Головачев Василий. Они здесь! (сборник)

   Выехали из Москвы в два часа ночи.
   Интуиция не подвела его и на этот раз.
   На пятьдесят первом километре Варшавского шоссе их ждала засада.
   Кто её устроил, они разобрались позже. А в три часа ночи, когда машины группы, основная – фургон с пленными и сопровождения – джип «Кайенн», проехали Шарапово, Солома почувствовал «дуновение ветра угрозы» и отдал приказ «курок!», предписывающий группе быть готовой к нападению.
   Через минуту впереди за поворотом показался съезд вправо, где стояли три автомобиля: грузовой фургон «Вольво», старенькая вазовская «Рено Лада» и полицейский «Форд» с мигалками.
   Казалось бы, обычная дорожная ситуация, автоинспекторы останавливают для досмотра проезжающие по шоссе машины в плановом порядке. Однако Соломе не понравилось, что стоящие у машин люди сделали слаженное движение, заметив приближающиеся автомобили группы, и маневр этот был очень похож на тренированное действие под названием рассредоточились.
   – Внимание, готовность «плюс»! – бросил Солома, сидящий рядом с водителем фургона.
   Навстречу им выдвинулся инспектор ДПС, махнул полосатым жезлом, показывая на обочину.
   Фургон «Мороженое» начал замедлять ход, потом рванул вперёд, объезжая инспектора.
   Джип последовал за ним.
   И тотчас же по бортам обеих машин сыпануло железным горохом: стреляли из-за фургона «Вольво», из автоматов!
   Вскрикнул водитель «Мерседеса», пуля пробила дверцу и попала ему в локоть.
   – Ответ! – рявкнул Солома.
   Боковые окна джипа одновременно опустились, сверкнули выстрелы: оперативники сопровождения дружно ударили по фургону, по «Форду» и «Рено Ладе», затем по кустам вдоль дороги, где прятались ещё несколько стрелков.
   Стрельба длилась несколько секунд. Затем сзади взорвался «Форд»: пули оперативников пробили бензобак.
   Стрельба прекратилась.
   Машины с пленными ксенотиками вырвались за пределы оцепленного участка шоссе.
   – Задок? – вызвал Соломин джип, озабоченно поглядывая на побледневшего водителя, вцепившегося в баранку руля одной рукой.
   – Нормально, один раненый, – доложили ему.
   – Сейчас остановимся, посчитаем выбитые зубы. Мне тоже нужен врач.
   Кортеж удалился от места стычки с неизвестными киллерами на два километра, прижался к обочине шоссе. Несколько секунд бойцы Соломы всматривались в лес, прислушивались к далёкому шуму, сжимая рукояти пистолетов-пулемётов, затем двое из них подбежали к фургону.
   Водителю перебинтовали руку: пуля раздробила локтевой сустав парня, пришлось делать ему обезболивающий укол, его место занял сам Солома, доложил Гордееву о случившемся, и группа помчалась дальше.
   Вскоре они уже въезжали на территорию охотхозяйства, охраняемую не хуже, чем военные базы Министерства обороны России.
   Наутро Виктор встретился с Гордеевым и обстоятельно доложил все подробности ночного боя. Добавил задумчиво:
   – А ведь они знали, что мы повезём ксенотиков на юг.
   – Да понял я, – ответил Иван Петрович хмуро. – По всем признакам у нас завёлся ещё один «крот» ксенотиков. Будем работать, выявлять. А пока тебе новое задание: позвонил писатель, утверждает, что за его женой ведётся наблюдение. Взять под контроль, пресечь!
   – Слушаюсь, – ответил Виктор, стирая с лица задумчивость.
   Жил он один, поэтому ему не надо было отчитываться перед женой или родственниками, куда он исчезает и когда вернётся. Да и образ жизни не позволял бывшему десантнику ВДВ расслабляться. Получив приказ, Соломин сразу начал его выполнять.
   Через час штатный охранник писателя был отозван, за квартирой Ватшиных было установлено наблюдение с использованием новейшей дальнозоркой аппаратуры и компьютерных анализаторов, а во дворе дома писателя появился фургончик с надписью «ЖКХ Ремонт». В фургончике этом под видом работников жилищно-коммунального хозяйства поселились оперативники Соломы, готовые в три секунды сменить разводные ключи, лопаты и веники на пистолеты.
   На следующий день – это было воскресенье – наблюдатели доложили о подозрительном «шевелении» вокруг дома писателя.
   Во двор заехала машина «Скорой помощи», да так и осталась там, приткнувшись к сетчатому заборчику детсада.
   Потом появилась подозрительная молодая парочка, усевшаяся на лавочке возле детской площадки. Пара принялась потягивать пиво из бутылки и обниматься. Но подозрительной она показалась не своим «отвязным» поведением, а тем, что бутылку пива – одну! – не смогла осилить за два часа сидения на одном месте. Что для современной молодёжи не являлось нормой.
   Солома заинтересовался «Скорой», попросил Дэна «пробить» номер новенькой машины и выяснил, что она числится за шестьдесят седьмой больницей скорой помощи, но на данный момент находится в ремонте. Стало ясно, что во дворе дома Ватшина машина появилась неспроста.
   Оперативники сфотографировали также молодую пару, не стеснявшуюся обниматься на виду у жителей близлежащих домов, фото разослали по всем центрам «Заставы», и к обеду Солома знал, что девушку зовут Моникой и что она работает секретарём заместителя мэра Москвы по строительству. Её напарником оказался телохранитель Коренева по прозвищу Дылда. Как ему удалось скрыться во время задержания самого Коренева, было непонятно, но его появление с Моникой только подтвердило подозрения Соломы в приближении каких-то событий.
   Он вызвал группу усиления к дому Ватшиных и доложил Гордееву о своих предчувствиях.
   – Жди, – коротко ответил Иван Петрович.

3. Очаг аффектации

   Арнольд Метаксович Бесин, заместитель мэра по строительству, обедал, когда включился скайп личного айкома.
   Он владел тремя квартирами в Москве (остальную недвижимость, за границами столицы и вообще за рубежом, можно было перечислять долго), но чаще всего бывал в роскошной шестикомнатной квартире площадью больше трёхсот квадратных метров, располагавшейся в «сталинской» высотке у метро «Баррикадная».
   Квартира была «смонтирована» из трёх меньшей площади на пятнадцатом этаже и имела три входа: один «официальный», два других – запасные, охраняемые специальными нарядами из особо тренированных бойцов ВИП-охраны «Ксенфорс».
   Кроме «Ксенфорса», на глобальную земную делянку претендовал и «Герпафродит» – союз ксенозмей, что сильно ограничивало ящеролюдей и огорчало лично Арнольда Метаксовича, или Шамшура Ашшурбазипала, как звали его на родной планете. Но гораздо больше бесила его деятельность «Триэн» – организации, координировавшей сопротивление людей влиянию «пастухов», которую всеми фибрами души он жаждал уничтожить.
   Десять лет назад, когда «Триэн» только создавалась, никто не подозревал, насколько опасной она может стать. Но год от года «антиксенотическая» служба действовала всё уверенней, находила всё больше союзников в государственных структурах России, создавала оперативные подразделения типа вышедшей в последнее время на передний план «Заставы», начала чистить ряды властных кабинетов от агентов «Ксенфорса», и главный «пастух» России вынужден был начать с анксами настоящую войну.
   К счастью, они не всегда добивались цели и допускали ошибки, которые приводили к поражениям в тех или иных важных областях социума. К примеру, анксы не смогли добиться отмены ЕГЭ и внедрения так называемых «новых стандартов образования», в результате чего Россия откатилась в данной области развития в хвост более развитых в этом отношении государств. Оглупление российского народа пошло быстрее. Но и «Ксенфорс» кое-где начинал проигрывать, чему стало свидетельством бегство хроника Крота, успевшего сбросить информацию о присутствии на Земле ксенотиков совершенно не опасному с виду человеку, писателю-фантасту Ватшину. Который написал роман на основе ценнейших секретных данных и оповестил весь мир об истинном положении вещей!
   Арнольд Метаксович в сердцах сплюнул, попал в тарелку с мелко нашинкованным шпинатом, резко отодвинул её в сторону.
   «Застава» и здесь опередила «Ксенфорс», успев перехватить писателя и взять его под защиту. Теперь надо было изворачиваться и нейтрализовывать возникшую угрозу в лице писаки, тем более что он скорее всего был хроником, таким же, как математик Уваров. Этого тоже упустили агенты Зишты Драгона, который сам попал в плен к анксам.
   Бесин сплюнул ещё раз, жестом подозвал домашнего повара, выполняющего, кроме всего прочего, роль официанта и телохранителя.
   – Убери! Неси первое!
   Повар склонил голову, быстро перетасовал тарелки, принёс луковый суп.
   Арнольд Метаксович последние две недели худел, поэтому ел только некалорийную пищу, хотя это не помогало. Весил он уже больше ста сорока килограммов и остановить рост массы не мог. Надо было брать отпуск и лететь на родину, где имелись все возможности для оптимизации организма до нормального состояния. На Земле же для ящеролюдей было слишком много соблазнов, приводящих к печальным последствиям. Змеелюдям из «Герпофродита» в этом отношении было намного легче, они от земной пищи не толстели и от земных наркотиков «не торчали».
   Телефон завибрировал ещё раз.
   Бесин глянул на высветившийся опознавательный индекс абонента, включил скайп.
   Из футлярчика айкома вырос световой конус, превратился в миниатюрную женскую головку.
   – Мы готовы, Шур, – сказала Моника. – Писатель не выходил, сидит дома.
   – Берите, – сказал Арнольд Метаксович. – Не захочет работать с нами – ликвидируйте тихо. Но прежде проверьте, кто его пасёт.
   – Охранник один, торчит в машине.
   – Учтите.
   – Конечно, мы его… учтём.
   Арнольд Метаксович выключил телефон. Настроение улучшилось. После ликвидации писателя одной проблемой станет меньше, а это всегда успокаивает.
   Он даже песню замурлыкал, чем сильно удивил и озадачил повара, никогда прежде не видевшего босса в таком настроении.
   Бесин заметил его взгляд, подмигнул.
   – Прищемим им хвост, как ты думаешь?
   Повар промолчал, так как не понимал игривости босса напрочь.

4. Угол падения равен…

   Всё утро Ватшин читал фантастику отечественных авторов, выискивая интересные гипотезы и предположения.
   После знакомства с анксами перед Новым годом ему предложили стать аналитиком литературных произведений, чьи авторы высказывали конструктивные идеи в области ксенопсихологии и контактологии, которые «Застава» могла бы взять на вооружение.
   За месяц Ватшин прочитал около двадцати романов и столько же рассказов молодых писателей, однако до сих пор ничего существенного не обнаружил. Герои романов в большинстве случаев воевали: либо в космосе, либо в придуманных фэнтезийных «колдовских» мирах, либо занимались сексом. Ни о романтике, ни о научных достижениях речь в них не шла. Поэтому Константин начал постепенно разочаровываться в современной фантастической литературе, зато с удовольствием читал классику и даже посоветовал своему непосредственному начальнику Дэну (так его звали все) почитать Стругацких, выдавших ещё в середине двадцатого века немало неординарных идей. Чего только стоила гипотеза контрамоции – ступенчато-отрицательного перемещения во времени, высказанная классиками в повести «Понедельник начинается в субботу».
   К обеду Ватшин осилил роман нынешнего лидера отечественной фантастики Ника Дьяволенко. Сам он, конечно, сомневался в лидерстве переселенца из Дагестана, бывшего врача-гинеколога, использующего чужие идеи в силу своей научной некомпетентности, однако у Дьяволенко сложилась огромная диаспора почитателей его «таланта», вечно торчащих в Интернете, с которыми он тусовался везде, где только можно, не брезговал поить их за свой счёт, а они платили ему взаимностью, голосуя за любимого автора на всех конвентах фантастики, вручая ему всевозможные литературные премии. Что именно он написал, не имело для них никакого значения.
   Ватшин в своё время переживал, что ему премий достаётся меньше, так как считал, что пишет лучше. Потом пришло понимание ситуации, и переживать он перестал. Зато мог объективно оценить творчество коллег и жаждал одного – не славы, но признания читателей. А с этим у него всё было хорошо.
   Роман Дьяволенко его не то чтобы разочаровал (детский лепет на лужайке, милый и необязательный), но и не задел. Научных открытий, равно как и психологической достоверности развёрнутого писателем мира, он не принёс. Как сказала Люся, с трудом осилившая половину романа: гинеколог так и остался гинекологом в каждой строчке произведения. А это уже пахло клиникой. Недаром же он выпустил два десятка книг с другими авторами: своего воображения явно не хватает.
   – А у меня хватает? – поинтересовался Ватшин.
   – Ещё как! – поцеловала его жена.
   Кто-то позвонил в дверь.
   – Открой, милый, – попросила Люся, засевшая в ванной.
   Ватшин нехотя оторвался от стола.
   Зазвонил мобильный.
   Он сделал шаг к двери, но вернулся к столу, поднёс к уху новый айфон:
   – Слушаю.
   – Константин Венедиктович?
   – Кто это?
   – Солома.
   – Приветствую.
   – Вы один?
   – Нет, Люся дома, в… э-э, занята. А что? Подождите, открою, в дверь кто-то звонит.
   – Ни в коем случае не открывайте! Спрячьтесь подальше от двери, не отвечайте!
   – Что случилось? – удивился Ватшин.
   – Потом объясню. – В трубке заиграла мелодия отбоя.
   По спине Ватшина протёк холодный ручеёк страха. Он поёжился. Одно дело – писать о приключениях крутых героев, другое – стать самому таким же крутым и бесстрашным. А к этому он готов не был, подумав мимолётно, что в квартиру вполне могли позвонить киллеры.