Грешнов Михаил. Цветы Альбароссы

   - Рожков! - крикнул Григорий, толкнул товарища в грудь.
   Борис покачнулся, ослабил руку. Григорий вырвал пульсатор и, размахнувшись, швырнул его в податливую темноту космовокзала.
   - Назад! - сказал он Борису, ринувшемуся было в здание. - Приди в себя!
   Борис, как ребенок, всхлипнул, обмяк, дал увести себя от ступеней вокзала.
   - Обоим нам нелегко, - говорил Григорий. - Ну, подумаем, что можно сделать?
   Они заснули, примиренные, прижавшись друг к другу.
   Григория разбудил Борис незадолго до рассвета:
   - Гриша...
   Тот бесшумно поднялся, сел.
   - Что-то изменилось, - сказал Борис. - А что, не пойму.
   Григорий минуту слушал.
   - Перестало звенеть! - сказал он.
   - Правда, - согласился Борис. - К чему это?..
   Они просидели до рассвета, вслушиваясь в бесконечную тишину.
   Рассвет не принес никаких изменений: слонялись двойники по поляне, боролись возле ступеней за нейтронный пульсатор, потом, примирившись, сгорбившись, шли через поле к ним. Борис скрипнул зубами.
   Григорий, чтобы отвлечь товарища, начал было читать из русской старинной басни:
   - Волк, думая залезть в овчарню, попал...
   Но Борис глянул ему в глаза, и Григорий смолк: остроты не получилось. И сам он чувствовал, что фальшивит. Ему ли острить - Борис моложе его, весельчак в компаниях среди космонавтов, на Земле - рубаха-парень. Не его вина, что он попал в такую странную переделку. Здесь нужны психологи, физики, а Борис просто механик. Но если здоровый нормальный человек до такой степени скис, то все это очень плохо - Григорий смотрел на тупое, бессмысленное кружение двойников. Хуже не придумаешь.
   Нечего было делать. Абсолютно нечего было делать. Это низводило людей до животного состояния. И это было ужасно. Человек будет человеком до той поры, пока находится в труде, в движении. Отними у него эту необходимость, он превратится в амебу, в скота.
   Тяжело Борис поднялся с цветов - просто так, чтобы не глядеть на очередную возню у ступеней вокзала. Григорий поплелся за ним. На пути у Бориса встали морские валуны - никто из друзей не помнил, чьим воображением они здесь поставлены. Борис не стал обходить валуны.
   - Сгинь! - пнул ботинком один из них.
   Камень исчез. Космонавты остановились. У обоих захватило дыхание: сон или конец кошмару?.. Борис медленно обернулся к Григорию. Тот глядел на место, где лежал первый камень. Там были цветы. Только цветы. Медленно Борис поднял ногу на второй камень:
   - Рушь! - Пнул, что было силы, ботинком.
   Камень исчез.
   - А-га-а!.. - заорал Борис, вкладывая в голос торжество и надежду. Уперся взглядом в ракету, стоявшую возле космовокзала: - Рушь!..
   Ракета исчезла.
   - Рушь! - обернулся к клумбе цветущих флоксов.
   Флоксы испарились, будто их не было. Борис захлебнулся в восторге. Тут же набрал в грудь как можно больше воздуха.
   - Рушь! - гаркнул на кособокий театр.
   Театр беззвучно рухнул.
   - Ру-ушь! - вскинул кулаки Борис на здание космопорта.
   Мраморный красавец дворец исчез. В блеске солнца на его месте встала натуральная их родная ракета.
   - Бежим! - крикнул Борис Григорию. - Быстрей, тебе говорю! - Сделал к ракете два-три гигантских шага. Тут же остановился: - Рушь!.. - крикнул свирепо многоквартирному дому.
   Дом покачнулся, исчез.
   - Ух ты! - радостно вскрикнул Борис. И Григорию: - Шире шаг!
   Возле ракеты обернулся и уничтожил все корабли, маячившие на горизонте. Оставил только аллею из тополей и бестолково кружившихся по полю двойников.
   - Подъем! - схватился за дверь подъемника.
   В последний момент Григорий едва успел нагнуться, поднять единственный сорванный ими цветок.
   - К чертям! - говорил Борис, запуская моторы. - Ни одной лишней минуты, иначе эти голубчики, - показал в иллюминатор на двойников, - полезут в ракету. Где их тут размещать?.. - В привычной обстановке юмор возвращался к нему. - Старт!
   - Но все же - как с ними быть? - спросил Григорий.
   - Пусть остаются. На память.
   - И тополя?
   - И тополя тоже!
   Когда через час на прощальном витке космонавты пролетали над этим местом, внизу не было ни аллеи, ни призраков - синий спокойный луг.
   - Еще одна загадка планеты, - сказал Григорий.
   - Пусть ее разгадывают другие, - буркнул Борис. - Не я...
   Однако, отоспавшись, Борис почувствовал, что с вопросами ему одному не справиться. Вахта тянулась медленно, а число вопросов росло. Видя, что Григорий не спит, Борис постучался в его каюту.
   Григорий лежал на кровати, и, хотя надо было писать отчет о событиях на Альбароссе, отчета он не писал - думал.
   - Гриша, - спросил Борис, поняв, что минута для разговора удачная, сколько мы пробыли на планете?
   Григорий пожал плечами, не понимая, зачем это нужно Борису.
   - У меня тут расчет, - продолжал Борис. - Очень простой: восемь часов облета и на планете двое суток по шестнадцать часов - тридцать два. Сколько всего?
   - Сорок, - ответил Григорий.
   - А нам на обследование планеты сколько было дано?
   - Сорок часов...
   - Прикинь - совпадение это или нет?..
   - Что ты хочешь сказать? - спросил Григорий.
   - Кто-то знал на планете точно, сколько нам дано времени.
   Григорий молчал. Борис присел к нему на кровать:
   - Помнишь, мы говорили об экзамене?
   - Помню.
   - Ты и сейчас так думаешь?
   - Может быть...
   - Что значит "может быть"? Отвечай прямо.
   - Я все время об этом думаю.
   - И до чего дошел?
   - Стенные вещи приходят в голову.
   Борис с интересом ждал.
   - Все, что мы... создали там - другого слова не подберу, - космовокзал, театр, - заговорил Григорий, - было создано мыслью. И разрушить его можно было только мыслью...
   - Мы до этого не додумались...
   - Не додумались, Борис.
   - Надо было подфутболить камни сразу же, как они появились.
   - Надо было, ты прав.
   - А мы с маху ломились в стену...
   - Глянуть со стороны - это варварство.
   - Такое впечатление после себя и оставили.
   - Неважное впечатление.
   Борис молчал, ему было стыдно за случай с пульсатором. Чтобы переменить разговор, он спросил о другом:
   - Двойники? Кому они понадобились в таком числе?
   - Чтобы лучше изучить нас...
   Борис не согласился с этим предположением, но своего объяснения у него не было. Он спросил:
   - Считаешь, что у нас вышло плохо?
   - Нужно еще раз побывать на планете.
   "Без меня..." - хотел сказать Борис, но смягчился: подумать об этом стоит...
   Григорий, поднявшись с подушки, сказал:
   - Погаси свет.
   Борис погасил. Когда глаза начали привыкать к темноте, он увидел на столике, где лежал синий цветок, слабо светящееся пятно.
   - Что такое? - спросил Борис.
   - Погоди еще, - ответил Григорий.
   Спустя минуту Борис различил цветочный венчик и над ним - клубящийся шар величиной со среднее яблоко.
   - Это я увидел сегодня, - сказал Григорий. - До сих пор цветок был в шкафу.
   Можно было заметить, что шар над цветком вращается.
   - Альбаросса! - сказал Борис.
   - Ты говоришь о нем, как о живом.
   - Может быть, вся планета живая...
   Борис не посмел возразить: Григорий серьезно относился к своим словам:
   - Может быть, это киборг, - продолжал он. - Ретранслятор на космической трассе, которую мы случайно пересекаем. Двойники, которых он создавал, не путь ли это к разгадке? Помнишь, как при трансляции футбольных матчей дублируются острые моменты игры? Чтобы зритель мог как следует рассмотреть? То же на Альбароссе. Вот только кому ретранслятор показывал нас с тобой бесконечное количество раз? Зрители где-то есть - хозяева. Альбаросса не вся загадка, Борис. Хозяева в другом месте. Может быть, встреча с нами была для них неожиданной, а мы - диковинными? Может, хозяева настолько далеко, что не смогли войти с нами в непосредственный контакт? Все здесь непросто. Нужна вторая экспедиция на Альбароссу.
   Шар продолжал вращаться, мерцать над цветком.
   Через несколько дней он уменьшился до размеров сливы, потом вишни, нотой горошины и исчез совсем.
   Одновременно умер цветок - превратился в горстку серого пепла.
   Григорий собрал пепел в пакет, спрятал в шкаф.
   - Нужна вторая экспедиция на Альбароссу, - повторил он. - Буду настаивать!
   Обернулся к Борису, спросил:
   - Полетишь со мной?..