Голсуори Джон. Конец главы: В ожидании

легко забыть. В ней как будто находились бесценный старинный ореховый
гардероб, кровать с балдахином, также весьма почтенного возраста, балконное
кресло с подушками и несколько французских гравюр. К спальне примыкала
маленькая туалетная с узкой кушеткой и ванная, порой изрядно удаленная от
спальни, но непременно снабженная ароматическими солями. Один из Монтов был
адмиралом. Поэтому в закоулках коридоров таились старинные морские карты, на
которых изображены драконы, пенящие моря. Другой Монт, дед сэра Лоренса и
седьмой баронет, увлекался скачками. Поэтому на стенах была запечатлена
анатомия чистокровной лошади и костюм жокея тех лет (1860 - 1883). Шестой
баронет, занимавшийся политикой, благодаря чему он и прожил дольше
остальных, увековечил ранневикторианскую эпоху - жену и дочь в кринолинах,
себя с бакенбардами. Внешний облик дома напоминал о Реставрации, хотя на
отдельных частях здания лежал отпечаток времени Георгов и - там, где шестой
баронет дал волю своим архитектурным склонностям, - даже времени Виктории.
Единственной вполне современной вещью в доме был водопровод.
Когда в пятницу утром Динни вышла к завтраку, - начало охоты было
назначено на десять часов, - трое дам и все мужчины за исключением
Халлорсена уже сидели за столом или прохаживались около буфета. Она легко
опустилась на стул рядом с лордом Саксенденом, который чуть приподнялся и
поздоровался:
- Доброе утро!
- Динни! - окликнул ее стоявший у буфета Майкл. - Кофе, какао или
оршад?
- Кофе и лососину, Майкл.
- Лососины нет.
Лорд Саксенден вскинул голову, пробурчал: - Лососины нет?" - и снова
принялся за колбасу.
- Трески? - спросил Майкл.
- Нет, благодарю.
- А вам что, тетя Уилмет?
- Рис с яйцом и луком.
- Этого нет. Почки, бекон, яичница, треска, ветчина, заливное из дичи.
Лорд Саксенден поднялся, пробормотал: "А, ветчина!" - и направился к
буфету.
- Динни, выбрала?
- Будь добр, Майкл, немного джема.
- Крыжовник, клубника, черная смородина, мармелад?
- Крыжовник.
Лорд Саксенден вернулся на свое место с тарелкой ветчины и, уписывая
ее, стал читать письмо. Динни не очень ясно представляла себе, как он
выглядит, потому что рот у него был набит, а глаз она не видела. Но ей
казалось, что она понимает, чем он заслужил свое прозвище. Лицо у Бантама
было красное, короткие усики и шевелюра начинали седеть. За столом он
держался необыкновенно прямо. Неожиданно он обернулся к ней и заговорил:
- Извините, что читаю. Это от жены. Она, знаете ли, прикована к
постели.
- Как я вам сочувствую!
- Ужасная история! Бедняжка!
Он сунул письмо в карман, набил рот ветчиной и взглянул на Динни. Она
нашла, что глаза у него голубые, а брови темнее, чем волосы, и похожи на
связку рыболовных крючков. Глаза его слегка таращились, словно он собрался
во всеуслышание объявить: "Вот я какой! Вот какой!" Но в эту минуту девушка
заметила входящего Халлорсена. Он нерешительно, осмотрелся, увидел Динни и
подошел к свободному стулу слева от нее.
- Мисс Черрел, - осведомился он, кланяясь, - могу я сесть рядом с вами?
- Разумеется. Если хотите есть, все в буфете.
- Это кто такой? - спросил лорд Саксенден, когда Халлорсен отправился
на фуражировку. - По-моему, он американец.
- Профессор Халлорсен.
- Вот как? Тот, что написал книгу о Боливии? Да?
- Да.
- Интересный малый.
- Мужчина с большой буквы.
Лорд Саксенден удивленно уставился на девушку:
- Попробуйте ветчины. Я когда-то знавал вашего дядю. В Хэрроу, если не
ошибаюсь.
- Дядю Хилери? - переспросила Динни. - Да, он мне рассказывал.
- Мы с ним однажды заключили пари на три порции клубничного джема, кто
скорей добежит с холма до гимнастического зала.
- Вы выиграли, лорд Саксенден?
- Нет. И до сих пор не расплатился с вашим дядей.
- Почему?
- Он растянул себе связки, а я вывихнул колено. Он еще кое-как
доковылял до зала, а я свалился и не встал. Мы оба проболели до конца
семестра, потом я уехал. - Лорд Саксенден хихикнул. - Так я и должен ему до
сих пор три порции клубничного джема.
- Я думал, что у нас в Америке завтраки плотные. Но оказывается, это
пустяки в сравнении с вашими, - сказал Халлорсен, усаживаясь.
- Вы знакомы с лордом Саксенденом?
- Лорд Саксенден? - переспросил Халлорсен и поклонился.
- Как поживаете? У вас в Америке нет таких куропаток, как у нас, а?
- Нет. Полагаю, что нет. Я мечтаю поохотиться на этих птиц. Дивный
кофе, мисс Черрел.
- Да, - подтвердила Динни. - Тетя Эм гордится своим кофе.
Лорд Саксенден поплотнее устроился на стуле:
- Попробуйте ветчины. Я еще не читал вашей книги.
- Разрешите вам прислать? Мне будет лестно, если вы ее прочтете.
Лорд Саксенден продолжал жевать.
- Вам следует ее прочесть, лорд Саксенден, - вмешалась Динни. - А я
пришлю вам другую книжку по тому же вопросу.
Лорд Саксенден широко открыл глаза.
- Очень мило с вашей стороны. Это клубничный? - спросил он и потянулся
за джемом.
- Мисс Черрел, - понизил голос Халлорсен, - я хотел бы, чтобы вы
просмотрели мою книгу и отметили места, которые сочтете несправедливыми по
отношению к вашему брату. Я был страшно зол, когда писал ее.
- Не понимаю, какой мне смысл читать ее теперь?
- Я мог бы, если вы пожелаете, выбросить все это во втором издании.
- Вы очень добры, профессор, но зло уже совершено, - ледяным тоном
отрезала Динни.
Халлорсен еще больше понизил голос:
- Страшно сожалею, что причинил вам неприятность.
Чувство, которое можно было бы, пожалуй, приблизительно выразить
словами: "Ты сожалеешь? Ах ты..." - преисполнило все существо Динни злостью,
расчетливым торжеством и сарказмом.
- Вы причинили зло не мне, а моему брату.
- Давайте подумаем вместе, нельзя ли его исправить.
- Сомневаюсь.
Динни встала. Халлорсен поднялся, пропустил ее и поклонился,
"Вежлив до ужаса!" - подумала девушка.
Остальную часть утра она просидела над дневником в одном из уголков
парка, настоящем тайнике - до того густо он зарос тисом. Здесь грело солнце,
над цинниями, пенстемонами, мальвами и астрами успокоительно гудели пчелы. В
этом уединении Динни снова почувствовала, как тяжело ей будет выставить
переживания Хьюберта на суд толпы. Нет, в дневнике не было никакого
хныканья, но, предназначенный для глаз лишь того, кем был написан, он с
предельной откровенностью обнажал все раны души и тела. Издалека долетали
выстрелы. Облокотясь на заросшую тисом изгородь, девушка смотрела в поле,
откуда доносилась стрельба.
Сзади раздался голос:
- Вот ты где!
Ее тетка в соломенной шляпе с такими широкими полями, что они задевали
за плечи, стояла внизу на дорожке в обществе двух садовников.
- Я за тобой. Босуэл и Джонсон, вы можете идти. Портулаком займемся
после обеда.
Леди Монт подняла голову и выглянула из-под своей огромной шляпы:
- Такие носят на Майорке. Отлично защищает от солнца.
- Босуэл и Джонсон, тетя?
- Сначала у нас служил один Босуэл, но твой дядя не успокоился до тех
пор, пока не подыскал Джонсона. Он требует, чтобы они всюду ходили вместе.
Ты веришь доктору Джонсону, Динни?
- Я считаю, что он слишком часто употребляет слово "сэр".
- Флер унесла мои садовые ножницы. Что это у тебя, Динни?
- Дневник Хьюберта.
- Тяжело читать?
- Да.
- Я следила за профессором Халлорсеном. Е'о следовало бы кое от че'о
отучить.
- Прежде всего от самоуверенности, тетя Эм.
- Надеюсь, наши подстрелят пару зайцев. Суп с зайчатиной был бы
прекрасным добавлением к меню. Уилмет и Хенриет Бентуорт уже разошлись во
мнениях.
- По какому поводу?
- Не знаю. Я была занята. Не то насчет премьер-министра, не то насчет
портулака. Они вечно спорят. Хен, видишь ли, все'да была принята при дворе.
- Это так опасно?
- Хен - прелестное создание. Люблю ее, хотя она вечно кудахчет. Зачем
ты привезла дневник?
- Хочу показать его Майклу и посоветоваться с ним.
- Не делай это'о, - сказала леди Монт. - Майкл - хороший мальчик, но ты
это'о не делай. У не'о масса каких-то странных знакомых - издатели там и
прочие.
- Потому-то я и хочу с ним посоветоваться.
- Посоветуйся лучше с Флер: она человек с головой. А у вас в Кондафорде
тоже такие циннии? Знаешь, Динни, мне кажется, что Эдриен скоро сойдет с
ума.
- Тетя Эм!
- Он ходит как во сне. Я думаю, если его уколоть булавкой, он и то не
заметит. Конечно, не следовало бы говорить с тобой об этом, но он должен на
ней жениться.
- Согласна, тетя.
- Но он это'о не сделает.
- Или она не захочет.
- Они оба не захотят. Словом, не понимаю, чем все это кончится. Ей уже
сорок.
- А дяде Эдриену?
- Он еще совсем мальчик. Моложе е'о один Лайонел. Мне пятьдесят девять,
- решительно объявила леди Монт. - Мне пятьдесят девять, я знаю, а твоему
отцу шестьдесят. Твоя бабушка была очень чадолюбива. Она непрерывно рожала.
Что ты думаешь насчет детей?
Пузырек поднялся на поверхность, но Динни успела проглотить его и
ответила только:
- Ну, раз люди женаты, это неплохо - в меру, конечно.
- У Флер будет еще один в марте. Плохой месяц - какой-то
ле'комысленный. А ты, Динни, ко'да собираешься замуж?
- Когда заговорят мои юные чувства, не раньше.
- Весьма бла'оразумно! Не за американца, надеюсь?
Динни покраснела, улыбнулась - в улыбке было что-то опасное - и
ответила:
- С какой стати мне выходить за американца?
- Не зарекайся, - возразила леди Монт, обрывая увядшую астру. - Ко'да я
выходила за Лоренса, он так за мной ухаживал!
- И сейчас еще" ухаживает, тетя Эм. Замечательно, правда?
- Перестань смеяться!
И леди Монт так глубоко погрузилась в воспоминания, что, казалось,
окончательно исчезла под шляпой - еще более необъятной, чем раньше.
- Кстати, раз уж мы заговорили о браке, тетя Эм, - я хотела бы
подыскать Хьюберту девушку. Ему нужно отвлечься.
- Твой дядя посоветовал бы ему отвлечься с какой-нибудь танцовщицей, -
заметила леди Монт.
- Может быть, дядя Хилери знает что-нибудь подходящее?
- Динни, ты - испорченное существо. Я все'да это говорила. По'оди, дай
подумать. У меня была одна девушка; нет, она вышла замуж.
- Может быть, она уже развелась.
- Нет, кажется, пока только разводится, но это дол'ая история.
Очаровательное создание.
- Не сомневаюсь. Подумайте еще, тетя.
- Это пчелы Босуэла, - ответила тетка. - Их привезли из Италии.
Лоренс говорит, что они - фашистки.
- Черные рубашки и никаких лишних мыслей. В самом деле, они производят
впечатление очень агрессивных.
- О да! Стоит их потревожить, как они налетают целым роем и начинают
тебя жалить. Но ко мне они относятся хорошо.
- Одна уже сидит у вас на шляпе, милая тетя. Согнать ее?
- Подожди! - воскликнула леди Монт, сдвигая шляпу на затылок и слегка
открыв рот. - Вспомнила одну.
- Кого это "одну"?
- Джин Тесбери, дочь здешнего пастора. Старинный род. Денег,
разумеется, нет.
- Совсем?
Леди Монт покачала головой. Шляпа ее заколыхалась.
- Разве у девушки с такой фамилией мо'ут быть день'и? Но она
хорошенькая. Немно'о похожа на ти'рицу.
- Как бы мне познакомиться с ней, тетя? Я ведь знаю, какой тип не
нравится Хьюберту.
- Я при'лашу ее к обеду. У них дома плохо питаются. Кто-то в нашем роду
уже был женат на одной из Тесбери. Насколько я помню, это произошло при
Иакове, так что они с нами в родстве, но страшно отдаленном. У нее есть еще
брат. Он моряк: у них все служат во флоте. Знаешь, он не носит усов. Сейчас,
по-моему, он здесь, в увольнении.
- В отпуске, тетя Эм.
- Да, да, я чувствовала, что это не то слово. Сними пчелу с моей шляпы.
Какая прелесть!
Динни обмотала носовым платком руку, сняла с огромной шляпы крохотную
пчелку и поднесла к уху.
- До сих пор люблю слушать, как они жужжат, - сказала она.
- Я е'о тоже при'лашу, - отозвалась тетка. - Е'о зовут Ален. Славный
мальчик.
Леди Монт взглянула на волосы Динни:
- Я назвала бы их каштановыми. Кажется, он не без перспектив, но какие
они - не знаю. Во время войны взлетел на воздух.
- Приземлился, надеюсь, благополучно, тетя?
- Да. Даже что-то получил за это. Рассказывает, что во флоте сейчас
очень стро'о. Всякие, знаешь, там азимуты, машины, запахи. Ты расспроси е'о.
- Вернемся к девушке, тетя Эм. Что вы имели в виду, назвав ее тигрицей?
- Понимаешь ли, она так смотрит на тебя, словно из-за у'ла вот-вот
появится ее детеныш. Мать ее умерла. Она вертит всем приходом.
- Хьюбертом она тоже будет вертеть?
- Нет. Но справится с каждым, кто захочет им вертеть.
- Это лучше. Можно мне отнести ей записку с приглашением?
- Я пошлю Босуэла и Джонсона. - Леди Монт взглянула на ручные часы:
Нет, они сейчас обедают. Все'да ставлю по ним часы. Сходим сами - туда все'о
четверть мили. Моя шляпа не очень неприлична?
- Напротив, милая тетя.
- Вот и прекрасно. Выйдем прямо здесь.
Они дошли до конца тисовой поросли, спустились в длинную заросшую
травой аллею, миновали калитку и вскоре достигли дома пастора. Динни,
полускрытая шляпой тетки, остановилась в увитой плющом подворотне. Дверь
была открыта, в полутемной отделанной панелями прихожей, словно приглашая
войти в нее, гостеприимно пахло ветхим деревом. Из дома донесся женский
голос:
- А-лен!
Мужской голос ответил:
- Хэл-ло!
- Будешь завтракать?
- Звонка нет, - сказала племяннице леди Монт. - Придется стучать.
Они дружно постучали.
- Какого черта!
На пороге вырос молодой человек в сером спортивном костюме. Широкое
загорелое лицо, темные волосы, открытый взгляд глубоких серых глаз.
- О! - воскликнул он. - Леди Монт! Эй, Джин!
Затем, взглянув поверх шляпы, встретился глазами с Динни и улыбнулся,
как умеют улыбаться только во флоте.
- Ален, не зайдете ли вместе с Джин к нам вечером пообедать? Динни, это
Ален Тесбери. Нравится вам моя шляпа?
- Превосходная вещь, леди Монт.
Появилась девушка, крепкая, словно отлитая из одного куска, с упругой,
пружинящей походкой. Руки и лицо у нее были почти того же цвета, что
светло-коричневые юбка и джемпер-безрукавка. Динни поняла, что имела в виду
тетка. Лицо Джин, довольно широкое в скулах, суживалось к подбородку,
зеленовато-серые глаза прятались под длинными черными ресницами. Взгляд
открытый и светлый, красивый нос, широкий низкий лоб, коротко подстриженные
темно-каштановые волосы. "Недурна", - решила Динни и, поймав улыбку девушки,
ощутила легкую дрожь.
- Это Джин, - сказала ее тетка. - Моя племянница Динни Черрел.
Тонкая смуглая рука крепко сжала руку Динни.
- Где ваш отец? - продолжала леди Монт.
- Папа уехал на какой-то церковный съезд. Я просила его взять меня с
собой, но он не согласился.
- Ну, он теперь в Лондоне ходит по театрам.
Динни заметила, как девушка метнула яростный взгляд, потом вспомнила,
что перед нею леди Монт, и улыбнулась.
- Значит, вы оба придете? Обедаем в восемь пятнадцать. Динни, нам пора,
иначе опоздаем к ленчу. Ласточка! - заключила леди Монт и вышла из
подворотни.
- В Липпингхолле гости, - объяснила Динни, увидев, что брови молодого
человека недоуменно поднялись. - Тетя имела в виду фрак и белый галстук.
- Ясно. Форма парадная. Джин.
Брат и сестра, держась за руки, стояли в подворотне. "Красивая пара!" -
подумала Динни.
- Ну что? - спросила ее тетка, когда они снова выбрались на заросшую
травой аллею.
- Да, я тоже увидела тигрицу. Она показалась мне очень интересной.
Такую надо держать на коротком поводке.
- Вон стоит Босуэл-и-Джонсон! - воскликнула леди Монт, словно вместо
двух садовников перед ней был всего один. - Боже милостивый, значит, уже
третий час!

IX

После завтрака, к которому Динни и ее тетка опоздали, Эдриен и четыре
молодые дамы, захватив с собой оставшиеся от охотников раскладные трости,
полевой тропинкой двинулись туда, где к вечеру ожидалась самая хорошая тяга.
Шли двумя группами: сзади - Эдриен с Дианой и Сесили Масхем, впереди - Динни
с Флер. В последний раз родственницы виделись чуть ли не за год до этого и
представление друг о друге имели, во всяком случае, весьма отдаленное. Динни
изучала голову, о которой с похвалой отозвалась тетка. Голова была круглая,
энергичная и под маленькой шляпкой выглядела очень изящно. Личико
хорошенькое, правда, чуточку жестковатое, но неглупое, решила Динни. Фигурка
подтянутая, одета превосходно, - настоящая американка. Чувствовалось, что из
такого ясного источника можно кое-что почерпнуть - по крайней мере здравые
мысли.
- Я слышала, как читали ваш отзыв в полицейском суде, Флер.
- Ах, эту бумажку! Разумеется, я написала то, о чем просил Хилери. На
самом-то деле я ничего не знаю об этих девушках. К ним просто не
подступиться. Конечно, есть люди, которые умеют войти в доверие к кому
угодно. Я же не умею, да и не стремлюсь. А с деревенскими девушками иметь
дело проще?
- Там, где я живу, все так давно связаны с нашей семьей, что мы все
узнаем о них раньше, чем они сами.
Флер испытующе посмотрела на Динни:
- У вас есть хватка, Динни. Готова поручиться за это. С вас можно бы
написать замечательный портрет для фамильной галереи. Не знаю только, кто
возьмется за это. Пора уже появиться художнику, владеющему ранней
итальянской манерой. Прерафаэлиты ее не постигли: их картинам недостает
музыки и юмора. А без этого вас писать нельзя.
- Скажите, - смутившись, спросила Динни, - был Майкл в палате, когда
сделали запрос насчет Хьюберта?
- Да. Он вернулся совершенно взбешенный.
- Боже милостивый!
- Он собирался вторично поставить вопрос на обсуждение, но все
случилось накануне закрытия сессии. Кроме того, какое значение имеет палата?
В наше время это последнее, на что обращают внимание.
- Боюсь, что мой отец обратил слишком большое внимание на запрос.
- Что поделаешь! Старое поколение. Но вообще-то из всего, чем
занимается парламент, публику интересует одно - бюджет. Неудивительно: в
конечном счете все сводится к деньгам.
- Майклу вы тоже так говорите?
- Не было случая. В наше время парламент - просто налоговая машина.
- Однако он еще все-таки издает законы.
- Да, дорогая, но лишь после того, как событие уже совершилось. Он лишь
закрепляет то, с чем давно свыклось общество или по крайней мере
общественное мнение. И никогда не берет на себя инициативу. Да он к этому и
не способен. Это было бы недемократично. Хотите доказательств? Взгляните, в
каком положении страна. А ведь об этом в парламенте беспокоятся меньше
всего.
- Откуда же тогда исходит инициатива?
- Откуда ветер дует? Все сквозняки возникают за кулисами. Великое место
эти кулисы! С кем в парке вы хотите стоять, когда мы присоединимся к
охотникам?
- С лордом Саксенденом.
Флер уставилась на Динни:
- Надеюсь, не ради его beaux yeux [5] и beau titre [6]. А тогда зачем?
- Затем, что я должна поговорить с ним о Хьюберте, а времени остается
мало.
- Понятно. Хочу вас предупредить, дорогая: не судите о Саксендене по
внешности. Он - хитрый старый лис, и даже не такой уж старый. Если он
становится на чью-либо сторону, то лишь в надежде что-то за это получить.
Чем вы можете с ним расплатиться? Он потребует расчета на месте.
Динни состроила гримаску:
- Сделаю, что могу. Дядя Лоренс дал мне кое-какие наставления.
- "Поберегись, она тебя дурачит", - пропела Флер. - Ладно, пойду к
Майклу. При мне он стреляет лучше, а это ему, бедняге, так необходимо.
Помещик и Барт обойдутся и без нас. Сесили, разумеется, будет с Чарлзом: у
них еще не кончился медовый месяц. Значит, Диана достанется американцу.
- Надеюсь, уж она-то заставит его промазать! - воскликнула Динни.
- Думаю, что его ничто не заставит промазать. Я забыла Эдриена. Ему
придется сесть на раскладную трость и помечтать о костях и Диане. Вот мы и
пришли. Они за этой изгородью, видите? Вон Саксенден, - ему дали теплое
местечко. Обойдите калитку - дальше есть перелаз - и подберитесь к лорду с
тыла. Как далеко загнали Майкла! Вечно ему достается самое неудобное место.
Флер рассталась с Динни и пошла по тропинке через поле. Сожалея, что не
узнала у Флер ничего существенного, Динни миновала калитку, перемахнула
через перелаз и осторожно подкралась к лорду Саксендену сзади. Пэр
расхаживал между изгородями, отделявшими отведенный ему угол поля. Близ
длинного, воткнутого в землю шеста, к которому была прикреплена белая
карточка с номером, стоял молодой егерь, державший два ружья. У ног его,
высунув язык, лежала охотничья собака. Жнивье и засаженный какими-то
корнеплодами участок в дальнем конце тропинки довольно круто поднимались
вверх, и Динни, искушенная в сельской жизни, сразу сообразила, что птицы,
которых поджидали охотники, потянут стремительно и высоко. "Только бы сзади
не было подлеска", - подумала она и обернулась. Подлеска сзади не было.
Вокруг расстилалось широкое поросшее травой поле. До ближайших посадок было
не меньше трехсот ярдов. "Интересно, - спросила себя Динни, - как он
стреляет в присутствии женщины? По виду не скажешь, что у него есть нервы".
Она повернулась и обнаружила, что он заметил ее.
- Не помешаю, лорд Саксенден? Я не буду шуметь.
Пэр поправил фуражку, с обеих сторон которой были приделаны специальные
козырьки.
- Н-нет! - буркнул он. - Гм!
- Похоже, что помешаю. Не уйти ли мне?
- Нет, нет, все в порядке. Сегодня не взял ни одной. Может быть, при
вас посчастливится.
Динни уселась на свою раскладную трость, расставив ее рядом с собакой,
и стала трепать пса за уши.
- Этот американец три раза утер мне нос.
- Какая бестактность!
- Он стреляет по любой цели и, черт его подери, никогда не мажет.
Попадает с предельной дистанции в каждую птицу, по которой я промахнулся. У
него повадки браконьера: пропускает дичь, а потом бьет вдогонку с семидесяти
ярдов. Говорит, что иначе ничего не видит, хоть они ему чуть ли не на мушку
садятся.
- Однако! - сказала Динни: ей захотелось быть чуточку справедливой.
- Верите ли, он сегодня ни разу не промахнулся, - прибавил лорд
Саксенден с обидой в голосе. - Я спросил его, где он так навострился, а он
ответил: "В таких местах, где промахнуться нельзя, не то умрешь с голоду".
- Начинается, милорд, - раздался голос молодого егеря.
Собака повела ушами. Лорд Саксенден схватил ружье, егерь взял на
изготовку второе.
- Выводок слева, милорд!
Динни услышала резкое хлопанье крыльев: восемь птиц ниточкой летели к
тропинке.
Бах-бах!.. Бах-бах!..
- Боже правый! - вскрикнул лорд Саксенден. - Черт меня побери!..
Динни увидела, как все восемь птиц перелетают через изгородь в другом
конце поля.
Собака издала сдавленное ворчание и задрожала.
- Вам, наверно, ужасно мешает свет, - сказала девушка.
- При чем тут свет? Это печень, - ответил лорд Саксенден.
- Три птицы прямо на вас, милорд!
Бах... Ба-бах!.. Одна из птиц дернулась, сжалась, перевернулась и упала
ярдах в четырех позади девушки. У Динни перехватило дыхание. Жил комочек
плоти и вдруг умер! Она часто видела, как охотятся на куропаток, но никогда
еще не испытывала такого щемящего чувства. Две другие птицы скрылись вдали
за изгородью. Когда они исчезли, у Динни вырвался вздох облегчения. Собака с
мертвой куропаткой в зубах подошла к егерю, который отобрал у нее добычу.
Пес опустился на задние лапы и, не сводя с птицы глаз, высунул язык. Динни
увидела, как с языка закапала слюна, и закрыла глаза.
Лорд Саксенден что-то невнятно буркнул. Потом невнятно буркнул еще раз.
Динни открыла глаза: пэр поднимал ружье.
- Фазанья курочка, милорд! - предупредил молодой егерь.
Фазанья курочка протянула на самой умеренной высоте, словно понимая,
что ее время еще не наступило,
- Гм! - проворчал лорд Саксенден, опуская приклад на полусогнутое
колено.
- Выводок справа! Нет, слишком далеко, милорд.
Прогремело несколько выстрелов, и Динни увидела, как над изгородью
взлетели две птицы. Одна из них теряла перья.
- Эта готова, - сказал егерь, и Динни увидела, как он прикрыл глаза
рукой, наблюдая за полетом птицы.
- Падает! - крикнул он. Собака задрожала и посмотрела на егеря.
Выстрелы загремели слева.
- Проклятье! - выругался Саксенден. - В мою сторону ни одна не тянет.
- Заяц, милорд! - отрывисто бросил егерь. - Вдоль изгороди!
Лорд Саксенден повернулся и поднял ружье.
- Ой, не надо! - вскрикнула Динни, но голос ее потонул в грохоте
выстрела. Зайцу перебило заднюю лапу. Он споткнулся, остановился, затем,
жалобно крича, заковылял вперед.
- Пиль! - разрешил егерь.
Динни заткнула уши руками и закрыла глаза.
- Попал, черт побери! - пробормотал лорд Саксенден.
Даже сомкнув веки, Динни ощущала на себе его ледяной взгляд. Когда она
открыла глаза, рядом с птицей лежал мертвый заяц. Он был весь какой-то
неправдоподобно мягкий. Девушка вскочила, порываясь уйти, но тут же снова
села. Пока охота не кончилась, уходить нельзя: угодишь под выстрелы. Динни
снова закрыла глаза, Стрельба не прекращалась.
- Порядочно настреляли, милорд.
Лорд Саксенден передавал егерю ружье. Возле зайца лежали еще три птицы.
Слегка пристыженная всем только что пережитым, Динни сложила свою
трость и направилась к перелазу. Не считаясь с устарелыми условностями,
перебралась через него и подождала лорда Саксендена.
- Простите, что подшиб зайца, - извинился он. - У меня сегодня весь
день в глазах точки мелькают. С вами такое бывает?
- Нет. Искры иногда сыплются. Ужасно, когда заяц кричит, правда?
- Согласен. Сам не люблю.
- Однажды у нас был пикник, и я заметила зайца. Он сидел позади нас,
как собака, уши у него просвечивали на солнце и были совсем розовые. С тех
пор люблю зайцев.
- Зайцы - это не настоящая охота, - снисходительно произнес лорд
Саксенден. - Я лично предпочитаю их жареными, а не тушеными.