Гордон Люси. Невеста была в красном

Гордон Люси
Невеста была в красном

Глава 1

   – Оливия, скорее! У нас настоящая катастрофа!
   Оливия подняла голову и взглянула на Хельму. Она не очень встревожилась, услышав эти слова. Молодая практикантка питала слабость к драматическим эффектам, и вопль «Настоящая катастрофа!» мог означать, что местный кот стянул чей-то обед.
   – Снова Джен Донг, – простонала Хельма.
   Десятилетний Донг был самым талантливым из учеников Оливии в пекинской школе Чанг-Минг. К тому же он был непревзойденным выдумщиком, причем большинство проделок сходило ему с рук, исключительно благодаря его природному обаянию.
   – Что на сей раз? – улыбнулась Оливия. – Пошутил над директрисой?
   – Взобрался на дерево.
   – Опять? Ну, как залез, так и слезет. Тем более что скоро начинаются послеобеденные занятия.
   – Но он слишком высоко. Я боюсь, самому ему не спуститься.
   Оливия поспешила в школьный сад. Так и есть. Маленький негодяй выбрал самое высокое дерево и, похоже, ничуть не переживал по поводу случившегося.
   – Сможешь спуститься сам? – громко спросила Оливия.
   Мальчик рискнул сделать шаг по толстой ветке, но одна его нога заскользила, и он поспешно вернулся в прежнее положение.
   – Хорошо, не волнуйся, – спокойно сказала Оливия, чувствуя себя далеко не уверенно. – Мне нужна лестница.
   Лестницу тут же принесли, но ее длина оказалась недостаточной – не хватало нескольких футов!
   – Все в порядке, – все так же невозмутимо заявила она, вставая на первую ступеньку.
   По счастью, на ней были джинсы, поэтому подъем по лестнице не составил большого труда. Однако это самая легкая часть. Сделав глубокий вдох, она поставила ногу на ветку. Та закачалась, однако выдержала ее вес. Оливия подтянулась вверх и еще через пару секунд стояла рядом с Донгом, который приветствовал ее сияющей улыбкой.
   – Красивый вид, правда? – на безупречном английском сказал мальчик. – Я люблю лазить по деревьям.
   Оливия искоса взглянула на него. В любое другое время она пришла бы в восторг от того, как хорошо Донг говорит на ее родном языке. Он быстрее других ребят усваивал знания. Учительница гордилась им, но в эту минуту ей было не до успехов ученика.
   – Я тоже люблю лазить по деревьям, – откликнулась она. – Но еще больше я люблю без происшествий спускаться вниз. Давай-ка попробуем сделать это вместе.
   Оливия начала медленно спускаться, заставляя Донга держаться над ней, тогда в случае чего она могла бы подстраховать его. Одна ветка, вторая, третья... Наконец, к несказанному своему облегчению, Оливия достигла верхней ступеньки лестницы.
   – Еще чуть-чуть, – задыхаясь, произнесла она. – Еще немного.
   Так бы и случилось, если бы в последнюю секунду не подвела лестница. Она вдруг отошла от ствола, и Оливия с Донгом свалились на землю.
   Кора больно царапнула ее по коже, но боль тут же была заглушена страхом за Донга.
   – Ты не ушибся? – с тревогой спросила Оливия.
   Мальчик покачал головой и бодро вскочил на ноги.
   – Я в порядке, – объявил он. Его совершенно не беспокоил тот факт, что пару дней, возможно, придется походить с синяками.
   Однако Оливия твердо сказала:
   – Пойдем к доктору.
   Эту фразу услышала прибывшая на место происшествия директриса, весьма здравомыслящая дама.
   – Неплохая идея, – согласилась она. – С мальчиком, кажется, все в порядке, но лучше знать наверняка. Клиника в десяти минутах отсюда. Я вызову такси.
   Через несколько минут они уже были в пути. Донг выглядел абсолютно здоровым и был весьма доволен исходом своей эскапады.
   У кабинета врача им пришлось подождать. Табличка на стене уведомляла, что сегодня прием ведет доктор Ланг Митчелл. Оливия задумалась. Митчелл – фамилия явно западная, а вот имя, похоже, китайское...
   Наконец врач освободился.
   В кабинете их встретил высокий молодой мужчина. Темноволосый, темноглазый, с европейскими чертами лица. Ему было около тридцати.
   – На что жалуемся? – улыбаясь и окидывая пациентов быстрым внимательным взглядом, спросил он.
   – Мисс Дэли залезла на дерево, – не моргнув глазом сообщил Донг. – Мне пришлось помочь ей спуститься на землю, так как она застряла.
   Оливия растерялась. Доктор Митчелл понимающе усмехнулся.
   – Вероятно, все было наоборот? – предположил он.
   – Именно, – обрела наконец дар речи Оливия. – Когда мы спускались с лестницы, она упала, а вместе с ней и мы.
   Врач заглянул в бумаги и прочитал:
   – Мисс Оливия Дэли, учительница в школе Чанг-Минг.
   – Совершенно верно. Джен Донг – один из моих учеников. Думаю, он не пострадал, но все же прошу вас осмотреть его.
   – Разумеется.
   Тщательно осмотрев Донга, доктор Митчелл сказал:
   – На первый взгляд ничего серьезного, но все же следует сделать снимок. Медсестра отведет мальчика.
   – Я пойду с ними.
   Донг выразительно покачал головой: дескать, он достаточно взрослый и не нуждается в няньке. Когда Донг и медсестра вышли, врач, перейдя на английский язык, предложил:
   – Ну что? Обследуем и вас?
   – Спасибо, но это лишнее.
   – Позвольте мне судить об этом, – мягко произнес доктор Митчелл улыбаясь.
   – Прошу прощения, – пробормотала Оливия. – Ничего не могу с собой поделать. Моя тетя говорит, что, если бы мне иногда удавалось держать рот на замке, я могла бы чему-нибудь научиться.
   Доктор Митчелл снова улыбнулся, но не ответил. Затем, нахмурившись, он сказал:
   – Все же я хочу осмотреть вас, раз уж вы здесь. Боюсь, мне придется попросить вас снять блузку. Поскольку она порвана, подозреваю, что царапины у вас не только на руке. Не беспокойтесь, медсестра сейчас вернется.
   Словно услышав его слова, в кабинет вошла молодая улыбающаяся медсестра. Движения врача были быстрыми и уверенными, руки – сильными и теплыми.
   Оливия с беспокойством отметила про себя, как остро воспринимает она его прикосновения, поскольку ей пришлось снять скромную блузку с высоким воротником и стоять перед доктором Митчеллом в джинсах и бюстгальтере, который почти не скрывал полную соблазнительную грудь. Все ее бюстгальтеры были куплены с одной целью – продемонстрировать их мужчине, который когда-то был частью ее жизни. Мужчина остался в прошлом, а вот бюстгальтеры сохранились.
   Иногда она задумывалась, не стоит ли ей носить более скромное белье, но тут же отвергала эту мысль как святотатственную. Кстати, доктор Митчелл словно не замечал ее грудь. Все правильно. Разве не так – в высшей степени профессионально и скрупулезно – должен осматривать пациентку врач, даже если это красивая женщина? Однако его прикосновения будоражили.
   – Будет немного жечь, – предупредил доктор, протирая ее ссадины тампоном, смоченным спиртом. – Его взгляд задержался на ее лице. – С вами все в порядке?
   – Да, я...
   – Вы вздрогнули. Потерпите еще немного.
   Оливия со смятением отметила, что голос ее прерывается. Оставалось надеяться, что доктор Митчелл не догадается об истинной причине, а также не заметит пульсирующую жилку на ее шее.
   – Вы были совершенно правы, ничего серьезного, – подвел итог врач. – Но мы все же сделаем небольшую перевязку.
   Медсестра наложила повязку, помогла Оливии надеть испорченную блузку и ушла. Митчелл вернулся за свой стол.
   – Как вы доберетесь домой? – поинтересовался он.
   – Вид у меня не совсем благопристойный, верно? – рассмеялась Оливия. – Но я могу исправить положение. – Она вытащила из сумки легкий шарфик и прикрыла им прореху на блузке. – А домой поеду на такси, как только буду знать, что с Донгом все в порядке.
   – Не волнуйтесь за него. Он очень крепкий мальчик.
   – Это точно, – согласилась Оливия со смехом. Ее голос слегка дрожал. – Самый большой непоседа в школе. Ничто не в силах остановить его, если он что-нибудь задумает. Конечно, самое высокое дерево во дворе привлекло его внимание.
   – Не вижу в этом ничего плохого, – заметил доктор Митчелл. – За исключением, может быть, того, что такие сорванцы, как правило, ничуть не страдают от своих проделок. Страдают другие. Знаю это по собственному опыту, потому как сам был таким же. Хотя Донг меня явно превзошел. Я тоже приводил в отчаяние своих учителей, но им не приходилось рисковать из-за меня жизнью.
   – Если бы он серьезно пострадал, мне не было бы прощения!
   – Но он приземлился точнехонько на вас.
   – Пустяки, – вздохнула Оливия. – Не так-то просто меня покалечить. Главное, что все обошлось. – Она посмотрела на часы. – Нам нужно поскорее вернуться, пока его родители не стали волноваться.
   – Как насчет вас? – поинтересовался врач. – Кто приглядит за вами, когда вы вернетесь домой?
   – Только я сама, – покачала головой девушка. – Но я в состоянии позаботиться о себе.
   Помолчав, доктор Митчелл произнес:
   – Думаю, вы не совсем правы.
   – Почему?
   – Порой хорошо, если рядом кто-то есть.
   – Вот и я! – раздался веселый голос. В кабинет вошел Донг в сопровождении медсестры.
   Как и ожидалось, снимок не выявил никаких внутренних повреждений.
   – Приходите снова, если заметите, что Донг не совсем хорошо себя чувствует, – напутствовал ее доктор Митчелл. – Хотя я уверен на сто процентов, что с ним полный порядок.
 
   Ланг проводил их до двери. Затем он автоматически потянулся к звонку, но передумал. Ему требуется короткая передышка, прежде чем он пригласит в кабинет очередного пациента.
   Ланг подошел к окну. Его кабинет находился на втором этаже. Прямо за окном расцветали вишни. Стояла весна.
   В Китае цветки вишни символизировали женскую красоту – нежные, таящие в себе надежду и обещание. Как хорошо, что холодная зима осталась позади и скоро забурлит новая жизнь, даря всем радость бытия...
   На первый взгляд ничего особенного не произошло.
   Оливия Дэли – независимая, уверенная в себе молодая женщина, которая больше заботится о других, нежели о себе. Должно быть, ему просто показалось, что под маской уверенности он ощутил нечто затаенное, какую-то уязвимость, наталкивающую на мысль, что ей требуется помощь.
   Он вспомнил интонацию, с которой она произнесла: «Не так-то просто меня покалечить». Почему-то эти слова не давали ему покоя.
   Неужели Оливия искренне верит, что она абсолютно неуязвима? О себе Ланг такого сказать не мог.
   Они провели вместе несколько минут, но даже этого оказалось достаточно. Он не сомневался, что в душе Оливия ощущает пустоту. И также не сомневался, что она восприняла его прикосновения не как пациентка, а как женщина.
   Оливия отличалась от других женщин. Разум предупреждал, что не стоит выяснять, в чем именно заключается ее непохожесть. Однако Ланг не собирался прислушиваться к себе и был готов приблизиться к огоньку, который неожиданно возник на его пути.
   Этот свет был неровный, неяркий. Он мог обещать все, а мог – ничего, однако манил Ланга.
   – Все в порядке? – спросила медсестра, заглянув в кабинет. – Вы не позвонили.
   – Прошу прощения, – пробормотал он. – Я задумался.
   Заметив, что он смотрит в окно, медсестра улыбнулась:
   – Как прекрасно на улице весной, правда?
   – Да, прекрасно, – вздохнул Ланг.
 
   Когда они вернулись в школу, Донга уже ждала мать. Мальчик энергично помахал ей рукой, и она немедленно успокоилась.
   – Не хотите завтра взять выходной? – предложила Оливии директриса, миссис Ву, когда они наконец остались вдвоем.
   – Спасибо, думаю, он мне не нужен.
   – Смотрите. Я не хочу потерять одну из своих самых лучших преподавательниц.
   Миссис Ву с легким беспокойством наблюдала за тем, как Оливия уезжает на велосипеде домой.
   Оливия поселилась в этой квартире шесть месяцев назад, как только прибыла в Пекин. Тогда она, растерянная, бежала из Англии и была бесконечно рада окунуться в другую жизнь, познакомиться с новой культурой. Это не оставляло ей времени думать о грустном. Сейчас она более или менее привыкла, но по-прежнему с радостью встречала каждый день и приветствовала новые открытия, которые он приносил.
   Войдя в квартиру, Оливия выпила большую чашку чаю, включила компьютер и запустила программу видеообщения с тетей Норой, пожилой родственницей, оставшейся в Англии.
   Разница во времени между Пекином и Лондоном составляла восемь часов, и сейчас в Лондоне было раннее утро, но Оливия знала, что тетя Нора готова поговорить с ней в любое время суток.
   Так и оказалось. Они улыбнулись друг другу.
   По возрасту тетя Нора годилась Оливии в бабушки, но ее глаза, как и в юности, смотрели живо и весело, она словно излучала оптимизм. Девушка всегда находила у тети поддержку и знала, что может рассчитывать на ее совет и помощь, в отличие от остальных членов своей семьи, зацикленных только на себе.
   – Извини, что так рано. – Оливия замялась. – В школе кое-что произошло. – Она в двух словах описала последние события.
   – Врач сказал, что с тобой все в порядке?
   – Так и есть. Завтра утром буду как огурчик.
   – Ты с кем-нибудь встречаешься?
   – Ты задаешь мне один и тот же вопрос третий день подряд.
   – Ты красивая девушка и должна наслаждаться жизнью.
   – Я и наслаждаюсь. И я ходила на свидания, но пока не хочу серьезных отношений. Расскажи-ка лучше о себе. Ты хорошо спишь?
   За этим вопросом крылось больше, чем простое желание сменить тему разговора. Норе было за семьдесят. Именно по этой причине Оливия колебалась, стоит ли ей ехать в Китай. Она боялась, что, вернувшись в Англию, она может не застать тетю в живых. Нора убедила племянницу, что здоровье у нее просто отличное, и уговорила лететь в Пекин.
   – Не смей отказываться от свиданий из-за меня, – заявила тетя Нора.
   – Я всего лишь пытаюсь быть благоразумной, – слабо защищалась Оливия.
   – Благоразумной? Для этого у тебя будет достаточно времени в будущем. А пока не сиди дома, испытай все, что только можно, и забудь человека, который тебя не достоин. – Нора так и не смогла простить мужчину, разбившего сердце Оливии. – Да, сплю я хорошо, – ответила наконец тетя на последний вопрос. – Вчерашний вечер я провела с твоей матерью, выслушивая жалобы насчет ее нынешнего... После этого я мгновенно уснула.
   – Разве она не твердила, что Гай – самый лучший любовник на свете?
   – Не Гай. Фредди. С Гаем она уже порвала... Или он порвал с ней? Я и забыла.
   Оливия покорно вздохнула:
   – Я позвоню ей и посочувствую.
   – Только не слишком жалей ее, не то будет хуже, – тотчас же предупредила Нора. – У твоей матери ума нет – я не раз об этом говорила. Хотя, конечно, она не так уж и виновата. Спрашивать нужно с ее матери и для начала поинтересоваться, с чего это ей взбрело в голову назвать дочь Мелисандой? Вот та и вообразила себя героиней романа.
   – Ты считаешь, что, если бы бабушка назвала ее каким-нибудь простеньким именем, она не сбежала бы в свое время из дома?
   – Возможно, и нет, хотя вряд ли имя тут помогло бы. Она не способна думать ни о ком, кроме себя. Впрочем, как и твой отец. Последний слух, который до меня дошел, – твой отец снова собирается стать папашей.
   – Неужели?
   – Да. И похоже, он безумно гордится этим. Забудь о нем. На такого дурака жалко терять время.
   Оливия была согласна с оценкой Норы.
   Они еще немного поболтали, затем тепло распрощались. После этого Оливия съела легкий ужин и отправилась спать.
   Заснуть сразу ей не удалось. Каким-то непостижимым образом доктор Митчелл завладел ее мыслями.
   В его глазах Оливия увидела понимание, словно он догадался о том, что ей часто приходится бросаться на помощь другим.
   Сколько Оливия себя помнила, она всегда оставалась опорой семьи. Брак ее родителей был катастрофой. Они поженились молодыми, в порыве страсти, но проза жизни быстро лишила их иллюзий, и они поспешно развелись. После этого мать несколько раз выходила замуж и разводилась, а сейчас постоянно меняла любовников. Отец Оливии сразу отдал предпочтение свободным отношениям.
   Родители передавали дочь друг другу, как эстафетную палочку, в зависимости от того, кто из них в данное время считал, что Оливия ему нужна. Они шумно и неискренне выражали свои чувства к ней, на дни рождения и Рождество она получала подарки один дороже другого, но довольно быстро поняла, что отец и мать всего лишь соперничают между собой.
   – Посмотрим, что скажет на это твой отец, – заявляла мать, гордо демонстрируя дочери ноутбук новейшей модели. И в то же время у нее всегда находились важные дела, не позволяющие прийти на школьный спектакль. Это говорило о многом.
   Единственным человеком, который посещал школьные мероприятия, была Нора, тетя ее отца. Когда родители Оливии были слишком заняты собой, она подолгу жила у Норы, пока кто-нибудь из них не вспоминал о существовании дочери.
   Оливия обнаружила, что с Норой можно говорить и спорить о чем угодно. И наконец, что самое важное, она поощряла девочку выражать собственные мысли – до этого Оливия даже не подозревала, что они у нее есть, так как желания матери и отца всегда стояли на первом месте.
   В доме Норы для нее всегда была готова спальня, в которую она переехала насовсем, когда ей исполнилось шестнадцать.
   – Как пара подростков, которые, к несчастью, являются твоими родителями, восприняла эту новость? – поинтересовалась тогда Нора.
   – Я даже не уверена, поняли ли они что-то, – призналась Оливия. – Он думает, что я с ней. Она думает, что я у него. Какая разница? – пожала плечами девочка.
   Как-то ее мать неуверенно спросила:
   – Ты думаешь, это хорошая идея? Нора немного, – она понизила голос, словно раскрывая страшную тайну, – консерваторша.
   Оливия хотела сказать, что не возражала бы, если бы кто-нибудь из них хоть немного обладал этим качеством, но вместо этого заверила мать, что у нее все в полном порядке. Мелисанда успокоилась, тема была закрыта.
   Перед самым отъездом мать взмолилась:
   – Пожалуйста, не называй меня мамой при посторонних. Это звучит так, словно мне уже за сорок, а не тридцать один.
   – Разве не тридцать три? – нахмурилась Оливия. – Я ведь родилась, когда тебе было...
   – Дорогая, не придирайся к словам. Тем более что мне нельзя дать больше двадцати пяти, как утверждают многие. Договорились?
   – Конечно, – согласилась Оливия, горько вздохнув, чего мать не заметила.
   – Спасибо, дорогая! – просияла Мелисанда. – Можешь называть меня Мелли.
   – Хорошо, мам.
   Мелисанда сердито взглянула на дочь, но в этот раз у нее хватило благоразумия промолчать.
   В тот же вечер Оливия передала Норе этот разговор. Та возмутилась:
   – Немного консерваторша?! Она, конечно, хотела сказать, что меня не мотает по миру, как листок на ветру?
   – Думаю, она имела в виду, что ты не знаешь, что такое любовь.
   Нора промолчала. Оливия настойчиво спросила:
   – Но ведь она не права?
   Тогда Оливия впервые услышала об Эдварде, который давно умер, однако успел разжечь пожар в сердце любившей его девушки. Позже, когда Оливия подросла, Нора сообщила ей и остальные детали.
   Норе было восемнадцать лет, когда она познакомилась с Эдвардом, девятнадцатилетним офицером. Вскоре они объявили о своей помолвке, а в двадцать лет он погиб. Больше Нора никого не смогла полюбить.
   Эта история потрясла Оливию. Позже, сравнивая историю Норы с жизнью своих отца и матери, она пришла в ужас.
   А потом Оливия на себе узнала, что такое несчастливая любовь. Она-то думала, что защищена от глубоких чувств цинизмом, которым была обязана своим родителям. В юности Оливия намеренно избегала встреч с парнями, гордясь тем, что в результате этого сердце ее не было разбито. Но отсутствие опыта обернулось против нее, когда она познакомилась с Энди. Она не заметила в нем того, что насторожило бы любую другую девушку, а потому его предательство оставило глубокую рану в ее душе.
   Тогда-то Оливия и сбежала в Китай, поклявшись себе никогда не совершать подобную ошибку. Она дала себе зарок: мужчины для нее больше не существуют. Любовь также не существует, это все романтические бредни. Теперь ей точно ничто не угрожает.
   Наконец Оливия уснула. Однако сон ее был беспокойным. Девушку бросало то в жар, то в холод, кровь все быстрее струилась по жилам, а в груди гулко билось сердце. Она внезапно проснулась и столь же внезапно поняла: уверенность в том, что ей ничто не грозит – очередная иллюзия.

Глава 2

   Утром следующего дня Оливия проснулась в подавленном состоянии. Отражение в зеркале не улучшило ее настроения. Куда подевалась живая девушка, которой немногим больше двадцати лет, со стройной фигурой, густыми волосами цвета меда и большими, выразительными, голубыми глазами?
   – Думаю, она никогда не существовала, – хмуро сообщила Оливия своему отражению. – Сейчас реальность – это ты.
   Неужели она так и не пришла в себя после предательства Энди? Оливия тут же отвергла эту мысль.
   – Ну и старуха, – пробормотала она. – Я выгляжу старше своих лет. И, по-моему, я чересчур похудела. А волосы вообще неизвестно на что похожи. Такое ощущение, что они с минуту на минуту поседеют.
   Оливия уложила волосы в аккуратный пучок, хотя обычно оставляла их распущенными, и они лежали на плечах мягкими волнами.
   Плохо начавшийся день тянулся и тянулся. Дети вели себя прекрасно, внимая каждому слову, обед был вкусный, ее друзья и коллеги по работе спрашивали, как она себя чувствует. Миссис Ву даже попыталась отослать Оливию домой.
   – Это последствия вчерашнего падения, – заявила она. – Идите и отдохните.
   – Лучше поговорите с Донгом, – попросила Оливия. – И убедите его не лазить по деревьям.
   – Хорошо, – уступила миссис Ву. – Но если надумаете уйти пораньше, я не возражаю.
   Когда рабочий день подошел к концу, Оливия чувствовала себя просто отвратительно. Ей хотелось поскорее оказаться дома, но вместе с тем мысль об одиночестве нагоняла на нее еще большую тоску. Она вышла из здания школы – почему-то воспользовавшись боковым выходом, – и замерла как вкопанная, увидев доктора Митчелла.
   И почему-то в эту минуту пришла уверенность в том, что рано или поздно они должны были снова встретиться.
   Митчелл устроился рядом с главным входом, то и дело поглядывая на дверь, будто ожидал кого-то.
   Оливия пятилась до тех пор, пока не очутилась в тени деревьев. Глядя оттуда на него, она отметила, что сегодня, вне стен клиники, доктор Ланг Митчелл выглядит несколько по-другому: высокий, не такой мускулистый, скорее поджарый. Он был небрежно элегантен, но, кроме выдержки и уверенности, в нем ощущалось легкое беспокойство.
   – Могу я вам чем-нибудь помочь? – спросила Оливия, покинув свое укрытие и направляясь к нему.
   Лицо доктора Митчелла сразу просветлело, немедленно стало ясно, что ждал он именно ее. Удивительно, но и у Оливии сразу стало как-то светлее на душе.
   – Я подумал, не стоит ли мне проведать своих вчерашних пациентов, – сказал он, шагая ей навстречу.
   – Вы удостаиваете подобной чести всех своих больных? – улыбнулась Оливия.
   Глаза его вспыхнули озорством.
   – Только вас, – признался он.
   – Надо же! Благодарю. Донг уже дома, и у него все хорошо.
   – Как насчет вас?
   – О, всего несколько царапин, о которых уже позаботился отличный врач.
   Ланг склонил голову набок:
   – Тем не менее я хотел убедиться собственными глазами, что с вами все в порядке.
   – Конечно. – Оливия сделала шаг назад, приглашая его зайти в школу, но он покачал головой:
   – У меня есть идея получше. Здесь неподалеку есть очень уютный ресторанчик.
   Ланг словно спрашивал, не слишком ли он торопит события, и Оливия поспешила согласиться:
   – Мысль просто чудесная.
   – Моя машина здесь, недалеко.
   К удовольствию Оливии, ресторан, к которому они подъехали, был типично китайским. Многие кварталы Пекина уже ничем не отличались от современных деловых центров Европы, но девушка полюбила истинно китайскую архитектуру, старые здания со ступенчатыми крышами, загнутыми кверху. Ресторанчик располагался как раз в таком строении. Его крыша была подсвечена разноцветными огнями.
   Радовалась Оливия недолго, так как и этот, а затем и следующий ресторан, куда привез ее Ланг, были переполнены.
   – Может, нам стоит...
   Его речь заглушил чей-то радостный вопль. Обернувшись, они увидели молодого человека. Он стоял рядом с боковой улочкой, махая им рукой. Как только парень понял, что его заметили, он тут же скрылся, причем ни разу не обернулся, чтобы убедиться, следуют ли они за ним.
   – Нас застукали, – печально произнес спутник Оливии. – Придется идти в «Танцующий дракон».
   – Это плохой ресторан?
   – Самый лучший. Но пойдемте. Потом я все объясню.
   Они мгновенно нашли «Танцующий дракон»: нарисованные на стенах драконы подмигивали прохожим. Внутри он оказался не очень большим, оживленным, ярко освещенным и также переполненным.
   – У них же нет свободных столиков, – пробормотала Оливия.
   – Напрасно тревожитесь. Они всегда держат один для меня.
   Почти сразу Оливия снова увидела молодого парня с улицы. Он жестом попросил следовать за ним, приведя их к небольшому столику в углу, практически скрытому от любопытных взглядов. Должно быть, этот столик был предназначен для влюбленных. Ланг, очевидно, подумал о том же, так как он негромко и невнятно пробормотал, обращаясь к парню:
   – Неужели необходимо быть таким прямолинейным?
   – Почему нет? – искренне удивился тот. – Разве не за этим столиком ты всегда сидишь?
   Оливия опустилась на стул, ощущая, что настроение ее улучшается. В ней даже проснулось любопытство: похоже, доктор Митчелл – личность незаурядная.