Страница:
– Нет, нет, никогда!
– Я внушила ему, что ты можешь пригодиться, и умолила распорядиться, чтоб Юн Шату давал тебе гашиш. Хозяин уже и сам заметил тебя, ведь он на все смотрит, как собственник, весь мир для него – только невольничий рынок. Вот он и приказал Юн Шату оделять тебя наркотиком, а теперь… ах, уж лучше бы ты оставался там, где был раньше, друг мой!
– Нет! Нет! – воскликнул я. – Зато я испытал исцеление, пусть оно и было поддельным. Я стал для тебя мужчиной, а это стоит всего остального!
Должно быть, в моем взгляде отразилось все, что я чувствовал к ней, потому что она опустила глаза и покраснела. Не спрашивайте меня, как приходит к человеку любовь, но я полюбил эту таинственную восточную девушку в ту минуту, когда впервые ее увидел. Интуиция подсказывала, что она отвечает на мои чувства. Когда я это осознал, избранный мною путь сделался еще более мрачным и гибельным; но поскольку истинная любовь призвана сделать мужчину сильнее, я решился окончательно.
– Зулейка, – проговорил я, – время летит, а мне еще нужно кое-что узнать. Скажи, кто ты такая и почему живешь в этом ужасном логове?
– Мне известно только, что я Зулейка. По крови и рождению – черкешенка, совсем маленькой меня захватили в плен турки во время набега и поместили в гарем в Стамбуле. Я была еще слишком молода для замужества, и вскоре мой хозяин подарил меня ему.
– Кто же он, этот человек с голым черепом?
– Катулос из Египта, это все, что мне известно, мой господин.
– Египтянин? Тогда что же он делает в Лондоне и зачем все эти тайны?
Нервным движением она сплела пальцы.
– Стивен, пожалуйста, говори тише: всегда и всюду кто-нибудь подслушивает. Не знаю я, кто такой Хозяин, зачем он здесь и для чего все это проделывает. Клянусь Аллахом! Знала бы – обязательно сказала бы тебе. Иногда сюда приходят знатные на вид люди, в комнату, где их принимает Хозяин – это не та комната, где ты виделся с ним, – и я обязана танцевать перед гостями, а потом слегка с ними флиртовать. А потом – повторять ему, что они говорили мне. Не важно, по-турецки ли они говорят, по-египетски, или на языке варварских стран, или по-французски, или по-английски. Хозяин выучил меня французскому и английскому, и еще много чему. Он величайший чародей мира, он владеет всей древней магией и вообще всем не свете.
– Зулейка, – обратился я к ней, – скоро моя песенка будет спета, но разреши тебя отсюда вытащить. Пойдем со мной, и я клянусь, ты освободишься от этого дьявола! Я вызволю тебя отсюда!
Она содрогнулась и закрыла лицо руками.
– Нет, нет, не могу!
– Зулейка, – произнес я нежно, – чем он тебя удерживает, дитя? Тоже наркотиком?
– Нет, нет! – всхлипнула она. – Не знаю… не знаю… Но я не могу… Я никогда не смогу от него освободиться!
В полном недоумении я просидел еще несколько секунд, потом решился спросить:
– Зулейка, а где мы сейчас находимся?
– Это здание – пустой склад на задворках Храма Грез.
– Я так и думал. А что хранится в сундуках в туннеле?
– Не знаю.
Неожиданно она тихонько заплакала.
– Ты тоже раб, как и я… Ты, такой сильный и добрый… О, Стивен, я этого не вынесу! – Я улыбнулся.
– Слушай внимательно, Зулейка. Я тебе расскажу, как намерен одурачить Катулоса. – Она опасливо оглянулась на дверь.
– Только говори тихо. Я буду лежать в твоих объятиях, ты меня ласкай и шепчи.
Она скользнула ко мне, и тут, на кушетке в форме дракона, я впервые познал сладость стройного тела Зулейки, прикорнувшей у меня в руках, мягкость щеки Зулейки, прижатой к моей груди. Ее благоухание щекотало мне ноздри. Ее волосы, глаза – все помчалось в неистовом вихре; и тогда, спрятав губы в шелковистых волосах, я скороговоркой зашептал:
– Первым делом я предупрежу сэра Холдреда Френтона, а потом найду Джона Гордона и расскажу ему правду об этом притоне. Я приведу сюда полицию, а ты внимательно следи за происходящим и прячься от Катулоса, пока мы не вернемся и не убьем его, а может, скрутим. И тогда ты получишь свободу.
– Но как же ты? – выдохнула она. – Тебе ведь нужен эликсир, и только он…
– У меня есть способ одолеть Катулоса, малышка, – ответил я.
Она побледнела, страх за меня и женская интуиция помогли ей прийти к правильному выводу.
– Ты погубишь себя!
Как ни тяжело было следить за ее чувствами, я все же ощутил мучительную радость. Эта девушка переживала за меня, сострадала мне! Ее руки сомкнулись вокруг моей шеи.
– Не надо, Стивен! – взмолилась она. – Ведь лучше жить, даже…
– Нет, только не такой ценой. Лучше выйти из игры чистым, пока во мне еще осталось мужество.
Зулейка на мгновение задержала на моем лице полный страсти взгляд, затем неожиданно прижала свои губы к моим, а потом вскочила и бросилась вон.
До чего же неисповедимы бывают пути любви! Жизнь столкнула нас друг с другом, точно два корабля, севшие на мель возле берегов.
Хотя ни слова любви не сорвалось с наших уст, каждый из нас познал сердце другого, несмотря на грязь и лохмотья, несмотря на обличье рабов, и с самого начала мы любили друг друга с теми естественностью и чистотой, какие даны людям еще в Начале Времен.
Я словно заново родился – и тут же встал на порог смерти. Ведь я проклят, и, как только выполню свою задачу, снова испытаю нечеловеческие муки. А любовь, жизнь, красота и страдание – все унесет пистолетная пуля, которая неизбежно разорвет на куски мой гниющий мозг. Лучше умереть незапятнанным, чем…
Снова отворилась дверь, вошел Юсеф Али.
– Пора идти, – коротко напомнил он. – Вставай и следуй за мной.
Я, разумеется, не имел ни малейшего представления о времени. В комнате, где я находился, не было ни одного окна – я не сумел найти даже крошечного отверстия, позволявшего выглянуть наружу. С потолка свисали люстры со свечами – единственный источник света. Когда я поднялся, юный стройный мавр искоса окинул меня злобным взглядом.
– Это только между мною и тобой, – прошипел он. – Мы слуги одного господина, но то, что я скажу, касается только нас двоих. Держись подальше от Зулейки! Хозяин обещал ее мне, когда настанут Дни Империи.
Я сощурил глаза и посмотрел в красивое мрачное лицо этого уроженца Востока, и такая ненависть поднялась во мне – не передать словами. У меня непроизвольно разжались и сжались пальцы, и мавр, заметив это движение, отступил, сунул руку за кушак.
– Не сейчас… сначала мы должны выполнить свою работу… Может быть, позже, – вымолвил он и тут же добавил с ледяной ненавистью: – Свинья! Ты не человек, ты обезьяна! Как только станешь не нужен Хозяину, получишь кинжал прямо в сердце!
Я расхохотался.
– Так поспеши, змея пустыни, иначе я сломаю тебе хребет голыми руками!
Глава 8
Глава 9
Дверь тихонько хлопнула за мной, громоздкий темный дом выделялся теперь еще резче, чем раньше. Ссутулившись, я пересек мокрую лужайку бегом, выглядя, вероятно, гротескно до жути. Не сомневаюсь: если бы кто-то сейчас меня увидел, он бы сразу поверил, что это не человек, а гигантская обезьяна. Ну и выдумщик этот Хозяин!
Я вскарабкался на стену, спрыгнул с другой стороны и побежал сквозь тьму и туман к купе деревьев, скрывающей машину.
Негр откинулся на спинку переднего сиденья. Я делал вид, что пытаюсь отдышаться, и всевозможными способами изображал злодея, который минуту назад хладнокровно пустил кому-то кровь и удачно сбежал с места преступления.
– Ты ничего не слыхал? Ни звука? – с подозрением прошипел я, хватая его за руку.
– Никакого шума, только легкий скрип, когда вы входили, – ответил шофер. – Вы хорошо справились. Окажись тут прохожий, он бы ничего не заметил.
– А ты все время сидел в машине? – поинтересовался я.
Он ответил утвердительно, но я на всякий случай схватил его за лодыжку и пощупал подошву его ботинка: она была абсолютно сухая, как и край штанины. Это меня устраивало, и я взгромоздился на заднее сиденье. Если бы он сделал по земле хоть шаг, мокрые ботинки и брюки выдали бы его.
Я приказал ему не заводить мотор, пока не освобожусь от обезьяньей шкуры, а потом мы помчались в ночи.
Меня мучили сомнения.
С какой стати Гордон должен верить незнакомому человеку, да вдобавок еще и бывшему слуге Хозяина?
Не логичней ли отнести мой рассказ к бреду безумного наркомана? Или считать его ложью, выдуманной с целью запутать и одурачить его?
Но если он мне не поверил – почему отпустил?
В моих силах было только положиться на него. Во всяком случае, что бы ни сделал Гордон, даже если предпочтет бездействовать, это вряд ли теперь как-то повлияет на мою судьбу. Ничего не изменится и в том случае, если Зулейка добудет эликсир, способный продлить мои дни.
Я задумался о ней. Громче, чем жажда мести Катулосу, во мне заговорила надежда. Гордону, возможно, удастся спасти мою возлюбленную от когтей дьявола. Во всяком случае, мрачно думал я, если Гордон предаст, у меня останутся мои руки, и если они дотянутся до горла чудовища…
Я вспомнил о Юсефе Али, о его странных словах. Странными они мне показались только сейчас. «Хозяин обещал ее мне, когда настанут Дни Империи…»
Дни Империи – что это может означать?
Наконец машина притормозила перед темным и притихшим Храмом Грез. Поездка казалась бесконечной. Выходя из автомобиля, я посмотрел на приборную доску. Сердце так и подпрыгнуло: на часах четыре тридцать четыре. Если зрение не обманывало, при свете уличного фонаря на противоположной стороне улицы двигались неясные тени. В такое время ночи это могло означать только одно из двух: или слуги Хозяина наблюдают за моим возвращением, или Гордон держит слово.
Негр уехал, а я открыл дверь, прошел через опустевший бар в курительную. На койках и на полу валялось множество грезящих; ведь здесь не знают смены дня и ночи. В густом дыму едва мерцали лампы, а тишина, подобно туману, нависла надо всем.
Глава 10
Двое молодых китайцев сидели на корточках среди чадящих огней, они не мигая уставились на меня, когда я двинулся к двери задней комнаты между лежащими телами. Впервые я шел по коридору в одиночестве и снова гадал, что же спрятано в странной формы сундуках, подпирающих стены.
Я негромко постучал четыре раза в потолок и через мгновение стоял в комнате с идолом. И вскрикнул от удивления, но вовсе не Катулос, сидящий по другую сторону стола, вовсе не его ужасная внешность были причинами этого восклицания. Кроме стола, стула, на котором восседало существо с костяным лицом, да еще алтаря, где в этот раз не курились благовония, комната была абсолютно пуста! Вместо роскошных ковров, которые я привык здесь видеть, – неопрятные стены давно заброшенного складского помещения. Пальмы, идол, лакированная ширма – все исчезло.
– Мистер Костиген? Вы, без сомнения, удивлены.
Омертвелый голос Хозяина ударил мне в голову, оборвав мысли. Его змеиные глаза сверкали ненавистью. Длинные желтые пальцы с силой переплетались на поверхности стола.
– Ты, конечно, принимаешь меня за доверчивого дурачка! – выкрикнул он. – Уж не вообразил ли, что я не додумался никого послать, чтобы за тобой проследили? Ну и дурак же ты! За тобой неотступно следовал Юсеф Али!
Секунду я простоял неподвижно: оцепенел от этих слов. Но как только их смысл дошел до меня, я с ревом бросился вперед. И в ту же секунду, прежде чем мои пальцы успели сомкнуться на горле усмехающегося кошмарного существа, со всех сторон на меня кинулись люди. Я повернулся. Из круга надвигающихся на меня лиц ненависть четко выделила одно – Юсефа Али. Я со всей силы врезал ему в висок. Он упал, но Хассим тут же дал мне подсечку под колени, а китаец накинул мне на плечи сеть, которой ловят людей. Я пытался выпрямиться, разрывая крепкие веревки, точно обыкновенные тесемки, но тут дубинка Ганра Сингха свалила меня, ошеломленного и залитого кровью, на пол.
Сильные руки схватили меня и связали; веревки жестоко вонзились в плоть. Стряхивая обморочный туман, я обнаружил, что лежу на алтаре. Катулос, прикрывшись маской, склонился надо мной, точно высоченная башня из слоновой кости. Позади полукрутом выстроились Ганра Сингх, Яр-хан, Юн Шату и другие завсегдатаи Храма Грез. Ато, что я увидел позади всех, пронзило меня в самое сердце: Зулейка съежилась в дверном проеме, ее лицо побелело, как простыня, а руки прижались к щекам. Сказать, что она была в ужасе – значит, ничего не сказать.
– Я тебе совсем не доверял, – прошипел Катулос, – вот и отправил Юсефа Али следить за каждым твоим шагом. Он добрался до рощицы раньше твоей машины, прокрался в усадьбу и услышал весьма интересный разговор. Он ведь, как кошка, вскарабкался по стене и притаился на подоконнике! Потом твой шофер нарочно задержался, чтобы дать Юсефу Али вдоволь времени на обратный путь. Я-то решил в любом случае переменить жилище. Мебель уже в пути. Как только мы разделаемся с предателем, то есть с тобой, мы тоже отбудем и оставим здесь небольшой сюрприз для твоего друга Гордона. Когда он притащится сюда? В пять тридцать?
– Я внушила ему, что ты можешь пригодиться, и умолила распорядиться, чтоб Юн Шату давал тебе гашиш. Хозяин уже и сам заметил тебя, ведь он на все смотрит, как собственник, весь мир для него – только невольничий рынок. Вот он и приказал Юн Шату оделять тебя наркотиком, а теперь… ах, уж лучше бы ты оставался там, где был раньше, друг мой!
– Нет! Нет! – воскликнул я. – Зато я испытал исцеление, пусть оно и было поддельным. Я стал для тебя мужчиной, а это стоит всего остального!
Должно быть, в моем взгляде отразилось все, что я чувствовал к ней, потому что она опустила глаза и покраснела. Не спрашивайте меня, как приходит к человеку любовь, но я полюбил эту таинственную восточную девушку в ту минуту, когда впервые ее увидел. Интуиция подсказывала, что она отвечает на мои чувства. Когда я это осознал, избранный мною путь сделался еще более мрачным и гибельным; но поскольку истинная любовь призвана сделать мужчину сильнее, я решился окончательно.
– Зулейка, – проговорил я, – время летит, а мне еще нужно кое-что узнать. Скажи, кто ты такая и почему живешь в этом ужасном логове?
– Мне известно только, что я Зулейка. По крови и рождению – черкешенка, совсем маленькой меня захватили в плен турки во время набега и поместили в гарем в Стамбуле. Я была еще слишком молода для замужества, и вскоре мой хозяин подарил меня ему.
– Кто же он, этот человек с голым черепом?
– Катулос из Египта, это все, что мне известно, мой господин.
– Египтянин? Тогда что же он делает в Лондоне и зачем все эти тайны?
Нервным движением она сплела пальцы.
– Стивен, пожалуйста, говори тише: всегда и всюду кто-нибудь подслушивает. Не знаю я, кто такой Хозяин, зачем он здесь и для чего все это проделывает. Клянусь Аллахом! Знала бы – обязательно сказала бы тебе. Иногда сюда приходят знатные на вид люди, в комнату, где их принимает Хозяин – это не та комната, где ты виделся с ним, – и я обязана танцевать перед гостями, а потом слегка с ними флиртовать. А потом – повторять ему, что они говорили мне. Не важно, по-турецки ли они говорят, по-египетски, или на языке варварских стран, или по-французски, или по-английски. Хозяин выучил меня французскому и английскому, и еще много чему. Он величайший чародей мира, он владеет всей древней магией и вообще всем не свете.
– Зулейка, – обратился я к ней, – скоро моя песенка будет спета, но разреши тебя отсюда вытащить. Пойдем со мной, и я клянусь, ты освободишься от этого дьявола! Я вызволю тебя отсюда!
Она содрогнулась и закрыла лицо руками.
– Нет, нет, не могу!
– Зулейка, – произнес я нежно, – чем он тебя удерживает, дитя? Тоже наркотиком?
– Нет, нет! – всхлипнула она. – Не знаю… не знаю… Но я не могу… Я никогда не смогу от него освободиться!
В полном недоумении я просидел еще несколько секунд, потом решился спросить:
– Зулейка, а где мы сейчас находимся?
– Это здание – пустой склад на задворках Храма Грез.
– Я так и думал. А что хранится в сундуках в туннеле?
– Не знаю.
Неожиданно она тихонько заплакала.
– Ты тоже раб, как и я… Ты, такой сильный и добрый… О, Стивен, я этого не вынесу! – Я улыбнулся.
– Слушай внимательно, Зулейка. Я тебе расскажу, как намерен одурачить Катулоса. – Она опасливо оглянулась на дверь.
– Только говори тихо. Я буду лежать в твоих объятиях, ты меня ласкай и шепчи.
Она скользнула ко мне, и тут, на кушетке в форме дракона, я впервые познал сладость стройного тела Зулейки, прикорнувшей у меня в руках, мягкость щеки Зулейки, прижатой к моей груди. Ее благоухание щекотало мне ноздри. Ее волосы, глаза – все помчалось в неистовом вихре; и тогда, спрятав губы в шелковистых волосах, я скороговоркой зашептал:
– Первым делом я предупрежу сэра Холдреда Френтона, а потом найду Джона Гордона и расскажу ему правду об этом притоне. Я приведу сюда полицию, а ты внимательно следи за происходящим и прячься от Катулоса, пока мы не вернемся и не убьем его, а может, скрутим. И тогда ты получишь свободу.
– Но как же ты? – выдохнула она. – Тебе ведь нужен эликсир, и только он…
– У меня есть способ одолеть Катулоса, малышка, – ответил я.
Она побледнела, страх за меня и женская интуиция помогли ей прийти к правильному выводу.
– Ты погубишь себя!
Как ни тяжело было следить за ее чувствами, я все же ощутил мучительную радость. Эта девушка переживала за меня, сострадала мне! Ее руки сомкнулись вокруг моей шеи.
– Не надо, Стивен! – взмолилась она. – Ведь лучше жить, даже…
– Нет, только не такой ценой. Лучше выйти из игры чистым, пока во мне еще осталось мужество.
Зулейка на мгновение задержала на моем лице полный страсти взгляд, затем неожиданно прижала свои губы к моим, а потом вскочила и бросилась вон.
До чего же неисповедимы бывают пути любви! Жизнь столкнула нас друг с другом, точно два корабля, севшие на мель возле берегов.
Хотя ни слова любви не сорвалось с наших уст, каждый из нас познал сердце другого, несмотря на грязь и лохмотья, несмотря на обличье рабов, и с самого начала мы любили друг друга с теми естественностью и чистотой, какие даны людям еще в Начале Времен.
Я словно заново родился – и тут же встал на порог смерти. Ведь я проклят, и, как только выполню свою задачу, снова испытаю нечеловеческие муки. А любовь, жизнь, красота и страдание – все унесет пистолетная пуля, которая неизбежно разорвет на куски мой гниющий мозг. Лучше умереть незапятнанным, чем…
Снова отворилась дверь, вошел Юсеф Али.
– Пора идти, – коротко напомнил он. – Вставай и следуй за мной.
Я, разумеется, не имел ни малейшего представления о времени. В комнате, где я находился, не было ни одного окна – я не сумел найти даже крошечного отверстия, позволявшего выглянуть наружу. С потолка свисали люстры со свечами – единственный источник света. Когда я поднялся, юный стройный мавр искоса окинул меня злобным взглядом.
– Это только между мною и тобой, – прошипел он. – Мы слуги одного господина, но то, что я скажу, касается только нас двоих. Держись подальше от Зулейки! Хозяин обещал ее мне, когда настанут Дни Империи.
Я сощурил глаза и посмотрел в красивое мрачное лицо этого уроженца Востока, и такая ненависть поднялась во мне – не передать словами. У меня непроизвольно разжались и сжались пальцы, и мавр, заметив это движение, отступил, сунул руку за кушак.
– Не сейчас… сначала мы должны выполнить свою работу… Может быть, позже, – вымолвил он и тут же добавил с ледяной ненавистью: – Свинья! Ты не человек, ты обезьяна! Как только станешь не нужен Хозяину, получишь кинжал прямо в сердце!
Я расхохотался.
– Так поспеши, змея пустыни, иначе я сломаю тебе хребет голыми руками!
Глава 8
Темный дом
Я шел за Юсефом Али по извилистым коридорам, вниз по ступенькам, – в комнате с идолом Катулоса не оказалось, и по туннелю; потом через комнаты Храма Грез, и очутился на улице, где в легкой туманной дымке тускло мерцали уличные фонари. На середине улицы стоял автомобиль с занавесками на окнах.
– Это для тебя, – объяснил подошедший к нам Хассим. – Поезжай не спеша, будто просто катаешься. И не вздумай шутки шутить! За домом могут наблюдать. Шофер знает, что делать.
Тут они с Юсефом Али ушли в бар, а я успел сделать один шаг к краю тротуара, и тут услышал голос, заставивший мое сердце подскочить.
– Стивен!
Белая рука манила меня в сумрак дверного проема.
– Зулейка!
Она схватила меня за руку, что-то скользнуло в мою ладонь, я с трудом разглядел небольшую золотую фляжку.
– Спрячь, живей! – нетерпеливо зашептала Зулейка. – После не возвращайся, убеги и спрячься! Фляжка полна эликсира, а я попробую достать еще. Ты должен придумать, как связаться со мной.
– Где же ты его взяла? – Я был потрясен.
– У Хозяина украла! А теперь мне надо идти, пока он меня не хватился.
Она исчезла за дверью. Я стоял в нерешительности. Конечно, идя на воровство, она рисковала жизнью, и меня разрывал на части страх при мысли о том, что способен сделать с ней Катулос, если узнает о ее преступлении. Но если я сейчас вернусь в таинственный дом, это неизбежно вызовет подозрения. Вероятно, я успею выполнить свой план и вернуться сюда до того, как Сидящий-за-Ширмой узнает о предательстве служанки.
Рассудив таким образом, я пошел по мостовой к ожидающей машине. Шофером был негр, я никогда прежде не видел этого тощего мужчину среднего роста. Я пригляделся к нему – похоже, он ничего не заметил и не заподозрил. Если даже и разглядел, как я шагнул назад, в тень, все равно не мог узнать девушку и понять, что происходит.
Шофер только кивнул, когда я взгромоздился на заднее сиденье, и мгновение спустя мы неслись по безлюдным туманным улицам. У меня за спиной оказался узел, я понял, что это и есть упомянутый египтянином «маскировочный костюм».
Невозможно описать ощущения, испытанные мною, когда я мчался сквозь ту дождливую, туманную ночь. Казалось, будто я уже умер, и пустые мрачные улицы обернулись дорогами смерти, по которым моему призраку суждено скитаться веки вечные. В моем сердце соседствовали мучительная радость и безысходное отчаяние приговоренного. Нет, сама смерть не казалась мне отталкивающей, ведь жертва наркотика много раз умирает, – но тяжело уходить именно тогда, когда в твою погубленную жизнь вошла любовь. И ведь я еще молод!
У меня на губах мелькнула саркастическая усмешка: ведь те, кто умер рядом со мной на ничейной земле, тоже были молоды. Я закатал рукав и сжал кулак, напряг бицепс. Ни унции жира, большинство мышц давным-давно исчезло, но крупные бицепсы все еще грозно выступали выпуклыми железными шарами. Сам-то я знал, что моя сила лишь показная, а на самом деле я только изношенная внешняя оболочка человека. Не гори во мне искусственное пламя эликсира, меня бы могла свалить с ног хрупкая девчонка.
Машина остановилась под деревьями. Мы находились в окрестностях поместья, полночь давно миновала. На фоне далеких огней ночного Лондона выделялся темный силуэт большого дома.
– Я подожду здесь, – сказал негр. – Ни с дороги, ни из дома машину не видно.
Я зажег спичку, держа ее так, чтобы свет невозможно было заметить за пределами машины, и развернул «маскировочный костюм». С большим трудом я удержался от хохота. Неповрежденная шкура гориллы! Зажав узел под мышкой, я поплелся к стене, окружающей имение во французском стиле. Всего несколько шагов – и деревья, где спрятался негр с машиной, превратились в темное пятно. Вряд ли шофер мог меня видеть, но на всякий случай я двинулся не к высоким железным воротам, а к глухому участку.
Ни в одном окне не горел свет. Я знал, что сэр Холдред холостяк, и был убежден, что все слуги давным-давно легли спать. Я легко перелез через стену и крадучись прошел по темной лужайке к черному ходу, все еще неся отвратительный «маскировочный костюм» под мышкой. Как я и ожидал, дверь оказалась заперта, а я не хотел никого будить раньше времени. Обеими руками я ухватился за круглую дверную ручку и налег на нее с нечеловеческой силой. Ручка повернулась, щелкнул замок – скорее это напоминало пушечный выстрел. Еще секунда – и я внутри. Разумеется, я не забыл затворить за собой дверь.
В темноте я успел сделать только шаг в предполагаемом направлении лестницы и сразу остановился, потому что мне на лицо упал луч света. Рядом с фонарем блеснуло дуло пистолета. В тени качнулось узкое лицо.
– Ни с места! Руки вверх! – Я поднял руки. Однажды я уже слышал этот голос и тотчас его узнал: Джон Гордон!
– Сколько с тобой людей? – прозвучало резко и властно.
– Я один. Отведите меня в комнату, откуда свет не проникает наружу, и я вам расскажу кое-что интересное.
Он помолчал и жестом приказал следовать за ним в соседнюю комнату. Оттуда он вывел меня на лестницу, отворил дверь на площадке и зажег свет.
Окна в этой комнате были плотно зашторены. Пока мы шли, Гордон держал меня под прицелом; он и теперь не опустил пистолет. Гордон был худощав, но жилист и выше меня ростом, правда, не такой плотный. Одет он был в штатский костюм. Его серые глаза блестели, как сталь; черты лица были волевыми. Что-то в этом человеке мне нравилось. Я заметил синяк на его челюсти в том месте, куда приложился мой кулак при нашей последней встрече.
– Не могу поверить, – сказал он насмешливо, – будто подобные неуклюжесть и непредусмотрительность – настоящие. Несомненно, у вас есть свои причины заманить меня в столь поздний час в удаленную комнату, но сэра Холдреда надежно охраняют даже сейчас. Не шевелитесь.
Пистолетное дуло уперлось мне в грудь. Гордон провел рукой по моему телу в поисках оружия и явно удивился, когда ничего не обнаружил.
– И все же, – тихо проговорил он, словно рассуждая вслух, – человек, способный голыми руками выломать железный замок, вряд ли нуждается в оружии.
– Вы тратите драгоценное время, – перебил я. – Мне поручено убить сэра Холдреда Френтона…
– Кем поручено? – вопрос прозвучал, словно выстрел, направленный мне в лицо.
– Человеком, который иногда прикидывается прокаженным.
Гордон кивнул, в его серых глазах мелькнула искорка.
– Значит, мои подозрения оправдались.
– Без сомнения. Выслушайте меня внимательно. Вы хотите убить или арестовать этого человека?
Гордон мрачно расхохотался.
– Ответ того, кто носит на ладони знак скорпиона, но может оказаться для вас неожиданным.
– Тогда выслушайте мои объяснения, и глядишь, ваше желание сбудется.
Он подозрительно сощурил глаза.
– Значит, вот в чем смысл вашего дерзкого появления здесь, вот почему вы не оказали сопротивления, – медленно проговорил он. – Выходит, наркотик, от которого так расширились ваши зрачки, настолько въелся в мозг, что вы вообразили, будто сможете заманить меня в ловушку?
Я сжал ладонями виски. Мы теряем драгоценное время. Как же убедить этого человека в моей честности?
– Послушайте, меня зовут Стивен Костиген, я американец. Был завсегдатаем притона Юн Шату и потреблял гашиш, как вы уже догадались, но теперь завишу от более сильного наркотика. При помощи этого наркотика лжепрокаженный – тот, кого Юн Шату и его друзья называют Хозяином – приобрел надо мной власть и отправил меня сюда, чтобы убить сэра Холдреда, а зачем, одному только Богу известно. Но я получил небольшую передышку, завладев небольшим количеством этого вещества. Без него мне не выжить, а Хозяина я ненавижу и боюсь. Выслушайте меня, и клянусь всем на свете, праведным и неправедным, что тот, кто притворяется прокаженным, попадет в ваши руки еще до восхода солнца!
Могу похвастать, что произвел впечатление на Гордона, хотя он и сопротивлялся этому.
– Говорите! – приказал он. – Живей! – И все-таки я чувствовал его недоверие. Неужели все мои старания – вотще?
– Если не хотите действовать со мной заодно, – с трудом вымолвил я, – отпустите, и я сам найду способ добраться до Хозяина и убить его. Мои часы сочтены, а ведь месть должна свершиться.
– Излагайте свой план, и короче, – велел Гордон.
– План достаточно прост. Я вернусь к Хозяину и доложу, что выполнил приказ. Вы с вашими людьми следуйте за мной по пятам и, пока я буду заговаривать Хозяину зубы, окружите дом. А потом, по сигналу, ворветесь и убьете его, или схватите.
Гордон нахмурился.
– Где этот дом?
– Складское помещение сразу за притоном Юн Шату. Внутри – настоящий восточный дворец.
– Складское помещение? – не поверил Гордон. – Что за чушь? Я сам сначала так и подумал, но внимательно осмотрел его снаружи. Окна прочно зарешечены и давно покрылись паутиной. Двери крепко заколочены гвоздями, на них старые нетронутые печати. Склады давным-давно заброшены.
– Там подземный ход, – пояснил я. – Он прямиком соединяет Храм Грез со складом.
– Но я изучил проход между зданиями, – удивился Гордон. – Двери склада, выходящие на эту дорожку, забиты еще прежними владельцами. Совершенно ясно, что никакого потайного выхода из Храма Грез не существует.
– Здания соединяются туннелем, а в него ведет дверь из комнаты рядом с курительной. Этот подземный ход заканчивается на складе, в комнате с идолом.
– Я побывал в комнате рядом с курительной и никакой двери там не нашел.
– Это люк. Помните громоздкий стол посреди комнаты? Если его повернуть, в полу появится отверстие. Так вот вам мой план: я возвращаюсь в Храм Грез и встречаюсь с Хозяином в комнате с идолом. Ваши люди заранее незаметно оцепят склад, другая группа незаметно расположится на соседней улице, перед фасадом Храма Грез. Притон Юн Шату, как вам известно, обращен фасадом к набережной, а склад – в другую сторону и примыкает к узкому переулку, идущему параллельно реке. Пусть люди, дежурящие на улице, по сигналу ворвутся в склад с фасада и бегут вперед, а вторая группа ринется через Храм Грез. Они должны добежать до комнаты за курительной и открыть потайной люк, как я объяснил. И пусть немилосердно стреляют в каждого, кто встанет на пути. Насколько мне известно, другого выхода из логова Хозяина нет, так что он и его слуги будут вынуждены спасаться через туннель. И попадут в ловушку.
Гордон раздумывал, а я, затаив дыхание, вглядывался в его лицо.
– Возможно, тут какой-то подвох, – произнес он, – или попытка отвлечь меня от охраны сэра Холдреда, но… По натуре я игрок, – неохотно признался он. – Попробую прислушаться к тому, что вы, американцы, называете интуицией. Но только господь Бог вам поможет, если лжете. Я вскочил и выпрямился.
– Слава Богу! А теперь помогите нацепить этот наряд, потому что именно в нем я должен вернуться к машине.
Глаза Гордона превратились в узкие щелочки, когда я вытащил маскарадную шкуру гориллы.
– Несомненно, это стиль Хозяина! Вам, разумеется, велели оставить отпечатки пальцев, вернее, этих чудовищных перчаток?
– Да, хотя не понимаю, для чего.
– Кажется, я понимаю. Хозяин славится тем, что никогда не оставляет настоящих следов своих преступлений… Так вот, сегодня вечером из соседнего зоопарка сбежала крупная человекообразная обезьяна. Посмотрите только на эту шкуру, и сразу поймете, в чем тут фокус. В смерти сэра Холдреда мы бы обвинили ни в чем не повинного примата.
У меня будто глаза открылись, и я содрогнулся.
– Уже два часа ночи, – напомнил Гордон. – Учтем время, которое вам понадобится на возвращение в Лаймхауз, и мне – на сбор моих людей у Храма Грез. Обещаю, что к половине пятого дом будет в плотном кольце. Дайте мне фору – подождите здесь, пока я не выйду из этого дома, и тогда я прибуду на место одновременно с вами.
– Идет! – Я порывисто сжал его руку. – Там, вне всякого сомнения, окажется девушка по имени Зулейка. Учтите, она никоим образом не связана с дурными делами Хозяина, она всего лишь жертва обстоятельств, такая же, как и я. Обойдитесь с ней по-хорошему.
– Будет сделано. А какого сигнала мне ждать?
– Сигнала? Как я его подам, по-вашему? Сомневаюсь, что самый громкий шум в доме будет слышен на улице. Пусть ваши люди ждут, когда пробьет пять.
Я повернулся, чтобы идти.
– Вас ждет человек с машиной, я правильно понял? А вдруг он что-то заподозрит?
– У меня есть верный способ развеять его подозрения, – мрачно ответил я. – В крайнем случае, вернусь в Храм Грез один.
– Это для тебя, – объяснил подошедший к нам Хассим. – Поезжай не спеша, будто просто катаешься. И не вздумай шутки шутить! За домом могут наблюдать. Шофер знает, что делать.
Тут они с Юсефом Али ушли в бар, а я успел сделать один шаг к краю тротуара, и тут услышал голос, заставивший мое сердце подскочить.
– Стивен!
Белая рука манила меня в сумрак дверного проема.
– Зулейка!
Она схватила меня за руку, что-то скользнуло в мою ладонь, я с трудом разглядел небольшую золотую фляжку.
– Спрячь, живей! – нетерпеливо зашептала Зулейка. – После не возвращайся, убеги и спрячься! Фляжка полна эликсира, а я попробую достать еще. Ты должен придумать, как связаться со мной.
– Где же ты его взяла? – Я был потрясен.
– У Хозяина украла! А теперь мне надо идти, пока он меня не хватился.
Она исчезла за дверью. Я стоял в нерешительности. Конечно, идя на воровство, она рисковала жизнью, и меня разрывал на части страх при мысли о том, что способен сделать с ней Катулос, если узнает о ее преступлении. Но если я сейчас вернусь в таинственный дом, это неизбежно вызовет подозрения. Вероятно, я успею выполнить свой план и вернуться сюда до того, как Сидящий-за-Ширмой узнает о предательстве служанки.
Рассудив таким образом, я пошел по мостовой к ожидающей машине. Шофером был негр, я никогда прежде не видел этого тощего мужчину среднего роста. Я пригляделся к нему – похоже, он ничего не заметил и не заподозрил. Если даже и разглядел, как я шагнул назад, в тень, все равно не мог узнать девушку и понять, что происходит.
Шофер только кивнул, когда я взгромоздился на заднее сиденье, и мгновение спустя мы неслись по безлюдным туманным улицам. У меня за спиной оказался узел, я понял, что это и есть упомянутый египтянином «маскировочный костюм».
Невозможно описать ощущения, испытанные мною, когда я мчался сквозь ту дождливую, туманную ночь. Казалось, будто я уже умер, и пустые мрачные улицы обернулись дорогами смерти, по которым моему призраку суждено скитаться веки вечные. В моем сердце соседствовали мучительная радость и безысходное отчаяние приговоренного. Нет, сама смерть не казалась мне отталкивающей, ведь жертва наркотика много раз умирает, – но тяжело уходить именно тогда, когда в твою погубленную жизнь вошла любовь. И ведь я еще молод!
У меня на губах мелькнула саркастическая усмешка: ведь те, кто умер рядом со мной на ничейной земле, тоже были молоды. Я закатал рукав и сжал кулак, напряг бицепс. Ни унции жира, большинство мышц давным-давно исчезло, но крупные бицепсы все еще грозно выступали выпуклыми железными шарами. Сам-то я знал, что моя сила лишь показная, а на самом деле я только изношенная внешняя оболочка человека. Не гори во мне искусственное пламя эликсира, меня бы могла свалить с ног хрупкая девчонка.
Машина остановилась под деревьями. Мы находились в окрестностях поместья, полночь давно миновала. На фоне далеких огней ночного Лондона выделялся темный силуэт большого дома.
– Я подожду здесь, – сказал негр. – Ни с дороги, ни из дома машину не видно.
Я зажег спичку, держа ее так, чтобы свет невозможно было заметить за пределами машины, и развернул «маскировочный костюм». С большим трудом я удержался от хохота. Неповрежденная шкура гориллы! Зажав узел под мышкой, я поплелся к стене, окружающей имение во французском стиле. Всего несколько шагов – и деревья, где спрятался негр с машиной, превратились в темное пятно. Вряд ли шофер мог меня видеть, но на всякий случай я двинулся не к высоким железным воротам, а к глухому участку.
Ни в одном окне не горел свет. Я знал, что сэр Холдред холостяк, и был убежден, что все слуги давным-давно легли спать. Я легко перелез через стену и крадучись прошел по темной лужайке к черному ходу, все еще неся отвратительный «маскировочный костюм» под мышкой. Как я и ожидал, дверь оказалась заперта, а я не хотел никого будить раньше времени. Обеими руками я ухватился за круглую дверную ручку и налег на нее с нечеловеческой силой. Ручка повернулась, щелкнул замок – скорее это напоминало пушечный выстрел. Еще секунда – и я внутри. Разумеется, я не забыл затворить за собой дверь.
В темноте я успел сделать только шаг в предполагаемом направлении лестницы и сразу остановился, потому что мне на лицо упал луч света. Рядом с фонарем блеснуло дуло пистолета. В тени качнулось узкое лицо.
– Ни с места! Руки вверх! – Я поднял руки. Однажды я уже слышал этот голос и тотчас его узнал: Джон Гордон!
– Сколько с тобой людей? – прозвучало резко и властно.
– Я один. Отведите меня в комнату, откуда свет не проникает наружу, и я вам расскажу кое-что интересное.
Он помолчал и жестом приказал следовать за ним в соседнюю комнату. Оттуда он вывел меня на лестницу, отворил дверь на площадке и зажег свет.
Окна в этой комнате были плотно зашторены. Пока мы шли, Гордон держал меня под прицелом; он и теперь не опустил пистолет. Гордон был худощав, но жилист и выше меня ростом, правда, не такой плотный. Одет он был в штатский костюм. Его серые глаза блестели, как сталь; черты лица были волевыми. Что-то в этом человеке мне нравилось. Я заметил синяк на его челюсти в том месте, куда приложился мой кулак при нашей последней встрече.
– Не могу поверить, – сказал он насмешливо, – будто подобные неуклюжесть и непредусмотрительность – настоящие. Несомненно, у вас есть свои причины заманить меня в столь поздний час в удаленную комнату, но сэра Холдреда надежно охраняют даже сейчас. Не шевелитесь.
Пистолетное дуло уперлось мне в грудь. Гордон провел рукой по моему телу в поисках оружия и явно удивился, когда ничего не обнаружил.
– И все же, – тихо проговорил он, словно рассуждая вслух, – человек, способный голыми руками выломать железный замок, вряд ли нуждается в оружии.
– Вы тратите драгоценное время, – перебил я. – Мне поручено убить сэра Холдреда Френтона…
– Кем поручено? – вопрос прозвучал, словно выстрел, направленный мне в лицо.
– Человеком, который иногда прикидывается прокаженным.
Гордон кивнул, в его серых глазах мелькнула искорка.
– Значит, мои подозрения оправдались.
– Без сомнения. Выслушайте меня внимательно. Вы хотите убить или арестовать этого человека?
Гордон мрачно расхохотался.
– Ответ того, кто носит на ладони знак скорпиона, но может оказаться для вас неожиданным.
– Тогда выслушайте мои объяснения, и глядишь, ваше желание сбудется.
Он подозрительно сощурил глаза.
– Значит, вот в чем смысл вашего дерзкого появления здесь, вот почему вы не оказали сопротивления, – медленно проговорил он. – Выходит, наркотик, от которого так расширились ваши зрачки, настолько въелся в мозг, что вы вообразили, будто сможете заманить меня в ловушку?
Я сжал ладонями виски. Мы теряем драгоценное время. Как же убедить этого человека в моей честности?
– Послушайте, меня зовут Стивен Костиген, я американец. Был завсегдатаем притона Юн Шату и потреблял гашиш, как вы уже догадались, но теперь завишу от более сильного наркотика. При помощи этого наркотика лжепрокаженный – тот, кого Юн Шату и его друзья называют Хозяином – приобрел надо мной власть и отправил меня сюда, чтобы убить сэра Холдреда, а зачем, одному только Богу известно. Но я получил небольшую передышку, завладев небольшим количеством этого вещества. Без него мне не выжить, а Хозяина я ненавижу и боюсь. Выслушайте меня, и клянусь всем на свете, праведным и неправедным, что тот, кто притворяется прокаженным, попадет в ваши руки еще до восхода солнца!
Могу похвастать, что произвел впечатление на Гордона, хотя он и сопротивлялся этому.
– Говорите! – приказал он. – Живей! – И все-таки я чувствовал его недоверие. Неужели все мои старания – вотще?
– Если не хотите действовать со мной заодно, – с трудом вымолвил я, – отпустите, и я сам найду способ добраться до Хозяина и убить его. Мои часы сочтены, а ведь месть должна свершиться.
– Излагайте свой план, и короче, – велел Гордон.
– План достаточно прост. Я вернусь к Хозяину и доложу, что выполнил приказ. Вы с вашими людьми следуйте за мной по пятам и, пока я буду заговаривать Хозяину зубы, окружите дом. А потом, по сигналу, ворветесь и убьете его, или схватите.
Гордон нахмурился.
– Где этот дом?
– Складское помещение сразу за притоном Юн Шату. Внутри – настоящий восточный дворец.
– Складское помещение? – не поверил Гордон. – Что за чушь? Я сам сначала так и подумал, но внимательно осмотрел его снаружи. Окна прочно зарешечены и давно покрылись паутиной. Двери крепко заколочены гвоздями, на них старые нетронутые печати. Склады давным-давно заброшены.
– Там подземный ход, – пояснил я. – Он прямиком соединяет Храм Грез со складом.
– Но я изучил проход между зданиями, – удивился Гордон. – Двери склада, выходящие на эту дорожку, забиты еще прежними владельцами. Совершенно ясно, что никакого потайного выхода из Храма Грез не существует.
– Здания соединяются туннелем, а в него ведет дверь из комнаты рядом с курительной. Этот подземный ход заканчивается на складе, в комнате с идолом.
– Я побывал в комнате рядом с курительной и никакой двери там не нашел.
– Это люк. Помните громоздкий стол посреди комнаты? Если его повернуть, в полу появится отверстие. Так вот вам мой план: я возвращаюсь в Храм Грез и встречаюсь с Хозяином в комнате с идолом. Ваши люди заранее незаметно оцепят склад, другая группа незаметно расположится на соседней улице, перед фасадом Храма Грез. Притон Юн Шату, как вам известно, обращен фасадом к набережной, а склад – в другую сторону и примыкает к узкому переулку, идущему параллельно реке. Пусть люди, дежурящие на улице, по сигналу ворвутся в склад с фасада и бегут вперед, а вторая группа ринется через Храм Грез. Они должны добежать до комнаты за курительной и открыть потайной люк, как я объяснил. И пусть немилосердно стреляют в каждого, кто встанет на пути. Насколько мне известно, другого выхода из логова Хозяина нет, так что он и его слуги будут вынуждены спасаться через туннель. И попадут в ловушку.
Гордон раздумывал, а я, затаив дыхание, вглядывался в его лицо.
– Возможно, тут какой-то подвох, – произнес он, – или попытка отвлечь меня от охраны сэра Холдреда, но… По натуре я игрок, – неохотно признался он. – Попробую прислушаться к тому, что вы, американцы, называете интуицией. Но только господь Бог вам поможет, если лжете. Я вскочил и выпрямился.
– Слава Богу! А теперь помогите нацепить этот наряд, потому что именно в нем я должен вернуться к машине.
Глаза Гордона превратились в узкие щелочки, когда я вытащил маскарадную шкуру гориллы.
– Несомненно, это стиль Хозяина! Вам, разумеется, велели оставить отпечатки пальцев, вернее, этих чудовищных перчаток?
– Да, хотя не понимаю, для чего.
– Кажется, я понимаю. Хозяин славится тем, что никогда не оставляет настоящих следов своих преступлений… Так вот, сегодня вечером из соседнего зоопарка сбежала крупная человекообразная обезьяна. Посмотрите только на эту шкуру, и сразу поймете, в чем тут фокус. В смерти сэра Холдреда мы бы обвинили ни в чем не повинного примата.
У меня будто глаза открылись, и я содрогнулся.
– Уже два часа ночи, – напомнил Гордон. – Учтем время, которое вам понадобится на возвращение в Лаймхауз, и мне – на сбор моих людей у Храма Грез. Обещаю, что к половине пятого дом будет в плотном кольце. Дайте мне фору – подождите здесь, пока я не выйду из этого дома, и тогда я прибуду на место одновременно с вами.
– Идет! – Я порывисто сжал его руку. – Там, вне всякого сомнения, окажется девушка по имени Зулейка. Учтите, она никоим образом не связана с дурными делами Хозяина, она всего лишь жертва обстоятельств, такая же, как и я. Обойдитесь с ней по-хорошему.
– Будет сделано. А какого сигнала мне ждать?
– Сигнала? Как я его подам, по-вашему? Сомневаюсь, что самый громкий шум в доме будет слышен на улице. Пусть ваши люди ждут, когда пробьет пять.
Я повернулся, чтобы идти.
– Вас ждет человек с машиной, я правильно понял? А вдруг он что-то заподозрит?
– У меня есть верный способ развеять его подозрения, – мрачно ответил я. – В крайнем случае, вернусь в Храм Грез один.
Глава 9
Четыре тридцать пять
Сомневаясь, лелея мечты,
Что смертные прежде не смели иметь
Дверь тихонько хлопнула за мной, громоздкий темный дом выделялся теперь еще резче, чем раньше. Ссутулившись, я пересек мокрую лужайку бегом, выглядя, вероятно, гротескно до жути. Не сомневаюсь: если бы кто-то сейчас меня увидел, он бы сразу поверил, что это не человек, а гигантская обезьяна. Ну и выдумщик этот Хозяин!
Я вскарабкался на стену, спрыгнул с другой стороны и побежал сквозь тьму и туман к купе деревьев, скрывающей машину.
Негр откинулся на спинку переднего сиденья. Я делал вид, что пытаюсь отдышаться, и всевозможными способами изображал злодея, который минуту назад хладнокровно пустил кому-то кровь и удачно сбежал с места преступления.
– Ты ничего не слыхал? Ни звука? – с подозрением прошипел я, хватая его за руку.
– Никакого шума, только легкий скрип, когда вы входили, – ответил шофер. – Вы хорошо справились. Окажись тут прохожий, он бы ничего не заметил.
– А ты все время сидел в машине? – поинтересовался я.
Он ответил утвердительно, но я на всякий случай схватил его за лодыжку и пощупал подошву его ботинка: она была абсолютно сухая, как и край штанины. Это меня устраивало, и я взгромоздился на заднее сиденье. Если бы он сделал по земле хоть шаг, мокрые ботинки и брюки выдали бы его.
Я приказал ему не заводить мотор, пока не освобожусь от обезьяньей шкуры, а потом мы помчались в ночи.
Меня мучили сомнения.
С какой стати Гордон должен верить незнакомому человеку, да вдобавок еще и бывшему слуге Хозяина?
Не логичней ли отнести мой рассказ к бреду безумного наркомана? Или считать его ложью, выдуманной с целью запутать и одурачить его?
Но если он мне не поверил – почему отпустил?
В моих силах было только положиться на него. Во всяком случае, что бы ни сделал Гордон, даже если предпочтет бездействовать, это вряд ли теперь как-то повлияет на мою судьбу. Ничего не изменится и в том случае, если Зулейка добудет эликсир, способный продлить мои дни.
Я задумался о ней. Громче, чем жажда мести Катулосу, во мне заговорила надежда. Гордону, возможно, удастся спасти мою возлюбленную от когтей дьявола. Во всяком случае, мрачно думал я, если Гордон предаст, у меня останутся мои руки, и если они дотянутся до горла чудовища…
Я вспомнил о Юсефе Али, о его странных словах. Странными они мне показались только сейчас. «Хозяин обещал ее мне, когда настанут Дни Империи…»
Дни Империи – что это может означать?
Наконец машина притормозила перед темным и притихшим Храмом Грез. Поездка казалась бесконечной. Выходя из автомобиля, я посмотрел на приборную доску. Сердце так и подпрыгнуло: на часах четыре тридцать четыре. Если зрение не обманывало, при свете уличного фонаря на противоположной стороне улицы двигались неясные тени. В такое время ночи это могло означать только одно из двух: или слуги Хозяина наблюдают за моим возвращением, или Гордон держит слово.
Негр уехал, а я открыл дверь, прошел через опустевший бар в курительную. На койках и на полу валялось множество грезящих; ведь здесь не знают смены дня и ночи. В густом дыму едва мерцали лампы, а тишина, подобно туману, нависла надо всем.
Глава 10
Пробило пять
Он видел гигантские смерти пути
И воплощения судьбы.
Честертон
Двое молодых китайцев сидели на корточках среди чадящих огней, они не мигая уставились на меня, когда я двинулся к двери задней комнаты между лежащими телами. Впервые я шел по коридору в одиночестве и снова гадал, что же спрятано в странной формы сундуках, подпирающих стены.
Я негромко постучал четыре раза в потолок и через мгновение стоял в комнате с идолом. И вскрикнул от удивления, но вовсе не Катулос, сидящий по другую сторону стола, вовсе не его ужасная внешность были причинами этого восклицания. Кроме стола, стула, на котором восседало существо с костяным лицом, да еще алтаря, где в этот раз не курились благовония, комната была абсолютно пуста! Вместо роскошных ковров, которые я привык здесь видеть, – неопрятные стены давно заброшенного складского помещения. Пальмы, идол, лакированная ширма – все исчезло.
– Мистер Костиген? Вы, без сомнения, удивлены.
Омертвелый голос Хозяина ударил мне в голову, оборвав мысли. Его змеиные глаза сверкали ненавистью. Длинные желтые пальцы с силой переплетались на поверхности стола.
– Ты, конечно, принимаешь меня за доверчивого дурачка! – выкрикнул он. – Уж не вообразил ли, что я не додумался никого послать, чтобы за тобой проследили? Ну и дурак же ты! За тобой неотступно следовал Юсеф Али!
Секунду я простоял неподвижно: оцепенел от этих слов. Но как только их смысл дошел до меня, я с ревом бросился вперед. И в ту же секунду, прежде чем мои пальцы успели сомкнуться на горле усмехающегося кошмарного существа, со всех сторон на меня кинулись люди. Я повернулся. Из круга надвигающихся на меня лиц ненависть четко выделила одно – Юсефа Али. Я со всей силы врезал ему в висок. Он упал, но Хассим тут же дал мне подсечку под колени, а китаец накинул мне на плечи сеть, которой ловят людей. Я пытался выпрямиться, разрывая крепкие веревки, точно обыкновенные тесемки, но тут дубинка Ганра Сингха свалила меня, ошеломленного и залитого кровью, на пол.
Сильные руки схватили меня и связали; веревки жестоко вонзились в плоть. Стряхивая обморочный туман, я обнаружил, что лежу на алтаре. Катулос, прикрывшись маской, склонился надо мной, точно высоченная башня из слоновой кости. Позади полукрутом выстроились Ганра Сингх, Яр-хан, Юн Шату и другие завсегдатаи Храма Грез. Ато, что я увидел позади всех, пронзило меня в самое сердце: Зулейка съежилась в дверном проеме, ее лицо побелело, как простыня, а руки прижались к щекам. Сказать, что она была в ужасе – значит, ничего не сказать.
– Я тебе совсем не доверял, – прошипел Катулос, – вот и отправил Юсефа Али следить за каждым твоим шагом. Он добрался до рощицы раньше твоей машины, прокрался в усадьбу и услышал весьма интересный разговор. Он ведь, как кошка, вскарабкался по стене и притаился на подоконнике! Потом твой шофер нарочно задержался, чтобы дать Юсефу Али вдоволь времени на обратный путь. Я-то решил в любом случае переменить жилище. Мебель уже в пути. Как только мы разделаемся с предателем, то есть с тобой, мы тоже отбудем и оставим здесь небольшой сюрприз для твоего друга Гордона. Когда он притащится сюда? В пять тридцать?