Гилберт Честертон. Человек в проулке

   Сэр Уолтер Каудрей позволил себе внушительную паузу, а свидетель меж тем стоял, опустив глаза, и, несмотря на присущее ему самообладание, казался бледней обычного. Наконец обвинитель спросил совсем негромко голосом и сочувственным и бросающим в дрожь:
   - Вы видели это отчетливо?
   Как ни был сэр Уилсон Сеймор взволнован, его великолепный мозг работал безупречно.
   - Что касается очертаний - весьма отчетливо, все же остальное нет, совсем нет. Проулок такой длинный, что на светлом фоне противоположного выхода всякий, кто стоит посредине, кажется просто черным силуэтом. - Свидетель, только что твердо смотревший в лицо обвинителя, вновь опустил глаза и прибавил: - Это я заметил еще прежде, когда в проулке впервые появился капитан Катлер.
   Опять наступило короткое молчание, судья подался вперед и что-то записал.
   - Итак, - настойчиво продолжал сэр Уолтер, - что же это был за силуэт? Не был ли он похож, скажем, на фигуру убитой?
   - Ни в коей мере, - спокойно ответил Сеймор.
   - Каков же он был?
   - Он был похож на высокого мужчину.
   Сидящие в зале суда уставились кто на ручку кресла, кто на зонтик, кто на книгу, кто на башмаки - одним словом, кто куда. Казалось, они поставили себе целью не глядеть на обвиняемого; но все ощущали его присутствие на скамье подсудимых, и всем он казался великаном. Огромный рост Бруно сразу бросался в глаза, но стоило глаза отвести, и он словно бы становился с каждым мгновением все огромней.
   Каудрей, мрачно торжественный, расправил свою черную шелковую мантию и белые шелковистые бакенбарды и сел Сэр Уилсон ответил еще на несколько вопросов касательно кое-каких подробностей, известных и другим свидетелям, и уже покидал место свидетеля, но тут вскочил защитник и остановил его.
   - Я задержу вас всего на минуту, - сказал мистер Батлер; с виду он казался деревенщиной, брови рыжие, лицо какое-то сонное. - Не скажете ли вы его чести, откуда вы знаете, что это был мужчина?
   По лицу Сеймора скользнула тень утонченной улыбки.
   - Прошу прощения, дело решила столь вульгарная подробность, как брюки, - сказал он. - Когда я увидел просвет меж длинных ног, я в конце концов понял, что это мужчина.
   Сонные глаза Батлера вдруг раскрылись - это было подобно беззвучному взрыву.
   - В конце концов! - медленно повторил он. - Значит, поначалу вы все-таки думали, что это женщина?
   Впервые Сеймору изменило спокойствие.
   - Это вряд ли имеет отношение к делу, но, если его честь пожелает, чтобы я сказал о своем впечатлении, я, разумеется, скажу, - ответил он. - Этот силуэт был не то чтобы женский, но словно бы и не мужской - какие-то не те изгибы. И у него было что-то вроде длинных волос.
   - Благодарю вас, - сказал королевский адвокат Батлер и неожиданно сел, как будто услышал именно то, что хотел.
   Капитан Катлер в качестве свидетеля владел собой куда хуже и внушал куда меньше доверия, чем сэр Уилсон, но его показания о том, что происходило вначале, полностью совпадали с показаниями Сеймора. Капитан рассказал, как Бруно ушел к себе, а его самого послали за ландышами, как, возвращаясь в проулок, он увидел, что там кто-то есть, и заподозрил Сеймора, и, наконец, о схватке с Бруно. Но он не умел выразительно описать черную фигуру, которую видел и он и Сеймор. На вопрос о том, каков же был загадочный силуэт, он ответил, что он не знаток по части искусства, и в ответе прорвалась, пожалуй, чересчур откровенная насмешка над Сеймором. На вопрос - мужчина то был или женщина, он ответил, что больше всего это походило на зверя, и в ответе его была откровенная злоба на обвиняемого. Но при этом он был явно вне себя от горя и непритворного гнева, и Каудрей не задерживал его, не заставил подтверждать и без того ясные факты.
   Защитник тоже, как и в случае с Сеймором, не стал затягивать перекрестный допрос, хотя казалось, - такая уж у него была манера, - что он отнюдь не спешит.
   - Вы престранно выразились, - сказал он, сонно глядя на Катлера. - Что вы имели в виду, когда говорили, что тот неизвестный больше походил не на женщину и не на мужчину, а на зверя?
   Катлер, казалось, всерьез разволновался.
   - Наверно, я зря так сказал, - отвечал он, - но у этого скота могучие сгорбленные плечи, как у шимпанзе, а на голове - щетина торчком, как у свиньи.
   Мистер Батлер прервал на полуслове эту странно раздраженную речь.
   - Свинья тут ни при чем, а скажите лучше, может, это было похоже на волосы женщины?
   - Женщины! - воскликнул капитан. - Да ничуть не похоже!
   - Предыдущий свидетель сказал, похоже, - быстро подхватил защитник, беззастенчиво сбросив маску сонного тугодума. - А в очертаниях фигуры были женственные изгибы, на что нам тут красноречиво намекали. Нет? Никаких женственных изгибов? Если я вас правильно понял, фигура была скорее плотная и коренастая?
   - Может, он шел пригнувшись, - осипшим голосом едва слышно произнес капитан.
   - А может, и нет, - сказал мистер Батлер и сел так же внезапно, как и в первый раз.
   Третьим свидетелем, которого вызвал сэр Уолтер Каудрей, был маленький католический священник, по сравнению с остальными уж такой маленький, что голова его еле виднелась над барьером, и казалось, будто перекрестному допросу подвергают малого ребенка. Но на беду, сэр Уолтер отчего-то вообразил (виной тому, возможно, была вера, которой придерживалась его семья), будто отец Браун на стороне обвиняемого, - ведь обвиняемый нечестивец, чужак, да к тому же в нем есть негритянская кровь. И он резко обрывал отца Брауна всякий раз, как этот заносчивый посланец папы римского пытался что-то объяснить, велел ему отвечать только "да" и "нет" и излагать одни лишь факты безо всякого иезуитства. Когда отец Браун в простоте душевной стал объяснять, кто, по его мнению, был человек в проулке, обвинитель заявил, что не желает слушать его домыслы.
   - В проулке видели темный силуэт. И вы говорите, вы тоже видели темный силуэт. Так каков же он был?
   Отец Браун мигнул, словно получил выговор, но он давно и хорошо знал, что значит послушание.
   - Силуэт был низенький и плотный, - сказал он, - но по обе стороны головы или на макушке были два острых черных возвышения, вроде как рога, и...
   - А, понятно, дьявол рогатый! - с веселым торжеством воскликнул Каудрей и сел. - Сам дьявол пожаловал, дабы пожрать протестантов.
   - Нет, - бесстрастно возразил священник, - я знаю, кто это был.
   Всех присутствующих охватило необъяснимое, но явственное предчувствие чего-то чудовищного. Они уже забыли о подсудимом и помнили только о том, кого видели в проулке. А тот, в проулке, описанный тремя толковыми и уважаемыми очевидцами, словно вышел из страшного сна: один увидал в нем женщину, другой - зверя, а третий - дьявола...
   Судья смотрел на отца Брауна хладнокровным пронизывающим взглядом.
   - Вы престранный свидетель, - сказал он, - но есть в вас что-то вынуждающее меня поверить, что вы стараетесь говорить правду. Так кто же был тот человек, которого вы видели в проулке?
   - Это был я, - отвечал отец Браун.
   В необычайной тишине королевский адвокат Батлер вскочил и совершенно спокойно сказал:
   - Ваша честь, позвольте допросить свидетеля. - И тут же выстрелил в Брауна вопросом, который словно бы не шел к делу: - Вы уже слышали, здесь говорилось о кинжале; эксперты считают, что преступление совершено с помощью короткого клинка, вам это известно?
   - Короткий клинок, - подтвердил Браун и кивнул с мрачной важностью, точно филин, - но очень длинная рукоятка.
   Еще прежде, чем зал полностью отказался от мысли, что священник своими глазами видел, как сам же вонзает в жертву короткий клинок с длинной рукоятью (отчего убийство казалось еще чудовищней), он поспешил объясниться.
   - Я хочу сказать, короткие клинки бывают не только у кинжалов. У копья тоже короткий клинок. И копье поражает точно так же, как кинжал, если оно из этих причудливых театральных копий, вот таким копьем бедняга Паркинсон и убил свою жену - как раз в тот день, когда она послала за мной, чтобы я уладил их семейные неурядицы, - а я пришел слишком поздно, да простит меня господь. Но, умирая, он раскаялся, раскаяние и повлекло за собою смерть. Он не вынес того, что совершил.
   Всем в зале казалось, что маленький священник, который стоял на свидетельском месте и нес совершенную околесицу, просто сошел с ума. Но судья по-прежнему смотрел на него в упор с живейшим интересом, а защитник невозмутимо задавал вопросы.
   - Если Паркинсон убил ее этим театральным копьем, он должен был бросить его с расстояния в четыре ярда, - сказал Батлер. - Как же тогда вы объясните следы борьбы разорванное на плече платье? - Защитник невольно стал обращаться к свидетелю как к эксперту, но никто этого уже не замечал.
   - Платье несчастной женщины было порвано потому, что его защемило створкой, когда она пробегала мимо, - сказал свидетель. - Она пыталась высвободить платье, и тут Паркинсон вышел из комнаты обвиняемого и нанес ей удар.
   - Створкой? - удивленно переспросил обвинитель.
   - Это была створка двери, замаскированной зеркалом, объяснил отец Браун - Когда я был в уборной мисс Роум, я заметил, что некоторые из зеркал, очевидно, служат потайными дверьми и выходят в проулок.
   Снова наступила долгая неправдоподобно глубокая тишина. И на этот раз ее нарушил судья.
   - Значит, вы действительно полагаете, что когда смотрели в проулок, вы видели там самого себя - в зеркале?
   - Да, милорд, именно это я и пытался объяснить, - ответил Браун. - Но меня спросили, каков был силуэт, а на наших шляпах углы похожи на рога, вот я и...
   Судья подался вперед, его стариковские глаза заблестели еще ярче, и он сказал особенно отчетливо.
   - Вы в самом деле полагаете, что когда сэр Уилсон Сеймор видел нечто несуразное, как бишь его, с изгибами, женскими волосами и в брюках, он видел сэра Уилсона Сеймора?
   - Да, милорд, - отвечал отец Браун.
   - И вы полагаете, что когда капитан Катлер видел сгорбленного шимпанзе со свиной щетиной на голове, он просто видел самого себя?
   - Да, милорд.
   Судья, очень довольный, откинулся на спинку кресла, и трудно было понять, чего больше в его лице - насмешки или восхищения.
   - А не скажете ли вы, почему вы сумели узнать себя в зеркале, тогда как два столь выдающихся человека этого не сумели? - спросил он.
   Отец Браун заморгал еще растерянней, чем прежде.
   - Право, не знаю, милорд, - с запинкой пробормотал он. Разве только потому, что я не так часто гляжусь в зеркало
   ----------------------------------------------------------
   1) - бездельник (фр.)