Только три стрелы, говоришь ты? А как же с другими стрелами? -
спросил тощий лучник, сдвигая на затылок лисью шапку и отирая вспотевший
лоб.
- Другие стрелы могут попасть в цель, а могут пролететь мимо. Пустив
эти три стрелы, колдун стреляет уже нисколько не лучше, чем всякий другой
человек.
Мясник, откинув голову назад, приложился к большой кожаной бутыли.
Стрелки, глотая слюну, с завистью слушали, как булькает у него в горле
вино.
- А почему же Робин Гуд всегда стреляет без промаха? - спросил тощий
лучник. - И в четвертый, и в сотый раз?
- Почему ты знаешь, что он стреляет без промаха?
- Люди так говорят.
- Они ошибаются, - уверенно махнул рукой мясник. - Первые три стрелы
убивают наверняка, остальные уже не во власти дьявола. Зато он может тебе
отвести глаза. Когда колдун стреляет простыми стрелами в неживую мишень,
дьявол может отвести глаза, и тебе покажется, будто стрела попала в цель.
Выдерни такую стрелу из мишени и брызни на нее святой водой, она тотчас же
обратится в дым. А если колдун стреляет простой стрелой в человека,
сотвори молитву, и стрела пролетит мимо.
- Это правда, - подтвердил Черный Билль, моргнув косыми глазами,
блестящими, как уголь. - Меня однажды молитва спасла от стрел Робин Гуда.
Я попался его бродягам в руки, они приставили меня к дубу и стали
стрелять. Я сотворил молитву, и господь отвел от меня их стрелы. Целую
тучу стрел пустили разбойники, и ни одна не задела меня...
Лучники переглянулись.
- Так-таки ни одна не задела? Неужто все пролетели мимо? - раздались
недоверчивые голоса.
Лицо лесничего покраснело.
- Клянусь покровителем моим, святым Робертом, стрелы втыкались так
близко, что я не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, мое платье было
пронизано ими, по ни одной царапины не унес я на теле.
- Клянусь святым Кесбертом, Черный Билль говорит правду! - воскликнул
Маленький Джон, не удержавшись от смеха. - Он похож был на телячью шкуру,
растянутую на доске у кожевника!
Лучники дружно расхохотались. Черный Билль, узнав старого врага,
схватился было за нож, но Маленький Джон мгновенно выхватил стрелу из
колчана.
- Постой, косоглазый! Ты забыл помолиться, чтоб господь спас твою
шкуру.
- Берегись, мы теперь не в лесу! - угрожающе прошипел лесничий.
- Ты-то вернешься в лес, - усмехнулся тощий лучник. - Спрячь поскорее
свой нож, не то заржавеет. И язык держи за зубами, пока шкура без дыр. А
ты, парень, - обернулся он к Джону, - покажешь свое искусство через часок.
Не тревожь тетиву понапрасну... Ну-ка, ну-ка, мясник, расскажи нам еще про
колдовские стрелы.
Черный Билль, насупившись, отошел в сторону. А мясник принялся
рассказывать, как в их приходе, подле Донкастера, один колдун, желая иметь
неминучие стрелы, выстрелил на перекрестке трех дорог в деревянное
распятие и пронзил спасителя прямо в грудь. И тотчас же из раны вырвалась
красная молния, и преступник упал, пораженный небесным огнем...
Но в это время из ворот города вышла в торжественном порядке, с шерифом
и его женой во главе, толпа по-праздничному разодетых рыцарей и горожан. И
мясник забыл рассказать, что случилось с распятием и с колдуном, а
слушатели его забыли о том, что рассказ не кончен. Все смотрели, как
рассаживаются по местам знатные зрители.
- Так вот он каков, шериф ноттингемский! - повторял Маленький Джон, не
сводя глаз с высокого старика, одетого в пурпурную, расшитую золотом
мантию. - Так вот он каков, Ральф Мурдах, завтрашний мой господин! Постой,
погоди, шериф, сыграем мы с тобой веселую штуку!
Герольд протрубил в серебряный рог.
Лучники отделились от толпы и выстроились в ряд у подножия деревянного
помоста.
К ним присоединился десяток стрелков из стражи шерифа, в тяжелых шлемах
и кольчатых железных рубахах. За двести ярдов поставлена была мишень -
доска с тремя нарисованными кругами.
Народ нетерпеливо шумел, пока лучники метали жребий и устанавливали
порядок стрельбы. Маленький Джон улыбнулся, когда жребий поставил его в
одну пару с Черным Биллем.
Наконец приготовления были окончены. Солнце грело лучникам спины и ярко
освещало мишень. Прозвенела первая тетива, и стрела вонзилась в третий,
самый широкий круг. Вихрастый мальчуган, не в силах пробиться сквозь
тесную цепь толпы, просунул голову между ногами одного из зрителей.
- Плохой выстрел, - с видом знатока сказал он приятелю, сидевшему на
земле под самым канатом. - Дядя Бен говорит: нужно с трех выстрелов дважды
ударить в самый маленький круг, в воловий глаз, чтобы стрелять по второму
разу.
Маленький Джон забавлялся, глядя, как долго целятся слуги шерифа и как
плохо слушаются их стрелы.
Средний круг ощетинился уже дюжиной стрел, а воловий глаз все еще был
не тронут.
Тощий лучник в лисьей шапке, споривший прежде с мясником, первый попал
в середину мишени. Две стрелы, почти не целясь, он всадил в воловий глаз,
третья пошла вкось и воткнулась в широкий круг.
Кто-то в толпе захлопал в ладоши.
- Ястреба видать по полету, - ухмыльнулся Маленький Джон. - Бьюсь об
заклад, парень набил себе руку на королевских оленях!.. Ну, Черный Билль,
покажи честному народу, как стреляет королевский лесничий.
- Уж не хуже вашего брата! - огрызнулся Черный Билль и шагнул к черте.
Лесничий долго-долго прицеливался.
Он сощурил глаза в узкую щелку, и от этого его лицо, обросшее черной
как смоль бородой, искривилось в смешную гримасу.
Стрела сорвалась с тетивы и вонзилась в воловий глаз.
- Браво, Билль! - закричали в толпе. - Гляди не промажь во второй раз!
Лесничий снова поднял лук. Он оттянул тетиву до правого уха и застыл
прищурясь.
- Да ну стреляй! Вконец окривеешь!
Но Черный Билль не выстрелил.
Он проворчал что-то в бороду, бросил на землю свою стрелу и достал из
колчана другую.
Лесничий так старательно прицеливался, словно с трудом нащупывал в
воздухе узенькую дорожку к мишени. И вторая стрела впилась в воловий глаз
рядом с первой.
Не обращая внимания на крики восторга, Черный Билль сунул палец в рот,
послюнил его и поднял над головой. Он проверял направление и силу ветра. И
третья его стрела так же долго выбирала дорогу и так же верно ее нашла,
как первые две.
- Три из трех! - объявил начальник городских стрелков, наблюдавший за
ходом состязания.
Черный Билль отвесил низкий поклон в ту сторону, где сидел шериф, потом
насмешливо глянул на Маленького Джона.
- Вот как стреляют лесничие королевских лесов! - сказал он. - Ну-ка,
сделай получше, бродяга!
Но Маленький Джон не хотел раньше времени показывать свое искусство.
Ему нужно было только получить право участвовать во второй стрельбе.
Небрежной походкой подошел он к черте и с такой быстротой спустил все
три стрелы, что первая еще дрожала, когда третья ударила в мишень.
- Пресвятая дева! - воскликнул мясник, вытянувшись во весь рост на
своей повозке. - Он высыпал их, как горох! Еще маленько, они догнали бы
одна другую.
- Две из трех! - объявил начальник стрелков и приказал людям поставить
вторую мишень.
- Вот теперь мы с тобой потягаемся, - сказал Маленький Джон лесничему,
когда слуги отсчитали от черты триста тридцать ярдов, воткнули в землю
шест и повесили на нем кольцо, сплетенное из ивового прута.
Восемь лучших лучников дожидались, чтобы герольд протрубил в свой рог:
три стрелка ноттингемского гарнизона, трое лесничих, тощий лучник в лисьей
шапке и Маленький Джон.
Рыцарь, сидевший подле шерифа, встал, скинул с плеч конскую шкуру,
которая прикрывала блестящую кольчугу, и потребовал, чтобы ему дали лук.
Он тоже хотел принять участие в народной забаве.
- Гай Гисборн! Гай Гисборн! - пронеслось в толпе.
- Где это видано, чтобы стрелять по второй мишени, не стрелявши по
первой? - сказал с досадой тощий лучник. - Нет такого закона!
- Чудак! - пожал плечами Маленький Джон. - Для господ закон не писан.
Стрелки расступились, уступая дорогу рыцарю. Маленький Джон проводил
его глазами. Он слыхал, что Гай Гисборн поклялся изловить Робин Гуда и две
недели кряду рыщет в лесах, надеясь напасть на его след.
Герольд протрубил начало второй стрельбы.
Рыцарь бросил наземь перчатки, поднял лук и выстрелил.
- Сэр Гай Гисборн! - воскликнул шериф. - Я вижу, вы стреляете из лука
так же отлично, как владеете мечом и копьем на турнирах. У вас глаз столь
же верный, как сердце.
Стрела, пущенная рыцарем, пронзила кольцо и воткнулась в шест. Он
выстрелил снова, но на этот раз промахнулся.
- Проклятый лук никуда не годится! - сказал рыцарь и швырнул лук в
сторону с такой силой, что, ударившись о землю концом, лук высоко
подпрыгнул и громко хлопнула лопнувшая тетива.
Шериф поспешил успокоить своего друга:
- Не горячитесь, сэр Гай. Во всяком деле нужна привычка, и все же вы с
первого раза взяли верный прицел. Смотрите, моим стрелкам не везет
сегодня.
И правда, стрела за стрелой пролетали мимо мишени, и лучники один за
другим покидали поле под веселые крики и насмешливый свист толпы.
Только трое стояли теперь у черты: тощий стрелок, Черный Билль и
Маленький Джон. Тощий стрелок всадил одну стрелу в шест рядом со стрелой
Гая Гисборна. Ветер отнес в сторону вторую и третью.
- Ну, ребята, ложитесь спать: Черный Билль начинает щуриться!
- Билль! Слышишь, цыган? Пососи пальчик еще разок - авось высосешь
счастье!
- Клянусь господом богом, хитрое дело - стрелять в такую мишень!
- Глядите, глядите, он метит в сторону, чтобы обмануть ветер!
- И кверху, чтобы взять мишень на излете!
Целиться было трудно: ветер усилился, а к тому же на таком большом
расстоянии метить надо было много выше мишени, чтобы стрела описала в
воздухе широкую дугу и уже на излете ударила в цель.
В первый раз Черный Билль взял прицел слишком низко, во второй -
чересчур высоко.
В третий раз лесничий целился так долго, что какой-то шустрый воробышек
успел усесться на стреле Гая Гисборна, в самой середке ивового кольца. Он
чирикнул раз и другой, перескочил на стрелу тощего лучника и принялся
разбросаны были зеленые плащи лесных молодцов.
Кое-где еще курились костры и потрескивало на угольях недоеденное мясо.
Многие спали, осоловев от вина и сочной оленины.
Из избушки отшельника донеслись веселые звуки лютни. К тонкому звону
струн присоединился густой голос отца Тука:
Если ты купишь мясо -
С мясом ты купишь кости.
Если ты купишь землю -
Купишь с землей и камни.
Если ты купишь яйца -
Купишь с яйцом скорлупку.
Если ты купишь добрый эль -
Купишь ты только добрый эль!
- Пойдем-ка послушаем, как поет святой отец, - предложил Клем. -
Сдается мне, что он ладит с лютней не хуже, чем с дубиной и чаркой.
Псы, лежавшие на дороге, не шелохнулись при приближении стрелков.
Перешагнув через псов, стрелки вошли в обитель отшельника.
Посреди грубого дубового стола стоял пузатый бочонок, окруженный
недопитыми ковшами из воловьего рога. Почерневший деревянный Христос
терпеливо смотрел со своего креста на отца Тука, перебиравшего струны
лютни.
Робин Гуд, Маленький Джон и Билль Статли смотрели на святого отца с
удивлением и восторгом, потому что толстые пальцы причетника с
необыкновенной легкостью порхали по струнам, а песен в его зычной глотке
был неистощимый запас.
- Сколько монахов видал на своем веку, а такого не видывал, - сказал
Билль Статли, когда отец Тук кончил петь. - Скажи-ка, отец, ты какого
монастыря? Если в твоем монастыре все монахи вроде тебя, я охотно выложу
последний шиллинг за тонзуру и, клянусь девой Марией, до конца дней не
нарушу устава вашей обители!
Отец Тук повесил лютню на колышек, вбитый в стену. Он лукаво
усмехнулся.
- Что ж, - сказал он, - коли хочешь повидать мой монастырь, отправляйся
прямой дорогой в Рамзей, в графство Гентингдоншир. Оттуда рукой подать до
нашего монастыря. Ты спроси, как пройти в Аббатов Риптон, - тебе всякий
мальчишка укажет. Только ежели случилось бы тебе добраться до Риптона,
избави тебя господь назвать там имя фриара Тука. Ибо в священном писании
сказано: что посеешь, то и пожнешь. А я посеял там хорошие колотушки.
- Билль, Билль! - укоризненно покачал головой Робин Гуд. - И не жаль
тебе добрых товарищей, что собрался в монастырь? Если так не хватает тебе
духовных наставлений, у нас будет отныне свой духовник, капеллан и келарь.
Не так ли, святой отец?
- Уж больно легко принимаешь ты людей в свою дружину, - заметил отец
Тук. - А ну как я вовсе не агнец божий, а наемник Гая Гисборна или
лесничий шерифа ноттингемского?
- Не тревожься, фриар Тук, у тебя найдутся поручители, - раздался голос
Маленького Джона. - Если доброе вино не отшибло у тебя памяти, может быть,
ты вспомнишь виллана Рамзейского монастыря Джона Литтля?
- Еще бы не помнить! Из-за него-то мне и пришлось попрощаться с
Аббатовым Риптоном. Помню, конечно, помню! Парень был видный, на голову
выше тебя, стрелок.
- Неужто повыше? - Робин Гуд бросил быстрый взгляд на своего товарища.
- А я-то думал, что не родился еще на свет человек выше нашего Маленького
Джона!
- Повыше, повыше, - повторил монах, - да, пожалуй, и в плечах пошире.
Даром, что ли, случилась у нас потасовка? Когда взгромоздил он на себя
целый стог сена и сказал: "Благодарствуйте, сэр сенешал", я думал, старик
наш тут и протянет ноги...
- Да ты расскажи толком, святой отец, - вмешался в разговор Клем из
Клю. - А то наплел - ничего не понять. Что за сенешал такой и при чем тут
сено?
- А сенешал - это управляющий в нашем маноре, в Аббатовом Риптоне. Я
приставлен к нему был писарем и сумку носил с писульками. - Отец Тук
кивнул на большую кожаную сумку, подвешенную к потолочине. - Пришли мы с
ним на заливной луг в Готоне - принять работу у косарей. Этот самый Джон
Литтль отбывал в тот день барщину и принес с собой косу длиной в добрых
семь футов, а окосье - с хорошую оглоблю. Сенешал мой было обрадовался,
потому что Джон Литтль одним взмахом скашивал больше, чем трое других.
Надо вам знать, что у нас испокон веку такое правило: в сенокос получает
виллан за день работы столько сена, сколько поднимет на рукоятке своей
косы. А если окосье сломается или коснется земли, он теряет сено и уходит
ни с чем. Так вот, этот самый Джон Литтль, как кончил работу, поднял на
своей оглобле целый стог сена, и коса не сломалась и не коснулась земли.
"Благодарствуйте, сэр сенешал". И пошел прочь. А мой сенешал кричит:
"Стой! Нет правила, чтобы такая была коса". Он крикнул людей, и началась
тут драка. Сенешал на меня накинулся: "Ты что стоишь, как дубина?" Я
говорю: "Не могу, мне надо сумку беречь". Он у меня хочет взять сумку, а
мне не понравилась его повадка - вижу я, Литтль прав. Стукнул я сенешала
сумкой по голове. Он обмер. Я одного, другого сшиб с ног и распрощался с
проклятым Риптоном. Всего и осталось на память, что сумка да десяток
пергаментных свитков.
- Порадовались небось ваши вилланы пропаже! - сказал. Робин Гуд. - А
ну-ка, фриар, покажи нам эти грамоты.
Стрелки с любопытством склонились над телячьей сумкой бывшего
риптонского писаря. Отец Тук вытащил из нее пачку желтовато-серых свитков.
Лица стрелков побледнели, глаза заблестели, а брови нахмурились, потому
что каждый из них был когда-то вилланом и знал, чего стоят эти узкие
полоски кожи.
- Вот он, хирограф Джона Литтля, - сказал отец Тук, раскатывая на столе
ленту грубого пергамента, изрезанную по краю неровными зубцами.
- А ну-ка, почитай, почитай, - вздрогнув, сказал Маленький Джон и
положил руку на стол, придерживая конец упругого свитка. - Посмотрим,
сколь ты силен в грамоте, фриар!
Отец Тук хлебнул эля и принялся читать:
- "Джон Литтль держит одну виргату земли от Рамзейского монастыря. Он
платит за это в три срока. И еще на подмогу шерифу - четыре с половиной
пенни; при объезде шерифа - два пенни сельдяных денег. И еще вилланскую
подать, плату за выпас свиней, сбор на починку мостов, погайдовый сбор,
меркет, гериет и герзум. На рождество - один хлеб и трех кур в виде
рождественского подарка; на пасху - двадцать яиц; за право собирать
валежник - двух кур..."
Отец Тук читал, медленно покачиваясь из стороны в сторону.
Клем из Клю, присев, внимательно смотрел ему в рот: искусство чтения
удивляло его куда больше, чем искусство, с которым монах владел дубиной.
Билль Статли, и Мук, и Робин, точно сговорившись, перевели взгляд с
пожелтевшего пергамента на вечерние облачка - золотые кораблики,
скользившие в вышине по вершинам дубов.
- "...Каждую неделю, от праздника святого Михаила до первого августа,
Джон Литтль должен работать в течение трех дней ту работу, какая будет ему
приказана..."
- Мы работали на господина по понедельникам, вторникам и средам, -
задумчиво сказал Билль Статли.
- "...Если ему будет приказано молотить, то за один рабочий день Джон
Литтль должен обмолотить двадцать четыре снопа пшеницы или ржи или
тридцать снопов ячменя..."
- Вот и у нас было тридцать, - кивнул молодой Мук.
- "...А при расчистке старой канавы он должен прокопать ров длиной в
одну роду... Джон Литтль должен собрать за один рабочий день две связки
хвороста и пятнадцать связок терновника. Он должен вспахивать каждую
неделю, от праздника святого Михаила до первого августа, по одной полосе
совместной плуговой запряжкой с другими вилланами".
Облачка в небе вспыхнули малиновым огнем. С каждой строчкой новые и
новые повинности обрушивались на несчастного виллана. Они оплетали его со
всех сторон бесконечной паутиной.
Каждое слово напоминало стрелкам о кабале, от которой они бежали в
леса, и все выше и выше поднималось небо над избушкой отшельника, и
привольнее шумели тронутые багрянцем вершины деревьев.
Никто не заметил, как Маленький Джон, порывшись за пазухой, вытащил
оттуда измятый, пропитанный пОтом клочок пергамента.
- "...В обычные же сенокосные дни, - читал фриар Тук, - он получает
столько сена, сколько может поднять на рукоятке косы, так, чтобы коса не
коснулась земли..."
Тут Маленький Джон швырнул на стол свою грамоту.
- А ну-ка, святой отец, проверь, не сойдутся ли мои зубцы с твоими!
Десяток широких ладоней сразу притиснул обе полосы пергамента к столу.
Зубцы свитков сдвинулись и сошлись вместе так точно, будто нож только
что раскроил грамоту на две половины.
- "...Джон Литтль держит одну виргату земли от Рамзейского
монастыря..." - эту строку прочел отец Тук на клочке пергамента, брошенном
на стол Маленьким Джоном. Он поперхнулся от изумления и вытаращил свои
маленькие глаза на стрелка.
- Ну-ка, приглядись, фриар Тук, правда ли это, что твой Джон Литтль был
на голову выше меня? И в плечах пошире?
- А... а... а, пожалуй, что я и приврал, - отирая со лба пот,
пробормотал отец Тук, и дружный хохот покрыл его слова.
Робин Гуд налил полный ковш и поднял его высоко над головой.
- За веселый Шервудский лес! - воскликнул он. - За королевских оленей и
наши меткие стрелы! За тридцать девять моих молодцов и за сорокового -
фриара Тука!
Но фриар Тук решительно затряс головой.
- Погодите пить за фриара Тука, - сказал он. - Я не могу сейчас
вступить в дружину. Честный человек должен держать свои обеты. У меня есть
еще должок перед святым Кесбертом, и, пока я не расплачусь с этим долгом,
я над собой не волен.
Робин Гуд насупился и с досадой посмотрел на отца Тука.
- Какой же это обет ты дал святому Кесберту? Отправиться в святую землю
защищать гроб господень?
- Нет, Робин, до гроба господня посуху не пройдешь, а морем - какой
корабль выдержит тяжесть такого брюха? Я поклялся святым Кесбертом
отправиться в Ноттингем на состязание лучников и доказать всему свету, что
лук в руках хорошего монаха посылает стрелы в мишень нисколько не хуже,
чем в руках королевских стрелков. Состязание начнется в пятницу, так что
нынче ночью мне нужно пуститься в путь.
Робин Гуд ухмыльнулся, покручивая ус. Он кивнул головой.
- Такие обеты мы уважаем, фриар Тук. Такие клятвы нужно держать твердо.
Но только, сдается мне, но в обиде будет святой Кесберт, если вместо тебя
в Ноттингем отправится Маленький Джон. Ведь он еще не расплатился с тобой
за стог сена, который с твоей помощью унес с заливных лугов.
Тут Робин подмигнул Маленькому Джону; тот поднял свой лук, натянул и
спустил тетиву. Тетива пела.
- Клянусь святым Кесбертом, - воскликнул стрелок, - я заплачу твой долг
сполна, фриар Тук! Дай мне стрелу из твоего колчана.
Отец Тук не заставил себя долго упрашивать. С притворным вздохом он
протянул Маленькому Джону сплетенный из ивовых прутьев колчан. Тот вытащил
стрелу и внимательно взвесил ее на ладони. Потом сунул ее обратно в колчан
и выбрал другую, потяжелее. Широкий железный наконечник блеснул, как остро
отточенный нож.
- Хороша, - сказал Маленький Джон, - пряма и устойчива на ветру. - Он
сравнил с нею стрелу из своего колчана. - Можно подумать, что их делал
один стрельник. Не хромой ли стрельник из Трента?
- Он самый. Кто же еще умеет сделать такую стрелу? Но у тебя теперь две
одинаковые. Смотри же не спутай, помни, какая из них моя.
- Не беспокойся, фриар, святой Кесберт будет доволен.
Робин Гуд поднес к губам свой рог. Трижды протрубил рог. И не успел еще
звук его затихнуть в глубине леса, веселая вольница собралась перед домом
отшельника. Дружным криком приветствовали стрелки нового соратника -
фриара Тука. Потом, рассыпавшись по чаще, двинулись к Шервудскому лесу.
По лесной тропе шли только Робин, отец Тук и Маленький Джон, а впереди
них, широкой грудью раздвигая орешник, трусили псы святого отца.
Теперь кончилось время шуток. Робин Гуд толковал с друзьями о серьезных
делах. Он говорил о том, что шериф ноттингемский все теснее смыкает кольцо
вокруг горсти отважных стрелков.
- Мы можем уйти в Линдхерстский лес, - говорил Робин. - Но что в этом
толку? Нас только четыре десятка. А рабов в веселой Англии...
Он не кончил фразы и некоторое время шел молча. Потом тряхнул головой.
- Ступай, ступай в Ноттингем, Маленький Джон, - сказал он вдруг. -
Постарайся разведать, что замышляют наши враги. Мы должны знать наперед,
откуда грозит нам удар. Я подниму вилланов в Сайлсе и в Вордене. А пока...
пока мы должны беречь наши силы, потому что во всей веселой Англии -
только четыре десятка свободных людей, только четыре, только четыре
десятка...
Верхушки дубов и каштанов ловили еще последние лучи солнца, но в лесу
уже было темно.
"Хольдернес - родина моя,
А имя мне - Гринлиф.
Рейнольд Гринлиф, Зеленый Лист, -
Так звать меня, шериф".
Чье-то длинное тощее тело болталось на виселице, вертясь веретеном под
резкими ударами ветра. На перекладине, охорашиваясь, чистила клюв ворона.
Маленький Джон крепче сжал лук в руке и, стиснув зубы, чтоб не вдыхать
отравленный воздух, пустился бежать. Он едва касался земли, спеша уйти
подальше. Когда сердце гулко застучало о ребра, он раскрыл рот и глубоко
вздохнул. Запах смерти остался позади.
Вторая виселица ждала своей жертвы. Ветер раскачивал веревочную петлю.
Красное, истерзанное вороньем тело болталось под третьим глаголем.
А вот и четвертый и пятый...
Это значит, что близко Ноттингем.
Упряжка из восьми волов протащила по дороге перевернутый лемехом кверху
тяжелый плуг.
Повозка горшечника прогромыхала навстречу.
- На праздник, стрелок? - окликнул Джона возница. - Торопись, народ
собирается.
У северных ворот посреди поля возвышался ступенчатый помост для шерифа
и знатных горожан.
Несмотря на ранний час, толпа простолюдинов широким кольцом окружала
уже стрельбище. По случаю праздника святого Андрея ремесленный и торговый
люд отдыхал от трудов.
Крестьяне из соседних деревень спешили к городским стенам посмотреть на
веселое состязание. В этот день они были свободны от барщины и не смели
работать на своей земле.
У коновязи, позванивая цепями, лениво жевали овес низкорослые
лошаденки. Вокруг повозки мясника собрались лучники, прибывшие на
праздник.
Свесив ноги с повозки, мясник о чем-то спорил с ними.
Маленький Джон узнал среди лучников Черного Билля, лесничего
Бернисдэльских лесов. Встреча со старым знакомым не сулила ничего
хорошего. И Маленький Джон остановился поодаль, облокотившись на коновязь.
Опытным глазом он осмотрел своих соперников, а затем их оружие.
Тут были разные луки: и короткие, которые держат при стрельбе впереди
себя и натягивают к груди, и длинные, шестифутовые, из испанского тиса и
клопа, простые и покрытые лаком, с роговыми накладками, - но Маленький
Джон мог бы поклясться своей головой, что ни у кого здесь нет лука,
сработанного Рудольфом Краком из Эльсби, а в кожаных и плетеных колчанах
нет ни одной стрелы, выточенной хромым из Трента.
Имя Робин Гуда вдруг долетело до слуха Маленького Джона. Позабыв
осторожность, он подошел к повозке мясника.
- Что же ты думаешь, - говорил мясник, обращаясь к тощему, как жердь,
лучнику, - разве можно так выстрелить без помощи нечистой силы? Этому я ни
за что не поверю. В нашем приходе есть один пилигрим, который обошел весь
свет, человек святой жизни: и у гроба господня был, и на горе Сион, и в
Вифлееме, и пальмовые листья принес из земли Иерихонской. Уж он-то знает.
Он говорит, что стрелок, продавший душу дьяволу, берет святое распятие,
как мишень, и стреляет в него стрелами. Он пускает в спасителя три стрелы,
и дьявол дает этим стрелам твердый прицел. Из распятия брызнет на них
пречистая кровь, и потом эти стрелы не знают промаха, потому что дьявол
направляет их полет.
- Только три стрелы, говоришь ты? А как же с другими стрелами? -
спросил тощий лучник, сдвигая на затылок лисью шапку и отирая вспотевший
лоб.
- Другие стрелы могут попасть в цель, а могут пролететь мимо. Пустив
эти три стрелы, колдун стреляет уже нисколько не лучше, чем всякий другой
человек.
Мясник, откинув голову назад, приложился к большой кожаной бутыли.
Стрелки, глотая слюну, с завистью слушали, как булькает у него в горле
вино.
- А почему же Робин Гуд всегда стреляет без промаха? - спросил тощий
лучник. - И в четвертый, и в сотый раз?
- Почему ты знаешь, что он стреляет без промаха?
- Люди так говорят.
- Они ошибаются, - уверенно махнул рукой мясник. - Первые три стрелы
убивают наверняка, остальные уже не во власти дьявола. Зато он может тебе
отвести глаза. Когда колдун стреляет простыми стрелами в неживую мишень,
дьявол может отвести глаза, и тебе покажется, будто стрела попала в цель.
Выдерни такую стрелу из мишени и брызни на нее святой водой, она тотчас же
обратится в дым. А если колдун стреляет простой стрелой в человека,
сотвори молитву, и стрела пролетит мимо.
- Это правда, - подтвердил Черный Билль, моргнув косыми глазами,
блестящими, как уголь. - Меня однажды молитва спасла от стрел Робин Гуда.
Я попался его бродягам в руки, они приставили меня к дубу и стали
стрелять. Я сотворил молитву, и господь отвел от меня их стрелы. Целую
тучу стрел пустили разбойники, и ни одна не задела меня...
Лучники переглянулись.
- Так-таки ни одна не задела? Неужто все пролетели мимо? - раздались
недоверчивые голоса.
Лицо лесничего покраснело.
- Клянусь покровителем моим, святым Робертом, стрелы втыкались так
близко, что я не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, мое платье было
пронизано ими, по ни одной царапины не унес я на теле.
- Клянусь святым Кесбертом, Черный Билль говорит правду! - воскликнул
Маленький Джон, не удержавшись от смеха. - Он похож был на телячью шкуру,
растянутую на доске у кожевника!
Лучники дружно расхохотались. Черный Билль, узнав старого врага,
схватился было за нож, но Маленький Джон мгновенно выхватил стрелу из
колчана.
- Постой, косоглазый! Ты забыл помолиться, чтоб господь спас твою
шкуру.
- Берегись, мы теперь не в лесу! - угрожающе прошипел лесничий.
- Ты-то вернешься в лес, - усмехнулся тощий лучник. - Спрячь поскорее
свой нож, не то заржавеет. И язык держи за зубами, пока шкура без дыр. А
ты, парень, - обернулся он к Джону, - покажешь свое искусство через часок.
Не тревожь тетиву понапрасну... Ну-ка, ну-ка, мясник, расскажи нам еще про
колдовские стрелы.
Черный Билль, насупившись, отошел в сторону. А мясник принялся
рассказывать, как в их приходе, подле Донкастера, один колдун, желая иметь
неминучие стрелы, выстрелил на перекрестке трех дорог в деревянное
распятие и пронзил спасителя прямо в грудь. И тотчас же из раны вырвалась
красная молния, и преступник упал, пораженный небесным огнем...
Но в это время из ворот города вышла в торжественном порядке, с шерифом
и его женой во главе, толпа по-праздничному разодетых рыцарей и горожан. И
мясник забыл рассказать, что случилось с распятием и с колдуном, а
слушатели его забыли о том, что рассказ не кончен. Все смотрели, как
рассаживаются по местам знатные зрители.
- Так вот он каков, шериф ноттингемский! - повторял Маленький Джон, не
сводя глаз с высокого старика, одетого в пурпурную, расшитую золотом
мантию. - Так вот он каков, Ральф Мурдах, завтрашний мой господин! Постой,
погоди, шериф, сыграем мы с тобой веселую штуку!
Герольд протрубил в серебряный рог.
Лучники отделились от толпы и выстроились в ряд у подножия деревянного
помоста.
К ним присоединился десяток стрелков из стражи шерифа, в тяжелых шлемах
и кольчатых железных рубахах. За двести ярдов поставлена была мишень -
доска с тремя нарисованными кругами.
Народ нетерпеливо шумел, пока лучники метали жребий и устанавливали
порядок стрельбы. Маленький Джон улыбнулся, когда жребий поставил его в
одну пару с Черным Биллем.
Наконец приготовления были окончены. Солнце грело лучникам спины и ярко
освещало мишень. Прозвенела первая тетива, и стрела вонзилась в третий,
самый широкий круг. Вихрастый мальчуган, не в силах пробиться сквозь
тесную цепь толпы, просунул голову между ногами одного из зрителей.
- Плохой выстрел, - с видом знатока сказал он приятелю, сидевшему на
земле под самым канатом. - Дядя Бен говорит: нужно с трех выстрелов дважды
ударить в самый маленький круг, в воловий глаз, чтобы стрелять по второму
разу.
Маленький Джон забавлялся, глядя, как долго целятся слуги шерифа и как
плохо слушаются их стрелы.
Средний круг ощетинился уже дюжиной стрел, а воловий глаз все еще был
не тронут.
Тощий лучник в лисьей шапке, споривший прежде с мясником, первый попал
в середину мишени. Две стрелы, почти не целясь, он всадил в воловий глаз,
третья пошла вкось и воткнулась в широкий круг.
Кто-то в толпе захлопал в ладоши.
- Ястреба видать по полету, - ухмыльнулся Маленький Джон. - Бьюсь об
заклад, парень набил себе руку на королевских оленях!.. Ну, Черный Билль,
покажи честному народу, как стреляет королевский лесничий.
- Уж не хуже вашего брата! - огрызнулся Черный Билль и шагнул к черте.
Лесничий долго-долго прицеливался.
Он сощурил глаза в узкую щелку, и от этого его лицо, обросшее черной
как смоль бородой, искривилось в смешную гримасу.
Стрела сорвалась с тетивы и вонзилась в воловий глаз.
- Браво, Билль! - закричали в толпе. - Гляди не промажь во второй раз!
Лесничий снова поднял лук. Он оттянул тетиву до правого уха и застыл
прищурясь.
- Да ну стреляй! Вконец окривеешь!
Но Черный Билль не выстрелил.
Он проворчал что-то в бороду, бросил на землю свою стрелу и достал из
колчана другую.
Лесничий так старательно прицеливался, словно с трудом нащупывал в
воздухе узенькую дорожку к мишени. И вторая стрела впилась в воловий глаз
рядом с первой.
Не обращая внимания на крики восторга, Черный Билль сунул палец в рот,
послюнил его и поднял над головой. Он проверял направление и силу ветра. И
третья его стрела так же долго выбирала дорогу и так же верно ее нашла,
как первые две.
- Три из трех! - объявил начальник городских стрелков, наблюдавший за
ходом состязания.
Черный Билль отвесил низкий поклон в ту сторону, где сидел шериф, потом
насмешливо глянул на Маленького Джона.
- Вот как стреляют лесничие королевских лесов! - сказал он. - Ну-ка,
сделай получше, бродяга!
Но Маленький Джон не хотел раньше времени показывать свое искусство.
Ему нужно было только получить право участвовать во второй стрельбе.
Небрежной походкой подошел он к черте и с такой быстротой спустил все
три стрелы, что первая еще дрожала, когда третья ударила в мишень.
- Пресвятая дева! - воскликнул мясник, вытянувшись во весь рост на
своей повозке. - Он высыпал их, как горох! Еще маленько, они догнали бы
одна другую.
- Две из трех! - объявил начальник стрелков и приказал людям поставить
вторую мишень.
- Вот теперь мы с тобой потягаемся, - сказал Маленький Джон лесничему,
когда слуги отсчитали от черты триста тридцать ярдов, воткнули в землю
шест и повесили на нем кольцо, сплетенное из ивового прута.
Восемь лучших лучников дожидались, чтобы герольд протрубил в свой рог:
три стрелка ноттингемского гарнизона, трое лесничих, тощий лучник в лисьей
шапке и Маленький Джон.
Рыцарь, сидевший подле шерифа, встал, скинул с плеч конскую шкуру,
которая прикрывала блестящую кольчугу, и потребовал, чтобы ему дали лук.
Он тоже хотел принять участие в народной забаве.
- Гай Гисборн! Гай Гисборн! - пронеслось в толпе.
- Где это видано, чтобы стрелять по второй мишени, не стрелявши по
первой? - сказал с досадой тощий лучник. - Нет такого закона!
- Чудак! - пожал плечами Маленький Джон. - Для господ закон не писан.
Стрелки расступились, уступая дорогу рыцарю. Маленький Джон проводил
его глазами. Он слыхал, что Гай Гисборн поклялся изловить Робин Гуда и две
недели кряду рыщет в лесах, надеясь напасть на его след.
Герольд протрубил начало второй стрельбы.
Рыцарь бросил наземь перчатки, поднял лук и выстрелил.
- Сэр Гай Гисборн! - воскликнул шериф. - Я вижу, вы стреляете из лука
так же отлично, как владеете мечом и копьем на турнирах. У вас глаз столь
же верный, как сердце.
Стрела, пущенная рыцарем, пронзила кольцо и воткнулась в шест. Он
выстрелил снова, но на этот раз промахнулся.
- Проклятый лук никуда не годится! - сказал рыцарь и швырнул лук в
сторону с такой силой, что, ударившись о землю концом, лук высоко
подпрыгнул и громко хлопнула лопнувшая тетива.
Шериф поспешил успокоить своего друга:
- Не горячитесь, сэр Гай. Во всяком деле нужна привычка, и все же вы с
первого раза взяли верный прицел. Смотрите, моим стрелкам не везет
сегодня.
И правда, стрела за стрелой пролетали мимо мишени, и лучники один за
другим покидали поле под веселые крики и насмешливый свист толпы.
Только трое стояли теперь у черты: тощий стрелок, Черный Билль и
Маленький Джон. Тощий стрелок всадил одну стрелу в шест рядом со стрелой
Гая Гисборна. Ветер отнес в сторону вторую и третью.
- Ну, ребята, ложитесь спать: Черный Билль начинает щуриться!
- Билль! Слышишь, цыган? Пососи пальчик еще разок - авось высосешь
счастье!
- Клянусь господом богом, хитрое дело - стрелять в такую мишень!
- Глядите, глядите, он метит в сторону, чтобы обмануть ветер!
- И кверху, чтобы взять мишень на излете!
Целиться было трудно: ветер усилился, а к тому же на таком большом
расстоянии метить надо было много выше мишени, чтобы стрела описала в
воздухе широкую дугу и уже на излете ударила в цель.
В первый раз Черный Билль взял прицел слишком низко, во второй -
чересчур высоко.
В третий раз лесничий целился так долго, что какой-то шустрый воробышек
успел усесться на стреле Гая Гисборна, в самой середке ивового кольца. Он
чирикнул раз и другой, перескочил на стрелу тощего лучника и принялся