Страница:
– Мне можно начинать ревновать? – на всякий случай поинтересовалась я.
– Угу. Еще один такой же удобный вывод на атаку, и ради него я буду готова на все, – рассмеялась Горобец. – Вау!!! Е-е-есть!!!
– Все, Гена! Эти шесть Циклопов – ваши, – разворачивая наши «Кречеты» в сторону основной массы вражеских кораблей, сообщил Бехтереву Вик. – Мы полетели к Гриневу.
Дожидаться, пока Шестой флот, идущий к их эскадре, выйдет на дистанцию атаки, Циклопы не стали: как только корабли генерала Ридли вышли за пределы досягаемости Ключей, сто шестьдесят два корабля Циклопов отработали эволюционниками, развернулись дюзами к Лагосу и дали полную тягу на движки. И, периодически оставляя прикрывать свое отступление по четыре-пять двоек, пошли на разгон. Глядя на очередную вспышку на месте идущего в атаку боевого корабля, я не могла отделаться от мысли, что мужества пилотам Циклопов не занимать: ни один из оставленных для прикрытия истребителей не попытался уклониться от боя или рвануть куда-нибудь в сторону. Наоборот, брошенные умирать, они делали все, чтобы дать уйти остальным: вывешивая по два щита в передней полусфере, пытались влететь в самую гущу «Кречетов», сбрасывали минные поля и все имеющиеся у них торпеды и гибли, гибли, гибли. Поэтому, возвращаясь к Лагосу, я пребывала в расстроенных чувствах: понять, что за идея способна заставить идти на смерть ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ, у меня никак не получалось. И ощущение, что я упускаю что-то очень важное, здорово действовало мне на нервы…
Комитет по нашей встрече, собравшийся в квадрате двести шесть, выглядел несколько непривычно: кроме генерала Роммеля, Пашки Забродина, офицеров Комплекса, «Посейдона» и толпы свободных от полетов Оборотней на площадке перед казармой стояло десятка три гражданских лиц… и четыре тела в скафандрах Гномов.
Поэтому Вик, посадив наши «Кречеты», вместо того, чтобы сразу выбраться из машины, вышел в ОКМ[8] и приказал ребятам построиться перед его кораблем. Не снимая «Стражей»…
Шум в канале мгновенно стих: сообразив, что происходит что-то необычное, ребята в хорошем темпе выпрыгивали из кораблей и к моменту, когда Волков выбрался на пластобетон, образовали строй из шестидесяти пяти Демонов в скафандрах с откинутыми шлемами.
Увидев довольную улыбку на лице идущего к нам Роммеля, я с трудом удержалась от ответной: генерал пребывал в великолепном настроении и собирался поделиться им с нами.
Однако, к моему удивлению, сразу же после приветствия он замолчал, а вместо него заговорил транслятор в руках одного из умников Гринфилдского университета.
Речь, произнесенную кем-то из Гномов, можно было понять только после десятка бокалов виски: совершенно безумные обороты, какие-то лирические отступления и упоминания о великих деятелях их прошлого чередовались с восхвалениями в наш адрес, какими-то восторженными всхлипами и благодарностями. В общем, минут через десять я окончательно перестала понимать, о чем идет речь, и, подключившись к памяти БКашки, решила проанализировать отдельные куски только что проведенных боев. Видимо, поэтому момент, когда один из Гномов оказался прямо передо мной, прошел мимо меня: почувствовав, как в мою руку кто-то вцепился, я чуть не вырвала ее из захвата. И только увидев, что рука Вика уже лежит на плече стоящего перед ним монстрика, я слегка расслабилась. Настолько, что позволила моему «ухажеру» проделать то же самое с собой.
– О Великие воины Духа! Мы счастливы, что Провидение подарило нам шанс увидеть сияние, которым вы озаряете Вселенную, – бредил кто-то из них. – Свет вашего Духа затмевает даже деяние Ло мили Оскана, подарившего нам принцип межзвездных перелетов.
Дальше стало хуже: я не понимала практически ни одной сказанной фразы. То есть каждое слово по отдельности было мне знакомо, а поставленные друг за другом, они превращались в горячечный бред. К концу этой самой речи я вдруг начала сочувствовать яйцеголовым, вынужденным ежедневно выслушивать нечто подобное. И не имеющим возможности отказаться. А только когда Гном поднял над собой здоровенный кроваво-красный камень, еле сдержала смех: мне показалось, что вот-вот раздастся дежурная фраза вроде «необходимости закладки первого камня в фундамент будущей дружбы между нашими народами».
Как нам потом объяснил один из специалистов по культуре этой расы, высшая награда Гномов – Рубиновая Скрижаль – за всю историю этой расы вручалась всего двенадцать раз. И каждый Гном знал имена ее кавалеров наизусть: благодарные потомки рассказывали об их «подвигах» своим детям чуть ли не в аналоге наших начальных школ.
– Теперь им придется ломать языки, заучивая еще и ваши имена, – отправив Гномов обратно в Гринфилдский университет и вернувшись к нашей компании, генерал Роммель принялся над нами издеваться. – Хотя, на мой взгляд, Виктор Волков, Ирина Орлова и Линда Горобец звучит гораздо благозвучнее, чем эти их Ло мили Оскан, Вейнр мили Ливорс, Шола мидо Виенирра… Что вылупились? – заметив, как на него посмотрела Линда, заулыбался он. – Пока мы летели к вашей казарме, Мрио мили Олигас, ну, тот, который награждал Волкова, мне про них все уши прожужжал.
– По сравнению с тем, кто открыл принцип меж-звездных перелетов, мы не сделали ничего особенного, – дождавшись небольшой паузы в разговоре, вставила я. – Я чувствую себя не в своей тарелке.
– Да? – внезапно разозлился Роммель. – Ничего особенного, говоришь? Скажи-ка мне, девочка моя, сколько кораблей сегодня сбила ваша троица?
– Двадцать два в первой атаке… а дальше я еще не смотрела.
– Не смотрела, значит?! А я – СМОТРЕЛ! И Гномы – тоже! Они до сих пор в шоке. Семьдесят три! Представила себе цифру? Ну что, все еще «ничего особенного»? Молчишь? Только попробуй мне сказать, что ты просто ставила щиты: не будь их, твои напарники не пережили бы даже первого пролета сквозь «Туман».
– Теперь новые технологии у них можно не просить, а требовать, – принимая удар на себя, ухмыльнулась Линда.
– Ага, – мигом вернувшись в прекрасное расположение духа, поддакнул Роммель. – Кстати, эдак через месяц мы закончим строительство первого межсистемного передатчика. И если он заработает, то жить нам станет гораздо веселее.
Глава 9
Глава 10
Глава 11
– Угу. Еще один такой же удобный вывод на атаку, и ради него я буду готова на все, – рассмеялась Горобец. – Вау!!! Е-е-есть!!!
– Все, Гена! Эти шесть Циклопов – ваши, – разворачивая наши «Кречеты» в сторону основной массы вражеских кораблей, сообщил Бехтереву Вик. – Мы полетели к Гриневу.
Дожидаться, пока Шестой флот, идущий к их эскадре, выйдет на дистанцию атаки, Циклопы не стали: как только корабли генерала Ридли вышли за пределы досягаемости Ключей, сто шестьдесят два корабля Циклопов отработали эволюционниками, развернулись дюзами к Лагосу и дали полную тягу на движки. И, периодически оставляя прикрывать свое отступление по четыре-пять двоек, пошли на разгон. Глядя на очередную вспышку на месте идущего в атаку боевого корабля, я не могла отделаться от мысли, что мужества пилотам Циклопов не занимать: ни один из оставленных для прикрытия истребителей не попытался уклониться от боя или рвануть куда-нибудь в сторону. Наоборот, брошенные умирать, они делали все, чтобы дать уйти остальным: вывешивая по два щита в передней полусфере, пытались влететь в самую гущу «Кречетов», сбрасывали минные поля и все имеющиеся у них торпеды и гибли, гибли, гибли. Поэтому, возвращаясь к Лагосу, я пребывала в расстроенных чувствах: понять, что за идея способна заставить идти на смерть ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ, у меня никак не получалось. И ощущение, что я упускаю что-то очень важное, здорово действовало мне на нервы…
Комитет по нашей встрече, собравшийся в квадрате двести шесть, выглядел несколько непривычно: кроме генерала Роммеля, Пашки Забродина, офицеров Комплекса, «Посейдона» и толпы свободных от полетов Оборотней на площадке перед казармой стояло десятка три гражданских лиц… и четыре тела в скафандрах Гномов.
Поэтому Вик, посадив наши «Кречеты», вместо того, чтобы сразу выбраться из машины, вышел в ОКМ[8] и приказал ребятам построиться перед его кораблем. Не снимая «Стражей»…
Шум в канале мгновенно стих: сообразив, что происходит что-то необычное, ребята в хорошем темпе выпрыгивали из кораблей и к моменту, когда Волков выбрался на пластобетон, образовали строй из шестидесяти пяти Демонов в скафандрах с откинутыми шлемами.
Увидев довольную улыбку на лице идущего к нам Роммеля, я с трудом удержалась от ответной: генерал пребывал в великолепном настроении и собирался поделиться им с нами.
Однако, к моему удивлению, сразу же после приветствия он замолчал, а вместо него заговорил транслятор в руках одного из умников Гринфилдского университета.
Речь, произнесенную кем-то из Гномов, можно было понять только после десятка бокалов виски: совершенно безумные обороты, какие-то лирические отступления и упоминания о великих деятелях их прошлого чередовались с восхвалениями в наш адрес, какими-то восторженными всхлипами и благодарностями. В общем, минут через десять я окончательно перестала понимать, о чем идет речь, и, подключившись к памяти БКашки, решила проанализировать отдельные куски только что проведенных боев. Видимо, поэтому момент, когда один из Гномов оказался прямо передо мной, прошел мимо меня: почувствовав, как в мою руку кто-то вцепился, я чуть не вырвала ее из захвата. И только увидев, что рука Вика уже лежит на плече стоящего перед ним монстрика, я слегка расслабилась. Настолько, что позволила моему «ухажеру» проделать то же самое с собой.
– О Великие воины Духа! Мы счастливы, что Провидение подарило нам шанс увидеть сияние, которым вы озаряете Вселенную, – бредил кто-то из них. – Свет вашего Духа затмевает даже деяние Ло мили Оскана, подарившего нам принцип межзвездных перелетов.
Дальше стало хуже: я не понимала практически ни одной сказанной фразы. То есть каждое слово по отдельности было мне знакомо, а поставленные друг за другом, они превращались в горячечный бред. К концу этой самой речи я вдруг начала сочувствовать яйцеголовым, вынужденным ежедневно выслушивать нечто подобное. И не имеющим возможности отказаться. А только когда Гном поднял над собой здоровенный кроваво-красный камень, еле сдержала смех: мне показалось, что вот-вот раздастся дежурная фраза вроде «необходимости закладки первого камня в фундамент будущей дружбы между нашими народами».
Как нам потом объяснил один из специалистов по культуре этой расы, высшая награда Гномов – Рубиновая Скрижаль – за всю историю этой расы вручалась всего двенадцать раз. И каждый Гном знал имена ее кавалеров наизусть: благодарные потомки рассказывали об их «подвигах» своим детям чуть ли не в аналоге наших начальных школ.
– Теперь им придется ломать языки, заучивая еще и ваши имена, – отправив Гномов обратно в Гринфилдский университет и вернувшись к нашей компании, генерал Роммель принялся над нами издеваться. – Хотя, на мой взгляд, Виктор Волков, Ирина Орлова и Линда Горобец звучит гораздо благозвучнее, чем эти их Ло мили Оскан, Вейнр мили Ливорс, Шола мидо Виенирра… Что вылупились? – заметив, как на него посмотрела Линда, заулыбался он. – Пока мы летели к вашей казарме, Мрио мили Олигас, ну, тот, который награждал Волкова, мне про них все уши прожужжал.
– По сравнению с тем, кто открыл принцип меж-звездных перелетов, мы не сделали ничего особенного, – дождавшись небольшой паузы в разговоре, вставила я. – Я чувствую себя не в своей тарелке.
– Да? – внезапно разозлился Роммель. – Ничего особенного, говоришь? Скажи-ка мне, девочка моя, сколько кораблей сегодня сбила ваша троица?
– Двадцать два в первой атаке… а дальше я еще не смотрела.
– Не смотрела, значит?! А я – СМОТРЕЛ! И Гномы – тоже! Они до сих пор в шоке. Семьдесят три! Представила себе цифру? Ну что, все еще «ничего особенного»? Молчишь? Только попробуй мне сказать, что ты просто ставила щиты: не будь их, твои напарники не пережили бы даже первого пролета сквозь «Туман».
– Теперь новые технологии у них можно не просить, а требовать, – принимая удар на себя, ухмыльнулась Линда.
– Ага, – мигом вернувшись в прекрасное расположение духа, поддакнул Роммель. – Кстати, эдак через месяц мы закончим строительство первого межсистемного передатчика. И если он заработает, то жить нам станет гораздо веселее.
Глава 9
Мозли Крю
Стоимость парковки на крыше развлекательного комплекса «Золотое Дно» оказалась раз в пять выше, чем рассчитывал Крю. Поэтому, автоматически подтвердив списание платежа, он не сразу сообразил, что сделал очередную глупость: зайти в комплекс, имея на счету сто четырнадцать монет и непогашенный кредит за квартиру, было практически нереально.
«Ничего. Подожду здесь», – подумал Мозли и, с трудом найдя крошечное местечко неподалеку от центрального входа, втиснул в него свой «Колибри».
Оба здоровенных охранника, стоящие по обе стороны арки центрального входа, неодобрительно посмотрели на его машину. И, тщательно просканировав ее на предмет наличия мощной записывающей аппаратуры и оружия, мигом потеряли всякий интерес. Переключив свое внимание на слегка подвыпившую компанию, выгружающуюся из роскошного «Бельвиля-Примы».
Слегка затемнив панорамное остекление своего флаера и заодно сменив цвет кузова на ярко-оранжевый, Крю приподнял повыше кресло, развернул его наискосок и, опустив спинку почти до горизонтали, принял любимое положение – лежа на боку. А потом, подумав, решительно отключил комм и локалку: уйти с головой в работу в процессе ОЖИДАНИЯ было бы несусветной глупостью.
Наблюдать за посетителями развлекательного центра оказалось довольно скучно: уже через полчаса Мозли рассортировал их на несколько условных категорий и даже прикинул те параметры, с помощью которых можно было бы описать каждую из них. Основная масса тех, кто стремился внутрь, пребывала в отличном настроении, предвкушала будущие развлечения и, как правило, находилась под воздействием алкоголя, легких наркотиков или галлюциногенов. Не вписывались в стандартную схему разве что проститутки: они были трезвы и усиленно изображали искусственную радость; амплитуда движения их бедер превышала допустимые для homo sapiens пределы, а количество косметики, маскирующей тщательно сконструированные пластическими хирургами тела, вызывало оторопь. При этом взгляды, которые эти личности бросали на вваливающихся в заведение толстосумов, говорили сами за себя.
Систематизировать выходящих из «Золотого Дна» оказалось несколько сложнее: кроме выигравших и проигравшихся под аркой то и дело возникали чем-то обиженные или возмущенные женщины, пьяные или укуренные в дым мужчины; те же проститутки, вьющиеся возле своей добычи и влекущие ее к флаеру; посланные куда подальше телохранители и куча других категорий. Всю эту толпу можно было разделить на тех, чья одежда сохранила первоначальный вид, и на тех, у кого она превратилась в нечто, выходящее за рамки фантазии ее дизайнера; тех, кто собирается домой и в другой увеселительный центр; тех, кто еще соображает, и тех, кто уже нет; тех, кто сохранил способность носить на лице маску, и тех, кто выставил на всеобщее обозрение свое настоящее «я».
Рука, потянувшаяся к сенсору включения комма для того, чтобы закинуть в память рабочие наброски будущей программы сортировки, замерла на полпути: около двери спортивной «Монцы-F1», зависшей над площадкой для ВИП-персон, мелькнуло знакомое лицо.
Хансен не обманул: Латива появилась у центрального входа в «Золотое Дно» ровно в двадцать два часа. И, привычным движением поправив подол крайне легкомысленного вечернего платья, летящей походкой двинулась к арке, переливающейся всеми оттенками золотого.
«А чего это они с ней ТАК?» – возмущенно подумал Мозли, заметив, как подобострастно заулыбались охранники. И еле усидел на месте, заметив, как из глубины холла к бывшей жене, улыбаясь, движется Нечто.
Тощее, макушкой достающее Лативе до плеча, чертовски манерное создание в белоснежном костюме с золотой окантовкой по обшлагам рукавов и в безумного покроя фуражке качало бедрами ничуть не менее активно, чем те жрицы любви, которые прошли к лифтам прямо буквально за минуту до его появления. А когда ОНО, взяв в свои руки ЕЕ ладони, начало покрывать их поцелуями, Крю вдруг почувствовал, что его начинает подташнивать: в движениях и взгляде этого мужчины не было ничего настоящего.
«Ну, загляни же в его глаза, дура!!! – мысленно взвыл он, заметив оценивающий взгляд, которым ОНО проводило фигуристую блондинку, промелькнувшую у Лативы за спиной. – Неужели ты не видишь, что ты для него – одна из многих?
Не видит. Или не хочет видеть, – ответил внутренний голос. – Да и зачем? Вот ты бы мог ей купить такой флаер? Молчишь? А он – смог».
Тем временем Латива, НЕ ОБРАЩАЯ ВНИМАНИЯ на лапу своего ухажера, походя потискавшую ее левую грудь, наклонилась и подставила губы под поцелуй!
«Кто-то говорил, что терпеть не может целоваться на людях», – горько прошептал Мозли. И, подумав, процитировал не одну сотню раз слышанную от супруги фразу: «Выставлять свои чувства напоказ может только человек, который в силу довлеющих над ним комплексов неполноценности пытается эпатировать окружающих. Или является клиническим идиотом».
Латива появилась под аркой снова только в половине третьего ночи. И, криво улыбнувшись обоим охранникам, покачиваясь, двинулась по направлению к своему новому флаеру. Не заметить выражения ее лица в свете прожекторов, освещающих стоянку, было невозможно. Поэтому, увидев, КАК блестят ее глаза, КАК кривятся губы и КАК она морщится, когда ладонь ее правой руки прикасается к низу живота, Крю взвыл от отчаяния и бессильной злобы: ОНА была с НИМ! Там, в гостиничном комплексе «Золотого Дна»! И теперь пребывала в диком раздрае!
«Ну и зачем тебе это было надо? Ведь ты не можешь не понимать, как все это отвратительно! Неужели его деньги – это больше, чем твое «я»? – изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заорать от боли в груди, прошептал Мозли. – А если их у него вдруг не станет, что ты будешь делать тогда?»
«Ничего. Подожду здесь», – подумал Мозли и, с трудом найдя крошечное местечко неподалеку от центрального входа, втиснул в него свой «Колибри».
Оба здоровенных охранника, стоящие по обе стороны арки центрального входа, неодобрительно посмотрели на его машину. И, тщательно просканировав ее на предмет наличия мощной записывающей аппаратуры и оружия, мигом потеряли всякий интерес. Переключив свое внимание на слегка подвыпившую компанию, выгружающуюся из роскошного «Бельвиля-Примы».
Слегка затемнив панорамное остекление своего флаера и заодно сменив цвет кузова на ярко-оранжевый, Крю приподнял повыше кресло, развернул его наискосок и, опустив спинку почти до горизонтали, принял любимое положение – лежа на боку. А потом, подумав, решительно отключил комм и локалку: уйти с головой в работу в процессе ОЖИДАНИЯ было бы несусветной глупостью.
Наблюдать за посетителями развлекательного центра оказалось довольно скучно: уже через полчаса Мозли рассортировал их на несколько условных категорий и даже прикинул те параметры, с помощью которых можно было бы описать каждую из них. Основная масса тех, кто стремился внутрь, пребывала в отличном настроении, предвкушала будущие развлечения и, как правило, находилась под воздействием алкоголя, легких наркотиков или галлюциногенов. Не вписывались в стандартную схему разве что проститутки: они были трезвы и усиленно изображали искусственную радость; амплитуда движения их бедер превышала допустимые для homo sapiens пределы, а количество косметики, маскирующей тщательно сконструированные пластическими хирургами тела, вызывало оторопь. При этом взгляды, которые эти личности бросали на вваливающихся в заведение толстосумов, говорили сами за себя.
Систематизировать выходящих из «Золотого Дна» оказалось несколько сложнее: кроме выигравших и проигравшихся под аркой то и дело возникали чем-то обиженные или возмущенные женщины, пьяные или укуренные в дым мужчины; те же проститутки, вьющиеся возле своей добычи и влекущие ее к флаеру; посланные куда подальше телохранители и куча других категорий. Всю эту толпу можно было разделить на тех, чья одежда сохранила первоначальный вид, и на тех, у кого она превратилась в нечто, выходящее за рамки фантазии ее дизайнера; тех, кто собирается домой и в другой увеселительный центр; тех, кто еще соображает, и тех, кто уже нет; тех, кто сохранил способность носить на лице маску, и тех, кто выставил на всеобщее обозрение свое настоящее «я».
Рука, потянувшаяся к сенсору включения комма для того, чтобы закинуть в память рабочие наброски будущей программы сортировки, замерла на полпути: около двери спортивной «Монцы-F1», зависшей над площадкой для ВИП-персон, мелькнуло знакомое лицо.
Хансен не обманул: Латива появилась у центрального входа в «Золотое Дно» ровно в двадцать два часа. И, привычным движением поправив подол крайне легкомысленного вечернего платья, летящей походкой двинулась к арке, переливающейся всеми оттенками золотого.
«А чего это они с ней ТАК?» – возмущенно подумал Мозли, заметив, как подобострастно заулыбались охранники. И еле усидел на месте, заметив, как из глубины холла к бывшей жене, улыбаясь, движется Нечто.
Тощее, макушкой достающее Лативе до плеча, чертовски манерное создание в белоснежном костюме с золотой окантовкой по обшлагам рукавов и в безумного покроя фуражке качало бедрами ничуть не менее активно, чем те жрицы любви, которые прошли к лифтам прямо буквально за минуту до его появления. А когда ОНО, взяв в свои руки ЕЕ ладони, начало покрывать их поцелуями, Крю вдруг почувствовал, что его начинает подташнивать: в движениях и взгляде этого мужчины не было ничего настоящего.
«Ну, загляни же в его глаза, дура!!! – мысленно взвыл он, заметив оценивающий взгляд, которым ОНО проводило фигуристую блондинку, промелькнувшую у Лативы за спиной. – Неужели ты не видишь, что ты для него – одна из многих?
Не видит. Или не хочет видеть, – ответил внутренний голос. – Да и зачем? Вот ты бы мог ей купить такой флаер? Молчишь? А он – смог».
Тем временем Латива, НЕ ОБРАЩАЯ ВНИМАНИЯ на лапу своего ухажера, походя потискавшую ее левую грудь, наклонилась и подставила губы под поцелуй!
«Кто-то говорил, что терпеть не может целоваться на людях», – горько прошептал Мозли. И, подумав, процитировал не одну сотню раз слышанную от супруги фразу: «Выставлять свои чувства напоказ может только человек, который в силу довлеющих над ним комплексов неполноценности пытается эпатировать окружающих. Или является клиническим идиотом».
Латива появилась под аркой снова только в половине третьего ночи. И, криво улыбнувшись обоим охранникам, покачиваясь, двинулась по направлению к своему новому флаеру. Не заметить выражения ее лица в свете прожекторов, освещающих стоянку, было невозможно. Поэтому, увидев, КАК блестят ее глаза, КАК кривятся губы и КАК она морщится, когда ладонь ее правой руки прикасается к низу живота, Крю взвыл от отчаяния и бессильной злобы: ОНА была с НИМ! Там, в гостиничном комплексе «Золотого Дна»! И теперь пребывала в диком раздрае!
«Ну и зачем тебе это было надо? Ведь ты не можешь не понимать, как все это отвратительно! Неужели его деньги – это больше, чем твое «я»? – изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заорать от боли в груди, прошептал Мозли. – А если их у него вдруг не станет, что ты будешь делать тогда?»
Глава 10
Виктор Волков
Циклопы вернулись через пятьдесят шесть часов. Как выразился Пашка Забродин, которого я чуть не затоптал в коридоре, «двадцать семь – до Алтора, два – на раскачку и двадцать семь – обратно. Чем-то вы им здорово насолили». Не знаю, как он, а я догадывался, чем именно, – меня не покидала мысль, что Циклопы вернулись, чтобы уничтожить корабль Гномов. И тех, кто имел глупость его защитить.
Впрочем, уточнить, так ли это, не представлялось возможным. Поэтому, добежав до своего «Кречета» и натянув на себя скафандр, я первым делом посмотрел на тактический экран. И тут же онемел: вместо полутора сотен вымпелов, о которых мне сообщил диспетчер Башни сразу же после объявления боевой тревоги, в системе уже оказалось более полутора тысяч вражеских кораблей. Мало того, их число продолжало увеличиваться.
– Охренеть! – В отличие от меня, у Линды промолчать не получилось: – Боюсь, на всех Циклопов «Москитов» может не хватить.
– Всем внимание!!! – перебил ее я. – Работаем «шестерками». Вылет за пределы зоны досягаемости Ключей запрещаю. Не рисковать ВООБЩЕ! Основная наша задача – прикрыть орбитальные крепости и Шестой флот.
– Большой Демон! Я – Лидер-Один! – в эфире раздался раздраженный рев генерала Роммеля. – Ну, и где вы есть?
– Через минуту будем на орбите, – предельно спокойно отозвался я.
– Ребята Ридли возьмут на себя Ключи один, два, четыре и шесть. Дробить флот на более мелкие формации нет смысла. Так что третий и пятый – за вами.
– Вас понял, сэр! – вздохнул я и, вернувшись в общий канал мыслесвязи, принялся раздавать ценные указания: – «Шестерка» Бехтерева идет к Ключу – один. Константинос – ко второму. Гринев – берешь четвертый. Орли с ребятами – шестой. Ключ-три – Басов, Белова и Шипилова. Вирр, Лю и Коррадо – к пятому. Басов и Вирр – старшие. Мое звено и тройка Веласкеса – на подхвате. Все. Взлет разрешаю.
В принципе еще раз проговаривать, кто куда летит, особой необходимости не было: вариант с одновременной атакой на все Ключи мы отрабатывали неоднократно. И ребята знали свои обязанности не хуже меня. Единственной причиной, заставившей меня еще раз зачитать вслух начало файла с проработанной тактической схемой, было желание немножечко успокоить здорово напрягшихся от лицезрения тактического экрана ребят. Ведь если меня при виде безумного количества алых точек начинало слегка трясти, то что при этом должны были испытывать они? Поэтому я старался говорить максимально спокойно, уверенно и «не торопился» давать команду на взлет.
«Кречеты» отрывались от пластобетона в таком режиме, что у меня зарябило в глазах. Глядя на россыпь исчезающих в ночном небе светлячков, я вдруг подумал, что эти шестьдесят три корабля, стартовавшие до моей тройки, вскоре могли бы стать достаточно грозной силой. Если бы Циклопы дали бы нам достаточно времени для тренировок.
– Кстати, в системе почему-то всплыло всего восемь корветов, – сразу после взлета пробормотала Иришка. – Как считаешь, могли остальные уйти куда-то еще? Скажем, к Дабогу или Арлину? Вик! Сколько же всего кораблей у Циклопов?
– Тут или вообще? – зачем-то поинтересовался я.
– Вообще, – вздохнула она. – Как представлю себе эту армаду – так пропадает желание жить…
– Ты чего, малыш? – услышав в ее голосе нотки обреченности, испугался я. – С ума сошла?
– Это я так, к слову… Мандраж перед боем, – призналась она. – Руки трясутся. И подбородок. Давай уже кого-нибудь собьем, а?
– Тебе кого-нибудь конкретного или все равно? – выводя машины из атмосферы, криво усмехнулся я.
– Не издевайся, а? Вали уже кого-нибудь! – разозлилась Ира. – Говорю же, трясусь, как осиновый лист.
Выбор целей был чудовищно велик – судя по показаниям счетчика целеуказателя, в системе в настоящий момент обретался тысяча шестьсот тридцать один корабль, не отвечающий на запрос системы «свой-чужой»! И весь этот флот, перестраиваясь в шесть атакующих ордеров, медленно приближался к секторам подхода всех без исключения Ключей.
Задав параметры поиска корветов по характеристикам двигателей, я выделил все восемь найденных меток синим. И тяжело вздохнул: вместо того чтобы разделиться и работать попарно у разных орбитальных крепостей, эти твари сконцентрировались напротив Ключа-три, защищаемого всего тремя нашими «шестерками».
Увидев метку моего «Кречета», идущего к ним на помощь, кто-то из офицеров связи одной из четырех МЗшек Шестого флота, висящих недалеко от контролируемых ими минных полей сектора подхода, радостно заорал:
– Ура! Здесь Большой Демон!
Вспомнив про психологическое состояние подчиненных, я попытался отшутиться:
– Да, я. А что, вам тут уже жарковато?
– Слишком много «огоньков». Глаза слепят, – ответил он, видимо, намекая на свечение выхлопа вражеских кораблей, тормозящих маршевыми движками невдалеке от рубежа атаки.
– Ладно… Некоторые сейчас погасим, – пообещал я и, на всякий случай взяв под контроль еще и «шестерку» Шипиловой, повел все двенадцать машин в атаку.
Наученные горьким опытом вражеские асы контратаковать не торопились: вместо их корветов нам навстречу устремилось шестнадцать пар, состоящих из эсминца и истребителя. Идущие атакующим ордером, Циклопы закрывались щитами в стандартном режиме и практически не мерцали. Поэтому первый огневой контакт закончился в нашу пользу – Горобец, поймав кураж, вынесла сразу четыре корабля. Озверевшие от такой наглости Циклопы ответили одновременным запуском сотни с лишним торпед. Чтобы облегчить Иришке манипулирование защитными полями, я собрал все «Кречеты» в сверхкомпактную «Елочку». И кинул ее вплотную к крейсеру, оказавшемуся чуть впереди остальных. Взрыва недорезанных Орловой БЧ он не пережил. Его ведомый – тоже. Правда, последнего пришлось добивать, но это было не принципиально: через секунду после того, как он развалился, мои «Кречеты» влетели в пределы вражеского ордера и… тут же развернулись обратно: плотность встречного огня была запредельной даже для Иришки с ее щитами, а кассеты с МОВами мы успели сбросить и так…
Увы, подрыв последних зацепил всего два корабля – еще один крейсер и оказавшийся недостаточно шустрым эсминец. И зацепил несильно – слегка повредил двигатели и вроде бы лишил способности передвигаться. Но, несмотря на просьбу Линды вернуться, чтобы их дожечь, я на форсаже увел машины в зону досягаемости орбитальной крепости. И по дороге усиленно крутил обратную «Карусель»: количество торпед, запущенных нам вслед, вызывало уважение. Поэтому я старался подставлять под взрывы не порезанных Орловой БЧ защитные поля разных машин.
Вторая попытка атаковать Циклопов получилась намного менее удачной: удостоверившись в опасности наших кораблей, тот, кто командовал этой частью их флота, быстренько перестроил корабли в «защитку». И в программе визуализации тактического экрана возникло синее свечение. «Туман».
Естественно, удивляться этому я не стал: в таком ордере скорость протраливания минного поля вражескими кораблями должна была упасть как минимум втрое. Поэтому, решив, что основной цели мы добились, я отпустил звено Шипиловой и повел свою «шестерку» к Ключу-пять.
Наступать на одни и те же грабли Циклопы не пожелали: после того как мы уронили еще семь бортов у пятой орбитальной крепости, в защитный ордер перестроились все группировки без исключения. И сражения за сектора подходов превратились в позиционные: вражеские корабли молотили по минным полям всем, чем могли. Потом, зачистив небольшой объем пространства, рывком сдвигались поближе к Ключу и снова принимались за старое. А защитники, фокусируя торпедные залпы на каком-нибудь корабле, старались как можно сильнее проредить ордер врага.
Увы, долго так продолжаться не могло: если сектора, защищаемые Шестым флотом, держались сравнительно стабильно, то минные поля около третьего и пятого Ключей становились все жиже и жиже. Поэтому я безостановочно гонял свои корабли между ними и рембазой: после каждого нырка в «Туман», который позволял хоть как-то проредить вражеские порядки, приходилось менять чуть ли не половину эмиттеров на каждом из участвовавших в нем «Кречетов». С трудом дождавшись окончания ремонта, я срывал машины со стапелей и снова бросал их в «Туман». Стараясь успеть уничтожить как можно больше вражеских бортов до того момента, когда Циклопы выйдут на позиции прямой атаки орбитальных крепостей. И рисковал, рисковал, рисковал…
Услышав дикий крик «Уля-я-я!!!», раздавшийся в общем канале мыслесвязи часа через три после появления Циклопов в системе, я увел «Кречеты» в такой крутой вираж, что чуть не потерял сознание от перегрузки. И, кинув взгляд на тактический экран, заскрипел зубами: вражеская группировка, не закончив траление сектора подхода, шла в безумную атаку на Ключ-три. По дороге выжигая все, что попадалось на пути. И весьма успешно: за какие-то две минуты, пока мы бились в «Тумане» у Ключа-пять, они успели сжечь все четыре МЗшки, «Кречет» Ульяны Беловой и три из пяти машин ее ведомых. И, судя по количеству разделившихся БЧ, вот-вот должны были добить еще двоих.
– Басов! Шипилова! На меня! Быстрее!!! – заметив, что Михаил разворачивает свое звено в направлении машин Цейтина и Мганбы, чтобы попытаться взять их под контроль, заорал я: увы, успеть к ним он не мог при всем желании. А подставлять под выстрелы идущей на форсаже эскадры еще и свою «шестерку» не имел права.
– Уходи, Мишаня!!! – глухо проговорил Сева и, сбросив все имеющиеся на борту МОВы, исчез в облаке объемного взрыва. Вместе с двойкой догнавших его истребителей.
Впрочем, уточнить, так ли это, не представлялось возможным. Поэтому, добежав до своего «Кречета» и натянув на себя скафандр, я первым делом посмотрел на тактический экран. И тут же онемел: вместо полутора сотен вымпелов, о которых мне сообщил диспетчер Башни сразу же после объявления боевой тревоги, в системе уже оказалось более полутора тысяч вражеских кораблей. Мало того, их число продолжало увеличиваться.
– Охренеть! – В отличие от меня, у Линды промолчать не получилось: – Боюсь, на всех Циклопов «Москитов» может не хватить.
– Всем внимание!!! – перебил ее я. – Работаем «шестерками». Вылет за пределы зоны досягаемости Ключей запрещаю. Не рисковать ВООБЩЕ! Основная наша задача – прикрыть орбитальные крепости и Шестой флот.
– Большой Демон! Я – Лидер-Один! – в эфире раздался раздраженный рев генерала Роммеля. – Ну, и где вы есть?
– Через минуту будем на орбите, – предельно спокойно отозвался я.
– Ребята Ридли возьмут на себя Ключи один, два, четыре и шесть. Дробить флот на более мелкие формации нет смысла. Так что третий и пятый – за вами.
– Вас понял, сэр! – вздохнул я и, вернувшись в общий канал мыслесвязи, принялся раздавать ценные указания: – «Шестерка» Бехтерева идет к Ключу – один. Константинос – ко второму. Гринев – берешь четвертый. Орли с ребятами – шестой. Ключ-три – Басов, Белова и Шипилова. Вирр, Лю и Коррадо – к пятому. Басов и Вирр – старшие. Мое звено и тройка Веласкеса – на подхвате. Все. Взлет разрешаю.
В принципе еще раз проговаривать, кто куда летит, особой необходимости не было: вариант с одновременной атакой на все Ключи мы отрабатывали неоднократно. И ребята знали свои обязанности не хуже меня. Единственной причиной, заставившей меня еще раз зачитать вслух начало файла с проработанной тактической схемой, было желание немножечко успокоить здорово напрягшихся от лицезрения тактического экрана ребят. Ведь если меня при виде безумного количества алых точек начинало слегка трясти, то что при этом должны были испытывать они? Поэтому я старался говорить максимально спокойно, уверенно и «не торопился» давать команду на взлет.
«Кречеты» отрывались от пластобетона в таком режиме, что у меня зарябило в глазах. Глядя на россыпь исчезающих в ночном небе светлячков, я вдруг подумал, что эти шестьдесят три корабля, стартовавшие до моей тройки, вскоре могли бы стать достаточно грозной силой. Если бы Циклопы дали бы нам достаточно времени для тренировок.
– Кстати, в системе почему-то всплыло всего восемь корветов, – сразу после взлета пробормотала Иришка. – Как считаешь, могли остальные уйти куда-то еще? Скажем, к Дабогу или Арлину? Вик! Сколько же всего кораблей у Циклопов?
– Тут или вообще? – зачем-то поинтересовался я.
– Вообще, – вздохнула она. – Как представлю себе эту армаду – так пропадает желание жить…
– Ты чего, малыш? – услышав в ее голосе нотки обреченности, испугался я. – С ума сошла?
– Это я так, к слову… Мандраж перед боем, – призналась она. – Руки трясутся. И подбородок. Давай уже кого-нибудь собьем, а?
– Тебе кого-нибудь конкретного или все равно? – выводя машины из атмосферы, криво усмехнулся я.
– Не издевайся, а? Вали уже кого-нибудь! – разозлилась Ира. – Говорю же, трясусь, как осиновый лист.
Выбор целей был чудовищно велик – судя по показаниям счетчика целеуказателя, в системе в настоящий момент обретался тысяча шестьсот тридцать один корабль, не отвечающий на запрос системы «свой-чужой»! И весь этот флот, перестраиваясь в шесть атакующих ордеров, медленно приближался к секторам подхода всех без исключения Ключей.
Задав параметры поиска корветов по характеристикам двигателей, я выделил все восемь найденных меток синим. И тяжело вздохнул: вместо того чтобы разделиться и работать попарно у разных орбитальных крепостей, эти твари сконцентрировались напротив Ключа-три, защищаемого всего тремя нашими «шестерками».
Увидев метку моего «Кречета», идущего к ним на помощь, кто-то из офицеров связи одной из четырех МЗшек Шестого флота, висящих недалеко от контролируемых ими минных полей сектора подхода, радостно заорал:
– Ура! Здесь Большой Демон!
Вспомнив про психологическое состояние подчиненных, я попытался отшутиться:
– Да, я. А что, вам тут уже жарковато?
– Слишком много «огоньков». Глаза слепят, – ответил он, видимо, намекая на свечение выхлопа вражеских кораблей, тормозящих маршевыми движками невдалеке от рубежа атаки.
– Ладно… Некоторые сейчас погасим, – пообещал я и, на всякий случай взяв под контроль еще и «шестерку» Шипиловой, повел все двенадцать машин в атаку.
Наученные горьким опытом вражеские асы контратаковать не торопились: вместо их корветов нам навстречу устремилось шестнадцать пар, состоящих из эсминца и истребителя. Идущие атакующим ордером, Циклопы закрывались щитами в стандартном режиме и практически не мерцали. Поэтому первый огневой контакт закончился в нашу пользу – Горобец, поймав кураж, вынесла сразу четыре корабля. Озверевшие от такой наглости Циклопы ответили одновременным запуском сотни с лишним торпед. Чтобы облегчить Иришке манипулирование защитными полями, я собрал все «Кречеты» в сверхкомпактную «Елочку». И кинул ее вплотную к крейсеру, оказавшемуся чуть впереди остальных. Взрыва недорезанных Орловой БЧ он не пережил. Его ведомый – тоже. Правда, последнего пришлось добивать, но это было не принципиально: через секунду после того, как он развалился, мои «Кречеты» влетели в пределы вражеского ордера и… тут же развернулись обратно: плотность встречного огня была запредельной даже для Иришки с ее щитами, а кассеты с МОВами мы успели сбросить и так…
Увы, подрыв последних зацепил всего два корабля – еще один крейсер и оказавшийся недостаточно шустрым эсминец. И зацепил несильно – слегка повредил двигатели и вроде бы лишил способности передвигаться. Но, несмотря на просьбу Линды вернуться, чтобы их дожечь, я на форсаже увел машины в зону досягаемости орбитальной крепости. И по дороге усиленно крутил обратную «Карусель»: количество торпед, запущенных нам вслед, вызывало уважение. Поэтому я старался подставлять под взрывы не порезанных Орловой БЧ защитные поля разных машин.
Вторая попытка атаковать Циклопов получилась намного менее удачной: удостоверившись в опасности наших кораблей, тот, кто командовал этой частью их флота, быстренько перестроил корабли в «защитку». И в программе визуализации тактического экрана возникло синее свечение. «Туман».
Естественно, удивляться этому я не стал: в таком ордере скорость протраливания минного поля вражескими кораблями должна была упасть как минимум втрое. Поэтому, решив, что основной цели мы добились, я отпустил звено Шипиловой и повел свою «шестерку» к Ключу-пять.
Наступать на одни и те же грабли Циклопы не пожелали: после того как мы уронили еще семь бортов у пятой орбитальной крепости, в защитный ордер перестроились все группировки без исключения. И сражения за сектора подходов превратились в позиционные: вражеские корабли молотили по минным полям всем, чем могли. Потом, зачистив небольшой объем пространства, рывком сдвигались поближе к Ключу и снова принимались за старое. А защитники, фокусируя торпедные залпы на каком-нибудь корабле, старались как можно сильнее проредить ордер врага.
Увы, долго так продолжаться не могло: если сектора, защищаемые Шестым флотом, держались сравнительно стабильно, то минные поля около третьего и пятого Ключей становились все жиже и жиже. Поэтому я безостановочно гонял свои корабли между ними и рембазой: после каждого нырка в «Туман», который позволял хоть как-то проредить вражеские порядки, приходилось менять чуть ли не половину эмиттеров на каждом из участвовавших в нем «Кречетов». С трудом дождавшись окончания ремонта, я срывал машины со стапелей и снова бросал их в «Туман». Стараясь успеть уничтожить как можно больше вражеских бортов до того момента, когда Циклопы выйдут на позиции прямой атаки орбитальных крепостей. И рисковал, рисковал, рисковал…
Услышав дикий крик «Уля-я-я!!!», раздавшийся в общем канале мыслесвязи часа через три после появления Циклопов в системе, я увел «Кречеты» в такой крутой вираж, что чуть не потерял сознание от перегрузки. И, кинув взгляд на тактический экран, заскрипел зубами: вражеская группировка, не закончив траление сектора подхода, шла в безумную атаку на Ключ-три. По дороге выжигая все, что попадалось на пути. И весьма успешно: за какие-то две минуты, пока мы бились в «Тумане» у Ключа-пять, они успели сжечь все четыре МЗшки, «Кречет» Ульяны Беловой и три из пяти машин ее ведомых. И, судя по количеству разделившихся БЧ, вот-вот должны были добить еще двоих.
– Басов! Шипилова! На меня! Быстрее!!! – заметив, что Михаил разворачивает свое звено в направлении машин Цейтина и Мганбы, чтобы попытаться взять их под контроль, заорал я: увы, успеть к ним он не мог при всем желании. А подставлять под выстрелы идущей на форсаже эскадры еще и свою «шестерку» не имел права.
– Уходи, Мишаня!!! – глухо проговорил Сева и, сбросив все имеющиеся на борту МОВы, исчез в облаке объемного взрыва. Вместе с двойкой догнавших его истребителей.
Глава 11
Сеппо Нюканен
– Господин Нюканен? – Начальник секретариата Председателя КПС ослепительно улыбнулся. – Председатель Комитета Присоединившихся Систем господин Мак-Грегор может уделить вам немного своего времени.
– Благодарю. – Сеппо свернул виртуальный экран, встал и, одернув брюки, быстрым шагом направился к дверям, ведущим в кабинет Большого Начальства. По дороге обдумывая только что услышанную фразу.
«Я бы просто сказал «он вас ждет». Но это – я. А сотрудники Шефа так сказать не могут: как это, ОН – ждет. Тогда кто-то там – задерживается? Не по рангу. Зато «готов уделить вам» звучит намного весомее. И должно настраивать посетителя на правильный лад. Кстати, можно выразиться еще круче – «соизволит уделить…»
Однако довести забавную мысль до логического конца ему не удалось – еще не успев войти в огромный, заставленный антикварной мебелью кабинет, он услышал рык взбешенного до предела начальства:
– Ну, и как это называется?
– Что именно, сэр? – на всякий случай поинтересовался Нюканен.
– ЭТО!!! – ткнув пальцем в голограмму, на которой застыло лицо Элайи Фарелла, Председатель заскрипел зубами.
– Нарезка из роликов, снятых на совещании, при попытке ареста офицеров подразделения «Демон» и генерала Роммеля. То, что творилось на космодроме, и то, что население Лагоса выкладывало в Сеть после провала акции. В общем, все, что вы должны увидеть лично, – замерев рядом с креслом, ответил Сеппо. – В приложении – полные версии каждого голофильма.
– Как вы могли такое допустить?! – пропустив объяснение мимо ушей, Председатель КПС изо всех сил врезал кулаком по столу. – Вы вообще понимаете, на что они замахнулись? На единство человечества! И это – в условиях самой страшной в истории войны!!!
– Безусловно, понимаю, сэр, – совершенно спокойно ответил Нюканен. – Только боюсь, что мое мнение несколько отличается от того варианта, который вы хотите от меня услышать.
– Что вы имеете в виду? – поперхнувшись на полуслове, поинтересовался Мак-Грегор.
– Реакция населения Лагоса на попытку ареста тех, кто не раз защищал их планету от Циклопов, была совершенно адекватной, сэр! И, на мой взгляд, у господина Фарелла не было никакой возможности для маневра.
– Он президент или… кто? – с трудом удержавшись от оскорбления, прошипел хозяин кабинета. – Как это «не было возможности»? И что значит «адекватной»? Они – преступники! И должны предстать перед судом!!!
– Отношение народа Окраины к Демонам можно выразить всего одним словом. И это слово – «обожание», – вздохнул Сеппо. – Даже если для их ареста были сверхобъективные причины и мы почему-то готовы забыть про понятие «презумпция невиновности», то все равно арестовывать Демонов надо было не так. И не там! Неужели тяжело было вызвать их на какое-нибудь мероприятие типа награждения, скажем, на ту же Старую Землю или сюда, на Ньюпорт, и сделать с ними то, что НЕОБХОДИМО, не на Окраине?
Мак-Грегор недобро прищурился:
– Ну, и где были ваши советы ДО того, как было принято ТАКОЕ решение?
– У меня не было информации о планируемом аресте, сэр, – пожал плечами Нюканен. – И потом, даже если бы она была, пять суток лету в один конец могли сделать любой совет неактуальным.
– Ладно. Оставим сослагательное наклонение. Что сделано – то сделано. Надо не умничать, а разгребать то, что получилось. Скажите мне лучше вот что: что стоит за фразой Фарелла о выходе из состава Конфедерации?
– Ультиматум, сэр. Президент Лагоса действительно сделает все, чтобы Демоны остались на свободе. На носу – Большая Война, и ослабление этого подразделения равноценно гибели всей Окраины, сэр! Он понимает это лучше других. Вернее, вынужден понимать.
– Благодарю. – Сеппо свернул виртуальный экран, встал и, одернув брюки, быстрым шагом направился к дверям, ведущим в кабинет Большого Начальства. По дороге обдумывая только что услышанную фразу.
«Я бы просто сказал «он вас ждет». Но это – я. А сотрудники Шефа так сказать не могут: как это, ОН – ждет. Тогда кто-то там – задерживается? Не по рангу. Зато «готов уделить вам» звучит намного весомее. И должно настраивать посетителя на правильный лад. Кстати, можно выразиться еще круче – «соизволит уделить…»
Однако довести забавную мысль до логического конца ему не удалось – еще не успев войти в огромный, заставленный антикварной мебелью кабинет, он услышал рык взбешенного до предела начальства:
– Ну, и как это называется?
– Что именно, сэр? – на всякий случай поинтересовался Нюканен.
– ЭТО!!! – ткнув пальцем в голограмму, на которой застыло лицо Элайи Фарелла, Председатель заскрипел зубами.
– Нарезка из роликов, снятых на совещании, при попытке ареста офицеров подразделения «Демон» и генерала Роммеля. То, что творилось на космодроме, и то, что население Лагоса выкладывало в Сеть после провала акции. В общем, все, что вы должны увидеть лично, – замерев рядом с креслом, ответил Сеппо. – В приложении – полные версии каждого голофильма.
– Как вы могли такое допустить?! – пропустив объяснение мимо ушей, Председатель КПС изо всех сил врезал кулаком по столу. – Вы вообще понимаете, на что они замахнулись? На единство человечества! И это – в условиях самой страшной в истории войны!!!
– Безусловно, понимаю, сэр, – совершенно спокойно ответил Нюканен. – Только боюсь, что мое мнение несколько отличается от того варианта, который вы хотите от меня услышать.
– Что вы имеете в виду? – поперхнувшись на полуслове, поинтересовался Мак-Грегор.
– Реакция населения Лагоса на попытку ареста тех, кто не раз защищал их планету от Циклопов, была совершенно адекватной, сэр! И, на мой взгляд, у господина Фарелла не было никакой возможности для маневра.
– Он президент или… кто? – с трудом удержавшись от оскорбления, прошипел хозяин кабинета. – Как это «не было возможности»? И что значит «адекватной»? Они – преступники! И должны предстать перед судом!!!
– Отношение народа Окраины к Демонам можно выразить всего одним словом. И это слово – «обожание», – вздохнул Сеппо. – Даже если для их ареста были сверхобъективные причины и мы почему-то готовы забыть про понятие «презумпция невиновности», то все равно арестовывать Демонов надо было не так. И не там! Неужели тяжело было вызвать их на какое-нибудь мероприятие типа награждения, скажем, на ту же Старую Землю или сюда, на Ньюпорт, и сделать с ними то, что НЕОБХОДИМО, не на Окраине?
Мак-Грегор недобро прищурился:
– Ну, и где были ваши советы ДО того, как было принято ТАКОЕ решение?
– У меня не было информации о планируемом аресте, сэр, – пожал плечами Нюканен. – И потом, даже если бы она была, пять суток лету в один конец могли сделать любой совет неактуальным.
– Ладно. Оставим сослагательное наклонение. Что сделано – то сделано. Надо не умничать, а разгребать то, что получилось. Скажите мне лучше вот что: что стоит за фразой Фарелла о выходе из состава Конфедерации?
– Ультиматум, сэр. Президент Лагоса действительно сделает все, чтобы Демоны остались на свободе. На носу – Большая Война, и ослабление этого подразделения равноценно гибели всей Окраины, сэр! Он понимает это лучше других. Вернее, вынужден понимать.