Страница:
– Дай тебе бог здоровья, Волк! Смирно, собаки! Лежать!.. Тебе, Чёрный Билль, отдохнуть невредно – небось притомился на королевской службе. А тебя как зовут, старина? Как?.. Эдвард из Дэйрволда? Дай сюда мне письмо шерифа… Нету? Что ж, я даром страдал от самого Ноттингема?
Но письмо, конечно, нашлось, как только все сорок псов по слову монаха вскочили со своих мест и застыли, ожидая дальнейших приказаний. Этой минутой воспользовался Чёрный Билль: в два прыжка он очутился на пороге своей сторожки и захлопнул тяжёлую дубовую дверь, прежде чем псы успели ухватить его за пятки.
– Вот уж неприветливый хозяин! – проворчал отец Тук, пряча в карман трубку пергамента. – Ну да не беда, мы скоро будем в Дэйрволде. Помнится, есть там харчевня «Золотой бык». Там и прочтём шерифову грамоту за кружкой доброго эля… Волк, домой! Домой, щенята!.. Ты, старик, шагай куда хочешь, да смотри не путайся под ногами: попадёшься снова – не пощажу!
Он вскочил на лошадь гонца и погнал её к Дэйрволду.
8. О ТОМ, КАК ОТЕЦ ТУК ПОПАДАЕТ ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ
С четырёх сторон вокруг замка сэра Стефена горели костры. Огненные мошки улетали в ночную темь. Робин Гуд и Билль Белоручка переходили от костра к костру. Вилланы спали у огня на вязанках хвороста, на сене, на сорванных с петель дверях. Но спали не все. Часовые расхаживали между кострами, не спуская глаз с подъёмного моста и стен манора; бодрствовали многие и у костров: кто следил за огнём, кто подковыривал обувь, кто оттачивал на камне железный прут.
– Как же ты раздобыл столько луков и мечей, Белоручка? – окликнул Билля один из парней.
Билль обернулся, и широкая улыбка осветила его лицо. Он узнал в говорившем своего племянника Эльфера. Юноша, голубоглазый и рыжий, был только на пять лет моложе дяди.
– Как ты назвал меня, мальчик? – с напускной строгостью спросил Билль.
– Так, как все мы зовём вожака из Сайлса! – не задумываясь, ответил юноша; он горд был, что, как взрослый, принимает участие в борьбе.
Билль рассмеялся.
– Ну ладно. Зови и ты, как все. О чём ты спросил меня, Эльфер?
– Говорят, ты добыл где-то пропасть луков и мечей. Где ты взял их, дядя?
– Рыцарь один подарил.
– Какой же это рыцарь поможет виллану оружием? Господа всегда стоят друг за дружку. Если бы мы так же дружно держались, от господ давно не осталось бы и на племя. Со всеми бы сладили: головы прочь, а землю себе. Ни тебе барщины, ни податей, ни оброка! Нет, правда, скажи, где ты взял оружие, Билль?
– Любопытен ты, Эльфер, однако. Слыхал про такого рыцаря – сэра Ричарда Ли?
Юноша подался вперёд, отставив в стороны острые локти.
– У сэра Ричарда Ли, что в Вирисдэле?
– Это его совет, – кивнул Белоручка на Робин Гуда, присаживаясь на колоду рядом с племянником. – Знаешь, наш Робин каков: в мишень не промажет, и песню скажет, и с бубном спляшет, и на всякую выдумку остёр. Сэр Стефен кто? Норманн из франкской земли, не так ли? А Ричард Ли?
– Этот – шотландец, – протянул Эльфер. Он с недоверием взглянул на дядю, потом на Робин Гуда, который беседовал с вилланами у соседнего поста. – Ну и что ж из того? Что норманн, что шотландец – оба живут нашим горбом. У норманнов рабы и вилланы – и у наших рабы и вилланы. Правильно я говорю, Скарлет?
Скарлет встал, протирая глаза. Маленький, востроносый, он одет был в лохмотья; на шее блестело широкое медное кольцо, на котором выбито было имя сэра Стефена, потому что Скарлет был рабом.
– Чего тебе, Эльфер?
– Ты скажи мне, кого лучше иметь господином: норманна или шотландца?
Скарлет запустил палец между кольцом и шеей и усмехнулся.
– Хочешь дать мне другого хозяина? Так, по мне, уж лучше совсем без ошейника.
– Вот и я говорю, – сказал Эльфер, – что проказа, что чёрная оспа – всё равно от чего помирать. Сэр ли Стефен или сэр Ричард Ли…
– Постой, мальчик, это всякому ясно, – перебил его Билль. – Речь идёт не о том. Шотландский рыцарь норманнскому враг. Почему? Потому что норманны пришли из-за моря и отняли у наших господ всю землю, какая получше, и нашего брата в придачу. Робин и говорит: если мы дерёмся с норманном, нам шотландец поможет. Ну, думаю, была не была! И отправился к сэру Ричарду Ли. А тот, как услышал, что мы обложили зАмок, повёл меня в оружейную и сам отобрал для нас тридцать луков с колчанами и двенадцать мечей!
Так сказал Билль, и, едва он вымолвил это, Эльфер схватил его за руку.
– Дай же мне меч, дядя! У меня только тупая коса!
– Мечи – часовым. Пойди скажи, чтобы дали тебе лук: я знаю, стрелять ты мастер. А меч добывай-ка сам.
Билль Белоручка с Робин Гудом двинулись дальше. Издалека ещё они услыхали громкие голоса. Тут никто не спал, все сгрудились вокруг косоглазого, чёрного, как жук, человека. Он говорил, размахивая факелом, и густая копоть кувыркалась над его головой.
– Сорную траву надо вырвать с корнем! Мы разбили змеиные яйца, но змеи остались. Они положат новые, нам на погибель!
– Правильно! Правильно говорит косоглазый! Пусть не останется тут ни одного писаки, который умеет вписывать в жёлтый пергамент нашу судьбу!
– Ты не знаешь, кто этот парень? – спросил Робин Гуд Белоручку. – Я не видел его ни в Сайлсе, ни в Вордене.
– Идёмте в харчевню «Золотой бык»! – кричал косоглазый. – Там сидит монах, который немало на своём веку перепортил телячьей кожи. Клянусь святым Дунстаном, это пёс сэра Стефена!
Вилланы бросили костёр и кинулись в темноту. Робин Гуд и Билль Белоручка задержались, чтобы остановить часовых, которые, выхватив из ножен мечи, побежали следом за толпой. Вдали, прыгая из стороны в сторону, уходил в темноту факел косоглазого; он и вовсе пропал в ночи, и только далёкий гул голосов доносился из мрака, когда Робин Гуд с Белоручкой бросились догонять толпу.
Запыхавшись от быстрого бега, они остановились у входа в харчевню. Дверь распахнута была настежь, но вилланы запрудили проход: не всем удалось протиснуться вперёд, и каждый старался через головы других увидать, что происходит в харчевне. В темноте и давке никто не заметил, что пришли вожаки.
– Вот монах, вот лютый волк, который прикинулся овцой! Бейте его! – долетел до Робина чей-то голос.
Робин пробрался вперёд и увидел за широким столом бродягу-монаха, толстого и широкого в плечах. Десяток дюжих рук схватили его, но монах и плечом не повёл, чтобы освободиться. Рядом с ним стоял косоглазый, которого удерживал Скателок.
– Бейте его! Выпустим кишки из толстого брюха! – кричали вилланы со всех сторон, и только теснота мешала им пустить в ход оружие.
Скателок что-то кричал, но его голоса не было слышно. Чернобородому удалось отшвырнуть его от себя, и в ту же минуту он выхватил у монаха из-за пазухи пергаментный свиток.
– Глядите, глядите! Он везёт сэру Стефену письмо от шерифа!
Острая жердь упёрлась в рёбра монаху, чьи-то пальцы сдавили ему шею. Робин Гуд рванулся вперёд, но тут монах вскочил с моста. Нападавшие скатились с него, как гончие псы с затравленного кабана.
– Берегись, Чёрный Билль! – крикнул он, и тяжёлый дубовый стол опрокинулся, на мгновение загородив тучное тело монаха.
Бочка с вином закачалась над головой толстяка.
– Не жалко вам, христиане, божьего дара? Этой бочкой я прихлопну десяток из вас, и нам нечем будет опохмелиться на ваших поминках!
Круг раздался при этих словах: монах играл в воздухе бочкой, как лёгким поленцем. Все притихли. И тут раздался громкий окрик Робин Гуда:
– Не трогать монаха, ребята! Поглядите прежде, что за грамоту он везёт!
Бережно опустил монах на пол бочку. Между тем Скателок вырвал пергамент из рук косоглазого и вскочил на скамью.
– Бараны! Чтоб вас разорвало на части! Чтоб дьявол дубил вашу шкуру! Горелые пни! Огородные пугала! Разве же можно так? Ах, чтоб вас громом убило! Понимаете вы, безмозглые твари, покарай вас святой Вульфстан и Вольфхэд…
Он размахивал над головой пергаментным свитком, но ничего толкового не мог произнести, потому что ругательства и проклятья сыпались у него с языка, как горох.
Монах был, пожалуй, спокойнее всех. Он слушал, слушал, как бранился виллан, и вдруг звонко расхохотался.
– Хороший приём вы устраиваете святому отцу, который, не щадя живота, спешит вам на помощь! – воскликнул он. – Грамоту я уж давно прочёл Скателоку, а вы…
– Чтоб вам на том свете сам сатана… – продолжал громыхать Скателок, заглушая слова монаха.
– Да замолчи ты, трещотка! Тебе бы быть бабой, а не мужиком! – отмахнулся от него монах. – Был бы я чуть-чуть послабее, пришибли бы меня, как комара. И где у вас голова, если всякий лесничий из королевских лесов вертит вами, как кобель хвостом? Я, ей-ей, думал – сдохну, пока вёз вам эту писульку. Ну-ка, дай сюда, виллан! Вот смотрите, что пишет шериф ноттингемский вашему господину.
Запинаясь на каждом слове, отец Тук прочитал послание шерифа сэру Стефену:
– «Держитесь, сэр Стефен. В пятницу утром сэр Гай Гисборн поведёт вам на помощь отряд в двести ратников на конях, в полном боевом снаряжении. Захватим бунтовщиков врасплох, скорый суд произведём на месте. Шериф ноттингемский Ральф Мурдах».
Мутный рассвет вползал в харчевню. Крестьяне стояли молча, словно проклятье Скателока сбылось и их пришибло громом.
Ненавистью горели глаза. И Робин поспешил положить руку на плечо своему другу.
– Это отец Тук! – сказал он спокойно, и, хотя говорил он тихо, каждое слово его звучало громко в нависшей тишине. – Отец Тук, из Аббатова Риптона. И ваше счастье, что знает он грамоту. А где косоглазый?
Но Чёрного Билля не было, он точно провалился сквозь землю. Скателок наконец управился со своим языком. Он кричал раздражённо, брызжа слюной, размахивая узловатыми руками:
– Нас предал Эдвард из Дэйрволда! Он донёс обо всём шерифу! Эх, попался б он мне, я б его, клянусь святым Вульфстаном…
Весть о перехваченном письме успела уже облететь весь Дэйрволд. Толпа у дверей все росла. Кто-то крикнул:
– На приступ! К манору!
Но Робин Гуд остановил людей.
– Стойте! – сказал он. – Нам не взять манор голыми руками. Мы прольём свою кровь на радость врагу, а завтра отряд Гая Гисборна втопчет в грязь уцелевших.
Он вышел на дорогу, чтобы всем было слышно.
– Вы знаете, вилланы, что Робин Гуд никогда не был трусом. Но храбрость храбростью, а расчёт расчётом. У нас людей немного да лук один на троих. В лесу мы б ещё потягались с ратниками, а в открытом поле затевать с ними драку – кого не порубят, потопчут конями. Если хотите совета, совет мой такой: у кого нет дома жены и детей, отправляйтесь со мной. Перехватим Гая Гисборна в дороге и потреплем, сколько хватит стрел и мечей. А там рассыплемся по лесу – ищи-свищи! А кто останется тут – по домам! Как придёт сюда Гай Гисборн, все валите на нас. Так ему и скажите: дескать, мы тут ни при чём. Чтобы мы да против нашего господина?! Это все Робин Гуд, проклятый разбойник, Билль Белоручка, да ещё Скателок, да пятый, десятый – все, кто бежал к разбойнику в Шервудский лес!
– А ещё я скажу, – вынырнув из толпы, добавил маленький Скарлет, – если тут нам драться, в Дэйрволде, немного останется от ваших домов. А в лесу нам можно будет размахнуться пошире.
Добрый час ещё спорили вилланы, потому что руки чесались у всех и многие хотели идти в лес с Робин Гудом. Солнце встало уже, когда опустела дорога перед харчевней «Золотой бык». Кто двинулся в Сайлс, кто в Ворден. Билль Белоручка, и Эльфер, и Мук, сын мельника, пошли из деревни в деревню, чтобы все рабы и вилланы сэра Стефена узнали, как рычали медведи вокруг господского манора. А другие стрелки и ещё девять-десять молодцов, прихватив колчаны и луки, отправились с Робином навстречу Гаю Гисборну.
– Мы вернёмся сюда, сэр Стефен, – говорил Скарлет, поглядывая через плечо на грозные стены манора. – Мы вернёмся сюда, сэр Стефен! – повторял он, запуская руку между шеей и широким медным кольцом, на котором выбито было имя его господина.
9. О ВСТРЕЧЕ РОБИН ГУДА С СЭРОМ РИЧАРДОМ ЛИ
Двенадцать месяцев в году, и самый весёлый – май. Однако и позднею осенью молодцы в Бернисдэльском лесу проводили время славно.
Дым костров поднимался к высоким тёмным сводам пещеры.
Свежая дичина клокотала в котлах, дразня стрелков удивительным ароматом.
– Не пора ли нам обедать, Робин? – спросил Билль Статли. – У меня в желудке сто тысяч чертей дерутся на кулачки. Погляди на фриара Тука: он и так похудел после драки с Гаем Гисборном. Того и гляди, душа разлучится с телом.
Отец Тук, сидя на камне у входа в пещеру, старательно оттирал куском песчаника тяжёлый франкский меч.
Задорный дождь остановился с разбегу у самых его ног и повис густой завесой, обдавая толстяка тонкой водяной пылью.
– Нет уж, – отвечал Робин Гуд, – ты знаешь, Билль, мой обычай: без гостей не садиться за стол. Кого-нибудь ребята да приведут: не королевского гонца, так нищего бродягу. А пока добрый Тук потешит нас весёлым рассказом.
– Ладно, рассказов и басен у меня всегда полон кошель, – отозвался монах, продолжая свою работу. – Вот жили да были в славном городе Лондоне отец с тремя сыновьями. Позвал раз отец сыновей, и сказал им: «Пора вам, ребята, учиться делу. Выбирайте любое ремесло, неволить вас не хочу. Сроку даю вам год со днём. Кто лучше выучится за этот срок своему делу, тому завещаю всё своё богатство». Вот один из них стал кузнецом, другой – брадобреем, а третий – солдатом…
Отец Тук выставил меч наружу, под дождь, и точильный камень с присвистом заскользил по мокрой стали.
– …Проходит год со днём. Собрались сыновья, чтобы похвалиться своим искусством. Кузнец говорит отцу: «Садись на коня и гони вскачь. Я могу перековать его на всём скаку». И правда, перековал. Брадобрей говорит: «Спусти собак, пусть поднимут зайца. Я обрею его на лету». И правда, обрил. Тут пошёл дождь. А третий сын говорит: «Мне дождь не страшен: я успею отбить мечом каждую каплю, и дождь меня не намочит». А дождик-то был не хуже, чем этот. – Отец Тук кивнул головой на занавес ливня, висевший перед входом в пещеру.
– Ну и что же? – спросил Скателок.
– Третий сын взял свой меч и ну вертеть им над головой! И вертел им так быстро и ловко, что ни одна капля не успела упасть на его кафтан.
– А ну-ка, попробуй, фриар Тук. Может быть, и тебе достанется наследство! – подмигнул толстяку Робин.
Дружный хохот загремел под сводами, когда монах, взмахнув мечом, выскочил вон из пещеры. Меч кружился над его головой с такой быстротой, что не было видно клинка; блеск мелькающей стали и брызги слились над ним в одно сверкающее кольцо.
– Глядите, глядите! Нимб святого отца Тука! Молнию, молнию руби, фриар Тук! А ей-богу, он разрубил!
– Нет, ты всё-таки не получишь наследства. Хватит с тебя и нимба, – сказал Робин Гуд, глядя, как струйки воды катятся по плащу монаха. – Однако, если ты и вправду не прочь пообедать и дождя не боишься, как третий сын, отправляйся-ка ты с кем-нибудь, да хотя бы со Скателоком, на Ватлингский перекрёсток. Там скрещиваются четыре дороги и место высокое. Уж, верно, оттуда вы кого-нибудь приведёте к обеду.
Скателок неплотнее запахнул свой плащ, отец Тук накинул на голову капюшон, и стрелки исчезли за серой пеленой дождя.
– Ещё месяц назад мы прошли бы здесь посуху, нам не нужно было бы для этого даже вертеть над головой мечами, – сказал отец Тук, сворачивая с тропинки в чащу.
Вековые дубы и буки так густо росли здесь, что даже поредевшая ржавая листва защищала от дождя.
Приземистый Скателок легко скользил под ветвями деревьев; отец Тук с трудом прокладывал себе дорогу в чаще, едва поспевая за лёгким на ногу приятелем.
Извилистый лесной коридор вывел друзей на поляну, по которой, словно грибы-великаны, разбросаны были могильники древних британцев.
Пот вперемешку с дождём катился по лицу фриара Тука, когда, одолев наконец долгий подъем, они ступили на гладкие плиты дороги, проложенной римлянами восемь столетий назад.
Отсюда, с пригорка, далеко видна била окрестность.
Солнце прорвало тучи, и каменная лепта, сбегавшая к западу, ярко блестела под косыми лучами, а на востоке, над лесом, широкой дугой, едва не кольцом, встала сверкающая радуга.
Скателок, прикрыв ладонью глаза, внимательно всматривался в даль.
– Смотри! – воскликнул отец Тук. – Кто-то едет сюда из Понтефракта. Клянусь святым Патриком, не дальше как через час мы вознаградим себя за долгий пост!
Когда всадник выбрался на освещённую закатным солнцем дорогу, зоркие глаза стрелков разглядели, какого гостя шлёт судьба.
Рыцарь, одетый в чёрную кольчугу, понуро покачивался в седле. В правой руке он держал копьё, у левого локтя болтался маленький щит.
– Вряд ли он сдастся без боя, – промолвил отец Тук, доставая из колчана боевую стрелу. – Приготовься, приятель, как бы нам не упустить долговязого. С этими рыцарями вечные хлопоты: чуть что, они хватаются за меч, не то что наш брат, монах.
Скателок с уважением взглянул на опытного стрелка и тоже приготовился к драке. А всадник, погруженный в глубокое раздумье, а может быть задремав, доверился своему коню и ехал, не глядя на дорогу.
– Привет вам, сэр рыцарь! – громко окликнул его отец Тук. – Мой господин просит вас свернуть с пути и разделить с ним его скромный обед.
Всадник придержал коня и с удивлением вскинул глаза на фриара Тука и Скателока.
– Ты, верно, принял меня за другого, стрелок. Меня не знают в этих краях. Кто твой хозяин и где его замок?
Отец Тук, держа стрелу за стальной наконечник, почёсывал её древком свою тонзуру, смущённый убогим видом рыцаря, его мокрой изрубленной кольчугой и конём, который стоял, широко расставив облепленные грязью ноги, словно приготовился околеть. А Скателок и вовсе растерялся, услыхав дружелюбный голос всадника.
– А… а… не ошибся ли ты в самом деле, фриар Тук? – пробормотал он, подмигивая товарищу так выразительно, что рябое лицо его покрылось морщинками.
Отец Тук лукаво улыбнулся.
– Нет, сэр рыцарь, – сказал он, – тут нет никакой ошибки. Мой господин – Робин Гуд, а замок его – в Бернисдэльском лесу.
– Я слыхал это славное имя, – спокойно ответил рыцарь. – Я охотно сверну с дороги, чтобы увидеть, правду ли говорит молча о вашем господине, хотя я и думал обедать в Донкастере или Блейтсе.
Он послушно повернул коня и последовал за стрелками. Так молча и ехал, не глядя по сторонам, пока Скателок с отцом Туком вели его коня под уздцы к Бернисдэльским пещерам.
Скателок шёл нахмурившись, потому что никак не мог взять в толк, зачем нужна Робину такая жалкая добыча, а отец Тук то и дело поддразнивал неопытного стрелка.
Робин Гуд вышел гостю навстречу.
– Привет тебе, рыцарь! – воскликнул он. – Наш охотничий стол накрыт, и мы рады всякому, кого посылает нам случай. Мои молодцы проголодались так, что готовы жевать тетиву своих луков. Задайте же корма коню, ребята, и скорее за стол. Сэр рыцарь, ты сядешь здесь, у огня, чтобы поскорее просохла кольчуга, не то ржавчина сгложет её прежде, чем изрубят вражьи мечи.
Низкие козлы покрыты были уже длинными дубовыми досками, которые прогибались под тяжестью жареных уток, рыбы, пирогов, эля и заморского вина.
Три десятка молодцов в зелёных кафтанах уселись за стол и так дружно принялись работать челюстями, как будто отродясь ничего не ели.
И каждый с усмешкой следил за тем, как старательно потчует Робин долгожданного гостя. Потому что таков был обычаи у лесных охотников: сперва накормить знатного путника до отвала, а потом облупить, как яичко. Только Билль Белоручка сидел в дальнем конце стола и хмурился, не спуская с рыцаря глаз, да Скателок неодобрительно посматривал то на отца Тука, то на Робина: ему жаль было злосчастного гостя.
Весёлый стрелок не спросил у рыцаря ни имени, ни цели его пути.
– Нынче дичь в лесах хороша и рыбы много в прудах. Нет страны краше старой Шотландии, нет в Шотландии леса, что поспорил бы с Шервудом и Бернисдэлем.
Так приговаривал Робин. И молодцы ухмылялись и переглядывались друг с дружкой, потому что изо дня в день весёлый стрелок повторял эти слова рыцарям и монахам, а те от страху давились куском жирной дичины и никак не могли донести до рта кубок тёмного эля, не расплескав его дрожащей рукой.
Наконец гость окончил обед и утёр рот рукой. А Робин Гуд, по обычаю вольницы, обратился к нему с учтивым вопросом:
– Хорошо ли поел ты, сэр рыцарь?
На это рыцарь ответил:
– Три недели уже мне не случалось так обедать.
– А не думаешь ли ты, сэр рыцарь, что негоже благородному господину угощаться у стола простого пахаря без приличной расплаты?
Тут стрелки затаили дыхание, с любопытством ожидая ответа. Обычно при этих словах знатные путники менялись в лице: тот затрепещет, как осиновый лист, этот схватится за свою мошну или выхватит из ножен меч.
Но рыцарь не трусил и не вспылил, только смущённо потупил глаза.
– Увы, дорогой мой виллан, мне нечем с тобой поделиться, – с виноватой улыбкой промолвил рыцарь. – Денег у меня так мало, что совестно и предлагать их тебе за гостеприимство.
– Так отвечали мне рыцари и аббаты, начинённые золотом, как скорлупа яйцом, – сказал Робин Гуд. – А ну-ка, Статли, проверь, правду ли говорит наш гость.
Билль Статли отошёл в сторону, где лежало седло рыцаря, пошарил в перемётных сумах.
– Кошели пусты, как гнезда по осени, – доложил он, подкидывая на ладони несколько мелких серебряных монет. – Тут и половины фунта не наберётся.
Робин Гуд пристально посмотрел на гостя. Иссечённая кольчуга и смелый взгляд незнакомца рассказали ему историю рыцаря лучше всяких слов.
– Ты шотландец, сэр рыцарь? – спросил он, и даже Скателок не услышал в его голосе насмешки. – Я побился бы об заклад, что тебя ощипали норманнские вороны.
– Ты угадал, Робин Гуд. Зовут меня сэром Ричардом Ли, мой замок стоит в Вирисдэле. Испокон веков вирисдэльские земли принадлежали моему роду. Сто лет назад мой прадед поднял меч против норманнов, вторгшихся в нашу страну; он бился плечом к плечу вместе со славным Хиревордом. С тех пор мы немало увидели горя. Всё, что есть у меня теперь, – это старый замок моих отцов и клочок земли, который завтра уже будет отнят у меня аббатством святой Марии.
– Скажи же мне, рыцарь, – спросил Робин, наливая вина себе и гостю, – что случилось с твоей землёй? Какое право имеет на неё аббатство?
– Мой сын убил знатного норманна Франсуа Тайбуа. Он убил его в честном бою, на турнире, но родные убитого схватили моего Энгельрика, чтобы сжить его со свету. Я заложил свою землю аббатству святой Марии, чтобы выкупить его. Выкупил, а сын мой бежал. Четыреста фунтов я должен аббату, и, если завтра я их не возвращу ему, он выгонит меня из замка и отберёт землю, потому что завтра истекает срок уплаты.
Летучая мышь, разогнавшись в погоне за невидимой мошкой, впорхнула в пещеру, плеснула крылом у плеча сэра Ричарда Ли, ломаным бесшумным полётом пронеслась над костром и исчезла под тёмным сводом.
Робин Гуд и стрелки долго молча смотрели на рыцаря.
– Четыреста фунтов за землю и замок?
– Сын был мне дороже. Больше никто не хотел ссудить мне денег.
Скателок нагнулся и подбросил охапку дров в костёр.
– Что же ты будешь делать без замка, сэр Ричард? – спросил Робин Гуд.
– Я пойду с крестоносцами в святую землю. Что остаётся мне ещё? Мой Энгельрик скрывается где-то в северных лесах. Вот уже год, как от него нет вестей. Люди Гая Гисборна караулят его по всем дорогам…
Услышав имя Гая Гисборна, Робин Гуд нахмурил густые брови.
– Постой, рыцарь, – перебил он гостя. – Ты назвал имя моего врага. Чем досадил твой сын этому убийце?
– Франсуа Тайбуа был племянником Гая Гисборна. У Гисборна есть все: и деньги, и власть, и дружина…
Рыцарь замолчал, низко опустив голову, неподвижным взглядом уставившись на огонь.
Тут Вилль Белоручка воскликнул:
– Робин, когда мы осадили манор сэра Стефена, сэр Ричард Ли подарил нам для боя тридцать луков с колчанами и двенадцать мечей!
И Робин, забыв приличие, тяжело ударил рыцаря по плечу.
– Рано сдаёшься ты, Ричард Ли! – сказал он. – Крепче держали оружие в руках товарищи славного Хиреворда! Сын твой ещё вернётся, а Гаю Гисборну мы отрубим когти, как норманны рубили их нашим псам, чтобы уберечь свою дичь от вольной охоты. О земле не горюй – мы выкупим её у аббатства. Есть ли у тебя верные поручители, сэр Ричард?
– Покуда я был богат и силён, друзей у меня хватало. А сейчас… кто поручится сейчас за сэра Ричарда Ли? Нет, не осталось у меня на свете друзей, кроме господа бога и пречистой девы Марии.
Робин Гуд весело рассмеялся и прищурил глаза.
– Что ж, сэр рыцарь, лучшей поруки не может быть на земле. Уж кому-кому, а неужто я не поверю непорочной деве Марии? Такой поруки не сыщешь, хоть пройди всю Англию. Ну-ка ты, Скателок, пойди с отцом Туком, отсчитайте сэру Ричарду Ли под поруку святой Марии четыре сотни монет. Да проверьте получше, чтоб не попалось худых, с обрезанным краем. А то, чего доброго, милосердный аббат швырнёт их обратно и скажет, что долг не уплачен.
Но письмо, конечно, нашлось, как только все сорок псов по слову монаха вскочили со своих мест и застыли, ожидая дальнейших приказаний. Этой минутой воспользовался Чёрный Билль: в два прыжка он очутился на пороге своей сторожки и захлопнул тяжёлую дубовую дверь, прежде чем псы успели ухватить его за пятки.
– Вот уж неприветливый хозяин! – проворчал отец Тук, пряча в карман трубку пергамента. – Ну да не беда, мы скоро будем в Дэйрволде. Помнится, есть там харчевня «Золотой бык». Там и прочтём шерифову грамоту за кружкой доброго эля… Волк, домой! Домой, щенята!.. Ты, старик, шагай куда хочешь, да смотри не путайся под ногами: попадёшься снова – не пощажу!
Он вскочил на лошадь гонца и погнал её к Дэйрволду.
8. О ТОМ, КАК ОТЕЦ ТУК ПОПАДАЕТ ИЗ ОГНЯ ДА В ПОЛЫМЯ
Богатым все – земля, и лес,
И солнце, и вода.
Но, видит бог, настанет срок —
И сгинут господа.
С четырёх сторон вокруг замка сэра Стефена горели костры. Огненные мошки улетали в ночную темь. Робин Гуд и Билль Белоручка переходили от костра к костру. Вилланы спали у огня на вязанках хвороста, на сене, на сорванных с петель дверях. Но спали не все. Часовые расхаживали между кострами, не спуская глаз с подъёмного моста и стен манора; бодрствовали многие и у костров: кто следил за огнём, кто подковыривал обувь, кто оттачивал на камне железный прут.
– Как же ты раздобыл столько луков и мечей, Белоручка? – окликнул Билля один из парней.
Билль обернулся, и широкая улыбка осветила его лицо. Он узнал в говорившем своего племянника Эльфера. Юноша, голубоглазый и рыжий, был только на пять лет моложе дяди.
– Как ты назвал меня, мальчик? – с напускной строгостью спросил Билль.
– Так, как все мы зовём вожака из Сайлса! – не задумываясь, ответил юноша; он горд был, что, как взрослый, принимает участие в борьбе.
Билль рассмеялся.
– Ну ладно. Зови и ты, как все. О чём ты спросил меня, Эльфер?
– Говорят, ты добыл где-то пропасть луков и мечей. Где ты взял их, дядя?
– Рыцарь один подарил.
– Какой же это рыцарь поможет виллану оружием? Господа всегда стоят друг за дружку. Если бы мы так же дружно держались, от господ давно не осталось бы и на племя. Со всеми бы сладили: головы прочь, а землю себе. Ни тебе барщины, ни податей, ни оброка! Нет, правда, скажи, где ты взял оружие, Билль?
– Любопытен ты, Эльфер, однако. Слыхал про такого рыцаря – сэра Ричарда Ли?
Юноша подался вперёд, отставив в стороны острые локти.
– У сэра Ричарда Ли, что в Вирисдэле?
– Это его совет, – кивнул Белоручка на Робин Гуда, присаживаясь на колоду рядом с племянником. – Знаешь, наш Робин каков: в мишень не промажет, и песню скажет, и с бубном спляшет, и на всякую выдумку остёр. Сэр Стефен кто? Норманн из франкской земли, не так ли? А Ричард Ли?
– Этот – шотландец, – протянул Эльфер. Он с недоверием взглянул на дядю, потом на Робин Гуда, который беседовал с вилланами у соседнего поста. – Ну и что ж из того? Что норманн, что шотландец – оба живут нашим горбом. У норманнов рабы и вилланы – и у наших рабы и вилланы. Правильно я говорю, Скарлет?
Скарлет встал, протирая глаза. Маленький, востроносый, он одет был в лохмотья; на шее блестело широкое медное кольцо, на котором выбито было имя сэра Стефена, потому что Скарлет был рабом.
– Чего тебе, Эльфер?
– Ты скажи мне, кого лучше иметь господином: норманна или шотландца?
Скарлет запустил палец между кольцом и шеей и усмехнулся.
– Хочешь дать мне другого хозяина? Так, по мне, уж лучше совсем без ошейника.
– Вот и я говорю, – сказал Эльфер, – что проказа, что чёрная оспа – всё равно от чего помирать. Сэр ли Стефен или сэр Ричард Ли…
– Постой, мальчик, это всякому ясно, – перебил его Билль. – Речь идёт не о том. Шотландский рыцарь норманнскому враг. Почему? Потому что норманны пришли из-за моря и отняли у наших господ всю землю, какая получше, и нашего брата в придачу. Робин и говорит: если мы дерёмся с норманном, нам шотландец поможет. Ну, думаю, была не была! И отправился к сэру Ричарду Ли. А тот, как услышал, что мы обложили зАмок, повёл меня в оружейную и сам отобрал для нас тридцать луков с колчанами и двенадцать мечей!
Так сказал Билль, и, едва он вымолвил это, Эльфер схватил его за руку.
– Дай же мне меч, дядя! У меня только тупая коса!
– Мечи – часовым. Пойди скажи, чтобы дали тебе лук: я знаю, стрелять ты мастер. А меч добывай-ка сам.
Билль Белоручка с Робин Гудом двинулись дальше. Издалека ещё они услыхали громкие голоса. Тут никто не спал, все сгрудились вокруг косоглазого, чёрного, как жук, человека. Он говорил, размахивая факелом, и густая копоть кувыркалась над его головой.
– Сорную траву надо вырвать с корнем! Мы разбили змеиные яйца, но змеи остались. Они положат новые, нам на погибель!
– Правильно! Правильно говорит косоглазый! Пусть не останется тут ни одного писаки, который умеет вписывать в жёлтый пергамент нашу судьбу!
– Ты не знаешь, кто этот парень? – спросил Робин Гуд Белоручку. – Я не видел его ни в Сайлсе, ни в Вордене.
– Идёмте в харчевню «Золотой бык»! – кричал косоглазый. – Там сидит монах, который немало на своём веку перепортил телячьей кожи. Клянусь святым Дунстаном, это пёс сэра Стефена!
Вилланы бросили костёр и кинулись в темноту. Робин Гуд и Билль Белоручка задержались, чтобы остановить часовых, которые, выхватив из ножен мечи, побежали следом за толпой. Вдали, прыгая из стороны в сторону, уходил в темноту факел косоглазого; он и вовсе пропал в ночи, и только далёкий гул голосов доносился из мрака, когда Робин Гуд с Белоручкой бросились догонять толпу.
Запыхавшись от быстрого бега, они остановились у входа в харчевню. Дверь распахнута была настежь, но вилланы запрудили проход: не всем удалось протиснуться вперёд, и каждый старался через головы других увидать, что происходит в харчевне. В темноте и давке никто не заметил, что пришли вожаки.
– Вот монах, вот лютый волк, который прикинулся овцой! Бейте его! – долетел до Робина чей-то голос.
Робин пробрался вперёд и увидел за широким столом бродягу-монаха, толстого и широкого в плечах. Десяток дюжих рук схватили его, но монах и плечом не повёл, чтобы освободиться. Рядом с ним стоял косоглазый, которого удерживал Скателок.
– Бейте его! Выпустим кишки из толстого брюха! – кричали вилланы со всех сторон, и только теснота мешала им пустить в ход оружие.
Скателок что-то кричал, но его голоса не было слышно. Чернобородому удалось отшвырнуть его от себя, и в ту же минуту он выхватил у монаха из-за пазухи пергаментный свиток.
– Глядите, глядите! Он везёт сэру Стефену письмо от шерифа!
Острая жердь упёрлась в рёбра монаху, чьи-то пальцы сдавили ему шею. Робин Гуд рванулся вперёд, но тут монах вскочил с моста. Нападавшие скатились с него, как гончие псы с затравленного кабана.
– Берегись, Чёрный Билль! – крикнул он, и тяжёлый дубовый стол опрокинулся, на мгновение загородив тучное тело монаха.
Бочка с вином закачалась над головой толстяка.
– Не жалко вам, христиане, божьего дара? Этой бочкой я прихлопну десяток из вас, и нам нечем будет опохмелиться на ваших поминках!
– Не трогать монаха, ребята! Поглядите прежде, что за грамоту он везёт!
Бережно опустил монах на пол бочку. Между тем Скателок вырвал пергамент из рук косоглазого и вскочил на скамью.
– Бараны! Чтоб вас разорвало на части! Чтоб дьявол дубил вашу шкуру! Горелые пни! Огородные пугала! Разве же можно так? Ах, чтоб вас громом убило! Понимаете вы, безмозглые твари, покарай вас святой Вульфстан и Вольфхэд…
Он размахивал над головой пергаментным свитком, но ничего толкового не мог произнести, потому что ругательства и проклятья сыпались у него с языка, как горох.
Монах был, пожалуй, спокойнее всех. Он слушал, слушал, как бранился виллан, и вдруг звонко расхохотался.
– Хороший приём вы устраиваете святому отцу, который, не щадя живота, спешит вам на помощь! – воскликнул он. – Грамоту я уж давно прочёл Скателоку, а вы…
– Чтоб вам на том свете сам сатана… – продолжал громыхать Скателок, заглушая слова монаха.
– Да замолчи ты, трещотка! Тебе бы быть бабой, а не мужиком! – отмахнулся от него монах. – Был бы я чуть-чуть послабее, пришибли бы меня, как комара. И где у вас голова, если всякий лесничий из королевских лесов вертит вами, как кобель хвостом? Я, ей-ей, думал – сдохну, пока вёз вам эту писульку. Ну-ка, дай сюда, виллан! Вот смотрите, что пишет шериф ноттингемский вашему господину.
Запинаясь на каждом слове, отец Тук прочитал послание шерифа сэру Стефену:
– «Держитесь, сэр Стефен. В пятницу утром сэр Гай Гисборн поведёт вам на помощь отряд в двести ратников на конях, в полном боевом снаряжении. Захватим бунтовщиков врасплох, скорый суд произведём на месте. Шериф ноттингемский Ральф Мурдах».
Мутный рассвет вползал в харчевню. Крестьяне стояли молча, словно проклятье Скателока сбылось и их пришибло громом.
Ненавистью горели глаза. И Робин поспешил положить руку на плечо своему другу.
– Это отец Тук! – сказал он спокойно, и, хотя говорил он тихо, каждое слово его звучало громко в нависшей тишине. – Отец Тук, из Аббатова Риптона. И ваше счастье, что знает он грамоту. А где косоглазый?
Но Чёрного Билля не было, он точно провалился сквозь землю. Скателок наконец управился со своим языком. Он кричал раздражённо, брызжа слюной, размахивая узловатыми руками:
– Нас предал Эдвард из Дэйрволда! Он донёс обо всём шерифу! Эх, попался б он мне, я б его, клянусь святым Вульфстаном…
Весть о перехваченном письме успела уже облететь весь Дэйрволд. Толпа у дверей все росла. Кто-то крикнул:
– На приступ! К манору!
Но Робин Гуд остановил людей.
– Стойте! – сказал он. – Нам не взять манор голыми руками. Мы прольём свою кровь на радость врагу, а завтра отряд Гая Гисборна втопчет в грязь уцелевших.
Он вышел на дорогу, чтобы всем было слышно.
– Вы знаете, вилланы, что Робин Гуд никогда не был трусом. Но храбрость храбростью, а расчёт расчётом. У нас людей немного да лук один на троих. В лесу мы б ещё потягались с ратниками, а в открытом поле затевать с ними драку – кого не порубят, потопчут конями. Если хотите совета, совет мой такой: у кого нет дома жены и детей, отправляйтесь со мной. Перехватим Гая Гисборна в дороге и потреплем, сколько хватит стрел и мечей. А там рассыплемся по лесу – ищи-свищи! А кто останется тут – по домам! Как придёт сюда Гай Гисборн, все валите на нас. Так ему и скажите: дескать, мы тут ни при чём. Чтобы мы да против нашего господина?! Это все Робин Гуд, проклятый разбойник, Билль Белоручка, да ещё Скателок, да пятый, десятый – все, кто бежал к разбойнику в Шервудский лес!
– А ещё я скажу, – вынырнув из толпы, добавил маленький Скарлет, – если тут нам драться, в Дэйрволде, немного останется от ваших домов. А в лесу нам можно будет размахнуться пошире.
Добрый час ещё спорили вилланы, потому что руки чесались у всех и многие хотели идти в лес с Робин Гудом. Солнце встало уже, когда опустела дорога перед харчевней «Золотой бык». Кто двинулся в Сайлс, кто в Ворден. Билль Белоручка, и Эльфер, и Мук, сын мельника, пошли из деревни в деревню, чтобы все рабы и вилланы сэра Стефена узнали, как рычали медведи вокруг господского манора. А другие стрелки и ещё девять-десять молодцов, прихватив колчаны и луки, отправились с Робином навстречу Гаю Гисборну.
– Мы вернёмся сюда, сэр Стефен, – говорил Скарлет, поглядывая через плечо на грозные стены манора. – Мы вернёмся сюда, сэр Стефен! – повторял он, запуская руку между шеей и широким медным кольцом, на котором выбито было имя его господина.
9. О ВСТРЕЧЕ РОБИН ГУДА С СЭРОМ РИЧАРДОМ ЛИ
И руки помыли, и вытерли оба,
И сели плечом к плечу.
Хлеба довольно, вина – хоть залейся,
Оленины – ешь, не хочу.
Двенадцать месяцев в году, и самый весёлый – май. Однако и позднею осенью молодцы в Бернисдэльском лесу проводили время славно.
Дым костров поднимался к высоким тёмным сводам пещеры.
Свежая дичина клокотала в котлах, дразня стрелков удивительным ароматом.
– Не пора ли нам обедать, Робин? – спросил Билль Статли. – У меня в желудке сто тысяч чертей дерутся на кулачки. Погляди на фриара Тука: он и так похудел после драки с Гаем Гисборном. Того и гляди, душа разлучится с телом.
Отец Тук, сидя на камне у входа в пещеру, старательно оттирал куском песчаника тяжёлый франкский меч.
Задорный дождь остановился с разбегу у самых его ног и повис густой завесой, обдавая толстяка тонкой водяной пылью.
– Нет уж, – отвечал Робин Гуд, – ты знаешь, Билль, мой обычай: без гостей не садиться за стол. Кого-нибудь ребята да приведут: не королевского гонца, так нищего бродягу. А пока добрый Тук потешит нас весёлым рассказом.
– Ладно, рассказов и басен у меня всегда полон кошель, – отозвался монах, продолжая свою работу. – Вот жили да были в славном городе Лондоне отец с тремя сыновьями. Позвал раз отец сыновей, и сказал им: «Пора вам, ребята, учиться делу. Выбирайте любое ремесло, неволить вас не хочу. Сроку даю вам год со днём. Кто лучше выучится за этот срок своему делу, тому завещаю всё своё богатство». Вот один из них стал кузнецом, другой – брадобреем, а третий – солдатом…
Отец Тук выставил меч наружу, под дождь, и точильный камень с присвистом заскользил по мокрой стали.
– …Проходит год со днём. Собрались сыновья, чтобы похвалиться своим искусством. Кузнец говорит отцу: «Садись на коня и гони вскачь. Я могу перековать его на всём скаку». И правда, перековал. Брадобрей говорит: «Спусти собак, пусть поднимут зайца. Я обрею его на лету». И правда, обрил. Тут пошёл дождь. А третий сын говорит: «Мне дождь не страшен: я успею отбить мечом каждую каплю, и дождь меня не намочит». А дождик-то был не хуже, чем этот. – Отец Тук кивнул головой на занавес ливня, висевший перед входом в пещеру.
– Ну и что же? – спросил Скателок.
– Третий сын взял свой меч и ну вертеть им над головой! И вертел им так быстро и ловко, что ни одна капля не успела упасть на его кафтан.
– А ну-ка, попробуй, фриар Тук. Может быть, и тебе достанется наследство! – подмигнул толстяку Робин.
Дружный хохот загремел под сводами, когда монах, взмахнув мечом, выскочил вон из пещеры. Меч кружился над его головой с такой быстротой, что не было видно клинка; блеск мелькающей стали и брызги слились над ним в одно сверкающее кольцо.
– Глядите, глядите! Нимб святого отца Тука! Молнию, молнию руби, фриар Тук! А ей-богу, он разрубил!
– Нет, ты всё-таки не получишь наследства. Хватит с тебя и нимба, – сказал Робин Гуд, глядя, как струйки воды катятся по плащу монаха. – Однако, если ты и вправду не прочь пообедать и дождя не боишься, как третий сын, отправляйся-ка ты с кем-нибудь, да хотя бы со Скателоком, на Ватлингский перекрёсток. Там скрещиваются четыре дороги и место высокое. Уж, верно, оттуда вы кого-нибудь приведёте к обеду.
Скателок неплотнее запахнул свой плащ, отец Тук накинул на голову капюшон, и стрелки исчезли за серой пеленой дождя.
– Ещё месяц назад мы прошли бы здесь посуху, нам не нужно было бы для этого даже вертеть над головой мечами, – сказал отец Тук, сворачивая с тропинки в чащу.
Вековые дубы и буки так густо росли здесь, что даже поредевшая ржавая листва защищала от дождя.
Приземистый Скателок легко скользил под ветвями деревьев; отец Тук с трудом прокладывал себе дорогу в чаще, едва поспевая за лёгким на ногу приятелем.
Извилистый лесной коридор вывел друзей на поляну, по которой, словно грибы-великаны, разбросаны были могильники древних британцев.
Пот вперемешку с дождём катился по лицу фриара Тука, когда, одолев наконец долгий подъем, они ступили на гладкие плиты дороги, проложенной римлянами восемь столетий назад.
Отсюда, с пригорка, далеко видна била окрестность.
Солнце прорвало тучи, и каменная лепта, сбегавшая к западу, ярко блестела под косыми лучами, а на востоке, над лесом, широкой дугой, едва не кольцом, встала сверкающая радуга.
Скателок, прикрыв ладонью глаза, внимательно всматривался в даль.
– Смотри! – воскликнул отец Тук. – Кто-то едет сюда из Понтефракта. Клянусь святым Патриком, не дальше как через час мы вознаградим себя за долгий пост!
Когда всадник выбрался на освещённую закатным солнцем дорогу, зоркие глаза стрелков разглядели, какого гостя шлёт судьба.
Рыцарь, одетый в чёрную кольчугу, понуро покачивался в седле. В правой руке он держал копьё, у левого локтя болтался маленький щит.
– Вряд ли он сдастся без боя, – промолвил отец Тук, доставая из колчана боевую стрелу. – Приготовься, приятель, как бы нам не упустить долговязого. С этими рыцарями вечные хлопоты: чуть что, они хватаются за меч, не то что наш брат, монах.
Скателок с уважением взглянул на опытного стрелка и тоже приготовился к драке. А всадник, погруженный в глубокое раздумье, а может быть задремав, доверился своему коню и ехал, не глядя на дорогу.
– Привет вам, сэр рыцарь! – громко окликнул его отец Тук. – Мой господин просит вас свернуть с пути и разделить с ним его скромный обед.
Всадник придержал коня и с удивлением вскинул глаза на фриара Тука и Скателока.
– Ты, верно, принял меня за другого, стрелок. Меня не знают в этих краях. Кто твой хозяин и где его замок?
Отец Тук, держа стрелу за стальной наконечник, почёсывал её древком свою тонзуру, смущённый убогим видом рыцаря, его мокрой изрубленной кольчугой и конём, который стоял, широко расставив облепленные грязью ноги, словно приготовился околеть. А Скателок и вовсе растерялся, услыхав дружелюбный голос всадника.
– А… а… не ошибся ли ты в самом деле, фриар Тук? – пробормотал он, подмигивая товарищу так выразительно, что рябое лицо его покрылось морщинками.
Отец Тук лукаво улыбнулся.
– Нет, сэр рыцарь, – сказал он, – тут нет никакой ошибки. Мой господин – Робин Гуд, а замок его – в Бернисдэльском лесу.
– Я слыхал это славное имя, – спокойно ответил рыцарь. – Я охотно сверну с дороги, чтобы увидеть, правду ли говорит молча о вашем господине, хотя я и думал обедать в Донкастере или Блейтсе.
Он послушно повернул коня и последовал за стрелками. Так молча и ехал, не глядя по сторонам, пока Скателок с отцом Туком вели его коня под уздцы к Бернисдэльским пещерам.
Скателок шёл нахмурившись, потому что никак не мог взять в толк, зачем нужна Робину такая жалкая добыча, а отец Тук то и дело поддразнивал неопытного стрелка.
Робин Гуд вышел гостю навстречу.
– Привет тебе, рыцарь! – воскликнул он. – Наш охотничий стол накрыт, и мы рады всякому, кого посылает нам случай. Мои молодцы проголодались так, что готовы жевать тетиву своих луков. Задайте же корма коню, ребята, и скорее за стол. Сэр рыцарь, ты сядешь здесь, у огня, чтобы поскорее просохла кольчуга, не то ржавчина сгложет её прежде, чем изрубят вражьи мечи.
Низкие козлы покрыты были уже длинными дубовыми досками, которые прогибались под тяжестью жареных уток, рыбы, пирогов, эля и заморского вина.
Три десятка молодцов в зелёных кафтанах уселись за стол и так дружно принялись работать челюстями, как будто отродясь ничего не ели.
И каждый с усмешкой следил за тем, как старательно потчует Робин долгожданного гостя. Потому что таков был обычаи у лесных охотников: сперва накормить знатного путника до отвала, а потом облупить, как яичко. Только Билль Белоручка сидел в дальнем конце стола и хмурился, не спуская с рыцаря глаз, да Скателок неодобрительно посматривал то на отца Тука, то на Робина: ему жаль было злосчастного гостя.
Весёлый стрелок не спросил у рыцаря ни имени, ни цели его пути.
– Нынче дичь в лесах хороша и рыбы много в прудах. Нет страны краше старой Шотландии, нет в Шотландии леса, что поспорил бы с Шервудом и Бернисдэлем.
Так приговаривал Робин. И молодцы ухмылялись и переглядывались друг с дружкой, потому что изо дня в день весёлый стрелок повторял эти слова рыцарям и монахам, а те от страху давились куском жирной дичины и никак не могли донести до рта кубок тёмного эля, не расплескав его дрожащей рукой.
Наконец гость окончил обед и утёр рот рукой. А Робин Гуд, по обычаю вольницы, обратился к нему с учтивым вопросом:
– Хорошо ли поел ты, сэр рыцарь?
На это рыцарь ответил:
– Три недели уже мне не случалось так обедать.
– А не думаешь ли ты, сэр рыцарь, что негоже благородному господину угощаться у стола простого пахаря без приличной расплаты?
Тут стрелки затаили дыхание, с любопытством ожидая ответа. Обычно при этих словах знатные путники менялись в лице: тот затрепещет, как осиновый лист, этот схватится за свою мошну или выхватит из ножен меч.
Но рыцарь не трусил и не вспылил, только смущённо потупил глаза.
– Увы, дорогой мой виллан, мне нечем с тобой поделиться, – с виноватой улыбкой промолвил рыцарь. – Денег у меня так мало, что совестно и предлагать их тебе за гостеприимство.
– Так отвечали мне рыцари и аббаты, начинённые золотом, как скорлупа яйцом, – сказал Робин Гуд. – А ну-ка, Статли, проверь, правду ли говорит наш гость.
Билль Статли отошёл в сторону, где лежало седло рыцаря, пошарил в перемётных сумах.
– Кошели пусты, как гнезда по осени, – доложил он, подкидывая на ладони несколько мелких серебряных монет. – Тут и половины фунта не наберётся.
Робин Гуд пристально посмотрел на гостя. Иссечённая кольчуга и смелый взгляд незнакомца рассказали ему историю рыцаря лучше всяких слов.
– Ты шотландец, сэр рыцарь? – спросил он, и даже Скателок не услышал в его голосе насмешки. – Я побился бы об заклад, что тебя ощипали норманнские вороны.
– Ты угадал, Робин Гуд. Зовут меня сэром Ричардом Ли, мой замок стоит в Вирисдэле. Испокон веков вирисдэльские земли принадлежали моему роду. Сто лет назад мой прадед поднял меч против норманнов, вторгшихся в нашу страну; он бился плечом к плечу вместе со славным Хиревордом. С тех пор мы немало увидели горя. Всё, что есть у меня теперь, – это старый замок моих отцов и клочок земли, который завтра уже будет отнят у меня аббатством святой Марии.
– Скажи же мне, рыцарь, – спросил Робин, наливая вина себе и гостю, – что случилось с твоей землёй? Какое право имеет на неё аббатство?
– Мой сын убил знатного норманна Франсуа Тайбуа. Он убил его в честном бою, на турнире, но родные убитого схватили моего Энгельрика, чтобы сжить его со свету. Я заложил свою землю аббатству святой Марии, чтобы выкупить его. Выкупил, а сын мой бежал. Четыреста фунтов я должен аббату, и, если завтра я их не возвращу ему, он выгонит меня из замка и отберёт землю, потому что завтра истекает срок уплаты.
Летучая мышь, разогнавшись в погоне за невидимой мошкой, впорхнула в пещеру, плеснула крылом у плеча сэра Ричарда Ли, ломаным бесшумным полётом пронеслась над костром и исчезла под тёмным сводом.
Робин Гуд и стрелки долго молча смотрели на рыцаря.
– Четыреста фунтов за землю и замок?
– Сын был мне дороже. Больше никто не хотел ссудить мне денег.
Скателок нагнулся и подбросил охапку дров в костёр.
– Что же ты будешь делать без замка, сэр Ричард? – спросил Робин Гуд.
– Я пойду с крестоносцами в святую землю. Что остаётся мне ещё? Мой Энгельрик скрывается где-то в северных лесах. Вот уже год, как от него нет вестей. Люди Гая Гисборна караулят его по всем дорогам…
Услышав имя Гая Гисборна, Робин Гуд нахмурил густые брови.
– Постой, рыцарь, – перебил он гостя. – Ты назвал имя моего врага. Чем досадил твой сын этому убийце?
– Франсуа Тайбуа был племянником Гая Гисборна. У Гисборна есть все: и деньги, и власть, и дружина…
Рыцарь замолчал, низко опустив голову, неподвижным взглядом уставившись на огонь.
Тут Вилль Белоручка воскликнул:
– Робин, когда мы осадили манор сэра Стефена, сэр Ричард Ли подарил нам для боя тридцать луков с колчанами и двенадцать мечей!
И Робин, забыв приличие, тяжело ударил рыцаря по плечу.
– Рано сдаёшься ты, Ричард Ли! – сказал он. – Крепче держали оружие в руках товарищи славного Хиреворда! Сын твой ещё вернётся, а Гаю Гисборну мы отрубим когти, как норманны рубили их нашим псам, чтобы уберечь свою дичь от вольной охоты. О земле не горюй – мы выкупим её у аббатства. Есть ли у тебя верные поручители, сэр Ричард?
– Покуда я был богат и силён, друзей у меня хватало. А сейчас… кто поручится сейчас за сэра Ричарда Ли? Нет, не осталось у меня на свете друзей, кроме господа бога и пречистой девы Марии.
Робин Гуд весело рассмеялся и прищурил глаза.
– Что ж, сэр рыцарь, лучшей поруки не может быть на земле. Уж кому-кому, а неужто я не поверю непорочной деве Марии? Такой поруки не сыщешь, хоть пройди всю Англию. Ну-ка ты, Скателок, пойди с отцом Туком, отсчитайте сэру Ричарду Ли под поруку святой Марии четыре сотни монет. Да проверьте получше, чтоб не попалось худых, с обрезанным краем. А то, чего доброго, милосердный аббат швырнёт их обратно и скажет, что долг не уплачен.