Страница:
Линн Грэхем
Пока жива надежда
Jess’s Promise © 2011 by Lynne Graham
«Пока жива надежда» © ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2013
© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2013
«Пока жива надежда» © ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2013
© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2013
Глава 1
Цезарио ди Сильвестри не спалось.
События последних месяцев поставили его перед выбором, и действовать пришлось решительно: отбросить все второстепенное и сосредоточиться на главном.
Но пока он без устали трудился, желая добиться успеха в бизнесе, в личной жизни трудиться уже стало не над чем. В постели Цезарио побывало много женщин, и лишь одну из них он действительно любил. К сожалению, Цезарио так мало уделял ей внимания, что она успела влюбиться в другого…
Ему исполнилось уже тридцать три года, но о браке пока и речи не было.
О чем это говорило? Может, он по натуре холостяк? Или просто не желает связывать себя обязательствами?
Цезарио глухо застонал, устав от философских размышлений. Он всегда был человеком действия – динамичным, хладнокровным бизнесменом.
Махнув рукой на сон, он натянул шорты и пошел через анфиладу комнат своей марокканской виллы, все красоты которой уже давно для него ничего не значили. Остановившись у кулера, налил стакан ледяной воды. С жадностью выпил.
Как он признался Стефано, своему кузену и самому верному другу, в этом возрасте ему уже хотелось иметь ребенка. Но только не от женщины, для которой деньги стояли бы на первом месте. У нее и ребенок вырос бы таким же.
– У тебя еще есть время, чтобы завести семью, – сказал Стефано. – В камне ничего не высечено. Просто делай, что ты хочешь, а не то, что следует.
Наверху зазвонил телефон. Цезарио направился к лестнице. Кому это вздумалось звонить среди ночи? Звонок оказался от Риго Кастелло, шефа службы безопасности. Он сообщил неприятную новость. Этой ночью из загородного дома Цезарио в Англии была украдена картина – недавнее приобретение, стоимостью около полумиллиона фунтов. Судя по всему, к ограблению причастен кто-то из прислуги.
Цезарио был взбешен. Он щедро платил своим работникам и считал себя вправе рассчитывать на их преданность. Когда виновный будет найден, уж он позаботится, чтобы тот получил сполна!
Однако через несколько минут его злость прошла. На лице появилась улыбка. Он подумал о своем, теперь уже неминуемом, визите в тот чудесный уголок Англии, где жила его прекрасная Мадонна. В отличие от других женщин, которые были для Цезарио практически взаимозаменяемыми, английская Мадонна обладала одной уникальной особенностью: она единственная из всех сказала «нет» ему, Цезарио ди Сильвестри.
Один совместный ужин – и вот он уже стал историей. Впервые в жизни Цезарио был отвергнут женщиной. Для него, обладающего прирожденной натурой бойца, этот случай до сих пор оставался и загадкой, и вызовом.
Маленькая брюнетка, что-то успокаивающе приговаривая, ловко орудовала ножницами в свалявшейся собачьей шерсти.
Наконец работа оказалась закончена. Губы Джесс дрогнули. На истощенное собачье тело было больно смотреть. Страдания животных всегда глубоко трогали ее. Желая помочь несчастным созданиям, Джесс пошла учиться на хирурга-ветеринара и теперь делала все, что в ее силах.
У нее была помощница – худенькая девочка-старшеклассница, которая приходила по выходным.
– Ну как он? – с сочувствием спросила Кайли.
Джесс невесело усмехнулась:
– Не так плохо для своего возраста… Он уже старый… но, думаю, с ним будет все в порядке, когда мы его накормим и подлечим.
– Для старых собак трудно найти новых хозяев, – вздохнула Кайли.
– Как знать…
На самом деле она все прекрасно знала. Маленькая собачья компания из тех, кого Джесс удалось спасти за последние несколько лет, представляла собой разношерстное сборище старых, изувеченных животных. Такие собаки действительно никому не нужны…
На своей первой работе в деревушке Чалбери-Сант-Хеленс Джесс жила прямо над операционной. Однако, когда владелец ветеринарной практики захотел расширить дело и превратить квартиру, которую занимала Джесс, в офис, ей пришлось искать себе другое пристанище. Все, что удалось найти, – это старый дом на окраине деревни с парой полуразвалившихся сараюшек. Вид у дома был неказистый, удобств – минимум. Зато с одной стороны он выходил в поле, и его владелец не стал возражать, чтобы Джесс устроила там приют для собак.
Несмотря на хорошую зарплату, она едва сводила концы с концами – каждый сбереженный пенни уходил на еду и лекарства для животных. Зато Джесс занималась тем, что ей нравилось, и была счастлива. Застенчивая и неловкая с мужчинами – результат одного случая, оставившего физические и душевные раны, – Джесс делала все, чтобы поладить с людьми, однако ей по-прежнему лучше всего было с ее четвероногими друзьями.
Услышав шум подъехавшей к дому машины, Кайли выглянула из сарая:
– Это твой отец, Джесс…
Джесс удивленно подняла голову. Роберт Мартин редко появлялся здесь по выходным. Последнее время она вообще, можно сказать, его не видела. Тем не менее он периодически заглядывал к дочери, помогая со всяким мелким ремонтом.
Это был пятидесятилетний крепко сложенный мужчина со спокойным характером – хороший муж и замечательный отец. В то время как все считали, что Джесс замахнулась слишком высоко, собираясь стать хирургом-ветеринаром, Роберт и на этот раз поддержал ее. И эта поддержка оказалась очень важна, особенно когда Джесс поняла: он, наверное, был единственным отцом, который не хотел влиять на решение своей дочери.
– Ну, я пойду продолжать кормежку, – сказала Кайли, когда в дверях появился седой коренастый мужчина.
– Я через минуту освобожусь, пап! – Джесс сидела на корточках, обрабатывая раны собаки антисептиком. – Вот уж не ждала тебя утром в воскресенье…
– Мне нужно поговорить с тобой… Потом ты пойдешь в церковь… а вечером у тебя дежурство, – проворчал он, и что-то в его голосе заставило Джесс повернуть голову.
Она нахмурилась. Отец выглядел бледным и растерянным.
– Что случилось? – Джесс видела отца таким только однажды – в день, когда ее матери поставили тот страшный диагноз…
– Закончи сначала со своим пациентом.
Джесс попыталась подавить охвативший ее страх. Боже, неужели у матери рецидив? Это была первая мысль, которая пришла ей в голову. У нее задрожали руки. Потом она вспомнила: в это время у матери не должно быть никаких плановых проверок…
– Подожди меня в доме, я скоро… – сказала она, отгоняя недоброе предчувствие.
Закончив с обработкой раны, Джесс отправила собаку в ее загончик. Пес ткнулся носом в миску и начал с жадностью заглатывать пищу – наверное, это была его первая еда за несколько дней.
Джесс тщательно вымыла руки и быстро пошла к дому. На кухне, понурив голову, сидел Роберт Мартин.
– Так что же случилось? – спросила Джесс.
Он поднял голову. В темных глазах – вина, тревога.
– Я сделал глупость… ужасную глупость, – запинаясь, пробормотал он. – Мне не хотелось тебя беспокоить, но матери я не могу этого сказать. Ей и так через столько пришлось пройти… А эта история может совсем ее подкосить…
– Ладно. Просто скажи, что случилось, – мягко подтолкнула его Джесс, не сомневаясь: отец наверняка преувеличивает. Она не могла себе даже представить, что ее отец способен на действительно плохой поступок. У него был открытый характер, люди в деревне его уважали. – Ну так что ты за глупость сделал, пап?
Роберт Мартин медленно покачал головой:
– Во-первых, я не у тех людей занял денег…
Глаза Джесс расширились.
– Значит, проблема в деньгах? Ты залез в долги?
Роберт тяжело вздохнул:
– Это еще только начало… Ты помнишь тот круиз? Куда мы отправились с твоей матерью после того, как она вышла из больницы?
Джесс медленно кивнула. Это был первый отдых родителей за многие годы, чего они раньше никогда не могли себе позволить.
– Ты сказал, это деньги из твоих сбережений…
Роберт покачал головой:
– Не было у меня никаких сбережений… У меня никогда не получалось откладывать, как я на это надеялся в молодости. С деньгами у нас всегда было туго.
– Значит, тебе пришлось занять деньги на круиз… И у кого ты их занял?
– У брата твоей матери. У Сэма… – Роберт виновато вздохнул и отвел глаза.
– Но ведь Сэм – акула! Ты же знаешь, что это за семья! Разве ты сам не предупреждал всех не связываться с ним?
– Банк мне отказал… Оставался только Сэм… Ему было жаль сестру, и он сказал, что подождет с выплатой долга. Но потом… потом он ушел на покой – и все дела перешли к его сыновьям. А у Марка и Джейсона свой подход.
Джесс тяжело вздохнула. Чем она могла помочь, когда у нее самой не было никаких сбережений? Она почувствовала себя виноватой. Зарабатывая больше, чем ее родители и братья, Джесс тем не менее не могла предложить родным никакой помощи.
– Сумма, которую я занял, теперь стала еще больше. Джейсон и Марк последнее время трясли меня чуть ли не каждый день. Приезжали ко мне на работу, звонили ночью, чтобы напомнить, сколько я им должен… Не представляешь, чего мне стоило держать все это в тайне от Шарон. Они достали меня… Я просто не знал, что делать. Не было никакой возможности в ближайшее время отдать им долг. Наконец они предложили мне сделку…
Джесс испуганно посмотрела на него:
– Сделку? Какую еще сделку?
– Господи, какого же дурака я свалял! Но они сказали, что спишут мне долг, если я соглашусь им помочь.
От напряжения Джесс почувствовала, как у нее свело живот.
– Так чем ты им… помог?
– Они сказали, что хотят сделать фотографии картин Холстон-Холла и продать их одному из толстых журналов, ну вроде тех, что читает твоя мать, – проворчал Роберт, который обычно и взглядом не удостаивал подобные издания. – Джейсон всегда хвастался, что он хороший фотограф, а Марк сказал: мол, эти фотографии будут стоить целое состояние. Я подумал, ну какой от этого может быть вред?
– Какой может быть вред? – изумленно повторила Джесс. – Впустить чужих людей в дом твоего хозяина? Какой вред?!
– Я не хочу притворяться, будто не знал, что мистеру ди Сильвестри это не понравится… Но я считал: об этом никто никогда не узнает. Я ошибся…
Наконец перед глазами Джесс сложилась вся картина. Ее лицо побледнело.
– О боже! Ограбление… украденная картина… И ты в этом замешан?
– В тот вечер я дал Джейсону и Марку мой секретный код и карточку. Я действительно думал – им нужны только фотографии, Джесс! Мне и в голову не приходило, что они могут что-то украсть. Господи, какой я идиот! Теперь я вижу – все это было запланировано!
– Ты должен сейчас же пойти в полицию и все рассказать!
– Это не нужно… полиция сама ко мне скоро придет, – вздохнул Роберт. – Вчера я узнал: новая охранная система способна определять, чей именно этот код. Так что скоро все станет известно…
Джесс с трудом подавила дрожь. Она была в шоке. Ее двоюродные братья Джейсон и Марк Уэлчи использовали ее отца, чтобы проникнуть в хозяйский дом! Они специально преследовали дядю, зная, что он не сможет скоро отдать свой долг, а потом сделали ему свое предложение. И он оказался достаточно наивным, чтобы поверить их истории с фотографиями!
«Но отец всегда был наивным, – с горечью думала Джесс. – Простым работником поместья Холстон-Холл, который до этого злосчастного круиза никогда не отъезжал дальше пятидесяти миль от места, где родился».
– Это братья Уэлч украли картину?
– Я не знаю, что произошло в ту ночь… Я просто назвал код и передал карточку, которую утром мне бросили в почтовый ящик. На следующий день Джейсон и Марк предупредили меня – держи язык за зубами. Позже, когда я заговорил с ними об ограблении, они сказали: знать ничего не знают и у них есть алиби на тот вечер. Не думаю, что они такие крутые ребята. Скорее всего, они дали код и карту кому-то еще. Но у меня все равно нет никакой зацепки…
Джесс подумала о Цезарио ди Сильвестри, итальянском промышленном магнате, чья картина была украдена по вине ее отца. Вряд ли он оставит такое преступление безнаказанным. И вообще, поверит ли кто-нибудь словам Роберта Мартина, будто он не был добровольным соучастником в этом деле? То, что он проработал почти сорок лет в поместье Холстон-Холл, поможет ему не больше, чем отсутствие криминального прошлого. В данном случае все зависело от тяжести преступления.
Перед уходом отец попросил ничего не говорить матери. Джесс нахмурилась:
– Ты должен обязательно ей все рассказать. Только представь, какой это будет для нее шок, когда в дом заявится полиция!
– Если Шарон будет переживать, она снова заболеет, – пробормотал Роберт.
– Что бы ни случилось, гарантий все равно нет, – напомнила Джесс слова онколога, который год назад лечил ее мать. – Все, что мы можем, – это молиться и надеяться на лучшее.
– Я так подвел ее… – Роберт беспомощно опустил голову, его глаза наполнились слезами.
Джесс молчала. У нее просто не было слов, чтобы предложить отцу утешение. Будущее выглядело действительно мрачным. Могла ли она чем-то помочь? Могла ли сама встретиться с Цезарио ди Сильвестри и поговорить об отце? Эта идея показалась ей совсем не блестящей.
Она однажды ужинала с ним… Джесс просто ничего не оставалось, как принять предложение Цезарио – во-первых, потому, что он был работодателем ее отца, а во-вторых – одним из самых ценных клиентов самой Джесс.
О, тот злосчастный вечер! Она умудрилась сделать все не так – и с тех пор старалась не появляться в конюшне Холстон-Холла во время визитов Цезарио. В его присутствии Джесс всегда ужасно смущалась, что тут же отражалось на ее профессиональных способностях.
Он никогда не был с ней невежлив. Напротив. Джесс еще не встречала никого с такими изысканными манерами. Не могла она обвинить Цезарио и в каких-то домогательствах – он никуда больше ее не приглашал. Тем не менее в его отношении к Джесс всегда чувствовалась какая-то… ирония? Для начала она никак не могла понять, почему он вообще пригласил ее с ним поужинать. Ведь Джесс ничем не напоминала тех говорливых, раскованных девиц, с которыми его обычно видели в свете.
Цезарио ди Сильвестри имел репутацию донжуана, и Джесс прекрасно об этом знала. По соседству с ее родителями жила его бывшая экономка. Истории, которые рассказывала Дот Смитерс о вечеринках в доме, где длинноногие красотки развлекали мужскую половину гостей, постоянно давали пищу и местным таблоидам – с тех пор, как итальянский миллионер купил Холстон-Холл. Джесс и сама не раз видела Цезарио ди Сильвестри с двумя-тремя женщинами или даже с целой их компанией. И все соперничали между собой в борьбе за его внимание. Так что не было оснований сомневаться в слухах – иногда в его постели оказывалось сразу несколько красавиц…
Неудивительно, что у Джесс не было никакого желания принимать приглашение Цезарио. Да к тому же она «не его поля ягода» – ни по внешнему виду, ни по положению. Что хорошего могло выйти из таких отношений? Люди должны учитывать разделяющие их барьеры. Ее матери пришлось заплатить высокую цену, когда она решила пренебречь этим правилом…
И ужин в тот вечер лишний раз напомнил об этом. Цезарио пригласил Джесс в один из тех маленьких эксклюзивных ресторанчиков, где она казалась явно плохо одетой по сравнению с другими женщинами. К тому же она никак не могла сообразить, чем надо есть то или иное блюдо. У нее и сейчас начинали гореть щеки, когда она вспоминала, что ела десерт ложкой, а не вилкой, как Цезарио.
Но пиком всего стало его предложение провести с ним ночь. И это после одного-единственного поцелуя! Судя по всему, Цезарио ди Сильвестри при ухаживании времени даром не терял! Джесс это возмутило. Неужели он считал ее такой доступной пустышкой, думая, что она способна отправиться в постель с мужчиной, которого едва знала?
Поцелуй, конечно, был необыкновенным… Но то чувственное удовольствие, которое ей доставил Цезарио, только еще больше убедило ее не повторять этот опасный эксперимент. Здравый смысл подсказывал ей не заводить роман с богатым ловеласом. Такие неравные отношения не могли принести ей ничего, кроме горя. И пример тому был в ее собственной семье. Если бы она провела ночь с Цезарио, то, скорее всего, просто пополнила бы его счет очередной одержанной победы, и это стало бы концом их отношений.
Джесс давно уже ни с кем не встречалась, чтобы не осложнять себе жизнь. Хотя последнее время стала жалеть об этом. Она еще подростком обожала детей и мечтала, что когда-нибудь и сама станет матерью. Теперь, когда ей исполнилось тридцать, Джесс старалась как можно чаще навещать семью брата, считая, что своих детей у нее уже не будет…
Понимала Джесс и другое: во многом ее привязанность к животным являлась своего рода замещением нереализованного материнского инстинкта. Одно время она даже хотела родить себе ребенка и без мужа, но ее пугала перспектива стать одинокой матерью, вынужденной целыми днями пропадать на работе. У ребенка должны быть и мать и отец…
Такой сценарий Джесс осуществить не по силам, а взваливать весь груз на плечи своего отца она считала нечестным…
На следующее утро, приехав на работу, Джесс первым делом зашла в операционную, проведать единственного своего пациента – кота с больной печенью. Сделав необходимые процедуры, она занялась вновь прибывшими. Среди них были: золотая рыбка в банке, уже дохлая, собака с несколькими ранами на голове и голый как коленка, но совершенно здоровый попугай.
Почти всю ночь Джесс провела без сна, думая об отце. Ее мать так и не позвонила, а это означало одно: Роберт ей и сегодня ничего не рассказал. Мать и дочь всегда были очень близки, и сердце Джесс обливалось кровью, предчувствуя ее боль, когда та все узнает.
И вряд ли разговор с Цезарио мог что-то изменить. С другой стороны, разве не обязана дочь использовать даже малейший шанс помочь своей семье?
По вторникам у Джесс был плановый осмотр лошадей в конюшнях Холстон-Холла. В поездках ее всегда сопровождали несколько собак. Разделив своих питомцев на две группы, она по очереди брала их с собой. Сегодня была очередь Джонсона – трехногого одноглазого колли, искалеченного фермерским трактором, Дози – гончей, страдающей нарколепсией и способной заснуть где угодно, и Хагса – огромного волкодава, который становился очень беспокойным всякий раз, когда Джесс надолго исчезала из его поля зрения.
Стоило Цезарио увидеть трех разношерстных собак у входа в конюшню, как он уже знал: Джессика Мартин здесь. Он улыбнулся знакомой картине, как всегда удивляясь, зачем она обременяет себя теми, кого отвергли другие? Менее презентабельную компанию трудно было себе и представить. Огромный волкодав скулил и капризничал, как переросший ребенок, гончая уже успела заснуть в какой-то грязной луже, а колли всякий раз испуганно жался к стене, когда рядом проезжала чья-нибудь машина.
Старший конюх, увидев хозяина, поспешил ему навстречу. Глубоко посаженные глаза Цезарио, скользнув по нему, остановились на маленькой фигурке женщины, склонившейся над ветеринарной сумкой.
Классической чистоты профиль Джессики Мартин доставлял Цезарио больше удовольствия, чем профиль на портретах Мадонны эпохи Ренессанса. У Джессики были изящные, но четкие черты, нежного цвета, словно взбитые сливки, кожа и соблазнительно изогнутый рот – мечта любого мужчины. Но самым главным достоинством ее лица были необычайно светлые – как серебро – глаза и вьющиеся темные волосы, собранные сзади в хвост. Она никогда не пользовалась косметикой и не носила ничего более женственного, чем джинсы и свободные жакеты. Тем не менее плавные линии ее хрупкой фигуры неизменно приковывали к себе взгляд.
Сейчас на ней были выгоревшие бриджи, ботинки на толстой подошве и поношенный жакет, который стоило бы выкинуть еще несколько лет назад. Одним словом, полный контраст тому, что Цезарио привык ценить в женщинах. Он всегда был перфекционистом, а успех в делах и у противоположного пола только усилил эту склонность. Цезарио нравились ухоженные, хорошо одетые женщины, и каждый раз, встречая Джессику Мартин, он неизменно удивлялся: почему же его так тянет к ней? Может, дело в том, что однажды она сказала «нет» и предложила ему принять холодный душ? А ведь их влечение было взаимным, он знал это. Цезарио видел, как она посмотрела на него во время ужина, а потом весь вечер избегала его взгляда. Может, какой-нибудь мужчина отбил у нее охоту к любви? Или же причина была в чем-то другом?
Но ничего из этого не могло охладить пыл Цезарио, когда он смотрел на ее плотно обтянутые бриджами бедра. Сорвать бы с нее всю эту нелепую одежду, и она была бы совершенством! Он почувствовал знакомую тяжесть внизу живота.
От зрительного наслаждения Цезарио мгновенно перешел к отчаянию – его никогда не могло удовлетворить одно созерцание. Созерцание без обладания – это не для него! «Черт, эта девушка совсем не моего типа!» – напомнил он себе, вспоминая их ужин. Тогда она надела мешковатое черное платье и едва выговорила пару слов за весь вечер. Вот и сейчас Джесс до последнего будет делать вид, будто не замечает его!
Джесс чувствовала себя парализованной в присутствии Цезарио. Она развила такую бурную деятельность, стремясь все успеть к его приходу, что едва не пропустила высокий звук мотора «феррари». В то время как все ездили по сельскому бездорожью на высоких джипах, Цезарио и здесь отдавал предпочтение дорогой спортивной машине.
Джесс медленно повернула голову и посмотрела на него. Цезарио разговаривал с Доналдом Перкинсом.
Она знала Цезарио уже два года, и тем не менее его непринужденные манеры и стиль до сих пор производили на нее впечатление. За исключением небольшого шрама на виске, в его внешности не было никаких изъянов, и это лишний раз напоминало Джесс о ее собственных недостатках. Цезарио ди Сильвестри был выше шести футов, сложен как атлет и даже в повседневной одежде выглядел настолько элегантно, что казалось, он сошел с обложки модного журнала. Приталенный силуэт льняного костюма-двойки подчеркивал его широкие плечи, узкие бедра и длинные сильные ноги. Черные, слегка волнистые волосы, позолоченная средиземноморским солнцем кожа, чувственно изогнутый рот так и притягивали к себе взгляд. Стоило раз увидеть его лицо, как хотелось смотреть на него снова и снова.
Опустив голову, Джесс вернулась к своему занятию. Да и что она собиралась ему сказать? Роберт по-прежнему оставался на свободе, а значит, его роль в ограблении еще не была установлена.
– Джессика…
Ее щеки порозовели. Цезарио был единственным, кто называл ее полным именем.
– Мистер ди Сильвестри…
Наконец-то ей удалось это выговорить, не запинаясь на каждом слоге. Тем не менее она по-прежнему отказывалась называть его по имени, предпочитая сохранять дистанцию.
Перкинс спросил ее совета насчет жеребца с растяжением связок, которому плохо помогали холодные компрессы. Солджер был очень ценным жеребцом, и Перкинсу нужно было сразу послать за ней, чтобы назначить противовоспалительное. Но Джесс решила промолчать, не желая делать замечание в присутствии Цезарио.
– В тот же день, когда это случилось, нужно было проконсультироваться с Джессикой, – заметил Цезарио, тут же уловив ошибку конюха.
Закончив осмотр, Джесс направилась к выходу, искренне жалея, что Цезарио не остановил ее. Сделав несколько шагов, она повернулась и быстро сказала:
– Мне хотелось бы поговорить с вами, Цезарио.
Он посмотрел на нее, не скрывая своего изумления. Ее щеки порозовели. Крепко сжимая в руках ветеринарную сумку, Джесс чувствовала себя ужасно неловко под его пристальным взглядом.
Цезарио был действительно удивлен. Чего она могла от него хотеть? Будь ее воля, она бы вообще с ним не разговаривала.
– Я освобожусь через несколько минут, – наконец произнес он низким, чувственным голосом.
Никогда еще время не тянулось для нее так долго. Хуже всего, что Джесс до сих пор не имела ни малейшего представления, как же она скажет ему об отце…
События последних месяцев поставили его перед выбором, и действовать пришлось решительно: отбросить все второстепенное и сосредоточиться на главном.
Но пока он без устали трудился, желая добиться успеха в бизнесе, в личной жизни трудиться уже стало не над чем. В постели Цезарио побывало много женщин, и лишь одну из них он действительно любил. К сожалению, Цезарио так мало уделял ей внимания, что она успела влюбиться в другого…
Ему исполнилось уже тридцать три года, но о браке пока и речи не было.
О чем это говорило? Может, он по натуре холостяк? Или просто не желает связывать себя обязательствами?
Цезарио глухо застонал, устав от философских размышлений. Он всегда был человеком действия – динамичным, хладнокровным бизнесменом.
Махнув рукой на сон, он натянул шорты и пошел через анфиладу комнат своей марокканской виллы, все красоты которой уже давно для него ничего не значили. Остановившись у кулера, налил стакан ледяной воды. С жадностью выпил.
Как он признался Стефано, своему кузену и самому верному другу, в этом возрасте ему уже хотелось иметь ребенка. Но только не от женщины, для которой деньги стояли бы на первом месте. У нее и ребенок вырос бы таким же.
– У тебя еще есть время, чтобы завести семью, – сказал Стефано. – В камне ничего не высечено. Просто делай, что ты хочешь, а не то, что следует.
Наверху зазвонил телефон. Цезарио направился к лестнице. Кому это вздумалось звонить среди ночи? Звонок оказался от Риго Кастелло, шефа службы безопасности. Он сообщил неприятную новость. Этой ночью из загородного дома Цезарио в Англии была украдена картина – недавнее приобретение, стоимостью около полумиллиона фунтов. Судя по всему, к ограблению причастен кто-то из прислуги.
Цезарио был взбешен. Он щедро платил своим работникам и считал себя вправе рассчитывать на их преданность. Когда виновный будет найден, уж он позаботится, чтобы тот получил сполна!
Однако через несколько минут его злость прошла. На лице появилась улыбка. Он подумал о своем, теперь уже неминуемом, визите в тот чудесный уголок Англии, где жила его прекрасная Мадонна. В отличие от других женщин, которые были для Цезарио практически взаимозаменяемыми, английская Мадонна обладала одной уникальной особенностью: она единственная из всех сказала «нет» ему, Цезарио ди Сильвестри.
Один совместный ужин – и вот он уже стал историей. Впервые в жизни Цезарио был отвергнут женщиной. Для него, обладающего прирожденной натурой бойца, этот случай до сих пор оставался и загадкой, и вызовом.
Маленькая брюнетка, что-то успокаивающе приговаривая, ловко орудовала ножницами в свалявшейся собачьей шерсти.
Наконец работа оказалась закончена. Губы Джесс дрогнули. На истощенное собачье тело было больно смотреть. Страдания животных всегда глубоко трогали ее. Желая помочь несчастным созданиям, Джесс пошла учиться на хирурга-ветеринара и теперь делала все, что в ее силах.
У нее была помощница – худенькая девочка-старшеклассница, которая приходила по выходным.
– Ну как он? – с сочувствием спросила Кайли.
Джесс невесело усмехнулась:
– Не так плохо для своего возраста… Он уже старый… но, думаю, с ним будет все в порядке, когда мы его накормим и подлечим.
– Для старых собак трудно найти новых хозяев, – вздохнула Кайли.
– Как знать…
На самом деле она все прекрасно знала. Маленькая собачья компания из тех, кого Джесс удалось спасти за последние несколько лет, представляла собой разношерстное сборище старых, изувеченных животных. Такие собаки действительно никому не нужны…
На своей первой работе в деревушке Чалбери-Сант-Хеленс Джесс жила прямо над операционной. Однако, когда владелец ветеринарной практики захотел расширить дело и превратить квартиру, которую занимала Джесс, в офис, ей пришлось искать себе другое пристанище. Все, что удалось найти, – это старый дом на окраине деревни с парой полуразвалившихся сараюшек. Вид у дома был неказистый, удобств – минимум. Зато с одной стороны он выходил в поле, и его владелец не стал возражать, чтобы Джесс устроила там приют для собак.
Несмотря на хорошую зарплату, она едва сводила концы с концами – каждый сбереженный пенни уходил на еду и лекарства для животных. Зато Джесс занималась тем, что ей нравилось, и была счастлива. Застенчивая и неловкая с мужчинами – результат одного случая, оставившего физические и душевные раны, – Джесс делала все, чтобы поладить с людьми, однако ей по-прежнему лучше всего было с ее четвероногими друзьями.
Услышав шум подъехавшей к дому машины, Кайли выглянула из сарая:
– Это твой отец, Джесс…
Джесс удивленно подняла голову. Роберт Мартин редко появлялся здесь по выходным. Последнее время она вообще, можно сказать, его не видела. Тем не менее он периодически заглядывал к дочери, помогая со всяким мелким ремонтом.
Это был пятидесятилетний крепко сложенный мужчина со спокойным характером – хороший муж и замечательный отец. В то время как все считали, что Джесс замахнулась слишком высоко, собираясь стать хирургом-ветеринаром, Роберт и на этот раз поддержал ее. И эта поддержка оказалась очень важна, особенно когда Джесс поняла: он, наверное, был единственным отцом, который не хотел влиять на решение своей дочери.
– Ну, я пойду продолжать кормежку, – сказала Кайли, когда в дверях появился седой коренастый мужчина.
– Я через минуту освобожусь, пап! – Джесс сидела на корточках, обрабатывая раны собаки антисептиком. – Вот уж не ждала тебя утром в воскресенье…
– Мне нужно поговорить с тобой… Потом ты пойдешь в церковь… а вечером у тебя дежурство, – проворчал он, и что-то в его голосе заставило Джесс повернуть голову.
Она нахмурилась. Отец выглядел бледным и растерянным.
– Что случилось? – Джесс видела отца таким только однажды – в день, когда ее матери поставили тот страшный диагноз…
– Закончи сначала со своим пациентом.
Джесс попыталась подавить охвативший ее страх. Боже, неужели у матери рецидив? Это была первая мысль, которая пришла ей в голову. У нее задрожали руки. Потом она вспомнила: в это время у матери не должно быть никаких плановых проверок…
– Подожди меня в доме, я скоро… – сказала она, отгоняя недоброе предчувствие.
Закончив с обработкой раны, Джесс отправила собаку в ее загончик. Пес ткнулся носом в миску и начал с жадностью заглатывать пищу – наверное, это была его первая еда за несколько дней.
Джесс тщательно вымыла руки и быстро пошла к дому. На кухне, понурив голову, сидел Роберт Мартин.
– Так что же случилось? – спросила Джесс.
Он поднял голову. В темных глазах – вина, тревога.
– Я сделал глупость… ужасную глупость, – запинаясь, пробормотал он. – Мне не хотелось тебя беспокоить, но матери я не могу этого сказать. Ей и так через столько пришлось пройти… А эта история может совсем ее подкосить…
– Ладно. Просто скажи, что случилось, – мягко подтолкнула его Джесс, не сомневаясь: отец наверняка преувеличивает. Она не могла себе даже представить, что ее отец способен на действительно плохой поступок. У него был открытый характер, люди в деревне его уважали. – Ну так что ты за глупость сделал, пап?
Роберт Мартин медленно покачал головой:
– Во-первых, я не у тех людей занял денег…
Глаза Джесс расширились.
– Значит, проблема в деньгах? Ты залез в долги?
Роберт тяжело вздохнул:
– Это еще только начало… Ты помнишь тот круиз? Куда мы отправились с твоей матерью после того, как она вышла из больницы?
Джесс медленно кивнула. Это был первый отдых родителей за многие годы, чего они раньше никогда не могли себе позволить.
– Ты сказал, это деньги из твоих сбережений…
Роберт покачал головой:
– Не было у меня никаких сбережений… У меня никогда не получалось откладывать, как я на это надеялся в молодости. С деньгами у нас всегда было туго.
– Значит, тебе пришлось занять деньги на круиз… И у кого ты их занял?
– У брата твоей матери. У Сэма… – Роберт виновато вздохнул и отвел глаза.
– Но ведь Сэм – акула! Ты же знаешь, что это за семья! Разве ты сам не предупреждал всех не связываться с ним?
– Банк мне отказал… Оставался только Сэм… Ему было жаль сестру, и он сказал, что подождет с выплатой долга. Но потом… потом он ушел на покой – и все дела перешли к его сыновьям. А у Марка и Джейсона свой подход.
Джесс тяжело вздохнула. Чем она могла помочь, когда у нее самой не было никаких сбережений? Она почувствовала себя виноватой. Зарабатывая больше, чем ее родители и братья, Джесс тем не менее не могла предложить родным никакой помощи.
– Сумма, которую я занял, теперь стала еще больше. Джейсон и Марк последнее время трясли меня чуть ли не каждый день. Приезжали ко мне на работу, звонили ночью, чтобы напомнить, сколько я им должен… Не представляешь, чего мне стоило держать все это в тайне от Шарон. Они достали меня… Я просто не знал, что делать. Не было никакой возможности в ближайшее время отдать им долг. Наконец они предложили мне сделку…
Джесс испуганно посмотрела на него:
– Сделку? Какую еще сделку?
– Господи, какого же дурака я свалял! Но они сказали, что спишут мне долг, если я соглашусь им помочь.
От напряжения Джесс почувствовала, как у нее свело живот.
– Так чем ты им… помог?
– Они сказали, что хотят сделать фотографии картин Холстон-Холла и продать их одному из толстых журналов, ну вроде тех, что читает твоя мать, – проворчал Роберт, который обычно и взглядом не удостаивал подобные издания. – Джейсон всегда хвастался, что он хороший фотограф, а Марк сказал: мол, эти фотографии будут стоить целое состояние. Я подумал, ну какой от этого может быть вред?
– Какой может быть вред? – изумленно повторила Джесс. – Впустить чужих людей в дом твоего хозяина? Какой вред?!
– Я не хочу притворяться, будто не знал, что мистеру ди Сильвестри это не понравится… Но я считал: об этом никто никогда не узнает. Я ошибся…
Наконец перед глазами Джесс сложилась вся картина. Ее лицо побледнело.
– О боже! Ограбление… украденная картина… И ты в этом замешан?
– В тот вечер я дал Джейсону и Марку мой секретный код и карточку. Я действительно думал – им нужны только фотографии, Джесс! Мне и в голову не приходило, что они могут что-то украсть. Господи, какой я идиот! Теперь я вижу – все это было запланировано!
– Ты должен сейчас же пойти в полицию и все рассказать!
– Это не нужно… полиция сама ко мне скоро придет, – вздохнул Роберт. – Вчера я узнал: новая охранная система способна определять, чей именно этот код. Так что скоро все станет известно…
Джесс с трудом подавила дрожь. Она была в шоке. Ее двоюродные братья Джейсон и Марк Уэлчи использовали ее отца, чтобы проникнуть в хозяйский дом! Они специально преследовали дядю, зная, что он не сможет скоро отдать свой долг, а потом сделали ему свое предложение. И он оказался достаточно наивным, чтобы поверить их истории с фотографиями!
«Но отец всегда был наивным, – с горечью думала Джесс. – Простым работником поместья Холстон-Холл, который до этого злосчастного круиза никогда не отъезжал дальше пятидесяти миль от места, где родился».
– Это братья Уэлч украли картину?
– Я не знаю, что произошло в ту ночь… Я просто назвал код и передал карточку, которую утром мне бросили в почтовый ящик. На следующий день Джейсон и Марк предупредили меня – держи язык за зубами. Позже, когда я заговорил с ними об ограблении, они сказали: знать ничего не знают и у них есть алиби на тот вечер. Не думаю, что они такие крутые ребята. Скорее всего, они дали код и карту кому-то еще. Но у меня все равно нет никакой зацепки…
Джесс подумала о Цезарио ди Сильвестри, итальянском промышленном магнате, чья картина была украдена по вине ее отца. Вряд ли он оставит такое преступление безнаказанным. И вообще, поверит ли кто-нибудь словам Роберта Мартина, будто он не был добровольным соучастником в этом деле? То, что он проработал почти сорок лет в поместье Холстон-Холл, поможет ему не больше, чем отсутствие криминального прошлого. В данном случае все зависело от тяжести преступления.
Перед уходом отец попросил ничего не говорить матери. Джесс нахмурилась:
– Ты должен обязательно ей все рассказать. Только представь, какой это будет для нее шок, когда в дом заявится полиция!
– Если Шарон будет переживать, она снова заболеет, – пробормотал Роберт.
– Что бы ни случилось, гарантий все равно нет, – напомнила Джесс слова онколога, который год назад лечил ее мать. – Все, что мы можем, – это молиться и надеяться на лучшее.
– Я так подвел ее… – Роберт беспомощно опустил голову, его глаза наполнились слезами.
Джесс молчала. У нее просто не было слов, чтобы предложить отцу утешение. Будущее выглядело действительно мрачным. Могла ли она чем-то помочь? Могла ли сама встретиться с Цезарио ди Сильвестри и поговорить об отце? Эта идея показалась ей совсем не блестящей.
Она однажды ужинала с ним… Джесс просто ничего не оставалось, как принять предложение Цезарио – во-первых, потому, что он был работодателем ее отца, а во-вторых – одним из самых ценных клиентов самой Джесс.
О, тот злосчастный вечер! Она умудрилась сделать все не так – и с тех пор старалась не появляться в конюшне Холстон-Холла во время визитов Цезарио. В его присутствии Джесс всегда ужасно смущалась, что тут же отражалось на ее профессиональных способностях.
Он никогда не был с ней невежлив. Напротив. Джесс еще не встречала никого с такими изысканными манерами. Не могла она обвинить Цезарио и в каких-то домогательствах – он никуда больше ее не приглашал. Тем не менее в его отношении к Джесс всегда чувствовалась какая-то… ирония? Для начала она никак не могла понять, почему он вообще пригласил ее с ним поужинать. Ведь Джесс ничем не напоминала тех говорливых, раскованных девиц, с которыми его обычно видели в свете.
Цезарио ди Сильвестри имел репутацию донжуана, и Джесс прекрасно об этом знала. По соседству с ее родителями жила его бывшая экономка. Истории, которые рассказывала Дот Смитерс о вечеринках в доме, где длинноногие красотки развлекали мужскую половину гостей, постоянно давали пищу и местным таблоидам – с тех пор, как итальянский миллионер купил Холстон-Холл. Джесс и сама не раз видела Цезарио ди Сильвестри с двумя-тремя женщинами или даже с целой их компанией. И все соперничали между собой в борьбе за его внимание. Так что не было оснований сомневаться в слухах – иногда в его постели оказывалось сразу несколько красавиц…
Неудивительно, что у Джесс не было никакого желания принимать приглашение Цезарио. Да к тому же она «не его поля ягода» – ни по внешнему виду, ни по положению. Что хорошего могло выйти из таких отношений? Люди должны учитывать разделяющие их барьеры. Ее матери пришлось заплатить высокую цену, когда она решила пренебречь этим правилом…
И ужин в тот вечер лишний раз напомнил об этом. Цезарио пригласил Джесс в один из тех маленьких эксклюзивных ресторанчиков, где она казалась явно плохо одетой по сравнению с другими женщинами. К тому же она никак не могла сообразить, чем надо есть то или иное блюдо. У нее и сейчас начинали гореть щеки, когда она вспоминала, что ела десерт ложкой, а не вилкой, как Цезарио.
Но пиком всего стало его предложение провести с ним ночь. И это после одного-единственного поцелуя! Судя по всему, Цезарио ди Сильвестри при ухаживании времени даром не терял! Джесс это возмутило. Неужели он считал ее такой доступной пустышкой, думая, что она способна отправиться в постель с мужчиной, которого едва знала?
Поцелуй, конечно, был необыкновенным… Но то чувственное удовольствие, которое ей доставил Цезарио, только еще больше убедило ее не повторять этот опасный эксперимент. Здравый смысл подсказывал ей не заводить роман с богатым ловеласом. Такие неравные отношения не могли принести ей ничего, кроме горя. И пример тому был в ее собственной семье. Если бы она провела ночь с Цезарио, то, скорее всего, просто пополнила бы его счет очередной одержанной победы, и это стало бы концом их отношений.
Джесс давно уже ни с кем не встречалась, чтобы не осложнять себе жизнь. Хотя последнее время стала жалеть об этом. Она еще подростком обожала детей и мечтала, что когда-нибудь и сама станет матерью. Теперь, когда ей исполнилось тридцать, Джесс старалась как можно чаще навещать семью брата, считая, что своих детей у нее уже не будет…
Понимала Джесс и другое: во многом ее привязанность к животным являлась своего рода замещением нереализованного материнского инстинкта. Одно время она даже хотела родить себе ребенка и без мужа, но ее пугала перспектива стать одинокой матерью, вынужденной целыми днями пропадать на работе. У ребенка должны быть и мать и отец…
Такой сценарий Джесс осуществить не по силам, а взваливать весь груз на плечи своего отца она считала нечестным…
На следующее утро, приехав на работу, Джесс первым делом зашла в операционную, проведать единственного своего пациента – кота с больной печенью. Сделав необходимые процедуры, она занялась вновь прибывшими. Среди них были: золотая рыбка в банке, уже дохлая, собака с несколькими ранами на голове и голый как коленка, но совершенно здоровый попугай.
Почти всю ночь Джесс провела без сна, думая об отце. Ее мать так и не позвонила, а это означало одно: Роберт ей и сегодня ничего не рассказал. Мать и дочь всегда были очень близки, и сердце Джесс обливалось кровью, предчувствуя ее боль, когда та все узнает.
И вряд ли разговор с Цезарио мог что-то изменить. С другой стороны, разве не обязана дочь использовать даже малейший шанс помочь своей семье?
По вторникам у Джесс был плановый осмотр лошадей в конюшнях Холстон-Холла. В поездках ее всегда сопровождали несколько собак. Разделив своих питомцев на две группы, она по очереди брала их с собой. Сегодня была очередь Джонсона – трехногого одноглазого колли, искалеченного фермерским трактором, Дози – гончей, страдающей нарколепсией и способной заснуть где угодно, и Хагса – огромного волкодава, который становился очень беспокойным всякий раз, когда Джесс надолго исчезала из его поля зрения.
Стоило Цезарио увидеть трех разношерстных собак у входа в конюшню, как он уже знал: Джессика Мартин здесь. Он улыбнулся знакомой картине, как всегда удивляясь, зачем она обременяет себя теми, кого отвергли другие? Менее презентабельную компанию трудно было себе и представить. Огромный волкодав скулил и капризничал, как переросший ребенок, гончая уже успела заснуть в какой-то грязной луже, а колли всякий раз испуганно жался к стене, когда рядом проезжала чья-нибудь машина.
Старший конюх, увидев хозяина, поспешил ему навстречу. Глубоко посаженные глаза Цезарио, скользнув по нему, остановились на маленькой фигурке женщины, склонившейся над ветеринарной сумкой.
Классической чистоты профиль Джессики Мартин доставлял Цезарио больше удовольствия, чем профиль на портретах Мадонны эпохи Ренессанса. У Джессики были изящные, но четкие черты, нежного цвета, словно взбитые сливки, кожа и соблазнительно изогнутый рот – мечта любого мужчины. Но самым главным достоинством ее лица были необычайно светлые – как серебро – глаза и вьющиеся темные волосы, собранные сзади в хвост. Она никогда не пользовалась косметикой и не носила ничего более женственного, чем джинсы и свободные жакеты. Тем не менее плавные линии ее хрупкой фигуры неизменно приковывали к себе взгляд.
Сейчас на ней были выгоревшие бриджи, ботинки на толстой подошве и поношенный жакет, который стоило бы выкинуть еще несколько лет назад. Одним словом, полный контраст тому, что Цезарио привык ценить в женщинах. Он всегда был перфекционистом, а успех в делах и у противоположного пола только усилил эту склонность. Цезарио нравились ухоженные, хорошо одетые женщины, и каждый раз, встречая Джессику Мартин, он неизменно удивлялся: почему же его так тянет к ней? Может, дело в том, что однажды она сказала «нет» и предложила ему принять холодный душ? А ведь их влечение было взаимным, он знал это. Цезарио видел, как она посмотрела на него во время ужина, а потом весь вечер избегала его взгляда. Может, какой-нибудь мужчина отбил у нее охоту к любви? Или же причина была в чем-то другом?
Но ничего из этого не могло охладить пыл Цезарио, когда он смотрел на ее плотно обтянутые бриджами бедра. Сорвать бы с нее всю эту нелепую одежду, и она была бы совершенством! Он почувствовал знакомую тяжесть внизу живота.
От зрительного наслаждения Цезарио мгновенно перешел к отчаянию – его никогда не могло удовлетворить одно созерцание. Созерцание без обладания – это не для него! «Черт, эта девушка совсем не моего типа!» – напомнил он себе, вспоминая их ужин. Тогда она надела мешковатое черное платье и едва выговорила пару слов за весь вечер. Вот и сейчас Джесс до последнего будет делать вид, будто не замечает его!
Джесс чувствовала себя парализованной в присутствии Цезарио. Она развила такую бурную деятельность, стремясь все успеть к его приходу, что едва не пропустила высокий звук мотора «феррари». В то время как все ездили по сельскому бездорожью на высоких джипах, Цезарио и здесь отдавал предпочтение дорогой спортивной машине.
Джесс медленно повернула голову и посмотрела на него. Цезарио разговаривал с Доналдом Перкинсом.
Она знала Цезарио уже два года, и тем не менее его непринужденные манеры и стиль до сих пор производили на нее впечатление. За исключением небольшого шрама на виске, в его внешности не было никаких изъянов, и это лишний раз напоминало Джесс о ее собственных недостатках. Цезарио ди Сильвестри был выше шести футов, сложен как атлет и даже в повседневной одежде выглядел настолько элегантно, что казалось, он сошел с обложки модного журнала. Приталенный силуэт льняного костюма-двойки подчеркивал его широкие плечи, узкие бедра и длинные сильные ноги. Черные, слегка волнистые волосы, позолоченная средиземноморским солнцем кожа, чувственно изогнутый рот так и притягивали к себе взгляд. Стоило раз увидеть его лицо, как хотелось смотреть на него снова и снова.
Опустив голову, Джесс вернулась к своему занятию. Да и что она собиралась ему сказать? Роберт по-прежнему оставался на свободе, а значит, его роль в ограблении еще не была установлена.
– Джессика…
Ее щеки порозовели. Цезарио был единственным, кто называл ее полным именем.
– Мистер ди Сильвестри…
Наконец-то ей удалось это выговорить, не запинаясь на каждом слоге. Тем не менее она по-прежнему отказывалась называть его по имени, предпочитая сохранять дистанцию.
Перкинс спросил ее совета насчет жеребца с растяжением связок, которому плохо помогали холодные компрессы. Солджер был очень ценным жеребцом, и Перкинсу нужно было сразу послать за ней, чтобы назначить противовоспалительное. Но Джесс решила промолчать, не желая делать замечание в присутствии Цезарио.
– В тот же день, когда это случилось, нужно было проконсультироваться с Джессикой, – заметил Цезарио, тут же уловив ошибку конюха.
Закончив осмотр, Джесс направилась к выходу, искренне жалея, что Цезарио не остановил ее. Сделав несколько шагов, она повернулась и быстро сказала:
– Мне хотелось бы поговорить с вами, Цезарио.
Он посмотрел на нее, не скрывая своего изумления. Ее щеки порозовели. Крепко сжимая в руках ветеринарную сумку, Джесс чувствовала себя ужасно неловко под его пристальным взглядом.
Цезарио был действительно удивлен. Чего она могла от него хотеть? Будь ее воля, она бы вообще с ним не разговаривала.
– Я освобожусь через несколько минут, – наконец произнес он низким, чувственным голосом.
Никогда еще время не тянулось для нее так долго. Хуже всего, что Джесс до сих пор не имела ни малейшего представления, как же она скажет ему об отце…
Глава 2
– Возможно, мы могли бы поговорить сегодня за ужином? – предложил Цезарио.
Он решил, что она просто хотела напроситься на ужин!
Чувствуя себя оскорбленной, Джесс резко повернулась к нему:
– Сожалею, но – нет! Я хотела бы поговорить с вами о моей семье.
Еще один удивленный взгляд.
– О вашей… семье?..
У Джесс перехватило дыхание и ослабели колени. Она узнала мгновенную реакцию своего тела, которую так презирала. Но ни одна нормальная женщина не смогла бы остаться равнодушной к мужскому обаянию Цезарио. Ее тело, казалось, было запрограммировано на подобный ответ, который сама Джесс называла «коленным рефлексом на Цезарио». Она так и слышала торжествующий смех матери-природы, заложившей в нее эту программу. Программу, которую Джесс никогда не могла полностью подавить…
Кинув в сторону Перкинса взгляд, Джесс сказала:
– Мне бы не хотелось обсуждать это на людях.
Глаза Цезарио задержались на ее напряженном лице. Он заметил, как быстро бьется жилка в маленькой ямке у основания нежной шеи. Кожа ее была так тонка, что он мог видеть просвечивающие сквозь нее голубоватые вены. Джесс была так близко… Ему вдруг нестерпимо захотелось увидеть ее обнаженной. Обнаженной и жаждущей…
– Тогда поговорим в доме, – предложил он, желая оградить себя от чар Джесс, окажись она рядом с ним в салоне «феррари».
Он решил, что она просто хотела напроситься на ужин!
Чувствуя себя оскорбленной, Джесс резко повернулась к нему:
– Сожалею, но – нет! Я хотела бы поговорить с вами о моей семье.
Еще один удивленный взгляд.
– О вашей… семье?..
У Джесс перехватило дыхание и ослабели колени. Она узнала мгновенную реакцию своего тела, которую так презирала. Но ни одна нормальная женщина не смогла бы остаться равнодушной к мужскому обаянию Цезарио. Ее тело, казалось, было запрограммировано на подобный ответ, который сама Джесс называла «коленным рефлексом на Цезарио». Она так и слышала торжествующий смех матери-природы, заложившей в нее эту программу. Программу, которую Джесс никогда не могла полностью подавить…
Кинув в сторону Перкинса взгляд, Джесс сказала:
– Мне бы не хотелось обсуждать это на людях.
Глаза Цезарио задержались на ее напряженном лице. Он заметил, как быстро бьется жилка в маленькой ямке у основания нежной шеи. Кожа ее была так тонка, что он мог видеть просвечивающие сквозь нее голубоватые вены. Джесс была так близко… Ему вдруг нестерпимо захотелось увидеть ее обнаженной. Обнаженной и жаждущей…
– Тогда поговорим в доме, – предложил он, желая оградить себя от чар Джесс, окажись она рядом с ним в салоне «феррари».