Гейман Александр
Стихи и поэмы
Александр Гейман
Стихи и поэмы
Содержание
поэма "Жадная" Погода Утро Чудесный альбом поэма "Ночная" (отрывок) Анорийский альбом
-----------------
* ЖАДНАЯ *
-----------------
Поэма "Жадная" номинирована в литературный конкурс "Тенета-98" http://www.teneta.ru -----------------
1. Знает север, и запад, и юг, и восток,
Знает лотос и Африка, танец и слово,
И не знает никто - То, пришедшее То,
Что и я знал когда-то - пришедшее снова.
I.
2. Стены стали прозрачны, как льдинки стекла.
Я ходил и все видел, что делали люди.
Как варилась еда, как из кранов вода
Выбегала и с плеском текла по посуде;
3. Как меж бульков супных и пахучих паров
В этих кухнях вечерних и комнатах тесных
Не людские толклись, но желанья - богов
Проникали в сознанье под видом телесных;
4. Как из дальнего неба незримо летел
- Дождь его не гасил, не захлестывал ветер
Огонек - и сиял между сближенных тел,
Ярко вспыхивал вдруг - и вот так входят дети;
5. А другой в тот же час через два этажа
Выбирался наверх из развалины тела
И над ним зависал, потрясенно дрожа,
И мигал, постигая, мерцал оробело.
6. И во свете таком, кто был некогда здесь,
Словно струйку песка из руки выпуская,
Жизнь по дням рассыпал и пытался расчесть
В чем итог и неволя, и правда какая.
7. Ну, а я - я не дрогнул под вихрем картин,
Под слепящим напором сияний и радуг,
Я позволил протечь им - и был господин
Новых чувств и имен, и волшебных догадок.
8. И тогда, соблюдая мой звездный расклад,
Из высокого дома десятого знака,
Тур с тюленьим хвостом, серебрист и крылат,
Мне предстал Козерог, серафим Зодиака.
9. Многих не было слов,- вещий мой проводник,
Едва я согласился на то восхищенье,
Мигом тронулся в путь - вот когда я постиг
Чудо скорости высшей и тайну движенья.
10. Как бы с некой горы я все дальше скользил
В мельтешении вспышек, но звуков не слыша,
Мой диковинный ангел меня возносил
Быстрей звука и света, и мысли - и выше.
11. На равнине, подобной прозрачной луне,
У тишайшего моря была эта встреча.
Лик не явлен мне был, но шел голос ко мне:
- В чем желанье твое? - загадай, человече!
12. - Не небесных богатств, и тем ниже - земных,
Не бессмертия, не исцеленья болезней,
Но сочти мои дни - и позволь прожить их,
А потом - пусть не будет: пускай я исчезну.
13. Такой выбор я сделал - и передо мной,
Как бы повести некой, но только воочью
Проходили страницы одна за другой,
Назначая судьбу, а быть может, пророча:
14. - Кому жизнь не важна, но желанен уход,
Кто взыскует конца, а не знает свободы,
Тот вернется опять. Много вод утечет.
Будет много смертей - но не будет ухода.
15. Будешь стражем немыслимо дальних миров,
Всех врагов поразишь, никого не пропустишь,
Но однажды взгляд кинешь из-под облаков
И не сможешь лететь, задохнешься от грусти.
16. Будешь племенем джан в каракумских песках,
Ночью будешь тайком пробираться в селенья
И с собаками ссориться из-за куска,
И на плеть нарываться, воруя поленья,
17. На земле твои женщины будут рожать
И детей оставлять на пути каравана,
Будешь мучиться жаждой, терпеть, выживать,
А потом ты рассеешься в буре песчаной.
18. Взойдешь сорной травой на полях бедняка,
Корень пустишь глубоко в решимости злючей,
Но под ругань твой корень порушит рука
Закаленным железом, что тверже колючек.
19. По великой реке поплывешь кораблем
И, раззява, на камни напорешься днищем,
И осядешь на дно, где затянет песком
Твой гниющий остов, как травой - пепелище.
20. Когда зимние воды душней табаку,
Когда в воздухе стынет ледышкою возглас,
Ты у лунки всплывешь и в глаза рыбаку
Станешь пялиться снулою щукой безмозглой.
21. Темной елью подымешься ты - и опять
Тебя срубит топор - и полнейшим чурбаном
Ты отправишься в угол скучающе ждать
Жира беличья вкус на губах деревянных.
22. Станешь сном моряка о родимой земле
И забудешься утром под пение птицы,
Так и будешь блуждать в фиолетовой мгле,
Кто приют тебе даст, кто позволит присниться?
23. И быть может, средь столь же ненужных теней
В междуцарствии мира, пустом и бесплодном,
Ты поймешь наконец, что по правде ценней
Уходить или быть, а еще - быть свободным.
24. И когда урок выучишь этот, когда
Дух возвысишь ко мне и свой разум умножишь,
А еще - рассмеешься душою,- тогда
Исчезай,- если только захочешь и сможешь.
25. - И все верно,- так было. Я долго болел
Недержаньем унынья и порчей здоровья,
Умирал то и дело, о ближних скорбел,
А порою впадал в проливание крови.
26. Как последний дурак, я остатки ума
Изводил на напраслину бед ежечасных,
То делами паршивел, язви их чума,
То еще умудрялся влюбиться несчастно,
27. То смиреньем недужил, как щепка, иссох...
И задумался я, книгу жизни листая:
Как же так, я такой был сияющий бог,
А до ручки дошел, ни за что пропадаю!
28. Этак скоро завою, как пес в конуре,
Этак все просажу на усталость и жалость!
Нет, пора быть игре. Я клянусь - быть игре!
Ну вас всех! - быть игре! - и душа рассмеялась.
II.
29. Для начала я умер. Погиб, как герой,
С мировой несуразностью в поединке.
Награжден был посмертною черной дырой,
А поздней и проглочен,- то были поминки.
30. Отметь крестиком место на карте небес,
Где в потоках клокочущего эфира
Густо валят созвездья,- вот там я воскрес,
Нахлебавшись вот этакого чифира.
31. После кружки-другой с проясненьем в мозгу,
Бодрость духа вернув и веселый характер,
Я ударился в бег, закрутив на бегу
То ли две, то ли тыщу спиральных галактик.
32. И, поди, до сих пор они в поте лица,
Инозвездные бонзы, разгадки не чая,
Ахинею несут о наитье Творца,
К телескопам припали - меня изучают.
33. Пусть их учат. И знают пусть назубок
От пеленок, а то - от скорлупок яишных:
В мире много миров, но я все пересек
Сделав пару шагов, как впоследствии Вишну.
34. И чему тут дивиться, когда мой поход
Был не только на радость мне и упоенье,
Но и бой вместе с тем, и у зеркала вод
Созерцанье безмолвное - и сотворенье.
35. Что прекрасней? - Глаза именам открывать,
Углубляться в чудесные, странные свойства,
Или их создавать - или их воевать,
Ум и чувство построив в единое войско.
36. А явился и он - сто веков подбирал
К ядовитым клыкам бронебойные бивни,
Жала-когти вострил,- в общем, весь арсенал
Преисподней задействовал мой супротивник.
37. Приближенье, схожденье, нырок, поворот,
Ложный выпад,- и вот он, коварный, крученый,
Тот удар его с лету,- но только он бьет
Прямо в позавчера, пустоте обреченный.
38. И он следом летит, пустотою сражен,
Как пьянчуга разбуженный, громко икая.
Малый, то не у-шу, то забава для жен,
Мат на первом ходу, - моя шутка такая!
39. Мне ль не знать времена, если я их прошел,
Как бурильщик глубинный пласты за пластами.
Я спрягал их в единый вселенский глагол,
Пек в духовке и ужинал, как пирогами.
40. Там, где разум мутится и гибнет металл,
Я гулял и играл, и искал испытаний.
Я, как бражку, как Танькины слюнки, глотал
Смертоносные, невыносимые тайны.
41. Накануне вселенной, неведомо где,
Я смотрел на созданий, ужасных обличьем,
Как они состязались на Страшном Суде
И исход был гадателен, проблематичен.
42. Я сновидел биенья веков и пространств,
Истеченье миров я считал в миллионах,
Этот паводок снов, этот явленный транс
Просветленных умов и мозгов воспаленных.
43. Те кишели прозрения и миражи,
Словно пчелы в сраженьи с медведем голодным,
Словно с лежбища вспугнутые моржи
В водах Духа, морях его околоплодных.
44. Как пантеры-охотницы точный прыжок
"Цынза-цынза", взметенное в "йауа-фырра",
Как сознанье в ничто обращающий йог,
Совершающий вывод о бренности мира...
45. И как сладость воды, когда свежую пьешь,
Наложи ее образ на паузу мысли,
Ярким цветом пометь, на кристаллик умножь,
Опусти в океан и в медузах исчисли.
46. Стань комочком лучистым, в эфир погрузись,
Обложись белозвездною массой творожной
И цыплячий писк жизни расслышать учись,
И дыши, как дракон на гнезде, осторожно.
47. Посети Андромеду - туманность ее,
Своих деток туземных с гостинцем проведай,
"Кто ваш папа?" спроси - и знай имя свое,
Будь хорошим Отцом - посети Андромеду.
48. Не забудь о Земле,- не забудь - она есть
От последнего праха до точки начальной
Моя сказка о Боге и звездная весть
О смешном моем сердце, немного печальном.
49. В теплых южных морях, где ветвится коралл,
Где подводный народец обосновался,
Видишь, рыбы покрыты - то я бушевал
Красотой многоцветной - то я бесновался.
50. Когда солнцем подсвеченные края
Черных пальцев полощутся в омуте синем,
Нет, не скалы и ветер,- то нежность моя
Схоронилась в ладошке великой пустыни.
51. Орут джунгли, лиана с лианой сплелась,
Перемазавшись соком, лопочут макаки,
Гомон запахов,- нет, то не пылкая страсть,
А рассеянность мыслей о мелочи всякой.
52. Впрочем, что география! В гуще времен
Были годы, когда в распаленности лютой
Я богов-миродержцев громил пантеон,
Чтоб дорваться до самки гигантского спрута.
53. Океан колыхался, шел пеной, вскипал,
Извергался вулкан и текла протоплазма
Весь силурский период, - а вслед наступал
Миллион лет катарсиса или оргазма.
54. А как я горевал! Искажались черты
Побережий, и с той ли тоски окаянной,
Как молочные зубы, шатались хребты,
И на части раскалывалась Гондвана.
55. Тяжело под землей; стоит каменный гул,
Под циклоном гранитным сдвигаются руды,
Но и там закружились - то я их подул
Снегопады кристаллов, прозрачное чудо.
56. Или музыка - может быть, помните - в ряд,
Как стога бесконечные, до горизонта,
Серым пузом в болоте, лицом на закат,
Все стоят и трубят, и трубят мастодонты.
57. Или в степях Евразии топот копыт,
Скачут кони монголов вслед тюркам и гуннам,
Но та пыль оседает, и лютня звучит
О тебе, мировая держава Тайцзуна!
58. Но довольно,- не счеть всех походов и битв,
Где искали меня,- а я так отшутился:
За окном век двадцатый, кончаясь, стоит,
Неразумное чадо, я в нем очутился.
59. Я возник на Урале, я берег нашел
Заколдованный, там я садился на камень,
И летел ко мне издали бурый орел,
И на царство венчал, осеняя кругами.
60. И не высшее ль чудо, что занят игрой
В том ли граде Перми, недалеко от рынка,
В доме сто девяносто, квартире второй,
Да на той ли на улице Екатеринской,
61. Я, дозором стоявший над Млечной рекой,
Я, наследник атлантов, сновидец Гондваны,
Небожитель поэзии, кто ж я такой?
Так, совсем ничего,- литератор засраный.
62. Я смеюсь сам себе, я пью чай поутру,
Перед сном и во сне я лечу и летаю;
Я стихи написал - и закончил игру,
Вот сиренька и кисть ее - пусть расцветает.
63. Что ж я понял? Одно лишь во веки веков,
Как познал это каждый, касавшийся слова:
Мир стоит на стихах - да и нету стихов,
Кроме чистого Духа и Бога живого.
64. Все исчезнет. И запад прейдет, и восток.
Белым пеплом сгорит и свой пепел остудит,
Что сгорает сейчас. Но во мне живет То
Оно будет и так,- но пусть все-таки будет.
Октябрь-ноябрь 1995
* ПОГОДА УТРО *
----------------------
1981-1982
МАМЕ и ТАНЕ
x x x
У подъезда пятиэтажки, Где с пригоршней розовых саж Ходит ветер играть в пятнашки И бежит на шестой этаж,
Происходят странные вещи: В белых дымках глаза и тень Ночь укрыла, что в этот вечер На свиданьи она и день,
У стекла - золотые ахи, У деревьев - хороший смех, Утра нет, а цветами пахнет,Голубыми, счастливей всех.
На прозрачных ресницах, в высях, Там, где ветра этаж шестой, Не дошел и остался, высох, Звездный капающий слепой.
Дом еще улететь качнулся, Люди видят небо и птиц, У людей красивые чувства И прекрасная правда лиц.
11.05.1981
x x x
Надену шлепанцы, с полпачкой папирос Часок возьму и пошатаюсь вдоль по улице. Уйму-ка сердце, городом порос, Пусть вечер сам проталкивает пульсы.
Там, как под росами, под птичьим языком, То - ощутима, то - неощутима, Весенне важничает, - нет, не звукоем,А певчая какая паутина.
Там - посмотри - с размерностью рассад,Глазей и тронь хоть голыми руками,Стрекозы в ветках ивовых растят Пока вполголоса зеленое дыханье.
И дрожь листов, а дом близ разжевал Теней серебряным, подробным переплеском, Что вот, мол, на зиму где брали кружева Светить луне, стекая с занавесок.
То россыпи таких пахучих стрел, Что будто даже не черемух и сирени, А, видно, август, август прилетел Из августейших воздухов с вареньем.
То мошки - в пляс, то в небо - тополя, То с верою прожорливой, святою В траву зеленую пускается земля,Захватывает дух над высотою.
А в небе пар невиданных чудовищ, Луны и звезд неслыханная кладь, На их горбах. Вечерний Мед Медович Повсюду в воздухе и отпустил молчать...
23.05.81
x x x
Ее чуть приоткрытый рот, Певучий полуооборот,Смотри,- на белый свет одна, Шагнула и цветет. Ее смятенье и глаза, Зрачков и воздуха гроза И пред грозой голубизна, И линий переход.
Как в шепотах звездосложенья
Туман окутывает сад,
Над нею - дымка и круженье
Ухаживает аромат.
Еще пугаются шаги, К груди прижаты кулачки, И только тень и уголки В касаньи сквозняков. Но чуть в разлете - локотки, И придыхают лепестки, И засквозили лепетки, И море лепетков.
Обмолвней звездного на влаге,
Кромешнее порывов вьюг,
У кромки мира в полушаге
И откровенье, и испуг.
Еще, стесняясь, медлит кисть, Еще быть день остерегись, Ударить молния не смей И гром ее минуй. В ней мир дыханье затаил, Над ней тревоги утолил, И в мире цвесть поверил ей На шаг и поцелуй.
30.04.82
x x x
Белый январь и желтый март, Как сохнущий фыркающий кот,
Из кожи в кожу впадает год, Сто настроений берет на зуб.
Алый скворечного звона май,Пахнет водой,
как и июнь,Лужа, где лопнули пузыри, И вот уже плещутся небеса.
На травной слюне - это июль,Скрип кузнецов и глаза стрекозы.
Красный коричневый хриплый октябрь,Простудился, глотая дождь,
Звезды в клякс фиолет декабрь,
Черный апрель, где жирный крик Почвы, солнечных веток: дай!
И пар и копоть с органных горл, Тучами схваченный аккорд, Дымчатый мажущийся ноябрь.
Из неба в небо влетает год, В погодах ночует и днюет год, Как кожи носит,- и вот, когда,
Как журавли в просторе,- звук, Влаг губами окликнут цвет,Ставь паруса,- и снасть, и высь Настороже - шагни и мчись,Самая гулкая синь сентябрь.
5.02.81
x x x
На лучах иного солнца, далеко, Голубой мерцающий цветок.
Ему утром чашу лепестков Моют воды и туманов молоко.
И капель из чаши у цветка, И круги по чаше озерка.
И тогда мне дышится легко.
А еще за мириады звезд, Завиваемых в космический Мальштром,
Забывается и успокоен шторм, И не бьется о высотный мост,
Что вознес пролеты к облакам, И помчался вдаль за океан.
Льется высь, и свежесть солона, Пьется радость птицами взахлеб.
И с многоэтажный небоскреб Вырастает новая волна.
И ужасна вздыбленная зыбь, Виснут тучи, каменнее глыб,
И орет в раскинутый шатром, В воздуха свинцового Мальштром,
Словно в раковину с пеною у губ, Словно тесны дно и берега,
Темных вод беспамятная глубь, Бешеный творится ураган.
Только мост, как парусный корабль, Рассекает молнии и хлябь.
И тогда мне тягостно невмочь. Грозную вдыхаю чью-то мощь,
А где космос, звездами космат, Дышит в озеро, и шепоты, и ночь,
У цветка тревожен аромат, И мерцание, печальное, как дождь.
июль-август 1981
НАД КРЫШАМИ ГОРОДА СТОЯТ СВЕТЛЫЕ ЗВЕЗДЫ
Под звездами, меж марли раскрытых окон, гуляет по городу еще невидимое, неслышное воздухоплавание корабликов тополиного пуха, на улицах пахнет сиренью и на цыпочках ходит ветер, поют уже птицы, скоро будут золотые брызги высоко на стеклах и далеко побегут тени, взойдет солнце, а навстречу ему, с запада, сверкают молнии и катит на город синяя туча.
Уже
зашаркала по асфальту метла,
уже дневные бабочки в воздухе,
и смотрят в небо первые прохожие на остановках,
и подбегает к ним первый троллейбус,
- и золотые брызги на стеклах,
и далеко бегут тени,
и становится жарко,
и прохладно в подъездах,
и только высыпать из домов всей миллионной толпе народа, зашуметь во все стороны разноцветным машинам, открыться булочным и кафе,- и совсем будет в городе утро.
А меж тем и туча уже заслоняет небо над городом, подула ветром, гремит громом, брызжет молнией, и еще одной, и еще,и вот, прямо из седьмых снов, город от набережной до окраин попадает под небывалый дождь.
Тут хозяйки бросают кастрюли и кидаются закрывать окна. Что творится на улицах! В пять минут намок и прибит к земле пуховый платок тополей, нет сухого листа и на самых больших деревьях, мокры все камни, все цветные японские зонтики, по колено ручьи на асфальтах, а дождь все прибывает. Как будто, если не вся, то уж никак не меньше, чем пол-Атлантики, собралось в тучи и пришло, и хлещет на город,- то идет, покачиваясь на ходу, как слон с хоботом воды, то воробушком прыгает по подоконнику, то как будто выхлопывают огромный водяной половик и с водой оттуда сыплют громы и молнии. Визгу, смеху на улицах, над лужами стоит пар, и, как яркие медузы, плывут в нем промокшие зонтики, и ныряют в него машины летучими рыбами, и шумят водосточные трубы на стенах, и весь город захлестнут непредсказуемой влагой в узоре и ажуре мимолетности, и пьет дождь, и не может весь выпить земля.
И кончается дождь. В вымытом городе всюду блестит солнце, лужи, мокрые листья, стекла,- все печатлеет солнце, а с витрин, когда мимо по колеса в воде пробегает троллейбус, срываются одна за другой какие-то золотые стрекозы или бабочки,- большие, огромные, какие, как говорят, водились на Земле когда-то в незапамятной древности. Тогда они летали над душным морем палеозойских болот и гигантскими папоротниками, а сейчас все уносятся в синеву: там солнце, там радуги, там ночью смотрит на город такая бездна звезд, что поди угадай, сколько там есть океанов, какое перед грозой бывает небо и кто, под лучами какой из них, бежит, спасаясь от налетевшего ливня:
- Мамочки! Какой дождь...
1.09.85
x x x
В август месяц встанем с рассветом,Лужи рыжи и голубы, И ко дню без дождя приметы,Взяв лукошки, пойдем по грибы.
Лес из дали взойдет, как терем, И сквозь дремы, туманы, плеск, Мы тропе повести поверим, И тропа нас проводит в лес.
Будет птичий уже натинькан, Привет свежести и заре, Заря тонкие паутинки Выдаст каждую в серебре.
Нас окружат взрослые сосны, Вверху космами соединясь, Отовсюду из капель росных На нас глянет множество нас.
Мы затем перейдем болото,Топь утопит наши следы. Будет боязно отчего-то От коряги из-под воды.
Разойдемся - и над грибами Мы раздвинем мох и траву. В глубь далеко, от нас, над нами Будет таять в бору "ау".
Будет воздух - синичник бликов Муравьинкой на вкус сластить, Пахнуть будет землей земляника И черника губы чернить.
Будет белка шагов пугаться И в верхушек скрываться скрип. Мы забудем перекликаться, Кто нашел самый белый гриб.
Над просветом гудящей чащи Пройдет облако в синеве. От небес, высоко ходящих, Лес укроет нас, как в траве.
А под вечер, все снова вместе Мы все сложим в один котел И подвесить три жерди скрестим, И внизу разведем костер.
Звон комариков и истома, Угольки, как зверей зрачки, И покойно, почти как дома,Только сыро, и плеск с реки.
А затем тихим соснам в ветви Ляжет солнце, как белый груздь. Мы вздохнем о когда-нибудь смерти, И почувствуем легкую грусть.
22.09.81
x x x
Из сини распростанной, Из осени гулкой, гулкой,
За угол свернув, о простыни Ветер ломает скулы.
Крылатое время года!
Под голубым предсоньем
Так тихо земля пустеет,
Нет сладостней, нет ясней!
Ветер все убавляет
Листов золотую пену,
И мерзнут ночами ветви,
Уже их укроет снег.
Клика-то днями, клика
По поднебесью носит,
Дышит все ближе север,
И крылья торопит стай.
И холодеет сердце
В хмельной золотой печали,
И празднику дней отцветших
Уже говорит: прощай.
Из сини распростанной, Из осени гулкой, гулкой, За угол свернув, о простыни, Ветер ломает скулы.
Там, где рыжее рыси,
Прыгает вниз откос,
Там, где зашелся высью
До восходящих звезд
Купол, и там, где полит
Алым небес калкан,
Лес, и далеко поле,
А впереди полка,
В солнце по грудь обронен,
Каленом рубясь ветру,
Вздыблен на обороне
Разветвленное Ярый Тур.
июль 81 - 4.10.84
ПОГОДА УТРО
Где заставы тумана, как серая пакля, Врассыпную и в росы кидаются капли.
Это, это - седины джинна веселого,Исполнив желания, тает взвесь олова.
Это роясь в присненном, декабрьском, далеком, Солнце вьюги сжигает, взбегая вдоль окон.
Это в космах зеленых и с синею плешью, Певчей трелью, и смехом, и звоном увешан, Куролеший с рассвета, над зимним насмешлив, Заплутавший по городу шляется веший.
И рассолнце цедя во две трещинки плошек, Тигр - о, рыжий! - трезвеет, что он - всего кошка.
И повсюду украдки цветов и утайки Проступают, как солнца снежинки у Таньки.
И серебряным хлопая пологом ткани, Воздух гроз на подходе из долгих скитаний.
И тогда у окна потянуться до хруста, Спохватиться: весна на дворе праздноуста,Губы в губы, и все, как в любви признаются,Жить, ожить, вновь родиться - проснуться.
12.05.82
конец альбома
* Из "ЧУДЕСНОГО АЛЬБОМА" *
----------------
1994
* * *
Дым размыкаемый струится. Великий предстоит уход. Как молния, душа ветвится И нить серебряную вьет.
Я есть, я зеркальцем играю И, как единственный, смеюсь, Купаюсь в бликах и не знаю Пришел - или еще вернусь.
На берегу иной равнины, У древа жизни из корней Висячий лучик пуповины Небесной памяти моей.
5.01.93
ДО БИБЛИИ
(1) Взмолилась тварь: Покуда он Не вырос до антропитека, Еще задуман, не рожден,Пускай, не надо человека!
Не надо дымных городов, Не надо войн еженедельных И металлических цветов, И пыток в страшных подземельях!
Пусть даже он устроит рай Покой зверей под сенью сада И много музыки,- пускай, Тогда и этого не надо!
(2) Вот, в море вымер трилобит. С планеты ящер удалился. Возникли носорог и кит. Но человек не появился.
Его нет в тундре ледяной, Нет в джунглях и пустынях голых,
Ни в облаках, ни под водой, Ни на коралловых атоллах.
Напрасно верный друг дельфин Его зовет у побережий,В ответ только медвежий сын Трясет с земли башкой медвежьей.
(3) Стоят печальные моря. На омраченном небосводе Зарей сменяется заря. Но ничего не происходит.
За эрой эра. Десять. Сто. Себя явить изнемогая, Тварь бродит, именем никто И даже цветом никакая.
И вид опережая вид, Как сон, из памяти скользящий, Как кровь из раны,- зверь бежит С планеты, без ума пропащей.
Исчезли крупные сперва, А там дошло до насекомых,
А там деревья и трава Снялись и сгинули из дома.
Их безымянность извела, Их тьма бесцветная пугает, Им пусто в бездне без числа,И убегают, убегают.
Ушли, как жили,- налегке. И замыкающим микробом Амеба дохнет на песке, Не зная, что она - амеба.
(4) И думает Земля: Ну нет, Чем в этакий капкан попасться, Зиять безмозглой из планет, Что разума не набралася,
Я лучше жизнь верну,- она Пусть будет вновь в морях и реках, И на земле, а имена Ей дам взаймы, до человека.
Она берет себе луну И с нею строит пульс приливов,
И укрывает в глубину Запасы хрусталей красивых,
На полюса сдвигает льды, Меж них Гольфстрим пускает теплый, Деревьям придает плоды, А морю - много вкусной воблы,
У ней есть солнце в небесах И чудеса в пучинах тайных, Весеннее безумье птах И травы свойств необычайных.
Она - как бы сирени кисть Благоуханно голубая, Как светлый дом, где убрались, Чету желанную встречая.
А он в свой поиск погружен, Парит себе в межзвездьи синем, Но позван ей - и изумлен И с неба сходит как единый.
Сошел - и расточил свой дух. И двое поднялось у древа, И третий там, - а этих двух Уже зовут Адам и Ева.
март 1994
x x x
С понедельника на вторник Или даже в воскресенье, Или просто рано утром, Чуть светлеют небеса Летний город посещают Удивительные страны, Обязательно бывают Все на свете чудеса.
Над домами возникают Белооблачные замки,Башни бело-голубые, Золотые корабли,Эти крепости воздушны Долго странствовали всюду И диковин понабрали, И похвастать привезли.
Вот веселые матросы С кораблей на землю сходят, С золотой серьгою в ухе Толстый боцман впереди. С ними крабы и дельфины, Попугаи и мартышки,Что захочет, то увидишь,Обязательно гляди.
А еще там великаны И носатые арапы, Лица сказочных историй,Например, тот самый кот, И, конечно, очень много Знаменитых капитанов, А кудесников заезжих Тех вообще невпроворот.
Уже первые деревья Обзаводятся походкой, А дома, раскинув крылья, Принимают странный вид, И тогда в чудесный город Изумительное утро Восхитительно ступает, Удивительно глядит.
И со сладким замираньем Замечательные страны Очень тихо тают в небе, Исчезают никуда. Так бывает в понедельник, А быть может - в воскресенье, Или с пятницы на среду, А для глупых - никогда.
18.06.1994
x x x
Эта лестница - в глубину. На ступеньках мой первый шаг. В спину пыльный глядит чердак, Внизу улица - в тишину. Мне нечаянный снится сон, Воздух бликами золочен, И хрустальный захолонул Воздух вечера тихий звон.