Голубчиков А.. Отражение

   Глава четвертая.
   А оказался на площади перед Белорусским вокзалом.
   Солнце освещала грязь и слякоть, с которой власти так и не научились справляться. В неравной борьбе как всегда побеждала природа. По тому, что в голове играл старик AEROSMITH и мысли блуждали от оценки внешности водителя, протиравшего стекло своего седана, до восклицаний в адрес мэра, надстроившего площадь перед вокзалом, разрядившей многочасовые пробки на Тверской, стало ясно, что голова, в которой нашлось столько свободного места, что в нее влез я со всеми своими проблемами, принадлежала именно Дэну. Учитывая, что эта дребедень мне была совершенно не интересна, я ошарашил его мощным ударом мыслей о Лене. Знаете, что такое гидро-удар? Это когда в трубах резко возрастает давление и они лопаются во многих местах одновременно. Так вот, последствия такого удара - семечки, по сравнению с тем. что заииграло в этой голове. Все фантазии и факты, смешавшиеся в коктейле Молотова теперь подорвали и мое сознание.
   Каюсь, возможно, сосчитай я до десяти и отделив зерна от плевен, все повернулось бы иначе, но мне было не до того. Я подтолкнул его и нога в короссовке от Reebok ступила на проезжую часть. В миллиметре от колена просвистел бампер Wolksvagen. Он отпрянул. Сердце заколотилось в груди, как двигатель атомохода без смазки.
   Включился зеленый. Подталкиваемый толпой, Дэн решился наконец наступить на зебру.
   Испугался! Это еще цветочки.
   Осторожно, не подходя близко к краю тротуара до очередного переключения кровавого глаза на "зеленый", Денис добрался до входа в метро и остановился, прислонившись к стене.
   Ему удалось успешно миновать перехода через границу между жизнью и смертью. И все, что он сейчас чувствует - это безумная жалость к себе. Музыка в его голове еще не замолкла, но разьяренный радиослушатель уже вышвырнул прниемник из окна своей двухкомнатной тюрьмы в многоэтажке. Она еще звучала где-то, пока старенький Grundig не достиг земли. Потом раздастся почти неслышный на его этаже хлопок и все - музыки больше не будет. Он себя ощущал именно таким приемником, летящем к земле. Мужыка взбешенного серца больно пульсировала в его ушах, пока резко не оборвалась. Как жизнь - незаметно для окружающих. Чпок и нету. Так он недолго стоял, вглядываясь о толпу проходящих мимо опустевшим взглядом. Может быть, если бы кто-то обратил на него внимание, то испугался потухшего взгляда их, взгляда смотрящего на мир с порога преисподней. Он оттолкнулся от стены, повернулся к дверям и начал свой спуск.
   Павильоны станции сверкали неоном, телепанно и остальной дребеденью.
   Каждый выживает по-своему.
   Дэн стоял возле колонны, прикрывая спиной голову клоуна с башмаком на голове и максимально удаляя себя от края платформы.
   Народу на станции было немного. Зевающий пацан в потертой джинсе тупо глядел на дамские ножки с рекламы колготок, растянувшихся почти во всю стену, да небритый толстяк в спортивном костюме сидел на скамейке неподалеку - вот и весь контингент.
   Тоннель осветился ярким светом, спугнув крысу, сидевшую на рельсах.
   Поезд на полной скорости влетел на перрон.
   В тот же момент Дэн сорвался с места и через момент взглянул в лицо машинисту.
   Лобовое стекло лопнуло.
   Часть осколков засыпало кабину.
   Часть полетела вслед за отброшенным телом на рельсы.
   Раздался визг. Это кричали тормоза, понимая, что он не в их силах предотвратить трагедию.
   Поезд дернулся, разрезая перенними колесами тело.
   Кровь брызнула на стены и колеса и стала медленно стекать, смешиваясь с водой из подземных луж.
   Пора сматываться. Но напоследок стоит сделать еще одну вещь.
   Парнишка несколько времени стоял и смотрел вниз на жернова судьбы, как тело вытаскивали из-под колес по частям. Сначала верхнюю, ту самую, что венчала копна седых волос, а потом и обмотанную в простыню нижнюю. Кто-то из подоспевших зевак выплеснул на рельсы ранний завтрак и он потек мешаться с той же лужей, в которую не так давно стекала кровь.
   Паренек уже поднимался по эскалатору в верхний город. Сейчас его не волновало, что дома ждет мать с ночной пирушки, а на Пятницкой пьют пиво однокурсники из техникума в предверии Нового года. У него была цель набрать номер.
   Гудок - тишина .. гудок - тире - точка...
   - Алло.
   - Привет, Димон.
   - Кто это?
   - Неважно. Пять минут назад погиб Дэн. Понял? Бросился под поезд.
   Теперь две его головки правят разными частями тела.
   - Черт!
   Трубка снова легла на рычаг. Я выпрыгнул на свежий воздух и оглянулся. Парень стоял на том же месте, недоуменно глядя на таксофон. Потом он, как во сне, взглянул на часы, встрепенулся и побежал назад, в бездну подземного города, туда, где живет Смерть.
   * * *
   Я сидел и смотрел на Дмитрия. Стоит ли говорить, что он был абсолютно уверен в своем одиночестве. Он думал, сидя на стуле и поджав колени к подбородку, рубашка выскочила из брюк и безвольно повисла, выглядывая на свет божий из-под полы пиджака, галстук расслабившись перекинулся через шею и фривольно скосился влево, руки прижимали колени к груди, защищая сердце и, может быть, душу от этого безумного мира, один из тапочек валялся на полу, другой же раздумывал, прыгать ли ему с такой высоты, цепляясь из всех сил за выступающий палец. Былого подчеркнутого чувства общественной значимости не было и впомине. Он сидел так долго, и просидел бы еще несколько часов, если бы не мое лаконичное замечание: "У тебя в четыре часа деловой ужин. Ты не забыл?". Он кивнул, думая о своем:"Я убил его".
   Глава пятая.
   После ужина Дмитрий довольно потирал руки. В принципе, он получил хороший подарок на Новый год - контракт, обещающий приносить стабильные прибыли следующие тысячу дней, по меньшей мере. Историю с Дэном он попытался выкинуть из головы, хотя бы на время. Пустяк, какой-то сумасшедший, вот и все. Несмотря на это, где-то из глубины души я подначивал его, лишний раз уверяя, что это правда. Дошло и до того, что перед его глазами встала картина подземного города и визжащая над развороченным трупом женщина в лиловом чепце. Да, Диму он достать не мог. Дома сообщили, что он ушел еще вчера и не звонил, его личный номер не отвечал, автоответчик на модеме просил оставить всю необходи.... Как будто она ему еще понадобится!
   Секретаршу, женщину лет сорока, работавшую еще при его отце, он отпустил и теперь сидел в кресле, наследном кресле главы компании.
   Офис мог бросить пыль в глаза кому угодно. Даже видавшие виды клиенты, они же не знали о прежное отцовской практике, поражались утонченноти и едва випирающему богатству обстановки. Все было построено в лучших традициях преуспевающих компаний - ничего лишнего, как впрочем и недостающего. Отец знал, как "загработать" денег (милый афоризм, также доставшийся в наследство от знаменитого предка), и как их с толком потратить. Все было переведено в недвижимость, драгоценности для жены и прочую чушь, призванную сохранять деньги от инфляции.
   Новая волна воспоминаний нахлынула неожиданно. Поплыли перед глазами выгона. Таганрог. Новая фамилия. Тогда, в 1997-м они начали считать минуты до окончания добровольной ссылки. После шикарного особняка в ближнем Подмосковье, квартиры в Царском Селе Москвы, двух BMW в додземном гараже, приходилось довольствоваться комнаткой на чердаке, а вовсе не пентхаузе.
   Отец с матерью составляли хорошую парочку - ему было престижно иметь в женах королеву подиума и он купил ее, ей нужны были деньги и она купилась. Я был единственным и случайнам. Когда меня обраружили, было уже поздно делать что-то безопасное и решили не рисковать.
   Рождение мое держалось в тайне. Если б стало известно, что фотомодель залетела - ее контрактами можно было бы оклеивать сортир.
   А так - она пропала из виду на некоторое время, как бы отдыхая близ острова Ява, потом меня отправили в частный пансион и она снова вернулась на ринг preta-porte.
   Пансионы типа нашего огораживались от мира выской стеной, километрами сплошных лесных насаждний, полками охраны и прозвищами "правительственная дача" в народе. Рядом текла река, но на которой я за всю свою сознательную жизнь видел только одну лодку, принадлежавшую хозяину пансиона. Детей там было немного. Иногда были слышны крики новорожденных, музыка с веранды (хозяйка любила играть на ройяле), говорок китайца из открытого окна. Ровесников мне нашлось только двое. Нас собирали в классной комнате и преподавали языки и начальные дисциплины. Родители приезжали раза два в месяц, так что для меня они были тетей да дядей.
   В это время бизнес отца процветал. Наработав достаточно опыта и денег, через подставных лиц, которых после этого посадили, был куплен завод. Никто не знал хозяина, но бывший директор сразу слетел за халатность, а на его место сел "наш старый друг".
   Однажды меня разбудили ночью. Повар-китаец пришел сообщить, что нужно срочно одеться и выйти на лужайку перед домом. Это, честно говоря меня не удивило, потому как я еще следом не проснулся, но сделал, как было велено. Перед домом я увидел отца с матерью. Она держалась за его плечо и плакала. Бледное лицо, не покрытое гриммом, блестело от слез. Я подбежал к ним, а за мной семенил повар с чемоданами. Отец подхватил меня на руки и посадил в машину. Следом быстро села мама. Отец уже сидел на переднем сидении. Машина тронулась. Я оглянулся, глядя через заднее окно на дом. На том месте, где была наша машина уже горели фары нового автомобиля.
   Это был побег.
   Мне только исполнилось 7 лет.
   Отец не выпускал меня на улицу иначе как за продуктами (благо немного наличности у нас все-таки оставалось), тогда как сам вместе с матерью сидели не показывая носу. Они были слишком приметными людьми, чтобы их не узнали. Пластическую операцию мать делать отказалась (первая и так чуть не стоила ей жизни).
   Много воды утекло, пока мы были в изгнании, но это всеже лучше, чем годы тюрьмы за финансовые махинации. Когда муть чуть осела и приближающуюся щуку стало видно за версту, отец немедля восстановилпрежнюю жизнь. От прежного он отличался лишь тем, что бизнес пошел достаточно честный. Мотор быстро раскрутился и дело пошло с новым рвением, принося немалые прибыли.
   И вот год назад мать погибла в железнодорожной катастрофе. Поезд сошел с рельсов и скатился с обрыва в море. Многие успели спастись, но она, увы, покинула этот вагон вперуд ногами. Спустя два дня я нашел бездыханное тело отца в спальне. Рядом с ним стоял стакан с метиловым спиртом.
   Я сидел и смотрел на белоснежную стену кабинета. На ней висела картина одного моего знакомого, которую мы в шутку называли "Любимая школа". Н аквртине полыхал пожаром дом в голой степи. Вокруг только ковыль качается. И ни души. И тут обои начали краснеть. Сначала вокруг картины, потом дальше. Багровое пятно расползалось во все стороны. Я испугался, как никогда в жизни. Попытка закрыть глаза так ни кчему и не привела. Веки не слушались меня. Они словно закостенели. Пятно все ширилось. Рама заблестела и казалось, что кровь сейчас начнет капать на паркет. Руки вцепились в подлокотники кресла и когда я отнял их, один ноготь так и остался торчать из красного дерева. Тогда только мне удалось закрыть глаза руками. Я сидел и смотрел в темноту своих кровавых рук. Наконец глаза стали закрываться. Я протер их и снова взглянул на стену.
   По-прежнему на фоне белоснежных обоев полыхала одинокая хатка.
   Тишина навалилась на меня бетонным забором. Все. Ales! Больше здесь делать нечего.
   Глава шестая.
   Пробка, образовавшаяся на подходе к Ленинградскому шоссе путала мне все карты. Ситуация повторялась. Точно также я спешил в аэропорт несколько часов назад. Если ничено не предпринять, я не успею увидеть ее живою.
   По пустовавшей встречной полосе кто-то из стоявших сзади ринулся вперед. Сотила Дмитрию подумать о нем, как машину торопыги вел уже я. В салоне сидело еще двое. Красивая во всех отношениях блондинка, назвав меня Николаем, интересовалась, как ко всему отнесется дорожный патруль. Она хохотала, как ребенок, посмотревший любимый мультфильм.
   Машина еще сильнее рванула вперед.
   Пошел дождь. Постоянное в последнее время событие в Новогоднюю ночь.
   Вслед за нами устремилось еще несколько машин, но они сильно отстали, когда педаль акселератора впилась в резиновый коврик.
   Заметив, что я не смеюсь, девушка села позади меня и обвила руками шею. Несмотря на то, что работал кондициолнер, окна оставались мутными.
   Моя соседка справа явно не относилась к поклонницам быстрой езда.
   Она открыла косметичку и припудрила щечки, стараясь не смотреть при этом на дорогу и поток рирувших нам навстречу машин.
   Справа промелькнул КамАЗ, перекрывший пол-дороги. Мелькали огоньки аварийной сигнализации. Сзади него примостилась Toyota. Поток машин на правой полосе резко снизился. Я крутанул руль. Кажется. нужно было сбромить скорость. Я кого-то подрузал. Врубил по тормозам.
   Машина заплясала вальс Бостон по мокрому шоссе. Сделав второй виток она поцеловалась со столбом, зажав его в стальных объятьях правых боковых дверей. Стекла лопнули, меня по голове ударили косметичкой, а слева в ребра уже впился руль.
   Не обрати на меня тогда внимание водитель, шедший следом, игра была бы окончена.
   Блестит приборная панель. В зеркале пораженное случившимся лицо.
   Приемник замолк. Раздался праздничной бой курантов.
   БУМ...
   Необходимо остановиться у ближайшего таксофона.
   БУМ...
   Небо над Москвой озарилось сотней лазеров.
   БУМ...
   Огромные шары, нарисованные на тучах, начали взрываться.
   БУМ...
   Осколки кружились хороводом над праздничкой столицей.
   БУМ...
   Они стали образовывать эмблему "Обновленного Союза" БУМ...
   Эмблема расплылась и медленно на плачущих тучах...
   БУМ...
   ...вырисовалась громадная надпись...
   БУМ...
   "С НОВЫМ ГОДОМ"
   БУМ...
   На горизонте показалась заправочная станция.
   БУМ...
   Машина плавно въехала на подиум.
   БУМ...
   БУМ...
   Я уже стоял возле автомата.
   Пальцы набирали незнакомый им номер.
   Гудок.
   - Алло...
   - Дмитрий. Алена сегодня может погибнуть. В уборной аэропорта. Дуло в рот и мозгов, как небывало. Их иногда приходит время прочистить.
   Не правла ли? - Трубка снова лежит на рычаге, мужик оборачивается по сторонам, встряхивает головой и бредет к машине. Скоро игре конец.
   Остался последний уровень: "Аэропорт".
   Глава седьмая.
   Здание аэропорта приближалось. Мимо проскочила гостиница. И кому только в голову приходит жить в шуме взлетающих самолетов? Машина вздрогнула у дверей и застыла. Щелкнула замком закрытая дверь.
   Бесшумно разъехались стеклянные ворота. Зал принимал очередную порцию визитеров и Шампанского. На дворе замер ушедший год, решивший пожать руку своему приемнику. Самолет, привезший Алену уже занял свое место у трапа и по нему пробежали кроссовки прибывших.
   Не стоило долго ждать удара. Она уже думала о Дмитрии и о Дэне. Я все слышал. Команда пошла во все мышцы одновременно и тело Дмитрия рухнуло, как одеяло с кровати. Его присутствие мне будет только мешать.
   Она стояла перед зеркалом и поправляла прическу. Её красивый стан немного не дотягивающий до фотомодели рост и обецвеченные волосы предстали передо мной во всей красе. Девушки и понятия не имеют,как они красивы в момент попытки прибавить себе еще немного шарма. В их взгляде можно прочесть все: от счастья за прожитый час, до любви к себе и толики превосходства над окружающим миром. Женщина всегда будет прихорашиваться, даже если она оденет противогаз.
   Ей потребовался лишь момент, дабы сообразить, что в зеркале уже нет ее отражения. Я смотрел на нее, а она испуганно искала сходство с тем, что видела еще мгновение назад за толстым зеркалом, покрытым слоем амальгамы.
   - Я рад, что увидел тебя.
   - Ты...
   - Да. Дэн погиб.
   - Но ... это... что...?
   Ясно. Шок. Стоило предупредить. В этот момент в туалет вошла грузная женщина лет 50-ти. Она глянула на Алену, бормотавшую что-то глядя в зеркало, и невозмутимо прошествовала в ближайшую кабинку.
   - Ты ничего не хочешь мне сказать?
   Она непонимающе молчала. Я не позволял ей отвернуться. В голове варилась такая каша, что я не смог разобраться в ее мыслях.
   - Дэн погиб!
   Она вскрикнула, пднесла руки к лицу и замотала головой:
   - Он же был совсем еще мальчишка, - вскричала она. Заурчала вода и толстуха выскочила из кабинки, буд-то ей раскаленным шилом провели по ее бегимотьей шкуре. Этот вылет динозавра из клетки для канареек можно было транслировать в утреннем шоу под аккомпанимент "танца маленьких лебедей". Если бы я обладал своим телом, то наверняка свалился бы от хохота на пол. Но.. и еще раз "но".
   - Что случилось, милочка, - прогремел грохот каннонады. Удивительно, что стены выдержали.
   Алена продолжала смотреть на меня, а по щекам текли слезы. Толстуха, расправляя юбку, подошла к девушке и, поглпдив ее по руке, еще раз спросила:
   - В чем дело? Вам плохо?
   - Нет, ... то есть да..., - тихо сказала она. В енй вдруг закипело:
   - Проваливай отсюда! Уходи! - Она закричала и разревелась.
   Старуха отшатнулась.
   - У тебя не все дома, милочка, - в испуге проговорила она и попятилась к двери.
   - Мне все известно, - тем временем продолжал я. - Мне не хочется более слышать о тебе, видеть тебя, думать о тебе. С этой минуты ты уволена.
   Ее рука потянулась в сумочку. Она достала газовый пистолет, задержала его в правой руке, направив дуло себе в "третий глаз".
   Руки ее дрожали, я сдерживал из, как мог, но мушка гуляла из сторо в сторону. Тогда в подмогу пришла другая рука. Большой палец левой руки лег на курок. Теперь я смотрел на нее, а она смотрела на меня.
   Толькро смотреть будет не на что.
   Последнее, что я увидел, это скользящий спусковой крючок и легкий дымок, окутавший лицо.
   Эпилог
   6 января 2012 года
   - Леша, ломай!
   Возле двери толпилось человек десять. Соседи, пожарные, милиция. Кто надел распираторы, другие дышали через свитер или платочек. Вонь стояла нестерпимая.
   Дверь завалилась с четвертого удара и смрад окутал всех.
   - Разойдись! Всем оставаться на своих местах, - старший лейтенант прошел по корридору и зашел в комнату.
   Уткнувшись носом в стол сидело тело. Распухшая синяя шея уже начала разлагаться.
   - Миша. Иди сюда и пригласи понятых. Леша, прошу, остальных не пускай.
   То, что анатом назвал бы руками, были одеты в перчатки, неа голове расположился шлем. мигали лампочки вклбченного компьютера.
   Вошли понятые. Когда лейтенант снял с бедолаги шлем, женщина чуть не упала в обморок, а мужчина отвел глаза.
   - Да, это наш сосед, - проговорил мужчина и повел женщину к выходу.
   Она плакала. - Мы подпишем там, - он кивнул на выход и скрылся из виду.
   Лицо представляло собой черную дыру с синей каймой ушей и посеревших, заляпанных засохшей кровью, волос.
   - Мерзость какая, - лейтенант взял шлем, повертел его и глянул внутрь. Миш, иди сюда. Глянь-ка.
   Внутри шлема мерцал экран. На фоне звездного неба светились восемь букв.
   GAME OVER