Говард Роберт Ирвин. Огненный нож

   Последние тридцать футов Конан поднимался по крутым ступеням, вырубленным в камне. Его так никто и не окликнул. Он бесшумно миновал полосу невысоких укреплений, возведенных по краю плато, и вышел прямо на группу сидящих на корточках стражников, азартно резавшихся в кости.
   Заслышав хруст камешков под ногами варвара, семерка вскочила на ноги, выпучив глаза от удивления. Это были зуагиры - шемиты-пустынники, поджарые, с крючковатыми носами. Головы воинов прикрывали уборы из белой ткани, над поясами торчали рукояти кинжалов и ятаганов. Мгновенно придя в себя, они схватили брошенные рядом копья и изготовились к нападению.
   Ни один мускул не дрогнул на лице киммерийца. Он остановился, невозмутимо глядя на стражников. Зуагиры, наоборот, не уверенные, как им лучше поступить, пребывали в явном замешательстве. Словно дикие кошки, угодившие в западню, они не спускали затравленных глаз с нежданного гостя.
   - Конан! - воскликнул вдруг самый рослый из зуагиров, в его голосе сквозили подозрительность и страх. - Ты здесь откуда?
   Конан окинул взглядом поочередно всю семерку и сказал:
   - Я хочу видеть вашего хозяина.
   Однако это не произвело должного впечатления. По-прежнему настороже, они вполголоса переговаривались между собой, по очереди отводя назад правую руку, как бы примериваясь для броска. Наконец неясное бормотание прервал голос рослого зуагира:
   - Что вы раскаркались! И так все ясно: мы занялись игрой и не заметили его. Мы нарушили свой долг, и, если об этом узнают, нам не поздоровится. А потому считаю, что его надо убить и сбросить вниз.
   - Ага, - с готовностью согласился Конан, - валяйте, убивайте. А когда хозяин спросит вас: "А где мой Конан с важным донесением?" - вы ему ответите: "А ты нас не предупредил, и мы его убили, чтобы преподать тебе урок на будущее". Вот смеху будет.
   Те поморщились а один пробурчал:
   - Да проткнуть его - и делу конец! Никто и не узнает!
   - Не так все просто, - возразил на это рослый. - Такого если не убьешь издали, он погуляет среди нас, как волк в овчарне.
   - Да что там - схватить и перерезать глотку! - сунулся было другой, самый молодой в компании, но прочие так яростно зашипели на него, что тот отступил, посрамленный.
   - Ага, режьте мне глотку, - скривился в усмешке варвар. Миг - и, выхватив меч из ножен, он молниеносным движением вычертил в воздухе восьмерку. - Один, пожалуй, уцелеет, - задумчиво заметил он. - Как раз хватит, чтобы доложить начальству о великой победе.
   - Мертвые не болтают, - гнул свое молодой, за что и получил в живот тупым концом древка. Хватая ртом воздух, воин переломился надвое.
   Сорвав часть накопившейся злобы на своем невоспитанном товарище, зуагиры немного оттаяли. Старший спросил у Конана:
   - Так тебя ждут?
   - Иначе я бы не пришел. Разве ягненок по собственной воле пойдет в пасть ко льву?
   - Хорош ягненок! - зуагир хмыкнул. - Скорее уж матерый волчище с кровью на клыках.
   - Если где-то недавно пролилась кровь, так в том повинны дураки, которые плохо слушают своего хозяина. Этой ночью в ущелье Призраков...
   - Клянусь Хануман! Уж не с тобой ли схватились тупоголовые шабатийцы? Они всем раструбили, будто прикончили в ущелье заезжего купца со слугами.
   Так вот почему охрана вела себя так беспечно! Как видно, по каким-то своим соображениям шабатийцы соврали насчет действительного исхода драки, и потому стражи тропы не ждали преследователей.
   - Кто-нибудь из вас был там? - спросил Конан.
   - Мы разве хромаем? Или в крови? Или воем от бессилия и боли? Нет, мы с Конаном не сражались.
   - Тогда напрягите мозги и не повторяйте чужих ошибок. Итак: или вы проведете меня к тому, кто ждет не дождется нашей встречи, или швырнете ему в бороду навозом, объявив, что пренебрегли его распоряжением!
   - Да сохранят нас боги! - воскликнул в страхе зуагир. - Мы не получали насчет тебя никаких указаний, и, если ты соврал, наш хозяин сам выберет для тебя смерть по-мучительнее, а если нет... тогда, может быть, нам удастся избежать наказания. Сдай оружие и идем.
   Конан протянул меч и кинжал. При других обстоятельствах он скорее расстался бы с жизнью, чем с оружием, но сейчас игра шла по-крупному. Пинком в зад начальник стражи распрямил согнувшегося молодого воина и приказал тому наблюдать за лестницей, добавив, что от его усердия зависит, встретит ли тот свою старость. Затем прорычал приказание другим, и пятеро стражников взяли в кольцо безоружного киммерийца.
   Конан кожей чувствовал, как у стоящего сзади руки чешутся от желания вонзить в его спину нож, но от слов варвара в их толстых черепах зашевелились сомнения, и потому он оставался спокоен.
   По знаку начальника отряд выступил в путь.
   От лестницы к городу вела широкая дорога. Через некоторое время Конан как бы между прочим спросил:
   - Когда шабатийцы прошли в город - не на рассвете?
   - Ага, - был краткий ответ.
   - Тогда они вряд ли опередили нас намного, - словно рассуждая вслух, продолжал Конан. - Несколько раненых, да еще пленница...
   - Ну, что до девчонки, так она... - начал было один, но осекся, получив тычок в зубы. Высокий бросил на Конана недобрый взгляд.
   - Ни слова больше! - приказал начальник. - Будет задевать - не отвечайте. Змея не так изворотлива, как этот. Стоит только поддаться - и он вытянет из вас все, прежде чем вступим в Джанайдар!
   Конан отметил про себя, что название города совпадает с тем, о котором упоминалось в древней легенде, услышанной от Балаша.
   - Чего вы все коситесь? - разыгрывая обиду, спросил он. - Разве я пришел к вам не с открытой душой?
   - Ну да! - Зуагир невесело усмехнулся. - Я видел, как ты явился однажды в Хорасан, что в Гиркании, и тоже с открытой душой. Только, когда тамошние власти погладили тебя против шерсти, ты мигом запер свою душу на огромный замок, и по улицам города забурлили потоки крови. Нет уж. Я давно тебя знаю - еще со времен, когда ты водил своих бандитов по степям Турана. По части мозгов мне тебя не переплюнуть, но по крайней мере я могу держать язык за зубами. Я на твою удочку не попадусь, а если кто из моих людей раскроет рот, то я раскрою тому череп.
   - Сдается мне, я тебя знаю, - сказал Конан. - Ты Антар, сын Ади. Помнится, ты проявил себя отважным воином.
   От похвалы лицо зуагира смягчилось, но тут же он опомнился, сдвинул брови и, обругав первого подвернувшегося под руку, решительно зашагал впереди отряда.
   Конан вышагивал с таким видом, будто его сопровождал почетный эскорт, а не стража, и мало-помалу его беспечность передавалась воинам, так что, когда отряд подошел к городу, их копья уже не смотрели в спину пленника, а мирно покоились на смуглых плечах.
   С ближнего расстояния загадка пышной растительности объяснялась довольно просто. Земля, принесенная трудолюбивыми руками из долин, расположенных за десятки миль от плато, заполнила углубления и впадины в скальной поверхности. Сады пронизывали глубокие, узкие канавки тщательно продуманной оросительной системы. Все они брали начало у естественного источника где-то в центре города. Благодаря кольцу высоких пиков климат на плато был гораздо мягче, чем в окружавших его горах.
   Отряд прошел между большими фруктовыми садами, росшими по обеим сторонам дороги, и наконец вступил на главную улицу города - два ряда каменных домов, вставших по краям широкой мостовой, с непременной зеленью на задних двориках. Другим концом улица выходила к равнине шириной в полмили, отделявшей город от нависшей над ним черной горы, такой огромной, что само плато походило скорее на уступ, выдолбленный в гигантском склоне, чем на отдельное горное образование.
   Люди, работавшие в садах и на улице, с удивлением взирали на зуагиров и их пленника. Среди них Конан узнал иранистанцев, гирканцев, шемитов и даже нескольких вендийцев и чернокожих кушитов. Но ильбарских горцев не было ни одного: очевидно, население города не поддерживало с ними связи. Внезапно улица расширилась, образовав небольшую площадь. С южной стороны на нее выходила высокая стена, возведенная вокруг роскошного здания с величественным куполом.
   Тяжелые ворота, инкрустированные золотом и обшитые бронзовыми полосами, никем не охранялись, если не считать чернокожего, облаченного в пестрые одеяния. Открыв ворота, тот согнулся в почтительном поклоне. В сопровождении стражи Конан прошел под аркой и очутился в обширном, вымощенном мраморными плитами дворе. В центре его журчал фонтан, в воздухе порхали голуби. С запада и с востока двор ограничивали внутренние стены пониже, над которыми виднелась зелень садов. В глаза варвару бросилась взметнувшаяся вверх черная башня высотой не меньше купола, ее каменное кружево слабо мерцало на солнце.
   Зуагиры прошли через двор, и были остановлены у дворцового портика стражей из тридцати гирканцев - все в сверкающих посеребренных шлемах, увенчанных плюмажем, в позолоченных латах, со щитами из шкуры носорога и ятаганами с золотой насечкой. Начальник стражи с непроницаемым лицом перебросился парой отрывистых фраз с Антаром, сыном Ади. По холодному тону Конан понял, что между обоими тлеет скрытая вражда.
   Затем начальник, имя которого, как выяснилось, было Захак, сделал знак своей тонкой изящной рукой, и Конана обступила дюжина ослепительных гирканцев. Под их конвоем он поднялся по широким каменным ступеням и прошел под аркой между распахнутыми створками дверей. Зуагиры, как побитые собаки, плелись в хвосте отряда.
   Они проходили широкими, тускло освещенными залами, где со сводчатых лепных потолков свисали бронзовые курильницы, а задернутые тяжелыми бархатными гардинами ниши намекали на некие страшные тайны. Казалось, в этих мрачных, отделанных с варварской пышностью залах затаилась необъяснимая, едва осязаемая угроза.
   Наконец они вступили в широкий коридор, прошли его и остановились у двустворчатой бронзовой двери с двумя охранниками по сторонам. Оба стояли неподвижно, как статуи, и были разодеты еще пышнее, чем стража Конана. Гирканцы вместе со своим пленником - или гостем - прошли мимо них и оказались в полукруглой комнате. Гобелены с изображениями драконов увешивали стены, скрывая возможные дверные проемы. Со сводчатого потолка свисали лампы, украшенные резьбой по эбеновому дереву и золотой насечкой.
   Напротив главного входа помещалось мраморное возвышение. На нем стояло массивное, покрытое изящной резьбой кресло с балдахином. Подлокотники, точно свитки папируса, завивались вниз. На вышитых бархатных подушках сидел небольшого роста человек хрупкого сложения, облаченный в расшитую жемчугом мантию. На розовом тюрбане поблескивала золотая брошь в форме руки, сжимавшей кинжал с волнистым лезвием. Худое и вытянутое, с легким загаром лицо оканчивалось внизу черной заостренной бородкой. "Не иначе как выходец с Востока - из Вендии или из Козалы", - решил про себя Конан. Темные глаза незнакомца пристально вглядывались в полированный кристалл на подставке перед троном. Размером не меньше кулака киммерийца, кристалл имел неправильную сферическую форму. От него исходил свет слишком яркий для полумрака тронного зала - словно в глубинах кристалла горел магический огонь.
   Трон охраняли огромного роста кушиты - по одному с каждой стороны. Оба казались изваяниями, высеченными из черного базальта, - обнаженные, в одних сандалиях и шелковых набедренных повязках. В руках они держали кривые сабли с расширенными у острия клинками.
   - Кто это? - нехотя произнес на гирканском языке человек под балдахином.
   - Конан-киммериец, мой повелитель! - торжественно ответил Захак.
   Темные глаза оживились, и тут же в них промелькнула подозрительность.
   - Как он проник в Джанайдар!
   - Он заявил зуагирским псам, охранявшим Лестницу, что исполнял поручение Магистра, повелителя сынов Джезма.
   Услышав титул, Конан весь напрягся, точно пантера, его глаза не мигая смотрели прямо в худое лицо. Но он не проронил ни звука. Он знал, что молчание порой имеет больший вес, чем дерзкая речь. Сейчас его дальнейшее поведение целиком зависело от того, что скажет магистр Невидимых. Если в нем разгадают самозванца, его участь решена. Оставалось надеяться, что этот правитель, прежде чем отдать роковой приказ, захочет, по крайней мере, узнать причину появления непрошеного гостя, а кроме того, есть правители - таких, правда, немного, - которые полностью доверяют своим сподвижникам.
   Прошла томительная минута, прежде чем человек на троне вновь заговорил.
   - Закон Джанайдара гласит: по Лестнице имеет право подняться только тот, кто прежде сделал Знак стражам Лестницы. Если же Знак ему не известен, следует вызвать охрану Ворот, чтобы те вступили в переговоры. В этом случае пришелец обязан дожидаться внизу. Конан явился незваным. Охрану Ворот не вызвали. Значит, прежде чем подняться, Конан сделал Знак?
   По спине Антара пробежал потный ручеек. Он бросил быстрый взгляд на киммерийца и заговорил хриплым, с еле заметной дрожью голосом:
   - Стража в расселине не подняла тревоги. Конан появился над краем плато совершенно неожиданно, хотя мы были бдительны, как орлы. Я слышал, он колдун и может, если захочет, становиться невидимым. Мы поверили его словам, будто это ты послал за ним, иначе откуда он узнал секретный путь?
   Капельки влаги усеяли узкий лоб зуагира. Человек на троне будто ничего не слышал. Размахнувшись, Захак с силой ударил Антара ладонью по губам.
   - Пес! - процедил он сквозь зубы. - Не смей разевать свою смердящую пасть, пока магистр сам не соблаговолит тебя выслушать!
   Антар пошатнулся, по его бороде побежала кровь. Он метнул на гирканца взгляд, полный смертельной ненависти, но сдержался и промолчал.
   Сделав вялый жест рукой, магистр заговорил:
   - Зуагиров увести. До особых распоряжений содержать под стражей. Ждем мы посланцев или нет - стража не вправе преступать закон. Знак неизвестен, и все-таки он поднялся по Лестнице. Если бы они несли службу исправно, как говорят, этого не случилось бы. Варвар не колдун. Оставьте нас наедине. Я сам поговорю с ним.
   Захак кивнул, и его ослепительные воины, гоня зуагиров, точно стадо, перед собой, направились к бронзовой двери. Проходя мимо, зуагиры обдавали Конана горящими ненавистью глазами.
   Перейдя на язык Иранистана, магистр обратился к киммерийцу:
   - Говори свободно. Черные этого языка не знают.
   Прежде чем ответить, Конан пинком пододвинул к возвышению кушетку и, расположившись на ней поудобнее, положил ноги на обшитую бархатом скамеечку. Если магистр и удивился бесцеремонности гостя, он никак не проявил этого. С первых же слов киммериец понял, что правитель Джанайдара тесно связан с единоверцами в западных землях и, очевидно преследуя свои цели, предпочитает не замечать развязности их посланца.
   - Я за тобой не посылал, - наконец прервал молчание магистр..
   - Ну, разумеется, - свободно ответил Конан. - Однако надо же было сказать что-нибудь этим дурням - иначе пришлось бы их всех перерезать.
   - Что тебе здесь нужно?
   - А что нужно тому, кто добровольно заявляется в логово людей, объявленных вне закона?
   - Он может оказаться лазутчиком.
   У Конана вырвался грубый смешок:
   - Чьим это, интересно знать?
   Недолгое молчание.
   - Как ты узнал про Секретный Путь?
   - Я наблюдаю за грифами - они и выводят меня на цель.
   - Еще бы. Ты их нередко подкармливаешь человечинкой. Что с кхитайцем, который наблюдал за расселиной?
   - Мертв. Он не захотел прислушаться к голосу разума.
   - Пожалуй, это не ты следишь за грифами, а они за тобой - всегда есть пожива, - с легкой улыбкой заметил магистр. - Почему не дал знать, что прибудешь?
   - Не с кем было передать известие. Прошлой ночью твои бандиты напали на мой отряд: одного прирезали, другую взяли в плен. Оставался последний, но тот перепугался и удрал, так что, когда взошла луна, мне пришлось продолжать путь одному.
   - То были шабатийцы. Они исполняли свой долг - охраняли от чужаков ущелье Призраков. Они не знали, что ты идешь ко мне. Они притащились в город на рассвете: большинство раненые, один - при смерти. По их словам, этой ночью они убили в ущелье богатого купца-вендийца. Похоже, побоялись признаться, что так и не одолели тебя. Они дорого заплатят за ложь... но не сейчас. Главного я так и не услышал: зачем ты сюда явился?
   - За спасением. Мы с царем Иранистана не сошлись характерами.
   Магистр пожал плечами.
   - Я знаю. Вряд ли Кобад-шаху придет охота снова брать тебя на службу. Наш посланец Смерти едва не убил его. В любом случае отправленный за тобой отряд идет по следу.
   От этих слов в затылке Конана неприятно закололо, как с ним бывало всегда при соприкосновении с чем-то таинственным и страшным.
   - Великий Кром! - выдохнул он. - От тебя не скроешься!
   Магистр едва заметно кивнул на кристалл:
   - Игрушка, но весьма полезная. Но продолжим. До сегодняшнего дня чужие о нас не знали. Выходит, если ты нашел дорогу в Джанайдар, тебе рассказал о ней кто-то из нашего братства. Может быть, Тигр?
   Однако Конан вовремя почуял западню.
   - Я не знаю никакого Тигра, - ответил он. - Я не жду, пока мне откроют чужие тайны, - я узнаю их сам. Я пришел сюда, потому что вынужден скрываться. В Аншане мне уже не благоволят, и, если поймают, туранцы с радостью посадят меня на кол.
   Магистр сказал несколько слов на стигийском. Понимая, что тот не станет без нужды менять язык беседы, Конан притворился, будто не знает этого наречия.
   Магистр обратился к одному из черных воинов. Тот достал из-за пояса серебряный молоток и ударил в гонг. Не успели замереть последние отголоски, как, приоткрывшись, бронзовая дверь пропустила человека слабого сложения в шелковой одежде - судя по бритой голове, это был стигиец. Войдя, он прежде всего почтительно склонил голову перед мраморным возвышением. При обращении магистр назвал его Хазан и говорил с ним на том же языке, который, как он полагал, Конану был незнаком.
   - Ты знаешь его? - спросил магистр.
   - Да, мой господин.
   - Есть о нем что-нибудь в донесении наших лазутчиков?
   - Да, мой господин. В последнем донесении из Аншана. В ночь покушения на царя, примерно за час до того, этот человек имел с ним тайную беседу. После беседы он быстро вышел из дворца и в ту же ночь, вместе с тремя сотнями всадников, покинул город. В последний раз его видели на дороге в Кушаф. Его преследовали воины из Аншана, но, отказались они от погони или продолжают ее, пока не известно.
   - Можешь идти.
   Хазан поклонился и вышел. Некоторое время магистр - сидел молча, с отрешенным взглядом. Затем, подняв голову, сказал:
   - Хорошо. Я верю тебе. Из Аншана ты направился в Кушаф, где друзей царя не жалуют. Твоя вражда с туранцами мне известна. Нам нужен такой человек. Но без поручительства Тигра я не могу принять тебя в братство. Сейчас его нет в Джанайдаре, но он прибудет завтра на рассвете. А пока я хотел бы услышать, от кого ты узнал о нашем городе и братстве.
   Конан пожал плечами.
   - Все тайны мне нашептывает ветер, когда проносится среди ветвей сухого тамариска, а еще я вслушиваюсь в небывальщину, которую передают друг другу погонщики верблюдов, усевшись вкруг огня на отдых в караван-сарае.
   - Тогда ты должен знать, к чему мы стремимся, нашу великую цель?
   - Я знаю, как вы себя величаете, - стараясь выведать побольше, Конан намеренно придал голосу оттенок двусмысленности.
   - Тогда что означает мой титул?
   - Магистр, повелитель сынов Джезма - верховный чародей джезмитов. В Туране говорят, что джезмиты - народ живший по берегам моря Вилайет во времена до Великого потрясения, что они свершали странные обряды с примесью колдовства и приносили человеческие жертвы, которые потом сами съедали. Но потом вроде бы пришли гирканцы и уничтожили остатки их племен.
   - Ах вот как. - Магистр усмехнулся. - Все верно, да только их потомки до наших дней обитают в горах Шема.
   - Я подозревал нечто подобное, - ответил Конан. - О них ходит немало слухов, но прежде я считал все это пустой болтовней.
   - Да, люди слагают о них легенды, и отчасти они правы. Но жестокие гонения не смогли загасить огонь Джезма, хотя за столетия его яркое пламя обратилось в тлеющие угольки. Из всех обществ братство Невидимых - самое древнее. Оно не разделяет людей ни по расам, ни по культам. Не столь уж важно, какому богу люди поклоняются - Митре, Иштар или Асуре. В далеком прошлом мы имели сторонников по всей земле - от Грондара до Вализии. В братство Невидимых вступали и продолжают вступать многие тысячи, всех стран и народов. Но только один народ поклонялся Джезму с незапамятных времен - из него мы и набираем жрецов.
   После Великого потрясения культ возродился. В Стигии, Косте, Ахероне и Заморе появились наши секты. Окутанные тайной, они скрывались от людей, так что те зачастую и не подозревали об их существовании. Но за тысячелетия связи между сектами сильно ослабли, и, предоставленные сами себе, они утеряли былое могущество.
   Были дни, когда Невидимые направляли ход развития целых империй. Они не командовали армиями - их оружием был яд, пламя и кинжал с лезвием, как огненный язык. По воле Магистра сынов Джезма одетые в алое посланцы Смерти отправлялись во все концы света - и умирали цари в Луксуре, в Пуантене, в Кутшеме и в Дагоне. А я - наследник великого Магистра сынов Джезма Тутамона. Того, чье имя заставляло трепетать сердца повсюду! - Глаза говорившего сверкнули в полумраке фанатичным огнем. - Всю свою молодость я мечтал о возрождении величия братства, в тайну которого был посвящен еще ребенком. И вот, благодаря золоту моих приисков мечта осуществилась. Я, Вирата из Козалы, стал Магистром сынов Джезма - первым Великим магистром за последние пять веков!
   Убеждения Невидимых тверже гранита. Одну за другой я прибирал к рукам разрозненные секты зугитов, джилитов, эрликитов и джезудитов, кропотливо сплетая из тонких нитей стальной канат. Мои посланники проникали в самые отдаленные уголки земли и везде находили приверженцев братства - в битком набитых городах и в дремучих лесах, в бесплодных горах и в мертвом молчании пустынь. Не сразу, постепенно, община росла, и не только благодаря объединению сподвижников, но и за счет тех отчаявшихся, кто, разуверившись в других учениях, вступал в ряды сынов Джезма. Перед его священным огнем все равны. Среди моих сторонников есть почитатели Гуллы и Сета, Митры и Деркето, Иштар и Юна.
   Десять лет назад вместе со своими сподвижниками я пришел в этот город: вместо домов - груды камней, каналы забиты камнями, на месте садов - колючие заросли. Горцы обходили плато стороной - они боялись потусторонних сил, которые, по их словам, обитали в городских развалинах. Понадобилось шесть лет, чтобы отстроить город заново. Это был нелегкий труд, и на него ушла большая часть моих сокровищ - ведь работать приходилось втайне, и все материалы завозили издалека, что было нелегким, а подчас и опасным делом. Грузы доставляли из Иранистана: сначала по старому караванному пути на юге страны, в горах сворачивали в скрытую расселину и, наконец, по древней тропе, прорезавшей западный склон, поднимали на плато. Затем по моему приказу тропу уничтожили. И вот, после долгих лет, я смог увидеть Джанайдар в его былом великолепии... Смотри!
   Магистр поднялся с трона и кивнул, приглашая следовать за собой, черные гиганты не отставали от него ни на шаг. Они прошли в альков, скрытый за тяжелыми гобеленом, и очутились перед выходом на небольшой, в узорной решетке балкон. С балкона открывался вид на чудесный сад, обнесенный стеной высотой футов пятнадцать, почти невидимой за сплетением ползучих растений. Необычный, пьянящий аромат поднимался от деревьев, кустов, цветов и фонтанов с серебряными журчащими струями. Конан увидел женщин, гуляющих меж деревьев, - легкие, полупрозрачные одежды из шелка и бархата едва скрывали наготу их стройных гибких тел. Судя по тонким чертам, большей частью они были из Вендии, Иранистана и Шема. Мужчины, словно опьяненные наркотиком, лежали на подушках под деревьями. Откуда-то доносилась негромкая, томная музыка.
   - Это Райский сад, каким он был еще во времена до Потрясения. Вирата, закрыв балконную дверь, вернулся в тронный зал. - За преданную службу воину дают выпить сока красного лотоса. Проснувшись в этом саду и увидев подле себя прекраснейших в мире женщин - покорных, готовых утолить его желания, - он начинает думать, что и в самом деле угодил живым на Небеса, куда, как внушают жрецы, попадают все, кто отдал жизнь за своего повелителя. - Козаланец чуть растянул губы в усмешке. - Я знаю, что такой "рай" тебе пришелся бы не по вкусу, потому и показал его. Немного правды тебе не повредит. Если Тигр за тебя не поручится, правда умрет вместе с тобой, в противном случае ты узнаешь не больше, чем любой сын Великой Горы.
   В моей империи ты можешь подняться высоко. Дай время - и я стану могущественным, как мой великий предок. Шесть лет я копил силы и лишь потом начал борьбу. Последние четыре года, как и в далеком прошлом, мои посланники вновь обращаются к отравленным кинжалам; непобедимые и неподкупные, не знающие иного закона, кроме моей воли, они скорее умрут, но выполнят приказ.
   - Чего же ты добиваешься?
   - Неужели еще не понял? - голос магистра упал до шепота, глаза расширились, в них засветились огоньки безумия.
   - Пожалуй, - проворчал Конан. - Но предпочел бы услышать от тебя самого.
   - Я хочу править миром! Отсюда, из Джанайдара, я буду вершить его судьбу! Цари на своих тронах превратятся в жалких марионеток, подвешенных на ниточках. Ослушники умрут. И наступит день, когда никто не осмелится пойти против моей воли. Мне будет принадлежать власть! Власть! Это высшая цель!