Уиллоу нажала на светящийся круг, и дверь распахнулась внутрь. Она выбежала с возгласом благодарности и — натолкнулась на преграду.
В дверях стоял Блейн из Кендрика.
На один волнующий миг их взгляды встретились и задержались.
— Дай мне пройти, — задыхаясь, сказала Уиллоу.
— Не так быстро. — Его лицо было мрачным, голос жестким. Этот Блейн отличался от того, который всю ночь напролет занимался с ней любовью в освещенной огнем хижине. Это был Волк из Кендрика, целеустремленный воин, озабоченный лишь своей победой, победой любой ценой.
Его прищуренный взгляд остановился на ожерелье, зажатом в ее пальцах. Он потянулся к украшению, но Уиллоу спрятала руки за спину.
— Я первая нашла его! Ты не можешь забрать его у меня, Блейн!
— Победителем состязания станет не тот, кто первым нашел ожерелье, а тот, у кого оно останется в конце. — Его голос был тихим и мрачным.
— Блейн, пожалуйста…
Отчаяние в ее голосе и боль на бледном лице словно кинжалом ударили его в сердце. Но маленький мальчик, которому приходилось драться за свою жизнь, бегал по кругу и кричал ему: Забери! Забери!
Блейн сглотнул, терзаемый этим образом, слишком яркими воспоминаниями о голоде, жажде, изнеможении, о недоверии ко всем вокруг, невозможности рассчитывать на кого бы то ни было, кроме себя самого.
— Не заставляй меня делать это, Уиллоу. — Он стал приближаться к ней, вынуждая ее пятиться, пока она снова не оказалась в той же комнате и не уперлась спиной в стену. Ее руки по-прежнему были за спиной, сжимая ожерелье.
Она подняла к нему свое лицо — гордое, вызывающее, прекрасное, как звезда. Как хотелось ему погрузить пальцы в роскошное облако великолепных волос…
— Уиллоу…
— Тебе придется забрать его у меня, если оно тебе нужно.
Давай, Блейн, забери его.
Забери, забери его!
Он выругался и в ярости бросился вперед, но остановился как вкопанный, когда она вздрогнула и он увидел страх в ее глазах.
Страх. Перед ним.
Мучительный стыд и угрызения совести нахлынули на него. Угрызения совести, которые словно тисками сжали душу. Он медленно поднял руку и мягко положил на ее нежную щеку.
— Неужели ты думаешь, я смогу причинить тебе боль, Уиллоу? Хоть из-за чего-нибудь?
Она изумленно смотрела в его глаза, не веря тому, что слышит. У Блейна было так тяжело на душе, что слова давались ему с трудом.
— Пойдем. Надо уходить из этого проклятого места.
— Ты обещаешь, что не заберешь ожерелье силой, или хитростью, или…
Она увидела боль на его лице, печаль в этих непостижимых темных глазах. Уиллоу задержала дыхание. Она обидела его, задела что-то в глубине его души.
— Даю слово, — сказал он резко.
— Блейн, я не собиралась… я просто хотела быть уверенной…
— Не надо извиняться. Ты права, что не доверяешь мне. Но я скажу прямо: ожерелье твое, леди. Позволь мне сопроводить тебя до темницы, чтобы быть уверенным, что Лиша сдержит слово и освободит твоего отца.
Ошеломленная, она покачала головой.
— Но как же принцесса Мэйдин? Ты не хочешь… найти другой подарок?
— Я всегда могу найти другой подарок. — Лицо его было мрачным. — Я уже сейчас знаю один, который стоит неизмеримо больше, чем эта побрякушка. Но впервые в жизни, — медленно произнес он, — я не знаю, смогу ли я его добиться.
Когда мраморный пол под ними задрожал снова, Блейн резко оглянулся вокруг, потом схватил Уиллоу.
— А сейчас пойдем со мной, пока…
. Чудовищный грохот прокатился по крепости. Блейн прижал Уиллоу к себе, защищая ее своим телом, словно щитом, пол закачался под ними еще сильнее и на этот раз уже не останавливался.
— Блейн, пол проваливается! Крепость — она рушится!
Он уже тащил ее к двери. Пошатываясь, они вместе добрались до лестницы, а пол раскачивался все сильнее. Высоко наверху оборвался канделябр, полный свечей, и с грохотом полетел вниз через Большой зал. Сырые каменные стены и потолок начали трескаться.
— Бежим! — Блейн обхватил рукой ее талию, и они ринулись вниз по раскачивающимся ступеням.
Как только они спустились в Большой зал, одна из стен с грохотом обрушилась. Повсюду носились летучие мыши, встревоженные шумом и гамом с насиженных стропил. Внезапно Уиллоу почувствовала запах дыма, и через мгновение беглецы увидели кружащиеся языки пламени.
Страх терзал Уиллоу, когда они бежали к дверям. Одной рукой она сжимала ожерелье, а другой — сильные пальцы Блейна. Она мчалась быстрыми отчаянными прыжками, почти не отставая от гигантских шагов Блейна.
Они стрелой вылетели из крепости, словно преследуемые демоном, в некотором смысле так и было, так как Король троллей жаждал отмщения, разрушая самое свое логово, в котором его дух обитал столетиями. Лошади ржали и становились на дыбы, но конь Блейна успокоился, когда тот посадил Уиллоу в седло, а затем вскочил позади нее.
— Мунбим! — закричала Уиллоу. Через мгновение Блейн уже отвязал кобылу и тащил охваченное ужасом животное за повод, пришпоривая своего коня и направляя его через болото.
Чувствуя себя в безопасности в седле перед Блейном, чье сильное тело прижималось к ней, Уиллоу оглянулась и увидела, как башни крепости проваливаются внутрь и к небу вздымаются огромные клубы черного дыма и оранжевые языки пламени.
Потом они галопом скакали через болота, убегая от обреченной крепости, и Уиллоу больше не смотрела назад.
Она прислонилась к Блейну, предоставив тому управлять своим конем и ее кобылой, и засунула драгоценное ожерелье глубоко в карман своей накидки. Девушка уже думала о том, что будет после их обратного путешествия через Гиблый лес, что уготовило ей будущее.
Глава 8
— Посмотри на нее, — прошептал Артемус, наливая Лише бокал вина на кухне своего уютного дома. Колдунья, сидевшая на скамье у камина, глянула на девушку, свернувшуюся в бархатном кресле у окна темной комнаты. Лишь свет огня от камина освещал ее бледное лицо, пока она пристально вглядывалась в холодную зимнюю тьму.
— Она только это и делает каждую ночь и большинство дней тоже. Смотрит в окно. Его высматривает, — фыркнул Артемус. — Я поклялся ей, что не буду вмешиваться, но клянусь всеми святыми, Лиша, я пошлю этому мерзавцу такой кошмар, который он никогда не забудет.
— Ты этого не сделаешь. — Лиша взяла бокал, который он подал ей, и пригубила, потом улыбнулась ему.
— Сядь, дорогой. Обрати внимание на меня. Все проблемы Уиллоу уладятся сами собой, вот увидишь.
Он позволил ей усадить себя на скамью рядом с собой и задумчиво глотнул вина.
— Это подсказывает твоя интуиция колдуньи, или ты что-то видела в своем зеркале?
— Я что-то видела, — промурлыкала она и улыбнулась, когда его лицо прояснилось.
— Блейна из Кендрика? Он умрет какой-нибудь ужасной смертью? Его съест дракон, разорвет вепрь или…
— Нет, не будь глупым. Это не сделает Уиллоу счастливой.
— Это сделает меня счастливым, — проворчал Артемус.
Лиша вздохнула.
— Если бы я знала, что ты будешь так переживать из-за всего, я бы вообще не начинала эту цепь событий. — Она поставила бокалы на маленький столик с серебряной окантовкой и взяла Артемуса за обе руки.
— Ты меня прощаешь?
— Я женился на тебе, разве не так? — Он поцеловал ее в кончик курносого носа. Лиша улыбнулась и придвинулась к нему поближе.
Много событий произошло с тех пор, как дочь волшебника и Волк из Кендрика похитили ожерелье Ниссы из логова Тролля. Увидав это в своем волшебном зеркале, Лиша поняла, что так или иначе выпустит Артемуса из заточения, и тут же отправилась к нему.
Во время разговора между ними многое прояснилось. Артемус искренне признался ей, что после бала в Мелвосе он собирался прийти к ней, что он хотел прийти к ней, но боялся, что она целовала его так на балу только оттого, что была пьяна от избытка крепкого вина, которым они наслаждались в тот вечер. Он думал, что она будет смеяться, если он, простой волшебник с ограниченной силой, не очень известный и богатый, придет к такой замечательной красавице, к такой сильной женщине, как Лиша-колдунья.
Он признался, что после смерти матери Уиллоу около десяти лет тому назад у него не было ни прогулок под луной, ни даже невинного летнего пикника с женщинами, и он, ну, э-э, стеснялся, признал он наконец, — во всяком случае, когда не был под воздействием горячительных напитков.
По его лицу Лиша поняла, что он говорит правду, и ей стало стыдно за свою горячность. У нее всегда был характер, заслуживающий сожаления. Когда Артемус не пришел к ней через несколько недель после их чудесного танца и этого божественного поцелуя в саду, она подумала, что он такой же капризный и ненадежный, как и все остальные мужчины в ее жизни, — и обиделась, потому что она думала, она надеялась, что в Артемусе есть какая-то особенная искорка.
Поэтому, пытаясь заставить его ревновать, она завела молодого любовника и не скрывала этого, пока Артемус не превратил бедного парня в жабу, а потом произошел этот прискорбный случай с ястребом.
Да, она слишком остро отреагировала. Она признала это в темнице в тот день, когда Уиллоу и Блейн скакали сломя голову прочь от логова Тролля, возвращаясь через Гиблый лес.
Она принесла извинения. И освободила его.
Артемус настаивал, чтобы колдунья перенесла их обоих на постоялый двор «Белый боров» на окраине леса к тому времени, когда туда прибудут Уиллоу и Блейн, чтобы он мог как можно быстрее сообщить дочери, что свободен.
Лиша согласилась. Они оказались на постоялом дворе как раз в тот момент, когда подъехали Уиллоу и Блейн. Была суматоха, и приветствия, и возгласы облегчения, и Уиллоу плакала от счастья, оттого что с Артемусом все хорошо, а отец радостно благодарил за то, что дочь выжила в этом опасном путешествии и вернулась к нему, и Уиллоу смеялась и предлагала Лише ожерелье, а Лиша отказывалась взять его, потому что ожерелье не было тем, чего она на самом деле хотела. И во всей этой неразберихе никто и не заметил, когда ускользнул Блейн из Кендрика, пока все не обратили внимания, что он и его черный боевой конь попросту исчезли.
Артемус видел боль и опустошенность Уиллоу, когда Волка нигде не смогли найти, видела это и Лиша. Они обменялись виноватыми взглядами, понимая, что их ошибки обернулись серьезными последствиями для девушки, которая из-за их глупости рисковала жизнью.
Это было несколько недель назад, и с тех пор о Волке из Кендрика ничего не было слышно. За это время Артемус и Лиша тихо поженились, отпраздновали свадьбу при дворе короля Феликса и начали семейную жизнь в доме волшебника.
Но хотя Уиллоу радовалась их счастью, танцевала на свадьбе с несколькими пылкими молодыми рыцарями и весьма обходительными титулованными особами, они оба видели печаль, которая лежала у нее на сердце, печаль, которая росла с каждым днем.
А сегодня по деревне проскакал глашатай с известием о свадьбе принцессы Мэйдин и отважного молодого рыцаря, который превзошел всех остальных и завоевал ее руку.
К сожалению, никто не расслышал имени рыцаря, совершившего этот подвиг.
Вся деревня гудела, но Уиллоу не произнесла ни слова.
Она только открыла ларец, где хранила ожерелье Ниссы, смотрела на него некоторое время и потом осторожно закрыла ларец.
Сразу после ужина она села, свернувшись, в бархатное кресло, и с тех пор смотрела, не отрываясь, в пустую зимнюю ночь.
— Невыносимо видеть ее такой несчастной, — Артемус откинулся на скамье с подушками, а Лиша гладила его по щеке. — Даже когда молодой Адриан уехал на битву и погиб, она не была такой печальной.
— Я знаю, милый, но…
— Она переживет это, забудет его, да, Лиша? Ты же женщина. Ты должна знать такие вещи.
— Я бы тебя никогда не забыла, — нежно сказала колдунья и улыбнулась ему. — Ну ладно, пойдем спать. Утром все будет не таким мрачным.
— Да, конечно. Солнце взойдет. И правда, Лиша, — какое это отношение имеет…
Голос Артемуса затих, когда жена увела его в их комнату.
Уиллоу не слышала, как они пожелали ей спокойной ночи. Все ее внимание было приковано к деревьям, окаймлявшим дорожку у дома, потому что ей показалось, что она заметила там какое-то движение.
Да. Что-то… или кто-то… был там.
Она замерла, когда увидела всадника, подъезжающего к дорожке у дома. Лунный свет осветил знакомую фигуру, высокую и мускулистую. Когда он приблизился, она разглядела его лицо — сильное, ястребиное, неулыбчивое, с темным взглядом, прикованным к дому.
Сердце ее чуть не выскочило из груди, и в течение нескольких мгновений она была уверена, что не сможет встать с кресла. Но тут же метнулась к двери и распахнула ее в тот момент, когда он поднял кулак, чтобы постучать.
Некоторое время они оба молчали. Просто смотрели друг другу в глаза. Уиллоу могла поклясться, что он стал еще красивее с тех пор, как она видела его в последний раз.
С того дня, когда он исчез, не сказав ей ни единого слова.
— Что привело вас сюда в этот час, сэр? — промолвила она со всей холодностью, которую смогла найти в себе. — Уже поздно, чтобы ходить в гости.
Он улыбнулся, и сердце ее перевернулось в груди.
— Ты прекрасно знаешь, что привело меня сюда, Уиллоу. — Он вошел внутрь и потянул ее за собой. — Почему ты сидишь в темноте? — спросил он.
— Почему ты думаешь, что имеешь право запросто заходить в мой дом и спрашивать меня… о!
Последовал долгий жадный поцелуй.
— Вот почему, — сказал Волк из Кендрика нежным голосом.
— О! — Все еще разгоряченная и потрясенная поцелуем, Уиллоу пыталась понять. — Но… принцесса…
— Она вышла замуж. За Рольфа из Корнхолла.
На мгновение Уиллоу почувствовала потрясающее облегчение, но потом пришло понимание, которое вернуло ее на землю.
— Понимаю. Ты проиграл… потому что у тебя не было ожерелья. — Ее нижняя губа дрожала. — Сожалею. Я бы отдала его тебе. Можешь забрать, если хочешь. Мне оно не нужно.
— И мне тоже. У меня нет желания дарить его ни принцессе Мэйдин, ни кому-то еще. По правде говоря, я не стал участвовать в этом соревновании — стоял в стороне и смотрел, как все они изображали из себя ослов. Если бы я не был так озабочен, то мог бы насладиться зрелищем. — Он сосредоточенно смотрел на нее. — Но я вдруг понял, что это состязание — или награда — и близко не интересует меня так, как мне это казалось.
Его руки сжимались вокруг нее, отчего ей было трудно соображать. От него пахло кожей, лошадьми и пряностями. Он казался усталым, но при этом красивее всех мужчин, которых она когда-либо видела, — и неизмеримо более милым. Она осознала с легким потрясением, что абсолютно не может вспомнить ни единой черты лица Адриана.
— Не… интересует тебя? — спросила она тихо. — Почему?
— У меня было другое на уме. Другие вещи, которым нужно уделить внимание.
— О, понимаю.
Но она не понимала. Не понимала, почему он здесь, почему поцеловал ее так, что у нее закружилась голова и онемели пальцы, почему смотрит так, словно запоминает, чтобы не забыть никогда. Возможно, он уезжает куда-то и приехал, чтобы исчезнуть навсегда.
— Ты даже не попрощался.
Он улыбнулся и прикоснулся к ее волосам, проводя пальцами по все длине кудрей.
— Ты имеешь в виду там, в «Белом борове»? Так это потому, что прощания не было.
— Ты говоришь бессмыслицу.
— На самом деле я не оставлял тебя, Уиллоу. Я просто… ездил по делу. А теперь я готов отправиться в новое путешествие.
Ее сердце остановилось.
— И какое отношение это имеет ко мне? — спросила она тихо и высвободилась из его рук. Она почувствовала разочарование, когда он позволил ей отстраниться. Уиллоу зажгла несколько свечей на маленьком столике возле кресла, бесцельно переложила с места на место подушку с кисточками на низкой фиолетовой софе и снова повернулась к нему, ее руки слегка дрожали, когда она разгладила юбку.
— Я только во второй раз вижу тебя в платье. — В глазах Блейна сверкнуло одобрение, когда он осматривал ее светло-желтый наряд с вышитыми зелеными цветами на рукавах. — Ты почти так же прекрасна, как тогда, когда на тебе ничего не было.
— Тихо! — Она покраснела и бросила быстрый взгляд в сторону комнаты, где спали Артемус и Лиша. — Думаю, пора тебе открыть тайну и рассказать мне про свое дело. А потом можешь дальше идти своим путем.
Улыбаясь, он подошел к ней. В его черных глазах появился веселый блеск — и возможно, отметила она с удивлением, некоторая напряженность.
— Я согласен, мой прекрасный чертенок.
— Я не…
— Ты согласна?
— Прошу прощения?
Блейн из Кендрика сделал глотающее движение.
— Ты согласна быть моим прекрасным чертенком? Моей. Моей женщиной, моей невестой, моей женой. — Внезапно, к полному изумлению Уиллоу, он опустился на одно колено и взял ее руку, так бережно, словно та была стеклянная.
— Я люблю тебя, Уиллоу из Бринхейвена. Ты согласна стать моей женой и жить со мной? Прежде чем ответить, позволь сказать тебе, — торопливо продолжил он, — что король Феликс даровал мне изрядный участок земли за мою службу ему во время Войны двух зим. — Он говорил быстро, как будто опасаясь, что она откажет ему, прежде чем он закончит свою просьбу. — Раньше я не находил ему применения, но так случилось, что он расположен не больше чем в шести часах езды отсюда, и там есть красивый особняк, и у тебя будут слуги, как и подобает жене сэра Блейна из Кендрика, и…
— Меня не интересует земля — или особняк, — прошептала Уиллоу. Она притянула Блейна к себе, и ее глаза засияли от радости. — Сэр Блейн из Кендрика, я тоже люблю тебя. Я согласна жить с тобой в той маленькой хижине в Гиблом лесу, если ты меня попросишь. Я согласна жить с тобой даже на дереве.
— Ну, в этом не будет необходимости, — заверил он и снова поцеловал ее.
Спустя немалое время, когда они снова могли говорить и думать более или менее ясно, они сидели бок о бок на скамье у камина, обсуждали все, что было у них на сердце.
И планировали свое будущее — вместе.
— Мне кажется, что я вижу сон, — изумленно пробормотала Уиллоу. Ее голова лежала на плече Блейна. — Я думала, что потеряла тебя навсегда, а теперь…
— Если ты видишь сон, то я вижу точно такой же. — Он повернул ее к себе лицом и взял его в руки.
— Надеюсь, на этот раз это не проделки твоего отца? — усмехнулся он.
— Нет, боюсь, ты ему не очень нравишься.
— Я завоюю его расположение, — сказал он, и это снова был голос уверенного в себе дерзкого солдата, которого она впервые увидела в пивной постоялого двора «Белый боров». — Я завоевал тебя и твою любовь, и это единственная достойная награда. Единственное состязание, которое стоит того, чтобы победить в нем, — прошептал он ей, и когда прикоснулся губами к ее губам, это был самый нежный поцелуй на свете. — У меня нет никаких сомнений, Уиллоу, что всю оставшуюся жизнь у нас с тобой будут одинаковые сны.
— Дом, — прошептала она, и в ее глазах отражалось ее сердце, — и дети.
— Много детей, — поправил он, усаживая ее к себе на колени.
— И много смеха — и много любви, — добавила она просто, поднимая руку, чтобы прикоснуться к его лицу.
Блейн думал о собственном детстве, лишенном любви, о доме, из которого его вышвырнули в раннем возрасте, о своих одиноких скитаниях, о борьбе и отчаянии. Он смотрел в прекрасное лицо женщины, которая обещала ему все, чего он когда-либо желал, все, чего он никогда не имел.
— Много смеха, много любви, — повторил он почти ошеломленно. — И я сделаю все, любимая Уиллоу, клянусь жизнью, чтобы твои мечты сбылись.
И они, конечно, сбылись — сбылись прекрасно — все до единой.
В дверях стоял Блейн из Кендрика.
На один волнующий миг их взгляды встретились и задержались.
— Дай мне пройти, — задыхаясь, сказала Уиллоу.
— Не так быстро. — Его лицо было мрачным, голос жестким. Этот Блейн отличался от того, который всю ночь напролет занимался с ней любовью в освещенной огнем хижине. Это был Волк из Кендрика, целеустремленный воин, озабоченный лишь своей победой, победой любой ценой.
Его прищуренный взгляд остановился на ожерелье, зажатом в ее пальцах. Он потянулся к украшению, но Уиллоу спрятала руки за спину.
— Я первая нашла его! Ты не можешь забрать его у меня, Блейн!
— Победителем состязания станет не тот, кто первым нашел ожерелье, а тот, у кого оно останется в конце. — Его голос был тихим и мрачным.
— Блейн, пожалуйста…
Отчаяние в ее голосе и боль на бледном лице словно кинжалом ударили его в сердце. Но маленький мальчик, которому приходилось драться за свою жизнь, бегал по кругу и кричал ему: Забери! Забери!
Блейн сглотнул, терзаемый этим образом, слишком яркими воспоминаниями о голоде, жажде, изнеможении, о недоверии ко всем вокруг, невозможности рассчитывать на кого бы то ни было, кроме себя самого.
— Не заставляй меня делать это, Уиллоу. — Он стал приближаться к ней, вынуждая ее пятиться, пока она снова не оказалась в той же комнате и не уперлась спиной в стену. Ее руки по-прежнему были за спиной, сжимая ожерелье.
Она подняла к нему свое лицо — гордое, вызывающее, прекрасное, как звезда. Как хотелось ему погрузить пальцы в роскошное облако великолепных волос…
— Уиллоу…
— Тебе придется забрать его у меня, если оно тебе нужно.
Давай, Блейн, забери его.
Забери, забери его!
Он выругался и в ярости бросился вперед, но остановился как вкопанный, когда она вздрогнула и он увидел страх в ее глазах.
Страх. Перед ним.
Мучительный стыд и угрызения совести нахлынули на него. Угрызения совести, которые словно тисками сжали душу. Он медленно поднял руку и мягко положил на ее нежную щеку.
— Неужели ты думаешь, я смогу причинить тебе боль, Уиллоу? Хоть из-за чего-нибудь?
Она изумленно смотрела в его глаза, не веря тому, что слышит. У Блейна было так тяжело на душе, что слова давались ему с трудом.
— Пойдем. Надо уходить из этого проклятого места.
— Ты обещаешь, что не заберешь ожерелье силой, или хитростью, или…
Она увидела боль на его лице, печаль в этих непостижимых темных глазах. Уиллоу задержала дыхание. Она обидела его, задела что-то в глубине его души.
— Даю слово, — сказал он резко.
— Блейн, я не собиралась… я просто хотела быть уверенной…
— Не надо извиняться. Ты права, что не доверяешь мне. Но я скажу прямо: ожерелье твое, леди. Позволь мне сопроводить тебя до темницы, чтобы быть уверенным, что Лиша сдержит слово и освободит твоего отца.
Ошеломленная, она покачала головой.
— Но как же принцесса Мэйдин? Ты не хочешь… найти другой подарок?
— Я всегда могу найти другой подарок. — Лицо его было мрачным. — Я уже сейчас знаю один, который стоит неизмеримо больше, чем эта побрякушка. Но впервые в жизни, — медленно произнес он, — я не знаю, смогу ли я его добиться.
Когда мраморный пол под ними задрожал снова, Блейн резко оглянулся вокруг, потом схватил Уиллоу.
— А сейчас пойдем со мной, пока…
. Чудовищный грохот прокатился по крепости. Блейн прижал Уиллоу к себе, защищая ее своим телом, словно щитом, пол закачался под ними еще сильнее и на этот раз уже не останавливался.
— Блейн, пол проваливается! Крепость — она рушится!
Он уже тащил ее к двери. Пошатываясь, они вместе добрались до лестницы, а пол раскачивался все сильнее. Высоко наверху оборвался канделябр, полный свечей, и с грохотом полетел вниз через Большой зал. Сырые каменные стены и потолок начали трескаться.
— Бежим! — Блейн обхватил рукой ее талию, и они ринулись вниз по раскачивающимся ступеням.
Как только они спустились в Большой зал, одна из стен с грохотом обрушилась. Повсюду носились летучие мыши, встревоженные шумом и гамом с насиженных стропил. Внезапно Уиллоу почувствовала запах дыма, и через мгновение беглецы увидели кружащиеся языки пламени.
Страх терзал Уиллоу, когда они бежали к дверям. Одной рукой она сжимала ожерелье, а другой — сильные пальцы Блейна. Она мчалась быстрыми отчаянными прыжками, почти не отставая от гигантских шагов Блейна.
Они стрелой вылетели из крепости, словно преследуемые демоном, в некотором смысле так и было, так как Король троллей жаждал отмщения, разрушая самое свое логово, в котором его дух обитал столетиями. Лошади ржали и становились на дыбы, но конь Блейна успокоился, когда тот посадил Уиллоу в седло, а затем вскочил позади нее.
— Мунбим! — закричала Уиллоу. Через мгновение Блейн уже отвязал кобылу и тащил охваченное ужасом животное за повод, пришпоривая своего коня и направляя его через болото.
Чувствуя себя в безопасности в седле перед Блейном, чье сильное тело прижималось к ней, Уиллоу оглянулась и увидела, как башни крепости проваливаются внутрь и к небу вздымаются огромные клубы черного дыма и оранжевые языки пламени.
Потом они галопом скакали через болота, убегая от обреченной крепости, и Уиллоу больше не смотрела назад.
Она прислонилась к Блейну, предоставив тому управлять своим конем и ее кобылой, и засунула драгоценное ожерелье глубоко в карман своей накидки. Девушка уже думала о том, что будет после их обратного путешествия через Гиблый лес, что уготовило ей будущее.
Глава 8
— Посмотри на нее, — прошептал Артемус, наливая Лише бокал вина на кухне своего уютного дома. Колдунья, сидевшая на скамье у камина, глянула на девушку, свернувшуюся в бархатном кресле у окна темной комнаты. Лишь свет огня от камина освещал ее бледное лицо, пока она пристально вглядывалась в холодную зимнюю тьму.
— Она только это и делает каждую ночь и большинство дней тоже. Смотрит в окно. Его высматривает, — фыркнул Артемус. — Я поклялся ей, что не буду вмешиваться, но клянусь всеми святыми, Лиша, я пошлю этому мерзавцу такой кошмар, который он никогда не забудет.
— Ты этого не сделаешь. — Лиша взяла бокал, который он подал ей, и пригубила, потом улыбнулась ему.
— Сядь, дорогой. Обрати внимание на меня. Все проблемы Уиллоу уладятся сами собой, вот увидишь.
Он позволил ей усадить себя на скамью рядом с собой и задумчиво глотнул вина.
— Это подсказывает твоя интуиция колдуньи, или ты что-то видела в своем зеркале?
— Я что-то видела, — промурлыкала она и улыбнулась, когда его лицо прояснилось.
— Блейна из Кендрика? Он умрет какой-нибудь ужасной смертью? Его съест дракон, разорвет вепрь или…
— Нет, не будь глупым. Это не сделает Уиллоу счастливой.
— Это сделает меня счастливым, — проворчал Артемус.
Лиша вздохнула.
— Если бы я знала, что ты будешь так переживать из-за всего, я бы вообще не начинала эту цепь событий. — Она поставила бокалы на маленький столик с серебряной окантовкой и взяла Артемуса за обе руки.
— Ты меня прощаешь?
— Я женился на тебе, разве не так? — Он поцеловал ее в кончик курносого носа. Лиша улыбнулась и придвинулась к нему поближе.
Много событий произошло с тех пор, как дочь волшебника и Волк из Кендрика похитили ожерелье Ниссы из логова Тролля. Увидав это в своем волшебном зеркале, Лиша поняла, что так или иначе выпустит Артемуса из заточения, и тут же отправилась к нему.
Во время разговора между ними многое прояснилось. Артемус искренне признался ей, что после бала в Мелвосе он собирался прийти к ней, что он хотел прийти к ней, но боялся, что она целовала его так на балу только оттого, что была пьяна от избытка крепкого вина, которым они наслаждались в тот вечер. Он думал, что она будет смеяться, если он, простой волшебник с ограниченной силой, не очень известный и богатый, придет к такой замечательной красавице, к такой сильной женщине, как Лиша-колдунья.
Он признался, что после смерти матери Уиллоу около десяти лет тому назад у него не было ни прогулок под луной, ни даже невинного летнего пикника с женщинами, и он, ну, э-э, стеснялся, признал он наконец, — во всяком случае, когда не был под воздействием горячительных напитков.
По его лицу Лиша поняла, что он говорит правду, и ей стало стыдно за свою горячность. У нее всегда был характер, заслуживающий сожаления. Когда Артемус не пришел к ней через несколько недель после их чудесного танца и этого божественного поцелуя в саду, она подумала, что он такой же капризный и ненадежный, как и все остальные мужчины в ее жизни, — и обиделась, потому что она думала, она надеялась, что в Артемусе есть какая-то особенная искорка.
Поэтому, пытаясь заставить его ревновать, она завела молодого любовника и не скрывала этого, пока Артемус не превратил бедного парня в жабу, а потом произошел этот прискорбный случай с ястребом.
Да, она слишком остро отреагировала. Она признала это в темнице в тот день, когда Уиллоу и Блейн скакали сломя голову прочь от логова Тролля, возвращаясь через Гиблый лес.
Она принесла извинения. И освободила его.
Артемус настаивал, чтобы колдунья перенесла их обоих на постоялый двор «Белый боров» на окраине леса к тому времени, когда туда прибудут Уиллоу и Блейн, чтобы он мог как можно быстрее сообщить дочери, что свободен.
Лиша согласилась. Они оказались на постоялом дворе как раз в тот момент, когда подъехали Уиллоу и Блейн. Была суматоха, и приветствия, и возгласы облегчения, и Уиллоу плакала от счастья, оттого что с Артемусом все хорошо, а отец радостно благодарил за то, что дочь выжила в этом опасном путешествии и вернулась к нему, и Уиллоу смеялась и предлагала Лише ожерелье, а Лиша отказывалась взять его, потому что ожерелье не было тем, чего она на самом деле хотела. И во всей этой неразберихе никто и не заметил, когда ускользнул Блейн из Кендрика, пока все не обратили внимания, что он и его черный боевой конь попросту исчезли.
Артемус видел боль и опустошенность Уиллоу, когда Волка нигде не смогли найти, видела это и Лиша. Они обменялись виноватыми взглядами, понимая, что их ошибки обернулись серьезными последствиями для девушки, которая из-за их глупости рисковала жизнью.
Это было несколько недель назад, и с тех пор о Волке из Кендрика ничего не было слышно. За это время Артемус и Лиша тихо поженились, отпраздновали свадьбу при дворе короля Феликса и начали семейную жизнь в доме волшебника.
Но хотя Уиллоу радовалась их счастью, танцевала на свадьбе с несколькими пылкими молодыми рыцарями и весьма обходительными титулованными особами, они оба видели печаль, которая лежала у нее на сердце, печаль, которая росла с каждым днем.
А сегодня по деревне проскакал глашатай с известием о свадьбе принцессы Мэйдин и отважного молодого рыцаря, который превзошел всех остальных и завоевал ее руку.
К сожалению, никто не расслышал имени рыцаря, совершившего этот подвиг.
Вся деревня гудела, но Уиллоу не произнесла ни слова.
Она только открыла ларец, где хранила ожерелье Ниссы, смотрела на него некоторое время и потом осторожно закрыла ларец.
Сразу после ужина она села, свернувшись, в бархатное кресло, и с тех пор смотрела, не отрываясь, в пустую зимнюю ночь.
— Невыносимо видеть ее такой несчастной, — Артемус откинулся на скамье с подушками, а Лиша гладила его по щеке. — Даже когда молодой Адриан уехал на битву и погиб, она не была такой печальной.
— Я знаю, милый, но…
— Она переживет это, забудет его, да, Лиша? Ты же женщина. Ты должна знать такие вещи.
— Я бы тебя никогда не забыла, — нежно сказала колдунья и улыбнулась ему. — Ну ладно, пойдем спать. Утром все будет не таким мрачным.
— Да, конечно. Солнце взойдет. И правда, Лиша, — какое это отношение имеет…
Голос Артемуса затих, когда жена увела его в их комнату.
Уиллоу не слышала, как они пожелали ей спокойной ночи. Все ее внимание было приковано к деревьям, окаймлявшим дорожку у дома, потому что ей показалось, что она заметила там какое-то движение.
Да. Что-то… или кто-то… был там.
Она замерла, когда увидела всадника, подъезжающего к дорожке у дома. Лунный свет осветил знакомую фигуру, высокую и мускулистую. Когда он приблизился, она разглядела его лицо — сильное, ястребиное, неулыбчивое, с темным взглядом, прикованным к дому.
Сердце ее чуть не выскочило из груди, и в течение нескольких мгновений она была уверена, что не сможет встать с кресла. Но тут же метнулась к двери и распахнула ее в тот момент, когда он поднял кулак, чтобы постучать.
Некоторое время они оба молчали. Просто смотрели друг другу в глаза. Уиллоу могла поклясться, что он стал еще красивее с тех пор, как она видела его в последний раз.
С того дня, когда он исчез, не сказав ей ни единого слова.
— Что привело вас сюда в этот час, сэр? — промолвила она со всей холодностью, которую смогла найти в себе. — Уже поздно, чтобы ходить в гости.
Он улыбнулся, и сердце ее перевернулось в груди.
— Ты прекрасно знаешь, что привело меня сюда, Уиллоу. — Он вошел внутрь и потянул ее за собой. — Почему ты сидишь в темноте? — спросил он.
— Почему ты думаешь, что имеешь право запросто заходить в мой дом и спрашивать меня… о!
Последовал долгий жадный поцелуй.
— Вот почему, — сказал Волк из Кендрика нежным голосом.
— О! — Все еще разгоряченная и потрясенная поцелуем, Уиллоу пыталась понять. — Но… принцесса…
— Она вышла замуж. За Рольфа из Корнхолла.
На мгновение Уиллоу почувствовала потрясающее облегчение, но потом пришло понимание, которое вернуло ее на землю.
— Понимаю. Ты проиграл… потому что у тебя не было ожерелья. — Ее нижняя губа дрожала. — Сожалею. Я бы отдала его тебе. Можешь забрать, если хочешь. Мне оно не нужно.
— И мне тоже. У меня нет желания дарить его ни принцессе Мэйдин, ни кому-то еще. По правде говоря, я не стал участвовать в этом соревновании — стоял в стороне и смотрел, как все они изображали из себя ослов. Если бы я не был так озабочен, то мог бы насладиться зрелищем. — Он сосредоточенно смотрел на нее. — Но я вдруг понял, что это состязание — или награда — и близко не интересует меня так, как мне это казалось.
Его руки сжимались вокруг нее, отчего ей было трудно соображать. От него пахло кожей, лошадьми и пряностями. Он казался усталым, но при этом красивее всех мужчин, которых она когда-либо видела, — и неизмеримо более милым. Она осознала с легким потрясением, что абсолютно не может вспомнить ни единой черты лица Адриана.
— Не… интересует тебя? — спросила она тихо. — Почему?
— У меня было другое на уме. Другие вещи, которым нужно уделить внимание.
— О, понимаю.
Но она не понимала. Не понимала, почему он здесь, почему поцеловал ее так, что у нее закружилась голова и онемели пальцы, почему смотрит так, словно запоминает, чтобы не забыть никогда. Возможно, он уезжает куда-то и приехал, чтобы исчезнуть навсегда.
— Ты даже не попрощался.
Он улыбнулся и прикоснулся к ее волосам, проводя пальцами по все длине кудрей.
— Ты имеешь в виду там, в «Белом борове»? Так это потому, что прощания не было.
— Ты говоришь бессмыслицу.
— На самом деле я не оставлял тебя, Уиллоу. Я просто… ездил по делу. А теперь я готов отправиться в новое путешествие.
Ее сердце остановилось.
— И какое отношение это имеет ко мне? — спросила она тихо и высвободилась из его рук. Она почувствовала разочарование, когда он позволил ей отстраниться. Уиллоу зажгла несколько свечей на маленьком столике возле кресла, бесцельно переложила с места на место подушку с кисточками на низкой фиолетовой софе и снова повернулась к нему, ее руки слегка дрожали, когда она разгладила юбку.
— Я только во второй раз вижу тебя в платье. — В глазах Блейна сверкнуло одобрение, когда он осматривал ее светло-желтый наряд с вышитыми зелеными цветами на рукавах. — Ты почти так же прекрасна, как тогда, когда на тебе ничего не было.
— Тихо! — Она покраснела и бросила быстрый взгляд в сторону комнаты, где спали Артемус и Лиша. — Думаю, пора тебе открыть тайну и рассказать мне про свое дело. А потом можешь дальше идти своим путем.
Улыбаясь, он подошел к ней. В его черных глазах появился веселый блеск — и возможно, отметила она с удивлением, некоторая напряженность.
— Я согласен, мой прекрасный чертенок.
— Я не…
— Ты согласна?
— Прошу прощения?
Блейн из Кендрика сделал глотающее движение.
— Ты согласна быть моим прекрасным чертенком? Моей. Моей женщиной, моей невестой, моей женой. — Внезапно, к полному изумлению Уиллоу, он опустился на одно колено и взял ее руку, так бережно, словно та была стеклянная.
— Я люблю тебя, Уиллоу из Бринхейвена. Ты согласна стать моей женой и жить со мной? Прежде чем ответить, позволь сказать тебе, — торопливо продолжил он, — что король Феликс даровал мне изрядный участок земли за мою службу ему во время Войны двух зим. — Он говорил быстро, как будто опасаясь, что она откажет ему, прежде чем он закончит свою просьбу. — Раньше я не находил ему применения, но так случилось, что он расположен не больше чем в шести часах езды отсюда, и там есть красивый особняк, и у тебя будут слуги, как и подобает жене сэра Блейна из Кендрика, и…
— Меня не интересует земля — или особняк, — прошептала Уиллоу. Она притянула Блейна к себе, и ее глаза засияли от радости. — Сэр Блейн из Кендрика, я тоже люблю тебя. Я согласна жить с тобой в той маленькой хижине в Гиблом лесу, если ты меня попросишь. Я согласна жить с тобой даже на дереве.
— Ну, в этом не будет необходимости, — заверил он и снова поцеловал ее.
Спустя немалое время, когда они снова могли говорить и думать более или менее ясно, они сидели бок о бок на скамье у камина, обсуждали все, что было у них на сердце.
И планировали свое будущее — вместе.
— Мне кажется, что я вижу сон, — изумленно пробормотала Уиллоу. Ее голова лежала на плече Блейна. — Я думала, что потеряла тебя навсегда, а теперь…
— Если ты видишь сон, то я вижу точно такой же. — Он повернул ее к себе лицом и взял его в руки.
— Надеюсь, на этот раз это не проделки твоего отца? — усмехнулся он.
— Нет, боюсь, ты ему не очень нравишься.
— Я завоюю его расположение, — сказал он, и это снова был голос уверенного в себе дерзкого солдата, которого она впервые увидела в пивной постоялого двора «Белый боров». — Я завоевал тебя и твою любовь, и это единственная достойная награда. Единственное состязание, которое стоит того, чтобы победить в нем, — прошептал он ей, и когда прикоснулся губами к ее губам, это был самый нежный поцелуй на свете. — У меня нет никаких сомнений, Уиллоу, что всю оставшуюся жизнь у нас с тобой будут одинаковые сны.
— Дом, — прошептала она, и в ее глазах отражалось ее сердце, — и дети.
— Много детей, — поправил он, усаживая ее к себе на колени.
— И много смеха — и много любви, — добавила она просто, поднимая руку, чтобы прикоснуться к его лицу.
Блейн думал о собственном детстве, лишенном любви, о доме, из которого его вышвырнули в раннем возрасте, о своих одиноких скитаниях, о борьбе и отчаянии. Он смотрел в прекрасное лицо женщины, которая обещала ему все, чего он когда-либо желал, все, чего он никогда не имел.
— Много смеха, много любви, — повторил он почти ошеломленно. — И я сделаю все, любимая Уиллоу, клянусь жизнью, чтобы твои мечты сбылись.
И они, конечно, сбылись — сбылись прекрасно — все до единой.