Страница:
Одна неслыханная в истории ложь потянула за собой великое множество мелкой лжи, клеветы и нелепых обвинений, которые повлияли на общественное сознание из-за своего многообразия и неустанного повторения. Сколь долго будет дальше жить эта ложь и отвратительная манипуляция людьми? Опасаюсь, что долго. Но это уже другой вопрос, который я не хочу затрагивать. Во всяком случае я считаю, что холокост принимает все более религиозный характер, поскольку ревизионисты окончательно решили в свою пользу исторический спор с экстерминистами. Ревизионистам следуют поэтому приготовиться ко все более жестким репрессиям, но в долгосрочной перспективе ревизионизм будет неизбежно распространяться.
Ибо он, как однажды сказал один французский адвокат, – «великое интеллектуальное дерзание конца нашего столетия». Ревизионизм опасно притягателен и потому влечет к себе все больше молодых энтузиастов, бескорыстных душой, таких, как Вы".
Homo fidens
Об этом написано в книгах
Слон-невидимка
Обращаясь к доказательствам истребления немцами шести миллионов евреев, мы сразу сталкиваемся с совершенно необъяснимым фактом.
От Третьего рейха сохранились тысячи тонн документации. Нацисты довели до крайности пресловутую немецкую основательность – они фиксировали всё и вся. Потому неудивительно, что в документах полно отражены многочисленные акции по уничтожению, проводившиеся по приказу Гитлера.
Приказ Гитлера о умерщвлении неизлечимо больных? Пожалуйста, документ имеется – распоряжение отдано 1 сентября 1939 года, в первый день войны с Польшей: если с фронта поступят раненые, то для них в больницах уже есть свободные койки. Приказ Гитлера об уничтожении после взятия Сталинграда части мужского населения? Документы тоже налицо! Приказ о казни сбитых американских летчиков? Пожалуйста, вот документы! Приказ Гитлера о физическом истреблении евреев и создании газовых камер? Ничего. Ни строчки!
Англичанин Дэвид Ирвинг занимался, как мало кто из ученых, личностью немецкого диктатора. Он перерыл горы документов, недоступных исследователям, зафиксировав результаты поисков на 13 000 карточках. И через десять лет Ирвинг пришел к такому поразительному выводу относительно геноцида евреев [12]:
«Закончив черновик биографии Гитлера, я понял, что ничего не выяснил по поводу геноцида евреев, опираясь исключительно на подлинные документы. Так как я не обнаружил ни одного документа, который бы подтверждал причастность к геноциду Гитлера, то это меня сильно заинтересовало. Я снова взялся за поиски. Я просто не мог поверить очевидному факту, что документа, доказывающего холокост, нет».
Впав в отчаяние, Ирвинг даже определил неплохое вознаграждение тому, кто при помощи письменного документа докажет ему, что Гитлер хотя бы знал об убийстве евреев. Пока никто не получил это вознаграждение. Наконец, Ирвинг выдвинул смелую гипотезу, что «окончательное решение» было разработано и проведено за спиной диктатора группой эсэсовцев-экстремистов и рейхсфюрером Гиммлером. Эта гипотеза была однако отвергнута международным сообществом историков. По мнению Себастьяна Гафнера, Третий рейх был настолько строго иерархически организован, что подобное, чреватое последствиями, решение было немыслимо без ведома высшего руководителя [13]. Однако в книге ''Война Гитлера" Ирвинг рьяно защищал свою концепцию [14]:
«Моя гипотеза, изложенная в нескольких главах, где я хронологически описываю все усиливающееся преследование и уничтожение евреев Европы, состоит в следующем: уничтожение вызвано было спешкой и было, как говорят немцы, „вынужденным решением“ – выходом из неприятной альтернативы, с которой подчиненные инстанции столкнулись на оккупированных нацистами восточных территориях. Отчасти оно базировалось на безжалостном искажении эсэсовским руководством антисемитских указаний Гитлера Факт, что Гитлер приказал выселить европейских евреев на Восток. На основе этого приказа были разработаны этапы его выполнения. Однако эсэсовские инстанции, гауляйтеры, местные руководители, генерал-губернаторы на Востоке не сумели во время войны справиться с проблемами, вызванными массовой эвакуацией. Составы доставляли евреев в гетто, которые были уже переполнены и плохо снабжены всем необходимым. Местные нацистские власти – частично по взаимному согласию, частично независимо друг от друга – ликвидировали прибывших, едва приходил новый транспорт, и это со временем стало системой и организационно более совершенным».
Английский историк и позже главным ответственным за массовые убийства называл Гиммлера [15]. В апреле 1988 года Ирвинг при драматических обстоятельствах отрекся от всего прежде сказанного по данному вопросу. Действительно, гипотеза, будто геноцид проводился Гиммлером и кровопийцами-эсэсовцами за спиной Гитлера, несостоятельна потому, что и в бумагах Гиммлера нет ни одного соответствующего документа, нет ничего! Нет ни одного приказа Гиммлера комендантам концлагерей, ни одного, абсолютно ни одного! Миллионы и миллионы нацистских документов молчат о величайшем преступлении в истории человечества. Еврей Леон Поляков, специалист по холокосту, пишет об этом так [16]:
«Благодаря архивам Третьего рейха, заявлениям и отчетам нацистских вождей можно детально восстановить возникновение и развитие планов завоевания, вторжений и весь спектр мероприятий, с помощью которых нацисты думали переделать мир на свой лад. Лишь истребление евреев остается во мраке, в том, что касается плана в целом, так и многих его деталей. Посредством умозаключений, психологических выкладок, информации из третьих и четвертых рук мы, конечно, можем реконструировать приблизительно развитие этого плана. Многие подробности однако навсегда останутся для нас неизвестными. В живых уже нет трех-четырех главных исполнителей плана полного истребления. Не осталось ни одного документа, и, возможно, их вообще не было».
Как можно истребить миллионы евреев, не планируя столь масштабную операцию и не зафиксировав план в письменном виде? Для чего вообще все это нужно было прятать?
Лишь один ответ выглядит правдоподобным: нацисты хотели скрыть геноцид от мировой общественности и приказы об уничтожении отдавали только устно и по телефону или «кивком», как считает Кристофер Браунинг, американский исследователь холокоста [17]. Письменные же документы, если они имелись, вовремя ликвидировались. Стремлением скрыть геноцид – говорят историки, объясняется и тот факт, что нет массовых захоронений жертв холокоста. Трупы сжигали, а пепел рассеивали.
В этом случае напрашивается один мысленный эксперимент. Предположим, правительство Швейцарии по каким-то соображениям решило уничтожить проживающие в стране 1,4 миллиона иностранцев. Для выполнения плана оно отдает приказы только устно, по телефону или кивком и трупы требует немедленно сжигать Разве подобное убийство не открылось бы? Разве никто бы не заметил, что в Швейцарии больше нет ни одного иностранца?
Не достаточно ли этого примера? Проиграй или победи Германия в войне, уничтожение евреев все равно обнаружилось бы. Так зачем было вообще заниматься этой смешной возней по сокрытию?
Невероятно, но факт; целый ряд нацистских бонз, оказавшихся после окончания войны в плену у союзников, всячески клялись, будто ничего не знали о планомерном истреблении евреев. Если Шпеер, когда ему представили показания Рудольфа Гёсса, коменданта Освенцима, и другие доказательства, проявил благоразумие и признал соучастие в геноциде, поскольку он не не знал о судьбе этапированных евреев, то Геринг до самого своего самоубийства в нюрнбергской тюрьме продолжал утверждать, что весь этот ужас выдуман или невероятно преувеличен. В связи с этим нельзя исключить, что и Гиммлер, организация которого несла ответственность за выполнение «окончательного решения», отрицал бы, что знал о геноциде, если бы его допросили (он умер при невыясненных обстоятельствах сразу после окончания войны). Не так ли бы поступил бы и фюрер?
Ситуация выглядит абсурдной: ужасная правда открылась, а немцы клянутся – то ли по упрямству, то ли от отчаяния, – будто ничего не знали, а поэтому можно ли им вообще верить? Тогда, возможно, ничего не знал и главный нацист, единственный, не могущий отговориться, будто во всем виновны его подчиненные? Ну уж это сюжет для сюрреалистической комедии, причем не одной!
Однако пока нет ответа на вопрос: как можно было истребить столько миллионов без письменных инструкций по масштабному убийству? Можно только в недоумении пожать плечами и сказать: раз холокост имел место, то, вероятно, не нужны были ни планы, ни приказы на бумаге и всю документацию можно было полностью уничтожить. Но сомнения тем не менее остаются.
Они усилятся, если вспомнить, что относительно геноцида нет ни только ни одного официального, но даже неофициального документа. И хотя в письмах, как жертв, так и исполнителей, сообщается об убийствах евреев и других людей, не найдено ни одного письма или дневниковой записи, где была бы описана газовая камера, во всяком случае, газовая камера по уничтожению людей. Когда врач-эсэсовец проф. д-р Иоганн Пауль Кремер, служивший в Освенциме в августе-ноябре 1942 года, записывал в дневнике: «Днем был при обработке блока Циклоном Б», то за этой фразой следуют слова «от вшей». Профессор имел в виду уничтожение вшей в дезинфекционной камере [19].
Мало того: евреи, которым грозило истребление, не упоминают о нем в своих письмах и дневниках. Еврейка Люси Давидович, специалист по холокосту, так объясняет сей факт: в гетто царил такой террор, что евреи просто не решались – даже на иврите – поверять бумаге свои мысли и опасения [20].
Все это превращается в какую-то жуть, если учесть следующие обстоятельства: Уже с 1942 года британской спецслужбе удалось подслушивать радиопереговоры между лагерями и штаб-квартирой СС в Берлине и разгадать шифр. В ежедневных сводках сообщалось о смертных случаях в лагерях. Большинство из них было вызвано болезнями, но имелись и смертные приговоры через повешение и расстрел. И нет ни слова об уничтожении в газовых камерах. Даже в Освенциме!
Ибо он, как однажды сказал один французский адвокат, – «великое интеллектуальное дерзание конца нашего столетия». Ревизионизм опасно притягателен и потому влечет к себе все больше молодых энтузиастов, бескорыстных душой, таких, как Вы".
Homo fidens
2 августа 1990 года иракские войска вошли в Кувейт. В попытке обеспечить поддержку своей военной акции по освобождению эмирата, США вскоре после вторжения встретились с сопротивлением, ибо поначалу большинство стран настаивало на применении против Ирака долгосрочных санкций. Эта позиция однако резко изменилась после того, как молодая беженка и хирург из Кувейта со слезами на глазах поведали американской комиссии, что натворили иракские варвары в больнице занятой ими столицы: они разбили инкубаторы для новорожденных, выбросили их на пол и оставили там умирать. Это сообщение, возмутив мировое общественное мнение, привело к тому, что верх в конце концов взяли сторонники силового варианта.
Описанный трюк был разоблачен в марте 1992 года. Историю с инкубаторами выдумало одно нью-йоркское рекламное агентство и бежавший из Кувейта эмир заплатил за нее 10 млн. долларов. «Хирурга» вообще не было, а молодую беженку сыграла дочь кувейтского дипломата в США. Оба они целыми днями тренировались, давая «показания очевидцев» и обучаясь для этой цели английскому языку. Не часто 10 млн. долларов приносят такую, как в данном случае, прибыль. [4]
Можно легко предположить, что лишь небольшая часть из миллионов телезрителей и читателей газет, узнавших в свое время об уничтоженных инкубаторах, подвергла сомнению достоверность данной истории. Абсурдной кажется и сама мысль, что ее мог кто-то выдумать. Еще убедительнее выглядит следующее рассуждение.
Мы доверяем тем, от кого зависим, – таковы, по крайней мере принципы человеческой жизни. Каждый из нас полагает, что лечащий врач знает свое дело; что новое жилье, в которое мы въезжаем, архитектором построено прочно и не рухнет при первом порыве ветра; что летчик самолета, в котором мы летим, – не наркоман. Учителя знают, что школьники чаще всего задают один вопрос: «Откуда Вы это знаете?» Разве наши дети могли бы учиться, если бы им пришлось проверять достоверность получаемых от учителя знаний?
Школьник думает, что учитель говорит ему правду, и мы тоже верим, что сообщения в средствах массовой информации – хотя бы в общих чертах -соответствуют истине. Разумеется, интеллектуалы, поклонники «Шпигеля», «Нью-Йорк таймса» или «Монда» могут презрительно морщиться, видя легковерие, с каким простолюдины, читающие бульварную прессу, постоянно проглатывают поставляемые им благоглупости, хотя нередко они и сами склоняются перед авторитетами. Авторитеты – это прежде всего уважаемые люди, независимо от того, на чем зиждется их репутация: на подлинных заслугах или чисто внешних атрибутах, таких, как, например, титул. Лебон в своей все еще актуальной книге «Психология толпы» пишет [5]:
«Принц или маркиз производит впечатление даже на самого закоренелого социалиста и при помощи титула можно одурачить продавца, что, как правило, и делается».
На место принца или маркиза можно поставить врача, профессора, судью священника или – для левых кругов – теоретика социализма или партизанской вожака. Зачастую все исходящее от подобных авторитетов воспринимается некритически.
Почтение к авторитетам распространяется не только на высокопоставленных особ, но в еще большей степени – на принципы и условности. Человек – необычайно сложное существо: он расщепляет атом, посылает к Сатурну ракеты, и одновременно готов, как и его далекие предки, жертвовать своим острым разумом ради какой-нибудь бессмысленной догмы, религиозной или политической. На характерное для человека раздвоение духа на рациональную и иррациональную сферы постоянно указывал Артур Кестлер, особенно выразительно в своем последнем произведении само название которого – «Янус», говорит об этом свойстве.
Ацтеки – этот высококультурный народ – ежегодно веками приносили в жертву богу Солнца тысячи человек. Эти гекатомбы свершались во благо людей, ибо иначе солнце перестало бы светить. И разве ацтеки не соглашались с этой мыслью жрецов? Разве хоть один свободомыслящий ацтек предложил – хотя бы на время – остановить массовые жертвоприношения? Нам об этом ничего неизвестно, однако можно предположить, что, если бы такой человек нашелся, то ему быстро бы заткнули рот.
Пятнадцать веков вся Европа верила, будто мир создан милостивым и всеблагим Отцом Небесным, Который после Страшного суда пошлет большинство людей на вечную муку и будет с удовольствием взирать со Своего небесного престола, как мучаются в аду Его творения. В это верила не только тупая чернь, но также Данте, Ньютон, Лейбниц. Перед нами – наиболее страшный пример готовности человека принимать как неопровержимую истину даже самую чудовищную нелепость, если она упорно в него вдалбливается. Верующий во всеблагого Бога-Отца, сотворившего вечный адский огонь, способен поверить и в любую иную, еще более жестокую бессмыслицу – манипулировать человеком можно беспредельно.
Представьте себе, что в средневековой Европе, в аудитории какого-нибудь университета, вдруг встал бы студент и заявил, что ведьм нет. Профессор и сотоварищи уставились бы на нахала, и не поверили бы своим ушам, только что услышавшим невероятную дерзость! Пусть, возможно, не все присутствующие когда-либо сами видели ведьму, однако каждый знал кого-то, кто однажды ее лицезрел, или по крайней мере знал того, кто был знаком с видевшим ведьму. Разве ученые не написали толстые труды, где заклеймили гнусные проделки ведьм; разве все не читали «Молот ведьм», замечательную книгу, сочиненную инквизиторами-доминиканцами Инститорисом и Шпренгером, которую благословил сам папа Иннокентий VIII и в которой подробно описано, как узнать ведьму: по горбу или носу крючком (иногда покрытому бородавками)?
Мало того, разве сами ведьмы не сознавались во время бесчисленных процессов в своих подлых делах? Не рассказывали ли они, что летали в Вальпургиеву ночь на метле, встречались на Брокене с рогатым и совокуплялись с ним? Разве они не утверждали, будто член дьявола покрыт, как у рыбы, чешуей и его семя холодно как лед? Разве разумный человек после таких неопровержимых доказательств мог сомневаться в том, что ведьмы существуют ? Отрицать существование ведьм было действительно долгое время опасно и, если вера в ведьм в конце концов исчезла, то не потому, что ее сторонники стали вдруг рационалистами, а потому что они постепенно вымерли, а последующие поколения уже не верили прежним страшным историям.
Наряду с верой в авторитеты другой особенностью человеческой природы является легкость, с какой мы поддаемся массовым галлюцинациям. Лебон описывает такой случай:
В Париже нашли труп мальчика, в котором другой мальчик узнал Филибера Шавандре, своего приятеля по играм. Труп показали матери и та залилась горькими слезами. Затем пришел ее шурин и принялся неустанно причитать: «Ах, бедный Филибер!» Филибера опознало множество соседей, а учитель погибшего мальчика был страшно расстроен, увидев труп своего ученика. Однако через некоторое время выяснилось, что мертвый мальчик был родом из Бордо и никто из семьи Шавандре с ним не был знаком [6].
Подобные казусы показывают, сколь легко мы поддаемся внушениям и слухам. И можно представить, сколь велика сила подобных внушений и слухов в экстремальной ситуации: на войне, в тюрьме и концлагере.
Описанный трюк был разоблачен в марте 1992 года. Историю с инкубаторами выдумало одно нью-йоркское рекламное агентство и бежавший из Кувейта эмир заплатил за нее 10 млн. долларов. «Хирурга» вообще не было, а молодую беженку сыграла дочь кувейтского дипломата в США. Оба они целыми днями тренировались, давая «показания очевидцев» и обучаясь для этой цели английскому языку. Не часто 10 млн. долларов приносят такую, как в данном случае, прибыль. [4]
Можно легко предположить, что лишь небольшая часть из миллионов телезрителей и читателей газет, узнавших в свое время об уничтоженных инкубаторах, подвергла сомнению достоверность данной истории. Абсурдной кажется и сама мысль, что ее мог кто-то выдумать. Еще убедительнее выглядит следующее рассуждение.
Мы доверяем тем, от кого зависим, – таковы, по крайней мере принципы человеческой жизни. Каждый из нас полагает, что лечащий врач знает свое дело; что новое жилье, в которое мы въезжаем, архитектором построено прочно и не рухнет при первом порыве ветра; что летчик самолета, в котором мы летим, – не наркоман. Учителя знают, что школьники чаще всего задают один вопрос: «Откуда Вы это знаете?» Разве наши дети могли бы учиться, если бы им пришлось проверять достоверность получаемых от учителя знаний?
Школьник думает, что учитель говорит ему правду, и мы тоже верим, что сообщения в средствах массовой информации – хотя бы в общих чертах -соответствуют истине. Разумеется, интеллектуалы, поклонники «Шпигеля», «Нью-Йорк таймса» или «Монда» могут презрительно морщиться, видя легковерие, с каким простолюдины, читающие бульварную прессу, постоянно проглатывают поставляемые им благоглупости, хотя нередко они и сами склоняются перед авторитетами. Авторитеты – это прежде всего уважаемые люди, независимо от того, на чем зиждется их репутация: на подлинных заслугах или чисто внешних атрибутах, таких, как, например, титул. Лебон в своей все еще актуальной книге «Психология толпы» пишет [5]:
«Принц или маркиз производит впечатление даже на самого закоренелого социалиста и при помощи титула можно одурачить продавца, что, как правило, и делается».
На место принца или маркиза можно поставить врача, профессора, судью священника или – для левых кругов – теоретика социализма или партизанской вожака. Зачастую все исходящее от подобных авторитетов воспринимается некритически.
Почтение к авторитетам распространяется не только на высокопоставленных особ, но в еще большей степени – на принципы и условности. Человек – необычайно сложное существо: он расщепляет атом, посылает к Сатурну ракеты, и одновременно готов, как и его далекие предки, жертвовать своим острым разумом ради какой-нибудь бессмысленной догмы, религиозной или политической. На характерное для человека раздвоение духа на рациональную и иррациональную сферы постоянно указывал Артур Кестлер, особенно выразительно в своем последнем произведении само название которого – «Янус», говорит об этом свойстве.
Ацтеки – этот высококультурный народ – ежегодно веками приносили в жертву богу Солнца тысячи человек. Эти гекатомбы свершались во благо людей, ибо иначе солнце перестало бы светить. И разве ацтеки не соглашались с этой мыслью жрецов? Разве хоть один свободомыслящий ацтек предложил – хотя бы на время – остановить массовые жертвоприношения? Нам об этом ничего неизвестно, однако можно предположить, что, если бы такой человек нашелся, то ему быстро бы заткнули рот.
Пятнадцать веков вся Европа верила, будто мир создан милостивым и всеблагим Отцом Небесным, Который после Страшного суда пошлет большинство людей на вечную муку и будет с удовольствием взирать со Своего небесного престола, как мучаются в аду Его творения. В это верила не только тупая чернь, но также Данте, Ньютон, Лейбниц. Перед нами – наиболее страшный пример готовности человека принимать как неопровержимую истину даже самую чудовищную нелепость, если она упорно в него вдалбливается. Верующий во всеблагого Бога-Отца, сотворившего вечный адский огонь, способен поверить и в любую иную, еще более жестокую бессмыслицу – манипулировать человеком можно беспредельно.
Представьте себе, что в средневековой Европе, в аудитории какого-нибудь университета, вдруг встал бы студент и заявил, что ведьм нет. Профессор и сотоварищи уставились бы на нахала, и не поверили бы своим ушам, только что услышавшим невероятную дерзость! Пусть, возможно, не все присутствующие когда-либо сами видели ведьму, однако каждый знал кого-то, кто однажды ее лицезрел, или по крайней мере знал того, кто был знаком с видевшим ведьму. Разве ученые не написали толстые труды, где заклеймили гнусные проделки ведьм; разве все не читали «Молот ведьм», замечательную книгу, сочиненную инквизиторами-доминиканцами Инститорисом и Шпренгером, которую благословил сам папа Иннокентий VIII и в которой подробно описано, как узнать ведьму: по горбу или носу крючком (иногда покрытому бородавками)?
Мало того, разве сами ведьмы не сознавались во время бесчисленных процессов в своих подлых делах? Не рассказывали ли они, что летали в Вальпургиеву ночь на метле, встречались на Брокене с рогатым и совокуплялись с ним? Разве они не утверждали, будто член дьявола покрыт, как у рыбы, чешуей и его семя холодно как лед? Разве разумный человек после таких неопровержимых доказательств мог сомневаться в том, что ведьмы существуют ? Отрицать существование ведьм было действительно долгое время опасно и, если вера в ведьм в конце концов исчезла, то не потому, что ее сторонники стали вдруг рационалистами, а потому что они постепенно вымерли, а последующие поколения уже не верили прежним страшным историям.
Наряду с верой в авторитеты другой особенностью человеческой природы является легкость, с какой мы поддаемся массовым галлюцинациям. Лебон описывает такой случай:
В Париже нашли труп мальчика, в котором другой мальчик узнал Филибера Шавандре, своего приятеля по играм. Труп показали матери и та залилась горькими слезами. Затем пришел ее шурин и принялся неустанно причитать: «Ах, бедный Филибер!» Филибера опознало множество соседей, а учитель погибшего мальчика был страшно расстроен, увидев труп своего ученика. Однако через некоторое время выяснилось, что мертвый мальчик был родом из Бордо и никто из семьи Шавандре с ним не был знаком [6].
Подобные казусы показывают, сколь легко мы поддаемся внушениям и слухам. И можно представить, сколь велика сила подобных внушений и слухов в экстремальной ситуации: на войне, в тюрьме и концлагере.
Об этом написано в книгах
Спросите у европейского или американского школьника, кто были Сталин, Пол Пот или Иди Амин? Не имея четкого понятия, все, вероятно, слышали о Сталине зато о Пол Поте и Иди Амине расскажут мало. Спросите тех же школьников, кем был Гитлер, и в ответ услышите: "Гитлер убивал в газовых камерах евреев". В истории нет другого факта, который с такой силой закрепился бы в сознании западного человека, как убийство национал-социалистами шести миллионов евреев.
Цифра в 6 миллионов обсуждению не подлежит. Рауль Гильберг в своем классическом труде «Уничтожение евреев в Европе» называет 5,1 млн.; Леон Поляке в «Краткой энциклопедии ненависти» определяет их количество в 5-7 млн Джеральд Рейтлинджер, более сдержанный в своих оценках, дабы даже заинтересованные круги не обвинили его в преувеличении, говорит «Окончательном решении» как о минимуме о 4,2 млн. жертв. Однако цифра в млн. настолько прочно засела в массовом сознании, что впредь мы будем исходит из нее, не упоминая всякий раз, что она, возможно, чрезмерно завышена. Мы будем постоянно называть цифру в 6 млн. «убитых» евреев, не касаясь и спорной проблеме, что какая-то их часть погибла не от газа или пули, а скончалась в гетто и концлагеря от эпидемий, голода и истощения.
Ни один серьезный историк больше уже не спорит, что жестокий большевистский режим привел к гораздо большим жертвам, чем режим национал-социалистов. Хот цифра в 60 млн., называемая некоторыми авторами, скорее всего преувеличен; все говорят не меньше, чем о 18 млн., а большинство современных русских историков утверждает, что политика коммунистов стоила советскому народу 25-35 млн погибших (жертвы в Восточной Европе, Китае и Камбодже в эту цифру, разумеется, не включены). Миллионы советских граждан были казнены, миллионы умерли о искусственно вызванного голода в лагерях ГУЛАГа или при депортации, многие не вынесли бесчеловечных допросов. Хотя красный террор свирепствовал и при Ленине, больше всего из названных 25-35 млн. погибло при его преемнике Сталине.
Несмотря на все преступления, у Сталина, по сравнению с Гитлером, репутация не столь мрачная. Причины этого таковы:
В отличие от немецкого советский диктатор никогда не приказывал истреблять целый народ, включая стариков, женщин и детей безотносительно к каждом отдельному случаю. Например, крымские татары, руководители которых сотрудничали с немцами, не были все расстреляны или умерщвлены в газовых камерах, а были сосланы в Сибирь. Кремлевского деспота едва ли волновало то, что половина татар быстро погибла, в лагерях умирали от голода, холода или истощения, а при длительной транспортировке в товарных вагонах – от жажды и скученности. Как бы то ни было, к массовой гибели вели неблагоприятные условия, и она не была запланирована. Понятно, что это вряд ли было большим утешением для задохнувшихся, погибших от жажды, голода и холода крымских татар и для их близких.
Гитлер сделался объектом презрения в гораздо большей степени, чем Сталин или Пол Пот, страшный властелин Камбоджи, не потому, что он развязал Вторую мировую войну. Даже если согласиться с расхожим утверждением, будто за войну несет главную ответственность одна Германия, то ведь наступательные войны всегда существовали! Как, если не при помощи ряда наступательных войн, англичане и французы создали огромные колониальные империи, а русские покорили Сибирь? Не связана кровавая слава Гитлера и с тем, что немцы совершили множество военных преступлений, в качестве примера которых можно назвать Лидице и Орадур. Страшное случается на любой войне и на совести союзников тоже немало военных преступлений, вспомним Катынь, Дрезден, Хиросиму и Нагасаки.
И причина тут не в концлагерях, которые покрыли несмываемым позором нацистский режим, а вместе с ним и немецкий народ, который – по крайней мере какое-то время – несомненно, целиком и полностью поддерживал своих вождей. И дело, конечно, не в «обычных» лагерях типа Дахау и Бухенвальда. Если даже в Бухенвальде от сыпняка умерло бы еще столько же заключенных и казнили бы еще около 1100 человек, то и тогда не было бы ничего исторически небывалого. В советских лагерях, или во французской штрафной колонии на Чертовом острове обращение вряд ли было гуманнее, чем в Бухенвальде. Нет, особое преступление Гитлера и нацистов – это не развязывание войны и не устройство «обычных» концлагерей, а холокост, планомерное физическое уничтожение европейских евреев.
Слово «холокост» означает по-древнегречески «жертва всесожжения». До 1979 года оно не было известно в немецком языке и быстро проникло в него после демонстрации одноименного американского художественного фильма. Многие евреи вместо «холокоста» предпочитают употреблять еврейское слово «шоа», т.е. катастрофа. С холокостом связаны названия шести лагерей смерти, где нашли свой страшный конец большинство евреев Германии и оккупированных стран, которые вовремя не сумели спастись. Евреев умерщвляли газом на фабриках смерти: в Освенциме, Майданеке, Белзеце, Собиборе, Треблинке и Хелмно, которые все ныне находятся на территории Польши. В Хелмно для уничтожения применялись душегубки, в других пяти центрах смерти – стационарные газовые камеры.
В книге «Мастер из Германии – смерть» Эберхард Иекель и Леа Рош описывают Освенцим и Майданек как «смешанные лагеря», где прибывавших евреев сразу сортировали. Трудоспособных временно оставляли в живых, чтобы они вкалывали на нацистов, а больных и нетрудоспособных тотчас отправляли в газовые камеры. В отличие от них, Белзец, Собибор, Треблинка и Хелмно были лагерями уничтожения. Названные авторы пишут о Собиборе [7]:
«Лагерь уничтожения означал: в восемь – прибытие, в десять – газовая камера, в одиннадцать – кремация. Жить в лагере не предусматривалось.»
Жить, но не более нескольких недель, в этих четырех лагерях могли только т.н. «евреи-рабочие», занятые на подсобных работах По соображениям безопасности и этих евреев через какое-то время отправляли в газовые камеры, заменяя их новыми. Как пишет в «Шоа» Клод Ланцман, по этой причине из 400 00 привезенных в Хелмно евреев уцелели на Голгофе лишь двое [8], а в Белзеце и 600 000 – один-единственный [9].
Символом ужаса стали, однако, не названные лагеря, а лагерь, где у узника бы хоть какой-то шанс выжить. Собибор, Хелмно, Белзец неизвестны даже тем и наших современников, кто интересуется историей. И тем более зловеще в истории нашего кровавого века пылает имя Освенцим.
Освенцим – самое ужасное слово, известное в языке! Освенцим – это символ всеобщего варварства, возведенного в принцип! Освенцим означает беспредельную гнусность, на которую было способно человечество! Как сказал Адорно, после Освенцима нельзя больше писать стихи. По словам Гюнтера Грасса [10]:
«Хотя некоторые историки пытаются привести похожие примеры, дабы исторически оценить несчастный, как утверждается, период немецкой истории чудовищность того, что связано с названием Освенцима всегда признавалась и осуждалась, однако из-за чувства вины именовалась – и в моей речи тоже непостижимой, но поскольку аналогий этому нет в истории и все это не покрываете никаким признанием вины, и потому стало умолчанием, то напрашивается смысл – саму историю человечества и наше понимание человеческой жизни датировать событиями, случившимися до и после Освенцима».
Цифра в 6 миллионов обсуждению не подлежит. Рауль Гильберг в своем классическом труде «Уничтожение евреев в Европе» называет 5,1 млн.; Леон Поляке в «Краткой энциклопедии ненависти» определяет их количество в 5-7 млн Джеральд Рейтлинджер, более сдержанный в своих оценках, дабы даже заинтересованные круги не обвинили его в преувеличении, говорит «Окончательном решении» как о минимуме о 4,2 млн. жертв. Однако цифра в млн. настолько прочно засела в массовом сознании, что впредь мы будем исходит из нее, не упоминая всякий раз, что она, возможно, чрезмерно завышена. Мы будем постоянно называть цифру в 6 млн. «убитых» евреев, не касаясь и спорной проблеме, что какая-то их часть погибла не от газа или пули, а скончалась в гетто и концлагеря от эпидемий, голода и истощения.
Ни один серьезный историк больше уже не спорит, что жестокий большевистский режим привел к гораздо большим жертвам, чем режим национал-социалистов. Хот цифра в 60 млн., называемая некоторыми авторами, скорее всего преувеличен; все говорят не меньше, чем о 18 млн., а большинство современных русских историков утверждает, что политика коммунистов стоила советскому народу 25-35 млн погибших (жертвы в Восточной Европе, Китае и Камбодже в эту цифру, разумеется, не включены). Миллионы советских граждан были казнены, миллионы умерли о искусственно вызванного голода в лагерях ГУЛАГа или при депортации, многие не вынесли бесчеловечных допросов. Хотя красный террор свирепствовал и при Ленине, больше всего из названных 25-35 млн. погибло при его преемнике Сталине.
Несмотря на все преступления, у Сталина, по сравнению с Гитлером, репутация не столь мрачная. Причины этого таковы:
В отличие от немецкого советский диктатор никогда не приказывал истреблять целый народ, включая стариков, женщин и детей безотносительно к каждом отдельному случаю. Например, крымские татары, руководители которых сотрудничали с немцами, не были все расстреляны или умерщвлены в газовых камерах, а были сосланы в Сибирь. Кремлевского деспота едва ли волновало то, что половина татар быстро погибла, в лагерях умирали от голода, холода или истощения, а при длительной транспортировке в товарных вагонах – от жажды и скученности. Как бы то ни было, к массовой гибели вели неблагоприятные условия, и она не была запланирована. Понятно, что это вряд ли было большим утешением для задохнувшихся, погибших от жажды, голода и холода крымских татар и для их близких.
Гитлер сделался объектом презрения в гораздо большей степени, чем Сталин или Пол Пот, страшный властелин Камбоджи, не потому, что он развязал Вторую мировую войну. Даже если согласиться с расхожим утверждением, будто за войну несет главную ответственность одна Германия, то ведь наступательные войны всегда существовали! Как, если не при помощи ряда наступательных войн, англичане и французы создали огромные колониальные империи, а русские покорили Сибирь? Не связана кровавая слава Гитлера и с тем, что немцы совершили множество военных преступлений, в качестве примера которых можно назвать Лидице и Орадур. Страшное случается на любой войне и на совести союзников тоже немало военных преступлений, вспомним Катынь, Дрезден, Хиросиму и Нагасаки.
И причина тут не в концлагерях, которые покрыли несмываемым позором нацистский режим, а вместе с ним и немецкий народ, который – по крайней мере какое-то время – несомненно, целиком и полностью поддерживал своих вождей. И дело, конечно, не в «обычных» лагерях типа Дахау и Бухенвальда. Если даже в Бухенвальде от сыпняка умерло бы еще столько же заключенных и казнили бы еще около 1100 человек, то и тогда не было бы ничего исторически небывалого. В советских лагерях, или во французской штрафной колонии на Чертовом острове обращение вряд ли было гуманнее, чем в Бухенвальде. Нет, особое преступление Гитлера и нацистов – это не развязывание войны и не устройство «обычных» концлагерей, а холокост, планомерное физическое уничтожение европейских евреев.
Слово «холокост» означает по-древнегречески «жертва всесожжения». До 1979 года оно не было известно в немецком языке и быстро проникло в него после демонстрации одноименного американского художественного фильма. Многие евреи вместо «холокоста» предпочитают употреблять еврейское слово «шоа», т.е. катастрофа. С холокостом связаны названия шести лагерей смерти, где нашли свой страшный конец большинство евреев Германии и оккупированных стран, которые вовремя не сумели спастись. Евреев умерщвляли газом на фабриках смерти: в Освенциме, Майданеке, Белзеце, Собиборе, Треблинке и Хелмно, которые все ныне находятся на территории Польши. В Хелмно для уничтожения применялись душегубки, в других пяти центрах смерти – стационарные газовые камеры.
В книге «Мастер из Германии – смерть» Эберхард Иекель и Леа Рош описывают Освенцим и Майданек как «смешанные лагеря», где прибывавших евреев сразу сортировали. Трудоспособных временно оставляли в живых, чтобы они вкалывали на нацистов, а больных и нетрудоспособных тотчас отправляли в газовые камеры. В отличие от них, Белзец, Собибор, Треблинка и Хелмно были лагерями уничтожения. Названные авторы пишут о Собиборе [7]:
«Лагерь уничтожения означал: в восемь – прибытие, в десять – газовая камера, в одиннадцать – кремация. Жить в лагере не предусматривалось.»
Жить, но не более нескольких недель, в этих четырех лагерях могли только т.н. «евреи-рабочие», занятые на подсобных работах По соображениям безопасности и этих евреев через какое-то время отправляли в газовые камеры, заменяя их новыми. Как пишет в «Шоа» Клод Ланцман, по этой причине из 400 00 привезенных в Хелмно евреев уцелели на Голгофе лишь двое [8], а в Белзеце и 600 000 – один-единственный [9].
Символом ужаса стали, однако, не названные лагеря, а лагерь, где у узника бы хоть какой-то шанс выжить. Собибор, Хелмно, Белзец неизвестны даже тем и наших современников, кто интересуется историей. И тем более зловеще в истории нашего кровавого века пылает имя Освенцим.
Освенцим – самое ужасное слово, известное в языке! Освенцим – это символ всеобщего варварства, возведенного в принцип! Освенцим означает беспредельную гнусность, на которую было способно человечество! Как сказал Адорно, после Освенцима нельзя больше писать стихи. По словам Гюнтера Грасса [10]:
«Хотя некоторые историки пытаются привести похожие примеры, дабы исторически оценить несчастный, как утверждается, период немецкой истории чудовищность того, что связано с названием Освенцима всегда признавалась и осуждалась, однако из-за чувства вины именовалась – и в моей речи тоже непостижимой, но поскольку аналогий этому нет в истории и все это не покрываете никаким признанием вины, и потому стало умолчанием, то напрашивается смысл – саму историю человечества и наше понимание человеческой жизни датировать событиями, случившимися до и после Освенцима».
Слон-невидимка
"Я не вижу слона в своем погребе. Если бы он там был, я бы его наверняка увидел. Следовательно, слона в погребе нет ".
Артур Ватц [11]
Обращаясь к доказательствам истребления немцами шести миллионов евреев, мы сразу сталкиваемся с совершенно необъяснимым фактом.
От Третьего рейха сохранились тысячи тонн документации. Нацисты довели до крайности пресловутую немецкую основательность – они фиксировали всё и вся. Потому неудивительно, что в документах полно отражены многочисленные акции по уничтожению, проводившиеся по приказу Гитлера.
Приказ Гитлера о умерщвлении неизлечимо больных? Пожалуйста, документ имеется – распоряжение отдано 1 сентября 1939 года, в первый день войны с Польшей: если с фронта поступят раненые, то для них в больницах уже есть свободные койки. Приказ Гитлера об уничтожении после взятия Сталинграда части мужского населения? Документы тоже налицо! Приказ о казни сбитых американских летчиков? Пожалуйста, вот документы! Приказ Гитлера о физическом истреблении евреев и создании газовых камер? Ничего. Ни строчки!
Англичанин Дэвид Ирвинг занимался, как мало кто из ученых, личностью немецкого диктатора. Он перерыл горы документов, недоступных исследователям, зафиксировав результаты поисков на 13 000 карточках. И через десять лет Ирвинг пришел к такому поразительному выводу относительно геноцида евреев [12]:
«Закончив черновик биографии Гитлера, я понял, что ничего не выяснил по поводу геноцида евреев, опираясь исключительно на подлинные документы. Так как я не обнаружил ни одного документа, который бы подтверждал причастность к геноциду Гитлера, то это меня сильно заинтересовало. Я снова взялся за поиски. Я просто не мог поверить очевидному факту, что документа, доказывающего холокост, нет».
Впав в отчаяние, Ирвинг даже определил неплохое вознаграждение тому, кто при помощи письменного документа докажет ему, что Гитлер хотя бы знал об убийстве евреев. Пока никто не получил это вознаграждение. Наконец, Ирвинг выдвинул смелую гипотезу, что «окончательное решение» было разработано и проведено за спиной диктатора группой эсэсовцев-экстремистов и рейхсфюрером Гиммлером. Эта гипотеза была однако отвергнута международным сообществом историков. По мнению Себастьяна Гафнера, Третий рейх был настолько строго иерархически организован, что подобное, чреватое последствиями, решение было немыслимо без ведома высшего руководителя [13]. Однако в книге ''Война Гитлера" Ирвинг рьяно защищал свою концепцию [14]:
«Моя гипотеза, изложенная в нескольких главах, где я хронологически описываю все усиливающееся преследование и уничтожение евреев Европы, состоит в следующем: уничтожение вызвано было спешкой и было, как говорят немцы, „вынужденным решением“ – выходом из неприятной альтернативы, с которой подчиненные инстанции столкнулись на оккупированных нацистами восточных территориях. Отчасти оно базировалось на безжалостном искажении эсэсовским руководством антисемитских указаний Гитлера Факт, что Гитлер приказал выселить европейских евреев на Восток. На основе этого приказа были разработаны этапы его выполнения. Однако эсэсовские инстанции, гауляйтеры, местные руководители, генерал-губернаторы на Востоке не сумели во время войны справиться с проблемами, вызванными массовой эвакуацией. Составы доставляли евреев в гетто, которые были уже переполнены и плохо снабжены всем необходимым. Местные нацистские власти – частично по взаимному согласию, частично независимо друг от друга – ликвидировали прибывших, едва приходил новый транспорт, и это со временем стало системой и организационно более совершенным».
Английский историк и позже главным ответственным за массовые убийства называл Гиммлера [15]. В апреле 1988 года Ирвинг при драматических обстоятельствах отрекся от всего прежде сказанного по данному вопросу. Действительно, гипотеза, будто геноцид проводился Гиммлером и кровопийцами-эсэсовцами за спиной Гитлера, несостоятельна потому, что и в бумагах Гиммлера нет ни одного соответствующего документа, нет ничего! Нет ни одного приказа Гиммлера комендантам концлагерей, ни одного, абсолютно ни одного! Миллионы и миллионы нацистских документов молчат о величайшем преступлении в истории человечества. Еврей Леон Поляков, специалист по холокосту, пишет об этом так [16]:
«Благодаря архивам Третьего рейха, заявлениям и отчетам нацистских вождей можно детально восстановить возникновение и развитие планов завоевания, вторжений и весь спектр мероприятий, с помощью которых нацисты думали переделать мир на свой лад. Лишь истребление евреев остается во мраке, в том, что касается плана в целом, так и многих его деталей. Посредством умозаключений, психологических выкладок, информации из третьих и четвертых рук мы, конечно, можем реконструировать приблизительно развитие этого плана. Многие подробности однако навсегда останутся для нас неизвестными. В живых уже нет трех-четырех главных исполнителей плана полного истребления. Не осталось ни одного документа, и, возможно, их вообще не было».
Как можно истребить миллионы евреев, не планируя столь масштабную операцию и не зафиксировав план в письменном виде? Для чего вообще все это нужно было прятать?
Лишь один ответ выглядит правдоподобным: нацисты хотели скрыть геноцид от мировой общественности и приказы об уничтожении отдавали только устно и по телефону или «кивком», как считает Кристофер Браунинг, американский исследователь холокоста [17]. Письменные же документы, если они имелись, вовремя ликвидировались. Стремлением скрыть геноцид – говорят историки, объясняется и тот факт, что нет массовых захоронений жертв холокоста. Трупы сжигали, а пепел рассеивали.
В этом случае напрашивается один мысленный эксперимент. Предположим, правительство Швейцарии по каким-то соображениям решило уничтожить проживающие в стране 1,4 миллиона иностранцев. Для выполнения плана оно отдает приказы только устно, по телефону или кивком и трупы требует немедленно сжигать Разве подобное убийство не открылось бы? Разве никто бы не заметил, что в Швейцарии больше нет ни одного иностранца?
Не достаточно ли этого примера? Проиграй или победи Германия в войне, уничтожение евреев все равно обнаружилось бы. Так зачем было вообще заниматься этой смешной возней по сокрытию?
Невероятно, но факт; целый ряд нацистских бонз, оказавшихся после окончания войны в плену у союзников, всячески клялись, будто ничего не знали о планомерном истреблении евреев. Если Шпеер, когда ему представили показания Рудольфа Гёсса, коменданта Освенцима, и другие доказательства, проявил благоразумие и признал соучастие в геноциде, поскольку он не не знал о судьбе этапированных евреев, то Геринг до самого своего самоубийства в нюрнбергской тюрьме продолжал утверждать, что весь этот ужас выдуман или невероятно преувеличен. В связи с этим нельзя исключить, что и Гиммлер, организация которого несла ответственность за выполнение «окончательного решения», отрицал бы, что знал о геноциде, если бы его допросили (он умер при невыясненных обстоятельствах сразу после окончания войны). Не так ли бы поступил бы и фюрер?
Ситуация выглядит абсурдной: ужасная правда открылась, а немцы клянутся – то ли по упрямству, то ли от отчаяния, – будто ничего не знали, а поэтому можно ли им вообще верить? Тогда, возможно, ничего не знал и главный нацист, единственный, не могущий отговориться, будто во всем виновны его подчиненные? Ну уж это сюжет для сюрреалистической комедии, причем не одной!
Однако пока нет ответа на вопрос: как можно было истребить столько миллионов без письменных инструкций по масштабному убийству? Можно только в недоумении пожать плечами и сказать: раз холокост имел место, то, вероятно, не нужны были ни планы, ни приказы на бумаге и всю документацию можно было полностью уничтожить. Но сомнения тем не менее остаются.
Они усилятся, если вспомнить, что относительно геноцида нет ни только ни одного официального, но даже неофициального документа. И хотя в письмах, как жертв, так и исполнителей, сообщается об убийствах евреев и других людей, не найдено ни одного письма или дневниковой записи, где была бы описана газовая камера, во всяком случае, газовая камера по уничтожению людей. Когда врач-эсэсовец проф. д-р Иоганн Пауль Кремер, служивший в Освенциме в августе-ноябре 1942 года, записывал в дневнике: «Днем был при обработке блока Циклоном Б», то за этой фразой следуют слова «от вшей». Профессор имел в виду уничтожение вшей в дезинфекционной камере [19].
Мало того: евреи, которым грозило истребление, не упоминают о нем в своих письмах и дневниках. Еврейка Люси Давидович, специалист по холокосту, так объясняет сей факт: в гетто царил такой террор, что евреи просто не решались – даже на иврите – поверять бумаге свои мысли и опасения [20].
Все это превращается в какую-то жуть, если учесть следующие обстоятельства: Уже с 1942 года британской спецслужбе удалось подслушивать радиопереговоры между лагерями и штаб-квартирой СС в Берлине и разгадать шифр. В ежедневных сводках сообщалось о смертных случаях в лагерях. Большинство из них было вызвано болезнями, но имелись и смертные приговоры через повешение и расстрел. И нет ни слова об уничтожении в газовых камерах. Даже в Освенциме!