Горький Максим. Дети солнца

   Протасов. Честное слово!
   Егор. Вот! Ну, прощай… А все эти люди – как пыль против тебя… прощай! (Уходит.)
   Роман. Меня, значит, не надо?
   Протасов. Не надо, идите! Ф-фу… Ну, видишь, старуха? (Антоновна вздыхает.) Вот что ты натворила…
   Лиза. Я боюсь этого человека… боюсь!
   Мелания. Вы уж очень деликатны, Павел Федорович!
   Протасов. Нет, ведь я действительно виноват пред ним…
   Лиза. Нужно взять другого слесаря, Павел.
   Чепурной. Мастеровые – они все пьяницы…
   Протасов. Как это нервит и утомляет! Мне не везет сегодня… Вторгаются какие-то глупые мелочи… У меня там сложный опыт с циановой кислотой, а тут… Налей мне чаю, Лиза!
   Лиза. Я скажу, чтоб чай перенесли сюда… ты не любишь столовой… (Уходит.)
   Протасов. Да… хорошо… Я вообще не люблю темных комнат, а светлых в этом доме нет…
   Мелания. Ах, я вас понимаю, Павел Федорович!
   Чепурной. Маланья! Как-то слово?
   Мелания. Какое слово?
   Чепурной. А вот ты спрашивала меня…
   Мелания. Ничего я не спрашивала…
   Чепурной. Забыла? Вот так! Она, знаете, коллега, когда от вас мудреное слово услышит, то у меня спрашивает, что оно значит?
   Мелания (обиженно.) Ты, Борис… ужасный человек! У меня плохая память на иностранные слова… над чем тут смеяться?
   (.)Фима входит, ловко накрывает стол у окна и постепенно переносит чай.)
   Протасов. Вы о чем у него спрашивали?
   Мелания (виновато.) Я… забыла, что такое гидато-пироморфизм.
   Чепурной. А я ей сказал, что то водяной фейерверк…
   Протасов (хохочет.) Что-о?
   (.)Лиза входит и хлопочет у стола.)
   Мелания. Как тебе не стыдно, Борис!
   Протасов (с улыбкой.) А странные у вас отношения… вы всегда как бы враждуете друг с другом… извините, может быть, я бестактно говорю?
   Мелания. Ах, полноте! Борис не любит меня… мы с ним – как чужие… Он воспитывался в Полтаве у тетки, я – в Ярославле у дяди… Ведь мы – сироты…
   Чепурной. Казанские…
   Мелания. Встретились мы уже взрослыми… и не понравились друг другу… Борис ведь никого не любит… у него не удалась жизнь, и он на всех сердится за это… Он ко мне и не ходит даже…
   Чепурной. А знаете, коллега, когда ее муж старенький жив был, придешь к ней, так он просит меня, чтоб я полечил его…
   Мелания. Врешь ведь…
   Чепурной. Говорю ему – я не всех скотов лечить умею…
   Лиза. Борис Николаевич!
   (Протасов смущенно смеется.)
   Чепурной. Пересолил?
   Лиза. Пейте чай…
   Чепурной. И ступайте домой. Понимаю…
   Мелания. Павел Федорович! А помните, вы хотели показать мне водоросль под микроскопом?
   Протасов. То есть клетку водоросли… да, как же… гм… Это можно… даже сейчас – хотите?
   Мелания. Ах, пожалуйста! Я буду так рада…
   Протасов. Пойдемте… Только у меня там запах… (Идет.)
   Мелания (идя за ним.) Ничего, ничего!
   Чепурной. Комедия! Водорослей захотела корова!
   Лиза (огорченно.) Борис Николаевич! Вы такой правдивый, простой и сильный… но…
   Чепурной. Бейте сразу!
   Лиза. Зачем вы напускаете на себя эту грубость, эту тяжелую, неприятную насмешливость? Зачем?
   Чепурной. Да я ничего не напускаю…
   Лиза. В жизни так много грубого и жесткого… так много ужасного… надо быть мягче, надо быть добрее…
   Чепурной. Зачем же лгать? Люди грубы и жестоки, это их природа…
   Лиза. Нет, неправда!
   Чепурной. А как же неправда? Вы и сами так думаете… и чувствуете так… Разве вы не говорите, что люди – звери, что они грубы, грязны и вы боитесь их? Я тоже знаю это и верю вам… А когда вы говорите – надо любить людей, я не верю. Это вы от страха говорите…
   Лиза. Вы не понимаете меня!..
   Чепурной. Может быть… Но я понимаю, что любить можно полезное или приятное: свинью, потому что она ветчину и сало дает, музыку, рака, картину… А человек– он же бесполезен и неприятен…
   Лиза. Боже мой! Зачем так говорить?
   Чепурной. Надо говорить правду, как ее чувствуешь… А добрым я пробовал быть. Взял как-то мальчишку с улицы, воспитать думал, а он скрал у меня часы и – удрал! А то девицу взял, тоже, знаете, с улицы… молодая еще девица была… думал– поживем, а там и повенчаемся… Так она напилась однажды пьяная и в физиономию мне…
   Лиза. Перестаньте! Как вы не понимаете, что об этом нельзя рассказывать?
   Чепурной. А чего ж? Мне бы именно все надо рассказать однажды, всю жизнь мою… может, оттого стал бы я чище душой…
   Лиза. Вам надо жениться…
   Чепурной. Эге! И я говорю – надо…
   Лиза. Найдите себе девушку…
   Чепурной (спокойно.) Вы же знаете: девушку нашел я и второй год хожу около нее, как медведь около дупла с медом…
   Лиза. Вы – снова? Милый Борис Николаевич, не надо! Я сказала вам мое решительное слово… оно не изменится никогда, ни в одном звуке!
   Чепурной. А может быть? Я – хохол, а они упрямы… А может быть?..
   Лиза (почти со страхом.) Нет!..
   Чепурной. Ну, поговоримте пока о другом…
   Лиза. Вы пугаете меня своим упрямством…
   Чепурной. А вы не бойтесь… Ничего не бойтесь…
   (Пауза. Около террасы ворчит Роман. Лиза, вздрогнув, смотрит в окно.)
   Лиза. За что вы так нехорошо относитесь к вашей сестре?
   Чепурной (спокойно.) Она – дура, да еще и подлая…
   Лиза. Боже мой!
   Чепурной. Не буду, не буду! Вот беда человеку не иметь на языке красных слов!.. Сестра, говорите? Что ж она? Двадцати лет вышла замуж за богатого старика, – зачем это? Потом едва не порешила себя от тоски и отвращения к нему: раз ее с отдушника сняли, – повесилась… а то еще нашатырный спирт пила… Вот – умер он, – она теперь и бесится…
   Лиза. Может быть, вы сами виноваты, зачем не поддержали ее?
   Чепурной. Может, виноват, а может, и поддерживал…
   Лиза. Но казнить ее за это…
   Чепурной. А я не только за это. Вы вот не понимаете, зачем она сюда ходит… а я понимаю…
   Лиза. Не развивайте мне ваших догадок! Вы лучше подумайте, кто дал вам право быть судьей ее?
   Чепурной. А вам кто дал право судить людей? И все люди пользуются этим правом без разрешения… Не судить, как не есть, невозможно для человека…
   Мелания (выходит, взволнованная, за ней Протасов.) Павел Федорович, я понимаю, но – неужели это правда?
   Протасов. Ну, да. Все – живет, всюду – жизнь. И всюду – тайны. Вращаться в мире чудесных, глубоких загадок бытия, тратить энергию своего мозга на разрешение их – вот истинно человеческая жизнь, вот где неисчерпаемый источник счастья и животворной радости! Только в области разума человек свободен, только тогда он – человек, когда разумен, и, если он разумен, он честен и добр! Добро создано разумом, без сознания – нет добра! (Быстро выхватывает часы, смотрит.) Но, вы извините… я должен идти… да, пожалуйста… черт возьми! (Уходит.)
   М елания. Если б вы слышали, что он говорил там… как он говорил! Мне говорил, одной мне, Мелании Кирпичевой, да! Первый раз в жизни со мной так говорили… о таких чудесах… со мной! Борис – смеется… ну, что же, Борис? (Со слезами в голосе.) Я ведь не говорю, что поняла его мысли, разве я говорю это? Я – дура… Лизавета Федоровна, я смешная? Голубушка моя…. вы подумайте: живешь, живешь, так как-то, точно спишь… вдруг – толкнет, откроешь глаза – утро, солнце – и ничего не видишь сразу-то, только свет! И так вздохнешь всей душой, такой радостью чистой вздохнешь… Точно заутреня на пасху…
   Чепурной. Да чего ты?
   Лиза. Выпейте чаю… сядьте! Вы так взволнованы…
   Мелания. Тебе не понять, Борис! Нет, спасибо… не буду чаю… я уйду. Вы меня извините, Лизавета Федоровна… я вам нервы расстроила! Я пойду… до свидания! Вы скажите ему, – ушла, мол… благодарит, мол… Радость вы моя, какой он светлый… чудный какой! (Уходит в дверь на террасу.)
   Чепурной. Чего она? Не понимаю…
   Лиза. Я – понимаю. Когда-то и на меня Павел действовал вот так же… Говорит, и с моих глаз, с мозга точно пелена спадает… так ясно все, так стройно, загадочно и просто, ничтожно и огромно! А потом я узнала настоящую жизнь, полную грязи, зверства, бессмысленной жестокости… душу мою охватил страх и недоумение… и вот тогда я попала в больницу…
   Чепурной. Вам бы не вспоминать об этом… Что ж больница? Была, и нет ее…
   Лиза. Будет.
   (На террасе – Елена и Вагин.)
   Чепурной. Кто-то идет… ага! Елена Николаевна… И художник… Пора уже мне уходить…
   Елена. А, Борис Николаевич! Павел у себя, Лиза? Налей мне, пожалуйста, чаю… (Идет к мужу.)
   Чепурной. Чего вы такой бледный и взъерошенный, Дмитрий Сергеевич?
   Вагин. Разве? Не знаю! Как ваши успехи в живописи, Лиза?
   Лиза. Я сегодня не писала…
   Вагин. Жаль. Краски успокаивают нервы…
   Чепурной. По вас того не видно…
   Вагин. Не все, конечно…
   Лиза (вздрогнув.) И – не красная…
   Чепурной. До свидания… пойду! Пойду на речку раков ловить. А потом – сварю их и буду есть, пить пиво… и курить. Да не провожайте, Елизавета Федоровна, я еще ворочусь… завтра же. (Елена выходит.) До свидания, Елена Николаевна!
   Елена. Уходите? До свидания…
   (Чепурной и Лиза уходят.)
   Вагин. Он занят?
   Елена. Да… Скоро придет…
   Вагин. Все возится со своей нелепой идеей создать гомункула…
   Елена. Какой тон… стыдитесь!
   Вагин. Но если меня раздражает эта дрянная мыслишка педантов! И простить ему отношение к вам я не могу. Это чудовищно…
   Елена. Я готова раскаяться в том, что позволила себе быть откровенной с вами…
   Вагин. Вы должны быть свободным человеком, и того, кто вас не ценит, вы не должны щадить.
   Елена. Я так и сделаю… вы увидите!
   Вагин. Когда? Чего вы ждете?
   Елена. Мне нужно знать, какое место занимаю я в душе его…
   Вагин. Никакого!
   Елена (с тонкой улыбкой.) Если это так, это хорошо. Тогда все решается просто: я не нужна ему, – я ухожу. А если нет? Если его любовь только утомлена, отодвинута в глубину его души силой идеи, охватившей его? Я уйду от него, и вдруг в его душе снова вспыхнет…