Страница:
Поскольку времени оставалось в обрез, было решено ввести в действие третий эсминец. Два шедших впереди корабля вошли в порт, не встретив сопротивления, но когда в сумерках к волноломам подошла «Венеция», с высот севернее города начался интенсивный обстрел входа в порт. Вероятно, немцы надеялись потопить «Венецию» в фарватере и тем самым загородить его, воспретив дальнейшую эвакуацию. Снаряд ударил в платформу одного из орудий, уничтожив весь расчет, а командир корабля капитан-лейтенант де Меллор и все находившиеся на мостике были тяжело ранены. Эсминец с остановившимися машинами сел на мель, но младший лейтенант Джоунз, взявший на себя командование, в конце концов вывел корабль из порта кормой вперед.
«Уайлд Суон», находившийся уже у стенки, открыл огонь кормовыми орудиями, а минуту спустя в городе показались танки противника.
«Веномос», подходя к причалу, попал под сильный огонь. Один из офицеров выскочил на берег и закрепил швартовы. Тут один из гардемаринов заметил отряд мотоциклистов противника, направлявшийся к пристани. Открыв огонь из счетверенной зенитной установки, он рассеял колонну. Огонь не прекращался в течение всей погрузки. К 21.00 оба корабля приняли около тысячи человек. Поскольку уровень воды все еще не позволял взять больший груз, они отдали швартовы. При выходе из порта у «Веномоса» заело рулевое устройство, но, действуя машинами, его удалось вывести. «Уайлд Суон» сел на мель, но смог сняться, и оба корабля с присоединившейся к ним поврежденной «Венецией» вернулись в Дувр.
В Булони на берегу еще оставались войска. Адмирал Рамсей приказал кораблю «Виндзор», действовавшему в районе Кале, следовать в Булонь, и около 22.30 он вошел в порт, пришвартовался у набережной Шанзи и подобрал 600 солдат и 30 раненых.
Теперь у Дуврского командования оставались только два неповрежденных эсминца – «Вимьера» и «Уэссекс». Им тоже было приказано следовать в Булонь, но «Уэссекс» был потом направлен в Кале, и «Вимьера» отправилась одна. В полной тишине корабль подошел к порту. Всякая попытка достигнуть внутренней гавани казалась его командиру капитан-лейтенанту Хиксу самоубийственной, и корабль пришвартовался у внешнего мола. Долгое время он стоял у причала все в той же полной тишине. На оклики никто не отзывался. Экипажу казалось, что порт капитулировал, и корабль был готов отойти от причала, как вдруг из-за портового здания хлынула беспорядочная толпа гражданских беженцев, французских и бельгийских солдат. Почти в то же время на борт поднялся офицер гвардейского полка, который сообщил, что на берегу осталось еще около тысячи солдат. К 2.45 «Вимьера» взяла на борт 1400 человек[41]. Свободным оставалось только место вокруг орудий. Перегруженный сверх всякой меры корабль отошел от причала и взял курс на английский порт. Когда он миновал волноломы, на мол обрушился мощный артиллерийский огонь, а город подвергся удару бомбардировщиков.
В течение всего следующего дня французы продолжали оказывать сопротивление в отдаленных от порта районах, и поддерживавшие их огнем французские эсминцы опять серьезно пострадали. «Фуже» получил тяжелые повреждения. «Шакал» получил прямое попадание и стоял с остановившимися машинами в безнадежном положении под огнем немецких батарей, пока экипаж спускался на воду[42]. Часть спасшихся людей под командованием капитан-лейтенанта Дюкуана достигла берега в районе мыса Гри-Не и приняла участие в обороне небольшой укрепленной позиции, пока ее не сдали 25 мая[43].
Под влиянием этих потерь адмирал Абриаль отозвал оставшиеся эсминцы, но генерал Ланкето с горсткой солдат продолжал сопротивляться до утра 25-го, когда ему пришлось капитулировать.
Короткая эпопея Булони окончилась.
Сопротивление французов под Девром позволило получить первую короткую передышку, но к 22 мая 1-я немецкая танковая дивизия подошла к Кале. Во второй половине дня 22-го 10-я танковая дивизия вернулась под командование Гудериана, и он решил сразу же двинуть 1-ю танковую дивизию на север, оставив на время Кале, с задачей переправиться через канал Аа и наступать на Дюнкерк. Эта задача первоначально намечалась для 10-й танковой дивизии. Теперь Гудериан приказал ей сменить 1-ю танковую дивизию перед Кале и предпринять штурм города. Вызванная этой перегруппировкой передышка имела большое значение для союзников.
22 мая, когда немцы вплотную подошли к Булони, малочисленному английскому гарнизону Кале были посланы подкрепления. Территориальный пехотный батальон королевы Виктории первым прибыл в порт и тут же направился перекрыть главные дороги, ведущие в город; у него не было никакого транспорта. Затем прибыл 3-й танковый полк 1-й бронетанковой дивизии, а через некоторое время – его машины. Портовые сооружения были сильно повреждены в результате ударов авиации, а отсутствие обслуживающего персонала порта еще более усугубляло и без того тяжелое положение. Разгрузка началась при помощи судовых кранов и закончилась только на следующий день. Генерал Браунригг, направлявшийся обратно в Дувр, приказал танковому полку прорываться на юго-запад, на соединение с гарнизоном Булони. Задолго до того как полк мог начать движение, прибыл офицер из штаба экспедиционных сил с распоряжением полку двигаться на Сент-Омер и установить связь со штабом. Поскольку полк еще не был готов к выступлению, были высланы вперед легкие танки с задачей разведать дорогу на Сент-Омер. Они обнаружили, что город в огне, и едва ускользнули от частей 6-й танковой дивизии противника.
23-го в Кале в сопровождении эсминцев прибыла 30-я бригада под командованием бригадира Никольсона. Генерал Браунригг тоже направил ее на юго-запад с задачей удержать Булонь. Бригада направлялась на континент именно с этой целью.
Тем временем танковый полк отправил офицера связи обратно в штаб с эскортом легких танков, но они наткнулись на части 1-й немецкой танковой дивизии и были уничтожены. За ними следовал весь полк. Последовала короткая схватка. Вначале полк имел успех, но потом потерял еще двенадцать танков, и стало ясно, что прорваться на Сент-Омер невозможно. Поэтому оставшиеся танки отошли на Кале.
Когда бригадир Никольсон прибыл в Кале, он узнал, что танки понесли тяжелые потери, что противник подошел уже почти к самым окраинам города и что о вылазке на Булонь и на Сент-Омер не может быть и речи. Совместно с французами он приступил к укреплению внешней линии обороны города. В это время пришло третье распоряжение: доставить английским экспедиционным силам 350 тысяч пайков. В распоряжении подчеркивалось, что эта задача «выше всех прочих соображений». Танковый полк выслал одну из своих рот разведать дорогу на Дюнкерк. Она снова наткнулась на подразделения 1-й танковой дивизии. Три танка прорвались назад, остальные были уничтожены. На рассвете 24-го, когда пехота с еще одной ротой танков двинулась вперед, чтобы очистить дорогу, разгорелся бой. К концу боя в танковом полку осталось девять средних и двенадцать легких танков. Артиллерия 10-й немецкой танковой дивизии вела интенсивный огонь по Кале, а на западном участке противник начал атаку.
В течение всего дня 23-го эсминцы патрулировали на рейде и при всякой возможности открывали огонь по расположению противника. 24-го адмирал Рамсей, получивший теперь подкрепления, направил в район Кале корабли «Графтон», «Грейхаунд» и польский эсминец «Бужа». Весь день, подвергаясь сильным атакам с воздуха, они поддерживали войска огнем. В эти дни был потоплен «Уэссекс», а «Бужа» и «Вимьера» получили повреждения.
В два часа ночи 24-го военное министерство сообщило бригадиру Никольсону, что вопрос об эвакуации Кале «в принципе» решен. Учитывая это решение, на корабли, еще не завершившие выгрузку машин и материальной части, были погружены раненые, личный состав службы снабжения и других нестроевых частей, обслуживающий персонал порта, после чего корабли направились в Дувр. С течением дня стал все больше ощущаться недостаток боеприпасов, и из Дувра были направлены эсминцы «Вулфхаунд» и «Верити» с предметами снабжения и с отрядом морской пехоты для охраны порта.
Перед вечером части 10-й немецкой танковой дивизии предприняли сильные атаки со всех трех направлений. Французский командир сдал форт Ньюле, а после того как были выведены из строя орудия береговой обороны, был оставлен и форт Лапен. На южном участке противник прорвал оборону англичан и вышел на окраины города.
Немцы несли большие потери, но продолжали атаковать. Бригадиру Никольсону было ясно, что удерживать прежнюю линию обороны больше невозможно. Из военного министерства поступила еще одна телеграмма, подтверждавшая, что эвакуация состоится, но начнется не ранее семи часов следующего утра. С наступлением темноты Никольсон отвел своих людей на укрепления старой цитадели. Во время отхода он получил сообщение от начальника имперского Генерального штаба, в котором говорилось: генерал Бланшар «запрещает эвакуацию», и это «означает, что Вы должны подчиниться во имя союзнической солидарности». По тону и смыслу послания было видно, что к нему приложил руку сам премьер-министр.
В ту ночь адмирал Сомервилл пересек пролив, чтобы обсудить положение с Никольсоном, и, вернувшись, доложил, что «если добавить орудий, которые крайне необходимы, Никольсон уверен, что ему удастся продержаться еще некоторое время». Однако было решено, что держать в порту корабли нет смысла.
Утром 25 мая немцы, захватившие мэра Кале, под конвоем направили его к англичанам с предложением о капитуляции. Мэр был взят под стражу, а его эскорт отправили обратно.
Все утро продолжался обстрел. Были разрушены водопроводные магистрали, в войсках ощущался острый недостаток воды. Почти все орудия Никольсона вышли из строя, и хотя эсминцы всеми силами старались ему помочь, но без береговых корректировочных групп их поддержка была малоэффективной. В старом городе бушевали пожары, улицы превратились в руины, пыль и едкий дым заволокли позиции обороняющихся. На восточном участке была предпринята вылазка с целью ослабить нажим противника, но она захлебнулась в дюнах. Наконец противник форсировал каналы, и обороняющиеся отступили в район доков[44]. Бригадир Никольсон и французский командир[45] создали объединенный штаб в старой цитадели. Сюда во второй половине дня был доставлен немецкий парламентер, потребовавший капитуляции.
Немецкий журнал боевых действий с восхищением приводит ответ Никольсона: «Отвечаю отрицательно, потому что долг английской армии, как и немецкой, – драться».
Тут же возобновились атаки, но к наступлению ночи немцам все еще не удалось сломить сопротивление. Разуверившись в немедленной победе, они прекратили штурм. В полночь из военного министерства поступило последнее обращение:
«Каждый час вашего сопротивления оказывает огромную помощь английским экспедиционным силам. Правительство решило, что вы должны продолжать сражаться. Восхищены вашей блестящей стойкостью».
В обстановке общего замешательства все эти радиограммы не были переданы в Дувр. Адмирал Рамсей не оставлял надежды на спасение хотя бы части гарнизона. В ночь на 25-е он послал в Кале флотилию яхт, траулеров и дрифтеров в сопровождении нескольких малых кораблей с задачей быть наготове на случай, если в последнюю минуту изменится план эвакуации. Несколько небольших судов вошли в порт и взяли на борт некоторое количество солдат, в большинстве своем раненых. Бельгийский баркас «Семуа» четыре раза входил в порт и каждый раз увозил раненых. Траулер «Конидо» рано утром 26-го вошел в порт, но сел на мель и оставался там до полудня. Уходя из порта, он взял на борт 165 человек, в том числе уцелевших солдат морской пехоты, офицеры которой были убиты или взяты в плен.
Всю ночь они, как могли, обороняли свои позиции, испытывая острый недостаток воды, продовольствия и боеприпасов. Утром 26-го, после того как немцы перебросили из Булони артиллерийские подкрепления, возобновился обстрел, еще более мощный, чем прежде. В немецком журнале боевых действий записано:
«Между 9.00 и 10.00 наносились удары с воздуха в сочетании с артиллерийским огнем по цитадели Кале и пригороду Ле-Барак. Видимых результатов не достигнуто. Бои продолжаются, англичане упорно обороняются».
В бой вступили пикирующие и обычные бомбардировщики и истребители. За каждым налетом следовала атака танков и пехоты. Обороняющиеся постепенно оказались оттеснены в северную половину старого города. Цитадель была окружена и изолирована. Под давлением превосходящих сил противника организованная оборона была сломлена, обороняющиеся были расколоты на отдельные группы, которые все еще продолжали держаться в разрушенных бастионах и в развалинах. В конце дня немцы прорвались в цитадель и взяли в плен бригадира Никольсона со штабом[46]. С наступлением сумерек пункты сопротивления пали один за другим. Звуки боя медленно угасали, и вскоре над Кале воцарилась тишина.
В этой тишине в порт вошла яхта «Гюльзар», как раньше вошла в Булонь «Вимьера». В полночь она встала у причала, и команда стала обшаривать руины захваченного противником города в поисках раненых. К часу ночи, то есть через несколько часов после того, как противник овладел городом, она подобрала с конца волнолома пятьдесят человек. На этом закончилась история обороны Кале.
В своей книге «Panzer Leader» генерал Гудериан писал:
«Как командующий, осуществлявший руководство на месте событий, я могу определенно заявить, что героическая оборона Кале, хотя и заслуживает высшей похвалы, все же не оказала никакого влияния на ход событий в районе Дюнкерка».
Правильно ли утверждение Гудериана? Оно кажется по меньшей мере неосновательным. Если бы Кале пал раньше, если бы союзники не стали оборонять ни Кале, ни Булонь, обстановка, пожалуй, сложилась бы по-иному. Когда 23 мая танки противника были остановлены, 1-я немецкая танковая дивизия фактически уже перешла канал у Ваттена. Если бы не было обороны Булони и Кале, то вместо довольно потрепанной 1-й танковой дивизии на линии канала были бы три танковые дивизии, упоенные победой. Непонятно, почему в таких условиях Гудериан не направился прямо к Дюнкерку – своей заветной цели.
Заявление Гудериана тесно связано с его попыткой возложить вину за неудачу немецкой армии под Дюнкерком на Геринга и люфтваффе. Но есть один непреложный факт, который не могут опровергнуть никакие объяснения: оборона Кале позволила выиграть время, а время было для Горта важнейшим фактором в его руководстве боями на западном участке фронта.
Так в неистовой Булони и в затихшем Кале формировался прообраз Дюнкерка.
Глава седьмая. Воскресенье, 26 мая
«Уайлд Суон», находившийся уже у стенки, открыл огонь кормовыми орудиями, а минуту спустя в городе показались танки противника.
«Веномос», подходя к причалу, попал под сильный огонь. Один из офицеров выскочил на берег и закрепил швартовы. Тут один из гардемаринов заметил отряд мотоциклистов противника, направлявшийся к пристани. Открыв огонь из счетверенной зенитной установки, он рассеял колонну. Огонь не прекращался в течение всей погрузки. К 21.00 оба корабля приняли около тысячи человек. Поскольку уровень воды все еще не позволял взять больший груз, они отдали швартовы. При выходе из порта у «Веномоса» заело рулевое устройство, но, действуя машинами, его удалось вывести. «Уайлд Суон» сел на мель, но смог сняться, и оба корабля с присоединившейся к ним поврежденной «Венецией» вернулись в Дувр.
В Булони на берегу еще оставались войска. Адмирал Рамсей приказал кораблю «Виндзор», действовавшему в районе Кале, следовать в Булонь, и около 22.30 он вошел в порт, пришвартовался у набережной Шанзи и подобрал 600 солдат и 30 раненых.
Теперь у Дуврского командования оставались только два неповрежденных эсминца – «Вимьера» и «Уэссекс». Им тоже было приказано следовать в Булонь, но «Уэссекс» был потом направлен в Кале, и «Вимьера» отправилась одна. В полной тишине корабль подошел к порту. Всякая попытка достигнуть внутренней гавани казалась его командиру капитан-лейтенанту Хиксу самоубийственной, и корабль пришвартовался у внешнего мола. Долгое время он стоял у причала все в той же полной тишине. На оклики никто не отзывался. Экипажу казалось, что порт капитулировал, и корабль был готов отойти от причала, как вдруг из-за портового здания хлынула беспорядочная толпа гражданских беженцев, французских и бельгийских солдат. Почти в то же время на борт поднялся офицер гвардейского полка, который сообщил, что на берегу осталось еще около тысячи солдат. К 2.45 «Вимьера» взяла на борт 1400 человек[41]. Свободным оставалось только место вокруг орудий. Перегруженный сверх всякой меры корабль отошел от причала и взял курс на английский порт. Когда он миновал волноломы, на мол обрушился мощный артиллерийский огонь, а город подвергся удару бомбардировщиков.
В течение всего следующего дня французы продолжали оказывать сопротивление в отдаленных от порта районах, и поддерживавшие их огнем французские эсминцы опять серьезно пострадали. «Фуже» получил тяжелые повреждения. «Шакал» получил прямое попадание и стоял с остановившимися машинами в безнадежном положении под огнем немецких батарей, пока экипаж спускался на воду[42]. Часть спасшихся людей под командованием капитан-лейтенанта Дюкуана достигла берега в районе мыса Гри-Не и приняла участие в обороне небольшой укрепленной позиции, пока ее не сдали 25 мая[43].
Под влиянием этих потерь адмирал Абриаль отозвал оставшиеся эсминцы, но генерал Ланкето с горсткой солдат продолжал сопротивляться до утра 25-го, когда ему пришлось капитулировать.
Короткая эпопея Булони окончилась.
* * *
История Кале – это история преднамеренного самопожертвования, самопожертвования бригады с целью выиграть время для армии.Сопротивление французов под Девром позволило получить первую короткую передышку, но к 22 мая 1-я немецкая танковая дивизия подошла к Кале. Во второй половине дня 22-го 10-я танковая дивизия вернулась под командование Гудериана, и он решил сразу же двинуть 1-ю танковую дивизию на север, оставив на время Кале, с задачей переправиться через канал Аа и наступать на Дюнкерк. Эта задача первоначально намечалась для 10-й танковой дивизии. Теперь Гудериан приказал ей сменить 1-ю танковую дивизию перед Кале и предпринять штурм города. Вызванная этой перегруппировкой передышка имела большое значение для союзников.
22 мая, когда немцы вплотную подошли к Булони, малочисленному английскому гарнизону Кале были посланы подкрепления. Территориальный пехотный батальон королевы Виктории первым прибыл в порт и тут же направился перекрыть главные дороги, ведущие в город; у него не было никакого транспорта. Затем прибыл 3-й танковый полк 1-й бронетанковой дивизии, а через некоторое время – его машины. Портовые сооружения были сильно повреждены в результате ударов авиации, а отсутствие обслуживающего персонала порта еще более усугубляло и без того тяжелое положение. Разгрузка началась при помощи судовых кранов и закончилась только на следующий день. Генерал Браунригг, направлявшийся обратно в Дувр, приказал танковому полку прорываться на юго-запад, на соединение с гарнизоном Булони. Задолго до того как полк мог начать движение, прибыл офицер из штаба экспедиционных сил с распоряжением полку двигаться на Сент-Омер и установить связь со штабом. Поскольку полк еще не был готов к выступлению, были высланы вперед легкие танки с задачей разведать дорогу на Сент-Омер. Они обнаружили, что город в огне, и едва ускользнули от частей 6-й танковой дивизии противника.
23-го в Кале в сопровождении эсминцев прибыла 30-я бригада под командованием бригадира Никольсона. Генерал Браунригг тоже направил ее на юго-запад с задачей удержать Булонь. Бригада направлялась на континент именно с этой целью.
Тем временем танковый полк отправил офицера связи обратно в штаб с эскортом легких танков, но они наткнулись на части 1-й немецкой танковой дивизии и были уничтожены. За ними следовал весь полк. Последовала короткая схватка. Вначале полк имел успех, но потом потерял еще двенадцать танков, и стало ясно, что прорваться на Сент-Омер невозможно. Поэтому оставшиеся танки отошли на Кале.
Когда бригадир Никольсон прибыл в Кале, он узнал, что танки понесли тяжелые потери, что противник подошел уже почти к самым окраинам города и что о вылазке на Булонь и на Сент-Омер не может быть и речи. Совместно с французами он приступил к укреплению внешней линии обороны города. В это время пришло третье распоряжение: доставить английским экспедиционным силам 350 тысяч пайков. В распоряжении подчеркивалось, что эта задача «выше всех прочих соображений». Танковый полк выслал одну из своих рот разведать дорогу на Дюнкерк. Она снова наткнулась на подразделения 1-й танковой дивизии. Три танка прорвались назад, остальные были уничтожены. На рассвете 24-го, когда пехота с еще одной ротой танков двинулась вперед, чтобы очистить дорогу, разгорелся бой. К концу боя в танковом полку осталось девять средних и двенадцать легких танков. Артиллерия 10-й немецкой танковой дивизии вела интенсивный огонь по Кале, а на западном участке противник начал атаку.
В течение всего дня 23-го эсминцы патрулировали на рейде и при всякой возможности открывали огонь по расположению противника. 24-го адмирал Рамсей, получивший теперь подкрепления, направил в район Кале корабли «Графтон», «Грейхаунд» и польский эсминец «Бужа». Весь день, подвергаясь сильным атакам с воздуха, они поддерживали войска огнем. В эти дни был потоплен «Уэссекс», а «Бужа» и «Вимьера» получили повреждения.
В два часа ночи 24-го военное министерство сообщило бригадиру Никольсону, что вопрос об эвакуации Кале «в принципе» решен. Учитывая это решение, на корабли, еще не завершившие выгрузку машин и материальной части, были погружены раненые, личный состав службы снабжения и других нестроевых частей, обслуживающий персонал порта, после чего корабли направились в Дувр. С течением дня стал все больше ощущаться недостаток боеприпасов, и из Дувра были направлены эсминцы «Вулфхаунд» и «Верити» с предметами снабжения и с отрядом морской пехоты для охраны порта.
Перед вечером части 10-й немецкой танковой дивизии предприняли сильные атаки со всех трех направлений. Французский командир сдал форт Ньюле, а после того как были выведены из строя орудия береговой обороны, был оставлен и форт Лапен. На южном участке противник прорвал оборону англичан и вышел на окраины города.
Немцы несли большие потери, но продолжали атаковать. Бригадиру Никольсону было ясно, что удерживать прежнюю линию обороны больше невозможно. Из военного министерства поступила еще одна телеграмма, подтверждавшая, что эвакуация состоится, но начнется не ранее семи часов следующего утра. С наступлением темноты Никольсон отвел своих людей на укрепления старой цитадели. Во время отхода он получил сообщение от начальника имперского Генерального штаба, в котором говорилось: генерал Бланшар «запрещает эвакуацию», и это «означает, что Вы должны подчиниться во имя союзнической солидарности». По тону и смыслу послания было видно, что к нему приложил руку сам премьер-министр.
В ту ночь адмирал Сомервилл пересек пролив, чтобы обсудить положение с Никольсоном, и, вернувшись, доложил, что «если добавить орудий, которые крайне необходимы, Никольсон уверен, что ему удастся продержаться еще некоторое время». Однако было решено, что держать в порту корабли нет смысла.
Утром 25 мая немцы, захватившие мэра Кале, под конвоем направили его к англичанам с предложением о капитуляции. Мэр был взят под стражу, а его эскорт отправили обратно.
Все утро продолжался обстрел. Были разрушены водопроводные магистрали, в войсках ощущался острый недостаток воды. Почти все орудия Никольсона вышли из строя, и хотя эсминцы всеми силами старались ему помочь, но без береговых корректировочных групп их поддержка была малоэффективной. В старом городе бушевали пожары, улицы превратились в руины, пыль и едкий дым заволокли позиции обороняющихся. На восточном участке была предпринята вылазка с целью ослабить нажим противника, но она захлебнулась в дюнах. Наконец противник форсировал каналы, и обороняющиеся отступили в район доков[44]. Бригадир Никольсон и французский командир[45] создали объединенный штаб в старой цитадели. Сюда во второй половине дня был доставлен немецкий парламентер, потребовавший капитуляции.
Немецкий журнал боевых действий с восхищением приводит ответ Никольсона: «Отвечаю отрицательно, потому что долг английской армии, как и немецкой, – драться».
Тут же возобновились атаки, но к наступлению ночи немцам все еще не удалось сломить сопротивление. Разуверившись в немедленной победе, они прекратили штурм. В полночь из военного министерства поступило последнее обращение:
«Каждый час вашего сопротивления оказывает огромную помощь английским экспедиционным силам. Правительство решило, что вы должны продолжать сражаться. Восхищены вашей блестящей стойкостью».
В обстановке общего замешательства все эти радиограммы не были переданы в Дувр. Адмирал Рамсей не оставлял надежды на спасение хотя бы части гарнизона. В ночь на 25-е он послал в Кале флотилию яхт, траулеров и дрифтеров в сопровождении нескольких малых кораблей с задачей быть наготове на случай, если в последнюю минуту изменится план эвакуации. Несколько небольших судов вошли в порт и взяли на борт некоторое количество солдат, в большинстве своем раненых. Бельгийский баркас «Семуа» четыре раза входил в порт и каждый раз увозил раненых. Траулер «Конидо» рано утром 26-го вошел в порт, но сел на мель и оставался там до полудня. Уходя из порта, он взял на борт 165 человек, в том числе уцелевших солдат морской пехоты, офицеры которой были убиты или взяты в плен.
Всю ночь они, как могли, обороняли свои позиции, испытывая острый недостаток воды, продовольствия и боеприпасов. Утром 26-го, после того как немцы перебросили из Булони артиллерийские подкрепления, возобновился обстрел, еще более мощный, чем прежде. В немецком журнале боевых действий записано:
«Между 9.00 и 10.00 наносились удары с воздуха в сочетании с артиллерийским огнем по цитадели Кале и пригороду Ле-Барак. Видимых результатов не достигнуто. Бои продолжаются, англичане упорно обороняются».
В бой вступили пикирующие и обычные бомбардировщики и истребители. За каждым налетом следовала атака танков и пехоты. Обороняющиеся постепенно оказались оттеснены в северную половину старого города. Цитадель была окружена и изолирована. Под давлением превосходящих сил противника организованная оборона была сломлена, обороняющиеся были расколоты на отдельные группы, которые все еще продолжали держаться в разрушенных бастионах и в развалинах. В конце дня немцы прорвались в цитадель и взяли в плен бригадира Никольсона со штабом[46]. С наступлением сумерек пункты сопротивления пали один за другим. Звуки боя медленно угасали, и вскоре над Кале воцарилась тишина.
В этой тишине в порт вошла яхта «Гюльзар», как раньше вошла в Булонь «Вимьера». В полночь она встала у причала, и команда стала обшаривать руины захваченного противником города в поисках раненых. К часу ночи, то есть через несколько часов после того, как противник овладел городом, она подобрала с конца волнолома пятьдесят человек. На этом закончилась история обороны Кале.
В своей книге «Panzer Leader» генерал Гудериан писал:
«Как командующий, осуществлявший руководство на месте событий, я могу определенно заявить, что героическая оборона Кале, хотя и заслуживает высшей похвалы, все же не оказала никакого влияния на ход событий в районе Дюнкерка».
Правильно ли утверждение Гудериана? Оно кажется по меньшей мере неосновательным. Если бы Кале пал раньше, если бы союзники не стали оборонять ни Кале, ни Булонь, обстановка, пожалуй, сложилась бы по-иному. Когда 23 мая танки противника были остановлены, 1-я немецкая танковая дивизия фактически уже перешла канал у Ваттена. Если бы не было обороны Булони и Кале, то вместо довольно потрепанной 1-й танковой дивизии на линии канала были бы три танковые дивизии, упоенные победой. Непонятно, почему в таких условиях Гудериан не направился прямо к Дюнкерку – своей заветной цели.
Заявление Гудериана тесно связано с его попыткой возложить вину за неудачу немецкой армии под Дюнкерком на Геринга и люфтваффе. Но есть один непреложный факт, который не могут опровергнуть никакие объяснения: оборона Кале позволила выиграть время, а время было для Горта важнейшим фактором в его руководстве боями на западном участке фронта.
Так в неистовой Булони и в затихшем Кале формировался прообраз Дюнкерка.
Глава седьмая. Воскресенье, 26 мая
В 10.30 утра в воскресенье 26 мая Горту вручили телеграмму от военного министра Антони Идена, которая гласила:
«…Вся полученная мною информация свидетельствует о том, что французы не сумеют предпринять наступление с рубежа Соммы, достаточно мощное, чтобы сохранились какие-то перспективы для Ваших совместных действий с союзниками на севере. Если это подтвердится, то создается такое положение, при котором решающее значение будет иметь сохранение английских экспедиционных сил. При таких условиях Вам остается лишь единственный путь: пробиваться на запад, где все порты и побережье к востоку от Гравлина будут использованы для погрузки. Военно-морские силы предоставят корабли и малые суда, а военно-воздушные силы обеспечат полную поддержку с воздуха. Поскольку отход может начаться очень скоро, необходимо срочно подготовить предварительные планы…»
Наступил момент для принятия решения. В ответной телеграмме Горт сообщал:
«Я не должен скрывать от Вас, что даже при самых благоприятных обстоятельствах большая часть английских экспедиционных сил и их вооружения неизбежно будет потеряна».
Каково же было положение в это утро?
Принятое Гортом накануне вечером решение отказаться от удара на юг вызвало целый ряд изменений, имевших решающее значение для спасения английских экспедиционных сил. Когда он читал телеграмму Идена, обстановка характеризовалась тремя главными факторами.
Во-первых, продолжалось напряженное затишье на западном участке фронта. Горт уже полностью использовал его для выравнивания и укрепления слабой линии обороны на этом участке.
Во-вторых, он достиг соглашения с генералом Бланшаром о порядке отхода на реку Лис, в результате которого должен был резко сократиться фронт, занимаемый английскими экспедиционными силами и 1-й французской армией. Бланшар и сам уже отбросил всякую надежду на наступление в южном направлении и в полночь отдал соответствующие распоряжения, но из его выступлений на совещании и из его приказов было ясно, что он все еще верил в возможность удерживать обширный плацдарм, прикрывающий Дюнкерк, с передним краем на реке Лис. «Мы будем удерживать этот плацдарм, – писал он, – не помышляя об отступлении». Вопрос об эвакуации на совещании не поднимался. Горт получил телеграмму Идена по возвращении из штаба Бланшара.
Третий фактор заключался в том, что на восточном участке фронта 5-я дивизия прочно удерживала позиции на левом фланге войск Брука, тем самым обеспечив английским экспедиционным силам чрезвычайно важное преимущество: они получили еще одну передышку.
Поскольку восточному участку фронта, или «сражению на левом фланге», придают столь большое значение, не мешает рассмотреть его в более широком плане. В своей книге «The Turn of the Tide» Артур Брайант[47] говорит о том, что английские экспедиционные силы на восточном участке фронта «обороняли французскую границу против главных сил немецких армий, наступавших с северо-востока». Действительно ли это были главные силы немецких армий?
Возглавляемая Боком группа армий «Б», части которой противостоял 2-й корпус Брука, состояла из 6-й и 18-й армий, насчитывавших в общей сложности шесть корпусов. Танковые дивизии, с которыми Бок начал наступление на Бельгию, после выхода на реку Диль были у него отобраны и переданы Рундштедту[48]. На 26 мая группа армий «Б» состояла из пехотных дивизий; они не имели ни механизированных, ни автотранспортных средств и пользовались преимущественно конным транспортом. В принципе это была армия образца 1918 года, с соответствующим темпом продвижения.
Возглавляемая Рундштедтом группа армий «А», часть которой наступала перед 3-м корпусом на западном участке фронта, имела в своем составе 2, 4, 12 и 16-ю армии[49] – в общей сложности семнадцать армейских и четыре танковых корпуса. По численности личного состава она превосходила группу армий «Б» более чем втрое – но, что несравненно важнее, она включала всю массу немецких танковых войск. Таким образом, весь потенциал немецкой армии, предназначенный для «блицкрига», был сосредоточен на южном и западном участках фронта.
Однако не все силы обеих групп армий принимали непосредственное участие в боях с союзными армиями северной группировки. Немецкая карта обстановки по состоянию на 24 мая – день начала сражения на восточном участке фронта – показывает, что девять с половиной немецких дивизий находились в соприкосновении с бельгийцами, полторы дивизии располагались против английских позиций по линии старой границы, шесть – против 1-й французской армии, две пехотные и три танковые дивизии – в соприкосновении с английскими войсками на западном участке фронта.
К утру 26 мая Бок произвел некоторую перегруппировку, имевшую большое значение. Три немецкие дивизии подходили к позиции, которую заняла 5-я дивизия Франклина; две дивизии находились в соприкосновении с войсками, расположенными на старой границе, – в общей сложности пять дивизий плюс одна в ближайшем резерве. Однако и Рундштедт произвел важную перегруппировку. Пять танковых, одна моторизованная и три пехотные дивизии находились в соприкосновении с войсками западного участка фронта на линии канала, а две танковые и одна моторизованная дивизии – в ближайшем резерве.
Эти цифры никак не могут подтвердить, что английским экспедиционным силам на восточном участке фронта противостояли «главные силы немецких армий». Тем не менее положение на этом участке было трудным и очень опасным.
Однако у Брука было два неоценимых преимущества. Во-первых, его войска занимали старые позиции на границе, а следовательно, имели прочную основу для расширения фронта влево. К этому надо добавить хорошее знание местности и ее оборонительных возможностей. Впрочем, необходимо пояснить, что оборонительные сооружения в принципе были рассчитаны на гораздо большее количество войск, чем имелось в наличии, – но не было достаточно времени, для того чтобы информировать вновь прибывающие в этот район войска об этих сооружениях. Второе преимущество было еще более ценным: Брук знал планы противника. 25 мая перед фронтом генерала Монтгомери патруль подбил немецкий штабной автомобиль. Находившемуся в нем подполковнику Кинцелю удалось убежать, но он оставил в машине набитый бумагами портфель. Брук, посетивший днем штаб Монтгомери, увидел, что весь состав штаба занимается этими документами, и взял их в свой штаб, где они были переведены. Документы почти полностью раскрывали группировку немецких войск. Эти данные в то время и впоследствии сослужили неоценимую службу для оценки немецких сил.
Важнейшее значение имел найденный среди документов план наступления 6-й немецкой армии в стык между английскими экспедиционными силами и бельгийскими войсками. Одним словом, план предусматривал ограниченные наступательные действия на участке границы с целью сковать английские экспедиционные силы и нанести главный удар в общем направлении на Ипр силами двух корпусов. На основе полученных данных Брук принял окончательное решение о расположении 5-й дивизии, этими же данными определялись и его последующие шаги.
«…Вся полученная мною информация свидетельствует о том, что французы не сумеют предпринять наступление с рубежа Соммы, достаточно мощное, чтобы сохранились какие-то перспективы для Ваших совместных действий с союзниками на севере. Если это подтвердится, то создается такое положение, при котором решающее значение будет иметь сохранение английских экспедиционных сил. При таких условиях Вам остается лишь единственный путь: пробиваться на запад, где все порты и побережье к востоку от Гравлина будут использованы для погрузки. Военно-морские силы предоставят корабли и малые суда, а военно-воздушные силы обеспечат полную поддержку с воздуха. Поскольку отход может начаться очень скоро, необходимо срочно подготовить предварительные планы…»
Наступил момент для принятия решения. В ответной телеграмме Горт сообщал:
«Я не должен скрывать от Вас, что даже при самых благоприятных обстоятельствах большая часть английских экспедиционных сил и их вооружения неизбежно будет потеряна».
Каково же было положение в это утро?
Принятое Гортом накануне вечером решение отказаться от удара на юг вызвало целый ряд изменений, имевших решающее значение для спасения английских экспедиционных сил. Когда он читал телеграмму Идена, обстановка характеризовалась тремя главными факторами.
Во-первых, продолжалось напряженное затишье на западном участке фронта. Горт уже полностью использовал его для выравнивания и укрепления слабой линии обороны на этом участке.
Во-вторых, он достиг соглашения с генералом Бланшаром о порядке отхода на реку Лис, в результате которого должен был резко сократиться фронт, занимаемый английскими экспедиционными силами и 1-й французской армией. Бланшар и сам уже отбросил всякую надежду на наступление в южном направлении и в полночь отдал соответствующие распоряжения, но из его выступлений на совещании и из его приказов было ясно, что он все еще верил в возможность удерживать обширный плацдарм, прикрывающий Дюнкерк, с передним краем на реке Лис. «Мы будем удерживать этот плацдарм, – писал он, – не помышляя об отступлении». Вопрос об эвакуации на совещании не поднимался. Горт получил телеграмму Идена по возвращении из штаба Бланшара.
Третий фактор заключался в том, что на восточном участке фронта 5-я дивизия прочно удерживала позиции на левом фланге войск Брука, тем самым обеспечив английским экспедиционным силам чрезвычайно важное преимущество: они получили еще одну передышку.
Поскольку восточному участку фронта, или «сражению на левом фланге», придают столь большое значение, не мешает рассмотреть его в более широком плане. В своей книге «The Turn of the Tide» Артур Брайант[47] говорит о том, что английские экспедиционные силы на восточном участке фронта «обороняли французскую границу против главных сил немецких армий, наступавших с северо-востока». Действительно ли это были главные силы немецких армий?
Возглавляемая Боком группа армий «Б», части которой противостоял 2-й корпус Брука, состояла из 6-й и 18-й армий, насчитывавших в общей сложности шесть корпусов. Танковые дивизии, с которыми Бок начал наступление на Бельгию, после выхода на реку Диль были у него отобраны и переданы Рундштедту[48]. На 26 мая группа армий «Б» состояла из пехотных дивизий; они не имели ни механизированных, ни автотранспортных средств и пользовались преимущественно конным транспортом. В принципе это была армия образца 1918 года, с соответствующим темпом продвижения.
Возглавляемая Рундштедтом группа армий «А», часть которой наступала перед 3-м корпусом на западном участке фронта, имела в своем составе 2, 4, 12 и 16-ю армии[49] – в общей сложности семнадцать армейских и четыре танковых корпуса. По численности личного состава она превосходила группу армий «Б» более чем втрое – но, что несравненно важнее, она включала всю массу немецких танковых войск. Таким образом, весь потенциал немецкой армии, предназначенный для «блицкрига», был сосредоточен на южном и западном участках фронта.
Однако не все силы обеих групп армий принимали непосредственное участие в боях с союзными армиями северной группировки. Немецкая карта обстановки по состоянию на 24 мая – день начала сражения на восточном участке фронта – показывает, что девять с половиной немецких дивизий находились в соприкосновении с бельгийцами, полторы дивизии располагались против английских позиций по линии старой границы, шесть – против 1-й французской армии, две пехотные и три танковые дивизии – в соприкосновении с английскими войсками на западном участке фронта.
К утру 26 мая Бок произвел некоторую перегруппировку, имевшую большое значение. Три немецкие дивизии подходили к позиции, которую заняла 5-я дивизия Франклина; две дивизии находились в соприкосновении с войсками, расположенными на старой границе, – в общей сложности пять дивизий плюс одна в ближайшем резерве. Однако и Рундштедт произвел важную перегруппировку. Пять танковых, одна моторизованная и три пехотные дивизии находились в соприкосновении с войсками западного участка фронта на линии канала, а две танковые и одна моторизованная дивизии – в ближайшем резерве.
Эти цифры никак не могут подтвердить, что английским экспедиционным силам на восточном участке фронта противостояли «главные силы немецких армий». Тем не менее положение на этом участке было трудным и очень опасным.
Однако у Брука было два неоценимых преимущества. Во-первых, его войска занимали старые позиции на границе, а следовательно, имели прочную основу для расширения фронта влево. К этому надо добавить хорошее знание местности и ее оборонительных возможностей. Впрочем, необходимо пояснить, что оборонительные сооружения в принципе были рассчитаны на гораздо большее количество войск, чем имелось в наличии, – но не было достаточно времени, для того чтобы информировать вновь прибывающие в этот район войска об этих сооружениях. Второе преимущество было еще более ценным: Брук знал планы противника. 25 мая перед фронтом генерала Монтгомери патруль подбил немецкий штабной автомобиль. Находившемуся в нем подполковнику Кинцелю удалось убежать, но он оставил в машине набитый бумагами портфель. Брук, посетивший днем штаб Монтгомери, увидел, что весь состав штаба занимается этими документами, и взял их в свой штаб, где они были переведены. Документы почти полностью раскрывали группировку немецких войск. Эти данные в то время и впоследствии сослужили неоценимую службу для оценки немецких сил.
Важнейшее значение имел найденный среди документов план наступления 6-й немецкой армии в стык между английскими экспедиционными силами и бельгийскими войсками. Одним словом, план предусматривал ограниченные наступательные действия на участке границы с целью сковать английские экспедиционные силы и нанести главный удар в общем направлении на Ипр силами двух корпусов. На основе полученных данных Брук принял окончательное решение о расположении 5-й дивизии, этими же данными определялись и его последующие шаги.