Гомер. Одиссея

Все целиком - никого на высоком дворе не оставил,
Либо предчувствуя что, либо бог его так надоумил.
340 Поднял огромный он камень и вход заградил им в пещеру,
Коз и овец подоил, как у всех это принято делать,
И подложил сосунка после этого к каждой из маток.
Все дела, наконец, переделав свои со стараньем,
Снова товарищей двух он схватил и поужинал ими.
345 Близко тогда подошел я к циклопу и так ему молвил,
Полную черным вином поднося деревянную чашу:
- Выпей вина, о циклоп, человечьего мяса поевши,
Чтобы узнал ты, какой в нашем судне напиток хранился.
Я в подношенье его тебе вез, чтоб меня пожалел ты,
350 Чтобы отправил домой. Но свирепствуешь ты нестерпимо.
Кто же тебя, нечестивец, вперед посетит из живущих
Многих людей, если так беззаконно со мной поступил ты? -
Так говорил я. Он принял и выпил. Понравился страшно
Сладкий напиток ему. Второй он потребовал чаши:
355 - Ну-ка, пожалуйста, дай мне еще и теперь же скажи мне
Имя твое, чтобы мог я порадовать гостя подарком.
Также циклопам в обильи дает плодородная почва
В гроздьях тяжелых вино, и дождь наполняет их соком;
Это ж вино, что поднес ты, - амвросия, нектар чистейший! -
360 Молвил, и снова вина искрометного я ему подал.
Трижды ему подносил я, и трижды, дурак, выпивал он.
После того как вино затуманило ум у циклопа,
С мягкой и вкрадчивой речью такой я к нему обратился:
- Хочешь, циклоп, ты узнать мое знаменитое имя?
365 Я назову его. Ты же обещанный дай мне подарок.
Я называюсь Никто. Мне такое название дали
Мать и отец; и товарищи все меня так величают. -
Так говорил я. Свирепо взглянувши, циклоп мне ответил:
- Самым последним из всех я съем Никого. Перед этим
370 Будут товарищи все его съедены. Вот мой подарок! -
Так он сказал, покачнулся и, навзничь свалился, и, набок
Мощную шею свернувши, лежал. Овладел им тотчас же
Всепокоряющий сон. Через глотку вино изрыгнул он
И человечьего мяса куски. Рвало его спьяну.
375 Тут я обрубок дубины в горящие уголья всунул,
Чтоб накалился конец. А спутников всех я словами
Стал ободрять, чтобы кто, убоясь, не отлынул от дела.
Вскоре конец у дубины оливковой стал разгораться,
Хоть и сырая была. И весь он зарделся ужасно.
380 Ближе к циклопу его из огня подтащил я. Кругом же
Стали товарищи. Бог великую дерзость вдохнул в них.
Взяли обрубок из дикой оливы с концом заостренным,
В глаз вонзили циклопу. А я, упираяся сверху,
Начал обрубок вертеть, как в бревне корабельном вращает
385 Плотник сверло, а другие ремнем его двигают снизу,
Взявшись с обеих сторон; и вертится оно непрерывно.
Так мы в глазу великана обрубок с концом раскаленным
Быстро вертели. Ворочался глаз, обливаемый кровью:
Жаром спалило ему целиком и ресницы и брови;
390 Лопнуло яблоко, влага его под огнем зашипела.
Так же, как если кузнец топор иль большую секиру
Сунет в холодную воду, они же шипят, закаляясь,
И от холодной воды становится крепче железо, -
Так зашипел его глаз вкруг оливковой этой дубины.
395 Страшно и громко завыл он, завыла ответно пещера.
В ужасе бросились в стороны мы от циклопа. Из глаза
Быстро он вырвал обрубок, облитый обильною кровью,
В бешенстве прочь от себя отшвырнул его мощной рукою
И завопил, призывая циклопов, которые жили
400 С ним по соседству средь горных лесистых вершин по пещерам.
Громкие вопли услышав, сбежались они отовсюду,
Вход обступили в пещеру и спрашивать начали, что с ним:
- Что за беда приключилась с тобой, Полифем, что кричишь ты
Чрез амвросийную ночь и сладкого сна нас лишаешь?
405 Иль кто из смертных людей насильно угнал твое стадо?
Иль самого тебя кто-нибудь губит обманом иль силой? -
Им из пещеры в ответ закричал Полифем многомощный:
- Други, Никто! Не насилье меня убивает, а хитрость! -
Те, отвечая, к нему обратились со словом крылатым:
410 - Раз ты один и насилья никто над тобой не свершает,
Кто тебя может спасти от болезни великого Зевса?
Тут уж родителю только молись, Посейдону-владыке! -
Так сказавши, ушли. И мое рассмеялося сердце,
Как обманули его мое имя и тонкая хитрость.
415 Охая тяжко и корчась от боли, обшарил руками
Стены циклоп, отодвинул от входа скалу, в середине
Входа в пещеру уселся и руки расставил, надеясь
Тех из нас изловить, кто б со стадом уйти попытался.
Вот каким дураком в своих меня мыслях считал он!
420 Я же обдумывал, как бы всего это лучше устроить,
Чтоб избавленье от смерти найти как товарищам милым,
Так и себе; тут и планов и хитростей ткал я немало.
Дело ведь шло о душе. Беда надвигалася близко.
Вот наилучшим какое решение мне показалось.
425 Было немало баранов кругом, густорунных и жирных,
Очень больших и прекрасных, с фиалково-темною шерстью.
Их потихоньку связал я искусно сплетенной лозою,
Взяв из охапки ее, где спал великан нечестивый.
По три барана связал я; товарища нес под собою
430 Средний; другие же оба его со сторон прикрывали.
Трое баранов несли товарища каждого. Я же...
Был в этом стаде баран, меж всех остальных наилучший.
За спину взявшись его, соскользнул я барану под брюхо
И на руках там повис и, в чудесную шерсть его крепко
435 Пальцами впившись, висел, отважным исполненный духом.
Тяжко вздыхая, прихода божественной Эос мы ждали.
Рано рожденная вышла из тьмы розоперстая Эос.
Стал на пастбище он козлов выгонять и баранов.
Матки ж в закутах, еще недоенные, громко блеяли, -
440 Вздулося вымя у них. Хозяин, терзаемый злою
Болью, ощупывал сверху у всех пробегавших баранов
Пышноволнистые спины. Совсем он, глупец, не заметил,
Что привязано было под грудью баранов шерстистых.
Самым последним баран мой наружу пошел, отягченный
445 Шерстью густою и мною, исполнившим замысел хитрый.
Спину ощупав его, сказал Полифем многомощный:
- Ты ли, любимец мой милый? Последним сегодня пещеру
Ты покидаешь; обычно не сзади других ты выходишь:
Первым из всех, величаво шагая, вступаешь на луг ты,
450 Нежно цветущий, и первым к теченьям реки подбегаешь;
Первым с пастбища также спешишь и домой возвратиться
Вечером. Нынче ж - последний меж всеми. Иль ждешь ты, тоскуя,
Глаза хозяйского? Злой человек его начисто выжег,
С помощью спутников жалких, мне чувства вином отуманив.
455 Имя злодею - Никто. И смерти ему не избегнуть!
Если бы чувствовать мог ты со мною и мог бы сказать мне,
Где от гнева ему моего удается укрыться,
Я бы о землю ударил его и пещеру повсюду
Мозгом его бы обрызгал. Тогда бы нашло облегченье
460 Сердце мое от беды, что негодный Никто причинил мне. -
Так произнес он и выпустил вон из пещеры барана.
Я недалеко от входа в пещеру и внешней ограды
Первым на ноги стал и, товарищей всех отвязавши,
С ними поспешно погнал тонконогое жирное стадо
465 Длинным обходным путем, пока мы судна не достигли.
Радостно встретили нас товарищи милые наши, -
Тех, кто смерти избег; о погибших же плакали горько.
Плакать, однако, я им не позволил, мигнувши бровями,
Но повелел поскорей, погрузив тонкорунное стадо
470 Все целиком на корабль, пуститься соленою влагой.
Все они быстро взошли на корабль, и к уключинам сели
Следом один за другим, и ударили веслами море.
Столько, однако, отплывши, за сколько кричавшего мужа
Можно услышать, насмешливо я закричал Полифему:
475 - Что же, циклоп? Не у так уж бессильного мужа, как видно,
В полой пещере своей пожрал ты товарищей милых!
Так и должно было, гнусный злодей, приключиться с тобою,
Если ты в доме своем гостей поедать не страшишься.
Это - возмездье тебе от Зевса и прочих бессмертных! -
480 Так я сказал. Охватила его еще большая злоба.
Быстро вершину высокой горы оторвал он и бросил.
Пред кораблем черноносым с огромною силою камень
Грянулся в воду так близко, что чуть не разбил его носа.
Море высоко вскипело от камня, упавшего в воду.
485 Как от морского прибоя, большая волна поднялася,
И подхватила корабль, и к суше назад погнала нас.
Шест длиннейший я в руки схватил и, упершись, корабль наш
В сторону прочь оттолкнул: ободряя товарищей, молча
Им головою кивнул, на весла налечь призывая,
490 Чтобы спастись нам. Нагнулись они и ударили в весла.
Только лишь вдвое настолько ж от острова мы удалились,
Снова циклопу собрался я крикнуть. Товарищи в страхе
Наперерыв меня стали удерживать мягкою речью:
- Дерзкий! Зачем раздражаешь ты этого дикого мужа?
495 В море швырнувши утес, обратно погнал он корабль наш
К суше, и думали мы, что уж гибели нам не избегнуть.
Если теперь он чей голос иль слово какое услышит, -
И корабельные бревна и головы нам раздробит он,
Мрамор швырнув остробокий: добросить до нас он сумеет. -
500 Но не могли убедить моего они смелого духа.
Злобой неистовой в сердце горя, я ответил циклопу:
- Если, циклоп, из смертных людей кто-нибудь тебя спросит,
Кто так позорно тебя ослепил, то ему ты ответишь:
То Одиссей, городов разрушитель, выколол глаз мне,
505 Сын он Лаэрта, имеющий дом на Итаке скалистой. -
Так я сказал. Заревел он от злости и громко воскликнул:
- Горе! Сбылось надо мной предсказание древнее нынче!
Был здесь один предсказатель, прекрасный на вид и высокий,
Сын Еврима Телам, знаменитейший в людях провидец.
510 Жил и состарился он, прорицая циклопам в земле их.
Он предсказал мне, что это как раз и случится со мною, -
Что от руки Одиссея я зренье свое потеряю.
Ждал я все время, однако: придет и большой и прекрасный
Муж к нам какой-то сюда, облеченный великою силой.
515 Вместо того малорослый урод, человечишко хилый,
Зренье отнял у меня, вином перед этим смиривши!
Что ж, Одиссей, воротись, чтоб мог тебе дать я подарок
И упросить Земледержца послать тебе путь безопасный.
Сыном ему прихожусь я, и хвалится он, что отец мне.
520 Он лишь один излечить меня мог бы, когда захотел бы:
Кроме него же никто из блаженных богов или смертных. -
Так циклоп говорил. Но, ему возражая, сказал я:
- О, если б мог я, лишивши тебя и дыханья и жизни,
Так же верно тебя к Аиду отправить, как верно
525 То, что уж глаза тебе даже сам Посейдон не излечит! -
Так я ответил. Тогда Посейдону он начал молиться,
Обе руки простирая наверх, к многозвездному небу:
- Слух преклони, Посейдон, черновласый Земли Колебатель!
Если я впрямь тебе сын и хвалишься ты, что отец мне, -
530 Дай, чтоб домой не попал Одиссей, городов разрушитель,
Сын Лаэртов, имеющий дом на Итаке скалистой.
Если ж судьба ему близких увидеть и снова вернуться
В дом свой с высокою кровлей и в милую землю родную, -
Пусть после многих несчастий, товарищей всех потерявши,
535 Поздно в чужом корабле он вернется и встретит там горе! -
Так говорил он, молясь, и был Черновласым услышан.
Камень еще тяжелее и больше поднял он и быстро
Бросил его, размахав и напрягши безмерную силу.
Он позади корабля черноносого с силой огромной
540 Грянулся в воду так близко, что чуть по корме не ударил.
Море высоко вскипело от камня, упавшего в воду.
Волны корабль подхватили и к суше вперед понесли нас.
К острову прибыли мы, на каком находилась стоянка
Прочих судов крепкопалубных наших; в большом беспокойстве
545 Нас поджидая все время, товарищи возле сидели.
К суше пристав, быстроходный корабль на песок мы втащили,
Сами же вышли на берег прибоем шумящего моря.
Выгрузив коз и овец циклопа из полого судна,
Начали мы их делить, чтоб никто не ушел обделенным.
550 Стадо меж всеми деля, товарищи в пышных поножах
Мне еще дали отдельно барана. У самого моря
Я чернотучному Зевсу Крониду, владыке над всеми,
В жертву сжег его бедра. Но Зевс моей жертвы не принял:
Думал он, как бы устроить, чтоб все без остатка погибли
555 Прочные наши суда и товарищи, мне дорогие.
Так мы весь день напролет до зашествия солнца сидели,
Ели обильное мясо и сладким вином утешались.
Солнце меж тем закатилось, и сумрак спустился на землю,
Все мы спать улеглись у прибоем шумящего моря.
560 Рано рожденная вышла из тьмы розоперстая Эос.
Встал я от сна. Ободряя товарищей, им приказал я,
Севши тотчас в корабли, отвязать судовые причалы.
Все они быстро взошли на суда, и к уключинам сели
Следом один за другим, и ударили веслами море.
565 Дальше оттуда мы двинулись в путь с опечаленным сердцем,
Сами конца избежав, но лишившись товарищей милых".

Гомер. Одиссея. Песнь десятая.

ПЕСНЬ ДЕСЯТАЯ.

"Вскоре приехали мы на остров Эолию. Жил там
Милый бессмертным богам Эол, Гиппотом рожденный.
Остров плавучий его неприступною медной стеною
Был окружен, берега из обрывистых скал состояли.
5 В пышном дворце у Эола двенадцать детей родилися -
Шесть дочерей и шесть сыновей, цветущих здоровьем.
Вырастив их, сыновьям дочерей он в супружество отдал.
Пищу вкушают они с отцом и с матерью доброй
В доме отца, и стоят перед ними несчетные яства,
10 Жареным пахнет в дому, голоса на дворе отдаются -
Днем. По ночам же они, со стыдливыми женами рядом,
Под одеялами спят на своих просверленных кроватях.
В город пришли мы, в чертог прекрасный Эола. Радушно
Месяц он нас принимал и расспрашивал очень подробно
15 Про Илион, про суда аргивян, про возврат наш обратно.
Все про это ему я рассказывал, как что случилось.
После и сам я его попросил, чтоб устроил отъезд мне.
Он не ответил отказом и в путь меня тотчас отправил.
Шкуру содравши с быка девятигодового, в той шкуре
20 Крепко Эол завязал все пути завывающих ветров.
Стражем сделал его Громовержец над всеми ветрами,
Дав ему власть возбуждать иль обуздывать их по желанью.
На корабле моем полом шнуром он серебряным мех тот
Перевязал, чтоб ни малого быть не могло дуновенья.
25 Только Зефиру велел провожать нас дыханьем попутным,
Чтобы понес и суда и самих нас. Но было не должно
Этому сбыться. Себя неразумьем своим мы сгубили.
Девять суток мы плыли - и ночи и дни непрерывно.
В день десятый вдали уж поля показались Итаки,
30 Видны нам были огни пылавших костров недалеких.
Сладкий тут сон низошел на меня, ибо очень устал я:
Шкотами паруса я непрерывно работал, веревок
Не доверял никому, чтоб скорее отчизны достигнуть.
Начали спутники тут меж собою вести разговоры.
35 Думалось им, что везу серебра я и золота много,
Мне подаренных Эолом, отважным Гиппотовым сыном.
Так не один говорил, поглядев на сидевшего рядом:
- Вот удивительно! Как почитают повсюду и любят
Этого мужа, в какой бы он край или город ни прибыл!
40 Много прекрасных сокровищ уже из троянской добычи
Он с собою везет. А мы, совершившие тот же
Путь, возвращаемся в край наш родимый с пустыми руками.
Также теперь и Эол одарил его дружески щедро.
Ну-ка, давайте скорее посмотримте, что там такое,
45 Сколько в мешке серебра и золота ценного скрыто. -
Верх одержало средь них предложенье злосчастное это.
Мех развязали они. И вырвались ветры на волю.
Плачущих спутников вмиг ураган подхватил и понес их
Прочь от родных берегов в открытое море. Проснувшись,
50 Духом отважным своим я меж двух колебался решений:
Броситься ль мне с корабля и погибнуть в волнах разъяренных
Иль все молча снести и остаться еще средь живущих.
Снес я все и остался. На дне корабля, завернувшись
В плащ свой, лежал я. Назад, к Эолову острову, буря
55 Наши суда уносила. Товарищи горько рыдали.
Выйдя на твердую землю и свежей водою запасшись,
Близ кораблей быстроходных товарищи сели обедать.
После того как едой и питьем утолили мы голод,
В спутники взяв одного из товарищей наших, пошел я
60 С вестником к славному дому Эола. Его мы застали
Вместе с женою его и со всеми детьми за обедом.
К дому его подойдя, у дверных косяков на порог мы
Сели. В большое они изумленье пришли и спросили:
- Ты ль, Одиссей? Каким божеством ты попутан враждебным?
65 Мы так заботливо в путь снарядили тебя, чтоб ты прибыл
В землю родную, и в дом, и куда б ни явилось желанье! -
Так говорили они. И ответил я, сердцем печалясь:
- Спутники вызвали эту беду, и притом еще сон мой
Гибельный. Но - помогите! Ведь вы это можете сделать! -
70 С мягкими к ним обращаясь словами, я так говорил им.
Все замолчали вокруг. Отец же ответил мне речью:
- Прочь уйди скорее, мерзейший муж среди смертных!
Я не смею как гостя принять иль в дорогу отправить
Мужа такого, который блаженным богам ненавистен!
75 Раз ты вернулся, богам ненавистен ты. Вон же отсюда! -
Так промолвивши, выгнал меня он, стенавшего тяжко.
Дальше оттуда мы двинулись в путь с опечаленным сердцем.
Греблей мучительной дух истощался людей из-за нашей
Собственной глупости: ветер попутный теперь уж не дул нам.
80 Шестеро суток мы плыли - и ночи и дни непрерывно.
В день же седьмой в Телепил мы приехали - город высокий
Лама в стране лестригонской. Пастух, свое стадо пригнавший,
Перекликается там с пастухом, кто свое выгоняет.
Муж, не знающий сна, получал бы двойную там плату:
85 Пас бы сначала быков, а потом бы - овец белорунных,
Ибо дороги и ночи и дня там сходятся близко.
В гавань прекрасную там мы вошли. Ее окружают
Скалы крутые с обеих сторон непрерывной стеною.
Около входа высоко вздымаются друг против друга
90 Два выбегающих мыса, и узок вход в эту гавань.
Спутники все с кораблями двухвостыми в гавань вступили
И в глубине ее близко поставили друг возле друга
Быстрые наши суда: никогда не бывало в заливе
Волн ни высоких, ни малых, и ровно блестела поверхность.
95 Я лишь один удержал вне гавани черный корабль мой, -
Там снаружи, пред входом, к скале привязавши канатом.
После того поднялся на расселый утес я и стал там.
Не было видно нигде человечьих работ иль воловьих,
Дым только видели мы, как с земли поднимался клубами.
100 Спутникам верным своим приказал я пойти и разведать,
Что за племя мужей хлебоядных живет в этом крае.
Выбрал двух я мужей и глашатая третьим прибавил.
Выйдя на сушу, пошли они торной дорогой, которой
С гор высоких дрова доставлялись телегами в город.
105 Шедшая по воду дева пред городом им повстречалась -
Дева могучая, дочь Антифата, царя лестригонов.
Шла она вниз к прекрасным струям родника Артакии.
Этот источник снабжал ключевою водою весь город.
К деве они подошли и, окликнувши, спрашивать стали,
110 Кто в этом городе царь, кто те, что ему подначальны.
Быстро она указала на дом высокий отцовский.
В дом вошедши, супругу царя они в доме застали.
Величиною была она с гору. Пришли они в ужас.
Вызвала вмиг из собранья она Антифата, супруга
115 Славного. Страшную гибель посланцам моим он замыслил.
Тотчас схватив одного из товарищей, им пообедал.
Два остальные, вскочив, к кораблям побежали обратно.
Клич боевой его грянул по городу. Быстро сбежалось
Множество толп лестригонов могучих к нему отовсюду.
120 Были подобны они не смертным мужам, а гигантам.
С кручи утесов бросать они стали тяжелые камни.
Шум зловещий на всех кораблях поднялся наших черных, -
Треск громимых судов, людей убиваемых крики.
Трупы, как рыб, нанизав, понесли они их на съеденье.
125 Так погубили они товарищей в бухте глубокой.
Я же, сорвавши с бедра мой меч отточенный, поспешно
На черноносом своем корабле обрубил все причалы.
После того, ободряя товарищей, им приказал я
Дружно на весла налечь, чтоб избегнуть беды угрожавшей.
130 Смерти боясь, изо всей они мочи ударили в весла.
Радостно в море корабль побежал от нависших утесов.
Все без изъятья другие суда нашли там погибель.
Дальше оттуда мы двинулись в путь с опечаленным сердцем,
Сами избегнув конца, но товарищей милых лишившись.
135 Прибыли вскоре на остров Ээю. Жила там Цирцея
В косах прекрасных - богиня ужасная с речью людскою.
Полный мыслей коварных Эет приходился ей братом.
От Гелиоса они родились, светящего смертным,
Матерью ж Перса была, Океаном рожденная нимфа.
140 К берегу там мы корабль свой причалили в полном молчаньи
В пристани тихой; какой-то указывал бог нам дорогу.
На берег выйдя, мы там пролежали два дня и две ночи,
И пожирали все время нам сердце печаль и усталость.
Третий день привела за собой пышнокосая Эос.
145 Взявши копье и отточенный меч, поспешно пошел я
С места, где был наш корабль, на высокий утес, не увижу ль
Где я следов работы людей, не услышу ль их голос?
Я стоял и глядел, на расселистом стоя утесе.
Вдруг на широкодорожной земле у чертога Цирцеи
150 Дым я увидел над чащей густою дубового леса.
Тут я рассудком и духом раздумывать стал, не пойти ли
Мне на разведку, уж раз я сверкающий дым заприметил.
По размышленьи, однако, полезнее мне показалось
Раньше пойти к кораблю и к шумящему берегу моря,
155 Спутникам дать пообедать, потом их послать на разведку.
В то уже время, когда к кораблю своему подходил я,
Сжалился кто-то из вечных богов надо мной, одиноким:
Встретился прямо на самой дороге огромный олень мне
Высокорогий. С лесного он пастбища к речке спускался
160 На водопой, покоренный палящею силою солнца.
Только он вышел из леса, его средь спины в позвоночник
Я поразил и навылет копьем пронизал медноострым.
В пыль он со стоном свалился. И дух отлетел от оленя.
Я, на него наступивши ногою, копье свое вырвал
165 Вон из раны и наземь его положил возле трупа.
После того из земли лозняку я надергал и прутьев,
Сплел, крутя их навстречу, веревку в сажень маховую,
Страшному чудищу ноги связал заплетенной веревкой,
Тушу на шею взвалил и пошел, на копье опираясь,
170 К берегу моря. Нести ж на плече лишь одною рукою
Было ее невозможно. Уж больно огромен был зверь тот.
Пред кораблем его сбросив, я начал товарищей спящих
Мягко будить ото сна, становясь возле каждого мужа:
- Очень нам на сердце горько, друзья, но в жилище Аида
175 Спустимся все ж мы не раньше, чем день роковой наш наступит.
Есть еще и еда и питье в корабле нашем быстром!
Вспомним о пище, друзья, не дадим себя голоду мучить! -
Так я сказал. И послушались слов моих спутники тотчас.
Лица раскрывши, глядеть они стали гурьбой на оленя
180 Близ беспокойного моря. Уж больно огромен был зверь тот.
После того как глазами они нагляделись досыта,
Вымыли руки и начали пир изобильный готовить роскошный.
Так мы весь день напролет до восшествия солнца сидели,
Ели обильно мы мясо и сладким вином утешались.
185 Солнце меж тем закатилось, и сумрак спустился на землю.
Все мы спать улеглись у прибоем шумящего моря.
Рано рожденная встала из тьмы розоперстая Эос.
Всех я тогда на собранье созвал и вот что сказал им:
- Слушайте слово мое, хоть и много пришлось уж страдать вам!
190 Нам совершенно, друзья, неизвестно, где тьма, где заря здесь,
Где светоносное солнце спускается с неба на землю,
Где оно снова выходит. Давайте размыслим скорее,
Есть ли нам выход какой? Я думаю, нет никакого.
Я на скалистый утес сейчас поднимался и видел
195 Остров, безбрежною влагой морской, как венком, окруженный,
Плоско средь моря лежащий. И видел я - дым поднимался
Густо вдали из широко растущего темного леса. -
Так говорил я. Разбилось у спутников милое сердце,
Вспомнились им и дела Антифата, царя лестригонов,
200 И людоеда-циклопа насильства, надменного духом.
Громко рыдали они, проливая обильные слезы.
Не получили, однако, от слез проливаемых пользы.
Тут разделил я красивопоножных товарищей на две
Части и каждой из них предводителя дал. Над одною
205 Был предводителем я, над другой - Еврилох боговидный.
Жребий взявши, мы в медный их бросили шлем и встряхнули.
Выпал жребий идти Еврилоху, отважному сердцем.
В путь он отправился. Двадцать с ним два человека дружины.
Плакали шедшие, плакали те, что на месте остались.
210 Вскоре в горной долине лесистой, на месте закрытом,
Дом Цирцеи из тесаных камней они увидали.
Горные волки и львы сидели повсюду вкруг дома.
Были Цирцеей они околдованы зельями злыми.
Вместо того чтоб напасть на пришельцев, они поднялися
215 И подошли к ним, приветно виляя большими хвостами,
Как пред хозяином, зная, что лакомый кус попадет им,
Машут хвостами собаки, когда от обеда идет он,
Так крепкокогтые волки и львы виляли хвостами
Около них. Но они испугались ужасных чудовищ.
220 Остановились пред дверью богини прекрасноволосой
И услыхали прекрасно поющую в доме Цирцею.
Около стана ходя, нетленную ткань она ткала -
Тонкую, мягкую; ткать лишь богини такую умеют.
Спутникам стал говорить Полит, над мужами начальник,
225 Между товарищей всех наиболе мне милый и близкий.
- Кто-то, друзья, так прекрасно и звонко у ткацкого стана
Песню поет, - по всему ее звуки разносятся полю.
Женщина то иль богиня? Скорей подадим-ка ей голос! -
Так он сказал. И они закричали, ее вызывая.
230 Вышла Цирцея немедля, блестящие двери раскрыла
И позвала. Ничего не предчувствуя, в дом к ней вошли все.
Только один Еврилох не пошел, заподозрив худое.
В дом их Цирцея ввела, посадила на стулья и кресла,