Головачев Василий. Бич времен

   Костров зачарованно смотрел на «ручей», пока тошнота не подступила к горлу с новой силой. Тогда он попятился за ствол «псилофита», нечаянно задел паутинный мостик, что-то сверкнуло в воздухе, и наступила темнота.
   Сознание вернулось не сразу, а очнувшись от непонятного забытья, он увидел перед глазами знакомые жесткие стебли осота, коричневую губку мха и за кочкой – черное паучье тело с четырьмя громадными прозрачно-фиолетовыми глазами. Паук поводил в воздухе двумя передними лапами, видно, размышляя, что ему делать с непрошеным гостем.
   Костров отмахнулся, встал и побрел прочь от просеки – бежать не было сил. Лишь свалившись в скрытую подо мхом яму, к счастью, сухую, он опомнился и перевел дыхание. Ноги дрожали, в голове стучало, словно он отравился газом. Кое-как уняв дрожь в ногах, Костров осмотрелся. Никто его не преследовал. Кругом расстилался знакомый ландшафт, жара исчезла, как и страшная обстановка с «псилофитами» и черепом ископаемого динозавра. Но рубашка была мокрой и неприятно липла к телу.
   – Бред! – вслух сказал он. Выкарабкавшись из ямы на невысокий бугорок, он погрозил кулаком в пространство и пожалел, что не захватил с собой ружье. В то же мгновение новая волна слабости чуть не свалила его с ног. Задохнувшись от боли в голове, Костров, спотыкаясь, побрел в глубь болота и остановился, когда последние паутинные пятна скрылись из глаз…
   В лагерь он вернулся только через два часа, к заходу солнца, обойдя местность с пауками пятикилометровым крюком.
   Выслушав его сообщение, Гаспарян долго смотрел на пляшущие над костром языки пламени…
   – Что ты об этом думаешь? – спросил он наконец Рузаева.
   – Ничего, – ответил тот. – Когда я ловил пауков, у меня тоже несколько раз появлялась головная боль, хотя и не такая сильная, как у Ивана. Да и неземные пейзажи мне не снились, но чувствовал я себя скверно. Потом все прошло, и я забыл…
   – Что ж ты молчал? Мимо таких ощущений нельзя проходить спокойно. Пауки отгоняют нас от своих владений – это очевидно. Но чем? Ты какую аппаратуру с собой брал?
   – Звукозапись, – сказал Костров и стукнул себя по лбу. – Тьфу, совсем выбило из головы! Я же включил ЗЗУ на инфразвук.
   Он встал, нырнул в темноту к палатке и через несколько минут вернулся с прибором.
   – Удивляюсь, как я его не поломал, когда падал. Сейчас посмотрим беднягу.
   Проверив настройку, он включил прибор на воспроизведение. Некоторое время из динамика доносилось только шуршание фона, потом раздался длинный вздох и долгое, постепенно затухающее, пульсирующее гудение.
   – Частота? – встрепенулся Гаспарян.
   – Восемь герц, – посмотрел на шкалу Костров. – Мощность – десять децибел.
   Гаспарян медленно встал с пня.
   – Что?! Восемь герц?!
   – Фликер! – хмыкнул Рузаев. – Инфразвук с частотой семь-восемь герц – это фликер. Будь частота равной трем герцам, а мощность в полтора раза больше, ты, Иван, уже не встал бы. Три герца – это биоритм смерти.
   – Значит, восемь… – глухо повторил Гаспарян. – Однако это уже не игрушки… Твои галлюцинации тоже, вероятно, следствие излучения. Вот так паучки! Придется вызвать тревожную группу Центра, пока не случилось беды.
   – Подождем Ивашуру, – сказал Костров и виновато посмотрел на руководителя группы. – Он же обещал приехать завтра?
   – Обещал. – Гаспарян не заметил оговорки Ивана, выражавшей недоверие к нему как к руководителю. – Давайте ложиться спать, владыки мира. Отдых наш кончается. Утром перетащим лагерь подальше от болота, я видел паутины уже в деревне. И займемся систематизацией данных…
   Они полюбовались мягким голубоватым сиянием над лесом, где пауки соткали свое «государство», и улеглись спать. Спали, однако, недолго. Ночью всех разбудил сильный грохот.
   Они выскочили в трусах из палатки, спросонья не зная, за что хвататься и куда бежать. Но в темноте ничего не было видно, даже сияния над лесом. Только со стороны деревни доносился удаляющийся грохот, словно по лесу неслась дьявольская кавалерия, круша деревья и сшибая недругов с седел, да мелко вздрагивала земля. Вскоре грохот утих, в последний раз громыхнуло, и в лес вернулась первозданная тишина, сквозь которую послышалось нарастающее журчание воды.
   Они стояли и всматривались во мрак, пока не продрогли.
   – Сходим? – предложил Костров, хотя желания идти вслепую, в ночном мраке, неизвестно куда у него не было. Как и у остальных.
   – Утром, – принял мудрое решение Гаспарян. – Ни черта мы сейчас не увидим, даже с фонарями. Залезайте обратно, не хватало, чтобы мы схватили простуду.
   Рузаев без слов залез в спальный мешок и тут же, судя по дыханию, уснул. Костров долго прислушивался к вою ветра и задремал только через час. Гаспарян уснул последним. Он еще два раза вылезал из палатки с ружьем и смотрел на притихший лес, вслушивался в ночные шорохи, сняв на всякий случай ружье с предохранителя…
 

Глава 6

   Утром стала понятна причина ночного переполоха.
   От просеки с пауками через лес, дорогу и деревню проходил громадный ров! По пути он задел две крайних избы и разметал их по бревнышкам, а дойдя до Пожны, остановился, и речка, изменив русло, теперь почти вся текла по этому рву в лес, к болоту.
   Они молча стояли на метровом валу вывороченного дерна и разглядывали обмелевшую ниже по течению Пожну. По дну рва бежал уже посветлевший поток воды, направленный чьей-то волей к скоплению паутин.
   – М-да, – сказал Гаспарян, теребя выбритый подбородок. Когда он умудрился побриться – никому ведомо не было. – Кто-нибудь может сказать, что это такое?
   – След от сохи Никиты Кожемяки, – буркнул Рузаев. – Он со змеем ночью землю делил…
   – Канал, – произнес Костров, настроенный более прозаично, со вздохом трогая щетину на щеках. – Глубина метра два, да ширина столько же… Пауки наши, оказывается, умеют строить каналы не хуже нас. Д-р-р-р – и готово! Только зачем им вода? Миша, паукам вообще вода нужна?
   – В мизерных количествах. Насколько мне известно, необходимое количество жидкости пауки высасывают из своих жертв. Но чтобы целая река… Кстати, почему ты решил, что этот канал построили пауки?
   – А кто же еще?
   – Вот что, – сказал Гаспарян. – Давайте-ка определим точно, куда идет ров. Если вода течет к просеке, там скоро будет потоп. Тогда придется переносить лагерь еще выше по дороге.
   – Переносить надо в любом случае. – Рузаев обвел взглядом лес, свежую двухметровую борозду, проделанную неизвестно кем и неизвестно зачем за одну минуту. – Вдруг паукам вздумается проложить еще один канал? Пройди он по лагерю…
   – Точно, – кивнул Костров, – костей не соберем!
   Гаспарян поморщился и махнул рукой.
   – Я же сказал: перенесем. Пошли.
   – А завтрак? – спросил Костров. – Может, лучше после завтрака?
   – Успеем, перекусим консервами. Не отставайте.
   Они потянулись гуськом друг за другом: впереди Гаспарян, потом Рузаев и Костров. Не успели пройти и полсотни шагов, как в лесу раздался треск и на берег канала выскочил ошалелый пожилой дядя, одетый в заплатанные штаны времен Первой мировой войны, ветхую студенческую куртку с надписью «Алтай-88» и женскую соломенную шляпу с выцветшей розой на полях. В руках он держал просторную ивовую корзину – судя по его рыси, пустую. Заметив экспертов Центра, он круто затормозил.
   – Доброе утро, – вежливо приветствовал его Гаспарян.
   – Здорово! – сипло отозвался дядя, заросший мощным волосом чуть не до бровей. – Чего это вы тут?..
   – Мы ученые, не пугайтесь, изучаем пауков, а вы?
   – Леший, – шепнул на ухо Кострову Рузаев.
   – Грибник, – догадался тот. – Я уж думал, что сюда по грибы никто не ходит. Вы, наверное, напоролись на пауков?
   – Тьфу! – сплюнул дядя, достал огромный клетчатый платок и вытер лоб и шею. – Я в этих местах, почитай, шестой десяток годков грибы собираю! Что ж это за дрянь тут деется?
   – Вы же видели, пауки, – пожал плечами Рузаев. – Туда больше не ходите, опасное место. Где вы живете?
   – В Жуковке, хата у меня там…
   – Вернетесь, скажите соседям, чтобы сюда пока не ходили. Мол, запретная зона.
   – Дак куды ж тогда за грибами?
   – Лес велик, найдите еще места. А здесь… сами видите.
   – Вижу. – Дядя немного успокоился, трубно высморкался и тут заметил ров. – А энто откудова?
   – Оттудова, – кивнул в сторону болота Рузаев.
   Дядя проследил взглядом, затем издал сиплый горловой звук и снова попер в лес, ворочаясь в зарослях, как дикий кабан.
   Костров засмеялся.
   – Натерпелся страху грибник, все грибы растерял!
   – Страх – ладно, не было бы еще каких-нибудь сюрпризов вроде инфразвука, – сказал Гаспарян. – Места эти, видать, грибные, ждите еще гостей, особенно в выходные дни. Надо было как-то обозначить зону, не дай бог что случится!
   – Чем обозначить? Не писать же объявления на деревьях…
   – Не знаю, чем и как. Думайте.
   Рузаев почесал в затылке.
   – Одни мы не справимся. Охватить надо зону километра три в поперечнике, это по окружности километров десять.
   Гаспарян молча зашагал вперед.
   – Ладно, посмотрим по ходу дела, – сказал Костров, понимающе глядя в спину начальника группы.
   Они снова направились вдоль созданного ручья в лес и вскоре пришли к мнению, что ров тянется точно к просеке, к центральному паутинному скоплению. Однако никаких следов затопления местности не обнаружилось, хотя ручей тек всю ночь и должен был уже разлиться по лесу.
   – Странно, – пробормотал озабоченный Гаспарян. – Никакого котлована в районе просеки вроде бы нет. Куда же девается вода?
   – В болото, – предположил Костров.
   Рузаев промолчал.
   Они стояли в удивительном, сказочном лесу, затканном паутинами. Косые лучи утреннего солнца пронизывали его огненными стрелами, и паутины вспыхивали всеми цветами радуги, словно усыпанные драгоценными камнями. Свежая борозда разделяла лес надвое и придавала ему угрюмую материальность. Лишь один звук нарушал колдовскую тишину вокруг – едва слышное журчание воды.
   Рузаев сфотографировал ров, исчезающий в туманной глубине леса, и они побрели назад, стараясь идти бесшумно, тихо, инстинктивно ожидая появления чего-то непонятного и грозного.
   Их предчувствиям суждено было сбыться наполовину. Непонятное произошло уже через несколько минут, хотя, может быть, и не столь ужасное, как ожидалось.
   На опушке леса их остановили трое молодых парней в странных текуче-дымчатых комбинезонах, похожие на десантников, но вооруженные не менее странно: таких пистолетов Костров, сам бывший десантник, никогда раньше не видел.
   Некоторое время две группы молча разглядывали друг друга, потом один из незнакомцев, смуглый, курчавый, с тонкой ниточкой усов, сделал шаг вперед.
   – Кто вы такие? – Голос был глухой, и по-русски он говорил с неявным и не грузинским, но акцентом.
   – А вы кто? – в свою очередь, буркнул Костров, оценивая ленивую грацию парня и прикидывая, какую школу боя он закончил.
   – Мы исследователи из Академии наук, – миролюбиво сказал Гаспарян. – Ученые, эксперты. Изучаем аномалию паутин в здешнем лесу.
   – Немедленно покиньте эту зону во избежание неприятностей. И не вмешивайтесь в события, что бы ни происходило. Поняли?
   Гаспарян перестал излучать добродушие.
   – Извините, с кем имею честь?
   Парень оглянулся на него равнодушно, покосился на Кострова, определив в нем главного соперника, шевельнул стволом своего красивого, со множеством деталей пистолета.
   – Этого вам знать не положено. Сунетесь к хроноплазму ближе чем на два километра, пеняйте на себя!
   – Э-э, любезный, у нас есть карт-бланш на исследования феномена, подписанный соответствующим начальником ФСБ, – флегматично заметил Рузаев. – Так что никуда мы отсюда не уйдем.
   – Пока наше собственное начальство не подтвердит ваши полномочия, – добавил Гаспарян. – Вы поняли?
   «Десантник» в комбинезоне, который то становился металлическим на вид, то зеркальным, то исчезал вовсе на фоне деревьев, поднял было руку с пистолетом, но замер, заметив направленные ему в лицо стволы ружья, которое держал Костров.
   – Топайте подобру-поздорову, ребята! Права будете качать в кабинетах, а здесь лес… Мало ли что может случиться.
   Усатый брюнет скользнул по фигуре Ивана оценивающим взглядом, кивнул. Он не был ни испуган, ни обескуражен и дело свое знал.
   – Вот именно, – сказал он с пренебрежением, – здесь лес, мы вас предупредили, живите пока. Второго предупреждения не ждите.
   И вся троица бесшумно растаяла в лесу.
   Друзья-исследователи переглянулись.
   – Ты что-нибудь понимаешь? – осведомился Гаспарян у Кострова. – Я лично нет. Кто это был?
   – Явно не грибники, – ответил за Ивана Рузаев. – А пушки у них крутые, заметили? Я таких не встречал. А ты, Иван?
   Костров промолчал.
   В лагере обнаружилось, что в палатках побывали гости, обыскав и перевернув все личные вещи каждого. Кроме того, исчезли бинокли и видеокамера. Сделать это могли и случайные воры, гуляющие по лесу, но, скорее всего, здесь побывали «десантники» в странном обмундировании.
   В восемь часов утра они молча позавтракали сухим пайком, попили чаю и сложили палатки, собираясь перебазироваться подальше от рва и паучьей зоны, но услышали в лесу неподалеку крик. Переглянулись и, не сговариваясь, бросились в заросли, причем практичный Рузаев успел захватить ружье.
   – Везет же нам на крики! – констатировал он хладнокровно.
   Это была девушка.
   Она лежала навзничь у куста акации, отбросив в сторону кошелку с грибами. Правая ее рука касалась паутины, и прямо над ней сидел громадный, не круглый, а многогранный, неуловимо асимметричный черный паук, поводивший из стороны в сторону двумя передними парами лап.
   Костров, бежавший первым, успел охватить ситуацию в одно мгновение, подивившись сходству с собственным случаем у просеки, и на бегу метнул в паука свой фотоаппарат. Паук исчез вместе с паутиной, повеяло странным сухим и горячим ветром. Иван подхватил девушку на руки и бегом направился назад, к лагерю.
   – Фотоаппарат подбери! – крикнул он Рузаеву, отмахиваясь от его помощи.
   Вместе с Гаспаряном он уложил потерпевшую на брезент, подсунув под ее голову свернутый спальный мешок, и брызнул ей на лицо водой. Ресницы девушки дрогнули, она открыла глаза. Ужас, мелькнувший в них, сменился радостью и недоумением.
   – Вы кто? – спросила она, приподнялась и села, пряча ноги под себя.
   Одета незнакомка была несколько легкомысленно для лесных прогулок: в небесного цвета кофточку поверх легкого сарафана, открывающего длинные стройные ноги. Смуглая, тонкая в талии, с волной каштановых волос, перехваченных у шеи лентой, она показалась Кострову лесной феей, разве что бледновато одетой для сказки.
   – Мы исследователи, – сказал Гаспарян, деликатно отводя глаза. – Не бойтесь, здесь вы в безопасности. Меня зовут Сурен, а это, – он оглянулся на Кострова, – ваш спаситель Иван Костров, эксперт Центра по изучению быстропеременных явлений природы.
   Костров церемонно поклонился, шаркнув ногой.
   Девушка улыбнулась. Бледность с ее щек стала исчезать.
   – Меня зовут Таисия… Тая… Пришла вот за грибами и… Кто это был?
   – А кого вы видели?
   – Сначала паутины, там их много, просто ужас! А потом паука. Он так смотрел!.. Я замахнулась на него корзиной, и… и мне стало плохо. Потом… появились вы.
   Эксперты переглянулись.
   – За грибами теперь сюда ходить нельзя. Вы здешняя?
   – Вообще-то я живу в Днепропетровске, а сюда приехала в отпуск, мои тетки живут в Жуковке.
   – Похоже, весь райцентр ходит сюда по грибы, – сказал Гаспарян Кострову. – Ну что встал? Объясни Таисии ситуацию, а я схожу к Михаилу, что-то долго он твой фотоаппарат разыскивает.
   Гаспарян взял из груды снаряжения щуп и скрылся в кустах.
   Костров помог девушке встать и вкратце рассказал историю их появления в Брянском лесу.
   – До чего интересно! – воскликнула Тая, всплеснув руками. – Я ведь журналист по образованию, работаю корреспондентом в газете. Вот уж никак не ожидала найти здесь материал!
   – Этот материал пока не для газеты, – остудил ее восторги Костров. – Слишком много необъяснимого и даже опасного. Вам здесь, наверное, и оставаться-то нельзя.
   – Вот еще! – Тая упрямо сжала губы. – Я уже не ребенок, сама могу решать, где мне можно быть.
   – Да я не против, – миролюбиво согласился Иван. – Только ведь и мы не решаем, кто имеет право присутствовать возле запретной зоны с пауками.
   – Кто у вас начальник? Этот… Сурен? – В характере Таисии, по всей видимости, одной из главных черт была решительность.
   – Сурен – руководитель группы, но скоро должен прилететь Игорь Ивашура, начальник отдела.
   – Вот с ним и решим, пусть приезжает.
   Таисия несколько привела себя в порядок, чувствуя взгляды Ивана, и вдруг посмотрела на него с мольбой:
   – Я буду тише воды ниже травы! Ну, пожалуйста!
   Костров невольно засмеялся и махнул рукой:
   – Договорились.
   Из леса вышел мрачный Гаспарян, за ним бесстрастный Рузаев.
   – Ну ты даешь! – сказал начальник группы, подходя и бросая на землю щуп.
   – Да, природа тебя не слишком обидела. – Рузаев подкинул в руке плоский предмет. – Узнаешь?
   – Что это? – удивилась Тая.
   Рузаев остановился, потом подал черную мятую пластинку.
   – Несколько минут назад это было фотоаппаратом. Ваш спаситель метнул его в паука так, что сплющил в лепешку.
   – Ерунда, – сказал Костров. – Не мог я метнуть фотоаппарат с такой силой. Там даже дерева поблизости не было – трава и паутина с пауком, так что разбивать фотоаппарат было не обо что. А сделать из него пластину и вообще невозможно без пресса.
   – Выходит, это сделал паук.
   Костров посмотрел на Таю и пожал плечами.
   Гаспарян заметил его взгляд и мягко отнял у девушки искалеченный фотоаппарат.
   – А вам, Таисия, придется нас покинуть. Мы не имеем права рисковать чужой жизнью. Еще хорошо, что так закончилась ваша грибная охота, могло быть хуже.
   – Почему это вы будете рисковать моей жизнью? Разве я сама не отвечаю за себя? Решайте свои вопросы, я вам не помешаю. К тому же я журналист…
   – Ваши… м-м… полномочия не вызывают у нас сомнения, – начал Гаспарян. – Но поймите, зона леса в этом районе действительно стала опасной. Скоро здесь, я думаю, появятся воинские части, и тогда…
   – Вот и прекрасно. Когда дело дойдет до официального запрещения, я возражать не стану. А пока… давайте я вам лучше помогу.
   Гаспарян почесал горбинку носа, хмыкнул и сдался.
   – Ну хорошо, оставайтесь, только одеты вы… м-м… не по сезону.
   – Ничего, сбегаю домой, переоденусь.
   Через полтора часа они перенесли лагерь на триста метров от прежней стоянки, установив палатки в нескольких шагах от заброшенной дороги. А еще через полчаса приехал Ивашура.
 

Глава 7

   Игорь Ивашура на всех производил одинаковое впечатление. Высокий, гибкий и бесшумный, он не ходил, а подкрадывался, был постоянно настороже, словно ожидал нападения со стороны своих самых близких друзей. Лицо у него было резкое, хищное, и на нем выделялись яркие, прозрачно-желтые, «тигриные» глаза…
   Ивашура не удивился, встретив их в другом месте. Выгрузив с помощью своих подчиненных какие-то громоздкие ящики, выслушал доклад Гаспаряна, сходил с ним к просеке, посмотрел на «отводной канал» и, задумавшись, присел на ящик, вертя в руках останки фотоаппарата.
   – Держитесь, – шепнул Костров на ухо Тае. – Как Игорь решит, так и будет.
   – Я не боюсь, – шепотом ответила Таисия.
   Костров покачал головой.
   За что он уважал Ивашуру больше всего, сказать было трудно. Наверное, за умение ладить с людьми самых разнокалиберных характеров. У начальника экспертного отдела был какой-то особый сплав такта, доброго юмора, мягкости и желания понять собеседника, и вместе с тем он был решителен, тверд в убеждениях и обладал железной волей – качеством, столь необходимым для начальника любого ранга. По-видимому, Тая тоже почувствовала в Ивашуре человека незаурядного, что Костров отметил не без укола ревности. Она рассматривала начальника отдела с любопытством и опаской, потом тихонько отошла за палатки.
   – Тут грибов в лесу тьма, – подошел к ним водитель «рафика», усатый, небритый и веселый – рубашка нараспашку. – Вы долго стоять будете? А то я полазаю полчасика с ведерком…
   – Ни в коем разе, – буркнул Гаспарян. – В лес ходить опасно. Можете посмотреть издали, что там творится, и назад. Миша, покажи ему.
   Рузаев увел недоверчиво улыбающегося водителя и через четверть часа привел обратно, бледного и растерянного.
   – Так! – подвел итоги своим размышлениям Ивашура. – Не нравятся мне эти ваши… «десантники». Не похожи они на военный спецназ… или на федералов. Ладно, разберемся. Ждите к вечеру, ничего не предпринимайте и к паукам не суйтесь. А встретите снова давешних знакомцев, на рожон не лезьте, мало ли что им взбредет в голову.
   Начальник отдела сел в кабину «Газели», собираясь уезжать, и в это время Костров подвел к машине Таю.
   – Вот корреспондент из газеты. Хочет работать с нами.
   – Пусть работает, – равнодушно ответил Ивашура, почти не взглянув на девушку, – хотя вам придется отвечать за ее безопасность. Поехали, Миша.
   И юркая «Газель» скрылась за поворотом.
   – Какой он у вас… быстрый, – сказала ошеломленная Тая со смешком.
   Иван кивнул. Что-что, а решения Игорь Ивашура принимал быстро. Правда, выполнял он их еще быстрее.
   Вспомнился разговор с Суреном еще в самом начале его научной карьеры в отделе.
   – Красивый мужик, – со вздохом признался тогда Гаспарян после знакомства с новым начальником отдела, хотя ему-то как раз грех было жаловаться: почти все девушки отдела были в него тайно влюблены. Но Костров с ним согласился. Ивашура был красив по-мужски, целеустремленной красотой, он был гармоничен всегда и во всем, а это, по мнению Кострова, было главным в человеке. Нет, не зря Тая обратила внимание на Игоря Ивашуру – власть его над людьми была удивительна и неповторима.
   – Вот так, – сказал Рузаев и повалился столбом в траву. – Приказано ничего не предпринимать, а я человек дисциплинированный. Люблю бабье лето! Воздух в лесу: дыши – не хочу! Насовсем в деревню уехать, что ли?
   – От твоих сигарет деревня за неделю покроется смогом! – проворчал Гаспарян. – Вон как смолишь – пачку в час! Первый раз вижу эвенка, курящего сигареты, а не трубку.
   – Брошу курить. Не веришь? Вот докурю… пачку… и брошу. Буду жить один, распашу поле, сохой, на оленях… посажу картошку, капусту…
   – Ягель, – подсказал Костров.
   Рузаев и ухом не повел.
   – Заведу корову, пару баранов, олешков и буду покорять природу голыми руками, без техники.
   – Покоритель! Владыка, так сказать, лесов, морей и рек. Города мы уже превратили в сточные ямы цивилизации, моря, кажется, тоже прибрали к рукам, очередь за деревней, за полями и лесами.
   – Ты что, Сурен? – удивился Костров. – Лекцию читаешь? Или вспомнил обязанности общества охраны природы?
   – От окружающей среды, – хихикнул Рузаев.
   – Двое на одного? – Гаспарян расстегнул свою куртку и покосился на привезенный Ивашурой ящик. – Между прочим, Игорь был-таки в больнице и расспросил пилотов упавшего вертолета. Симптомы те же: они вдруг почувствовали себя плохо, а вертолет потерял управление и врезался в дерево. Чудо еще, что остались живы.
   – Инфразвук, – подал голос из травы Рузаев.
   – Очевидно. Какие еще причины могут заставить двух здоровенных мужиков потерять сознание? Так что будем делать до вечера, эксперты?
   – Лично я буду загорать, – сонным голосом отозвался Рузаев.
   – Надо бы разобрать новый груз, – заметил Костров. – Интересно, что привез Игорь?
   – Эврика! Вставай, Михаил, отдыхать будешь в институте.
   – Не хочу, – сказал Рузаев, однако спустя минуту встал.
   – А я пока схожу переоденусь, – сказала Тая. – И вернусь.
   – Лучше бы вы, Таисия… – начал недовольно Гаспарян, но посмотрел на Кострова и замолчал.
   – Я ее провожу, – буркнул тот. – Вы тут без меня справитесь.
   – Хорош! – развеселился Рузаев. – Идеи подавать мастер, а осуществлять их должна Маргарита. Я шучу. – Он похлопал Кострова по плечу, повернулся к начальнику группы. – Справимся, Сурен?
   – Иди, – нехотя проговорил Гаспарян. – Только побыстрей возвращайся. И уговори ее остаться дома.
   – Не прощаюсь, – звонко засмеялась Тая и взяла Кострова под руку. – Пойдемте, рыцарь.
   Они ушли.
   – Красивая девочка, – вздохнул Рузаев. – И видать, еще не испорчена мужским вниманием.
   – Да, – согласился Гаспарян и подумал об Ивашуре. – Они с Иваном чем-то похожи, да? Волосами особенно.
   – Миша, – через некоторое время позвал он, – у тебя дети есть?
   – Дочка Галина. – Рузаев, прищурясь, посмотрел на товарища. – А что?
   – Да это я так, к слову… Сколько ей?
   – Двадцать четвертый пошел.
   – Да ну? – поразился Гаспарян. – Это сколько же тогда тебе?
   – Сорок семь. Что, хорошо выгляжу?
   Гаспарян покачал головой.
   – Я думал, ты мой ровесник, мне тридцать четыре…
   Костров вернулся к обеду без Таисии. Она пообещала прийти к вечеру и побежала на вокзал сдавать билет.
   Подходя к биваку, Иван заметил за редким сосняком у дороги двухвинтовой вертолет и поспешил к палаткам. За время его отсутствия возле лагеря побывала какая-то автомашина, это он определил по отпечаткам шин, а вертолет был двухместный, легкий – «Ка-18».