Очередь конвейера движется не спеша. Калымщик подходит опять. Глаза его пылают фиолетовым пламенем. Он понимает, что с меня можно драть и драть. Он грозится уехать через пять минут или... Ладно, я согласен. Лезу в карман, отсчитываю деньги. Через десять минут все повторяется снова. Как в игре ставки повышаются. И так он подходил ко мне еще три раза...
Сервис первого в мире государства рабочих и крестьян показывал свой звериный оскал.
Что ж, думал я, хорошо, что моя мама никогда об этом не узнает.
БЕГА
Юрочка-Заправщик штопором ввинтился между Брюхан Брюханычем и Жир Жировичем и сразу обратил внимание, что с барьера исчезли бутылки с пивом и стаканчики. Илюша-Овощник покусывал губу и смотрел на дорожку. Юрочка проследил за этим взглядом: заезжал Белый Парус. Жеребец осторожно ставил ноги, словно балерина на пуантах.
- Кого играет касса? - спросил Илюша-Овощник, и в голосе его не было следа прежней шутливости и ерничества.
- Бьют одного Отелло, только треск стоит.
- Идеолога трогают?
- Немного, - с готовностью ответил Юрочка и почувствовал легкое разочарование. Во втором гиту Идеолог, конечно, потянет на пять рублей в одинаре, но неужели это те чудеса, которые обещал Илюша?
Заехал Колос. Гунта, натянув вожжи, откинулась назад, изо всех сил сдерживая жеребца.
- А за этого сколько дадут? - Овощник хищно стрельнул глазом на Колоса.
- Рублей десять - пятнадцать, не меньше. Он ведь ничего не показал в первом гиту.
Овощник достал три десятки и снисходительно глянул на Юрочку.
- Поставишь от Колоса по червонцу к пятому, седьмому и восьмому. Беги на сороковку.
Юрочка оторопело перевел глаза с Овощника на Сал Салыча. Лицо Сал Салыча было внушительно и непроницаемо.
И понесся Юрочка-Заправщик, понесся впереди собственного радостного визга, петляя между людьми, протискиваясь, просачиваясь, пролетая, пролезая, понесся бодрым аллюром к 139-й кассе. И на ходу пристроился к нему, повторяя Юрочкины замысловатые петли, маленький человечек с усиками, в кепке-семиклинке.
Бакинец с балкона зорко наблюдал за компанией Илюши-Овощника. Он видел, как резво поскакал на сороковку Юрочка-Заправщик. Радио предупредило, что до закрытия касс осталось три минуты. И тогда, расходясь веером, отправились в глубь трибуны четыре Илюхиных компаньона. Они двигались мощно и целеустремленно, раздвигая публику, как ледоколы - мелкие льдины.
Маленький человечек с усиками, в кепке-семиклинке подбежал к Бакинцу, тяжело дыша, как гончая собака. Бакинец нетерпеливо вырвал из его рук увесистую пачку билетиков, перетряхнул их и нахмурился.
- Овощник заряжает Колоса? Сколько же ставил Заправщик?
- По тринадцать билетов - к трем, - пыхтя паровозиком, доложил усатик.
- Спасибо, Стасик, - ласково пробасил Бакинец, спрятал билеты, размял сигарету, зажег спичку. Движения его были подчеркнуто медленны, но пока он подносил спичку к сигарете, мысль Бакинца сработала быстро и четко:
"По тринадцать. Три рубля Заправщик добавлял от себя. Значит, десятью. А мы повторили двадцатью рублями. Обштопали Овощника. Теперь понятно - Гунта в первом гиту просто придержала Колоса. Похоже. Но червонец - это не ставка для Илюхи. Илюха не мелочится. Итак, что мы имеем? Он заряжает к трем. Пятый и восьмой - фонари, седьмой - темнота. Пока это самая ценная информация. Главную ставку сделают Пузанычи и Брюханычи. От кого?"
Бакинец отбросил сигарету и с неожиданной для такого грузного человека легкостью, элегантностью заскользил по лестнице вниз.
Пузан Пузаныч протолкнулся к кассе. Личность в пиджаке, надетом на голое тело, молча уступила Пузан Пузанычу свое место в очереди. Сзади возмущенно загалдели. Тотошники знали, что, если человек Илюши-Овощника под звонок подходит к кассе, остальным не успеть. Но шумели больше для приличия. Всем было любопытно посмотреть ставку Пузан Пузаныча, а там - вдруг повезет и сумеешь подыграть рубликом у знакомой кассирши.
Пузан Пузаныч положил три рубля на Колоса, три рубля на Идеолога, три рубля на Отелло, потом долго шарил по карманам, извлек пятерку, купил билетик от Гуаши, Черепети и еще на три рубля от Колоса.
- Илюха темненьких ищет, - весело пропел кто-то за спиной Пузан Пузаныча.
Вдарил звонок, и одновременно с ним Пузан Пузаныч проворно вбросил в окошко зеленую хрустящую бумажку - пятидесятирублевку.
- По пятнадцать билетов от шестого номера к пятому, седьмому и восьмому.
- Илюша заряжает Белого Паруса! - ахнула очередь.
Как Александр Матросов, закрывший своим телом амбразуру, навалился Пузан Пузаныч на окошко и с довольной усмешкой следил за проворными пальчиками кассирши, лихорадочно заполнявшей синим карандашом шестую строчку в ведомостях. Вот кассирша отсчитала билетики, накрыла их пятеркой сдачи. Но что это? Кассирша открыла новую строчку для шестого номера и стремительно выписывает новые билеты: 6-5, 6-7 и опять 6-7, 6-8. Пузан Пузаныч забрал свои билеты, а эти кому? Может, кассирша ошиблась? Но нет, она деловито перебрасывает их вправо, в руки молодой девке, сидящей у окошка, где оплачивают выигрыши. "Безобразие, продают после звонка!" - хотел было взреветь Пузан Пузаныч, но, посмотрев налево, в сторону кассы оплаты, встретился с торжествующим взглядом Бакинца.
* * *
На два оставшихся рубля я ничего интересного придумать не мог. Связал Отелло и Колоса с пятым номером, Гугеноткой, - битейшим фаворитом. От Колоса, конечно, кое-что дадут, да, откровенно говоря, нет надежды на Колоса. За Отелло с Гугеноткой заплатят те же 2 рубля. Спрашивается, за что боролись?
До начала пятого заезда я торчал у выплатной кассы. Снова надо давиться, чтобы получить свои законные 6 р. выигрыша... М-да, теперешняя моя ставка - это не игра, а капитуляция. Впрочем, и поделом мне: не надо было топиться на Идеологе, ведь зарекался не трогать его ни рублем. Впредь урок: не поддавайся на провокации, играй свою игру. И сколько таких уроков мне преподал ипподром? На целый университетский курс; однако, видимо, бесталанный я ученик.
Вернулся в ложу. Ребята мрачные. Какое уж тут веселье, когда упустили Патриция и на ближайшие заезды нет никаких светлых идей... Или переходить на унылую фаворитную игру?
Бочком протиснулся Корифей. Опять у него вид старого заговорщика. Да ладно темнить, выкладывай...
- Мальчики, был я на сороковке. Внизу жулье заряжает Колоса, и я подстраховывал пятерочкой.
Лицо Профессионала передернулось:
- На Колоса и я рассчитывал. Но раз уж Корифей поставил на него - гиблое дело, бросай, ребята, билеты.
Корифей, понятно, обиделся: эх, мальчики, не цените вы старика, да я в пятьдесят... Хватит, сыты мы по горло этой историей! Внимание, мужики, старт!
Приняли, хорошо приняли. И Колос не сбоит. Давай, милый, пошел, только не отпускай их далеко!.. Конечно, как обычно, вперед попрется Идеолог, да он нам не страшен...
Но что это? Первым почему-то оказался Белый Парус! Четверть пройдена за 31.5. На противоположной прямой он увеличивает разрыв. Вторая четверть - 30.5. Ипподром затих. Белый Парус чешет как машина. Идеолог и Отелло рвутся что есть силы, но куда там, не достать! А Колос - в общей куче, явно не попал в пейс...
Знакомый голос пьяного прорезал тишину:
- Сбейся, Ванькина рожа! Сбейся, Ванькина рожа!..
И разом взорвались трибуны. Завал на ипподроме, завал: мильоны едут! Пижон орет мне в ухо:
- На какое время едут?
- Тридцать одна - третья четверть. Едет на две четыре. Может, привстанет Белый Парус на финише?
- Нет, - орет Профессионал, - Белый Парус не встанет!
Корифей охнул и шмякнул билеты на пол.
Лошади вышли на финишную прямую.
КОРИФЕЙ: "Пусть я проиграл, но мне не жалко. Вот это настоящие дерби, приятно посмотреть. Будет новый рекорд Московского ипподрома. Молодец, Ваня, подготовил жеребца, такую компанию ахнул! Разве мог проиграть Отелло? Мог проиграть Идеолог? Но 2.04 - им не по зубам. Получит Ваня мастера, давно пора. Ах, какой бег, какой бег! Это не те позорные дерби, когда первым пришел Тулумбаш. Вот срамота была: в 2.10 приехал и взял приз. За границей двухлетки бегают резвее. А ведь дирекция небось хотела похвастаться успехами отечественного коннозаводства. И села в лужу. И кто присутствовал при этом! Семен Михайлович и Леонид Ильич!"
История о том, как Тулумбаш выиграл дерби в 2.10
(историческая справка Учителя).
Но сначала о маршале Буденном
Семен Михайлович Буденный, выходец из бедных иногородцев, с малолетства тянулся к лошадям. Еще служа в драгунском полку, он был послан в Петербургскую кавалерийскую школу наездников. Он мечтал остаться при школе тренером. Увы, начальство рассудило иначе и заставило его вернуться в полк. Семен Михайлович затаил обиду на господ офицеров, однако из армии не ушел, получил чин старшего унтера и продолжал службу сверхсрочником.
В сентябре 1914 года Буденный отличился в бою под Бжезинами и был представлен к Георгиевскому кресту 4-й степени. Вскоре дивизию перебросили на турецкий фронт, где Буденный исполнял обязанности командира взвода. Храбрый, умелый рубака заработал еще три креста и стал полным Георгиевским кавалером. На германском фронте Буденный, несомненно, выбился бы в офицеры, но военные действия с Турцией развивались медленно и лениво.
Наступил семнадцатый год. Россию закружил вихрь революций, дивизии расформировали, солдаты разбежались по домам, а старший унтер-офицер Буденный чувствовал, что не навоевался.
Но пришел восемнадцатый год - славное время для тех, кто крепко держался в седле. Генерал Краснов поднял на Дону знамя белого мятежа. Началась Гражданская война. Красные казаки организовывали партизанские отряды.
Вьюжной февральской ночью отряд Буденного, насчитывающий всего 24 человека, совершил дерзкий налет на станицу Платовскую, вырезал калмыцкий конвой и освободил пленных красногвардейцев. Пленные и часть станичников присоединились к Буденному. К утру в отряде было 520 бойцов.
Примкнув к отступающей Десятой армии, Семен Михайлович лично занимался выездкой молодых лошадей и обучением молодых солдат. Он смеялся над теми новобранцами, которые в кавалерийской атаке больше надеялись на винтовку и не умели пользоваться шашкой. В Сальских степях лихой напор и добрая рубка решали исход боев. Семен Михайлович быстро шел в гору, одно лишь его печалило: служить приходилось под началом кадрового офицера Думенко. Думенко - командир полка, Буденный - его зам. Думенко - командир бригады, Буденный - опять же его заместитель. Думенко - командир дивизии, Буденный - начальник штаба. Однако на Буденного обратил внимание командующий Десятой армии, "первый красный офицер", Клим Ворошилов. Луганский слесарь Ворошилов и унтер Буденный нашли общий язык. Благодаря их совместным усилиям начдив Думенко исчез "в небытие", а Буденный получил оперативный простор.
Его назначили командующим Первым кавалерийским корпусом. Теперь оставалось совсем немного - ликвидировать соперника, командира Второго конного корпуса Миронова. Прежде чем преследовать Мамонтова, Буденный арестовал Миронова, предательски обвиненного в измене. От расстрела Миронова спасло только личное вмешательство Троцкого, но дело было сделано: части Второго корпуса присоединились к Буденному и пошли на Воронеж. После победы под Касторной Буденный стал командовать Первой Конной армией.
Легендарный поход Первой Конной на Львов заставил вздрогнуть всю Европу. Семен Михайлович был убежден, что он обязательно взял бы Львов и вообще выиграл бы польскую кампанию, если б не ошибки командующих фронтов - Егорова, Тухачевского и главкома Каменева.
Мы красные кавалеристы, и про нас
Былинники речистые ведут рассказ...
"Былинники речистые" почему-то умалчивают о начдиве Думенко и командарме Второй Конной Миронове, который вместе с Буденным штурмовал Перекоп. Через двадцать лет "былинники речистые", как по команде, забудут почти всех героев Гражданской войны, которые вовремя не умерли...
Отгремели военные годы, армия постепенно перевооружалась, менялась тактика, а Буденный по-прежнему был убежденным приверженцем кавалерийского напора и лихой рубки.
- Сеня, ты бы поучился чему-нибудь, - в сердцах выговаривал ему Фрунзе.
И Семен Михайлович прилежно учился... игре на бильярде.
Военные годы отгремели, но революционная борьба в стране разгоралась. Правда, бывшие военные спецы еще занимали кое-какие должности, а первыми красными маршалами, вместе с Ворошиловым, Буденным и Блюхером, стали Тухачевский и Егоров, но не за горами был тридцать седьмой год. Тухачевский и Егоров, не разобравшись в обстановке, твердили о необходимости технического перевооружения армии, танковых маневров, десантных операций и раздражали своей эрудицией Вождя и Учителя. Блюхер тоже подкачал: он забыл, что Вдохновителем и Организатором наших побед всегда являлся Сталин. На фоне этих умников выгодно отличался Семен Михайлович, основным принципом которого было - "шашками зарубаем". К тому же Буденному покровительствовал "первый красный офицер".
Слава Буденного как полководца стремительно росла в мирное время.
Начиная с 1936 года Красная Армия мужественно и победоносно сражалась со своим руководящим составом. Как по мановению волшебной палочки, бесследно исчезали прославленные герои - Тухачевский, Блюхер, Егоров, Якир, Уборевич, командармы, комкоры, комдивы. Храбрый рубака Семен Михайлович ни разу ни за кого не заступился. Не заступился он и за жену, которую арестовали как иностранную шпионку. Легендарная шашка ржавела в ножнах.
Однако судьбе было угодно постучаться и к самому Буденному. Возможно, молодые лейтенанты, устав от ночных визитов, напутали малость или еще что, но подъехала поздно ночью кавалькада машин на дачу в Баковку. Вот тут Георгиевский кавалер проявил личное мужество: пулемет "Максим", припрятанный на чердаке заботливым ординарцем Семена Михайловича, встретил нежданных гостей. Взвод НКВД залег. Тех, кто пытался ползти, пули прижимали к земле. Семен Михайлович отчаянно держал оборону и названивал в Кремль. Сталин снял трубку.
- Товарищ Сталин, враги народа меня окружают! Отбиваюсь "Максимом"!..
- Откуда пулемет? - заинтересованно спросила трубка.
- С Гражданской хранил, как память...
Трубка неопределенно хмыкнула, и телефон замолк до утра. Утром Сталин позвонил сам.
- Семен Михалыч, мы тут разобрались, промашка вышла. Снимай оборону, а пулемет сдай.
Видимо, опять выручил "первый красный офицер".
Летом сорок первого года маршал Буденный командовал войсками Юго-Западного направления. Под его непосредственным руководством был сдан Киев. Армии попали в гигантский котел. Немцы взяли полмиллиона пленных. Знаменитого маршала благополучно вывезли на самолете. В следующем году Буденный "провалил" Северокавказское направление, и больше к фронту его не подпускали. Он так и остался пожизненно главным инспектором кавалерии Советской Армии, благо что кавалерия в боях почти не участвовала, а в последующие годы конное поголовье в войсках сократилось до минимума. (Сколько же их осталось, боевых лошадок, включая старых кляч, используемых для ассенизаторских нужд? Тысяча? Пятьсот? Умолчим, чтоб не разглашать государственную тайну.) В коридорах Министерства обороны молодые генштабисты прыскали в рукав, завидев обладателя легендарных усов. Зато на Центральном Московском ипподроме учредили традиционный приз в честь Маршала Советского Союза С.М. Буденного.
По большим ипподромным праздникам маршал появлялся в правительственной ложе. Тотошка встречала его радостными аплодисментами. (В газетах периодически печатали разгромные статьи про ипподром, фельетонисты предлагали запретить тотализатор, и присутствие Буденного вселяло надежду в сердца испуганных завсегдатаев. "Пока жив Семен Михайлович, - говорили старожилы, - ипподром не закроют".) Растроганный маршал кланялся публике, а жулики бросались к кассам ставить на Кочана. Почему именно Кочана? Ходили слухи, что Семен Михайлович неравнодушен к этому наезднику, а может быть, тому виной фатальное стечение обстоятельств, однако было замечено: если Буденный в ложе, то в призу, где едет лошадь Кочана, начинаются чудеса - фавориты скачут, сбоят и первое место выигрывает Кочан.
...В тот день тотошники уже с утра заволновались. Центральные ложи на восьмидесятикопеечной трибуне были оцеплены, и в них скучали незнакомые молодые люди в одинаковых пиджаках спортивного покроя с оттопырившимися карманами. Внизу, перед судейской и правительственной ложами, слонялось множество новичков, все как на подбор баскетбольного роста, ни у кого беговой программки нет и в помине, а взгляд такой, что осторожное жулье быстренько предпочло перекочевать на сороковку.
Семена Михайловича ожидали. Вот он возник на правительственной высоте, а за ним... Да быть такого не может! Сам, сам Леонид Ильич! Демократично, по-простецки решил заехать на бега, решил пообщаться с народом... Естественно, появление Самого вызвало бешеные аплодисменты, а когда Леонид Ильич, театрально раскланявшись перед публикой, трижды, согласно русской традиции, поцеловался с Семеном Михалычем, трибуны зарыдали.
Увы, даже Высокое Присутствие ненадолго отвлекло внимание тотошки. Вскоре низменные, привычные интересы опять завладели умами, тем более что было над чем ломать голову. Дерби в этот раз разыгрывались по новой системе: два полуфинальных заезда определяли восемь лучших лошадей (по четыре - в каждом заезде), а победитель финала получал главный приз. Хитрость тут заключалась в том, что в полуфиналах совсем не обязательно было занимать первое место - важно попасть в четверку. Значит, фаворит мог спокойненько приехать вторым или третьим и приберечь силы для решающего заезда.
Железными фаворитами были Пролог и Пеленгатор. Оба жеребца отчаянно боролись между собой с переменным успехом всю зиму и весну, не оставляя другим своим соперникам никаких шансов. При жеребьевке фаворитов развели по полуфиналам, и на первый взгляд угадать победителей не представляло никакой сложности: "Сымай штаны, ставь все деньги от Пеленгатора к Прологу..." Но многоопытная тотошка чуяла, что наездники захотят заработать в полуфиналах, благо ничем не рискуют, - пропустят темноту на первое место, и выдача резко подскочит.
На дорожке разминался Тулумбаш, вороной красавец весьма посредственных кровей, правда, однажды оказавшийся третьим - за Прологом и Пеленгатором. Тулумбаш бежал вместе с поддужной. Выехав на финишную прямую, наездник лихо его послал.
Семен Михайлович молодецки подкрутил ус и недрогнувшей рукой указал на Тулумбаша:
- Вот кто выиграет дерби!
Леонид Ильич вежливо кивнул, отдавая дань зоркому глазу старого кавалериста.
Лицо директора ипподрома покрылось смертельной бледностью.
- Товарищ маршал, - зашептал он вкрадчиво в спину Буденному, - вы потрясающий знаток лошадей, но иногда случается, что "порядок бьет класс". Конечно, вы совершенно справедливо отметили - Тулумбаш класснее, но, к сожалению, Пролог и Пеленгатор в лучшем порядке.
Шея маршала стала наливаться краской, и директор ипподрома быстро вспомнил свирепый нрав своего бывшего командующего.
- Тем не менее у вас удивительное чутье, - чуть не всхлипнув, поспешил добавить директор.
Затем он на десять минут покинул правительственную ложу. В пятую конюшню срочно были вызваны все наездники, участвующие в Большом Всесоюзном призу. С каждым директор беседовал коротко и сугубо конфиденциально. Ипподромные волки, много повидавшие на своем веку, ошарашенно крякали и растерянно почесывали затылок. На Пеленгаторе выступал Мастер, лучший наездник на ипподроме, человек капризный и самолюбивый. Но с ним разговор был прост - через неделю Мастер должен был ехать во Францию, так что пускай соображает, не маленький. Мастер ничего не ответил, сплюнул и укатил на круг. Остался один Андрюха. Директор понимал, что Андрюха, недавно получивший отделение, умрет, но не проиграет на Прологе. Его уговаривать бессмысленно. "Андрюха ради дербей родину готов продать", - злобно подумал директор, но, ласково потрепав наездника по плечу, не сказал ни слова.
В первом полуфинале Пеленгатор со старта засадил проскачку, съехал с круга. Пришла дикая темнотища, гастролер из Раменского.
Во втором полуфинале Пролог приехал вторым - Андрюха не рвался, берег лошадь.
На табло засветилась фантастическая сумма выигрыша.
- За один рубль такие деньги? - удивился Леонид Ильич. - Это больше моей зарплаты...
И Леонид Ильич слегка задумался.
Начался финальный заезд. С места повел Тулумбаш. Верный своей тактике, Андрюха спокойно держался сзади - обычно Пролог на третьей четверти резко усиливал пейс, выходил в лидеры, а на финишной прямой его не брал даже Пеленгатор. В отсутствие основного соперника (Пеленгатор, совершивший глупейшую проскачку, не попал в финал) Андрюха никого не боялся: не с кем ехать! В конце второй четверти Андрюха хотел послать жеребца, но с ужасом обнаружил, что намертво взят в коробочку: две лошади впереди шли фальшпейсом, три других плотно прижимали Пролога к бровке.
- Саня, Петя, пропусти! - молил Андрюха.
Странная глухота поразила наездников. Андрюху не слышали, Андрюху не пропускали.
Пришлось почти что останавливать Пролога и, дождавшись просвета, выходить в поле. Последнюю прямую Пролог летел птицей. Однако догнать Тулумбаша не было никакой возможности. Секундомеры показали время победителя - 2.10. Ипподром выл.
- Дождь ночью, дорожка тяжеловата, вот и приехали медленно, - бормотал директор, пряча глаза. Но его никто не слушал.
В ложе была сладкая суета. Леонид Ильич торопился на дачу к обеду, благодарил администрацию за доставленное удовольствие, руки жал.
Семен Михайлович, лихой кавалерист, посчитал, что дерби прошли неважнецки - не смог Сашка-мудак показать товар лицом, гнать бы его надо с директоров, однако какая это, в сущности, мелочь по сравнению с тем, что он, Буденный, приглашен на обед к Ильичу. Значит, новое руководство, не в пример хаму Никите, ценит старую гвардию! Ого-го, мы себя еще покажем!.. Вот те крест, прибежит завтра Гречко ко мне в приемную, небось дорогу забыл, хотя нет, новый министр человек крутой, не прибежит, но позвонит обязательно.
Лошади вышли на финишную прямую.
Ваня взглянул на секундомер, который он держал вместе с вожжой в левой руке: "Крючок сделан в 11, на 2.04 едем. Дотяни, малыш, дотяни, поддать бы надо, еще немного поддать, нечем поддавать; да чтоб они, стервы, ноги поломали, чтоб их разорвало, чтоб их вспучило!.. Дотяни, малыш, дотяни!"
Петя повторял лишь одно: "Ух ты, Господи... Ух ты, Господи..." Он понимал, что Ваня всех подловил, и надеялся только на второе место. И вдруг свершилось чудо: Идеолог мотнул головой, распушил хвост, ожил и начал захватывать Паруса.
"Выручай, браток!" - Мося до крови закусил губу, поднял вожжи и бросил жеребца.
И хоть неслись они в страшном пейсе, Ване казалось, что все замерло, застыло и только рядом тихо, медленно, неотвратимо выдвигается вперед Идеолог.
До последнего столба рукой подать. Идеолог выигрывал у Паруса голову, Петя пропел уже хвалу Господу, но накатывающийся сзади, как шквал, рев трибун заставил Петю скосить глаза направо.
С поля, роняя клочья розовой пены, в невероятном посыле проходил Отелло.
Желтый камзол Моси мелькнул первым на финишном створе.
Секундомеры замерли на отметке 2.03.6.
Илюша-Овощник, словно рыба, попавшая на берег, глотал воздух ртом и рвал с остервенением билеты.
"Разорванные, надорванные или склеенные тотализаторные билеты считаются недействительными, и никаких денежных выдач по ним не производится.
Заявления об утере билетов не принимаются.
Выдача выигрыша производится только лицу, предъявившему тотализаторный билет, на который этот выигрыш пал. Никакие претензии третьих лиц на часть данного выигрыша не принимаются"
- выписка из правил.
глава пятая
ВМЕШАТЕЛЬСТВО ПОСТОРОННИХ ЛИЦ
В двенадцать часов тридцать минут из одного закоулка Рублевского шоссе, отрезанного от всего мира густым лесом и категоричными дорожными знаками: "Въезд запрещен", выскочила черная "Волга" с антенной на крыше, двумя желтыми фарами впереди и, взревев на повороте, резко набрав максимальную скорость, понеслась в сторону Москвы. Орудовцы, дежурившие на этой правительственной трассе через каждый километр, орудовцы, привыкшие к многочисленному начальству, орудовцы, которые обычно лениво жмурились на проходящие "Чайки" и козыряли только бронированным ЗИЛам, - при виде "Волги" со знакомым им номером немедленно принимали стойку "смирно" и провожали машину настороженными взглядами.
В час дня "Волга" с желтыми фарами плавно затормозила у колонн Московского ипподрома. Оперативник, сидевший рядом с шофером, стремглав выкатился из машины и услужливо открыл заднюю дверцу. Человек в сером костюме, средних лет, среднего роста, средней упитанности, с лицом, ничего, абсолютно ничего не выражающим, неторопливо, но бодро поднялся по ступенькам - впереди него спешил оперативник, энергично расталкивая плечами попадавшуюся на пути публику.
Появление серого костюма вызвало переполох в правительственной ложе. Заместитель министра сельского хозяйства, считавшийся сегодня самым главным и почетным гостем, выронил бинокль. Директору ипподрома, сначала не понявшему, что к чему, коротко шепнули пару слов, и он чуть было не схватился за сердце. Неужели?! Такая честь! Но почему не предупредили заранее?! А вдруг прибудет Сам? Несколько минут прошло в томительном ожидании. Человек в сером костюме сел на любезно предложенный стул в первом ряду и деликатно помалкивал. И тогда догадались, что внезапный приезд Самого не предвидится, а это - просто частный визит. В конце концов, имеет право руководящий товарищ отдохнуть в воскресенье?
Сервис первого в мире государства рабочих и крестьян показывал свой звериный оскал.
Что ж, думал я, хорошо, что моя мама никогда об этом не узнает.
БЕГА
Юрочка-Заправщик штопором ввинтился между Брюхан Брюханычем и Жир Жировичем и сразу обратил внимание, что с барьера исчезли бутылки с пивом и стаканчики. Илюша-Овощник покусывал губу и смотрел на дорожку. Юрочка проследил за этим взглядом: заезжал Белый Парус. Жеребец осторожно ставил ноги, словно балерина на пуантах.
- Кого играет касса? - спросил Илюша-Овощник, и в голосе его не было следа прежней шутливости и ерничества.
- Бьют одного Отелло, только треск стоит.
- Идеолога трогают?
- Немного, - с готовностью ответил Юрочка и почувствовал легкое разочарование. Во втором гиту Идеолог, конечно, потянет на пять рублей в одинаре, но неужели это те чудеса, которые обещал Илюша?
Заехал Колос. Гунта, натянув вожжи, откинулась назад, изо всех сил сдерживая жеребца.
- А за этого сколько дадут? - Овощник хищно стрельнул глазом на Колоса.
- Рублей десять - пятнадцать, не меньше. Он ведь ничего не показал в первом гиту.
Овощник достал три десятки и снисходительно глянул на Юрочку.
- Поставишь от Колоса по червонцу к пятому, седьмому и восьмому. Беги на сороковку.
Юрочка оторопело перевел глаза с Овощника на Сал Салыча. Лицо Сал Салыча было внушительно и непроницаемо.
И понесся Юрочка-Заправщик, понесся впереди собственного радостного визга, петляя между людьми, протискиваясь, просачиваясь, пролетая, пролезая, понесся бодрым аллюром к 139-й кассе. И на ходу пристроился к нему, повторяя Юрочкины замысловатые петли, маленький человечек с усиками, в кепке-семиклинке.
Бакинец с балкона зорко наблюдал за компанией Илюши-Овощника. Он видел, как резво поскакал на сороковку Юрочка-Заправщик. Радио предупредило, что до закрытия касс осталось три минуты. И тогда, расходясь веером, отправились в глубь трибуны четыре Илюхиных компаньона. Они двигались мощно и целеустремленно, раздвигая публику, как ледоколы - мелкие льдины.
Маленький человечек с усиками, в кепке-семиклинке подбежал к Бакинцу, тяжело дыша, как гончая собака. Бакинец нетерпеливо вырвал из его рук увесистую пачку билетиков, перетряхнул их и нахмурился.
- Овощник заряжает Колоса? Сколько же ставил Заправщик?
- По тринадцать билетов - к трем, - пыхтя паровозиком, доложил усатик.
- Спасибо, Стасик, - ласково пробасил Бакинец, спрятал билеты, размял сигарету, зажег спичку. Движения его были подчеркнуто медленны, но пока он подносил спичку к сигарете, мысль Бакинца сработала быстро и четко:
"По тринадцать. Три рубля Заправщик добавлял от себя. Значит, десятью. А мы повторили двадцатью рублями. Обштопали Овощника. Теперь понятно - Гунта в первом гиту просто придержала Колоса. Похоже. Но червонец - это не ставка для Илюхи. Илюха не мелочится. Итак, что мы имеем? Он заряжает к трем. Пятый и восьмой - фонари, седьмой - темнота. Пока это самая ценная информация. Главную ставку сделают Пузанычи и Брюханычи. От кого?"
Бакинец отбросил сигарету и с неожиданной для такого грузного человека легкостью, элегантностью заскользил по лестнице вниз.
Пузан Пузаныч протолкнулся к кассе. Личность в пиджаке, надетом на голое тело, молча уступила Пузан Пузанычу свое место в очереди. Сзади возмущенно загалдели. Тотошники знали, что, если человек Илюши-Овощника под звонок подходит к кассе, остальным не успеть. Но шумели больше для приличия. Всем было любопытно посмотреть ставку Пузан Пузаныча, а там - вдруг повезет и сумеешь подыграть рубликом у знакомой кассирши.
Пузан Пузаныч положил три рубля на Колоса, три рубля на Идеолога, три рубля на Отелло, потом долго шарил по карманам, извлек пятерку, купил билетик от Гуаши, Черепети и еще на три рубля от Колоса.
- Илюха темненьких ищет, - весело пропел кто-то за спиной Пузан Пузаныча.
Вдарил звонок, и одновременно с ним Пузан Пузаныч проворно вбросил в окошко зеленую хрустящую бумажку - пятидесятирублевку.
- По пятнадцать билетов от шестого номера к пятому, седьмому и восьмому.
- Илюша заряжает Белого Паруса! - ахнула очередь.
Как Александр Матросов, закрывший своим телом амбразуру, навалился Пузан Пузаныч на окошко и с довольной усмешкой следил за проворными пальчиками кассирши, лихорадочно заполнявшей синим карандашом шестую строчку в ведомостях. Вот кассирша отсчитала билетики, накрыла их пятеркой сдачи. Но что это? Кассирша открыла новую строчку для шестого номера и стремительно выписывает новые билеты: 6-5, 6-7 и опять 6-7, 6-8. Пузан Пузаныч забрал свои билеты, а эти кому? Может, кассирша ошиблась? Но нет, она деловито перебрасывает их вправо, в руки молодой девке, сидящей у окошка, где оплачивают выигрыши. "Безобразие, продают после звонка!" - хотел было взреветь Пузан Пузаныч, но, посмотрев налево, в сторону кассы оплаты, встретился с торжествующим взглядом Бакинца.
* * *
На два оставшихся рубля я ничего интересного придумать не мог. Связал Отелло и Колоса с пятым номером, Гугеноткой, - битейшим фаворитом. От Колоса, конечно, кое-что дадут, да, откровенно говоря, нет надежды на Колоса. За Отелло с Гугеноткой заплатят те же 2 рубля. Спрашивается, за что боролись?
До начала пятого заезда я торчал у выплатной кассы. Снова надо давиться, чтобы получить свои законные 6 р. выигрыша... М-да, теперешняя моя ставка - это не игра, а капитуляция. Впрочем, и поделом мне: не надо было топиться на Идеологе, ведь зарекался не трогать его ни рублем. Впредь урок: не поддавайся на провокации, играй свою игру. И сколько таких уроков мне преподал ипподром? На целый университетский курс; однако, видимо, бесталанный я ученик.
Вернулся в ложу. Ребята мрачные. Какое уж тут веселье, когда упустили Патриция и на ближайшие заезды нет никаких светлых идей... Или переходить на унылую фаворитную игру?
Бочком протиснулся Корифей. Опять у него вид старого заговорщика. Да ладно темнить, выкладывай...
- Мальчики, был я на сороковке. Внизу жулье заряжает Колоса, и я подстраховывал пятерочкой.
Лицо Профессионала передернулось:
- На Колоса и я рассчитывал. Но раз уж Корифей поставил на него - гиблое дело, бросай, ребята, билеты.
Корифей, понятно, обиделся: эх, мальчики, не цените вы старика, да я в пятьдесят... Хватит, сыты мы по горло этой историей! Внимание, мужики, старт!
Приняли, хорошо приняли. И Колос не сбоит. Давай, милый, пошел, только не отпускай их далеко!.. Конечно, как обычно, вперед попрется Идеолог, да он нам не страшен...
Но что это? Первым почему-то оказался Белый Парус! Четверть пройдена за 31.5. На противоположной прямой он увеличивает разрыв. Вторая четверть - 30.5. Ипподром затих. Белый Парус чешет как машина. Идеолог и Отелло рвутся что есть силы, но куда там, не достать! А Колос - в общей куче, явно не попал в пейс...
Знакомый голос пьяного прорезал тишину:
- Сбейся, Ванькина рожа! Сбейся, Ванькина рожа!..
И разом взорвались трибуны. Завал на ипподроме, завал: мильоны едут! Пижон орет мне в ухо:
- На какое время едут?
- Тридцать одна - третья четверть. Едет на две четыре. Может, привстанет Белый Парус на финише?
- Нет, - орет Профессионал, - Белый Парус не встанет!
Корифей охнул и шмякнул билеты на пол.
Лошади вышли на финишную прямую.
КОРИФЕЙ: "Пусть я проиграл, но мне не жалко. Вот это настоящие дерби, приятно посмотреть. Будет новый рекорд Московского ипподрома. Молодец, Ваня, подготовил жеребца, такую компанию ахнул! Разве мог проиграть Отелло? Мог проиграть Идеолог? Но 2.04 - им не по зубам. Получит Ваня мастера, давно пора. Ах, какой бег, какой бег! Это не те позорные дерби, когда первым пришел Тулумбаш. Вот срамота была: в 2.10 приехал и взял приз. За границей двухлетки бегают резвее. А ведь дирекция небось хотела похвастаться успехами отечественного коннозаводства. И села в лужу. И кто присутствовал при этом! Семен Михайлович и Леонид Ильич!"
История о том, как Тулумбаш выиграл дерби в 2.10
(историческая справка Учителя).
Но сначала о маршале Буденном
Семен Михайлович Буденный, выходец из бедных иногородцев, с малолетства тянулся к лошадям. Еще служа в драгунском полку, он был послан в Петербургскую кавалерийскую школу наездников. Он мечтал остаться при школе тренером. Увы, начальство рассудило иначе и заставило его вернуться в полк. Семен Михайлович затаил обиду на господ офицеров, однако из армии не ушел, получил чин старшего унтера и продолжал службу сверхсрочником.
В сентябре 1914 года Буденный отличился в бою под Бжезинами и был представлен к Георгиевскому кресту 4-й степени. Вскоре дивизию перебросили на турецкий фронт, где Буденный исполнял обязанности командира взвода. Храбрый, умелый рубака заработал еще три креста и стал полным Георгиевским кавалером. На германском фронте Буденный, несомненно, выбился бы в офицеры, но военные действия с Турцией развивались медленно и лениво.
Наступил семнадцатый год. Россию закружил вихрь революций, дивизии расформировали, солдаты разбежались по домам, а старший унтер-офицер Буденный чувствовал, что не навоевался.
Но пришел восемнадцатый год - славное время для тех, кто крепко держался в седле. Генерал Краснов поднял на Дону знамя белого мятежа. Началась Гражданская война. Красные казаки организовывали партизанские отряды.
Вьюжной февральской ночью отряд Буденного, насчитывающий всего 24 человека, совершил дерзкий налет на станицу Платовскую, вырезал калмыцкий конвой и освободил пленных красногвардейцев. Пленные и часть станичников присоединились к Буденному. К утру в отряде было 520 бойцов.
Примкнув к отступающей Десятой армии, Семен Михайлович лично занимался выездкой молодых лошадей и обучением молодых солдат. Он смеялся над теми новобранцами, которые в кавалерийской атаке больше надеялись на винтовку и не умели пользоваться шашкой. В Сальских степях лихой напор и добрая рубка решали исход боев. Семен Михайлович быстро шел в гору, одно лишь его печалило: служить приходилось под началом кадрового офицера Думенко. Думенко - командир полка, Буденный - его зам. Думенко - командир бригады, Буденный - опять же его заместитель. Думенко - командир дивизии, Буденный - начальник штаба. Однако на Буденного обратил внимание командующий Десятой армии, "первый красный офицер", Клим Ворошилов. Луганский слесарь Ворошилов и унтер Буденный нашли общий язык. Благодаря их совместным усилиям начдив Думенко исчез "в небытие", а Буденный получил оперативный простор.
Его назначили командующим Первым кавалерийским корпусом. Теперь оставалось совсем немного - ликвидировать соперника, командира Второго конного корпуса Миронова. Прежде чем преследовать Мамонтова, Буденный арестовал Миронова, предательски обвиненного в измене. От расстрела Миронова спасло только личное вмешательство Троцкого, но дело было сделано: части Второго корпуса присоединились к Буденному и пошли на Воронеж. После победы под Касторной Буденный стал командовать Первой Конной армией.
Легендарный поход Первой Конной на Львов заставил вздрогнуть всю Европу. Семен Михайлович был убежден, что он обязательно взял бы Львов и вообще выиграл бы польскую кампанию, если б не ошибки командующих фронтов - Егорова, Тухачевского и главкома Каменева.
Мы красные кавалеристы, и про нас
Былинники речистые ведут рассказ...
"Былинники речистые" почему-то умалчивают о начдиве Думенко и командарме Второй Конной Миронове, который вместе с Буденным штурмовал Перекоп. Через двадцать лет "былинники речистые", как по команде, забудут почти всех героев Гражданской войны, которые вовремя не умерли...
Отгремели военные годы, армия постепенно перевооружалась, менялась тактика, а Буденный по-прежнему был убежденным приверженцем кавалерийского напора и лихой рубки.
- Сеня, ты бы поучился чему-нибудь, - в сердцах выговаривал ему Фрунзе.
И Семен Михайлович прилежно учился... игре на бильярде.
Военные годы отгремели, но революционная борьба в стране разгоралась. Правда, бывшие военные спецы еще занимали кое-какие должности, а первыми красными маршалами, вместе с Ворошиловым, Буденным и Блюхером, стали Тухачевский и Егоров, но не за горами был тридцать седьмой год. Тухачевский и Егоров, не разобравшись в обстановке, твердили о необходимости технического перевооружения армии, танковых маневров, десантных операций и раздражали своей эрудицией Вождя и Учителя. Блюхер тоже подкачал: он забыл, что Вдохновителем и Организатором наших побед всегда являлся Сталин. На фоне этих умников выгодно отличался Семен Михайлович, основным принципом которого было - "шашками зарубаем". К тому же Буденному покровительствовал "первый красный офицер".
Слава Буденного как полководца стремительно росла в мирное время.
Начиная с 1936 года Красная Армия мужественно и победоносно сражалась со своим руководящим составом. Как по мановению волшебной палочки, бесследно исчезали прославленные герои - Тухачевский, Блюхер, Егоров, Якир, Уборевич, командармы, комкоры, комдивы. Храбрый рубака Семен Михайлович ни разу ни за кого не заступился. Не заступился он и за жену, которую арестовали как иностранную шпионку. Легендарная шашка ржавела в ножнах.
Однако судьбе было угодно постучаться и к самому Буденному. Возможно, молодые лейтенанты, устав от ночных визитов, напутали малость или еще что, но подъехала поздно ночью кавалькада машин на дачу в Баковку. Вот тут Георгиевский кавалер проявил личное мужество: пулемет "Максим", припрятанный на чердаке заботливым ординарцем Семена Михайловича, встретил нежданных гостей. Взвод НКВД залег. Тех, кто пытался ползти, пули прижимали к земле. Семен Михайлович отчаянно держал оборону и названивал в Кремль. Сталин снял трубку.
- Товарищ Сталин, враги народа меня окружают! Отбиваюсь "Максимом"!..
- Откуда пулемет? - заинтересованно спросила трубка.
- С Гражданской хранил, как память...
Трубка неопределенно хмыкнула, и телефон замолк до утра. Утром Сталин позвонил сам.
- Семен Михалыч, мы тут разобрались, промашка вышла. Снимай оборону, а пулемет сдай.
Видимо, опять выручил "первый красный офицер".
Летом сорок первого года маршал Буденный командовал войсками Юго-Западного направления. Под его непосредственным руководством был сдан Киев. Армии попали в гигантский котел. Немцы взяли полмиллиона пленных. Знаменитого маршала благополучно вывезли на самолете. В следующем году Буденный "провалил" Северокавказское направление, и больше к фронту его не подпускали. Он так и остался пожизненно главным инспектором кавалерии Советской Армии, благо что кавалерия в боях почти не участвовала, а в последующие годы конное поголовье в войсках сократилось до минимума. (Сколько же их осталось, боевых лошадок, включая старых кляч, используемых для ассенизаторских нужд? Тысяча? Пятьсот? Умолчим, чтоб не разглашать государственную тайну.) В коридорах Министерства обороны молодые генштабисты прыскали в рукав, завидев обладателя легендарных усов. Зато на Центральном Московском ипподроме учредили традиционный приз в честь Маршала Советского Союза С.М. Буденного.
По большим ипподромным праздникам маршал появлялся в правительственной ложе. Тотошка встречала его радостными аплодисментами. (В газетах периодически печатали разгромные статьи про ипподром, фельетонисты предлагали запретить тотализатор, и присутствие Буденного вселяло надежду в сердца испуганных завсегдатаев. "Пока жив Семен Михайлович, - говорили старожилы, - ипподром не закроют".) Растроганный маршал кланялся публике, а жулики бросались к кассам ставить на Кочана. Почему именно Кочана? Ходили слухи, что Семен Михайлович неравнодушен к этому наезднику, а может быть, тому виной фатальное стечение обстоятельств, однако было замечено: если Буденный в ложе, то в призу, где едет лошадь Кочана, начинаются чудеса - фавориты скачут, сбоят и первое место выигрывает Кочан.
...В тот день тотошники уже с утра заволновались. Центральные ложи на восьмидесятикопеечной трибуне были оцеплены, и в них скучали незнакомые молодые люди в одинаковых пиджаках спортивного покроя с оттопырившимися карманами. Внизу, перед судейской и правительственной ложами, слонялось множество новичков, все как на подбор баскетбольного роста, ни у кого беговой программки нет и в помине, а взгляд такой, что осторожное жулье быстренько предпочло перекочевать на сороковку.
Семена Михайловича ожидали. Вот он возник на правительственной высоте, а за ним... Да быть такого не может! Сам, сам Леонид Ильич! Демократично, по-простецки решил заехать на бега, решил пообщаться с народом... Естественно, появление Самого вызвало бешеные аплодисменты, а когда Леонид Ильич, театрально раскланявшись перед публикой, трижды, согласно русской традиции, поцеловался с Семеном Михалычем, трибуны зарыдали.
Увы, даже Высокое Присутствие ненадолго отвлекло внимание тотошки. Вскоре низменные, привычные интересы опять завладели умами, тем более что было над чем ломать голову. Дерби в этот раз разыгрывались по новой системе: два полуфинальных заезда определяли восемь лучших лошадей (по четыре - в каждом заезде), а победитель финала получал главный приз. Хитрость тут заключалась в том, что в полуфиналах совсем не обязательно было занимать первое место - важно попасть в четверку. Значит, фаворит мог спокойненько приехать вторым или третьим и приберечь силы для решающего заезда.
Железными фаворитами были Пролог и Пеленгатор. Оба жеребца отчаянно боролись между собой с переменным успехом всю зиму и весну, не оставляя другим своим соперникам никаких шансов. При жеребьевке фаворитов развели по полуфиналам, и на первый взгляд угадать победителей не представляло никакой сложности: "Сымай штаны, ставь все деньги от Пеленгатора к Прологу..." Но многоопытная тотошка чуяла, что наездники захотят заработать в полуфиналах, благо ничем не рискуют, - пропустят темноту на первое место, и выдача резко подскочит.
На дорожке разминался Тулумбаш, вороной красавец весьма посредственных кровей, правда, однажды оказавшийся третьим - за Прологом и Пеленгатором. Тулумбаш бежал вместе с поддужной. Выехав на финишную прямую, наездник лихо его послал.
Семен Михайлович молодецки подкрутил ус и недрогнувшей рукой указал на Тулумбаша:
- Вот кто выиграет дерби!
Леонид Ильич вежливо кивнул, отдавая дань зоркому глазу старого кавалериста.
Лицо директора ипподрома покрылось смертельной бледностью.
- Товарищ маршал, - зашептал он вкрадчиво в спину Буденному, - вы потрясающий знаток лошадей, но иногда случается, что "порядок бьет класс". Конечно, вы совершенно справедливо отметили - Тулумбаш класснее, но, к сожалению, Пролог и Пеленгатор в лучшем порядке.
Шея маршала стала наливаться краской, и директор ипподрома быстро вспомнил свирепый нрав своего бывшего командующего.
- Тем не менее у вас удивительное чутье, - чуть не всхлипнув, поспешил добавить директор.
Затем он на десять минут покинул правительственную ложу. В пятую конюшню срочно были вызваны все наездники, участвующие в Большом Всесоюзном призу. С каждым директор беседовал коротко и сугубо конфиденциально. Ипподромные волки, много повидавшие на своем веку, ошарашенно крякали и растерянно почесывали затылок. На Пеленгаторе выступал Мастер, лучший наездник на ипподроме, человек капризный и самолюбивый. Но с ним разговор был прост - через неделю Мастер должен был ехать во Францию, так что пускай соображает, не маленький. Мастер ничего не ответил, сплюнул и укатил на круг. Остался один Андрюха. Директор понимал, что Андрюха, недавно получивший отделение, умрет, но не проиграет на Прологе. Его уговаривать бессмысленно. "Андрюха ради дербей родину готов продать", - злобно подумал директор, но, ласково потрепав наездника по плечу, не сказал ни слова.
В первом полуфинале Пеленгатор со старта засадил проскачку, съехал с круга. Пришла дикая темнотища, гастролер из Раменского.
Во втором полуфинале Пролог приехал вторым - Андрюха не рвался, берег лошадь.
На табло засветилась фантастическая сумма выигрыша.
- За один рубль такие деньги? - удивился Леонид Ильич. - Это больше моей зарплаты...
И Леонид Ильич слегка задумался.
Начался финальный заезд. С места повел Тулумбаш. Верный своей тактике, Андрюха спокойно держался сзади - обычно Пролог на третьей четверти резко усиливал пейс, выходил в лидеры, а на финишной прямой его не брал даже Пеленгатор. В отсутствие основного соперника (Пеленгатор, совершивший глупейшую проскачку, не попал в финал) Андрюха никого не боялся: не с кем ехать! В конце второй четверти Андрюха хотел послать жеребца, но с ужасом обнаружил, что намертво взят в коробочку: две лошади впереди шли фальшпейсом, три других плотно прижимали Пролога к бровке.
- Саня, Петя, пропусти! - молил Андрюха.
Странная глухота поразила наездников. Андрюху не слышали, Андрюху не пропускали.
Пришлось почти что останавливать Пролога и, дождавшись просвета, выходить в поле. Последнюю прямую Пролог летел птицей. Однако догнать Тулумбаша не было никакой возможности. Секундомеры показали время победителя - 2.10. Ипподром выл.
- Дождь ночью, дорожка тяжеловата, вот и приехали медленно, - бормотал директор, пряча глаза. Но его никто не слушал.
В ложе была сладкая суета. Леонид Ильич торопился на дачу к обеду, благодарил администрацию за доставленное удовольствие, руки жал.
Семен Михайлович, лихой кавалерист, посчитал, что дерби прошли неважнецки - не смог Сашка-мудак показать товар лицом, гнать бы его надо с директоров, однако какая это, в сущности, мелочь по сравнению с тем, что он, Буденный, приглашен на обед к Ильичу. Значит, новое руководство, не в пример хаму Никите, ценит старую гвардию! Ого-го, мы себя еще покажем!.. Вот те крест, прибежит завтра Гречко ко мне в приемную, небось дорогу забыл, хотя нет, новый министр человек крутой, не прибежит, но позвонит обязательно.
Лошади вышли на финишную прямую.
Ваня взглянул на секундомер, который он держал вместе с вожжой в левой руке: "Крючок сделан в 11, на 2.04 едем. Дотяни, малыш, дотяни, поддать бы надо, еще немного поддать, нечем поддавать; да чтоб они, стервы, ноги поломали, чтоб их разорвало, чтоб их вспучило!.. Дотяни, малыш, дотяни!"
Петя повторял лишь одно: "Ух ты, Господи... Ух ты, Господи..." Он понимал, что Ваня всех подловил, и надеялся только на второе место. И вдруг свершилось чудо: Идеолог мотнул головой, распушил хвост, ожил и начал захватывать Паруса.
"Выручай, браток!" - Мося до крови закусил губу, поднял вожжи и бросил жеребца.
И хоть неслись они в страшном пейсе, Ване казалось, что все замерло, застыло и только рядом тихо, медленно, неотвратимо выдвигается вперед Идеолог.
До последнего столба рукой подать. Идеолог выигрывал у Паруса голову, Петя пропел уже хвалу Господу, но накатывающийся сзади, как шквал, рев трибун заставил Петю скосить глаза направо.
С поля, роняя клочья розовой пены, в невероятном посыле проходил Отелло.
Желтый камзол Моси мелькнул первым на финишном створе.
Секундомеры замерли на отметке 2.03.6.
Илюша-Овощник, словно рыба, попавшая на берег, глотал воздух ртом и рвал с остервенением билеты.
"Разорванные, надорванные или склеенные тотализаторные билеты считаются недействительными, и никаких денежных выдач по ним не производится.
Заявления об утере билетов не принимаются.
Выдача выигрыша производится только лицу, предъявившему тотализаторный билет, на который этот выигрыш пал. Никакие претензии третьих лиц на часть данного выигрыша не принимаются"
- выписка из правил.
глава пятая
ВМЕШАТЕЛЬСТВО ПОСТОРОННИХ ЛИЦ
В двенадцать часов тридцать минут из одного закоулка Рублевского шоссе, отрезанного от всего мира густым лесом и категоричными дорожными знаками: "Въезд запрещен", выскочила черная "Волга" с антенной на крыше, двумя желтыми фарами впереди и, взревев на повороте, резко набрав максимальную скорость, понеслась в сторону Москвы. Орудовцы, дежурившие на этой правительственной трассе через каждый километр, орудовцы, привыкшие к многочисленному начальству, орудовцы, которые обычно лениво жмурились на проходящие "Чайки" и козыряли только бронированным ЗИЛам, - при виде "Волги" со знакомым им номером немедленно принимали стойку "смирно" и провожали машину настороженными взглядами.
В час дня "Волга" с желтыми фарами плавно затормозила у колонн Московского ипподрома. Оперативник, сидевший рядом с шофером, стремглав выкатился из машины и услужливо открыл заднюю дверцу. Человек в сером костюме, средних лет, среднего роста, средней упитанности, с лицом, ничего, абсолютно ничего не выражающим, неторопливо, но бодро поднялся по ступенькам - впереди него спешил оперативник, энергично расталкивая плечами попадавшуюся на пути публику.
Появление серого костюма вызвало переполох в правительственной ложе. Заместитель министра сельского хозяйства, считавшийся сегодня самым главным и почетным гостем, выронил бинокль. Директору ипподрома, сначала не понявшему, что к чему, коротко шепнули пару слов, и он чуть было не схватился за сердце. Неужели?! Такая честь! Но почему не предупредили заранее?! А вдруг прибудет Сам? Несколько минут прошло в томительном ожидании. Человек в сером костюме сел на любезно предложенный стул в первом ряду и деликатно помалкивал. И тогда догадались, что внезапный приезд Самого не предвидится, а это - просто частный визит. В конце концов, имеет право руководящий товарищ отдохнуть в воскресенье?