Говард Роберт Ирвин. Кровь богов

   Но ничто не нарушало безмолвия холмов Эль Хоура. Гордон решил, что причина его внезапного пробуждения – дурной сон, как вдруг заметил неясную тень, мелькнувшую в черном отверстии пещеры неподалеку, и вскинул винтовку. Эхо выстрела полетело от скалы к скале. Он напряженно ждал, но по-прежнему ничего не видел и не слышал.
   Положив винтовку на колени, Гордон снова сел, настороженно оглядывая все вокруг. Он понимал, насколько рискованно его положение. Он был похож на человека, высаженного на необитаемом острове. До караванного пути на юге – целый день тяжелого перехода. Конечно, он мог отправиться туда... если бы Хокстон отказался от своих намерений, что было невероятно. Отряд англичанина двигается по этой дороге. А встретиться с головорезами Хокстона в одиночку, да к тому же пешим... Гордон не питал иллюзий относительно Хокстона. Однако ему грозила еще большая опасность – Шалан ибн Мансур. Он не знал, почему шейх не преследует его, но не сомневался, что Шалан прочешет всю пустыню в поисках человека, который убил его людей у источника Эмир Хана и в конечном итоге обязательно настигнет. И Гордону тем более не хотелось оказаться пешим при встрече с воинами Мансура. Здесь, под укрытием пещер, с запасом воды и пищи, у американца оставался пусть призрачный, но шанс отбиться. Если окажется, что Хокстон и Шалан приедут сюда в одно и то же время... это даст возможность спастись. Гордон был воином, который полагался на свой ум в той же степени, что и на оружие. Ему и прежде удавалось сталкивать своих врагов друг с другом. Но в данный момент непосредственную угрозу таили сами пещеры, угрозу, которая, как он чувствовал, была и решением загадки Аль Вазира. Эта опасность исчезнет только с приходом дня.
   Гордон сидел, прислонившись спиной к камню, пока рассвет не окрасил небо на востоке сначала в розовый, а затем в белый цвет. Как только стало светлеть, американец устремил взор на пустыню, ожидая увидеть вдалеке движущуюся линию точек, что означало людей или верблюдов. Но перед ним простиралась только пустынная светло-коричневая равнина и гряда холмов. Косые солнечные лучи проникли в проем пещеры, освещая то, что предыдущим вечером было скрыто в тени, и Гордон двинулся вслед за ними.
   Пройдя в туннель, где он первый раз услышал звуки крадущихся шагов, он нашел объяснение одной из загадок: несколько ступеней, выбитых в каменной стене, вели через квадратное отверстие на потолке в верхнюю пещеру. Джинн пещер был в этом туннеле и убежал через проем наверх, выбрав по какой-то причине вместо сражения бегство.
   Решив отдохнуть и немного утолить голод, Гордон прошел в Орлиное Гнездо, чтобы там подкрепиться, а затем продолжить исследование пещер. Он вошел в большую пещеру, освещенную ранними лучами солнца, которые проникали через входное отверстие... и остановился как вкопанный.
   Согнутая фигура в дверях кладовой выпрямилась и повернулась к нему лицом. На какое-то мгновение они оба замерли. Гордон увидел не человека, а нечто едва напоминающее его – обнаженное существо со спутанной копной волос и бородой, над которой дико сверкали глаза. Перед американцем, казалось, очутился далекий пращур – пещерный человек, держащий по камню в каждой лапе. Однако высокий широкий лоб, наполовину скрытый под шапкой волос, не был скошенным, и лицо, заросшее косматой бородой, не было лицом дикаря.
   – Иван! – воскликнул Гордон в ужасе.
   Объяснение другой загадки открылось ему со всеми отвратительными последствиями. Аль Вазир сошел с ума.
   Как будто подстегнутый звуком человеческого голоса, голый безумец вскочил и правой рукой гневно швырнул камень. Гордон увернулся, и камень разлетелся на мелкие осколки, ударившись о стену. Аль Вазир был выше американца и обладал великолепным торсом, бугристым от мускулов, а ярость сумасшествия, казалось, удесятерила его силы. Гордон, не сводя с русского глаз, положил винтовку у стены. Как только он это сделал, Аль Вазир неуклюже швырнул в него другой камень и одним прыжком через всю пещеру бросился следом, пена слетала с визжащего рта безумца.
   Гордон столкнулся с ним лицом к лицу и напружинил сильные ноги, готовясь принять удар. Аль Вазир яростно зарычал, остановившись как вкопанный. Гордон схватил его за руки и стал выкручивать. Дикий крик вырвался из груди безумного, он вырывался и дергался, как пойманный зверь. Его мускулы были похожи на натянутую стальную проволоку, которая сгибалась и перекручивалась под хваткой Гордона. Его зубы по-звериному щелкнули у горла американца, а когда Борак инстинктивно отдернул голову, сумасшедший рывком освободился, схватил Гордона за руку и резко дернул вниз, а затем, нащупав рукоять сабли, выхватил лезвие из ножен. Он замахнулся, блеснула сталь, и Гордон, чуя смерть в поднятом клинке, ударил противника в челюсть. Короткий страшный хук достиг своей цели, на расстоянии чуть более фута, по силе превосходя удар лошадиного копыта.
   Голова Аль Вазира качнулась, а затем безвольно опустилась на грудь. Ноги подогнулись. Гордон подхватил обмякшее тело и положил на каменный пол. Оставив безумца, американец быстро прошел в кладовую и взял там веревку. Вернувшись к бесчувственному человеку, он обмотал конец веревки вокруг его талии, затем приподнял и посадил, прислонив к каменному столбу в глубине пещеры. Потом обмотал веревку вокруг колонны, завязав сложным узлом на другой стороне. Веревка была достаточно крепка, чтобы выдержать рывки нечеловеческой силы. А повернуться и развязать ее Аль Вазир не сумел бы. Закончив, Гордон стал приводить отшельника в чувство. Это оказалось нелегкой задачей: будучи в смертельной опасности, американец ударил со всей силой своих стальных мускулов. Только густая борода спасла челюсть противника от перелома.
   Вдруг глаза безумца открылись, зрачки дико завращались и, остановившись на лице Гордона, загорелись яростью. Руки с длинными ногтями на пальцах поднялись и потянулись к горлу Борака. Американец отшатнулся. Аль Вазир сделал судорожную попытку встать, откинулся назад и согнулся, уставившись немигающим взглядом на своего противника, его пальцы все время бесцельно сгибались и разгибались. Гордон смотрел на сумасшедшего с болью в сердце. Что за жалкий и отвратительный конец мечтам и философским исканиям!
   Аль Вазир пришел в пустыню в надежде найти покой и обрести истину, но нашел ужас и пустоту безумия. Гордон искал отшельника-философа, излучающего мудрость, а нашел грязного голого сумасшедшего.
   Американец наполнил пустую жестянку водой и вместе с открытой банкой консервов поставил рядом с рукой Аль Вазира. И тут же отскочил в сторону, когда безумный отшельник швырнул подношение, целясь в него что есть силы. Покачав головой, Гордон пошел в кладовую и подкрепился сам. Ему не хотелось есть рядом с тем, что осталось от его друга – некогда сильной и прекрасной личности. Он утолял голод, когда внезапный звук, возвестивший о приближении опасности, заставил американца вскочить на ноги.

5

   Это было шумное падение камня, который Гордон оставил на тропе. Кто-то по ней поднимался! Схватив винтовку, Гордон крадучись двинулся по карнизу. Наконец-то явился один из его врагов!
   Внизу наклонился к пруду усталый запыленный верблюд. На тропе, в нескольких футах от карниза, стоял высокий жилистый человек в покрытых пылью сапогах и бриджах; разорванная рубашка открывала загорелую мускулистую грудь.
   – Гордон! – крикнул человек, изумленно глядя в черное дуло винтовки американца. – Какого дьявола вы здесь?
   Его руки лежали на свалившемся камне, за который он ухватился, когда взбирался по тропе. Винтовка была за спиной, револьвер в кобуре и сабля в ножнах висели на поясе.
   – Руки вверх, Хокстон, – приказал Гордон.
   Англичанин подчинился.
   – Что вы здесь делаете? – повторил он вопрос. – Вы ведь были в Эль-Аземе...
   – Салим успел рассказать мне, что он видел в доме у Мекметского источника. Я пришел сюда дорогой, которую вы не знаете. Где ваши шакалы?
   Хокстон стряхнул капли пота со лба. Он был выше среднего роста, крепкий, загорелый до черноты. На темном хищном лице резко выступал орлиный нос, нависающий над тонкой полоской черных усов. Не признающий законов чести авантюрист. Его искрящиеся серые глаза отражали жестокую и безрассудную натуру. Как боец он был так же хорошо известен на Востоке, как и Гордон – впрочем, больше в Аравии, поскольку ареной самых великих подвигов Эль Борака являлся Афганистан.
   – Мои люди? Я думаю, они сейчас мертвы. Бедуины рувейла зажгли костры войны. Шалан ибн Мансур напал на нас у Сулейманова источника с полусотней своих всадников. Мы сделали загороди из седел среди пальм и сдерживали их целый день. Ван Брок и трое погонщиков верблюдов были убиты во время сражения, а Кракович ранен. Этой ночью я взял верблюда и бежал. Я знал, что упорствовать бесполезно.
   – Вы свинья, – сказал Гордон спокойно.
   Он не назвал Хокстона трусом, поскольку знал, что тот не труслив. Но циничная решимость англичанина спасти свою шкуру во что бы то ни стало и заставившая его бросить раненых, сидевших в осаде компаньонов, вызывала презрение.
   – Какой смысл подставлять себя под пули, – резко ответил Хокстон. – Я убежден, что один человек всегда может ускользнуть в темноте, и я бежал. Они атаковали лагерь, как только я отъехал. И слышал, как они убивали остальных. Ортелли закричал, когда они перерезали ему горло... Я знал, что они догонят меня прежде, чем я доберусь до побережья. Мне было известно, что эти пещеры... на северо-западе пустыни, далеко от дороги и к югу от источника Хорсу. Это длинный безводный переход. Только по счастливой случайности мне удалось дойти. Теперь я могу опустить руки?
   – Можете, – ответил Гордон. Винтовка у него в руках не дрогнула. – Через несколько секунд уже не будет иметь значения, где ваши руки.
   Выражение лица Хокстона не изменилось. Он опустил руки, но держал их подальше от пояса.
   – Вы собираетесь убить меня? – спокойно спросил он.
   – Вы убили моего друга Салима и пришли сюда с намерением ограбить Аль Вазира. Вы убьете меня, если представится случай. Я не такой дурак, чтобы оставить вас в живых.
   – Вы собираетесь хладнокровно меня застрелить.
   – Нет. Поднимайтесь на карниз. Я предоставлю вам возможность отстоять свою жизнь.
   Хокстон подчинился и спустя несколько мгновений стоял лицом к американцу. Наблюдатель нашел бы определенное сходство между ними. Похожи не чертами лица, нет. Но оба – загорелы, сухощавы и мускулисты, и у обоих было проницательное ястребиное выражение лица, характерное для людей, живущих своим умом и обладающих сильным характером.
   Хокстон стоял без оружия, а Гордон по-прежнему держал винтовку у бедра, нацелив в англичанина.
   – Винтовки, револьверы или сабли? – спросил он. – Говорят, вы хорошо владеете клинком.
   – Второе не для Аравии, – ответил Хокстон самоуверенно. – Но я вообще не собираюсь драться с вами, Гордон.
   – Вам придется! – В черных глазах американца полыхнуло красное пламя. – Я знаю вас, Хокстон. Вы коварны, как змея. Мы выясним наши отношения здесь и сейчас. Выбирайте оружие, или, клянусь, я пристрелю вас на месте.
   Хокстон молча покачал головой.
   – Вы не застрелите человека просто так, Гордон. Я не буду с вами драться. Послушайте, на наших руках и так слишком много крови. Где Аль Вазир?
   – Не ваше дело, – огрызнулся Гордон.
   – Ладно, это не так уж и важно. Вы знаете, зачем я здесь. И я знаю, что вы прибыли сюда, чтобы меня остановить, если сможете. Но сейчас мы с вами в одной упряжке. За мной гонится Шалан ибн Мансур. Я ускользнул от него, но он взял мой след и преследует меня уже несколько часов. У него отличные верблюды. Он постепенно настигал меня всю дорогу. Когда я перевалил через самый высокий из южных холмов, я видел поднятую всадниками пыль. Через час они будут здесь. Он ненавидит вас так же сильно, как и меня. Мне нужна ваша помощь, а вам – моя. Вместе с Аль Вазиром мы, может быть, сможем удержать пещеры.
   Гордон нахмурился. Все, что сказал Хокстон, звучало правдоподобно и объясняло, почему Шалан ибн Мансур не пошел по его горячему следу и почему англичанин раньше не добрался до пещер. Но Хокстон слишком коварен, и верить ему опасно. Безжалостный закон пустыни гласил, что он должен застрелить англичанина, взять его верблюда и, когда тот отдохнет, отправиться с Аль Вазиром на побережье.
   Однако Хокстон верно оценил характер американца, сказав, что тот не сможет хладнокровно убить безоружного человека.
   – Не двигайтесь, – предупредил его Гордон и, держа винтовку в одной руке, как револьвер, обезоружил Хокстона, а затем провел рукой по его одежде, проверяя, не спрятано ли под ней какое-нибудь оружие. Если уж его представления о чести не позволяют сейчас убить англичанина, то по крайней мере он не даст подонку убить себя. Насчет Хокстона у американца не было иллюзий.
   – Чем вы докажете, что не лжете? – спросил он.
   – Разве я приехал бы сюда на загнанном верблюде, если бы лгал? – сказал Хокстон, пожав плечами. – Нам лучше где-нибудь спрятать животное. Если мы вырвемся, нам будет на чем добраться до побережья. Черт возьми, Гордон, из-за ваших подозрений и колебаний нам обоим перережут глотки! Где Аль Вазир?
   – Повернитесь и посмотрите в этой пещере, – мрачно ответил Гордон.
   Хокстон, заподозрив неладное, обернулся. Когда его взгляд остановился на скорчившейся возле колонны фигуре в глубине пещеры, англичанин судорожно сглотнул.
   – Аль Вазир! Господи, что с ним случилось?
   – Одиночество его доконало, – усмехнулся Гордон. – Он сошел с ума и не сможет рассказать, где находится Кровь Богов, даже если вы будете пытать его целыми днями.
   – Что ж, сейчас это уже не имеет значения, – грубо проворчал Хокстон. – Нельзя думать о сокровищах, когда сама жизнь висит на волоске. Гордон, вы должны поверить мне! Нам нужно срочно готовиться к осаде, а не разговоры вести. Если Шалан ибн Мансур... Смотрите! – Он подскочил к краю карниза.
   Гордон не подошел к нему, напротив, шагнул назад и встал так, чтобы видеть и Хокстона, и то, что тот разглядывал вдали. Гряда холмов шла изломанной линией на юго-восток. На самом дальнем холме виднелась нить белых точек, которую сопровождало облачко пыли. Уменьшенный на расстоянии стройный ряд людей на верблюдах!
   – Бедуины рувейла! – воскликнул Хокстон. – Не пройдет и часа, как они будут здесь!
   – Это могут быть и ваши люди, – ответил Гордон, слишком осторожный, чтобы соглашаться, не имея на то достаточных оснований. – Хорошо, спрячем верблюда. Допустим, вы говорите правду. Идите впереди меня вниз по тропе.
   Не обращая внимания на проклятия англичанина, Гордон погнал его вниз к пруду. Хокстон повел верблюда за собой на веревке, а Гордон, не спуская с него глаз, шел следом по пятам. Недалеко от пруда находилось узкое ущелье, глубоко извивающееся в изломе холмов. В этом ущелье Гордон показал расщелину в отвесной стене, скрытую за выступами. Через нее верблюд был втиснут в нишу, похожую на каменный мешок.
   – Не знаю, известно ли арабам это место, – сказал Гордон. – Будем надеяться, что они не обнаружат верблюда.
   Хокстон нервничал.
   – Ради Бога, давайте вернемся в пещеры! Бедуины скачут, как ветер. Они перестреляют нас, как кроликов, если застанут на открытом месте.
   Он бросился назад, и Гордон последовал за ним. Нервозность Хокстона была вполне оправданна. Они еще не достигли тропы, которая вела в пещеры, когда раздался топот копыт, и из-за ближайшего холма показался одетый в белое всадник, потрясающий винтовкой. Увидев их, он резко крикнул, послал своего верблюда в галоп и вскинул ружье к плечу. Следовавшие за ним всадники, появляясь один за другим, приближались к гряде холмов... бедуины на белых верховых верблюдах.
   – Давайте быстрее наверх, дружище! – Крикнул побледневший под загаром Хокстон.
   Гордон помчался к тропе, а за ним, тяжело дыша и ругаясь, бежал англичанин. Пули уже стали задевать скалу. Вырвавшийся вперед всадник издал кровожадный клич и поскакал за беглецами вслед. Стреляя из раскачивающегося седла, он посылал пули, ложившиеся все ближе и ближе к цели. Хокстон вскрикнул, задетый осколком камня, отщепленного пулей.
   – Черт вас побери, Гордон, – прохрипел он, – это вы виноваты. Из-за вашего проклятого упрямства он перебьет нас, как кроликов.
   Всадник был в трехстах ярдах от подножия горы, а беглецы – в десяти футах. Вдруг Гордон обернулся, сдернул винтовку с плеча и сразу же выстрелил. Движение было таким стремительным, что, казалось, американцу ни за что не удастся бить прицельно. Но араб вылетел из седла, будто пораженный молнией. Даже не остановившись, чтобы увидеть результат своего выстрела, Гордон взбежал на тропу и вскоре уже был на карнизе. Хокстон следовал за ним по пятам.
   – Самый замечательный выстрел, какой я видел! – воскликнул англичанин.
   – Берите свою винтовку, – проворчал Гордон, ложась на краю выступа. – Вот они!
   Арабы не остановились. Они встретили падение своего товарища яростными воплями и, подстегнув верблюдов, пустились во весь опор. Бедуины решили подъехать к началу тропы и напасть на них снизу. Отряд состоял по меньшей мере из пятидесяти человек. Однако двое белых, лежавших ничком на карнизе горы, не потеряли головы. Они прошли через горнило многих яростных сражений, поэтому хладнокровно ждали, когда всадники подскачут ближе. Тогда оба начали стрелять, не спеша и без промаха. И с каждым выстрелом один из всадников падал из седла или тяжело опускался на горбатую спину своего верблюда.
   Даже бедуины не могли выдержать такой огонь. Они прекратили атаку и, повернув верблюдов назад, бросились врассыпную с такой же быстротой, как и при нападении. Пятеро из них нашли свою смерть у подножия горы. Когда остальные удирали, Хокстон снял одного из замыкающих пулей между лопаток.
   Бедуины отступили за ближайший низкий каменистый холм. Хокстон погрозил им винтовкой и выругался с истинным мужским красноречием:
   – Подонки пустыни! Суньтесь еще, хвастуны!
   Гордон не тратил время и силы на слова. Теперь он знал, что Хокстон говорил правду и не нападет на него, по крайней мере пока они отбиваются от общего врага. Однако он был уверен, что, как только эта опасность минет, англичанин выстрелит ему в спину при первой возможности. Гордон понимал, что у них плохая позиция, но могло быть и хуже. Бедуины – бывалые воины, жестокие, как волки, а их вождь жаждет отомстить им обоим и ни за что не упустит случая захватить врагов в своих владениях.
   Но у осаждаемых было преимущество укрытия, неиссякаемый запас воды, а еды столько, что можно продержаться несколько месяцев. Единственной слабостью являлось ограниченное количество патронов.
   Не сговариваясь, они заняли свои места на выступе. Хокстон – к северу от начала тропы, а Гордон на таком же расстоянии к югу от нее. Им не нужно было ничего обсуждать: каждый знал, что собирается делать другой. Они лежали ничком, спрятавшись за камнями, которые собрали и сложили перед собой, чтобы упрочить естественную защиту.
   Вспышки выстрелов усеяли гряду холмов. Это бедуины, спешившись, залегли среди валунов и открыли огонь. Люди на уступе, не двигаясь, лежали под пулями, которые свистели вокруг и ударялись в камень возле их рук. В том положении, в каком они оказались, англичанин и американец понимали друг друга без слов. Они не тратили два патрона на одного и того же человека. Воображаемая линия, ведущая от начала тропы к гряде холмов, была разделена на два сектора. Когда голова в тюрбане показывалась из-за камня к северу от этой линии, пуля Хокстона поражала бедуина, и тот падал за валун, а когда кто-нибудь высовывался из своего укрытия и пытался перебежать ближе к горе, Хокстон прятался, а Гордон стрелял, и бегущий падал со всего маху на землю или катился кубарем, чтобы уже никогда не встать.
   Из-за гряды послышался голос, звеневший от ярости.
   – Это Шалан, черт его побери! – сказал Хокстон. – Можете вы разобрать, что он говорит?
   – Он крикнул своим людям, чтобы они не высовывались и были осторожны... у них есть время, – ответил Гордон.
   – Это верно, – вздохнул Хокстон. – У них есть время и еда, а воду они добудут. Подкрадутся к пруду и наполнят свои бурдюки. Хотел бы я, чтобы кому-нибудь из нас удалось застрелить Шалана. Но он слишком хитер, чтобы соваться под пули. Я видел его, когда бедуины первый раз атаковали нас. Он стоял спиной к гряде, но слишком далеко – пуля бы его не достала.
   – Стоит нам его убрать, остальных через минуту как ветром сдует, – сказал Гордон. – Бедуины боятся джинна-людоеда. Они верят, что он живет в этих холмах.
   – Жаль, что они не видят Аль Вазира, – усмехнулся Хокстон. – Сколько у вас осталось патронов?
   – Полная обойма в револьвере и еще дюжина винтовочных патронов.
   Хокстон выругался.
   – У меня самого не больше. Нам лучше бросить жребий и решить, кто из нас уйдет этой ночью, а кто останется и стрельбой будет отвлекать внимание псов пустыни. Тому, кто останется, достанутся винтовки и все боеприпасы.
   – Нечего паниковать, – проворчал Гордон. – Мы уйдем все вместе, и Аль Вазир с нами, или никто не уйдет!
   – Вы безумец! Думать об этом сумасшедшем в такую минуту!
   – Пусть так, но, если вы вздумаете бежать, я пущу вам пулю в спину.
   Хокстон бросил на американца злобный взгляд. Наступило молчание. Оба лежали, затаившись, и наблюдали за грядой холмов, которые подрагивали в волнах жары. Стрельба прекратилась. Но они видели, как время от времени среди расщелин и камней мелькала белая одежда, когда осаждающие передвигались среди валунов. На некотором расстоянии к югу Гордон увидел группу бедуинов, ползущих вдоль тенистой расщелины, которая вела к подошве их горы. Он не стал тратить на них патроны, зная, что когда кочевники достигнут скалы, то окажутся не в самом лучшем положении – слишком далеко, чтобы достать обороняющихся пулей, а приблизиться можно только по тропе. Гордон принялся изучать гору, которая служила им крепостью.
   Около тридцати пещер образовывали нижний ярус. Каждая из них была связана с другой узким проходом, и все ярусы соединялись между собой выбитыми в стенах лестницами, поднимавшимися из нижней пещеры через отверстия в каменном потолке наверх. Орлиное Гнездо, в котором сидел связанный Аль Вазир, укрытый от случайных пуль, было примерно в середине нижнего яруса, и тропа, пробитая в камне, вела от подножия горы прямо на карниз. Хокстон лежал перед третьей пещерой на севере, а Гордон – перед третьей пещерой на юге.
   Арабы залегли полукругом, который начинался от холма в конце низкой гряды, тянулся вдоль ее хребта и упирался в другой конец. Только те бедуины, которые залегли среди валунов, оказались достаточно близко, чтобы представлять опасность. Глядя снизу вверх на карниз, они могли видеть лишь блестящие дула винтовок или заметить мелькание голов защитников горной крепости. Попасть в них было почти невозможно. Арабы и не пытались стрелять. Поэтому некоторое время царила тишина – не прозвучало ни одного выстрела.
   Гордон задал себе вопрос, мог бы кто-нибудь, посмотрев вниз с гребня горы над пещерами, увидеть его и Хокстона. Он внимательно осмотрел каменную стену над собой. Она была почти отвесной. Другой, более узкий карниз, который шел вдоль второго яруса, и еще один, идущий вдоль верхнего, заграждали вид сверху. Вспомнив отвесные склоны горы, Гордон решил, что бедуины, эти жители равнин, нигде не смогут на нее взобраться.
   Он обдумывал, как бы ему незаметно пробраться в Орлиное Гнездо и покормить Аль Вазира, когда вдруг услышал слабый шорох, который заставил его напрячь внимание. Казалось, он исходил из пещер позади него. Гордон взглянул на англичанина. Тот тщательно целился, стараясь поймать на мушку кафью, которая мелькала среди валунов.
   Гордон отполз от края уступа к отверстию ближайшей пещеры и скрылся из поля зрения людей, засевших внизу. В пещере он постоял, прислушиваясь. Шорох послышался снова... едва слышный, похожий на скольжение по камню босых ног. Он доносился из какой-то пещеры, расположенной на юге. Гордон крадучись двинулся в том направлении. Он прошел через соседнюю пещеру, потом в следующую... и столкнулся лицом к лицу с высоким бородатым бедуином, который взревел и взмахнул саблей. Другой, стоявший позади него человек со зверским, исполосованным шрамами лицом, вскинул винтовку. Еще несколько арабов вылезали из проема в полу.
   Выстрелом от бедра Гордон предупредил удар сабли. Араб со шрамами палил из винтовки поверх падающего тела своего товарища, и Гордон почувствовал удар, вызвавший онемение рук и выбивший спусковой крючок у него из-под пальца. Пуля, врезавшись в затвор, разрушила механизм. Он услышал, как Хокстон яростно взревел на карнизе и начал отстреливаться, а также крики и выстрелы, доносившиеся из долины. Бедуины штурмовали скалу! И Хокстон вынужден был встречать их один, так как руки Гордона оказались пусты.
   Все произошло в считанные секунды. Прежде чем бедуин выстрелил вновь, Гордон ударил его ногой в пах и, выдернув винтовку из рук другого араба, ударил прикладом по голове человека, который бросился на него с длинным ножом. У американца не было времени, чтобы выхватить револьвер или саблю. В узкой пещере началась рукопашная схватка: два бедуина набросились на Гордона, как волки, а остальные, выхватив ножи, со всем присущим арабам пылом присоединились к ним.