Головачёва Вера. Дух светящейся маски

   – Хочешь, пойдем дослушаем концерт, – предложила Катя, стараясь поднять мне настроение. Ей не хотелось начинать разговор про то, будто меня кто-то преследует, потому что она считала это полным бредом.
   Я почти уже согласилась пойти в другое крыло школы и отвлечься, слушая хорошую музыку, но внезапно появившаяся тень в конце коридора снова меня испугала до такой степени, что я принялась громко кричать. В это мгновение я была способна произнести только одно слово:
   – Спасите!!!
   Мне казалось, что отражение, которое недавно меня напугало, материализовалось и спокойно расхаживает по школе. Мы с Катей прижались к стене, схватили друг друга за руки и, тяжело дыша, ожидали, когда темная фигура подойдет к нам ближе.
   В коридоре было всего лишь одно окно, и то оно было закрыто плотной занавеской. Вот почему мы никак не могли разобрать, кто же это выплывает из зловещего мрака.
   Узнав его, мы с Катей одновременно сползли по стене, к которой плотно прижались спинами, и присели на корточки.
   Это был никто иной как Венька, вернее, Венедикт Прохоров, с которым я стараюсь общаться как можно меньше. Все дело в том, что даже после короткого разговора с ним я чувствую, будто меня выжали, как лимон. У этой подавляющей темная личности не было ни одного друга. Учителя не могли добиться того, чтобы кто-то из нас сидел с ним за одной партой. Он так и сидел в гордом одиночестве, которое, однако, его нисколько не смущало и не тревожило. Наоборот, нам всем казалось, ему даже нравится, что он сидит один, надолго устремив свой взгляд в потолок и о чем-то вдохновенно думая.
   Вот и сейчас Венька прошел, даже не кивнув нам с Катей, несмотря на то, что мы с ним еще не успели поздороваться. Казалось, будто мы незнакомы и вовсе не учимся в одном классе.
   Прохоров шел медленно, степенно, как важный генерал. Мало того, его рост и телосложение, которое мало соответствовало его возрасту, были такими, что любой генерал бы ему позавидовал. Для абсолютного сходства с надменным генералом не хватало только круглого брюшка и брюк с широкими лампасами.
   Дверь кабинета приоткрылась, вероятно, из-за сквозняка, и мы увидели лицо Прохорова. Из дверной щелки на него падал свет, и я увидела, какими злобными были его глаза. Он смотрел на меня, именно на меня, так, как будто хотел проникнуть в самые заветные уголки моей души и выведать все мои сокровенные тайны.
   Когда он был уже далеко и завернул за угол, Катя спросила:
   – Чего он так на нас вылупился?
   Я промолчала, думая о чем-то своем. Вдруг Берестова подскочила, как пчелой ужаленная, и почти крикнула:
   – Это он тебя преследует? Ты про него говорила?
   – Я уже не знаю, кто и зачем меня преследует. Не спрашивай меня. Я очень устала.
   С этими словами я поднялась и пошла к выходу. Тем более, концерт был закончен, и до нас стали долетать голоса возвращавшихся ребят. Мне хотелось незаметно выйти из здания. Все равно день испорчен, и я не смогу выдержать ни одного урока. Тем более специальности.
   Но мой план сорвался. Тамара Викторовна увидела меня и позвала к себе, хитро прищурив левый глаз. В другом настроении я бы просто рассмеялась и покаялась в том, что пропускаю урок, но сейчас мне было не до этого.
   – Здравствуйте, Тамара Викторовна. Можно мне сегодня уйти домой?
   – Только пришла и уже уходишь? Ты заболела? – строго, но вместе с тем сочувствующе спросила учительница музыки.
   Врать не хотелось, а сказать правду было бы смешно, поэтому я просто опустила глаза. Я всегда уважала «мою скрипачку» за то, что она не только хороший музыкант, но и добрейшей души человек, который сердцем чувствует людей и не задает лишних, а поэтому глупых, вопросов.
   – Хорошо, иди домой, а потом все расскажешь.
   Я улыбнулась в знак благодарности и побрела к двери. Но не все преподаватели были такими понятливыми и добродушными созданиями, как Тамара Викторовна. Например, физрук.
   – Эй, Радугина! Далеко направилась?
   Я не стала оглядываться и останавливаться. Мне не хотелось объяснять этому совершенно постороннему человеку, почему я пропустила урок физкультуры. Надев куртку, шапку и натянув варежки, я брела дальше. Пусть думает, что угодно, а я хочу домой.
   Катя за мной тоже не пошла. И правильно сделала.
   Мне нужно остаться одной и отдохнуть.
   Уже в автобусе я снова задумалась о Прохорове. Что он там делал? Один, в темном коридоре? Неужели Катя была права, этот мерзкий тип действительно за мной следит?! Других предположений у меня почему-то не возникало.
   Катя... Произнеся это имя, я вдруг подумала:
   – А что Катька делала в кабинете Тамары Викторовны? Это не ее педагог. Неужели и она тоже?
   Нехорошее, страшное сомнение закралось ко мне в душу. Мне представилось, что она, решив мне отомстить за прерванную дружбу, сговорилась с Прохоровым, и вот теперь они меня запугивают!
   Стоп, стоп, стоп. Я что-то уже совсем! Это же надо до такого додуматься! Катька – добрая девчонка, и она не может так со мной поступить.
   Но, даже если она и хочет мне зла, то как ей удается сделать так, чтобы на стеклах появлялась эта проклятая маска?! Это человеку не под силу.
   Не под силу человеку... Но тогда кому же?

ГЛАВА 4

   Днем в автобусе было почти пусто. Я села на переднее сиденье. Раньше я всегда любила садиться у окна и наблюдать за тем, как проносится перед глазами знакомые улочки, дома и магазины. Но сейчас я выбрала место, удаленное от окна.
   Я сняла варежки и положила этот пушистый комок на колени. В салоне было довольно тепло, и меня стало сильно клонить ко сну. Автобус монотонно продолжал свой путь, а я все-таки нашла в себе силы и посмотрела в окно.
   От удивления я даже привстала. Меня поразили вымершие улицы и абсолютно пустая дорога. Ни машин, ни людей. Все куда-то исчезло. Только белый, нетронутый снег, на котором не было ни одного следа.
   С замиранием сердца я посмотрела назад. Да, этого-то я и опасалась больше всего. Автобус тоже пустой. Кроме меня, не было ни одного пассажира и даже кондуктора.
   Автобус все так же спокойно ехал, останавливаясь в нужных местах. Но люди на остановках не входили и не выходил, потому что их просто не было.
   Мне трудно и почти невозможно было в это поверить. Я никогда не была одинока, и вот сейчас, в очень трудное для меня время, я осталась одна, наедине со своими страхами и проблемами.
   Внезапное озарение. Я догадываюсь об очень простой истине. Если автобус продолжает ехать и останавливаться, значит, им кто-то управляет! Пусть во всем городе мы остались вдвоем с этим человеком, зато сейчас мы вместе, и нам не будет так страшно, как поодиночке.
   Я почти бегом добралась до кабины водителя и заглянула внутрь. Там действительно кто-то был! Конечно, пестрая занавеска, закрывающая стекло, мне мешала, но я все равно увидела, что это мужчина и, судя по сморщенной коже, уже немолодой. Его головы не было видно, но фигура явно мужская.
   Костюм на нем, конечно, немного странный. Белая просторная рубашка и такие же белые широкие брюки. Не припомню ни одного случая, чтобы мне приходилось видеть такого белоснежного водителя. Этот – первый на моей памяти.
   Я решила, что мне нужно привлечь внимание водителя, а то он, наверно, тоже считает себя одиноким. Я легко постучала в толстое стекло, которым была ограждена кабинка шофера. С его стороны не последовало никакой реакции. Я постучала еще раз. Снова он не проявил ко мне никакого интереса.
   В это время я заметила, что мы проехали мимо остановки и даже не остановились. Что же это такое?
   – Эй! – не выдержав такого равнодушия, крикнула я. – Водитель, посмотрите на меня! Мы же с вами совершенно одни едем!
   То, что произошло после моего душераздирающего крика, заставило меня усомниться в правильности моих действий.
   Белая сморщенная рука водителя медленно отодвинула занавеску, и я увидела лицо этого человека! Седые длинные волосы закрывали его, но глаза, которые под ними блестели, не могли остаться незамеченными. Это были огромные раскосые глаза с такими же белыми, как и кожа, белками! Ресниц у этого человека не было. Складывалось такое чувство, что глаза просто вылеплены из белой глины, поэтому они такие безжизненные и холодные. Тонкая полоска губ придавала этому лицу еще большее безобразие. Нос был маленьким и неприметным, казалось, будто его вообще нет.
   Но это было лицо живого человека. В ужасе отскочив от кабины, я бросилась к двери. Но этот мертвецки бледный человек нажал на газ, автобус заревел, как бешеный, и мы помчались с такой скоростью, которой этот вид транспорта развить не мог.
   Нужно было во что бы то ни стало выбраться из страшной развалюхи, но сделать это было практически невозможно.
   – Я все равно тебя остановлю! – со злостью в голосе закричала я и бросила в белого сморщенного человека какой-то мягкий шарик, который находился у меня в руках. Несмотря на то, что мое орудие было очень легким, стекло с грохотом посыпалось на пол. Разъяренный водитель вскочил со своего кресла, бросил руль и принялся сгребать своими бесчувственными руками толстые осколки.
   «Сейчас он соберет их и бросит в меня», – пронеслось у меня в голове. И в это же мгновение в меня полетела груда острых и тяжелых осколков. Я закричала, закрыла лицо руками и... в этот момент проснулась.
   Кондуктор стояла рядом и трясла меня за плечо. На полу лежали мои скомканные варежки. Ими-то я и пыталась защититься от ужасного водителя.
   Мне стыдно было смотреть в глаза кондуктору за то, что я раскричалась на весь автобус, поэтому я решила выйти на следующей же остановке. Оказалось, о свою-то я уже проспала, и теперь мне нужно возвращаться назад.
   Я подняла варежки и вышла. Когда мои ботинки утонули в снежном сугробе, мне сразу же вспомнилось кипельно белое лицо приснившегося мне уродца. И тут я поняла: в окне отражалось именно это лицо! Лицо, которое больше похоже на маску.
   Не помню, как я дошла до дома. Моя догадка до такой степени меня поразила, что я не могла думать ни о чем другом и совсем не смотрела на дорогу. Это просто невероятно – это существо преследует меня не только наяву, но и во сне.
   Теперь я знаю, что тот, кто меня преследует, обладает способностями, которые не подвластны обыкновенному человеку. С моей стороны было очень глупо обвинять Прохорова и Катьку в том, будто они специально меня запугивают. Они здесь не при чем. Венька – просто странный тип, а Катя вообще моя лучшая подруга, и на их счет я больше не беспокоилась.
   Маму очень испугало мое раннее возвращение. Сегодня у нее был выходной, и она целый день дома. Мне все-таки удалось ее успокоить, сказав, что у меня сильно разболелась голова и Тамара Викторовна отпустила меня домой.
   Я легла на диван в своей спальне и с головой накрылась теплым одеялом.
   – Выпей таблетку, и тебе сразу же полегчает, – предложила мама и подала мне круглую белую пилюлю. Я с детства не могу терпеть эту гадость, но ради того, чтобы мама не волновалась из-за меня, я решила все-таки выпить эту штучку. К тому же от расстройства у меня действительно разболелась голова.
   Но, как только я заглянула на таблетку, я чуть не подлетела до потолка. Мне показалось, она имеет такую же форму, как и маска. Лекарство было таким же белым. «В общем, – решила я про себя, – я превращаюсь в психопатку, которой теперь везде будет мерещиться это злобное выражение, эти огромные белые глаза и тонкие, как маленькие змеи, губы».
   – Чего ты так испугалась? – не поняла мама. – Это же обыкновенная таблетка от головы. – Выпей и полежи. Боль пройдет.
   Запив молоком лекарство, я снова закуталась в одеяло и почувствовала себя маленькой принцессой в крохотном уютном домике. Здесь-то меня никто не достанет. Даже эта противная маска. Мама решила меня не тревожить и, закрыв дверь в мою комнату, ушла на кухню готовить ужин.
   Под одеялом было так тепло и хорошо, что меня сразу же начало клонить ко сну. Видимо, самое хорошее лекарство от шока для меня – это хороший крепкий сон.
   Я не запомнила свой сон, хотя я проспала почти целый день и открыла глаза только к вечеру. В это время я услышала то, что могло приблизить меня к отгадке загадки о маске. Ведь до сих пор я так и не знаю, почему она преследует именно меня и, главное, зачем.

* * *

   Эту мелодию я уже слышала. И сомневаться даже не нужно. Но мне трудно вспомнить, где и когда это было. Такую музыку трудно с чем-нибудь спутать, а забыть ее просто невозможно. Я даже помню, что под этот вальс, мало кому известный, но очень красивый, мы с Катей кружились, хохоча над своими неуклюжими движениями. Нам явно было нелегко танцевать именно этот танец, и барышень из девятнадцатого века мы напоминали весьма отдаленно.
   – Ты оттоптала мне правую ногу, – говорила я, стараясь перекричать музыку и громкие голоса ребят, спорящих над тем, что нам лучше включить – «Иванушек» или Земфиру.
   Этот красивый вальс заиграл ни с того ни с сего, когда мы всей гурьбой пришли ко мне в комнату. Мы даже не подходили к магнитофону и не перебирали, как обычно, несколько радиостанций. Он просто возник из тишины и пустоты, и до сих пор никто из нас не знает, что же это такое было. Никто, кроме Женьки, наверное.
   Катька рассмеялась и еще раз, но уже с большим усердием, наступила мне на ногу. Все это было, было, но когда?
   Хотя я врала себе от начала и до конца. Я прекрасно помню, когда это было, но у меня нет смелости и решимости заново с головой окунуться в то время. Это очень тяжело, потому что там был Женька.
   В первый раз такой прекрасный вальс я услышала накануне Нового Года. В прошлом году к встрече этого праздника я готовилась не только в маленьком кругу своей семьи. Тогда, ровно год назад, у меня была очень дружная компания. Встречаясь с друзьями и подругами, я и узнала моего Женьку таким, каким с ним подружилась.
   Наш прошлогодний смех растаял вместе со снегом, и сейчас остались одни воспоминания...

ГЛАВА 5

   З1 декабря – очень ответственный день, по крайней мере, для меня лично. Кто бы только знал, с каким нетерпением я его жду! Наверное, с ноября месяца мой письменный стол по вечерам обычно завален всевозможными безделушками, из которых я делаю елочные украшения, гирлянды, маски и шью праздничный наряд. Такого беспорядка в моей комнате не бывает никогда, кроме предновогоднего времени.
   Но утром 31 декабря, наведя порядок и оглядывая разноцветную и очень праздничную комнату, я понимаю, что потрудилась на славу и теперь со спокойным сердцем могу веселиться и встречать Новый Год.
   Чего только я не придумывала! Лишь бы праздник запомнился на весь оставшийся год. Я вырезала мишуру, мастерила причудливые гирлянды, красочно их разукрашивала и вешала пол самый потолок. Наверное, мои старания были чрезмерными, потому как папе обычно не очень нравилось то, что ему приходится ходить по дому пригнувшись, стараясь не задеть за мои украшения. Игрушки тоже были сами разными, и большая их часть сделана моими руками. Я вырезала их из дерева, картона, брызгала на них лаком для волос, раскрашивала лаком для ногтей, оставляя маму без единого пузыречка.
   Очень мне нравится делать «музыкальные» игрушки, которые издавали разные звуки. Я знаю несколько секретов по их изготовлению. Мои друзья всегда восхищались этими игрушками, поэтому многие из них я просто раздарила.
   Но больше всего я люблю придумывать и шить новогодние наряды. В моей коллекции уже пять вполне приличных костюмов, правда, три из них уже маловаты, поэтому я подарила их младшей двоюродной сестре.
   К каждому наряду обязательно прилагается новогодняя маска, перчатки и веер. Материал обычно я выбираю очень дорогой. Мама в таких случаях не отказывает мне в деньгах и разрешает покупать бархат, парчу, атлас, натуральный шелк. К тому же мама всегда помогает мне с выкройками и вообще – учит, как правильно шить платья и костюмы.
   Вот и в прошлом году я оказалась на высоте, по крайней мере, я увидела, что всем без исключения мой наряд понравился, хотя немного шокировал моих друзей и родителей. Мама мою задумку знала, а от всех остальных этот костюм я держала в секрете. Надо сказать, шок не был случайным. Впрочем, именно этого эффекта я и хотела добиться. Надо же чем-то удивить моих подруг и друзей в самом конце старого года!
   Когда в дверь позвонили, я точно знала, что это пришли мои друзья – Катя, Женя, Димка, Лина и Мирон. Они всегда звонили так, как будто за ними мчится свора собак. В квартире поднялся шум. Я забегала в поисках пояса от моего наряда. Мне хотелось поразить гостей своим необычным видом. Они тоже должны были прийти в карнавальной одежде, поэтому вечер и новогодняя ночь обещали быть очень интересными.
   Наконец, пояс был найден, и я настежь раскрыла входную дверь. На меня посыпался разноцветный и блестящий поток конфетти, от которого у меня зарябило в глазах до такой степени, что я даже не могла понять, все ли ребята в сборе. Оказалось, Мирон задерживается.
   – Мирон придет позже, – пояснил Женька, – его отец привезет. Его родители хотят, чтобы Новый Год он встретил сначала в кругу семьи, а уж потом шел к нам.
   – Что ж, и на этом спасибо, – сказала я и почувствовала, как тяжело мне разговаривать в маске.
   Ребята странно на меня смотрели. Они, наверное, подумали, что я не в своем уме, если надела такой странный костюм.
   – Так ты это шила? – с недоумением в голосе спросила Катя.
   – Ну да, – снова сквозь маску ответила я и почувствовала, что мое настроение немного испортилось. Ребята больше были изумлены, чем обрадованы.
   – Вам не нравится, тогда я сниму, пойду переоденусь.
   – Нет, что ты! – заступился за меня Женька, – даже и не думай, – это самый оригинальный костюм из всех, которые я видел.
   Я сняла маску.
   – Ну, ладно, так уж и быть, не буду переодеваться, но вот вы сделаете это. Не зря же с собой костюмы принесли.
   У мальчишек и девчонок в руках было по огромному пакету, в которых, как я поняла, и лежали их новогодние наряды.
   Как только ребята начали расходиться по комнатам (мальчики в зал, а девочки – в мою спальню), из кухни вышла наряженная и надушенная новыми духами мама. С лица мальчишек улыбки сошли моментально. Они были настроены на то, что этот Новый Год мы «оторвемся» по полной программе. Будем пить заранее приготовленное и купленное на сэкономленные деньги шампанское, танцевать. А девчонкам, и мне в том числе, больше всего хотелось погадать. Потанцевать мы тоже не против, особенно в таких экстравагантных костюмах, но вот гадание – это особая тема для разговора, тем более, что всем нам было интересно, кто нас любит и что с нами случиться в будущем году.
   – Твои родители не уйдут сегодня? – шепотом спросила Катя.
   – Уйдут, конечно, не волнуйтесь вы так. Просто мама очень долго наряжалась. Они идут в гости к папиному начальнику, сама понимаешь, нужно не упасть в грязь лицом.
   – Понятно, пойду ребят порадую.
   Я осталась одна в коридоре напротив большого зеркала, которое только недавно у нас появилось. Увидев свое отражение в полный рост, я еще раз критически себя оценила.
   Костюм, конечно, замечательный. Вот только немного мрачноватый. И с чего это меня на «чертовщину» потянуло? Длинный белый балахон делал меня и вправду похожей на ведьму. Сначала мне хотелось стать феей из сказки, которая по взмаху волшебной палочки выполняет любое желание. Я даже палочку приготовила подходящую, но потом из этой палочки как-то неожиданно получился магический жезл. Так я и превратилась в злую ведьму. Мои руки были украшены множеством браслетов, которые я сделал из пластика и картона. Надев их, я ощутила себя самой настоящей колдуньей, в чьих силах сделать что-то невероятное.
   Белоснежный балахон был украшен мишурой, покрашенной в черный цвет, очень сильно контрастирующий с моим одеянием. На шее висела цепочка и талисман для укрощения духов, о котором я прочитала в очень страшной книжке, посвященной черной магии. Она случайно попала мне в руки и, к тому же, что самое интересное, я вообще не знаю, откуда эта потрепанная брошюра появилась в нашем доме. Просто как-то раз в начале ноября, вернувшись из школы, я обнаружила ее на журнальном столике. Ни мама и ни папа не могли припомнить, кто ее туда положил. Они про нее забыли, а я – нет.
   Несколько вечеров я посвятила изучению этой странной книги. Понимая, что с черной магией шутки плохи, я все-таки продолжала ее читать. А потом решила из всего черного сделать белое. Взять, например, хотя бы талисман, который теперь висел на цепочке. Конечно, он не настоящий, бутафорский и изготовлен совсем не из такого материала, который требуется «по рецепту», но я решила, что для моего костюма пойдет и такой. Артисты же надевают такие штуки, и с ними ничего не случается!
   Так вот. Я решила сделать из плохого талисмана хороший, а лучше сказать, полезный. Мы с ребятами договорились погадать, вот я и подумала, что это гадание должно быть серьезным, а не представлять из себя только детскую забаву.
   Талисман для вызывания и покорения духа очень бы нам пригодился, хотя лично я не верю в этих самых духов. С этой штуковиной вид у меня сразу стал внушительным. Одним словом – из меня получилась неплохая ведьмочка!
   – Ну что? Испугались меня? – смеясь, спросила я у Кати.
   – Ну, э-э..., – замялась Берестова, – вообще-то первое впечатление – страх, но потом все нормально, так что не волнуйся. Костюм – просто супер. У нас не такие здоровские, как у тебя.
   Но Катерина явно поскромничала. И ее, и костюмы других ребят были очень интересными, правда, тоже не совсем миролюбивыми. Нас всех странным образом потянуло на то, чтобы нарядиться в тех героев, которые прославились не очень добрыми, а подчас и мерзкими делишками.
   Только Женька Перезвон нарядился в благородного мушкетера.
   – Ну ты, Женек, и начитался Дюма, – смеясь, сказал Димка, когда увидел друга в таком необычном и красивом наряде.
   Перезвон ничего не ответил. Он только внимательно оглядел себя в большое зеркало и придирчиво заметил:
   – Вот только шпага не настоящая. Настоящую достать не удалось.
   – Можно подумать, все остальное настоящее, – расхохотались мы.
   Перезвон, не мешкая, вытащил шпагу и самодельных ножен и по-актерски размахивая ей, пошел в атаку на Димку и Катьку. В квартире поднялся шум, гам, раздался писк Берестовой, который заставил маму посмотреть на нас очень удивленными глазами.
   – Эй, эй, ребята, – сказал папа, обуваясь, – оставляем вас одних, надеемся, этот Новый Год обойдется без жертв.
   Все притихли, думая о том, что отец ругается, но это было совсем не так. Это у него такая особая манера шутить гробовым голосом.
   – Пока пап, пока мам...
   Мы всей толпой проводили родителей и снова принялись дурачиться. Женька в добавок к своему костюму надел маску грозного воина. Мощные скулы, огромный орлиный нос и толстые губы сделали его таким неузнаваемым, что я на миг остановилась, соображая, кто это такой страшный у нас появился. Но красный плащ мушкетера выдал Перезвона, я подошла, сняла с него маску и начала примерять ее на себя. Получилось вообще нечто ужасное. Ведьма с лицом звероподобного воина!
   – Такой разряженной компанией только на улицу выходить и пугать прохожих, – серьезно предложил Димка.
   – Нет, на улицу завтра пойдем, а сегодня мы будем гадать, и прошу об этом не забывать, – также серьезно ответила Катя, снимая маску какой-то уродливой старухи и показывая свое симпатичное личико.
   – Да, гадать мы будем, – успокоила ее я. Видишь, у меня даже талисман есть.
   Мальчишкам, наверное, была не очень интересна эта затея, но они все-таки уступили нашим настойчивым просьбам.
   – А если ты, Женечка, будешь против, – снова надевая свою «прекрасную» маску, сказала Катя, – я тебя... съем! Ведь я же Баба Яга Костяная нога.
   – Ну с ногой, по-моему у тебя все в порядке, так что...
   – Ладно, ладно, у самого-то шпага бутафорская...
   Тут к спорящим подлетела Лина, взмахнула своими огромными черными юбками-балахонами, сшитыми из тяжелого атласа и шелка, и зловеще прошептала:
   – Кто меня не послушает, тот с жизнью попрощается! Я – злая колдунья!
   Ее голос звучал натурально и не наигранно. Мы просто остолбенели, пугаясь одной мысли о том, что под маской Лины прячется вовсе не лицо нашей подруги. Нет, ее маска была не такой страшной, как, например, у Кати. Она оказалась очень даже красивой, но правильные черты лица, – это еще не главное для того, чтобы маску можно было назвать доброй. В выражении карих выразительных глаз притаился злобный огонек. Казалось, человек с таким лицом только и мечтает о том, как причинить страдание всему миру. Меня очень сильно поразил выбор Лины. И зачем только она купила такую страшную недобрую маску? Наверное, она и рассчитывала на то, чтобы всех нас поразить и чуть-чуть испугать.
   Димка позже всех облачился в свой наряд, так что, увидев его, мы покатились со смеху. Перед нами стоял еще один представитель нечистой силы.
   – Леший, Леший! Мы сразу узнали, кто ты такой!
   Да и узнать было нетрудно. На Диминой маске красовался огромный нос картошкой, из которого росли маленькие ветки-колючки. Рыжий парик взъерошен, в волосах запутались листья, травинки, всякие щепки, которые издалека выглядели как настоящие. Когда я смогла оторвать взгляд от этой интересной физиономии, я наконец рассмотрела Димкин костюм. Он был самым «откровенным» из всех наших нарядов. Коротенькие штанишки в клеточку, старые выцветшие подтяжки и рубашонка грязно-зеленого цвета, неправильно застегнутая, отчего этот наряд выглядел так смешно и неряшливо – вот что представлял из себя Димин «шедевр».