Гибсон Уильям. Двое на качелях

   ДЖЕРРИ: Я больно тебя ударил?
   ГИТЕЛЬ: Конечно, больно. По-твоему, я деревянная, что ли? (пауза) Ты даже не попросил прощения.
   ДЖЕРРИ: Ты же сама на это набивалась, правда?
   ГИТЕЛЬ: Да.
   ДЖЕРРИ: Ну прости.
   ГИТЕЛЬ (пьет молоко, держа кружку обеими руками, как ребенок, потом с улыбкой поднимает на него глаза): Вот видишь? Я говорила, что ты меня поколотишь!
   ДЖЕРРИ: Ты так от этого счастлива, что в виде одолжения я могу колотить тебя через каждый час.
   ГИТЕЛЬ (уныло): Да уж, счастлива! (ощупывает щеку) А здорово ты меня стукнул!.. Ну хорошо, значит, ты не едешь... (весело глядит на него)
   ДЖЕРРИ (отворачивается): Ты не дала мне договорить. (подходит к окну и смотрит вниз, на улицу) После того, как мы подали на развод, Тесс... С ней творится что-то странное. Люциан думает, что она не выйдет замуж.
   ГИТЕЛЬ (это еще хуже, чем удар по лицу; она только смотрит на него и молчит. Затем с усилием): Вот оно что! Значит, у тебя есть шансы?..
   ДЖЕРРИ: Может быть. (но тут же отрицательно мотает головой; на него вдруг нахлынуло отчаяние) Не знаю, что у меня есть и чего нет, на чем поставить крест и чего ждать впереди, пришел я или ушел... Помоги же мне, я... (умолкает)
   ГИТЕЛЬ (съеживается, ее знобит; не сразу находит в себе силы для отчаянной попытки переступить какую-то грань): Ладно, Джерри, я скажу тебе правду. Я... (не знает с чего начать) Ну вот насчет сегодняшнего вечера и Джюка. Я... Мне хотелось пойти с тобой к Фрэнку Таубмену. Только ведь я не гожусь для такой шикарной компании. Не то что она.
   ДЖЕРРИ (оборачивается): Что?..
   ГИТЕЛЬ: Ты думаешь, я не понимаю? (вздрагивает и ежится; откровенность стоит ей больших усилий, но она старается улыбаться) Я такая, как есть, и знаю, какая я. Уолли, например, хотел, чтобы я выправила зубы, но я сказала: нет, как-нибудь переживи это, у меня два зуба растут криво, я и не скрываю подумаешь, какая тайна! Я ему говорю: принимай меня такую, какая я есть, с двумя кривыми зубами, вот и все.
   ДЖЕРРИ: Ты красавица. Разве ты не знаешь?
   ГИТЕЛЬ: Но я не она. А с той минуты, как мы познакомились, ты все время думаешь только о ней.
   ДЖЕРРИ: Нет.
   ГИТЕЛЬ: Нет, да. А Джюк что же, просто грошовый леденец. Когда я была девчонкой, я, бывало, целовалась с мальчишками только в прихожей. Так и сейчас - она внутри тебя, а я только в прихожей. Ты никогда не пускал меня дальше. Ну и ладно, но ты при этом хочешь, чтобы я в тебе нуждалась. Да, ты мне нужен, ты мне страшно нужен. Неужели надо говорить все черным по белому? (встает, глядя ему в глаза, и прижимает ладонь к животу) Но если ты хочешь, чтобы я легла перед тобой и сказала: "Можешь топтать меня ногами," - нет, Джерри. Нет. Потому что я знаю: у тебя в голове всегда одна мысль - что-то доказать ей.
   ДЖЕРРИ: Себе.
   ГИТЕЛЬ: Ей. Что бы ты для меня не делал, все это только ради того, чтобы доказать ей... У тебя даже не хватало терпения дождаться, когда до нее дойдет письмо. И когда ты... просишь, чтобы я... преподнесла тебе себя на тарелке... (до сих пор ей удавалось говорить спокойно, но сейчас у нее вырывается страстный, обвиняющий крик) Для чего? Для чего? Что я получу взамен? Джюк - я плачу пенни и получаю леденец ценой в пенни, но ты - ты большая коробка шоколада, за которую я плачу десять долларов, а получаю только целлофановую обертку! Ты обсчитываешь людей, ты мошенник, Джерри!
   Он принимает это обвинение не шелохнувшись, и только смотрит на нее потрясенным взглядом.
   (вся дрожа, крепко обхватывает себя руками и ждет, пока ей удастся справиться с собой) Это и есть вся правда, Джерри. Вот, что ты сделал на этот раз.
   Молчание. Она ждет напряженно, страстно - так много зависит от его ответа. Он же всем своим существом впитывает горечь ее слов.
   ДЖЕРРИ (после паузы): Ты хочешь сказать, что я требую полной отдачи и ничего не даю взамен.
   ГИТЕЛЬ: Да. Но разве я сказала только это?
   ДЖЕРРИ (закрыв глаза и не слушая ее): Так вот что случилось в этот раз. И в прошлый раз тоже. Потому что я и ее обсчитывал, да?
   ГИТЕЛЬ (отчаянно): Я сейчас говорю не о ней!
   Но Джерри даже не слышит, он отходит к шкафу и стоит спиной к ней. И Гитель сдается, сев на стул, она стукает по нему кулаком, потом опускает голову на руки.
   ДЖЕРРИ: Это правда. Это истинная правда, я наполовину там, в Омахе.
   ГИТЕЛЬ: Потому-то я и кинулась к Джюку.
   ДЖЕРРИ: Понятно.
   ГИТЕЛЬ: Ладно, пусть я рваный половик. Значит, у меня жизнь не удалась.
   ДЖЕРРИ: Не удалась? (задумчиво кивает, Но когда он оборачивается к ней и видит ее грустную, понурую фигуру, глаза его становятся влажными) Нет. У обоих. (подходит к ней и останавливается сзади)
   Она не поднимает головы.
   Все эти месяцы, детеныш, я тебе повторял одно и то же: ты живешь неправильно. Я хотел переделать тебя. Теперь я скажу тебе другое - ты даже не знаешь, как правильно ты живешь. (смотрит на ее волосы, поднимает руку, чтобы погладить их, но удерживается) Ты - дар. Дар с небес. Таких, как ты, на свете очень мало, - бог, изредка сжалившись над множеством несчастных дураков, создает для них одну такую, Гитель. И для меня в том числе. (медленно качает головой) Сколько бы ни было у тебя мужчин - это ровно ничего не значит. Клянусь тебе, ровно ничего. Пусть они пользуются твоей добротой и потом сбегают, все равно они уносят с собой какую-то частицу тебя... Я сказал, что ты прекрасна. Я имел в виду не внешность, внешне ты прелесть. Это видят все. А под этой внешностью - отпетая уличная девчонка. Это видят некоторые. Но если заглянуть еще глубже, там живет чистое и нежное, немножко сумасшедшее существо, робкое, как маленький жеребенок. Никто еще не проникал туда, даже я. А почему ты никого туда не впускаешь я... это не мое дело. (берет шляпу и стоит, не глядя на Гитель) То, что ты мне дала... поможет мне жить дальше. И долго будет помогать. Долго. А что дал тебе я, что? Себя, но этот дар наполовину фальшивый, он толкает тебя в постель ко всем лоботрясам. А тому жеребенку нужна нескудеющая рука, детеныш. Не моя и не Джюка. (идет к двери и открывает ее, но останавливается на пороге, подыскивая прощальные слова. Наконец бросает через плечо) Мне нравится, что у тебя два кривых зуба! (еще секунда - и он уходит)
   Гитель поднимает голову. Джерри уже на лестничной площадке.
   ГИТЕЛЬ (бежит за ним): Джерри! Не уходи!
   Джерри, не оборачиваясь, останавливается.
   Хочешь знать, как я провела время у Джюка? Я потеряла сознание в уборной. Там я обнаружила, что у меня... (голос ее срывается и дрожит) у меня кровоточит язва, Джерри.
   ДЖЕРРИ (круто оборачивается): Что?
   ГИТЕЛЬ: Поэтому у меня была такая жажда, я... мне очень страшно, Джерри. На этот раз я почему-то боюсь кровотечения...
   ДЖЕРРИ: Гитель! (вбежал в комнату, крепко обнимает Гитель)
   ГИТЕЛЬ (бессильно опускает голову ему на плечи): Помоги мне, Джерри!
   ДЖЕРРИ (в смятении): У кого ты лечишься?
   ГИТЕЛЬ: Ничего, может, обойдется, ты просто отвези меня в больницу.
   ДЖЕРРИ: У кого ты лечишься?
   ГИТЕЛЬ: У доктора Сегена. В моей телефонной книжке. Это он звонил, я не хотела, чтобы ты знал...
   ДЖЕРРИ: Сумасшедшая! Ложись в постель. Глупая маленькая чудачка!
   ГИТЕЛЬ (плача): Джерри, не надо ненавидеть мои кишки!
   ДЖЕРРИ: Почему ты мне ничего не сказала?
   ГИТЕЛЬ: Я не хотела, чтобы вышло так, будто я на этом спекулирую.
   ДЖЕРРИ: Что?
   ГИТЕЛЬ: Ненавижу свои проклятые кишки. Мне так стыдно, не бросай меня, Джерри.
   ДЖЕРРИ: О господи, да замолчи ты, сумасшедшая девчонка.
   ГИТЕЛЬ: Не бросай меня, не бросай меня.
   ДЖЕРРИ: Не брошу. (находит нужный номер, опершись на колено, наклоняется к ее лицу) Я здесь, детеныш. Успокойся, ты же видишь, я здесь, с тобой. (целует ее, потом набирает рукой номер, другую руку его Гитель прижимает к своей щеке)
   ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.
   Картина первая.
   Комната Гитель.
   Наступил март; солнечный, теплый полдень. Комната Джерри выглядит нежилой: окно закрыто, штора задернута, на кушетке валяется подушка без наволочки, занавеска на угловой вешалке отдернута, видны пустые плечики на палке. В комнате Гитель открыто окно, в него вливается солнечный свет. Мебель переставлена по-новому. В углу - чемодан Джерри. Нет ни швейной машинки, ни манекена; на их месте стол, на котором юридические справочники, гектографированные лекции, конспекты, тетради, карандаши в стакане, настольная лампа, пишущая машинка Джерри, недопитая чашка кофе, две-три грязные тарелки и полное окурков блюдце. Тумбочка у кровати Гитель превращена в столик для лекарств и уставлена пузырьками и стаканами; один из них - с молоком. На тумбочке стоит так же новый, более дорогой радиоприемник, слышна тихая музыка. Гитель лежит в постели в ночной рубашке, бледная, худая и угрюмая. Она повернула голову и смотрит в окно. Толстая книга, которую она пытается читать, лежит у нее на коленях; она заложила страницу пальцем и слушает радио. но вскоре музыка прекращается, и диктор радостно сообщает, что говорит Ве Ка Икс Эр, радиостанция газеты "Нью-Йорк таймс": "Если хотите быть в курсе всех событий, читайте "Нью-Йорк таймс", и не желаете ли вы, чтобы вам доставляли "Нью-Йорк таймс" каждое утро перед завтраком; вы сможете наслаждаться его широкой осведомленностью за чашкой кофе и таким образом присоединитесь к кругу истинно культурных людей, которые..."
   ГИТЕЛЬ (с отвращением): А, заткнись, что ты понимаешь!..
   Включает другую станцию, раздается музыка, но она не в настроении слушать и выключает радиоприемник совсем. Открывает книгу, и , сдвинув брови, пытается сосредоточиться на чтении. Потом тяжелый вздох - и книга летит вперед, чуть не угодив в еле успевшего отступить Джерри, который открыл дверь ногой - руки у него заняты книгами и пакетами. Пальто его наброшено на плечи, шляпа сдвинута на затылок.
   ДЖЕРРИ: Не стреляй, я безоружен!
   ГИТЕЛЬ (мгновенно просияв): Джерри, милый, я уж думала, ты совсем не придешь!
   ДЖЕРРИ (наклоняется и целует ее, потом сваливает книги, пальто, свертки и большую картонную коробку на стол. В течение всей сцены он беспрерывно что-то делает - прибирает, хозяйничает, не останавливаясь на минуту. Он в каком-то лихорадочно-приподнятом настроении. Указывает на коробку): По дороге домой я сделал крюк, чтобы принести тебе кое-что из Китая; впрочем, магазин пошел мне навстречу.
   ГИТЕЛЬ: Опять подарок? Джерри, ты спятил.
   ДЖЕРРИ: Но это - после завтрака. У меня вышло недоразумение со старым крэгером из-за этого ливеровского контракта. Словом, я должен быть в конторе ровно в час.
   ГИТЕЛЬ (мрачно): То есть две минуты назад.
   ДЖЕРРИ: Да, если потороплюсь, то немножко опоздаю. А утро все-таки у меня было грандиозное: я так припер к стенке этого старого крокодила, что он только разевал рот, как золотая рыбка. Вообще мне кажется, что все эти старые крокодилы последнее время как-то скукожились, от сырости, что ли. А как ты тут прожила утро?
   ГИТЕЛЬ: Так себе.
   ДЖЕРРИ (неодобрительно): Все лежала?
   ГИТЕЛЬ: Я почти поднялась было, чтобы пойти в уборную.
   ДЖЕРРИ: А, значит, близится это великое событие!
   ГИТЕЛЬ: Да. Будет объявлено по всем радиостанциям в последних известиях.
   Джерри в кухне молча зажигает газ, кладет на сковородку вынутый из бумаги бифштекс.
   Я лучше завтра попробую дойти до уборной, а то меня что-то качает.
   ДЖЕРРИ: А ты думаешь, первый раз встав с постели, можно вскарабкаться на гору Эверест?
   ГИТЕЛЬ (после паузы): Разве туда карабкаются за этим? (смотрит в окно)
   Джерри тем временем достает банку с картофельным пюре и перекладывает в кастрюлю, чтобы подогреть.
   Знаешь, где мне сейчас хочется быть?
   ДЖЕРРИ: Конечно, в постели, иначе бы ты встала.
   ГИТЕЛЬ: Нет, в Центральном парке. На траве. Почему я так редко ходила в Центральный парк? Понимаешь, ведь тут весны совсем нет, а весна уже есть...
   ДЖЕРРИ (выходит из кухни и направляется к шкафу, на ходу развязывая галстук): Ответь мне на одни вопрос: сможешь ты в пятницу после двух сползти вниз по лестнице?
   ГИТЕЛЬ (с беспокойством): Зачем?
   ДЖЕРРИ: Я сегодня опять говорил с доктором Сегеном, он советует перемену климата. В пятницу после двух я отвезу тебя в Центральный парк, на такси. Договорились?
   ГИТЕЛЬ: Почему именно в пятницу после двух?
   ДЖЕРРИ: К двум кончится мой экзамен, и я сам буду не прочь брякнуться без чувств на траву. Ты спустишься вниз, а я прямо после экзамена приеду на такси. Договорились?
   ГИТЕЛЬ (уклоняясь от ответа): Скорей бы прошел этот экзамен, может, ты тогда перестанешь бегать взад-вперед и найдешь время сказать мне "здравствуй".
   ДЖЕРРИ (любезно, с улыбкой): А, здравствуй, как поживаешь?.. Значит, договорились?
   ГИТЕЛЬ (хмуро): Когда я спускаю ноги с кровати, у меня такое чувство, будто мой желудок - треснувшее яйцо или что-то в этом роде; сделаешь шаг скорлупа развалится и все потечет.
   ДЖЕРРИ (строго глядя на нее, вешает пиджак на стул и достает из кармана пачку писем): Доктор говорит, что если ты на этой неделе не встанешь с кровати, у тебя заржавеет кровь. Я, конечно, не мог позволить себе этого "здравствуй", у меня уже нет ни секунды времени, а еще надо посмотреть, кто мне пишет. (торопливо проглядывает письма, и одно за другим бросает на тахту) Издательство "Харпер" неизвестно почему хочет, чтобы я приобрел все его издания. Счет из больницы за переливание крови, ох! Сожги после обеда на газовой плите. Секретарь окружного суда города Омахи... (но тут он внезапно останавливается. Берет брошенный на тахту конверт, вскрывает и достает оттуда официальный документ с прокладкой из синей бумаги, легко запоминающийся по виду. Читает, пристально вглядываясь в текст)
   ГИТЕЛЬ: Что-нибудь важное?
   ДЖЕРРИ (после паузы): Нет. Юридическая жвачка. В последние дни все это у меня уже из ушей лезет, я... (ему трудно оторвать взгляд от этого документа, но он делает над собой усилие и, бросив его на стол, снова начинает суетиться) Да, чуть не забыл! (достает из кармана пиджака чек и протягивает Гитель) Я пустил Молли с ее учениками на чердак, она просила передать тебе чек. Ключ она оставит под дверью, я захвачу его по пути в библиотеку.
   ГИТЕЛЬ: Джерри, сколько ты на меня тратишь времени! (берет чек и прижимается щекой к его руке) Ты добрый!
   ДЖЕРРИ: Нет, просто меня прельщает твой капитал, детка.
   ГИТЕЛЬ (весело): Хорошо, черт возьми, быть толстой, пузатой капиталисткой. Лежишь себе, а деньги сами плывут тебе в руки!
   ДЖЕРРИ (нагнувшись, достает из-под кровати подкладное судно и несет на лестницу, где уборная): Ты должна встать сегодня же, иначе будешь валяться вечно.
   ГИТЕЛЬ: Господи, я же потеряла целый литр крови!
   ДЖЕРРИ: А я купил тебе полтора литра новых, прибыль неплохая, Капиталисты, которые считают, что пятьдесят процентов прибыли слишком мало, кончают в ночлежках. (возвращаясь, подбирает по пути брошенную Гитель книгу и выпавшую их нее экзаменационную программу) Зачем тебе экзаменационная программа? Ты что, зубрила за меня?
   ГИТЕЛЬ: Просто посмотрела.
   ДЖЕРРИ (проглядывает программу): Статья э53. Вечером придется еще раз подзубрить. (бросив книгу на тахту, быстро раздевается до пояса и только теперь снимает шляпу и надевает ее на абажур настольной лампы. Затем собирает со стола немытые тарелки, блюдце с окурками и уносит в кухню)
   ГИТЕЛЬ (следит за ним взглядом): А спать когда же? От тебя и так только кожа да кости остались.
   ДЖЕРРИ (переворачивает бифштекс на сковородке): Это мускулы, я теперь сплошные мускулы. Кстати, если ты в ближайшее время не поднимешь с постели свой зад, я дам объявление в газету, что мне требуется другой, более работоспособный.
   ГИТЕЛЬ (сердито): У меня вполне работоспособный.
   ДЖЕРРИ: Но безработный. Не вечно же тебе будут давать пособие по безработице.
   Он просто зубоскалит, плескаясь водой над раковиной, но Гитель вдруг задумалась о будущем, и оно представилось ей таким мрачным, что она старается поскорее отвлечься от этих мыслей.
   ГИТЕЛЬ: Джерри, когда же кончится эта бешеная гонка?
   ДЖЕРРИ: В два тридцать в пятницу, после боя, старушка.
   ГИТЕЛЬ: В Центральном парке?
   ДЖЕРРИ (не слыша ее): И с этой минуты - всецело в твоем распоряжении.
   ГИТЕЛЬ (грустно): Надолго ли?
   ДЖЕРРИ: А?
   ГИТЕЛЬ: Я говорю, надолго ли?
   ДЖЕРРИ: Ничего не слышу. (закрывает кран и идет в комнату, вытирая лицо полотенцем) Что?
   ГИТЕЛЬ: Я говорю, люблю тебя.
   Джерри останавливается, как вкопанный. Долгая пауза.
   (наконец опускает глаза) Мне ведь не нужно говорить тебе это, правда? Ты и сам знаешь.
   ДЖЕРРИ (мягко): Да.
   ГИТЕЛЬ: Постараюсь не повторять слишком часто. Так, раза два в неделю.
   ДЖЕРРИ: Для меня не может быть слишком часто. У меня от этого нарастают новые мускулы.
   ГИТЕЛЬ: Может, заболев, я оказала тебе величайшую услугу?
   ДЖЕРРИ: Мы бы, наверное, как-нибудь обошлись и без твоей болезни. Величайшая услуга с твоей сторону - поправиться и встать на ноги, Гитель.
   Гитель не поднимает глаз. Джерри смотрит на часы, целует ее в щеку и бросается к шкафу.
   ГИТЕЛЬ (тихо): На сколько процентов?
   ДЖЕРРИ (открывая шкаф, хмурится, достает свежую рубашку и, оторвав картонный билетик из прачечной, надевает ее): На все сто.
   ГИТЕЛЬ: Я не о выздоровлении, я...
   ДЖЕРРИ: Я знаю, о чем ты. Что же, по-твоему, когда я сказал, что хочу о тебе заботиться, я установил для себя гарантийный срок в тридцать дней? (застегивая рубашку, идет в кухню, там он гасит газ под кастрюлей с пюре и ставит на плитку тарелку, чтобы согреть ее) Несу завтрак, ты готова?
   ГИТЕЛЬ: А ты уже ел?
   ДЖЕРРИ: Я захвачу с собой бутерброд в контору. Что, если бы ты, скажем, вскочила на ноги и обежала три раза вокруг тарелки, чтобы нагнать аппетит? (останавливается на пороге кухни и ждет)
   ГИТЕЛЬ (отводя глаза): У меня и так есть аппетит.
   ДЖЕРРИ: Понятно. (опять идет в кухню и ставит на поднос тарелку с едой и стакан молока; кладет прибор и бумажную салфетку)
   ГИТЕЛЬ: Бутерброд - это ерунда, Джерри. Если еще и ты заболеешь, то нам обоим крышка. Забеги куда-нибудь, выпить какао. И пусть положат туда гоголь-моголь.
   ДЖЕРРИ: Зачем?
   ГИТЕЛЬ: До экзамена еще целых два дня, надо же поддержать силы перед этой пыткой.
   ДЖЕРРИ (вносит поднос и ставит ей на колени): Обреченный на смерть съел добрый гоголь-моголь и прожил еще тридцать четыре года, Я не собираюсь болеть, детеныш, даже ради того, чтобы ты встала. (запихивает в портфель книги и бумаги со стола; взяв в руки документ с синей прокладкой, медлит и, повернувшись к Гитель спиной, снова перечитывает его)
   ГИТЕЛЬ: Джерри!
   ДЖЕРРИ: Да!
   ГИТЕЛЬ (с усилием): Не подумай, что я пользуюсь своим положением... Понимаешь, я... я хочу сказать - с тех пор, как ты живешь здесь, я... Обо мне никто не заботился, и это ослабляет мою волю, понимаешь?..
   ДЖЕРРИ (взглядывает на нее через плечо и продолжает читать документ. Он как бы сопоставляет ее слова с тем, что там написано): И укрепляет мою.
   ГИТЕЛЬ: Ты понимаешь, я уже вроде бы привыкла видеть тут твои галстуки. Мне будет очень их недоставать.
   ДЖЕРРИ (пауза. Опять словно взвешивает смысл написанного в документе и то, более значительное, что происходит в его душе): Зачем же я сдаю этот экзамен, глупая ты голова? Ради умственной гимнастики, что ли? Я намерен жить здесь, работать здесь, заниматься своим настоящим делом. Я уже закостенел от безделья.
   ГИТЕЛЬ: Я боюсь того, что будет потом, Джерри.
   ДЖЕРРИ: А что будет потом?
   ГИТЕЛЬ: Я встану с постели - и эти проклятые галстуки вернутся в твою комнату. Мне страшно... опять остаться одной. Вот.
   ДЖЕРРИ (молча стоит с официальной бумагой в руках, потом вдруг решительно сует ее в портфель, садится к столу и, отодвинув книги, принимается писать): Ешь, пока не остыло.
   ГИТЕЛЬ: ???
   ДЖЕРРИ: Обязательство. Я обязуюсь занимать тебя разговорами за едой. (складывает исписанный листок и берет картонную коробку) И еще другие пункты, менее возвышенные. (вынимает из коробки китайскую домашнюю кофту из парчи)
   ГИТЕЛЬ (роняет вилку): Ох! Как красиво! Что это?
   ДЖЕРРИ: Пусть эта штука напоминает тебе обо мне до шести часов вечера.
   ГИТЕЛЬ: Парчовая кофта! С ума сойти! Я теперь всю жизнь буду лежать в постели! (протягивает руки к кофте)
   ДЖЕРРИ (поднимает вложенный листок): Это письмо моему домохозяину. (кладет его в карман кофты) Ты бросишь его в почтовый ящик. Собственноручно.
   ГИТЕЛЬ: Чего?!
   ДЖЕРРИ: На углу. Как только встанешь и сумеешь туда дойти.
   ГИТЕЛЬ: Что ты ему написал? (глаза ее расширяются) Чтобы он искал другого квартиранта? Да?
   ДЖЕРРИ: Сама увидишь.
   ГИТЕЛЬ: Ты оставишь тут галстуки навсегда?
   ДЖЕРРИ: Сама увидишь. (отойдя подальше, держит кофту на весу обеими руками; из кармана торчит сложенное письмо)
   ГИТЕЛЬ (с упреком): Джерри!
   ДЖЕРРИ: Подойди и возьми.
   ГИТЕЛЬ (с упреком): Джерри, значит, чтобы ты остался со мной, я должна быть здоровой?
   ДЖЕРРИ: Возможно. Попробуй - увидишь.
   Гитель качает головой.
   Разве ты так уверена, что я хочу держать эти чертовы галстуки здесь? Иди сюда.
   Гитель молча смотрит на него, глаза ее наливаются слезами.
   Ну иди же. Иди и возьми сама.
   Гитель оставляет поднос, спускает с тахты ноги и сидит неподвижно.
   Иди же, детеныш.
   ГИТЕЛЬ (встает, чуть пошатывается и неуверенно идет к нему, боясь за свой желудок, за свои ноги, идет, как человек, не встававший с постели целый месяц; но все же добирается до Джерри, берет письмо и читает): Ты и вправду отказываешься от квартиры!
   ДЖЕРРИ: Сэкономлю на квартирной плате.
   ГИТЕЛЬ (пауза): Ты меня просто убиваешь, Джерри! (отворачивается, стараясь не заплакать) Я никогда не была стервой и шантажисткой... (пауза) и не буду! Хватит! (и с внезапной решимостью рвет письмо на клочки)
   ДЖЕРРИ (ровно): Расточительное отношение к бумаге, Теперь я должен писать другое.
   ГИТЕЛЬ: Не надо, если ты сам этого не хочешь!
   ДЖЕРРИ: Я хочу. (надевает на нее кофту и, прижав к себе, целует, потом пристально смотрит ей в глаза)
   Гитель отвечает ему таким же испытующим взглядом.
   (обнимая ее одной рукой, Джерри глядит на часы и берет портфель) Ну, ложись в постель. Все должно быть в меру. Помни, что ты принадлежишь мне. Хорошо прожевывай мясо, не забудь принять лекарство, не вылезай на лестницу одна, застегни кофту, чтобы не простудиться. Прощай. (идет к двери, но его останавливает тихий голос Гитель)
   ГИТЕЛЬ: Джерри, я действительно принадлежу тебе. Ты ведь знаешь, что теперь это так?
   ДЖЕРРИ: Да, знаю, детеныш.
   ГИТЕЛЬ: Я люблю тебя.
   Джерри стоит молча, пока Гитель не приходит ему на выручку.
   Это уже второй раз, я израсходовала весь недельный лимит!
   ДЖЕРРИ (весело): Быть может, до экзамена мне нужно будет услышать это еще раз. Для укрепления мускулатуры.
   ГИТЕЛЬ: Ты непременно выдержишь.
   ДЖЕРРИ: Я, черт возьми, высосу все ответы их моего гениального пальца! (посылает воздушный поцелуй и уходит)
   Гитель стоит одна посреди комнаты, в китайской кофте радужных цветов, и, улыбаясь сквозь слезы, качает головой. Проводит пальцами по висящему на стуле пиджаку, садится и прижимается к нему лицом. На душе у нее тревожно.
   Картина вторая.
   Комната Джерри.
   Наступил май, уже почти лето. Жаркие, душные сумерки. Прошло уже восемь месяцев с тех пор, как началась эта история. Снова в обеих комнатах настежь открыты окна - комната Джерри на верхнем этаже - и слышен гул уличного движения. В комнате Гитель почти ничего не изменилось, только на столе уже нет книг и бумаг Джерри, с ночного столика исчезли лекарства, кровать застелена. В комнате Джерри - полный разгром. Укладка в разгаре, ни одна вещь не стоит на своем месте, повсюду ящики и картонки. Джерри в кухне, скинув пиджак, завертывает посуду в газеты. Гитель в комнате - босая, опять такая же, как прежде, но с налетом грусти на глазах - укладывает в картонку белье. Некоторое время оба молча занимаются своими делами, потом Джерри окликает Гитель; голос у него унылый, как, впрочем, и у нее.
   ДЖЕРРИ: Как быть с этими кастрюльками, детеныш? Запаковать их отдельно?
   ГИТЕЛЬ: Отдельно от чего?
   ДЖЕРРИ: От тарелок.
   ГИТЕЛЬ: Должно быть. То есть, конечно, да.
   Снова молча продолжают укладываться. Оба устали от этой нудной возни, оба подавлены, но ни один не признается в этом их окружает атмосфера недоговоренности. Гитель становится на стул, чтобы снять занавеску, закрывающую угол, где висит одежда. Нечаянно задевает палку, на которой еще висят какие-то вещи. Палка срывается с подпорки и падает.
   (подхватывает ее на лету) Джерри, сюда, скорей!
   ДЖЕРРИ (бросает то, что у него в руках и бежит в комнату): Что с тобой?
   ГИТЕЛЬ: Опять эта проклятая палка. Ничего особенного.
   ДЖЕРРИ (с облегчением): О, а я думал, что ты... (внезапно умолкает и, взяв из ее рук палку с одеждой, кладет на кушетку) Так мне и не удалось приделать ее как следует. Впрочем, у меня было внутреннее убеждение, что никакая сила не заставит ее держаться на месте, хотя и нужно-то было всего два гвоздя и... (замечает ее грустный пристальный взгляд) Ты что?
   ГИТЕЛЬ: Ничего.
   Смотрят друг на друга, явно чего-то недоговаривая. Потом Джерри берет ее за талию и снимает со стула.
   ДЖЕРРИ: Стой лучше на полу, белка.
   ГИТЕЛЬ (раздраженно): Это почему?
   ДЖЕРРИ: Потому что я взбирался на пик Лонга четыре раза. Я привык к высоте. (становится на стул и отцепляет занавеску от двери)
   ГИТЕЛЬ: Думаешь, я разобьюсь? Не будет такого счастья.
   ДЖЕРРИ (снова глядит на нее пристально): Что значит эта жизнерадостная фраза?
   ГИТЕЛЬ: Я хотела сказать - несчастья.
   ДЖЕРРИ: А! Я думал, ты хотела сказать - счастливого несчастья.
   ГИТЕЛЬ: Пик Лонга - это что?
   ДЖЕРРИ: Гора в Колорадо. Четырнадцать тысяч футов; вверх - на четвереньках, вниз - на чем придется.