Гейман Нил. Коралайн

Нил Гейман
Коралайн

   Волшебные истории – это больше, чем правда: не потому, что они лгут, будто драконы существуют, а потому, что утверждают, что дракона можно победить.

Гилберт К. Честертон

* * *

   Коралайн обнаружила дверь вскоре после переезда в дом. Дом был очень старым – с чердаком под крышей, с подвалом под полом и разросшимся садом с громадными старыми деревьями. Семье Коралайн принадлежал не весь дом – для этого он был слишком велик. Нет, им принадлежала только часть. Старый дом с ними делили и другие люди. Мисс Свинк и мисс Форсибл жили в квартире этажом ниже Коралайн. Обе они были старыми и толстыми и держали в квартире многочисленных шотландских терьеров не первой молодости с именами Хэмиш, Эндрю и Джок. Когда-то мисс Свинк и мисс Форсибл были актрисами, как сообщила Коралайн мисс Свинк в их первую встречу.
   – Видишь ли, Кэролайн, – говорила она, неправильно расслышав ее имя, – мы обе, мисс Форсибл и я, в свое время были знаменитыми актрисами. Очень знаменитыми, милочка. Ах, не давай Хэмишу этих кексов с изюмом, иначе у него до утра будет болеть животик!
   – Я Коралайн. А не Кэролайн. Коралайн! – поправила Коралайн.
   В квартире над Коралайн, под самой крышей, жил полоумный пожилой человек с роскошными усами. Он поведал Коралайн, что дрессирует цирковых мышей. Правда, пока их никто не видел.
   – В один прекрасный день, малышка Кэролайн, они будут полностью готовы – и весь мир увидит чудеса моего мышиного цирка! Ты, конечно, спросишь, почему нельзя взглянуть сейчас… Ведь ты именно это собираешься сказать?
   – Нет, – ответила Коралайн. – Я хотела сказать, чтобы вы не называли меня Кэролайн. Я – Коралайн.
   – Мой мышиный цирк нельзя посмотреть потому, – пояснил старик, – что мыши еще не всё отрепетировали. Кроме того, они отказываются играть песни, которые я для них написал. Все песни, которые я пишу для мышей, должны звучать как «тампти-пампти», а белые мыши играют больше похоже на «тудл-дудл». Я уже подумываю перевести их на другие сорта сыра.
   Коралайн сомневалась, что это можно назвать мышиным цирком. Скорее всего, решила она, старик просто выдумывает.
   На следующий день после переезда Коралайн отправилась на разведку.
   Рядом с домом раскинулся большой сад, именно его Коралайн и решила осмотреть в первую очередь. В самом дальнем углу она обнаружила теннисный корт, но вряд ли кто-либо из обитателей дома играл там – изгородь пестрела дырами, а сетка почти истлела. Еще в саду был старый розарий с чахлыми кустиками, усыпанными тлей, полный булыжников сад камней и грибница с коричневыми мясистыми поганками, источавшими жуткий запах, когда на них наступаешь.
   Кроме того, в саду имелся колодец. В первый же день мисс Свинк и мисс Форсибл сочли необходимым предупредить Коралайн, что он очень опасен, и взяли с нее слово, держаться от колодца подальше. Поэтому Коралайн немедля отправилась на поиски колодца, чтобы разузнать его местоположение – ну, чтобы потом как следует держаться подальше.
   Колодец нашелся через два дня, на буйно заросшем лугу за кортом – скрытый зарослями деревьев и высокой травой круг из камней. Он был прикрыт деревянными досками, чтобы кто-нибудь случайно не провалился, но в одной из досок осталось отверстие от сучка, и Коралайн потратила полдня, бросая в него мелкую гальку и желуди и считая, как скоро глубоко-глубоко внизу раздастся плеск от их падения в воду.
   Еще Коралайн изучала живность. Она нашла ежа, змеиную кожу (правда, без змеи), камень, страшно напоминающий лягушку, и жабу, страшно напоминающую камень. Также был обнаружен высокомерный черный кот, который мог сколько угодно сидеть на пнях или стенах и глазеть на Коралайн, но всегда ускользал, если она хотела с ним поиграть.
   Так она и провела первые две недели на новом месте – разведывая сад и окрестности. Мама заставляла ее заглядывать домой на обед и ужин; да еще она должна была одеваться потеплее, прежде чем уйти, потому что лето в тот год выдалось очень холодное; но не проходило ни одного дня, чтобы она не отправлялась на разведку, пока однажды не полил дождь, и ей пришлось остаться дома.
   – Ну, и что мне делать? – спросила Коралайн.
   – Почитай книгу, – посоветовала мама. – Посмотри видео. Поиграй с игрушками. Пойди понадоедай мисс Свинк и мисс Форсибл, или тому чокнутому чудаку сверху.
   – Ну нет, – возразила Коралайн, – ничего такого мне не хочется! Хочу пойти поразведывать.
   – Я ничего не имею против этих твоих разведок, – ответила мать, – пока ты не начинаешь перегибать палку.
   Коралайн подошла к окну и принялась смотреть, как идет дождь. Под таким не погуляешь – он специально бросается вниз и с плеском разбивается на месте приземления. Такой дождь подразумевает целеустремленность – на этот раз он целеустремленно превращал сад в мутный жидкий супчик.
   Коралайн уже пересмотрела все видеокассеты. Игрушки наскучили, а все свои книги она перечитала. Она включила телевизор и стала прыгать по каналам, но не нашла ничего, кроме людей в костюмах, рассуждающих о рынке капитала, и спортивных программ. В конце концов, отыскалось кое-что интересное: заключительная часть биологической передачи о какой-то «защитной окраске». Показывали всяких животных – птиц и насекомых – которые, чтобы уцелеть, маскировались под листья, прутики или же других животных. Коралайн очень понравилось, но передача слишком быстро подошла к концу, сменившись репортажем о кондитерской фабрике.
   Настало время поговорить с папой.
   Отец Коралайн был дома. Мама с папой оба делали что-то на компьютерах, а это значило, что они много времени проводили дома. У каждого из них был отдельный кабинет.
   – Привет, Коралайн, – не поворачиваясь сказал он, когда дочь вошла.
   – М-м-ф-ф… – ответила Коралайн. – Дождь идет.
   – Ага, – согласился отец. – Как из ведра.
   – Нет же, – возразила Коралайн. – Просто идет дождь. Мне можно на улицу?
   – А что мама говорит?
   – Она говорит: «Ты не выйдешь за двери в такую погоду, Коралайн Джонс!»
   – Значит, нельзя.
   – Но мне надо продолжать разведывать.
   – Тогда разведай квартиру, – предложил папа. – Вот тебе бумага и ручка. Посчитай двери и окна. Перечисли всё синее. Организуй разведывательную экспедицию и открой на карте местоположение водонагревательного бака. И дай мне спокойно поработать.
   – А можно мне в гостиную? – В гостиной Джонсы хранили дорогую (и страшно неудобную) мебель, доставшуюся от бабушки. Коралайн туда не пускали. Туда вообще никто не ходил. Держали для самых торжественных случаев.
   – Если не напортачишь. И ничего там не трогай.
   Коралайн сосредоточенно выслушала задание, взяла ручку с листиком и отправилась на разведку.
   Она разыскала водонагревательный бак (в чуланчике на кухне).
   Она посчитала все синее (153).
   Она посчитала окна (21).
   Она посчитала двери (14).
   Из всех перечисленных дверей, тринадцать открывались и закрывались. Еще одна, массивная резная дверь из дерева в углу гостиной, оказалась запертой.
   Она спросила у мамы:
   – Куда ведет эта дверь?
   – Никуда, дорогая.
   – Но должна же она куда-то вести!
   – Проверь! – покачав головой, предложила мама. Она подтянулась и сняла связку ключей с полки над дверным косяком. Потом тщательно перебрала и отыскала среди них один – самый старый, самый большой самый черный и ржавый ключ. Они пошли в гостиную, и мама отперла дверь.
   Та с готовностью распахнулась.
   Мама оказалась права. Дверь никуда не вела. Она открывалась в кирпичную стену.
   – Когда здесь был один целый дом, – объяснила мама, – дверь куда-то вела. А затем дом разделили на квартиры, и проем просто заложили кирпичом. По ту сторону стены другая квартира, которую еще никто не купил.
   Она закрыла дверь и вернула связку ключей на полку над кухонным косяком.
   – Ты ее не заперла, – напомнила Коралайн.
   – А зачем? – Пожала плечами мама. – Дверь все равно никуда не ведет.
   Коралайн промолчала.
   Уже почти совсем стемнело, а дождь по-прежнему барабанил по стеклам и размывал дальние огни проезжавших по дороге машин.
   Отец Коралайн оторвался от работы и приготовил на всех ужин.
   – Пап, ты опять сам накулинарил! – с отвращением сказала Коралайн.
   – Это лук с тушеной картошкой, гарниром из эстрагона и плавленым сыром «Груэр», – разъяснил отец.
   Коралайн вздохнула, отошла к холодильнику и достала мини-пиццу и картошку, намереваясь разогреть их в микроволновке.
   – Ты же знаешь, я не люблю домашнюю еду! – пожаловалась она папе, пока ужин вращался в печке, а крохотные красные циферки вели обратный отсчет до нуля.
   – Ты даже не пробовала, может, понравилось бы, – заметил папа, но Коралайн упрямо затрясла головой.
   В ту ночь Коралайн долго лежала в постели без сна. Она почти уснула, когда дождь прекратился, и тут раздалось: «т-т-т-т-т-т…» Коралайн села.
   Вдруг где-то скрииии…
   …иипнуло.
   Коралайн выбралась из постели и заглянула в прихожую, но не заметила ничего странного. Она повернула назад. Из спальни родителей доносился раскатистый храп – папа, конечно, – и беспорядочное сонное бормотание – мамино.
   Коралайн задумалась, уж не приснилось ли ей всё это – чем бы оно ни было…
   Что-то шевельнулось.
   Едва плотнее тени, оно молниеносно скользнуло вдоль темной стены прихожей, словно оживший клочок ночи. Оставалось надеяться, что это не паук. В обществе пауков Коралайн чувствовала себя крайне неуютно.
   Черный силуэт скрылся в гостиной, и Коралайн, немного нервничая, последовала за ним.
   В гостиной было темно, свет проникал только из прихожей, и стоящая в дверном проеме фигурка Коралайн отбрасывала на ковер огромную тень, похожую на непомерно длинную тощую женщину.
   Коралайн раздумывала, включать ли свет, когда вдруг увидела, как из-под дивана медленно выползает черная тень. Силуэт замер – и вдруг стремительно и бесшумно метнулся по ковру в дальний угол комнаты…
   В том углу не было никакой мебели.
   Коралайн зажгла свет.
   В углу ничего не было. Ничего, кроме старой двери, ведущей в глухую кирпичную стену.
   Коралайн могла поклясться, что мама закрывала дверь, но сейчас дверь оказалась чуть приоткрытой. Самую малость – всего лишь щель. Коралайн подошла и заглянула за дверь. Ничего, кроме стены из красных кирпичей.
   Она плотно закрыла старинную дверь, выключила свет и отправилась спать.
   В ту ночь Коралайн приснились черные тени; они безостановочно скользили с места на место, укрываясь от света, пока не собрались вместе – маленькие черные зверьки с красными глазами и острыми желтыми зубками.
   Существа запели:
 
   Мы малы, но нас немало, нас немало – мы малы…
   Мы ждали здесь, пока ты придешь,
   Мы будем здесь, когда ты падешь…
 
   От их шипящих, тонких и немного жалобных голосов Коралайн чувствовала себя не в своей тарелке.
   Потом ей приснилась парочка реклам, а потом – и вовсе ничего не снилось.
   На следующий день дождь прекратился, оставив над домом плотный белый туман.
   – Я иду на прогулку, – заявила Коралайн.
   – Не заходи далеко! – предупредила мама. – И оденься потеплее.
   Коралайн натянула синюю куртку с капюшоном, красный шарф и желтые «веллингтоновские» ботинки.
   И вышла на улицу.
   Мисс Свинк выгуливала собак.
   – Здравствуй, Кэролайн! – поздоровалась она. – Мерзкая погода!
   – Да, – ответила Коралайн.
   – Я когда-то играла Порцию, – сообщила мисс Свинк. – Мисс Форсибл сколько угодно может рассказывать о своей Офелии, но все приходили любоваться именно моей Порцией. Тогда мы собирали полные залы.
   Мисс Свинк была упакована в столько пуловеров и кофт, что казалась еще ниже и еще круглее обычного, словно большое пушистое яйцо. Она носила очки с толстыми линзами, которые делали глаза просто громадными.
   – Они обычно присылали мне в гримерку цветы. Уж ты мне поверь, – поделилась мисс Свинк.
   – Кто присылал? – спросила Коралайн.
   Мисс Свинк подозрительно огляделась, посмотрев сперва через плечо, а затем по сторонам, вглядываясь в дымку, словно кто-то мог подслушать из тумана.
   – Мужчины, – шепотом сообщила она. Затем подтащила собак к себе и вперевалку отправилась к дому.
   Коралайн продолжила прогулку.
   Она уже на три четверти обошла дом, когда увидела мисс Форсибл; та стояла на пороге квартиры, которую делила с мисс Свинк.
   – Ты не встречала мисс Свинк, Кэролайн?
   Коралайн сказала, что встречала, и что мисс Свинк ушла выгуливать собак.
   – Надеюсь, она не заблудится; иначе не миновать ей обострения лишая, вот увидишь, – посетовала мисс Форсибл. – Надо быть разведчиком, чтоб отыскать дорогу в таком тумане!
   – А я и есть разведчик, – сказала Коралайн.
   – Ну разумеется, дорогая! – согласилась мисс Форсибл. – Смотри, не заплутай.
   Коралайн продолжала бродить по саду, окутанному серой пеленой. Она старалась не упускать из виду дом, а через десять минут обнаружила, что пришла туда, откуда начинала.
   Волосы сырыми безжизненными прядями падали на глаза; лицо покрылось капельками влаги.
   – Эгей! Кэролайн! – окликнул чудаковатый старик с верхнего этажа.
   – О, здравствуйте! – ответила Коралайн.
   Сквозь туман она с трудом могла его рассмотреть.
   Он спускался по лестнице, которая выходила с задней части дома и вела наверх мимо квартиры Коралайн. Старик спускался медленно. Коралайн поджидала его у подножия лестницы.
   – Мыши не любят туман. – сказал он. – От него у них обвисают усики.
   – Мне он тоже не очень нравится, – ответила Коралайн.
   Тут пожилой дрессировщик наклонился так низко, что кончики усов защекотали ей ухо.
   – У мышек есть для тебя послание, – прошептал он.
   У Коралайн не нашлось слов.
   – А послание такое: «не ходи в ту дверь» – он помедлил. – Это что-то значит для тебя?
   – Нет, – сказала Коралайн.
   Старик пожал плечами.
   – Шутницы они, мои мыши! Всё могут перепутать. Они даже имя твое путают, знаешь ли. Всё время твердили «Коралайн». И никак не Кэролайн! Вовсе не Кэролайн, представляешь?
   Он взял с нижней ступеньки бутылку молока и пошел обратно, в свою квартиру-мансарду.
   Коралайн вернулась домой. Мама работала в своем благоухающем цветами кабинете.
   – Что мне делать? – спросила ее Коралайн.
   – Когда тебе в школу? – откликнулась мама.
   – На следующей неделе.
   – Хм-м.. – сказала мама. – Думаю, надо прикупить тебе обновки для школы. Напомни мне, солнышко, иначе вылетит из головы, – и снова принялась что-то усердно печатать на компьютерном дисплее.
   – Что мне делать? – переспросила Коралайн.
   – Порисуй, – мама вручила ей листок бумаги и шариковую ручку.
   Коралайн попыталась изобразить туман. Через десять минут рисования белый лист всё еще оставался белым, а в уголке слегка волнистыми буквами было накарябано: «ТАМ…УН». Коралайн хмыкнула и передала лист маме.
   – М-м! Очень стильно, дорогая, – оценила та.
   Коралайн прокралась в гостиную и попыталась открыть старую дверь в углу. Та не поддалась. Наверное, подумала Коралайн, это мама опять заперла. Она пожала плечами.
   И отправилась к папе.
   Папа сидел спиной к двери и печатал.
   – Брысь! – сказал он шутливо, когда Коралайн вошла.
   – Мне скучно! – возразила Коралайн.
   – Научись танцевать чечетку, – предложил, не оборачиваясь, папа.
   Коралайн покачала головой.
   – Почему ты со мной не поиграешь? – спросила она.
   – Работаю, – объяснил он и добавил: – Завал. – Он так и не обернулся и не взглянул на дочь. – Почему бы тебе не сходить к мисс Свинк и мисс Форсибл?
   Коралайн надела куртку, накинула капюшон и ушла на улицу. Спустилась по лестнице. Позвонила в дверь мисс Свинк и мисс Форсибл. За дверью послышался бешеный лай шотландских терьеров, которые выбежали в прихожую. Через некоторое время открыла мисс Свинк.
   – Ах, это ты Кэролайн! – воскликнула она. – Ангус, Хэмиш, уймитесь, дорогие! Это всего лишь Кэролайн. Входи, милая. Не хочешь чашечку чаю?
   В квартире пахло собаками и полиролью.
   – Да, спасибо, – ответила Коралайн. Мисс Свинк отвела ее в пыльную комнатку, которую называла «салоном». На стенах висели черно-белые фотографии симпатичных женщин и вставленные в рамки театральные программы. Мисс Форсибл сидела в одном из кресел и усердно вязала.
   Мисс Свинк налила Коралайн чаю в маленькую чашку из тонкого фарфора и дала к нему галет.
   Мисс Форсибл подобрала вязание и глубоко вздохнула.
   – Тем не менее, Эйприл, как я уже говорила – ты должна согласиться, что и старые псы служат верно. – сказала она.
   – Мириам, дорогая, мы с тобой уже не так молоды, как прежде.
   – Мадам Аркати, – напомнила мисс Форсибл. – Старая няня в «Ромео». Леди Брэкнелл. Другие роли. Нас не могут просто так уволить со сцены.
   – Тут я с тобой согласна, Мириам, – отвечала мисс Свинк.
   Интересно, помнят ли они о ее присутствии, подумала Коралайн. В их разговоре не было никакого смысла; Коралайн решила, что спор этот так же стар и не менее уютен, чем их старинные кресла – из тех споров, в которых нет победителя или побежденного, но, при желании спорщиков, длятся они до бесконечности.
   Она допила чай.
   – Хочешь, я погадаю по листьям? – предложила ей мисс Свинк.
   – Простите? – не поняла Коралайн.
   – По чайным листьям, дорогая. Я погадаю на твое будущее.
   Коралайн передала чашку мисс Свинк. Та близоруко вгляделась в черные чаинки на дне и поджала губы.
   – Знаешь, Кэролайн, – сказала она немного погодя. – Ты в страшной опасности.
   Мисс Форсибл фыркнула и отложила вязание. – Не глупи, Эйприл! Прекрати стращать ребенка. Ты плохо разглядела. Дай-ка чашку мне, дитя!
   Коралайн отдала чашку мисс Форсибл. Мисс Форсибл внимательно вгляделась в чаинки, покачала головой и посмотрела еще раз.
   – Бог мой! – сказала она. – Ты была права, Эйприл. Она в опасности.
   – Вот видишь, Мириам! – торжествуя, воскликнула мисс Свинк. – Мои глаза, как всегда, верны мне.
   – Так в какой я опасности? – поинтересовалась Коралайн.
   Мисс Свинк и мисс Форсибл безучастно уставились на нее.
   – Чего не знаю, того не знаю, – сказала мисс Свинк. – Чайные листья не сообщают детали. То есть не совсем. Они могут рассказать общее, но не жди подробностей.
   – Что же мне тогда делать? – спросила слегка встревоженная Коралайн.
   – Не одевать в гардеробной зеленого, – предложила мисс Свинк.
   – Или болтать о шотландском театре, – добавила мисс Форсибл.
   Коралайн подивилась, почему из знакомых ей взрослых так мало кто рассуждает здраво. Иногда ей приходилось задаваться вопросом, понимают ли они, с кем разговаривают.
   – И будь очень, очень осторожна, – предупредила мисс Свинк. Она поднялась с кресла и подошла к камину. На каминной полке стоял небольшой кувшинчик; мисс Свинк сняла с него крышку и принялась вынимать разнообразные вещи. В кувшинчике отыскалась крошечная фарфоровая утка, наперсток, странного вида медная монета, две скрепки и камешек с дыркой.
   Дама отдала Коралайн дырявый камень.
   – А зачем он? – спросила Коралайн. Дырка зияла как раз посередине. Коралайн подняла камень и посмотрела сквозь отверстие на окно.
   – Он может помочь, – объяснила мисс Свинк. – Иногда они помогают от нехороших вещей.
   Коралайн одела куртку, попрощалась с обеими соседками, с их собаками и вышла на улицу.
   Туман окутал дом непроницаемой пеленой. Коралайн медленно брела к лестнице, ведущей в ее квартиру, и вдруг у подножия остановилась и осмотрелась.
   В дымке мир стал совсем призрачным.
   В опасности? – подумала Коралайн. Это звучало захватывающе и не казалось чем-то плохим. Не совсем плохим.
   Коралайн поднялась по ступеням, крепко сжав в кулаке свой новый камешек.
 
   Следующий день выдался солнечным, и мама взяла Коралайн в ближайший крупный город купить школьную одежду. Папу они оставили на станции: он собирался на один день в Лондон повидаться с какими-то людьми.
   Коралайн помахала ему на прощание, и они с мамой отправились в универмаг за обновками.
   Коралайн страшно понравились ярко-зеленые перчатки. Мама отказалась их взять, зато купила белые носки, темно-синие брюки, четыре серые блузки и темно-серую юбку.
   – Но мам, в школе все носят серые блузки и всё такое! А вот зеленых перчаток ни у кого нет, я буду одна такая!
   Мама не слушала – она обсуждала с продавцом, какой пуловер купить Коралайн. Оба сошлись на том, что лучше всего купить жутко просторный и мешковатый, в надежде, что в один прекрасный день она до него дорастет.
   Коралайн оставила их и ушла к витрине с «веллингтоновскими» ботинками в форме лягушек, уток и кроликов.
   Потом она вернулась.
   – Коралайн? Вот ты где! Где тебя носило?
   – Меня похитили инопланетяне, – ответила Коралайн. – Они пришли из открытого космоса с лучевыми пистолетами, но я их обманула, потому что надела парик и смеялась с иностранным акцентом, и поэтому мне удалось сбежать.
   – Конечно, солнышко. А теперь, думаю, пора приступать к заколкам, верно?
   – Нет.
   – Ну, скажем, полдюжины, чтобы закалывать волосы набок, – предложила мама.
   Коралайн промолчала.
   В машине, когда ехали домой, она спросила:
   – А что в той пустой квартире?
   – Не знаю. Думаю, ничего. Наверное, как и в нашей было, пока мы в нее не переехали. Голые комнаты.
   – А как ты думаешь, туда можно попасть из нашей квартиры?
   – Невозможно, если, конечно, ты не умеешь ходить сквозь кирпичные стены.
   – А-а.
   Домой они вернулись к обеду. Несмотря на солнечную погоду, день выдался холодным. Мама заглянула в холодильник и нашла там сиротливый помидор и кусок сыра с зеленой плесенью. В хлебнице осталась одна корочка.
   – Смотаюсь-ка я в магазин – куплю нам рыбных палочек или еще чего-нибудь, – сказала мама. – Идешь со мной?
   – Нет, – отказалась Коралайн.
   – Не скучай, – попрощалась мама и вышла. Затем вернулась, взяла забытые ключи от машины и снова ушла.
   Коралайн изнывала от скуки.
   Она полистала книгу, которую читала мать – о людях какой-то далекой-предалекой страны; каждый день эти люди брали кусочки белого шелка и разрисовывали их воском, а затем опускали в краску. Потом снова разрисовывали воском и красили опять. Затем выплавляли воск в горячей воде, и когда материя становилась великолепной, сжигали в огне дотла.
   Коралайн эта возня показалась совершенно бессмысленной; ей оставалось надеяться, что тем людям нравилось их занятие.
   Веселее не стало, а мама все не появлялась.
   Коралайн взяла стул и подтащила к кухонной двери. Взобралась на стул и встала на цыпочки. Слезла, взяла из чулана веник. Снова вскарабкалась на стул и подняла веник повыше.
   Звяк!
   Коралайн слезла со стула, подняла с торжествующей улыбкой связку ключей, прислонила веник к стене и отправилась в гостиную.
 
   Семья ее не пользовалась гостиной. Вся мебель была унаследована от бабушки Коралайн, включая деревянный кофейный столик, сервировочный столик, массивную стеклянную пепельницу и нарисованную маслом картину, изображающую вазу с фруктами. Коралайн никогда не понимала, кому могло взбрести в голову малевать вазы с фруктами. Больше в комнате ничего не было: ни пустячных безделушек на каминной полке, ни статуй, ни часов; ничего, что могло бы придать ей уют и обжитость.
   Старинный черный ключ казался холоднее остальных. Коралайн вставила его в скважину. Ключ повернулся легко, замок послушно щелкнул.
   Коралайн замерла и прислушалась. Она понимала, что поступает нехорошо, и теперь пыталась выяснить, не вернулась ли мама, но ничего не услышала. Тогда Коралайн положила ладонь на дверную ручку, повернула ее и, наконец, открыла дверь.
   Дверь вела в темный коридор. Кирпичи исчезли, словно стены никогда здесь и не было. Из коридора веяло холодным запахом плесени: так пахнет что-то очень древнее и неторопливое.
   Коралайн вошла в дверной проем.
   Она попыталась представить, как может выглядеть незаселенная квартира… если конечно, коридор вел именно туда.
   Коралайн взволнованно прошла по коридору. Было в нём что-то знакомое.
   Ковер под ногами был точно такой же, как и у нее дома. Обои на стенах – точь-в-точь как и у них. Висящая на стене картина была такой же, какая висела у них в коридоре.
   Коралайн поняла, где находится: она находилась в собственной квартире. Она никуда и не уходила.
   Она в растерянности потрясла головой.
   И уставилась на висящую на стене картину: нет, картина не была той самой. Та, что висела у них дома, изображала мальчика в старомодной одежде, который созерцал мыльные пузыри. Но теперь выражение лица мальчишки изменилось – он разглядывал пузырьки с таким выражением, словно собирался сделать с ними что-то крайне жестокое. Было что-то особенное в его глазах.
   Коралайн смотрела на глаза, пытаясь сообразить, что же в них было не так.
   До нее почти дошло, когда кто-то позвал: «Коралайн?»
   Голос был как у мамы. Коралайн отправилась в кухню, откуда доносился голос. В кухне спиной к ней стояла женщина. Выглядела она очень похоже на настоящую маму Коралайн.
   Только вот…
   Только вот кожа у нее была белой как бумага.
   Только вот была она выше и худее.
   Только вот пальцы у нее были слишком длинными и безостановочно шевелились, а бордовые ногти были изогнутыми и острыми.
   – Коралайн? – обратилась к ней женщина. – Это ты?