Курт огляделся. Соседи! Надо узнать, был ли у нее сын. И куда она переехала, если переехала.
На другой стороне улицы его внимание привлекли открытые ворота гаража. Автомобиль уже стоял на подъездной дорожке. Из гаража вышел мужчина, таща за собой длинный зеленый поливочный шланг. В бейсболке, белой майке, шортах до колен.
Курт пересек улицу.
— Я ищу Барбару Андерсон, сэр. Не могли бы вы сказать мне...
— Она переехала, — мужчина задумчиво почесал нос. — Недели три тому назад, совершенно неожиданно. Только-только говорила о том, что надо выкосить лужайку, и вдруг — бах, собрала вещи и уехала.
Три недели. Практически сразу после разговора с ним. Он опоздал на три недели!
— Она мисс или миссис?
— Миссис. Разведенка, знаете ли. Сначала я подумал, что она вернулась к Чарли, но на прошлой неделе приехал агент по торговле недвижимостью и поставил вон ту табличку.
Курт кивнул:
— Странно, что она так быстро снялась с места. Все-таки у нее сын. Кажется, ему лет десять?
— Джимми? Да.
Мужчина уже отворачивался от него, когда Курта осенило.
— Скажите, а вы не помните, чтобы кто-то интересовался миссис Андерсон? Скажем, этой весной?
— Нет, — неожиданно мужчина нахмурился, поставил ногу на бампер автомобиля. — Хотя как-то в начале мая, в воскресенье утром, сразу после того, как Барбара повела сына в церковь, приходил парень школьного возраста. Сказал, что ищет какого-то другого Андерсона, имени я уже не запомнил. А вот парня запомнил, потому что выглядел он как мексиканец. Вы понимаете, смуглая кожа, черные волосы... да, и длинный нос. Нос я запомнил лучше всего.
Каким-то образом они выяснили, где живет мальчик, поговорили с соседями, чтобы вызнать его имя, потом пригрозили Барбаре, вероятно, по телефону. И угрозы эти Барбара восприняла серьезно, подумал Курт, иначе не сорвалась бы с места, когда он зашел к ней и задал невинный вопрос. Да, все сходится. Не просто же так она даже днем закрывала дверь на засов и цепочку. Разумеется, это все косвенные улики, но...
— Вы, наверное, не знаете, где найти Барбару, не так ли?
— Разумеется, нет, сэр. Как я и говорил, она уехала внезапно. Не оставила ни адреса, ни телефона. Но я думаю, вам не составит труда найти ее.
— Как?
— Через торговца недвижимостью. Или Чарли.
Пятнадцать минут спустя, мокрый от пота, Курт входил в дом. Даже не приняв душ, позвонил в «Херитейдж риэлти компани», что находилась в доме 2101 по Армандоро-уд, чтобы узнать, работают ли они по воскресеньям. Как выяснилось, работают. Спустившись же вниз в чистых брюках и тенниске, Курт вновь позвонил в справочную. Новый номер Барбары в справочнике не значился, зато ему дали номер Чарли. Тот проживал на Хоумстид-авеню. После шестого звонка в трубке послышался недовольный голос:
— Слушаю.
— Извините, что беспокою вас, мистер Андерсон, но я хотел бы переговорить с Барбарой. Она...
— Ее номер в телефонном справочнике, черт побери! Дом семнадцать девяносто один по Эджвуд-драйв!
— Она с месяц как переехала, мистер Андерсон.
— Послушай, приятель, — в голосе слышалось нескрываемое раздражение, — мы развелись два года тому назад. Она получила все: дом, счет в банке, а мне оставила разве что левое яйцо. Я не желаю иметь с ней никаких дел, исключая алименты, которые я посылаю ей по почте. Я не видел ни ее, ни парня уже с полгода. Если она должна тебе деньги, обратись к кому-нибудь еще, — и он бросил трубку.
«Херитейдж риэлти» делила двухэтажный особнячок с булочной. Стены украшали диаграммы, схематичные изображения одно— и двухэтажных домов, выцветшие фотографии. За деревянной перегородкой стояли четыре стола, заваленные бумагами. За вторым разговаривала по телефону черноволосая некрасивая женщина, миссис Пиннео, как следовало из таблички, стоящей на столе. Когда она положила трубку, Курт задал интересующий его вопрос.
— Семнадцать девяносто один по Эджвуд-драйв? Прекрасный дом, сэр. Три спальни, две ванные, внутренний дворик, электрическая кухня, новая...
— Я пытаюсь найти хозяйку.
Она пристально посмотрела на него.
— Миссис Андерсон уполномочила нас представлять ее интересы.
— Я понимаю. Она мне нужна по личному делу. Не могли бы вы сообщить мне ее адрес...
— Это невозможно, сэр, — она нетерпеливо забарабанила по столу тупым концом карандаша.
— Тогда, может быть, телефон. Я могу и позвонить.
— Ее телефон не занесен в справочник, сэр. До свидания.
— Но я...
— Я сказала, до свидания, сэр.
Курт закрыл за собой дверь, постоял под жаркими лучами солнца. Да, к Барбаре он не приблизился ни на йоту, но еще раз убедился в том, что именно она ему и нужна. Не зря же она отгораживает себя и своего сына от кого-то или чего-то. Курт ни на минуту не сомневался, что боится она хищников. Следовало ли из этого, что она или ее сын знают что-то очень важное, не известное ни ему, ни полиции, на Уордену?
Пора Эндрю Мэтьюзу вновь вступать в игру, потому что вот он — новый фактор. Барбара Андерсон. И Джимми.
Глава 19
Глава 20
Глава 21
На другой стороне улицы его внимание привлекли открытые ворота гаража. Автомобиль уже стоял на подъездной дорожке. Из гаража вышел мужчина, таща за собой длинный зеленый поливочный шланг. В бейсболке, белой майке, шортах до колен.
Курт пересек улицу.
— Я ищу Барбару Андерсон, сэр. Не могли бы вы сказать мне...
— Она переехала, — мужчина задумчиво почесал нос. — Недели три тому назад, совершенно неожиданно. Только-только говорила о том, что надо выкосить лужайку, и вдруг — бах, собрала вещи и уехала.
Три недели. Практически сразу после разговора с ним. Он опоздал на три недели!
— Она мисс или миссис?
— Миссис. Разведенка, знаете ли. Сначала я подумал, что она вернулась к Чарли, но на прошлой неделе приехал агент по торговле недвижимостью и поставил вон ту табличку.
Курт кивнул:
— Странно, что она так быстро снялась с места. Все-таки у нее сын. Кажется, ему лет десять?
— Джимми? Да.
Мужчина уже отворачивался от него, когда Курта осенило.
— Скажите, а вы не помните, чтобы кто-то интересовался миссис Андерсон? Скажем, этой весной?
— Нет, — неожиданно мужчина нахмурился, поставил ногу на бампер автомобиля. — Хотя как-то в начале мая, в воскресенье утром, сразу после того, как Барбара повела сына в церковь, приходил парень школьного возраста. Сказал, что ищет какого-то другого Андерсона, имени я уже не запомнил. А вот парня запомнил, потому что выглядел он как мексиканец. Вы понимаете, смуглая кожа, черные волосы... да, и длинный нос. Нос я запомнил лучше всего.
Каким-то образом они выяснили, где живет мальчик, поговорили с соседями, чтобы вызнать его имя, потом пригрозили Барбаре, вероятно, по телефону. И угрозы эти Барбара восприняла серьезно, подумал Курт, иначе не сорвалась бы с места, когда он зашел к ней и задал невинный вопрос. Да, все сходится. Не просто же так она даже днем закрывала дверь на засов и цепочку. Разумеется, это все косвенные улики, но...
— Вы, наверное, не знаете, где найти Барбару, не так ли?
— Разумеется, нет, сэр. Как я и говорил, она уехала внезапно. Не оставила ни адреса, ни телефона. Но я думаю, вам не составит труда найти ее.
— Как?
— Через торговца недвижимостью. Или Чарли.
Пятнадцать минут спустя, мокрый от пота, Курт входил в дом. Даже не приняв душ, позвонил в «Херитейдж риэлти компани», что находилась в доме 2101 по Армандоро-уд, чтобы узнать, работают ли они по воскресеньям. Как выяснилось, работают. Спустившись же вниз в чистых брюках и тенниске, Курт вновь позвонил в справочную. Новый номер Барбары в справочнике не значился, зато ему дали номер Чарли. Тот проживал на Хоумстид-авеню. После шестого звонка в трубке послышался недовольный голос:
— Слушаю.
— Извините, что беспокою вас, мистер Андерсон, но я хотел бы переговорить с Барбарой. Она...
— Ее номер в телефонном справочнике, черт побери! Дом семнадцать девяносто один по Эджвуд-драйв!
— Она с месяц как переехала, мистер Андерсон.
— Послушай, приятель, — в голосе слышалось нескрываемое раздражение, — мы развелись два года тому назад. Она получила все: дом, счет в банке, а мне оставила разве что левое яйцо. Я не желаю иметь с ней никаких дел, исключая алименты, которые я посылаю ей по почте. Я не видел ни ее, ни парня уже с полгода. Если она должна тебе деньги, обратись к кому-нибудь еще, — и он бросил трубку.
«Херитейдж риэлти» делила двухэтажный особнячок с булочной. Стены украшали диаграммы, схематичные изображения одно— и двухэтажных домов, выцветшие фотографии. За деревянной перегородкой стояли четыре стола, заваленные бумагами. За вторым разговаривала по телефону черноволосая некрасивая женщина, миссис Пиннео, как следовало из таблички, стоящей на столе. Когда она положила трубку, Курт задал интересующий его вопрос.
— Семнадцать девяносто один по Эджвуд-драйв? Прекрасный дом, сэр. Три спальни, две ванные, внутренний дворик, электрическая кухня, новая...
— Я пытаюсь найти хозяйку.
Она пристально посмотрела на него.
— Миссис Андерсон уполномочила нас представлять ее интересы.
— Я понимаю. Она мне нужна по личному делу. Не могли бы вы сообщить мне ее адрес...
— Это невозможно, сэр, — она нетерпеливо забарабанила по столу тупым концом карандаша.
— Тогда, может быть, телефон. Я могу и позвонить.
— Ее телефон не занесен в справочник, сэр. До свидания.
— Но я...
— Я сказала, до свидания, сэр.
Курт закрыл за собой дверь, постоял под жаркими лучами солнца. Да, к Барбаре он не приблизился ни на йоту, но еще раз убедился в том, что именно она ему и нужна. Не зря же она отгораживает себя и своего сына от кого-то или чего-то. Курт ни на минуту не сомневался, что боится она хищников. Следовало ли из этого, что она или ее сын знают что-то очень важное, не известное ни ему, ни полиции, на Уордену?
Пора Эндрю Мэтьюзу вновь вступать в игру, потому что вот он — новый фактор. Барбара Андерсон. И Джимми.
Глава 19
— Флойд говорит мне, что вы уже готовы к сдаче экзаменов на получение лицензии частного детектива, — улыбнулся Эндрю Мэтьюз.
— Он преувеличил мои успехи, — Курт хмурился, думая о своем. — Я уверен, что Барбара Андерсон — мать мальчишки, который мне нужен, но толку от этого нет, потому что я не знаю, как ее найти. Когда в воскресенье ваша служба ответов сообщила мне, что вы будете только сегодня, я узнал у ее мужа номер почтового ящика, на который он посылает алименты, и отправил ей письмо. Она не ответила.
В кабинет частного детектива Курт попал лишь в среду. Мэтьюз отъезжал в Ист-Бэй, вернулся лишь два часа назад после бессонной ночи и постоянно зевал.
— Как насчет конторы, что продает ее дом? — спросил он Курта. — У них должен быть ее адрес и телефон на случай, если появится покупатель.
— Я заходил к ним в воскресенье. Женщина, что сидела там, ничего мне не сказала.
Мэтьюз вновь зевнул.
— Получается, эта крошка отгородилась от всего мира. Вероятно, сняла квартиру, в оплату аренды которой включены все услуги. То есть счета за воду, газ, электричество приходят хозяину дома, — он потянулся за телефонным справочником. — Попробуем самый легкий путь. Как звали женщину из риэлтерской компании?
— Миссис... — Курт напряг память. — Миссис Пиннео.
Мэтьюз набрал номер «Херитейдж риэлти», откинулся на спинку обитого дорогой кожей вращающегося стула и уставился в потолок налитыми кровью глазами. У Курта создалось ощущение, что в такой позе ему доводилось проводить не один час, что-то обдумывая или ожидая звонка.
Мэтьюз резко наклонился вперед.
— Да, миссис Пиннео, пожалуйста, — голос изменился, стал резким, грубым. — Миссис Пиннео? Это Чарлз Андерсон. Я сегодня приехал к Барбаре и увидел вашу табличку «ПРОДАЕТСЯ» у ее дома на Эджвуд-драйв, — из трубки донеслись какие-то квакающие звуки. — А какого черта меня не поставили в известность? Если бы моя бывшая жена удосужилась показать вам копию судебного решения о нашем разводе, вы бы знали, что я имею право на одну четверть суммы, вырученной от продажи... Что? Не вешайте мне лапшу на уши, мадам! Я никому не давал никаких разрешений...
Вновь в трубке заверещало. Мэтьюз поймал взгляд Курта, подмигнул, а затем продолжил, заметно сбавив напор:
— Я ничего вам не запрещаю. Просто я связался бы с ней сам, если в знал ее новый адрес. Кстати, продиктуйте его мне... Что? Как это не можете... Ладно, адрес, телефон, какая разница? После трех часов, значит?
Он записал телефон на обратной стороне какого-то конверта, положил трубку на рычаг, протянул конверт Курту.
— Ее можно найти по этому телефону, девятьсот восемьдесят два — семьдесят семь — шестьдесят четыре, после трех часов дня. Скорее всего, этого номера нет в справочнике, но она могла дать и рабочий телефон. Сейчас проверим... — Он позвонил на телефонную станцию. Разговор занял не больше тридцати секунд. — Как я и думал. В справочнике номера нет. Узнать его через телефонную станцию практически невозможно. Там не держат сотрудников, которые слишком вольно обращаются с информацией о таких вот номерах, — он посмотрел на настенные часы. — Ничего не остается, как ждать до трех.
— Вы чертовски устали, Эндрю, — заметил Курт. — Совсем необязательно заниматься этим сегодня. Выспитесь, а потом...
Мэтьюз в который раз зевнул, потер небритый подбородок:
— Да, я забежал в контору, чтобы просмотреть почту. И уже шел в спортивный зал, когда вы перехватили меня. Давайте встретимся здесь в три часа дня и...
— Если вы позволите мне оплатить вам целый день.
Детектив покачал головой:
— Перестаньте, Курт. Я и так обошелся вам в три сотни, не узнав ничего путного. Мальчика вы нашли сами. И моя профессиональная честь требует, чтобы я чем-то вам помог. Угостите меня и нашего тяжелоатлета ленчем, и будем считать, что мы в расчете.
Правы ли они? Если Курт найдет хищников, будет ли он принимать в расчет, что живут они в трущобах, их родители в разводе или они относятся к национальным меньшинствам? Что в этом случае изменится для Паулы? Или Рокуэлла? Разница между парнем из неблагополучной семьи и студентом Йеля, размахивающим цепью, только в одном: парень из неблагополучной семьи ударит куда больнее.
В кабинет детектива они вернулись без пяти минут три. Мэтьюз сел за стол и начал что-то писать на листке бумаги.
— Разрабатываю легенду, — пояснил он. — Надо так построить разговор, чтобы ни один их вопрос не остался без убедительного ответа.
Когда он начал вертеть диск, Курт напрягся как струна. Он чувствовал, что именно Барбара и ее сын могли указать ему путь к хищникам.
— Добрый день, — занудный, скучный голос. — Телефон по-прежнему барахлит? — он слушал, изредка кивая. — Понятно. Помехи, значит? Это номер девятьсот восемьдесят два — семьдесят семь — шестьдесят четыре? М-м-м. Интересно. Видите ли, я набрал триста шестьдесят два — сорок восемь — семьдесят два. Совершенно верно. По терминологии, принятой в телефонной компании, это называется «электронная инверсия».
Причина в дефекте самого провода, нарушения изоляции, а иногда и в неправильном соединении. И всякий раз приходится «прозванивать» всю линию...
Несмотря на бесстрастный тон, на лице Мэтьюза выступил пот. Он работал, работал с полной отдачей.
— Да, мадам, вы совершенно правы. Лайнман Честер Драмм, удостоверение номер триста восемьдесят четыре, служба ремонта телефонов. Да. Мне придется начать с вашей распределительной коробки, — с носа упала капелька пота. — Вы проживаете в отдельном доме или квартире? Какой номер? Двенадцать? Отлично, мадам. Буду у вас через час, если это удобно... О, чуть не забыл. Вы же не назвали мне адрес, — он хохотнул. — Нет, мадам, ремонтной службе сообщают только номера телефонов. Забота о клиентах. У некоторых номера не указаны в справочнике...
У Курта перехватило дыхание. Но детектив уже что-то торопливо записывал. Наконец поблагодарил свою собеседницу, положил трубку и шумно выдохнул:
— Очень уж они подозрительные, когда в бегах. Хочется верить, что скрывается она не от налогового инспектора.
— Одного я понять не могу, — подал голос Престон. — Как ты узнал, что у нее барахлит телефон?
Мэтьюз рассмеялся и встал.
— Я этого не знал. И телефон у нее наверняка в полном порядке. Но кого ни спроси, почему-то все думают, что с телефоном у них нелады, — он протянул бумажку Курту. — Эрройо Тауэрс, квартира двенадцать, дом четырнадцать восемьдесят два по Роблес-драйв. Она говорит, если ее белый «форд» на стоянке, значит, она дома. Если машины нет, она поехала в супермаркет и тогда ее надо подождать. До того как звонить в дверь, я бы убедился, что автомобиль на месте. Чтобы она не увидела вас раньше, чем вы ее.
— Он преувеличил мои успехи, — Курт хмурился, думая о своем. — Я уверен, что Барбара Андерсон — мать мальчишки, который мне нужен, но толку от этого нет, потому что я не знаю, как ее найти. Когда в воскресенье ваша служба ответов сообщила мне, что вы будете только сегодня, я узнал у ее мужа номер почтового ящика, на который он посылает алименты, и отправил ей письмо. Она не ответила.
В кабинет частного детектива Курт попал лишь в среду. Мэтьюз отъезжал в Ист-Бэй, вернулся лишь два часа назад после бессонной ночи и постоянно зевал.
— Как насчет конторы, что продает ее дом? — спросил он Курта. — У них должен быть ее адрес и телефон на случай, если появится покупатель.
— Я заходил к ним в воскресенье. Женщина, что сидела там, ничего мне не сказала.
Мэтьюз вновь зевнул.
— Получается, эта крошка отгородилась от всего мира. Вероятно, сняла квартиру, в оплату аренды которой включены все услуги. То есть счета за воду, газ, электричество приходят хозяину дома, — он потянулся за телефонным справочником. — Попробуем самый легкий путь. Как звали женщину из риэлтерской компании?
— Миссис... — Курт напряг память. — Миссис Пиннео.
Мэтьюз набрал номер «Херитейдж риэлти», откинулся на спинку обитого дорогой кожей вращающегося стула и уставился в потолок налитыми кровью глазами. У Курта создалось ощущение, что в такой позе ему доводилось проводить не один час, что-то обдумывая или ожидая звонка.
Мэтьюз резко наклонился вперед.
— Да, миссис Пиннео, пожалуйста, — голос изменился, стал резким, грубым. — Миссис Пиннео? Это Чарлз Андерсон. Я сегодня приехал к Барбаре и увидел вашу табличку «ПРОДАЕТСЯ» у ее дома на Эджвуд-драйв, — из трубки донеслись какие-то квакающие звуки. — А какого черта меня не поставили в известность? Если бы моя бывшая жена удосужилась показать вам копию судебного решения о нашем разводе, вы бы знали, что я имею право на одну четверть суммы, вырученной от продажи... Что? Не вешайте мне лапшу на уши, мадам! Я никому не давал никаких разрешений...
Вновь в трубке заверещало. Мэтьюз поймал взгляд Курта, подмигнул, а затем продолжил, заметно сбавив напор:
— Я ничего вам не запрещаю. Просто я связался бы с ней сам, если в знал ее новый адрес. Кстати, продиктуйте его мне... Что? Как это не можете... Ладно, адрес, телефон, какая разница? После трех часов, значит?
Он записал телефон на обратной стороне какого-то конверта, положил трубку на рычаг, протянул конверт Курту.
— Ее можно найти по этому телефону, девятьсот восемьдесят два — семьдесят семь — шестьдесят четыре, после трех часов дня. Скорее всего, этого номера нет в справочнике, но она могла дать и рабочий телефон. Сейчас проверим... — Он позвонил на телефонную станцию. Разговор занял не больше тридцати секунд. — Как я и думал. В справочнике номера нет. Узнать его через телефонную станцию практически невозможно. Там не держат сотрудников, которые слишком вольно обращаются с информацией о таких вот номерах, — он посмотрел на настенные часы. — Ничего не остается, как ждать до трех.
— Вы чертовски устали, Эндрю, — заметил Курт. — Совсем необязательно заниматься этим сегодня. Выспитесь, а потом...
Мэтьюз в который раз зевнул, потер небритый подбородок:
— Да, я забежал в контору, чтобы просмотреть почту. И уже шел в спортивный зал, когда вы перехватили меня. Давайте встретимся здесь в три часа дня и...
— Если вы позволите мне оплатить вам целый день.
Детектив покачал головой:
— Перестаньте, Курт. Я и так обошелся вам в три сотни, не узнав ничего путного. Мальчика вы нашли сами. И моя профессиональная честь требует, чтобы я чем-то вам помог. Угостите меня и нашего тяжелоатлета ленчем, и будем считать, что мы в расчете.
* * *
За ленчем с Престоном и частным детективом Курт убедился, что Мэтьюз, как и Престон, относится к той категории людей, которая все более и более интересовала его. Привыкшим работать, а не болтать. Не циник, но реалист, принимающий человечество таким, как оно есть, не пытающийся объяснить зло, а борющийся с ним всеми доступными средствами. Чем-то он напоминал. Монти Уордена. Судя по всему, он тоже делил людей на червей и человеческих существ. Нарушающих закон и законопослушных. Впрочем, Престон рассуждал несколько иначе: если кто-то пристает к тебе, врежь ему первым.Правы ли они? Если Курт найдет хищников, будет ли он принимать в расчет, что живут они в трущобах, их родители в разводе или они относятся к национальным меньшинствам? Что в этом случае изменится для Паулы? Или Рокуэлла? Разница между парнем из неблагополучной семьи и студентом Йеля, размахивающим цепью, только в одном: парень из неблагополучной семьи ударит куда больнее.
В кабинет детектива они вернулись без пяти минут три. Мэтьюз сел за стол и начал что-то писать на листке бумаги.
— Разрабатываю легенду, — пояснил он. — Надо так построить разговор, чтобы ни один их вопрос не остался без убедительного ответа.
Когда он начал вертеть диск, Курт напрягся как струна. Он чувствовал, что именно Барбара и ее сын могли указать ему путь к хищникам.
— Добрый день, — занудный, скучный голос. — Телефон по-прежнему барахлит? — он слушал, изредка кивая. — Понятно. Помехи, значит? Это номер девятьсот восемьдесят два — семьдесят семь — шестьдесят четыре? М-м-м. Интересно. Видите ли, я набрал триста шестьдесят два — сорок восемь — семьдесят два. Совершенно верно. По терминологии, принятой в телефонной компании, это называется «электронная инверсия».
Причина в дефекте самого провода, нарушения изоляции, а иногда и в неправильном соединении. И всякий раз приходится «прозванивать» всю линию...
Несмотря на бесстрастный тон, на лице Мэтьюза выступил пот. Он работал, работал с полной отдачей.
— Да, мадам, вы совершенно правы. Лайнман Честер Драмм, удостоверение номер триста восемьдесят четыре, служба ремонта телефонов. Да. Мне придется начать с вашей распределительной коробки, — с носа упала капелька пота. — Вы проживаете в отдельном доме или квартире? Какой номер? Двенадцать? Отлично, мадам. Буду у вас через час, если это удобно... О, чуть не забыл. Вы же не назвали мне адрес, — он хохотнул. — Нет, мадам, ремонтной службе сообщают только номера телефонов. Забота о клиентах. У некоторых номера не указаны в справочнике...
У Курта перехватило дыхание. Но детектив уже что-то торопливо записывал. Наконец поблагодарил свою собеседницу, положил трубку и шумно выдохнул:
— Очень уж они подозрительные, когда в бегах. Хочется верить, что скрывается она не от налогового инспектора.
— Одного я понять не могу, — подал голос Престон. — Как ты узнал, что у нее барахлит телефон?
Мэтьюз рассмеялся и встал.
— Я этого не знал. И телефон у нее наверняка в полном порядке. Но кого ни спроси, почему-то все думают, что с телефоном у них нелады, — он протянул бумажку Курту. — Эрройо Тауэрс, квартира двенадцать, дом четырнадцать восемьдесят два по Роблес-драйв. Она говорит, если ее белый «форд» на стоянке, значит, она дома. Если машины нет, она поехала в супермаркет и тогда ее надо подождать. До того как звонить в дверь, я бы убедился, что автомобиль на месте. Чтобы она не увидела вас раньше, чем вы ее.
Глава 20
Попав в час пик, Курт добрался до Эрройо Тауэрс, комплексу многоквартирных зданий в пятнадцати милях от спортивного зала Престона, лишь в тридцать пять минут пятого. Белый «форд» занимал положенное ему место на стоянке. Когда он нажал кнопку домофона у цифры двенадцать, алюминиевая дверь с панелями из матового стекла открылась, пропуская его в холл.
Лифт поднимался на удивление медленно. Выйдя из кабины, Курт вытер ладони о брюки. Он словно вновь оказался перед раскрытым люком «локхида», рассекающего воздух со скоростью ста двадцати миль в час, зная, что, как только красная лампа сменится зеленой, ему не останется ничего иного, как прыгать вниз.
Курт позвонил.
Дверь открыла Барбара Андерсон.
— Мистер Драмм? Я... о?
— Курт Холстид. На этой неделе я отправил вам письмо...
Она начала было закрывать дверь, но передумала, увидев, что он не пытается воспрепятствовать ей. Оранжевое платье с белым передничком только подчеркивало ее превосходную фигуру. В квартире пахло поставленными в духовку булочками.
— Я... получила ваше письмо, — ее зеленоватые глаза не отрывались от его лица, голос дрогнул. — Я не ответила вам, потому что... потому что мой сын не тот мальчик, который вам нужен. Он...
— Мы оба знаем, что это не так, миссис Андерсон, — возразил Курт.
И только после этого шагнул через порог, и ей пришлось отступить в сторону, чтобы пропустить его. Джо Луис как-то сказал, что, увидев брешь в защите соперника, поздно готовить удар, надо бить сразу. Вот и до Курта дошло, что глаза женщины переполнены ужасом и она готова закричать, лишь когда он уже сидел в кресле.
— Я бы не отказался от чашки чаю, — улыбнулся он. И тут же с кухни донесся гонг. — И я думаю, что вам пора вынимать булочки из духовки.
— Я... — ужас исчез из ее глаз. — Я... конечно. Булочки.
И она упорхнула на кухню. Курт огляделся. Квартирка новенькая. Акриловый ковер на полу, сдвижная дверь на балкон.
— Где вы работаете, миссис Андерсон? — крикнул он.
— Я... в больнице. Я медицинская сестра. Вот почему она просила звонить после трех часов. Работа по сменам, с тем чтобы успеть забрать Джимми из школы, когда начнутся занятия.
Пять минут спустя Барбара Андерсон вернулась с полным подносом. Она успела даже подкраситься. Курт решил, что, как и Паула, она женщина самостоятельная, полагающаяся только на себя. Возможно, это и привело к разводу.
— Как я и объяснял в моем письме, миссис Андерсон, я — профессор университета Лос-Фелиса и живу на Линда Виста-роуд, рядом с полем для гольфа, у которого ваш сын видел четырех мужчин, вылезающих из автомобиля.
Барбара нетерпеливо махнула рукой.
— Я знаю, кто вы. Получив письмо, я позвонила в университет. Но кто эти люди? Если они так важны, почему детектив из управления шерифа сказал, что это «рутинное расследование»? — Она вновь взмахнула рукой. — Вы же знаете: на Джимми они даже не посмотрели. Да и он едва видел их. Он много чего напридумывал, потому что... в этом он дока, мистер Холстид.
Курт отпил чаю, крепкого и ароматного. Добавил сахара, молока.
— Не могли бы вы звать меня Курт?
Помявшись, она кивнула.
— Хорошо. А вы меня — Барбара. Но вы все еще не ответили на мои вопросы, Курт.
— Я должен начать с того, что задам вопрос вам. Вы помните, как в прошлом апреле банда подростков напала на мужчину по фамилии Рокуэлл?
— Что-то не при... Ну конечно! — воскликнула она. — Я тогда не работала в Центральной окружной больнице, но... Его изувечили или... или ослепили?
— Ослепили. Полагаю, произошло это случайно. Но дело в другом. Моя жена возвращалась вместе с ним из Оперного театра Сан-Франциско. Они вместе сошли с автобуса и... — к тому времени, когда Курт добрался до звонка Мэтьюза, его рубашка взмокла от пота. Выстроенная логическая цепочка событий вызвала очень болезненные воспоминания.
Лицо Барбары напоминало посеревшую маску, когда он закончил рассказ и потянулся за чашкой.
— Значит, если бы Джимми мог опознать людей, которых он видел... — она покачала головой. — Тогда становится понятен тот ужасный телефонный звонок. После развода, два года тому назад, я поступила на работу в Медицинский центр Лос-Фелиса — благо, он находился в нескольких кварталах от моего дома. После того звонка Джимми перестал разносить газеты, а я устроилась в окружную больницу, потому что в Медицинском центре не могла заканчивать работу в три часа и забирать Джимми из школы. Когда вы впервые пришли ко мне, я решила, что вы один из них, поэтому выставила дом на продажу и перебралась в эту квартиру, неподалеку от окружной больницы.
— Я-то полагал, что меня не очень легко принять за подростка.
— Звонил мне не мальчик, а зрелый мужчина, это чувствовалось по голосу... — по ее телу пробежала дрожь, на руках выступили мурашки. — Мой отец работал докером в порту Сан-Франциско, я много лет проработала медицинской сестрой... и думала, что уже слышала все возможные ругательства. Но этот звонок... Он позвонил во вторник, двадцать седьмого мая. И такого наобещал!... Я перепугалась до смерти.
— Вы думаете, он говорил серьезно или... фантазировал?
У нее перекосило лицо.
— Более чем серьезно, — она невесело рассмеялась. — Поэтому, когда сегодня вы позвонили в дверь...
Курт подумал о том, с каким превеликим трудом, буквально по крупицам собирая информацию, ему удалось добраться до нее.
— Я думаю, вам нет нужды тревожиться из-за хищников.
— Хищников?
— Я их так называю, эту банду.
— Похоже, вы абсолютно правы. Они такие опасные, злобные. Вы уверены...
В дверь позвонили. Барбара посмотрела на часы. Поднялась.
— Это Джимми. Вернулся из бассейна. Ее зеленые глаза встретились с карими глазами Курта. Курт выругался про себя. Не следовало ему встречаться с ней наедине, говорить. Теперь он знал, что не сможет попросить у нее разрешения поговорить с мальчиком. Она столько пережила, столько ночей не могла заснуть, дрожа от страха. И Курт понимал, что без ее разрешения он не задаст мальчику ни одного вопроса.
Барбара отвела взгляд. В дверь вновь позвонили.
— Я хочу, чтобы вы остались на ужин, Курт. Особого угощения не ждите, но в разговоре он, возможно, вспомнит что-то такое, о чем забыл сказать детективам.
Курт кивнул, облегченно вздохнув.
Джимми, худощавый мальчишка с прямыми черными волосами, постоянно падающими на лоб, унаследовал от матери обаятельную улыбку и зеленые глаза. В присутствии незнакомца он сидел тихо как мышка. За ужином Курт как бы невзначай упомянул о тех четырех мужчинах возле поля для гольфа.
— Вы о тех парнях? — Джимми пренебрежительно хмыкнул. — Честно говоря, я их совсем не испугался. Я сказал, что испугался, потому что... потому что... — он в тревоге посмотрел на мать.
— Говори-говори, — покивала Барбара. — Я прекрасно знаю, почему ты наплел с три короба. Ты хотел, чтобы я думала, что ты так припозднился из-за них.
— Ма все равно не может как следует отшлепать меня, — рассмеялся Джимми. — Вообще-то я ничего не видел, кроме «шеви»-фургона.
За десертом — мороженое и только что испеченные булочки — Курт описал «парня-мексиканца», которого видели на Эджвуд-драйв, но Джимми никак не отреагировал. Уорден был прав: Джимми не мог сообщить ничего нового. Они перешли в гостиную, оставив Барбару собирать грязную посуду, и тогда Джимми наклонился к Курту.
— Я собирался позвонить маме из телефона-автомата, что в будке напротив поля для гольфа, и сказать ей, что у моего велосипеда спустило колесо, — признался он. — Только ей ничего не говорите. Я ведь ей не солгал, только собирался.
— Это останется между нами, — заверил его Курт. Та самая будка на Линда Виста, подумал он, в которой он нашел десятицентовик. — Так почему ты не позвонил, Джимми?
— Выбирайте, Курт, моечная или сушильная машина? — крикнула из кухни Барбара.
— Что? Моечная, — он встал.
— Я не мог позвонить, потому что в будке сидела девушка.
Курт остановился как вкопанный. Почувствовал, как у него на затылке зашевелились волосы. Но почему? Что странного в том, что девушка звонит по телефону-автомату? И тут же понял, что Джимми выразился иначе. Девушка не звонила — сидела в будке.
— То есть телефон был занят?
Мальчик покачал головой:
— Она даже не сняла трубку с рычага. Просто сидела, открыв дверцу и выставив ноги наружу.
— Но было темно, Джимми. Как ты мог разглядеть ее?
— Я подошел к будке вплотную, ведя рядом велосипед, а тут проехала машина, и я отлично разглядел ее в свете фар.
— Но ты ничего не сказал о ней детективу из управления шерифа.
— Ему? Он вел себя так, словно мне восемь лет, а то и меньше. — Джимми скорчил гримаску.
Восемь. Вместо десяти. Большая разница. Мальчишкам не нравится, когда их принимают за маленьких. Итак, Курт получил новую информацию, которой не владел Уорден. Почему девушка сидела в телефонной будке именно в этот вечер, в темноте, просто сидела. Словно наблюдала за чем-то или сторожила кого-то...
Наблюдала!
Только бы Барбара не позвала его из кухни.
— Э... а ты ничего не можешь вспомнить об этой девушке, Джимми?
— А что вспоминать? Обычная девушка. Старше меня, лет девятнадцати или двадцати, — он пожевал губу, внезапно просиял: — Фамилия ее отца Марсден. Я приносил им газеты до того, как они переехали, — он помолчал, вспоминая. — Большой такой белый дом с каменным фасадом на правой стороне Гленн-уэй. Они выписывали и воскресное приложение. Ее отец как-то подарил мне бейсбольную биту.
Курт пересек улицу, вошел в будку, сел на маленькую металлическую скамейку, оглядел Линда Виста. На другой стороне улицы он видел поблескивающий металлом «фольксваген», стоящий у крыльца, а выше — свет в окнах.
Они просто выставили дозорного, который даже в темную ночь мог увидеть человека, идущего по подъездной дорожке. И уж тем более сворачивающий с улицы автомобиль.
С крыльца будки он не увидел. Как же дозорный мог общаться с теми, кто вошли в дом? По телефону? Возможно. А если неправильно набран номер?
По Линда Виста проехала машина, на мгновение высветив пустую будку, открытую дверцу, даже металлическую скамейку.
Ну конечно. Второй дозорный — на крыльце.
Курт вновь прогулялся к телефонной будке, захлопнул дверцу, вернулся на крыльцо. Идеально. И листва в апреле не такая густая, как теперь, в августе. Дозорный с крыльца не мог не увидеть девушку, если в она встала, захлопнула дверцу, зажигая тем самым лампочку, и притворилась, что набирает номер. И дозорному оставалось только открыть дверь дома и крикнуть...
Но... девушка?
Да, конечно, вокруг этих рокеров в кожаных куртках, сапогах и нацистских шлемах тоже вьются женщины, но...
Только какие женщины? В которых не осталось ничего человеческого. Такие же хищники. Завтра он с этим разберется. Возобновит поиски. И Эндрю Мэтьюз ему не нужен. Всего-то надо пойти на Гленн-уэй. Задать несколько вопросов. Ее родители переехали в прошлом апреле. А она? И известно ему не только название улицы, но и дом, фамилия его бывшего владельца. Марсден. Жаль, имени он не знает, но не так это и важно. Он узнает имя, найдет ее, задаст вопросы.
Поднимаясь по лестнице в спальню, он на мгновение застыл. А если она не имеет никакого отношения к банде? Просто поссорилась с кавалером, выскочила из машины, пошла домой пешком, села в телефонной будке, чтобы немного отдохнуть?
Курт отмел эту мысль. Слишком много совпадений. И потом, хищники могли выйти на Джимми Андерсона только с ее помощью. Он узнал ее, так что разумно предположить, что и она узнала его. Завтра...
Только улегшись в кровать и погасив свет, Курт вновь подумал о Барбаре Андерсон. Ее каштановые волосы, зеленые глаза, округлости бедер и груди...
И она попросила, вернее, потребовала, чтобы он позвонил ей. Конечно, ею двигало естественное желание узнать побольше о хищниках, которые угрожали ей и ее сыну. Однако...
Может, он тоже заинтересовал ее? И между ними пробежала искорка зарождающегося чувства?
Лифт поднимался на удивление медленно. Выйдя из кабины, Курт вытер ладони о брюки. Он словно вновь оказался перед раскрытым люком «локхида», рассекающего воздух со скоростью ста двадцати миль в час, зная, что, как только красная лампа сменится зеленой, ему не останется ничего иного, как прыгать вниз.
Курт позвонил.
Дверь открыла Барбара Андерсон.
— Мистер Драмм? Я... о?
— Курт Холстид. На этой неделе я отправил вам письмо...
Она начала было закрывать дверь, но передумала, увидев, что он не пытается воспрепятствовать ей. Оранжевое платье с белым передничком только подчеркивало ее превосходную фигуру. В квартире пахло поставленными в духовку булочками.
— Я... получила ваше письмо, — ее зеленоватые глаза не отрывались от его лица, голос дрогнул. — Я не ответила вам, потому что... потому что мой сын не тот мальчик, который вам нужен. Он...
— Мы оба знаем, что это не так, миссис Андерсон, — возразил Курт.
И только после этого шагнул через порог, и ей пришлось отступить в сторону, чтобы пропустить его. Джо Луис как-то сказал, что, увидев брешь в защите соперника, поздно готовить удар, надо бить сразу. Вот и до Курта дошло, что глаза женщины переполнены ужасом и она готова закричать, лишь когда он уже сидел в кресле.
— Я бы не отказался от чашки чаю, — улыбнулся он. И тут же с кухни донесся гонг. — И я думаю, что вам пора вынимать булочки из духовки.
— Я... — ужас исчез из ее глаз. — Я... конечно. Булочки.
И она упорхнула на кухню. Курт огляделся. Квартирка новенькая. Акриловый ковер на полу, сдвижная дверь на балкон.
— Где вы работаете, миссис Андерсон? — крикнул он.
— Я... в больнице. Я медицинская сестра. Вот почему она просила звонить после трех часов. Работа по сменам, с тем чтобы успеть забрать Джимми из школы, когда начнутся занятия.
Пять минут спустя Барбара Андерсон вернулась с полным подносом. Она успела даже подкраситься. Курт решил, что, как и Паула, она женщина самостоятельная, полагающаяся только на себя. Возможно, это и привело к разводу.
— Как я и объяснял в моем письме, миссис Андерсон, я — профессор университета Лос-Фелиса и живу на Линда Виста-роуд, рядом с полем для гольфа, у которого ваш сын видел четырех мужчин, вылезающих из автомобиля.
Барбара нетерпеливо махнула рукой.
— Я знаю, кто вы. Получив письмо, я позвонила в университет. Но кто эти люди? Если они так важны, почему детектив из управления шерифа сказал, что это «рутинное расследование»? — Она вновь взмахнула рукой. — Вы же знаете: на Джимми они даже не посмотрели. Да и он едва видел их. Он много чего напридумывал, потому что... в этом он дока, мистер Холстид.
Курт отпил чаю, крепкого и ароматного. Добавил сахара, молока.
— Не могли бы вы звать меня Курт?
Помявшись, она кивнула.
— Хорошо. А вы меня — Барбара. Но вы все еще не ответили на мои вопросы, Курт.
— Я должен начать с того, что задам вопрос вам. Вы помните, как в прошлом апреле банда подростков напала на мужчину по фамилии Рокуэлл?
— Что-то не при... Ну конечно! — воскликнула она. — Я тогда не работала в Центральной окружной больнице, но... Его изувечили или... или ослепили?
— Ослепили. Полагаю, произошло это случайно. Но дело в другом. Моя жена возвращалась вместе с ним из Оперного театра Сан-Франциско. Они вместе сошли с автобуса и... — к тому времени, когда Курт добрался до звонка Мэтьюза, его рубашка взмокла от пота. Выстроенная логическая цепочка событий вызвала очень болезненные воспоминания.
Лицо Барбары напоминало посеревшую маску, когда он закончил рассказ и потянулся за чашкой.
— Значит, если бы Джимми мог опознать людей, которых он видел... — она покачала головой. — Тогда становится понятен тот ужасный телефонный звонок. После развода, два года тому назад, я поступила на работу в Медицинский центр Лос-Фелиса — благо, он находился в нескольких кварталах от моего дома. После того звонка Джимми перестал разносить газеты, а я устроилась в окружную больницу, потому что в Медицинском центре не могла заканчивать работу в три часа и забирать Джимми из школы. Когда вы впервые пришли ко мне, я решила, что вы один из них, поэтому выставила дом на продажу и перебралась в эту квартиру, неподалеку от окружной больницы.
— Я-то полагал, что меня не очень легко принять за подростка.
— Звонил мне не мальчик, а зрелый мужчина, это чувствовалось по голосу... — по ее телу пробежала дрожь, на руках выступили мурашки. — Мой отец работал докером в порту Сан-Франциско, я много лет проработала медицинской сестрой... и думала, что уже слышала все возможные ругательства. Но этот звонок... Он позвонил во вторник, двадцать седьмого мая. И такого наобещал!... Я перепугалась до смерти.
— Вы думаете, он говорил серьезно или... фантазировал?
У нее перекосило лицо.
— Более чем серьезно, — она невесело рассмеялась. — Поэтому, когда сегодня вы позвонили в дверь...
Курт подумал о том, с каким превеликим трудом, буквально по крупицам собирая информацию, ему удалось добраться до нее.
— Я думаю, вам нет нужды тревожиться из-за хищников.
— Хищников?
— Я их так называю, эту банду.
— Похоже, вы абсолютно правы. Они такие опасные, злобные. Вы уверены...
В дверь позвонили. Барбара посмотрела на часы. Поднялась.
— Это Джимми. Вернулся из бассейна. Ее зеленые глаза встретились с карими глазами Курта. Курт выругался про себя. Не следовало ему встречаться с ней наедине, говорить. Теперь он знал, что не сможет попросить у нее разрешения поговорить с мальчиком. Она столько пережила, столько ночей не могла заснуть, дрожа от страха. И Курт понимал, что без ее разрешения он не задаст мальчику ни одного вопроса.
Барбара отвела взгляд. В дверь вновь позвонили.
— Я хочу, чтобы вы остались на ужин, Курт. Особого угощения не ждите, но в разговоре он, возможно, вспомнит что-то такое, о чем забыл сказать детективам.
Курт кивнул, облегченно вздохнув.
* * *
Ужин действительно не тянул на пир: баночная ветчина, яичница с грибами, жареная картошка. Но Курт давно уже так хорошо не ужинал. Можно сказать, с того вечера, как...Джимми, худощавый мальчишка с прямыми черными волосами, постоянно падающими на лоб, унаследовал от матери обаятельную улыбку и зеленые глаза. В присутствии незнакомца он сидел тихо как мышка. За ужином Курт как бы невзначай упомянул о тех четырех мужчинах возле поля для гольфа.
— Вы о тех парнях? — Джимми пренебрежительно хмыкнул. — Честно говоря, я их совсем не испугался. Я сказал, что испугался, потому что... потому что... — он в тревоге посмотрел на мать.
— Говори-говори, — покивала Барбара. — Я прекрасно знаю, почему ты наплел с три короба. Ты хотел, чтобы я думала, что ты так припозднился из-за них.
— Ма все равно не может как следует отшлепать меня, — рассмеялся Джимми. — Вообще-то я ничего не видел, кроме «шеви»-фургона.
За десертом — мороженое и только что испеченные булочки — Курт описал «парня-мексиканца», которого видели на Эджвуд-драйв, но Джимми никак не отреагировал. Уорден был прав: Джимми не мог сообщить ничего нового. Они перешли в гостиную, оставив Барбару собирать грязную посуду, и тогда Джимми наклонился к Курту.
— Я собирался позвонить маме из телефона-автомата, что в будке напротив поля для гольфа, и сказать ей, что у моего велосипеда спустило колесо, — признался он. — Только ей ничего не говорите. Я ведь ей не солгал, только собирался.
— Это останется между нами, — заверил его Курт. Та самая будка на Линда Виста, подумал он, в которой он нашел десятицентовик. — Так почему ты не позвонил, Джимми?
— Выбирайте, Курт, моечная или сушильная машина? — крикнула из кухни Барбара.
— Что? Моечная, — он встал.
— Я не мог позвонить, потому что в будке сидела девушка.
Курт остановился как вкопанный. Почувствовал, как у него на затылке зашевелились волосы. Но почему? Что странного в том, что девушка звонит по телефону-автомату? И тут же понял, что Джимми выразился иначе. Девушка не звонила — сидела в будке.
— То есть телефон был занят?
Мальчик покачал головой:
— Она даже не сняла трубку с рычага. Просто сидела, открыв дверцу и выставив ноги наружу.
— Но было темно, Джимми. Как ты мог разглядеть ее?
— Я подошел к будке вплотную, ведя рядом велосипед, а тут проехала машина, и я отлично разглядел ее в свете фар.
— Но ты ничего не сказал о ней детективу из управления шерифа.
— Ему? Он вел себя так, словно мне восемь лет, а то и меньше. — Джимми скорчил гримаску.
Восемь. Вместо десяти. Большая разница. Мальчишкам не нравится, когда их принимают за маленьких. Итак, Курт получил новую информацию, которой не владел Уорден. Почему девушка сидела в телефонной будке именно в этот вечер, в темноте, просто сидела. Словно наблюдала за чем-то или сторожила кого-то...
Наблюдала!
Только бы Барбара не позвала его из кухни.
— Э... а ты ничего не можешь вспомнить об этой девушке, Джимми?
— А что вспоминать? Обычная девушка. Старше меня, лет девятнадцати или двадцати, — он пожевал губу, внезапно просиял: — Фамилия ее отца Марсден. Я приносил им газеты до того, как они переехали, — он помолчал, вспоминая. — Большой такой белый дом с каменным фасадом на правой стороне Гленн-уэй. Они выписывали и воскресное приложение. Ее отец как-то подарил мне бейсбольную биту.
* * *
Когда Курт возвращался домой, в голове его вопросы перемешались с сексуальными образами. Дразнящий запах духов Барбары, ее поза при прощании, когда она чуть наклонилась к нему, ее требование позвонить ей, если он что-то выяснит о хищниках. И вопросы. Девушка наблюдала... За кем? Почему? Какая девушка могла помогать банде насиловать невинную женщину?Курт пересек улицу, вошел в будку, сел на маленькую металлическую скамейку, оглядел Линда Виста. На другой стороне улицы он видел поблескивающий металлом «фольксваген», стоящий у крыльца, а выше — свет в окнах.
Они просто выставили дозорного, который даже в темную ночь мог увидеть человека, идущего по подъездной дорожке. И уж тем более сворачивающий с улицы автомобиль.
С крыльца будки он не увидел. Как же дозорный мог общаться с теми, кто вошли в дом? По телефону? Возможно. А если неправильно набран номер?
По Линда Виста проехала машина, на мгновение высветив пустую будку, открытую дверцу, даже металлическую скамейку.
Ну конечно. Второй дозорный — на крыльце.
Курт вновь прогулялся к телефонной будке, захлопнул дверцу, вернулся на крыльцо. Идеально. И листва в апреле не такая густая, как теперь, в августе. Дозорный с крыльца не мог не увидеть девушку, если в она встала, захлопнула дверцу, зажигая тем самым лампочку, и притворилась, что набирает номер. И дозорному оставалось только открыть дверь дома и крикнуть...
Но... девушка?
Да, конечно, вокруг этих рокеров в кожаных куртках, сапогах и нацистских шлемах тоже вьются женщины, но...
Только какие женщины? В которых не осталось ничего человеческого. Такие же хищники. Завтра он с этим разберется. Возобновит поиски. И Эндрю Мэтьюз ему не нужен. Всего-то надо пойти на Гленн-уэй. Задать несколько вопросов. Ее родители переехали в прошлом апреле. А она? И известно ему не только название улицы, но и дом, фамилия его бывшего владельца. Марсден. Жаль, имени он не знает, но не так это и важно. Он узнает имя, найдет ее, задаст вопросы.
Поднимаясь по лестнице в спальню, он на мгновение застыл. А если она не имеет никакого отношения к банде? Просто поссорилась с кавалером, выскочила из машины, пошла домой пешком, села в телефонной будке, чтобы немного отдохнуть?
Курт отмел эту мысль. Слишком много совпадений. И потом, хищники могли выйти на Джимми Андерсона только с ее помощью. Он узнал ее, так что разумно предположить, что и она узнала его. Завтра...
Только улегшись в кровать и погасив свет, Курт вновь подумал о Барбаре Андерсон. Ее каштановые волосы, зеленые глаза, округлости бедер и груди...
И она попросила, вернее, потребовала, чтобы он позвонил ей. Конечно, ею двигало естественное желание узнать побольше о хищниках, которые угрожали ей и ее сыну. Однако...
Может, он тоже заинтересовал ее? И между ними пробежала искорка зарождающегося чувства?
Глава 21
Дебби сдала экзаменационную работу по французскому языку и направилась в общежитие. Занятия в летней школе окончились, более того, и само лето доживало последние дни. Но Дебби не чувствовала грусти, которая вроде бы, если верить словам популярных песен, присуща наступлению осени. Какая, к черту, грусть, если сегодня она намеревалась ступить на тропу радости, по которой вместе с Риком будет идти долгие годы! Через полчаса он заедет за ней, и они вместе отправятся в коттедж его стариков, на океанском побережье. Вдвоем. Ее, конечно, мучила совесть: все-таки пришлось обмануть родителей, сказав, что она проведет уик-энд у Синтии в Сан-Хосе, но ведь она пошла на это ради Рика!