Гольфман Иосиф. Не стреляйте в рекламиста

   Петруччо остался доволен результатом. С дачи они унесли 12 тысяч долларов. Еще пять дал Заказчик. Правда, забрал "ствол". Но с такими деньгами Петруччо и себе прикупил, и подельникам.
   Фото прыткого дяди Петруччо потом видел в газете. Банкир оказался. Чего-то с кем-то не поделили. У богатых свои причуды. Если бы у Петруччо была десятая часть банкирских богатств, он бы так красиво жил, что ничего больше не надо.
   В общем, после знакомства с Заказчиком жить Петруччо стало гораздо веселее. Когда не работает - полштуки баксов в месяц. Ни за что. За то, что пейджер никогда не снимает. Даже в сортире. Даже в ванной. Когда работа - лавэ отдельно плюс честная добыча. Правда, предупредил жестко: если спалится никаких Заказчиков.
   Мог бы и не предупреждать. Если б захотел, ничего бы не рассказал. Потому что ничего не знает. Даже имени, не говоря про адреса, которые все время меняются. А потом Петруччо отлично понимает, что он у Организации не один. И, ляпнув лишнего, просто вызовешь по свою душу работника номер два. А может, номер тридцать два - Организация внушала уважение.
   А так - все ништяк. С юношами спортивными, кстати, рассчитался. Пришли в их ДЮСШ, достали "стволы" и культурно отмудохали. Не все ему по больницам лежать.
   А деньги теперь есть. Когда Заказчик молчит, Петруччо свои дела крутит. Когда просыпается - "бабки" идут оттуда. Все хорошо, прекрасная маркиза. Все сегодня хорошо. А про завтра будем думать завтра.
   Петруччо выплюнул окурок и решил начинать. Он направился к подельникам, которые ждали его в машине на дороге. Один из них, Челнок, мастерски управлялся с дверными замками. Но до машины не дошел. Прямо у стены дома приостановился закурить, а потом и вовсе задержался.
   Сеня Митрошкин ростом не вышел. И комплекцией. Маленький, худенький. Да еще носом шмыгает. Хронический ринит называется. Шапочка у него смешная: типа тюбетейки, черная. И быстрый говорок.
   А работает Сеня в районном отделении внутренних дел. В должности оперуполномоченного уголовного розыска. И работает здорово.
   Почти всех своих говнюков Сеня знает лично. Целыми днями шныряет он по району. Когда - по подвалам, когда - по кабинетам, когда - по ночным клубам. Взяток не берет, это знают все, кому положено.
   Сумку продуктов в магазине - можно. Велосипед на день рожденья пожалуйста. В трех местах по сотне долларов и в одном - сто пятьдесят. Но это не взятки, а довески к смешной зарплате, которые берутся отнюдь не от уголовников и совсем не от случайных людей. Сто пятьдесят платит Игорек, хозяин небольшой частной стоматологии, старый знакомый Митрошкина. Два раза по сто - с двух магазинчиков, но от одного хозяина. Тот еще с Сениным отцом дружил. И последние сто - от хозяина маленькой сауны. Единственной, может быть, коммерческой сауны, не контролируемой бандитами. Сеня охраняет ее даже не за 100 долларов, а больше из принципа.
   Названные суммы обеспечивают Сене безбедную жизнь. Больше ему не надо, хотя бандиты предлагали в десятки, а изредка и в сотни раз круче. Лишь бы некоторые из результатов Сениной работы не появились у следователя в деле. Сеня не поддался ни разу. Он очень любил свою работу и не хотел даже за большие деньги разрушать то, что далось большим трудом.
   Если бы ему пятьсот долларов платила страна, он вообще бы отказался от посторонних дотаций. По крайней мере, пока холостой.
   Митрошкин сегодня уже третий раз прошел мимо дома с неприятностями. Вчера здесь было много трупов. Сеня прибегал, все обнюхал. Это не Сенина епархия, серийные убийства сразу уходят в прокуратуру и МУР. Но это его "земля", и он не может не обращать внимания на странные вещи.
   Вчера вечером здесь стояли парни из милицейского спецназа. Одного Митрошкин даже знал по училищу. Утром тоже были. В обед ушли. Зато появился парень, в котором Сеня сразу почуял "своего".
   Он стоял у подъезда, в котором произошли убийства, и смолил сигаретку. Рука и нога - протезные, хотя ампутация не слишком высока. Держится уверенно, вышел в одной рубашке, значит - здесь же живет. Докурил - пошел в подъезд.
   Сеня забежал за ним, по хлопку попытался определить, из какой квартиры. По всему выходило - из нехорошей. Это озадачило Сеню. Он на всякий случай выяснил, кто там живет. Или жил. Инвалида не значилось. На цыпочках подкрался к двери. Звукоизоляция в панельных домах поганая, и Митрошкин услышал спокойную беседу хозяйки с инвалидом. Слова были непонятны, но за мирность тона Сеня мог бы поручиться. Пустышку вытянули, получается. Но все равно что-то здесь Митрошкину не нравилось. И, возвращаясь со своего обычного "прохода", он вновь прошел мимо дома.
   Чутье не обмануло профессионала. За домом из глубины двора наблюдал новый персонаж, тоже "свояк". Ни цивильный прикид, ни дорогие сигареты не спрятали от Сениного внимательного взгляда его прошлое. Более всего Митрошкину не понравилась деловая настороженность, сквозившая в этом парне.
   Будь у него побольше времени, сыщик позвал бы подмогу. Но парень, видно, принял решение, выплюнул окурок и направился к дому, правда, похоже, не к тому подъезду.
   Сеня прикинул варианты. Если урка на что-то решится, справиться с ним будет непросто. Метр восемьдесят пять, а то и девяносто. Телосложение крупное. Тяжелый подбородок и здоровенные ручищи как бы говорили: меня "на дурочку" не взять.
   Но Сеня "на дурочку" и не собирался. А что придется брать, он уже понял: с левого бока щегольской куртки, из-под плеча "бабая" явно вытарчивала "волына". "Дьявол!" - выругался Митрошкин. Буза могла выйти обоюдоострой. Но и уйти Сеня уже не мог! И дело отнюдь не в надуманной романтике. Просто это его "земля". Он на ней живет, он с нее кормится. Он вполне понимал чувства землепашца и свою землю предать не мог.
   Наконец Сеня решился. Вдоль стены дома на высоте примерно полутора метров тянулась газопроводная труба. Дом был старый, и после ремонта сделали внешнюю разводку. Бандит стоял прямо у нее, закуривал. На этом и решил сыграть сыскарь.
   Сеня блатной походочкой подошел к Петруччо. Восемь лет "академии" не помогли бандиту. Он не распознал опасности в шмыгающем носом приблатненном недомерке. А больше во дворе никого не было. Но руку Петруччо на всякий случай в куртку сунул.
   - Слышь, мужик, дай закурить! - развязно попросил Сеня.
   - Вали отсюда! - выругался Петруччо. Еще не хватало, чтобы сопляк испортил ему дело.
   - Чего сердишься? - миролюбиво заканючил Сеня. - Остался без курева, понимаешь?
   Больше всего Петруччо хотел разбить недомерку башку. Но в сложившихся обстоятельствах это было невозможно. Петруччо нехотя смирился и достал из внутреннего кармана не "вальтер", а пачку "Мальборо". Сеня протянул за сигаретой правую руку, что еще более успокоило бандита. Откуда ему знать, что Сеня - левша. Левой рукой Сеня сжимал раздвинутый браслет наручников.
   Успокоенный Петруччо тряхнул пачку, чтоб сигареты немного вылезли, и протянул ее правой рукой к просителю. Дальше все было так быстро, что дольше описывать. Один браслет наручников мгновенно оказался на правом запястье, после чего в ход пошли обе Сенины руки, прижавшие одну правую руку Петруччо к железной трубе и захлестнувшие на ней второй браслет. Бандит ошарашенно моргал, уставившись переносицей в ствол "Макарова".
   Справедливости ради надо отметить, что не только Петруччо был введен в заблуждение Сениной внешно-стью. На это попадались даже серьезные спортсмены. Хотя уж они-то должны были знать, что наилегчайшие категории существуют и в борьбе, и в силовых видах спорта. Сеня же со школы коллекционировал разряды и награды.
   Очумелый Петруччо с тоской смотрел на прикованную руку.
   - Ты как Прометей, - подытожил Сеня и изо всех сил врезал Петруччо по печени. Бандит обмяк, а Митрошкин аккуратно извлек из его наплечной кобуры девятимиллиметровый "вальтер". Полюбовался на редкую модель, достал из кармана пластиковый пакет и опустил "ствол" туда.
   В пустынном еще две минуты назад дворе уже толпились зрители. Сеня, увидев знакомых жильцов, попросил вызвать милицию и начал документировать выемку оружия. Кроме пистолета, у бандита оказались нож с выкидным лезвием и удавка. Но что более всего задело Сеню - фотографии жильцов "нехорошей" квартиры, включая детей.
   - Ладно, паскуда, - весело сказал он пришедшему в себя бандиту, - будем с тобой разбираться. Я лично буду с тобой разбираться.
   Петруччо в ужасе смотрел на Митрошкина. Маленький Митрошкин уделал его один раз, уделает и второй. Петруччо проиграл вчистую.
   Атаман разглядывал прикованного Петруччо из-за шторы. Подмога пришла неожиданно, и можно было расслабиться. Потому что еще десять минут назад Атаман был уверен, что с этим великаном воевать придется ему. Расчет был только на внешнюю слабость, чтоб поближе подойти и всадить нож. Маленький мент сработал примерно по той же схеме.
   Атаман почувствовал большое уважение к сыскарю. Пожалуй, впервые в жизни они воевали на одной стороне.
   Он подошел к телефону и позвонил Ефиму. Береславский ничего не смог посоветовать, кроме как утроить бдительность.
   Лена тоже подошла к окну. Во двор уже въехал милицейский уазик. Петруччо загружали в "клетку".
   - Что еще там такое? - ужаснулась Лена.
   - Это не по нашу душу, - соврал Атаман. И сам себе удивился. Утешителем чужих женщин он тоже еще ни разу не выступал.
   ГЛАВА 14
   - Ну что, начнем, товарищи?
   Генерал, опираясь руками на стол, оглядел помещение. Посторонних не было, и быть не могло. Но привычка была выработана тридцатью годами службы, а это много. За Т-образным столом сидели четыре человека: сам генерал - во главе, и по бокам приставного столика - трое. Два офицера были в форме, один - в штатском.
   - Начинайте, майор.
   - История началась вчера, примерно в 14.30. Вооруженный налет на квартиру бухгалтера рекламного агентства. В результате бухгалтер уничтожил четверых нападавших, в том числе главаря бандгруппы. Причем последнего - на их территории.
   - Мирный советский трактор...
   - Не понял, товарищ генерал.
   - Ты и не мог понять. Молодой еще. Анекдот такой был, когда с Китаем чуть не воевали. Сообщение ТАСС. "Мирный советский трактор производил вспашку зяби у границы и подвергся обстрелу китайских провокаторов. Ответным огнем тракторист полковник Иванов уничтожил все 12 батарей. А председатель колхоза маршал Петров заявил, что при повторении пустит в ход сеялки и веялки". Ваш бухгалтер напомнил мне этот анекдот. Может, он не тот, за кого себя выдает?
   - Проверили, товарищ генерал. Тот. Просто оказался в ситуации, когда пан или пропал. Там дети его были. Некоторые цепенеют, некоторые становятся Бэтмэнами. Обычный бухгалтер маленького рекламного агентства.
   - Название?
   - "Беор", по именам учредителей: Береславский - Орлов. Бухгалтер как раз Орлов. Ничего за ними нет, уже посмотрели. Более того, агентство сознательно уклоняется от политики.
   - Что-нибудь необычное в агентстве есть?
   - Вряд ли. Там, кстати, трудится наш подполковник, Ивлиев, вы его знаете, товарищ генерал. Как на пенсию вышел, уже пять лет работает.
   - Достойный мужик. Значит, это Василий Федорович нас теперь прокладками потчует. Когда-то он учил меня стрелять... Вы с ним связались?
   - Конечно. Он говорит, все чисто. Небольшой творческий бизнес. Единственно - агентство, хоть и мелкое, но в профессиональной среде на слуху.
   - Причина?
   - Многие в рекламной тусовке знают их директора, Береславского. Он копирайтер...
   - Кто? - не понял генерал.
   - Ну, тексты рекламные пишет, идеи придумывает. В том числе для крупных заказчиков. Но для медиаразмещения сил не хватает, и они продают идеи большим. Еще его знают по учебникам рекламы. Он, кстати, профессор, преподает в Государственной академии рекламы.
   - Уже и такая есть? - усмехнулся генерал.
   - Это огромная индустрия, товарищ генерал. Огромный экономический и политический потенциал.
   - Но если вы говорите, агентство маленькое и аполитичное, то как объяснить налет?
   - Две версии, товарищ генерал. Либо у "Беора" все-таки есть второе дно, либо налетчики ошиблись.
   - И к чему вы склоняетесь?
   - Мы сутки "качали" "Беор" по полной программе. Плюс - Ивлиев. Обычные мелкие грешки. Или они чисты, или уж очень глубокого залегания. Я склоняюсь к тому, что - чисты. Ивлиев за пять лет что-нибудь да заметил бы. Старик, уходя в отставку, нюх не сдал.
   - И "Стечкина" тоже, - улыбнулся генерал. - Я сам помогал оформлять. У него именной "Стечкин". Кстати, Василий Федорович не в отставке, а в запасе. Давайте обсудим вторую версию.
   - Мы перевернули дом, особо просвечивая соседей над этой квартирой и рядом с ней.
   - И что?
   - Очень интересен сосед сверху. Проходил по четырем нашим разработкам, связанным с несанкционированным вывозом капитала.
   - Арестовывался?
   - Нет. Мы работали в режиме сбора информации. Там были высшие должностные лица и депутаты. Канал прикрыли, но для суда было бесперспективно.
   - Ничего. Придет время - разберемся. В чем была его роль?
   - В общем, не главная. Но знал много и предпочел в страну не возвращаться. Его последний въезд погранцы прозевали. Он обнаружился случайно, при работе с бухгалтером. Кстати, Орлов с первой минуты говорил, что его с кем-то перепутали. И в беседе со мной описал соседа сверху. Я его вспомнил.
   - По устному описанию?
   - Товарищ генерал, тут моих заслуг немного. Не часто у человека один глаз коричневый, другой - серый.
   - А как же он границу пересекал? В контактных линзах?
   - Наверное. Но к бухгалтеру по-соседски заходил и в неурочное время. И тот разглядел. Потом опознал наши фото.
   - Это уже тепло, ребята. Глядишь, перейдем от наблюдения к задержаниям. Кто организовал налет?
   - Частное охранное предприятие "Сапсан".
   - Чье?
   - Это структура Благовидова.
   - Да, - помрачнел генерал. - Его сейчас не взять.
   - Скоро выборы, - напомнил майор. - Старые связи могут порваться.
   - А вы уверены, что Благовидов санкционировал налет? Он всегда избегал острых ситуаций.
   - Этого сейчас никто не скажет. Может, подчиненные перестарались. И потом, кровь получилась случайно. Если принять версию об ошибке как рабочую. Георгий Семенов, разноглазый, живет вдвоем с женщиной, детей у них нет. Может, и вообще без крови обошлись бы.
   - Это вряд ли, - поморщился генерал. - Тут что-то очень горячее. Тем более что даже бухгалтера, нечаянную жертву, пытаются добить в тюрьме. Он им не нужен. Значит, отвлекают нас. Не знают, что мы уже вышли на Семенова.
   Майор про себя ухмыльнулся: он, конечно, не надеялся, что является для генерала единственным источником информации, но уж больно много генерал знает. Нас много на каждом километре, как говорил герой одного кинофильма.
   - Кстати, - обратился генерал к офицеру в штатском, - как скромный "Беор" сумел выстроить защиту бухгалтера в СИЗО?
   - Пока не знаем. Охраняют бухгалтера по указанию Флера, это точно.
   - Могу внести ясность, - вступил в беседу третий офицер. - На видеозаписи вчерашних контактеров Флера обнаружен Береславский, директор "Беора".
   - Вот тебе и копирайтер, - улыбнулся генерал. По тому, как легко он произнес это слово, майор понял, что генерал, конечно, знал его и раньше. Генерал вообще много чего знал. Окруженный сотнями информационных каналов, он, как никто другой, умел свести разрозненные сведения воедино и, как в модной нынче игрушке "паззл", из рассыпанных кусочков собрать четкую общую картинку. Ладно, ребята. Ставлю задачу. Во что бы то ни стало разобраться с разноглазым. Что он такого сделал? Или, может быть, что он такого из-за границы привез? И где это прячет? Берите всех свободных. Докладывать ежедневно. Старший - майор Коровин. И прикройте бухгалтера. Должны же быть в нашей стране закон и порядок! Он свой подвиг уже совершил. Заодно посмотрим, что еще есть в рукаве у товарища Благовидова. Бывшего нашего товарища, - уточнил генерал.
   Когда все вышли, генерал положил голову на руки и задумался. Скоро выборы. Что они принесут стране?
   Генерал, хотя и принадлежал (душой и телом!) ко многих пугающей организации, отнюдь не был бездумным ретроградом. В последние доперестроечные годы он лучше многих видел край коммунистического тупика. Страна хирела и разворовывалась. Ложь была тотальной: от заверений на съездах партии и славословий в адрес безнадежно больного генсека до приписок на автобазах и в Госснабе. Все прогнило насквозь, - информации у генерала хватало, - и он не склонен был плакать по поводу уничтожения этой гнили.
   Но то, что выросло взамен, тоже радовать не могло. Многие считали, что юные демократы, дорвавшись до власти, объелись ею, а тошнить начало всю страну. Генерал был мудрее. Он понимал, что юным демократам дали только то, что дали. А страной по-прежнему руководили старые силы. Единственно - сломав руками (или языками?) демократов наиболее замшелые идеологические догмы. Они уже сто лет не были никому нужны, сдерживая как экономику, так и личные коммерческие интересы властей предержащих.
   Ну, что это такое, когда уровень жизни секретаря обкома, хозяина (хоть и временного) целого края, на котором уместится пяток средних европейских стран, был ниже уровня жизни обычного программиста из той же европейской страны? Да еще вечный страх, что скинут! Нет, бизнес куда надежнее. Особенно бизнес постсоветский, то есть для имеющих власть - суперприбыльный и безопасный.
   Самые глупые и нетерпеливые кинулись красть и обналичивать бюджетные деньги. В условиях неразберихи и беззакония это было почти безопасно, но совершенно бесперспективно. Воры - они и есть воры.
   Более дальновидные делали деньги легально. Тоже используя властные каналы и полномочия, но - не прямо, не в лоб. Прибегая к перекрестным услугам таких же умных. Они нанимали толковых и грамотных управляющих, а те, не забывая себя, делали их в сотни раз богаче. Причем совершенно законными путями.
   Если рассмотреть модель поведения этих двух категорий на примере "украдания" какой-нибудь фабрики, то вырисовывается следующее.
   Жулики первого типа, украв право хозяйничать, пытаются по дешевке распродать то, что хапнули. Потому что преумножать они не умеют по определению. Распродав и переведя деньги "за бугор" (не забыв, конечно, прикупить себе "мерс" и жене - новой, молодой - шубу), они кидались пожирать новую фабрику.
   Вторая категория тоже не розовые зайчики. Властью, обманом, подкупом, а иногда и кровью (все, как у первых) они завоевывали аналогичную добычу. Но потом ею всерьез занимались. Искали деньги (теми же путями) на новое оборудование. Договаривались о выгодном сбыте. Нанимали и даже обучали за границей новые кадры. И, что принципиально важно, были заинтересованы в благополучии работников отвоеванной ими собственности. Ибо они не могли эффективно использовать голодных и обозленных людей. И не хотели долгие годы жить рядом с голодными и обозленными людьми.
   Конечно, бессмысленно здесь говорить о справедливости. Ваучеры Чубайса глупость несусветная. Хотя сам Чубайс, по мнению генерала, совершенно необходимое для страны того периода средство. Если бы можно было, то Чубайса надо бы громко посадить, а потом тихо-тихо выпустить, тайно наградив при этом звездой "Героя России". Потому что стране необходимы хозяева. И рыжий "громоотвод" помог создать условия, при которых хозяева появились. Не временщики, как это было на протяжении семидесяти лет, а хозяева, потому что вторая из названных категорий и есть настоящие хозяева страны. Даже если они пока в меньшинстве по сравнению с первой категорией. Но те все равно все пропьют и сбегут. А эти преумножат и останутся. А значит, волей-неволей станут думать и о судьбах сограждан и державы.
   Так что генерал, при личном неприятии их методов и подходов, стратегически был на их стороне. Это сторона Демидовых и Третьяковых, а не Лениных и Распутиных.
   ГЛАВА 15
   Обед в местной столовке, как всегда, был малопривлекательным. В принципе, по деньгам Ефим вполне мог себе позволить обеды в одном из ближних ресторанчиков. Но советское воспитание не давало возможности комфортно тратить большие деньги там, где можно было ограничиться малыми. Проще говоря, жаба душила, и поэтому роскошь не доставляла ожидаемого удовольствия.
   Кроме того, комплексный обед всегда радовал математически образованного Ефима фактом названия. "Комплексный" можно перевести как "мнимый". Так чего же обижаться?
   Береславский прочитал меню. "Бульон, мясо с рисом, чай". Больше всего угнетал чай на десерт. С сахаром. Это служило прекрасной кульминацией комплексного (мнимого!) чревоугодничества!
   Ефим мысленно плюнул на меню и пошел в ресторан "Папа Карло". "Нужно по капле выдавливать из себя жмота!" - решил он. Тем более что в "Папе Карло" это было несложно: там имели место так называемые бизнес-ленчи по три у. е. за персону. И еще там был трехцветный кот Адидас, которого, с молчаливого согласия директора Ашота, Ефим, к обоюдному удовольствию (Ефима и Адидаса), прямо со стола подкармливал.
   Ашот приветствовал Ефима радостной улыбкой. Может, радовался участившимся визитам постоянного клиента, а может, просто радовался. Береславский тоже не всегда мог отличить нюансы этого чувства при приходе симпатичных Ашоту заказчиков.
   Адидас был уже тут как тут. Его морда изображала широкую кошачью улыбку, предвкушая обильную совместную трапезу.
   Ресторанчик был пуст. Из восьми маленьких столиков были заняты только два: Ефимов и соседний, за которым, потягивая пиво и заедая солеными сушками, расположился местный пожилой музыкант армянин с непонятным национальным инструментом наподобие скрипки.
   Ашот быстро принес закуску: вареный язык с хреном и зелень. Адидас запрыгнул на высокий стул (он бы и на стол запрыгнул, но Ефим в таких случаях бывал груб) и совершенно недвусмысленно облизывался. На тарелке лежали четыре кусочка. Береславский разрезал один кусочек пополам, три с половиной подвинул к себе, а половинку положил на салфеточке на край стола. Такое деление, с учетом весовых пропорций участников трапезы и одностороннего финансирования проекта, было более чем справедливым.
   Адидас встал на задние лапы, передними оперся на край стола и неторопливо (он уже знал, что счастье, пока Ефим рядом, внезапно не прекратится), с врожденной кошачьей деликатностью начал поглощать еду.
   К зелени и овощам кот был равнодушен, за исключением огурцов. И когда Ефим положил ему три огуречных кружочка, Адидас, не сумевши сдержать чувств, бросил язык и чуть ли не с рычанием принялся за огурцы.
   - Приятного аппетита, - пожелал Береславский коту и соседу и углубился в еду.
   - Ты - хороший человек, - вдруг заключил музыкант. Ефим чуть не подавился. - Кота кормишь, девушек, - продолжил сентенцию сосед. Это было забавно, но так оно и было. Ефим частенько приводил сюда и заказчиков, и своих пассий. Характерно, что когда он был не один, то становился щедрым человеком, причем естественным, ненатужным образом. Видно, желание прихвастнуть, всегда его по жизни сопровождавшее, было сильнее желания сэкономить.
   - Вот уж ты пожилой, а огонек в себе не погасил. Значит, хороший человек, - закончил доказательство музыкант.
   Эта его мысль понравилась Ефиму лишь наполовину, но не все же в жизни должно нравиться стопроцентно!
   - Буду играть для тебя, - объявил печальный маэстро. И чтоб не осталось сомнений в движущей силе его искусства, добавил: - Бесплатно.
   - И для кота, - вставил жаждавший справедливости Береславский.
   - И для него, - согласился музыкант.
   Ашот принес второе блюдо (ни кот, ни Ефим не любили суп) и десерт, а старик заиграл на своем странном инструменте что-то негромкое.
   В пустом зале в центре Москвы звучала тихая, непривычная для европейского уха музыка. Под нее не станцуешь на дискотеке. Ей даже не подпоешь. Но она чудесным образом ложилась Ефиму на душу.
   Береславский совсем не был знаком с армянской музыкальной культурой. О чем думал создатель мелодии? Может, автор сидит напротив? А может, это был Комитас, сошедший с ума после страшной резни в Турции? Или ее написали на десять веков раньше? И по какому поводу? Оплакивали павших? Провожали на войну? Вряд ли. Мелодия, несмотря на печаль, не была трагической. Она была, как жизнь тех, кто ее написал, воспроизводил и слушал.
   Ефиму вспомнилось древнее хранилище книг под Ереваном: Матенадаран. На одной из страниц, написанной чуть ли не в третьем веке, он тогда разглядел явно чужеродную надпись.
   - Что это? - спросил Береславский у экскурсовода, тихой женщины с печальными, как и у большинства армян, глазами.
   - Это хулиганы, - сверкая очками, неожиданно вскипела хранительница. Только хулиганы могли осквернять книги!
   - А... когда произошло это осквернение? - пошел до конца Ефим.
   - Точно неизвестно. От десятого до двенадцатого века.
   Она не простила средневековую шпану. И прощать не собиралась. Береславский улыбнулся, но хранительницу зауважал.
   ...Ефим и Адидас покончили с обедом. Музыкант закончил игру.
   Ефим вытер рот салфеткой. Адидас - предварительно облизанными лапками. Береславский встал, рассчитался и поблагодарил вышедшего Ашота, потом отдельно музыканта (ему денег не предлагал: порушилась бы та, столь приятная обоим атмосфера). И, попрощавшись со всеми, включая кота, пошел трудиться.
   Береславский кропал свои нетленные произведения очень быстро. За два часа были подготовлены заметка в дневную хронику популярной столичной "молодежки" и большая статья для издания Ивана Шалихина.