Граков Александр. Паром в никуда (Город пропащих - 2)

   - Ну, ладно, опустим нюансы, я еще с этим разберусь,- роняет Федор.Но откуда ты знаешь машины Шиманко?
   - У них на заднем бампере прикреплена маленькая табличка с надписью: "Не влезай - убьет!". И череп с костями. Не веришь - пойди убедись.
   Федор молчит. Но мозги его, смазанные фирменным коньяком, без скрипа проворачивают мозговые извилины, выуживая из их закоулков факты и тут же сопоставляя их. Не-ет, врешь ты, дядька Игнат. Или тебе лепят горбатого по полной. Не мог Генрих Карпович Шиманко - авторитет среди авторитетов, человек со сверхустойчивым положением в обществе, опуститься до такого цеплять на свои машины отпугивающие бирки-нашлепки. Его фамилия имела вес в криминальном мире безо всяких табличек. Да и своим глазам Федор все-таки пока доверял безоговорочно - Шиманко сгорел в "Руне" - сто процентов. Значит, кто-то пользуется его именем, чтобы завоевать авторитет себе. Кому-то необходимо выбраться из дерьма наверх, пусть даже по трупам. Кому?
   - Федя,- белым пятном в прохладной наступившей темноте выделялась закутанная в махровую простынь Лиля. - Я есть хочу, Федя. И спать. Сама не знаю - чего больше.
   - Знаешь что, дядька Игнат,- Федор сгребает со стола закусь и неотпечатанную бутылку коньяка.- Мы, наверное, пойдем на боковую, а утром договорим. Можешь не провожать, твои тайные хода я все-таки немного изучил,- смеется он.
   - Вот это-то и плохо,- наигранно бурчит Глухарь - он любит Федора, как приемного сына, за время скитаний по этапам их сиротские души как бы слились в единое целое. - Тайна она и есть тайна, пока ее знает один. Ты вот что, дальше третьей комнаты не ходи. Я тебе сам покажу один сюрприз... Ладно , утро вечера мудренее. Встренемся завтра. Вы идите, а я тут сам допью бутылочку, да покумекаю кое над чем. Федор сложил продукты в свою спортивную сумку, передал ее Лиле и, зайдя в хлев, первым делом отодвинул в сторону шумно вздохнувшую в темноте телочку. Затем прошел в дальний угол, нажал кнопку в стене и половина ее плавно ушла в бревенчатый паз. Щелкнул выключатель и в открывшийся проем хлынул матовый свет неоновой лампы.
   - Прошу,- Федор галантно указал Лиле на вход.
   - Ты Синяя Борода,- засмеялась она. - Ты похищаешь невинную девушку...
   - Чтобы разделить с ней скромный ужин и согреть для нее холодную постель,- подхватил в тон Артюхов.- По-моему, это никоим образом не вяжется с характером названного тобой персонажа.
   - Зато вяжется этот твой дядька,- на полном серьезе призналась ему Лиля, когда они спустились в подвал.- Знаешь, у меня дурацкое предчувствие, что он ночью зарежет нас во сне, как курей. А ты...ты меня защитишь?- она всем телом прижимается к нему во второй комнате у просторного ложа, подняв на Федора умоляющие беззащитные глаза. В которых он тонет. Почти до самого утра.
   И вскоре просыпается . От какого-то нехорошего предчувствия, неясного томленья души. Потихоньку встает, осторожно высвободив руку из-под Лилиной щеки и поднимается наверх, в сад. Багровое солнце, лениво выползая из-за чистого горизонта, предрекает безветрие. Маленькая пичужка, спрятавшаяся в кроне дерева, беспечно заливается на все лады, обещая ласковый теплый день. И только дядька Игнат никому ничего больше не обещает. Он лежит грудью на неструганных досках садового столика. Рядом опрокинутая бутылка из-под коньяка. И темно-бурая жидкость капает и капает с края стола, но слишком лениво- как в замедленных съемках. И еще две существенные детали бросаются в глаза Федору: на лавке валяются замшевые ножны, а из травы под столиком взблескивает в зарождающихся лучах солнца лезвие очень знакомого малайского криса.
   Глава 3. ВОССТАВШИЙ ИЗ ПРАХА.
   Левочкин нервно меряет диагональ своего кабинета, расположенного в массивном здании на Самотечной, с огромными буквами "Мосинвест"
   по верху фасада. Для узкого круга лиц, находящихся там, за желтыми стенами, отгораживающими Манежную площадь от Кремля, он просто Гриня.
   Для остального окружающего сброда - Григорий Игоревич,магнат, банкир, друг кабинета министров и приятель блока разномастных капиталистов, готовых выпотрошить экономику России до последнего винтика на тракторе и крупинки зерна будущего урожая. Но он, Григорий Левочкин, патриот своей Родины. Он не вывозит за океан полновесную элитную пшеницу Кубани, импортируя вместо нее затраханную долгоносиком сою. Не отправляет "за бугор" неограненные алмазы Якутии, закупая на их место поддельное турецкое и испанское золото. И не кормит простых россиян "ножками Буша" времен Второй мировой войны. Интересы его куда шире всей этой мелочевки: акции нефтяных и медных рудников, обналичка поддельных авизо международных рассчетов за баснословные барыши, провоз под видом гуманитарных грузов в воюющие страны сверхсовременного оружия и боеприпасов - тоже, разумеется, не за красивые глазки. Еще переброска военными вертолетами опия-сырца с плантаций прямиком на вполне безобидные фармацевтические фабрики. Кстати о вертолетах. Месяц назад он провернул захватывающе-авантюрную операцию с одной из арабских стран. Подсунув через подставную фирму местному шейху для нужд личной охраны шесть списанных Ми-8 под видом суперсовременных боевых "Голубых акул". Полученная предоплата с лихвой перекрыла и взятки силовикам, и расходы по "макияжу" этой кучи металлолома. И плевать, что по Москве "с дружественным визитом" шастают посланцы шейха, пытаясь найти концы этой аферы - сотрудники " филиала Министерства обороны", снявшие для совершения грандиозной сделки на три дня офис на Якиманке, бесследно растворились в двенадцатимиллионном городе. А вчера огонь, пожиравший охотничью избушку у Сенежского озера, навсегда скрыл следы их земного существования. Шелупонь поганая! Кого судить собрались? Его, Григория, который год назад непобоялся замахнуться на самого "китайца".И небезуспешно, между прочим. Да, многие в свое время пытались наехать на Артура Нерсесовича - царствие им небесное. И смерть от пули, быстрая, легкая - не самое ужасное, что ждало их в финале. Казнь "свиньей"- любимое развлечение Аджиева, снискала ему настоящую страшную славу в среде московской уголовщины. И передел Аджиевской территории всегда заканчивался одним и тем же: самые жирные куски оставались у этого азиата. А он, Левочкин, почти в одиночку решил эту проблему. Спившийся наемник-спецназовец, прошедший со снайперкой путь от Карабаха до Чечни, поставил окончательную точку в биографии Артура Нерсесовича за пять штук "зеленых" - две авансом и три за положительный результат единственного выстрела. За окончательным рассчетом наемник-снайпер так и не явился. И немудрено: Левочкин за всей операцией наблюдал из окна вот этого офиса и отлично видел, как упал после выстрела Аджиев с окровавленной головой и подбежавшая охрана затащила его в бронированный "Мерседес". А затем эта же охрана из элитного бюро "Викинг" взяла в жесткое кольцо выбежавшего из подъезда напротив киллера и буквально изрешетила его автоматными очередями. Потом некрологи в местных СМИ и странные похороны Аджиева - кремация с последующим абонированием индивидуальной ячейки в подвалах его, Левочкина, банка. Для вложения в ячейку урны с прахом. Так распорядился какой-то родственник Аджиева по линии жены из Тбилиси. Левочкин нисколько не был обижен явным кощунством, тем более, что запаянная урна была оценена родственником в... полтора миллиона условных единиц. Соответственно и процент за хранение реликвии...
   Приятные мысли перебило мурлыканье селектора. Левочкин продефилировал к столу, нажал кнопку.
   - Да, я слушаю.
   - Григорий Игоревич, важное сообщение от брата по факсу, из Кельна,виноватым голоском прощебетала секретарша Валерия.
   - Внеси,- Левочкин нажал вторую кнопку под крышкой стола. Сигнализация, пискнув, сперва высветила экран дисплея: пустая приемная и Валерия с бумажкой перед дверью кабинета. И лишь затем разблокировались стальные двери, отделанные ореховым деревом. Это не было лишней предосторожностью - конкурентов нынче приловчились устранять разными способами. Штурм офиса не являлся исключением. Да и налоговая полиция становится все наглее.
   Валерия тормозит в дверях, едва переступив порог кабинета. И ее застывший взгляд, направленный на Григория Игоревича, выражает одновременно вопрос и неподдельную готовность. Эта рослая крепкотелая самка семнадцати лет от роду постоянно вызывает в нем неподдельное чувство восхищения яркой русской красотой и желание владеть этой красотой как можно чаще. Если бы не обязательная программа, которую он иногда должен отрабатывать с собственной женой, Левочкин и на ночь оставался бы в офисе, выплачивая Валерии щедрые сверхурочные. Он отбил ее у известного эстрадного маэстро - пожилой мэтр собирался "раскрутить" очередную поп-девочку из провинции. Гриша знал, как это делается - когда-то начинал с подобного. Сначала провинциалку трахает сам мэтр до полного изнеможения, затем его продюсеры и вся околоэстрадная шушера типа шумовиков, оформителей и распорядителей. И наконец, выжав ее, словно лимонную дольку, делают пару-тройку ходовых клипов под высококлассную "фанеру" и...собственно, на этом и все. Дальше все зависит от новоявленной звездочки: потухнет она, затерявшись среди дрянной низкопробной "попсы", или успеет лечь под какого-нибудь мецената, подвизающегося у сцены в поисках любовницы " с именем"...Григорий сократил Валерии время на проход всех этапов до минимума - уволок прямо из-под носа мэтра, утешив того непочатой коробкой гаванских сигар с тройным золотым обрезом. И Валерия отблагодарила его такой преданностью, что вскоре Левочкин испугался за целостность своего семейного благополучия, когда она однажды шепнула ему, что "залетела" - в интиме Веня не признавал никаких предохранителей. Он тогда ничего не сказал ей в ответ. Но Валерия, заметив его потухший взгляд, прямо с работы заехала в одну частную клинику, где ей быстро и без осложнений удалили плод их с Левочкиным взаимного влечения. На следующий день он втрое поднял ей и без того приличный оклад. Больше недоразумений не возникало. Так же, как и в этот раз: Левочкин вновь заблокировал дверь кабинета, затем прошел к столу, уселся в кожаное кресло и сделал сосредоточенный вид.
   - Начали-, командует он как бы документу, на который устремил проницательный взгляд. Реакция Валерии на команду следует незамедлительно: отбросив в сторону факсовую бумажку, она кошкой бросается на огромный стол шефа и, проехав животом по его лакированной поверхности, валит Левочкина на толстый пушистый ковер вместе с креслом. Миг - и во все стороны летят ошметки тончайшей батистовой рубашки, галстук-удавка и легкие краповые брюки зависают на одном из отрогов испанского торшера. Остальным достается часть интимного женского белья. Левочкин делает возмущенный вид и пытается отбиться от этой пантеры. Но куда там. Оседлав его до предела эрегированное достоинство, Валерия издает победный клич и принимается выделывать на подбрюшье шефа такие финты, что он не выдерживает и пяти минут этой любовной скачки - тоненько вскрикивает, трясясь в мелком экстазе. Натуральный кролик, ей-ей.
   Финал уж совсем неожиданный - Левочкин вскакивает с возмущенным видом и отвешивает своей любовнице внушительную пощечину. Затем усталый и довольный возвращается к столу. Все. Спектакль окончен. Григорий отодвигает в сторону потайную панель за креслом и они с Валерией проскальзывают в маленькую, без окон комнатушку, стены которой сплошь завешаны мужской и женской одеждой ведущих стран мира. Здесь они переодеваются, а порванные фирменные тряпки Валерия тут же спускает в мусоропровод, встроенный в стену. После чего и она, и Левочкин как ни в чем не бывало, возвращаются каждый к своим прямым обязанностям. И тут начинается самое интересное: оставшись один, Григорий Игоревич подходит к видеомагнитофону, встроенному в низ монитора и, выбросив из него видеокассету с записью только что разыгранного спектакля, прячет ее в той же потайной комнате.
   Судебный иск Моники Левински многому его научил. И прежде всего как уберечь себя на будущее от любовного шантажа." Не виноватый я - она сама пришла"- перефразировав известную актрису из не менее известного фильма, Левочкин обезопасил свое будущее с этой стороны. Кроме Валерии, у него не было любовниц. "Козликом можно скакать лет этак в двадцать пять. Но обернется злом - в сорок скакать козлом",- собственноручно сочиненное двустишие было его кредо на будущее. Валерия была дорога, но репутация в обществе - во сто крат дороже.
   После всего он поднял с ковра факс." Бабушка заболела, срочно вылетай. Брат".
   Левочкин изменился в лице. И тому была веская причина. Дело было вовсе не в родственных чувствах. Брат - погоняло коммерческого шпиона Левочкина, который отирался на главной валютной бирже в Германии и за большие деньги перекупал любой подтвержденный слух о падении или взлете курса той или иной валюты. Сейчас Веню интересовали евро. Он возлагал огромные надежды на это детище ООН, полагая, что оно перешибет-таки хребет баксу. Поэтому впалил не одну сотню акций медных рудников именно в евро . И прогадал. Из телеграммы явствовало, что курс евро падает. Этого пока еще не знают остальные маклеры на бирже. Пока. И он только что чуть не протрахал свои накопления. Кнопка селектора.
   - Валерия, немедленно свяжись со всеми братьями и сестрами. Срочно перевести наши акции в доллары по номиналу. Все акции, понятно?
   Все, теперь либо пан, либо пропал - покажет ближайшая неделя. Левочкин достал из встроенного в стену холодильника бутылку боржоми и, упав за стол, по-плебейски высадил ее прямо из горла, вылив остатки себе на грудь. Рубаха подмокла - плевать. По сравнению с тем, что сейчас творится в Москве, это семечки. И откуда вдруг нанесло сюда всей этой мути, гордо именуемой себя авторитетами, ворами в законе, паханами, братилами и бригадирами? Подделка, фальшивка, туфта, стразы...Пока настоящие авторитеты разрабатывают планы, как подчинить себе тот или иной кусок Москвы или подмосковья, эти новоявленные приходят и оружием расчищают себе путь к жирным пирогам. Не считаясь с потерями - своими и чужими. Беспредельщики, отморозки, самураи, смертники. Они быстро взлетают. Но так же быстро и падают вниз. Их находят в сточных канавах и мусорных баках - по частям, возле собственных подъездов с ножом в груди, с удавкой на шее, пулей в голове или рельсом на ногах - в воде. Но меньше их не становится. Стаи прожорливых жадных мух, которые плодятся быстрее, чем их травят. Саранча, которая прет такой лавой, что ее ничем уже не остановить. Кроме как сжечь вместе с урожаем. Армяне, узбеки, азеры, чечи - вся СНГ- шная уголовщина хищной лавой прет в столицу России - урвать себе место под солнцем. А куда же еще - пятьдесят шесть процентов российского бюджета оседает здесь. По статистике...
   Это нашествие, пожалуй, будет сродни монголо-татарскому игу. Тогда точно так же князья за лишний удел готовы были перегрызть друг другу глотки. А ясак платили не только мехами и золотом, но и жизнями. Простых смердов.
   Левочкин вытирает ладонями лицо, по которому струятся капли пота. Или слез? Барахлит кондиционер или достала обида за Россию? Не разобрать, в груди словно возвратный клапан заело, а в голове пусто, как в турецком барабане. Нет, не совсем пусто: теплится, просверкивает какая-то мыслишка, от которой вдруг стало так не по себе. Ага, поймал наконец-таки. Этот новый клуб "Клондайк", вырос на месте "Золотого Руна" словно гриб на старой грибнице после первого же дождя, восстал словно Феникс из праха Шиманко. Да плевать ему на этот клуб, мало ли барыг в Москве, готовых перекупить любое пепелище под недвижимость. Беспокоит другое - в его стенах все чаще поминается имя Аджиева. Того самого "китайца", прах которого покоится в бронированной ячейке его, Левочкина, банка. Что это? Очередная "лапша" или снова мистика? Прозвонить бы туда, узнать что по чем. А что, если...Ведь Левочкин в свое время являлся почетным членом клуба "Золотое Руно". Где-то должна сохраниться карточка,- Григорий Игоревич порылся в ящике рабочего стола и выудил на свет пластиковый квадратик с голографией. Вот он, семизначный номер.
   Банкир быстро, чтобы не передумать, пробежался пальцем по кнопкам своего аппарата. Секунды тишины, мелодичный щелчок, гудки вызова...
   - Алле!- доверительный вкрадчивый мужской голос, с явными претензиями на женское кокетство.- Вас слушают.
   Ч-черт, не хватало еще на какого-нибудь пидера нарваться. Развелось их нынче...А слова уже рвутся из гортани, наперекор внутреннему голосу.
   - Добрый вечер! Простите, это случайно не клуб "Клондайк"?
   - Случайно клуб,- жеманно подтверждают на том конце провода. И выжидающая сторожкая тишина.
   - С кем я говорю?- не выдерживает Левочкин.
   - Вы член прежнего клуба "Золотое руно",- мужской голос внезапно окреп и набрал силу.- И вас в конце-концов заело любопытство - а что же делается в новом? Заверяю - условия пребывания и устав никаких из менений не претерпели. Мы рады приветствовать вас как постоянного клиента. Придется лишь заменить карточку на новую. Назовите, пожалуйста, вашу фамилию.
   - Хрен тебе на глупую рожу!- подумал про себя Левочкин.- Не на того нарвался. Может, тебе еще и ключ от квартиры, где деньги лежат? А вслух лишь поинтересовался вместо ответа.
   - По прежним карточкам к вам можно пройти?
   - Добро пожаловать, Григорий Игоревич,- отозвался голос.- Таким гостям рады особенно. Ведь мы намеренно оставили номер прежнего телефона, чтобы собрать воедино старожилов клуба.
   - Кто это вы?- попытался закричать Григорий, но вместо крика из глотки вырвалось какое-то сипение.
   - Адрес, насколько вы знаете, прежний. Ну и время посещения не изменилось,- быстро досказала трубка и тут же взорвалась гудками отбоя.
   Вот сволочи, имя- отчество вычислили по номеру на своем номероопределителе,- догадался Левочкин. -А может, ждали, пока позвоню. Хорошо, я пойду в ваш клуб, уважаемые мальчики-девочки. Из простого совкового, пардон, любопытства.Но от личной охраны, уж извините, не откажусь.
   Проще, конечно, было послать туда своих быков. Разведали бы и доложили в лучшем виде. Но что? Таких заведений по Москве тысячи. Взять хотя бы тот же "Желтый попугай" или " Как? Где? Почему?". Нет, Левочкину нужна была ВНУТРЕННЯЯ АТМОСФЕРА клуба. По ней, как по барометру, можно угадать и положение истинного, а не подставного, шефа, и его влияние на течение московской жизни...да много чего можно узнать, порой даже имя владельца. На что в глубине души надеялся Левочкин.
   Он любил мощные авто и поэтому сам сел за руль своего бронированного " Гранд Чероки". Хотя начинал накрапывать дождь. Трое бывших спецназовцев уселись сзади, один сбоку. Поехали. Клуб был виден издалека. В темноте внушительное трехэтажное здание "Клондайка" по разряду освещенности можно было сравнить разве что с новогодней елкой, увешанной гирляндами. Но сейчас переливы голубого света скрадывались косыми полосами дождя, заливающими лобовое стекло джипа. В бытность "Золотого Руна" справа от него стояла какая-то хрущоба, частично разрушенная потом взрывом, который год назад начисто слизнул прежний клуб. "Клондайк" захватил это место под двухэтажный автопарк. На подъезде к нему перед стеклом "Чероки" возникла фигура в глубоком кепи и униформе с поднятым от дождя воротником.
   - Если вы впустите меня в салон, я покажу ваш парковочный бокс,глухо донеслось снаружи.
   - А зонтик вас не учили подавать к машине?- проворчал Левочкин, жестом отсылая секьюрити на заднее сиденье в компанию к остальным. На освободившееся сиденье ужом скользнул служащий клуба. И тут же Григорий ощутил некоторую жесткость где-то в районе правого подреберья.
   - Отпусти охрану,- потребовал тихо служащий. Левочкин вмиг узнал этот голос и вдруг ощутил такую слабость в конечностях, что выпустил из похолодевших пальцев баранку.
   - Не дури, Гриня, или я прострелю твою требуху, которую ты так любишь ублажать разными вкусностями. Мне повторить приказ?
   - Эй, парни,- Григорий опустил перегородку,- можете пивка попить в кафешке напротив. Я проболтаюсь здесь пару часов.
   Парни знали, что в престижный клуб охране вход воспрещен, поэтому спокойно пошли через дорогу, провожаемые тоскливым взглядом босса. Одно-единственное слово могло сейчас решить судьбу Аджиева, прижавшего пистолет к его телу. Всего лишь одно...Но оно решило бы и его судьбу, причем не в лучшую сторону - в этом Гриня не сомневался и секунды. При достижении цели Артур Нерсесович не щадил ни себя, ни родственников, ни тем более окружающих. А надежда на жизнь с каждым шагом охранников расплывалась сейчас под косыми струями дождя все больше.
   - Не ссы, Левочкин,- тихо засмеялся "китаец",- угадав его настроение.- Ты выбрал правильное решение. Твои амбалы не успели бы даже схватиться за оружие. Насколько тебе известно, я просчитываю все варианты предстоящей операции, прежде чем взяться за нее. И "прослушка" на твоем офисном телефоне - первейшее действо в этой опере.Сверни-ка, кстати, за гаражи, Веня, там есть небольшой тихий дворик за аркой. С детской площадкой и старенькими пенсионерами. Там нам никто не помешает. Кстати, дворик сквозной. Вот так. На чем это мы остановились. Ах да, я сказал, что очень долго разрабатываю планы. Зато потом у меня все проходит без сучка и задоринки. И без следов, Веня, которые в уголовке принято называть уликами. В отличие от тебя, Левочкин. Ты, конечно, умный и хитрый враг. И на проверку оказался гораздо умнее Генриха Карповича Шиманко, которого я считал неплохим стратегом. И ты сумел обмануть или купить большинство дармоедов из высших эшелонов власти, чтобы заручиться их поддержкой. Ты пошел далеко, Левочкин. И пошел бы еще дальше, если бы и вправду стал дружить со мной. Но замахнувшись на меня, попытался отхватить от пирога кусок не по своей глотке. И подавился,- Аджиев улыбнулся Грине. В холодно-мертвенном отблеске иллюминации эта улыбка до того смахивала на оскал вампира, что Левочкин содрогнулся.
   - Кто ты?- прошептал он, заслоняясь от "китайца" руками.- Я своими собственными глазами видел, как снайпер прострелил тебе голову. Твой прах лежит в надежной бронированной ячейке моего банка под семью замками. Ты не человек, Аджиев, ты - дьявол!
   - Не один ты, моя дочь и жена были того же мнения,- успокоил его Артур Нерсесович. - Что ж, я не буду разубеждать тебя - мне это только льстит. Хотя, если разобраться в деталях, ничего сверхъестественного в тот день не произошло. Но для этого придется сделать некоторый экскурс, всего на неделю перед выстрелом. Дело в том, что нанятый тобою киллер оказался смышленнее, чем ты предполагал. А именно: получив аванс, он тут же отправился ко мне и продал информацию о готовящемся покушении. Знаешь, сколько я ему заплатил?- Аджиев пристально заглянул в Гринины глаза.Пятьдесят тысяч баксов. Ровно в десять раз больше, чем обещал ему ты. В делах, когда речь идет о жизни оч-чень влиятельного человека, никогда не скупись, Гриня. Эта черта погубила не одного засранца вроде тебя.
   - Но ведь ты убил потом снайпера, а значит, деньги вернулись к тебе,- взвизгнул Левочкин, затравлено вжимаясь в угол - подальше от пистолета.
   - Ничего подобного,- спокойно парировал Аджиев.- Дальше я самолично написал сценарий будущего "покушения". Выстрел, естественно, был холостым. Небольшой резиновый мешочек с куриной кровью за ухом, который я раздавил, когда схватился за голову после выстрела, создал полную иллюзию того, что у меня прострелена черепушка. Затем нанятый для съемок ОМОН с учебными патронами, несколько продажных журналюг с фото и телекамерами - грандиозное шоу под кодовым названием "убийство известного предпринимателя Аджиева" пошло набирать обороты. А мне пришлось на год уехать из Москвы, дабы разрядить создавшуюся на тот момент обстановку, очень уж напоминавшую предвоенную. Кстати, из того киллера получился неплохой телохран для моей жены. Парень в совершенстве владеет английским и кунг фу, а от водочной зависимости я его вылечил в одной из Швейцарских клиник. Так что ты своим покушением в некотором роде помог мне,- вновь засмеялся Аджиев.- А теперь смотри,- перебросив пистолет в левую руку, он извлек из кармана фонарик величиной со спичечный коробок и пару раз мигнул им. Тотчас же и темноту ночи, и пелену дождя пропорол малиновый луч - узкий, плотный, почти ощутимый. Скользнув по салону, алый зайчик уютно пристроился на правом зрачке Левочкина. Вскоре у него заломило виски - голова раскалывалась от невыносимой боли.
   - Это тот самый снайпер, которого ты нанимал для устранения моей персоны,- деловито объяснил Артур Нерсесович.- Его Славиком зовут. Знаешь, Веня, а ведь я мог бы оставить в живых и тебя, и твоих спецназов - мне нужны в новой команде умные и преданные люди,- почти дружески продолжил Аджиев. - Но после того, что ты сотворил с моей дачей и людьми...
   Левочкин его не слушал. Он с самого начала понял - ему не жить. Аджиев не тот человек, который запросто спускает обиды, нанесенные его персоне. И дальнейшему существованию Грини отпущено ровно столько, сколько пожелает этот изувер, по чьему приказу живое человеческое тело разделывают на колоде, словно свиную тушу. Это и называется у него "казнь свиньей".Боже, упаси меня от подобной участи!- беззвучно молит Гриня окружающую темноту. Затем в памяти всплывает поговорка: " На бога надейся, а сам не плошай". И Гриня вспоминает еще кое-что. И просчитывает ситуацию до мельчайших подробностей в эти оставшиеся секунды. Правая рука Аджиева с фонариком ныряет в карман униформы. Сейчас он перехватит пистолет поудобнее, и тогда...Не успеешь, сволочь! Левочкин задерживает дыхание и резко бьет ладонью по заветной кнопке на панели джипа. Струя концентрированных паров аммиака из противоугонного баллона под давлением в четыре атмосферы вырывается в лицо Аджиеву из печных створок. Невыносимая резь перехватывает дыхание, из глаз неудержимо хлещут слезы, по губам текут сопли, а по ляжкам Артура Нерсесовича на дорогую обивку сиденья брызжут теплые струйки мочи. Он силится поднять руку с пистолетом - мозг, парализованный аммиаком, отказывается дать команду нервам и сухожилиям. Сознание тускнеет с ужасающей быстротой и выход из этой ситуации один: "китаец" последним усилием воли цепляет дверную защелку и вываливается на мокрый асфальт вместе с остатками сознания.