Грэм Хизер. Смертельная ночь

   Губы Эйдана изогнулись в иронической улыбке.
   – Значит, жена убила шикарную горничную или наоборот – и теперь ее дух бродит по дому. Или нет – они убили друг друга и бродят здесь на пару.
   Смерив его взглядом, Кендалл продолжала:
   – Жена потребовала, чтобы экономку повесили. В те времена Ку-клукс-клан был в полной силе, ну они и занялись этим. А голова… веревкой ей перерезало шею, голова отвалилась. Говорят, ее безголовое привидение гуляет по округе и ищет голову. А еще – что она прокляла жену, когда ее тащили к дереву вешать. Вон на том дереве ее повесили. – Она указала на огромный дуб слева от дома. – Проклятие, очевидно, сработало, поскольку жена погибла через год день в день, упав с парадной лестницы.
   – Захватывающий рассказ, – улыбнулся Джереми. – Так было на самом деле?
   – Не знаю. Можно справиться в историческом обществе. Признаться, не одно поместье претендует на эту историю. Я здесь выросла и наслышана о местных плантациях. До конца правдивой можно считать лишь историю о взаимном убийстве двух кузенов. Это сохранилось в местных архивах.
   Орлиный взгляд Эйдана переместился с ее лица на дом.
   – Я все-таки считаю, что мы должны его продать, и черт с ним, – сказал он братьям, качая головой.
   – Посмотрите только, какой он красивый, – сказал Джереми и раскинул руки, будто стремясь обнять дом. – Это наше наследство, а привидения – наши родственники.
   – Как знать, – пробурчал Эйдан.
   – Почему это? – удивился Джереми.
   – Как знать, не грешила ли одна из хозяек поместья на стороне?
   «Ну и юмор у него», – подумала Кендалл.
   – Мужчины развлекались с горничными, а их жены, может быть, с конюхами. Откуда мы знаем?
   Джереми рассмеялся:
   – Мой брат – циник, так что не удивляйтесь. Но в душе он совсем не такой.
   – Да ну? А я-то думала, что он что внутри, что снаружи.
   Кендалл ушам своим не поверила, услышав от себя слова, вертевшиеся у нее в голове. Не то чтобы она собиралась встречаться с ними снова, но вежливость редко изменяла ей.
   От удивления брови Эйдана взлетели вверх. Ей показалось даже, что он вот-вот улыбнется.
   – Смотрю, вы любите называть вещи своими именами, – сказал он. – Простите, мисс Монтгомери, что я произвел на вас столь неприятное впечатление. Большое спасибо за экскурсию, мы вас больше не задерживаем.
   – Благодарю.
   – Подождите. А вы сами здесь не видели чего-нибудь эдакого? – снова спросил Эйдан. Его взгляд сверлил ее, будто на допросе в полиции.
   – Нет, – солгала она, и, судя по его виду, он догадался, что она лжет.
   Она видела. Только не знала что. Она даже не была уверена, что это не страхи Амелии, которые заползли к ней в душу.
   Иногда она видела странные огни в темноте, иногда просыпалась от полуночных шорохов. Как будто что-то – или кого-то – тащили по траве у нее под окном. И слышался чей-то жуткий и сверхъестественный шепот, словно некий безумный ученый проводил там опыты.
   – Нет, конечно нет, – повторила Кендалл, решительно встряхивая головой, чтобы отбросить волосы за плечи.
   «Потому что все это игра воображения», – убеждала она себя.
   В конце концов, разве она не окончила университет сразу по двум курсам – психологии и драмы – со средним баллом 3,9? Она понимала всю глубину человеческого сознания. Просто она заразилась кошмарами Амелии, которые, в свою очередь, являлись отражением вполне объяснимого страха смерти.
   Кендалл не могла позволить себе верить в такую чушь.
   Потому что она сама занималась обманом. Она была отличной актрисой и обманщицей.
   Хотя несколько раз…
   Психолог в ней возмущенно настаивал, что и в те несколько раз не было ничего непостижимого. Получив актерское и психологическое образование, она зарабатывала на жизнь гаданием, выдавая себя за ясновидящую. «Воспринимай это как игру, театр», – говорила она себе. Она не обладала никаким даром ясновидения, если такой дар в действительности существует. Все, что ей доводилось испытывать, поддавалось логическому объяснению. В той удивительной комбинации логики и воображения, что представляет собой сознание человека, логика приструнивает воображение, когда тому случится слишком разойтись.
   – Знаете, что мы планируем тут сделать? – спросил Джереми.
   – Мы этого не планируем, – вставил Эйдан, прежде чем его брат успел продолжить.
   – Понятия не имею, – ответила она Джереми, не обращая внимания на Эйдана.
   – Восстановить дом и устроить тут культурный центр – устраивать разные концерты, лекции, вечера, все такое, – ответил Зак.
   – Да? – вежливо удивилась она. Глядя на двоих младших Флиннов, можно было поверить в их искренность, но если Эйдан имел у них право голоса, то их планы были в опасности.
   – Я подумал, – стал объяснять Джереми, – что нужно поставить себе цель закончить ремонт до Хеллоуина, чтобы устроить благотворительную вечеринку в помощь детскому приюту.
   – То есть вы хотите открыть развлекательный центр «Дом с привидениями»?
   Эйдан презрительно фыркнул.
   – Мы пока что устроим один вечер, а там видно будет, – сказал Зак. – Хотя дом с привидениями – неплохая идея.
   – Конечно-конечно, – согласилась Кендалл, но по спине у нее пробежал холодок.
   Она хотела посоветовать им не делать этого – сама не зная почему. Она лишь была уверена, что это плохая идея. Очень плохая.
   – Мы сможем реально помочь детям, – говорил Джереми. – Я выведу благотворительность на новый уровень. Для рекламы можно привлечь радио – радиостанции, где у меня есть контакты.
   – Да, хорошо звучит, – принужденно согласилась Кендалл.
   – На Хеллоуин мы бы отпраздновали открытие, – сказал Зак. – Мне бы хотелось увидеть этот дом в его былом великолепии. Пусть он послужит людям.
   «Неужели они это сделают?» – думала она. В этот момент луч солнца упал ей на лицо, пробившись сквозь дождевые тучи, и ветер внезапно стих. Добрый знак? Она любила этот старый дом и была бы рада, если бы его восстановили и использовали для чего-нибудь полезного.
   Она знала это место как свои пять пальцев. Еще в детстве она познакомилась с Амелией и была очарована легендарным прошлым поместья.
   – Давайте не будем забегать далеко вперед, – предложил Эйдан, строго глядя на братьев.
   «Он не просто идиот, он еще и зануда», – решила она.
   Когда он обернулся к ней, на его лице была непритворная улыбка. Он сразу переменился, в нем появилось что-то доброе, человечное. Сексуальное. «А это тут при чем?» – одернула она себя.
   – Извините, что я нагрубил вам, мисс Монтгомери. Не могли бы вы поподробнее рассказать и показать нам тут все? Если у вас есть время, – вежливо добавил он.
   – Я…
   – Пожалуйста.
   «Одно слово еще не отменяет того факта, что он идиот, – подумала Кендалл, – даже улыбка не отменяет». Он по-прежнему улыбался, желая, наверное, подольститься. Что ж, ему же хуже, потому что она не дура.
   С другой стороны, она так любила этот дом – их дом, – почему бы не пройтись по нему еще раз, в последний раз?
   – Ладно, идемте.
   Она шагнула мимо него. Ее рюкзак – с дневником внутри – остался у двери. Она ощутила мгновенный укол стыда, но велела себе перестать волноваться и идти дальше. Они последовали за ней.
   – Этот анфиладный или, по-другому, ружейный холл, называется так потому…
   – Потому что, если выстрелить из ружья, стоя у парадной двери, пуля пролетит вдоль всего холла и вылетит через заднюю дверь, – сказал Джереми. – Взгляните, какая чудная лестница!
   – Дерево-то гнилое! – указал ему Эйдан.
   – Ерунда, – возразил Зак. – Правда, Эйдан. У меня в студии такое было. Тут нужен хороший плотник, вот и все.
   Кендалл снова убеждалась, что дом великолепен. Конечно, гниль и разрушение не обошли его стороной, но элегантности ему было по-прежнему не занимать. В танцевальном зале были окна от пола до потолка. В гостиной стоял диванчик Дункана Файфа^[5] и расшитые гарусом стулья девятнадцатого века. Был даже рояль – правда, совсем расстроенный, как предупредила их Кендалл, а также изящные журнальные столики, секретер и прочее. У стены с семейными портретами, среди которых присутствовали настоящие произведения искусства, они остановились.
   – Амелия? – спросил Эйдан, глядя на крайний портрет с правой стороны.
   Портрет был выполнен всего несколько лет назад и изображал Амелию такой, какой ее знала Кендалл, – шапка белоснежных волос, лицо, хранящее следы былой красоты, яркие глаза и добрая улыбка.
   – Видно, что она была хорошей женщиной, – заметил Закари.
   – Еще какой, – подтвердила Кендалл.
   Наверху Эйдан стучал кулаком в стены и топал ногами по полу. Потом он с любопытством оглядел лестницу, которая вела на чердак, где хранилось множество сундуков.
   – Семейные летописи, – предположил Зак.
   В ответ Эйдан лишь неопределенно хмыкнул.
   Затем они спустились и пошли на кухню.
   Несмотря на возраст кухни, Кендалл находила ее совершенно очаровательной. Но все трое братьев оглядывали ее скептически, явно не разделяя энтузиазма Кендалл.
   – Она чудесная. Смотрите, здесь даже лифт есть, – говорила она, показывая им маленький кухонный лифт, управляемый рычагом. Когда-то он служил для подачи наверх горячих блюд и приема грязной посуды, белья, а иногда – одного-двух маленьких сорванцов.
   Наконец они вышли во двор. Она показала им первую кухню, ставшую коттеджем управляющего, которого давно не было, и коптильню, до сих пор пахнущую дымом. Даже конюшня, сохранившаяся лучше прочих построек, хранила запах сена и лошадей, хотя Амелия последние двадцать лет не держала лошадей. Затем они прошли к ряду домиков, предназначавшихся для рабов. Большинство были двухкомнатными и требовали серьезного ремонта. У последней избушки в ряду Эйдан остановился и сказал:
   – А здесь кто-то живет.
   – Да ну? – удивилась Кендалл.
   Когда он взглянул на нее, она поняла, что он проверяет ее реакцию. Он явно верил ей, но сам факт сомнения покоробил ее.
   – С чего ты взял? – нахмурился Зак.
   Эйдан пнул ногой кучу мусора.
   – Да вот же, банки из-под супа.
   – Да, вот такие мы детективы, – горько пробормотал Джереми. – Когда бы мы еще это заметили.
   – Банки из-под супа и пивные бутылки. – Эйдан посмотрел на Кендалл: – А вы не знали.
   Это было утверждение, а не вопрос.
   Она покачала головой.
   – Но… Амелия говорила, что видела какие-то огни. Может быть, ей не показалось.
   – А вы не проверяли?
   – Ну знаете ли, – с возмущением сказала она, – я приходила, когда она была больна, одинока и испугана. Я не нанималась. Она… ей многое мерещилось перед смертью.
   – Если она видела огни, то ей, выходит, не померещилось. – Эйдан снова пнул ногой кучу мусора и вдруг нахмурился и насторожился. Нагнувшись, он стал разгребать отходы.
   – Эйдан, какого черта?.. – начал Джереми.
   Но тут Эйдан вытащил что-то из кучи.
   – Что это? – изумленно воскликнула Кендалл.
   Он поднял находку, чтобы показать им, и в желудке у нее болезненно заныло. Нет, не может быть.
   – Бедренная кость, – сказал Эйдан, – человеческая.

Глава 3

   Хорошо еще, что они не заставили ее дожидаться полиции. Хотя беседы с полицией ей, понятно, было не избежать.
   Хорошо, что даже Эйдан Флинн не подозревал ее в том, что это она упрятала эту кость в кучу мусора.
   Бедренная кость человека.
   Она холодела от ужаса, не оставляя, впрочем, попыток убедить себя, что это совсем не так страшно. Даже сейчас, когда после урагана прошло столько времени, случались ужасные находки. Кость, несомненно, принадлежала печальным останкам с какого-нибудь размытого наводнением кладбища. Она должна была заглушить в себе страх и волнение.
   Путь от плантации Флиннов до Французского квартала обычно занимал у нее полчаса, но сегодня было столько машин, что лишь в четыре часа она подъехала к своему салону. Она ворвалась, чувствуя себя виноватой, поскольку обещала Винни вернуться не позднее трех. Вечером его группа выступала на Бербон-стрит, и в пять он должен был начать монтировать аппаратуру.
   Но он поздоровался с ней как ни в чем ни бывало, и от сердца у нее отлегло.
   Винни стоял за стойкой, где они держали кофе и чай для посетителей, а также выпечку из соседней пекарни. Он читал газету, рассеянно накручивая на палец длинную прядь своих темных волос. Длинные волосы он носил, потому что пел и играл на гитаре в группе. Когда она вошла, он поднял голову и взглянул на нее с вопросительной улыбкой.
   – Значит, ты не сумела избежать знакомства с пропащими наследниками?
   – Нет.
   – А подробнее?
   Она пожала плечами:
   – Их трое братьев.
   – Это известно всему округу. Двоих и я сам лично встречал, помнишь? Расскажи что-нибудь новенькое.
   – Не знаю, что и рассказать.
   – Ну… что они за люди?
   – Двое – нормальные парни, а третий – идиот.
   – Их младший – Зак – помогает молодым музыкантам. У него несколько мелких студий, и иногда он записывает их бесплатно.
   – Ты знаешь о них больше, чем я, – заметила Кендалл.
   – Разумеется, – сказал Винни. – Потому что, в отличие от некоторых, у меня есть личная жизнь. Я общаюсь с людьми.
   – Я очень за тебя рада, – отрезала она.
   – Значит, старший у них кретин?
   – Он…
   – Кретин, – повторил Винни.
   – Да мы всего на пару минут с ними пересеклись. Это не важно.
   Она без надобности стала переставлять на стенде открытки местных художников.
   – А что все-таки случилось? – не отставал Винни. – Думаешь, почему я спрашиваю? Потому что дом должен был достаться тебе.
   – Я не затем помогала Амелии, чтобы она завещала мне дом, – заявила Кендалл. – Признаться, я помогала, чтобы отплатить ей за ее доброту. Она была мне как бабушка. Если бы не она, у меня не было бы даже того, что я сейчас имею. Кроме того, дом требует ремонта и вообще слишком дорогой подарок.
   – Может быть, ты его купишь после ремонта? – предположил Винни.
   – Ах да, точно. – Она посмотрела на карты. – Если даже весь Новый Орлеан сбежится ко мне погадать, я все равно столько не заработаю.
   – Наверное, это он из-за жены, – вдруг невпопад сказал Винни. – Я имею в виду старшего брата.
   У нее ушло не меньше минуты, чтобы понять, о чем он говорит.
   – То есть жена довела старшего брата до идиотизма? Страшная стерва, наверное?
   Винни нахмурился и покачал головой:
   – Нет, она погибла.
   – Ах вот оно что… А ты откуда знаешь?
   Винни подошел к ней и нежно провел по ее скуле костяшками пальцев.
   – Не забывай, двое из них музыканты, и мы вместе выступали.
   – Но в этом случае ты вообще знаешь все лучше меня. К чему тогда вопросы?! – с раздражением воскликнула она.
   Он рассмеялся и покачал головой.
   – Ну, я бы так не сказал. А старшего я вообще ни разу не видел. Он явно не гитарист. Может быть, потому он такой болван.
   – Но-но, полегче, приятель. Так что там с его женой?
   – Я же говорю – она погибла.
   – А… как это случилось?
   Но тут Винни поднес палец к губам, призывая замолчать. К ним пришли – в коридоре раздавались голоса. Это был Мейсон Адлер и с ним маленькая женщина в футболке с эмблемой «Нью-Орлеан Сейнтс» и в темных очках с оправой в виде аллигаторов, обнимающих линзы. Все это, а также карта Французского квартала в руках и сожженная ради модного загара кожа как нельзя лучше выдавали в ней приезжую.
   Она чему-то смущенно и радостно рассмеялась и проворковала:
   – Вы так добры, Мейсон.
   Переглянувшись с Кендалл поверх головы своей спутницы, Мейсон пожал плечами. Мейсон гадал на картах Таро, на чайной гуще и по ладони. Он тоже прошел курс психологии в университете и умел давать правдоподобные предсказания, вместо того чтобы обещать клиентам крупное наследство в скором времени и двоих детей в ближайшие десять лет. Еще он был потрясающе красив – выше шести футов^[6] ростом, лысый как орел, чернобровый, с крепким спортивным телом.
   Он носил золотое кольцо в ухе. Однажды увидев, забыть его было трудно.
   – Знаете, мисс Гриссом, от вас исходят очень сильные фибры. А вот и Кендалл. Кендалл, это Фаун Гриссом. Она хотела видеть тебя, хотя я сделал все, что было в моих силах.
   – Вот как? – Кендалл с улыбкой протянула клиентке руку. – Приятно познакомиться.
   – Здравствуйте! – Фаун крепко пожала ей руку.
   – Моя подруга Эллен – помните ее? – вас очень хвалила. Я уверена, что не напрасно. Потому я и пришла. А Мейсон… он просто видит будущее.
   – Да-да, он очень талантлив, и мне кажется, вам судьбой было предназначено встретить его.
   Женщина посмотрела на нее круглыми от изумления глазами, будто Кендалл открыла ей тайну вселенной.
   – Конечно, так оно и есть!
   – Я в этом абсолютно уверена, – поддакнула Кендалл, улыбаясь.
   – Я должен извиниться, потому что мне нужно идти. У меня концерт сегодня вечером, – сказал Винни.
   Помахав всем на прощание, он направился к двери.
   – Винни, подожди! – крикнула Кендалл.
   Он остановился.
   – Что такое? Я опаздываю.
   – Нет, ничего, извини. – Она тоже помахала ему, мысленно ругая себя за любопытство. Ей отчего-то хотелось знать, как погибла жена Эйдана Флинна, хотя это ее совсем не касалось. Она ведь больше никогда его не увидит…
   – Как мне у вас нравится, – проворковала Фаун Гриссом, – у вас вкуснейший чай и чудесные картины на стенах.
   – Это работы местных художников, большое спасибо, – поблагодарила Кендалл.
   – Какие милые куколки. – Фаун указала на полку с куклами вуду в затейливых костюмах.
   – Да, ничего так, – согласилась Кендалл, желая только одного – чтобы женщина поскорее убралась. Обычно она была не прочь поболтать с посетителями, но не сегодня.
   – Это уникальные куклы. Их делает для нас одна местная мастерица. Говорят, ее куклы приносят счастье, – с воодушевлением стал рассказывать Мейсон.
   «Что за дурак! – подумала Кендалл. – Это же куклы вуду». Хотя и вправду уникальные. И она всегда была рада помочь старушке, живущей с продажи своих работ.
   – Я возьму две, – заявила Фаун. – Нет, что это я говорю? Мне нужны три: одна для себя и две для моих сестер.
   – Они дорогие, – предупредил Мейсон, называя цену. – На одну куклу у мастерицы уходит не меньше недели.
   – Ах, ничего страшного. Они того стоят. Таких я нигде не видела. Вот почему я люблю этот город – потому что здесь много магазинов с уникальными вещами.
   Достав кредитную карту, она протянула ее Кендалл, которая была вновь занята мыслями об Эйдане Флинне и ничего вокруг не замечала. Мейсону пришлось кашлянуть, дабы привлечь ее внимание.
   – Э-э-э… Кендалл… мне помочь? – спросил он.
   – Ах, простите, – извинилась Кендалл. Что это с ней сегодня? Для них, равно как и для мастерицы, было большой удачей сбыть сразу три куклы.
   Фаун с удовольствием рассматривала свои покупки, пока Кендалл пробивала чек, а Мейсон доставал коробки для кукол.
   – Куклы вуду, – задумчиво проговорила Фаун, затем взглянула на Кендалл и улыбнулась. – Муж у одной из моих сестер – редкий мерзавец. Как вы думаете, помогут ли ей кукла и булавки?
   От неожиданности Кендалл выдала первое, что пришло ей в голову:
   – Ей скорее поможет развод, если уж на то пошло.
   Фаун мрачно кивнула.
   – И все-таки пусть попробует…
   Затем она снова расплылась в улыбке и стала прощаться, обещая непременно еще зайти.
   Когда за ней закрылась дверь, Мейсон повернулся к Кендалл.
   – Что с тобой? Пока ты таращилась на ее карту, она могла бы сто раз передумать. Разве нам не нужны деньги?
   – Что ты! Извини, я просто устала, – виновато пробормотала Кендалл, понимая, как ей повезло работать вместе с друзьями. Винни он знала практически всю жизнь, еще со школы. Мейсон явился к ней в день открытия, прямо заявив, что он ее конкурент. Тогда он работал в одной конторе недалеко от Джексон-сквер.
   На следующий день он вернулся, говоря, что карты подсказали ему, что ей понадобится его помощь. И с тех пор они работали вместе – она, Мейсон и Винни, приходивший на неполный день. Дела у них шли неплохо. И даже после «Катрины», когда город впал в кому, они сумели быстро восстановиться благодаря своим постоянным клиентам, которые помогли им дотянуть до возвращения туристов.
   Амелия даже позволила им принимать клиентов у себя в доме, пока у них шел ремонт. При мысли об Амелии у Кендалл болезненно сжалось сердце. Амелия так много для них сделала! Она прожила долгую жизнь, многое повидала на своем веку. И, учитывая возраст, ее смерть была печальным, но не трагическим событием. Это было неизбежно.
   Кендалл вдруг почувствовала, что Мейсон пристально смотрит на нее.
   – Вижу, что с наследными принцами, приехавшими завладеть замком, ты не поладила.
   – Ну и выражения у тебя.
   Он ткнул в нее пальцем:
   – Ты на них обижена.
   – Вовсе нет.
   – Лгунья.
   – Мне просто грустно, что Амелия так и не познакомилась с ними, не видела их любви и заботы.
   – Да, она их не знала. Но она знала тебя. И ее любили и заботились о ней. Мы все. Особенно ты. Она была нам как бабушка. А теперь заявились эти оккупанты. Это, мягко говоря, неприятно. Наверное, они сразу все продадут.
   – Нет.
   – Нет?
   – Они говорят – по крайней мере, двое младших, – что хотят отремонтировать дом.
   – И жить в нем?
   – Наверное. – Тут она вспомнила, что об этом речь не шла.
   Он задумчиво помолчал.
   – Не выйдет.
   – Почему?
   – Принцев трое, а король в замке бывает только один. Все об этом знают.
   – Что ж, возможно, они и не планируют там поселиться. Они говорят, что хотят устроить в доме нечто вроде культурного центра, где можно будет проводить общественные праздники.
   – Да ну? – скептически поморщился Мейсон.
   – Я передаю их слова. Откуда мне знать, какие у них на самом деле планы? Мне нет до этого дела.
   – Ну и не ворчи.
   – Я и не ворчу. Я говорю, что с плантацией Флиннов покончено. Мне нужно двигаться вперед. У меня есть своя жизнь.
   Мейсон расхохотался. Это ее взбесило, хотя виду она не подала.
   – Смотри-ка… ты работаешь. Иногда выпиваешь с Винни и со мной. Изредка встречаешься с подругами. Живешь ты с кошкой. С кошкой, Кендалл.
   – Кошка, между прочим, замечательная, – заметила она. – У меня много работы. Мне нравится моя жизнь. Я не хочу все время развлекаться или иметь миллион друзей.
   – Беда в том, что ты слишком долго возилась с Амелией, – покачал головой Мейсон.
   – Мейсон, перестань. Я была перед ней в долгу, и я ее любила.
   – И ты совершала благое дело. Однако теперь тебе надо стряхнуть с себя прошлое и начать все заново.
   – Я знаю. Я как раз и планирую этим заняться.
   – Ты должна сходить на свидание.
   – Правда? А с кем? Ты хочешь, чтобы я подцепила какого-нибудь пьяного студентишку на Бурбон-стрит?
   Он строго взглянул на нее в упор. Но затем его губы дрогнули в улыбке.
   – Да хотя бы и так. Сколько же можно жить без секса?
   – Откуда ты знаешь, что я живу без секса?
   – Нет, я ничего не утверждаю. Но я знаю, что ты могла бы иметь его гораздо больше.
   – Мейсон, ты просто невыносим.
   – Наверное, ты и забыла, как это – ходить на свидания, – задумчиво проговорил он, словно не замечая ее обиженного вида. – Ну, начни с секса, что ли.
   – Я приму к сведению твой бесценный совет, – иронически пообещала она.
   – Заняться сексом ты всегда можешь со мной, – сказал он, дразня ее.
   – Хотя на данный момент я не понимаю, по какой причине, но я слишком дорожу нашей дружбой, – парировала она.
   – По нынешним временам, дружба – понятие растяжимое.
   – Мейсон, почему бы тебе не подцепить студентку погорячее, если так не терпится?
   – Пора закрываться. – Он швырнул в нее кухонным полотенцем, лежавшим до того на стойке. – Прибери тут все, а я посчитаю выручку.
   – Эй! Вообще-то я здесь босс.
   – Верно. И будучи ответственным работником, я не подпущу тебя к кассе. Ты слишком рассеянная сегодня. Уже почти пять, пора закругляться. Не думаю, чтобы кому-нибудь потребовалось срочное гадание. И пойдем посидим где-нибудь, выпьем.
   – Ты иди, а я сама все закончу. Вы с Винни выручили меня сегодня, так что ты иди.
   – Без тебя я не пойду.
   – Почему это?
   – Потому что тебе нужно выпить. Пойдем, ты расскажешь дяде Мейсону, что тебя мучает.
   – Ничего меня не мучает.
   – Чушь. Ты хочешь устроить резню на плантации Флиннов, я знаю.
   – Да нет же, честное слово, – рассмеялась она.
   – Тогда что случилось?
   – Ничего, – упорствовала Кендалл. Чтобы переменить тему разговора и просто потому, что ей действительно этого хотелось, она предложила: – Может быть, позвонить Шейле и пригласить ее составить нам компанию? Давно я ее не видела.
   Шейла была ее старинной подругой. Будучи из породы книжных червей, она состояла в историческом обществе. Кендалл чувствовала свою перед ней вину, потому что Шейле всегда хотелось обследовать плантацию Флиннов, но Амелия не терпела в доме посторонних.
   – Звони-звони, все равно не дозвонишься, – ухмыльнулся Мейсон.
   – Почему?
   Он вздохнул. Мейсону нравилась Шейла. Более того, он был влюблен в нее, просто не признавался. Кендалл давно обо всем догадалась.
   – Она же уехала в отпуск.
   – Ах да! – Как она могла забыть?